Текст книги "Ниже нуля"

Дэвид Кепп
Ниже нуля

David Koepp

COLD STORAGE

© Д. Шляпин, перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

Мелиссе, которая сказала: «Да, конечно»

Пролог

Крупнейшим в мире живым организмом является Armillaria solidipes, более известный как медовый гриб. Ему примерно восемь тысяч лет, и он занимает 3,7 тысячи квадратных километров в Голубых горах Орегона. На протяжении восьми тысячелетий он простирал нити своей подобной паутине грибницы все дальше и дальше под землей, вынося на поверхность только плодовые тела, которые выглядят как самые обыкновенные грибы. Armillaria solidipes относительно безвреден, если, конечно, вы не дерево, куст или любое другое растение. Если же да – вы обречены. Он убивает любого соперника на своей территории, захватывая чужую корневую систему и медленно, но неуклонно двигаясь вверх, высасывает из растения всю воду и питательные вещества.

Растет Armillaria solidipes медленно, от тридцати сантиметров до метра в год, и на то, чтобы уничтожить средних размеров дерево, у него уходит от тридцати до пятидесяти лет. Распространяйся он быстрее, и девяносто процентов флоры на Земле погибло бы, беззащитная атмосфера превратилась бы в ядовитый газ, и всему живому пришел бы конец. Но к счастью, он слишком нетороплив.

Есть, однако, другие грибы.

И они гораздо быстрее.

Декабрь 1987

1

Только когда они сожгли свою одежду, побрили головы и растерли кожу до крови жесткими щетками, им – Роберто Диазу и Трини Романо – разрешили вернуться в страну. Но даже после этого они не чувствовали, что очистились до конца, хотя сделали все, что могли, предоставив остальное на волю судьбы.

Сейчас они тряслись в служебном седане по трассе I-73 в нескольких километрах от хранилища, расположенного в заброшенных шахтах Атчисона. Следуя за открытым грузовиком, они пристроились к нему так плотно, что ни один гражданский автомобиль не мог теперь вклиниться между ними. Трини сидела на переднем пассажирском сиденье, поставив ноги на приборную панель, что бесило Роберто, который был за рулем.

– Ты что, не видишь – следы остаются, – повторил он уже в сотый раз.

– Это всего лишь пыль, – ответила она, тоже в сотый раз. – И ее легко можно стряхнуть. Гляди, – она, особо не стараясь, попробовала стереть отпечатки своих ботинок с панели.

– Конечно, только ты не вытерла ее, Трини. Ты разнесла пыль по всему салону, и теперь мне придется убираться, прежде чем вернуть машину в бюро. Либо я забуду и оставлю как есть, и вытирать будет кто-то другой. Мне, знаешь ли, не нравится делать чужую работу.

Она взглянула на него из-под тяжелых век. Эти глаза никогда не верили и половине увиденного. Именно благодаря им и тому, что она могла разглядеть, Трини стала подполковником в сорок.

Однако ее неспособность удержаться и не прокомментировать увиденное и стала причиной того, почему она не пошла дальше. Хотя карьерный рост ей был и ни к чему.

Трини не имела привычки фильтровать свою речь, да и не стремилась к этому.

Она задумчиво уставилась на Диаза, глубоко затянулась тлеющей между пальцами «Ньюперт» и уголком рта выпустила облачко дыма.

– Договорились, Роберто.

Он покосился на нее.

– Ты о чем?

– Я принимаю твои извинения. За то, что случилось там. Поэтому ты на меня и срываешься. Ты не знаешь, как попросить прощения. Но я прихожу к тебе на помощь и повторяю, я принимаю твои извинения.

И она была права. Впрочем – как всегда. Роберто надолго замолчал и просто таращился на расстилавшуюся впереди полоску дороги.

Наконец собравшись с духом, он пробурчал:

– Спасибо.

Она пожала плечами.

– Ну вот. Не так все и плохо.

– Мне действительно стоит извиниться за свое поведение.

– Пожалуй. Но в любом случае, сейчас это уже не важно.

Они бесконечное количество раз обсуждали то, что случилось за эти четыре дня, прошедших с момента, когда все началось. Они разобрали все, вновь и вновь переживая и оценивая каждый момент с любой возможной точки зрения. Кроме одного. На ту самую запретную тему они никогда не говорили, но сейчас дошла очередь и до нее, и Роберто не собирался оставлять все как есть.

– Я не имел в виду, с ней. Я имею в виду то, как я позволил себе говорить с тобой.

– Да, – Трини положила руку ему на плечо. – Расслабься.

Он кивнул и снова уставился прямо перед собой. Расслабиться Диазу было нелегко. Ему было около тридцати пяти, но личные и профессиональные достижения намного опережали его хронологический возраст именно потому, что он никогда не расслаблялся. Он Делал Все, Что Надо. Он словно ставил галочки в нужных местах. Лучший в классе Академии военно-воздушных сил? Галочка. Майор ВВС к тридцати? Так точно. Отличное физическое и психическое здоровье без очевидных недостатков и слабостей? Да, сэр. Идеальная жена? Идеальный сын? Галочка.

И черта с два ты таких успехов добьешься с помощью терпения или бездействия.

Куда я иду? Куда я иду? – иногда спрашивал себя Роберто. Будущее – только о нем он думал, планировал, был одержим им.

Его жизнь текла быстро, строго по графику, и он держал все под контролем.

Ну, почти все.

Замолчав, они оба какое-то время бездумно глазели на грузовик впереди. Под хлопающим на ветру краем брезента над откидным бортом виднелась кромка металлического ящика, с которым они уже пролетели половину земного шара, чтобы оказаться здесь.

Вдруг машину подбросило на выбоине, ящик скользнул назад сантиметров на тридцать или около того, и оба невольно затаили дыхание. Но груз не перевернулся. Еще несколько километров до шахт, и все будет кончено. Сотня метров земли похоронит ящик вместе с его содержимым до конца времен.

В шахтах Атчисона добывали известняк с тысяча восемьсот восемьдесят шестого года. То был огромный карьер, уходивший вниз на сорок пять метров и протянувшийся под утесами у реки Миссури. Когда его только начали разрабатывать, там добывали щебенку для ближайшей железнодорожной ветки, и копали так глубоко, как только позволяли Господь Бог и законы физики. Постепенно колонны нетронутой породы, удерживающие карьер от обрушения, истончились настолько, что мало кто из здравомыслящих инженеров мог поручиться за их безопасность. Во время Второй мировой в пещерах, где на площади в триста двадцать квадратных километров был естественный климат-контроль, Военно-продовольственное управление складировало скоропортящиеся продукты. Потом горнодобывающая компания продала шахты правительству за двадцать тысяч долларов. Конечно, пара миллионов ушла на восстановление. С тех пор место стало секретным правительственным хранилищем на случай катастроф. А еще там находилась техника, хорошо смазанная, в идеальном состоянии, готовая в любую секунду отправиться куда угодно.

Только, пожалуйста, Господи, пусть случится как минимум ядерная война, чтобы отбить такую сумму.

Но то, что они сделают сегодня, будет стоить любых денег.

Звонок казался странным с самого начала. Формально Трини и Роберто работали на Агентство по ядерной безопасности. Позже оно вольется в Агентство по сокращению военной угрозы, и путаница будет длиться до официальной реорганизации Министерства обороны в тысяча девятьсот девяносто седьмом году двадцатого века.

Правда, за десять лет до данного переформирования они принадлежали Агентству по ядерной безопасности, и задача их была простой и ясной: остановить любого, кто захочет получить то, что у нас есть. Почуете ядерную программу – найдите и уничтожьте ее. Появились зацепки, что некто втайне работает над кошмарным биологическим оружием. Что ж, найдите его и отправьте в небытие навсегда. Расходов не жалеть, вопросов не задавать. Предпочтение отдавалось парным группам, дабы ограничивать информированность сотрудников рамками их служебных обязанностей – для обеспечения сохранности государственной тайны. При этом всегда должна была иметься возможность вызвать подкрепление, если в последнем возникала необходимость. Трини и Роберто редко в нем нуждались. За семь лет они побывали в шестнадцати горячих точках, и надо сказать, что за каждым числилось не меньше шестнадцати трупов. Не в буквальном смысле: так в агентстве называли нейтрализованные оружейные программы. Но по ходу дела все равно без потерь не обходилось.

Вопросов не задавать.

Шестнадцать миссий, но ни одной даже отдаленно похожей на эту.

Ожидающий их на базе самолет ВВС уже прогревался. Они поднялись по трапу на борт. В салоне оказался еще один пассажир, женщина. Трини села напротив нее. Роберто устроился через проход – лицом к незнакомке с блестящими глазами и в видавшем виды костюме-сафари.

Напарница Диаза протянула ей руку.

– Подполковник Трини Романо.

– Доктор Геро Мартинс.

Трини посмотрела на нее, кивая и разворачивая упаковку «Никоретте»[1]1
  Название жевательной резинки, снижающей тягу к курению. (Здесь и далее прим. перев.)


[Закрыть], мысленно оценивая собеседницу, которая спокойно выдержала безмолвный зрительный контакт. Такое поведение несколько озадачивало. Роберто мимоходом поприветствовал Геро: ему никогда не нравилось играть в «я насквозь тебя вижу».

– Майор Роберто Диаз.

– Приятно познакомиться, майор, – откликнулась Геро.

– В какой области вы специализируетесь? – спросил он.

– Микробиология. Чикагский университет. Занимаюсь эпидемиологическим надзором.

Трини продолжала пристально смотреть на нее.

– Геро ваше настоящее имя?

Женщина подавила вздох. За тридцать четыре года она к подобным вопросам так и не привыкла.

– Да, настоящее.

– Геро[2]2
  Это имя является омонимом слова «герой» в английском языке.


[Закрыть] – как Супермен или Геро из греческой мифологии? – уточнил Роберто.

Доктор Геро Мартинс вздрогнула. Началось – читалось в ее взгляде.

– Последнее. Моя мать преподавала греческую классику. Вы знакомы с мифами?

Роберто сощурил левый глаз и уставился в пространство вверху и справа над своей головой, как делал всякий раз, пытаясь выудить какой-нибудь смутный факт из отдаленных уголков памяти. Добравшись до нужного участка, он вытащил историю из болота подсознания.

– Она жила в башне у реки?

Женщина кивнула:

– У Геллеспонта.

– И в нее был кто-то влюблен.

– Леандр. Каждую ночь он переплывал реку, и они предавались любви. А чтобы он знал, куда плыть, она зажигала масляную лампу на башне.

– Но в итоге парень утонул, правильно?

Трини раздраженно и с явным неудовольствием повернулась к своему спутнику. Хорош он был настолько, что это начинало раздражать. Сын мексиканца и калифорнийской блондинки, он излучал прекрасное здоровье и обладал роскошной львиной гривой, которая, похоже, редеть не собиралась. У Роберто была смышленая и веселая женушка по имени Энни, которую Трини находила вполне сносной, а это что-то да значило. Однако данное обстоятельство не мешало ему пускаться во все тяжкие. Вот и сейчас, пробыв на борту самолета минуту, он начал флиртовать напропалую.

Но Трини никогда прежде не довелось назвать напарника придурком, и она надеялась, что этот случай не станет исключением. Она пристально смотрела на Роберто, пережевывая жвачку так энергично, будто вымещала на ней всю злость.

Но Мартинс уже увлеклась и продолжала болтать с Диазом, не обращая на Романо никакого внимания.

– Их любви позавидовала Афродита. Однажды ночью она погасила лампу, и Леандр, заблудившись в темноте, утонул. Когда Геро увидела тело возлюбленного, то покончила с собой, бросившись с башни.

Роберто на мгновение задумался.

– А в чем мораль? Попробовать найти кого-то на своем берегу?

Мартинс улыбнулась и пожала плечами.

– Наверное, не стоит злить богов.

Устав от шуточек, Трини оглянулась на пилотов и покрутила пальцем в воздухе. Немедленно взревели двигатели, и самолет рывком тронулся и начал набирать скорость на взлетной полосе. Это помогло сменить тему разговора.

Геро озабоченно огляделась.

– Что, взлетаем? А где остальные члены команды?

– Они перед вами, – сказала Трини.

– Точно? Это может быть нечто такое, с чем нам втроем не справиться.

Роберто разделял уверенность Романо, но у него она приняла совсем уж бескрайние формы.

– Давайте вы нам расскажете, с чем мы имеем дело, а потом мы решим, сможем мы справиться или нет.

– Вам ничего не сказали?

– Только то, что мы летим в Австралию, – ответила Трини, – и что вы в курсе остального.

Мартинс прильнула к иллюминатору, наблюдая, как самолет отрывается от земли. Обратной дороги нет. Женщина покачала головой.

– Никогда не понимала армию.

– Я тоже, – заметил Роберто. – Мы из ВВС, прикомандированы к Агентству по ядерной безопасности.

– Боюсь, к атомным бомбам это отношения не имеет.

Трини нахмурилась.

– Если послали вас, дело в биологическом оружии?

– Нет.

– Тогда… в чем?

Геро на мгновение задумалась.

– Хороший вопрос.

Открыв папку, лежавшую на столе перед ней, она начала объяснять.

Закончила она шесть часов спустя.

Все, что Роберто знал о Западной Австралии, могло уместиться в тонкой брошюрке. Да что там, на листовке – одна страница очень крупным шрифтом. Геро заявила, что они направляются в отдаленный поселок под официальным названием Община Кивиркурра в центре пустыни Гибсон, около 1200 километров к востоку от Порт-Хедленда. Появился он лет десять назад в качестве резервации племени пинтуби. Вот вам очередная из продолжающихся попыток австралийского правительства вернуть местных аборигенов на земли предков.

С ними жестоко обращались и десятилетиями, зачищая от них громадные территории, и в последний раз это происходило в шестидесятых – в результате испытаний ракет «Блю Стрик». Согласитесь, вам будет несколько не по себе, если вы будете вынуждены жить в местности, которую собираются взорвать. Да и для здоровья не слишком полезно.

Но к середине семидесятых испытания свернули, политическая осознанность была на подъеме, и потому остатки пинтуби привезли на грузовиках обратно в Кивиркурру, которая располагалась не просто «черт знает где», а в нескольких сотнях километров от границы «черт знает где». Но тут они и остепенились, эти двадцать шесть пинтуби, мирные и счастливые настолько, насколько вообще может чувствовать себя счастливым человек в жаркой пустыне, без электричества, телефона и всякой связи с цивилизацией. Более того, им нравилось быть отрезанными от остального мира. Особенно же довольны своим возвращением на землю предков оказались старейшины.

А потом на них рухнуло небо.

Не все, конечно. Только один кусочек.

– И что дальше? – спросил Роберто.

Во время короткого рассказа он не сводил с Геро глаз и не сомневался, что это не ускользнет от внимания Трини. И действительно, теперь напарница буравила его взглядом: наверное, хотела остановить его мысленно.

– Проект «Скайлэб».

Романо сразу же переключилась на Геро.

– Это случилось в семьдесят девятом году?

– Да.

– Я думала, он рухнул в Индийский океан.

Геро кивнула.

– В основном. Несколько обломков упали на землю в районе города Эсперанс, тоже в Западной Австралии.

– Поблизости от Кивиркурры? – уточнил Роберто.

– Сложно найти что-либо поблизости от Кивиркурры, если рядом вообще ничего нет. Эсперанс находится от Общины на расстоянии двух тысяч километров, и проживает там десять тысяч человек. По сравнению с ней это просто мегаполис.

– И что произошло с обломками, которые занесло в Эсперанс?

Геро углубилась в свои заметки. Обломки собрали предприимчивые местные и поместили в городской музей – бывший танцзал, который быстро превратили в «Муниципальный музей и Обсерваторию Скайлэб». Вход стоил четыре доллара, и за данную сумму вы могли полюбоваться гигантским кислородным баллоном, морозильником для еды и всякой всячины, азотными сферами для двигателей системы ориентации и куском люка (через него, вероятно, протискивались астронавты). Также на всеобщее обозрение выставили и вовсе не понятный хлам, включая металлический лист с надписью Скайлэб, выведенной подозрительно хорошо сохранившейся ярко-красной краской посередине.

– Годами НАСА полагало, что больше ничего так и не найдут, и остальное либо сгорело в атмосфере, либо покоится на дне Индийского океана, – продолжила Геро. – После пяти лет поисков они пришли к выводу, что упавшие части, грубо говоря, сами всплывут на поверхность или же они просто-напросто находятся в необитаемой местности.

– Вроде Кивиркурры? – предположил Роберто.

Женщина кивнула и перевернула следующую страницу.

– Три дня назад мне позвонили из Отдела исследований космической биологии НАСА. Они получили сообщение, прошедшее через шесть правительственных агентств. Кто-то из Западной Австралии утверждал, что «из баллона что-то просочилось».

– Из чего?

– Из дополнительного кислородного баллона. Того, что упал на Кивиркурру.

Трини подалась вперед.

– А кто именно звонил из Западной Австралии?

Геро полистала блокнот.

– Он представился как Энос Намаджира. Сказал, что живет в Кивиркурре, и его дядя обнаружил баллон где-то в какой-то грязи несколько лет назад. Этот самый дядя слышал о падении космического аппарата и потому держал находку возле дома в качестве сувенира. Но сейчас с баллоном что-то случилось, и мужчина серьезно заболел. Стремительно.

Роберто нахмурился, пытаясь собрать воедино всю картину.

– Откуда тот парень знал, с кем надо связываться?

– А он и не знал. Он начал с Белого дома.

– И его послали в НАСА? – недоверчиво спросила Трини.

Неслыханная оперативность.

– Ему пришлось звонить семнадцать раз и ехать до телефонной станции, которых в австралийской глуши раз-два и обчелся, не меньше пятидесяти километров, но в итоге да, он вышел на НАСА.

– Решительности ему не занимать, – хмыкнул Роберто.

– У него не было выбора, поскольку к этому моменту начали умирать люди. И вот он, наконец, связался со мной. Я иногда сотрудничаю с НАСА, проверяю, не подцепили ли вернувшиеся с орбиты аппараты чужие биологические формы или вирусы, и пока все было чисто.

– Но теперь вы считаете, что-то прибыло оттуда? – осведомилась Трини.

– Не совсем. И тут начинается самое интересное.

Роберто нахмурился.

– Звучит интригующе.

Геро улыбнулась ему. Трини стоило большого труда не закатить глаза.

– Баллон оказался герметичен, – добавила Мартинс. – Я сомневаюсь, что он мог принести нечто чужеродное из космоса, кроме того, с чем его, собственно говоря, отправили. Я просмотрела все файлы «Скайлэб» и кое-что выяснила. Когда последний раз пополняли запасы станции, именно этот баллон предназначался не для циркуляции кислорода, а для присоединения к внешним манипуляторам. Внутри находился грибковый организм, родственник Orhiocordyceps unilateralis. Этот потрясающий мелкий грибок-паразит способен адаптироваться к любому виду живых существ. Он способен функционировать в экстремальных условиях, наподобие спор Clostridium difficile. Вы знакомы с ними?

Оба недоуменно уставились на нее. «Знакомство» с Clostridium difficile в их должностные обязанности явно не входило.

– Данный вредоносный грибок может выжить везде – в вулкане, на дне моря, даже в космосе.

Им оставалось поверить ей на слово. Геро тем временем продолжала:

– В любом случае, образец в баллоне являлся частью исследовательского проекта. Грибок отличался странными особенностями роста, и ученых заинтересовало, как он поведет себя в вакууме. Напоминаю, что на дворе были семидесятые, люди бредили обитаемыми космическими станциями и поэтому задумались о необходимости противогрибковых средств для миллионов людей, которым предстоит жить на орбите. Но шанса так и не представилось.

– Потому что «Скайлэб» упал.

– Совершенно верно. Но вернемся к нашему баллону. После нескольких лет, проведенных во дворе дома дяди Эноса Намаджиры, он заржавел, и хозяину захотелось немного его подновить, чтобы он сверкал как раньше. Вдруг местные пожелают посмотреть на него и даже немного заплатят. Он попробовал снять ржавчину, но ничего не получилось. Как объясняет Энос, его родственник перепробовал кучу чистящих средств, в том числе и проверенный народный рецепт: берем обычную картофелину, половину отрезаем, капаем на срез немного средства для мытья посуды и трем ржавую поверхность.

– И что, сработало?

– Еще как. Баллон засиял как новенький. Но несколько дней спустя дядя заболел. Сначала он стал необычно себя вести – забрался, например, на крышу дома и наотрез отказался оттуда спускаться. А затем его тело начало безудержно распухать.

– Что же, черт возьми, случилось? – вырвалось у Трини.

– С этого момента все, что я могу сказать, лишь гипотезы.

Геро сделала паузу. Знала доктор Мартинс об этом или нет, но рассказывать она умела.

Ее слушатели замерли в ожидании.

– Я считаю, что химическое соединение, которым воспользовался мужчина, проникло через микротрещины на поверхности цилиндра и осело внутри, где спящий грибок под воздействием влаги вновь ожил.

– Из-за картошки? – удивился Роберто. – Звучит не очень-то… увлажняюще.

Она кивнула.

– Обычный картофель на семьдесят восемь процентов состоит из воды. Но грибок получил не только влагу, но и пектин, клетчатку, протеин и жиры. В общем, теплицу. Средняя температура в пустыне Западной Австралии в то время доходит до сорока градусов по Цельсию, а внутри цилиндра превышает пятьдесят. Для нас смертельно, но для грибка лучше не придумаешь.

Трини хотела добраться до сути:

– То есть эта штука ожила? – спросила она.

– Не совсем. Повторюсь, я располагаю лишь гипотезой, хотя я думаю, что полисахариды картофеля смешались с пальмитатом натрия в моющем средстве и образовали прекрасную среду для роста. В норме все это крупные, неповоротливые, инертные молекулы, но соедините их вместе, и вы удивитесь, когда поймете, на что они способны. Не вините дядю. Я имею в виду, что он же не специально провел такую реакцию.

Доктор Мартинс воодушевилась – глаза ее блестели от интеллектуальной напряженности, – а Роберто смотрел на нее как завороженный.

– А он ее провел!

– Провел, мать его так!

Господи, она еще и ругается.

Диаз расплылся в улыбке.

– Но мне кажется, что дело не в полисахаридах и пальмитате натрия.

Она наклонилась вперед, как будто намеревалась рассказать соль анекдота и вызвать всеобщий восторг.

– Виновата ржавчина. Гидрат окиси железа.

Fe₂O₃.nH₂O.

Трини выплюнула жвачку в салфетку и достала новую.

– Как, по-вашему, доктор Мартинс, сможете вы для нас подвести предварительный итог?

Геро посмотрела на Романо, похоже, к ней вернулся прежний деловой настрой.

– Разумеется. Итак, мы послали сверхагрессивного экстремофила: он сопротивляется интенсивному теплу и вакууму, однако чувствителен к холоду. Из-за неблагоприятного окружения организм погрузился в спячку, но по-прежнему сохранил высокую чувствительность. И вдобавок подцепил непрошеного пассажира. Вероятно, из-за солнечного излучения. А может, через микротрещины проникла спора. Так или иначе, когда грибок вернулся на Землю, он пробудился и обнаружил себя в теплой, влажной, безопасной, богатой протеином и прекрасно подходящей для роста среде. И здесь нечто заставило его сложную генетическую структуру кардинально измениться.

– И превратиться во что? – спросил Роберто.

Женщина посмотрела на них так, как обычно смотрит учитель на туповатых студентов, которые не понимают очевидного. Она отчетливо произнесла:

– Я полагаю, что мы создали новый вид.

На мгновение наступила тишина. Поскольку теория принадлежала Геро, то и право давать имена оставалось за ней.

– Условно назовем его Cordyceps novus.

Трини заморгала.

– А что вы сказали мистеру Намаджира?

– Что мне нужно еще кое-что проверить, и пусть он мне через несколько часов перезвонит. Но он пропал.

– А что сделали вы?

– Связалась с Министерством обороны.

– А они? – проговорил Роберто.

Геро вытянула руку.

– А они послали вас, ребята.