Текст книги "Путеводные звезды. Секреты навигации мореплавателей островов Тихого океана"

«Хокуле’а» идет по звездам на Таити

60-футовое каноэ-катамаран «Хокуле’а» – «эквивалентная по эксплуатационным качествам» копия древнего полинезийского океанского судна. Это значит, что его подводные пропорции и обводы сделаны по подобию подводных секций таитянских и тонганских каноэ-катамаранов. Их размеры были сняты капитаном Куком и его коллегами, и они достаточно схожи в этих двух далеко отстоящих друг от друга районах. Паруса каноэ – полинезийские клешневидные. Выше ватерлинии «Хокуле’а» больше напоминает недавние гавайские модели. И хотя сделано судно из современных материалов (все это не ухудшает его эксплуатационных качеств), но это обстоятельство существенно не повлияло на такие характеристики каноэ, как хорошая мореходность, способность идти против ветра и скорость при следовании открытым морем. Необходимо подчеркнуть, что «Хокуле’а» было построено для того, чтобы повторить действия древнего океанского каноэ. Оно исполнило эту роль восхитительно, и неважно, какой метод был выбран при строительстве судна.

Никто и не предполагал, что от «Хокуле’а» можно будет получить какую-то другую дополнительную информацию. Только строительство непозволительно дорогой «идентичной по конструкции» копии, казавшееся проблематичным еще и из-за отсутствия старинной технологии, могло бы рассказать нам о прочности и долговечности традиционных материалов, эффективности креплений из плетеного сезня или водонепроницаемости швов. Однако целью создания «Хокуле’а» была иная задача.

Этот проект задумали на Гавайях Бен Финни (Ben Finney), Герберт Кейн (Herbert Капе) и Томми Холмс (Tommy Holmes), создавшие для его реализации Полинезийское общество океанского плавания (Polynesian Voyaging Society). Кейн, художник по профессии, набросал эскизы «Хокуле’а» (что значит Арктур – «Звезда Радости») на основе оригиналов, зарисованных Куком, а инженеры-кораблестроители Уоррен Симан (Warren Seaman) и Руди Чой (Rudy Choy) подготовили чертежи. Кёртис Эшфолд (Curtris Ashfold), один из величайших круизных яхтсменов и создатель традиционных судов, возглавил строителей каноэ. Плавание на Таити являлось проектом в рамках двухсотлетия штата Гавайи. Благодаря гранту Центра «Восток-Запад» в Гонолулу, в нем смогли принять участие Пиаилуг с Сатавала, Род о Уильямс (Rodo Williams) с Таити и я.

May Пиаилуг, навигатор с «Хокуле’а» (каноэ – на заднем плане), объясняет одному из членов экипажа курсы по звездам и характеристики волн, которыми он будет пользоваться в ходе предстоящего плавания на Таити

Для безопасности и размещения съемочной группы вместе с этим каноэ-катамараном следовало судно сопровождения, но весь 2500-мильный переход «Хокуле’а» управлялось без помощи навигационных приборов и инструментов, то есть внешней навигационной информации. Навигационной частью руководил наш старый друг Пиаилуг, управлявший парусным каноэ в круговом плавании между Сатавалом и Сайпаном в 1974 году (в шестой главе повествуется об его обучении и посвящении в навигаторы). Ему помогали Род о Уильямс, опытный бывший шкипер шхуны с Таити, знавший, как использовать птиц и волны в качестве ориентиров для нахождения земли, и я. Однако мы с Род о играли только вспомогательные роли. Пиаилуг был навигатором, принимал решения, и все достижения – полностью его заслуга.

Главной навигационной проблемой перед плаванием являлся вопрос, сумеет ли Пиаилуг использовать свою «закрытую» и географически ограниченную систему навигации в других, более обширных районах Тихого океана. Более конкретно – возможно ли использовать традиционные знания на более протяженных морских маршрутах по всей Полинезии? И ответом стал успех плавания.

Как мы помним, Гавайи первоначально были колонизированы пришельцами с Маркизских островов, а затем появилось крупное поселение людей с Таити, откуда берут начало большинство родов гавайских вождей. После этого за двухсотлетний период с XII по XIV век н. э. между Таити и Гавайями в обоих направлениях мореплавание было довольно оживленное, о чем имеются археологические, лингвистические и исторические свидетельства. Именно во время изучения наскальных рисунков гавайских клешневидных парусов с целью выбора правильной формы парусного вооружения для «Хокуле’а», благодаря старейшине полинезийских этнографов Кеннету Эмери (Kenneth Emery), мы нашли изображения безусловно таитянских полуклешневидных парусов – немых свидетелей давно забытых морских плаваний таитян.

От внимания читателя, наверное, не ускользнул тот факт, что плавание «Хокуле’а» проходило в «неправильном» направлении – с Гавайев на Таити, а не наоборот. Это связано исключительно с вопросами логистики, так как каноэ было построено на Гавайях. По результатам проекта предполагалось получить ответ на три главных вопроса:

• Сколько времени займет такое плавание?

• Как океанское каноэ выдержит плавание в основном при встречных ветрах? (В этой части переход Гавайи – Таити представлялся наиболее тяжелым, так как Таити лежит в той стороне, откуда дует ветер)?

• Насколько эффективной окажется традиционная навигация?

На все это были получены убедительные ответы.

Итак, 17 мужчин и собака Хоку породы пои (poi) вышли с Гавайев на Таити 17 мая 1976 года – примерно через 500 лет после того, как последний ва’а каулуа (wa’a kaulua) совершил подобное плавание. Выбранный маршрут от бухты Гонолулу на гавайском острове Мауи до Таити составлял 2500 миль. Около 350-ти первых миль приходились на плавание у Гавайской островной гряды.

Собака Хоку была далеко не самым незначительным членом экипажа. Хоку Лии– Лии (Малюсенькая Звезда) родился в зоопарке Гонолулу в результате попыток выведения настоящей гавайской нелающей собаки – пои. Она действительно была похожа на древние изображения пои, а если и лаяла, то очень редко.

Маленькая золотистая собачка пои стала не единственной представительницей нечеловекообразных пассажиров. В зоопарке разводили свиней породы «разорбэк» и полинезийских кур, в последний момент директор передумал отправить их с нами. Поэтому спешно были приобретены Максвелл – белый домашний поросенок (оказавшийся на судне в невыгодном для него месте в прямом и в переносном смысле, но об этом расскажем в свое время), а также петух с курицей. Собака, свинья и индонезийские куры – этих животных полинезийцы привезли в своих каноэ. И во время плавания одной из задач было научиться кормить их и ухаживать за ними.

На борту «Хокуле’а» были также растения – проросшие кокосы, плоды хлебного дерева, сладкий картофель, корни сахарного тростника и дюжина других полезных видов, которых древние полинезийцы высаживали на открытых ими пустынных островах, включая Гавайи. Растения в связках были переложены слоями сырого мха и располагались в таких местах, которые, как мы надеялись, будут меньше всего заливаться водой.

Перед самым отходом мы прошли обряд очищения священной церемонией ‘ста (‘ava). С того момента до снятия капу (кари – заговора) в момент прибытия на архипелаг Туамоту вино и женщины стали для нас запретными. Затем Пиаилуг, главный человек на судне по вопросам навигации и управления, обратился с речью к экипажу. Он, в частности, сказал:

«Перед тем, как мы выйдем в море, отбросьте все, что вас беспокоит. В океане вы будете находиться под опекой капитана и навигатора каноэ… пребывая в океане, мы не видим островов; только то, что мы несем с собой, помогает нам выживать… Всё, что мы делаем в океане, отличается от наших занятий на земле. Все, кто хочет спросить капитана, прочему мы делаем то или это, спросите сначала меня. Это всё, что я должен был сказать; запомните эти слова, и мы увидим те места, в которые направляемся».

Пиаилуг говорил тихо и с достоинством, но на его слова мало кто из экипажа обратил внимания.

На следующий день мы разобрали паруса и вышли в море около трех часов дня. Каждый раз время дается приблизительно, так как все наручные часы были оставлены на берегу или переданы нашему капитану Кавика Капахулеху (Kawika Kapahulehu) и потенциально являлись инструментами, пригодными для использования в навигационных целях. Тяжело груженое «Хокуле’а» ныряло в волны, удаляясь от земли, и следовало в северном направлении правым галсом, первым из длинных галсов, которые поведут нас мимо Мауи и Большого Острова Гавайев. Северо-восточные пассаты менялись по направлению, но, в основном, дули от востока-северо-востока с силой 3 балла (9-12 узлов). Преобладала облачная погода.

Вслед за каноэ шел 60-футовый кеч «Меотаи» (Meotai), который должен был следовать с нами до Таити в качестве судна сопровождения. На нем, конечно, применялась западная инструментальная навигация; по окончании плавания мы сравнили наши ежедневные определения места. Однако в море члены экипажа «Меотаи» весьма тщательно старались не раскрыть нам какую-либо навигационную информацию.

Пиаилуг устроил свой пункт наблюдения на корме и редко уходил с этого места. Позднее он оборудовал там гамак, связанный из штертов, натянутых между двух весел, закрепленных на релингах. Он не нес обычных ходовых вахт, а круглые сутки был весь во внимании, тщательно наблюдая за звездами, солнцем и волнением. Когда все было спокойно, Пиаилуг спал, но очень чутко, а когда бодрствовал, то всегда оставался в состоянии бдительности.

Каролинская система навигации является «закрытой», в которой расстояния, выраженные в числе дней плавания, а направления – в звездных румбах заучиваются на память для сотен островов. Как покажет себя система Пиаилуга в этих незнакомых водах? В плавании, которое мы совершали, таитянские или гавайские навигаторы давних времен опирались бы нате же знания, которые нами использовались сейчас, о родном для Пиаилуга, широко разбросанном островном архипелаге. Родо Уильямсу и мне выпало помочь Пиаилугу расширить его географический район плавания, предоставляя такие сведения, которые бы были в распоряжении древних капитанов. К ним относились: расстояние (в 5 раз больше расстояния между Сатавалом и Сайпаном); направления на такие удаленные острова этак, как Маркизы; точка на экваторе, где Полярная звезда будет потеряна из вида за изгибом земной поверхности, а также характеристики ожидаемых ветров и течений.

Стратегия Пиаилуга была следующей. Сначала каноэ должно идти на север вокруг Мауи и острова Гавайи. Это займет у нас примерно три дня. Далее мы будем следовать по звездному компасу румбом Тумур (Tumur) туда, где восходит Антарес, то есть на юго-восток. Этот курс будет учитывать сильное течение, которое может сносить «Хокуле’а» к западу на 30 и более миль за день. Между 8° с.ш. и 4° с.ш. располагается зона штилей и переменных ветров, но это также единственное место, где можно было ожидать идущее на восток течение. Остаток пути будет проходить в зоне действия юго-восточных пассатов, и нашим ориентиром станет наполовину взошедший Махемехас (Южный Крест) – и курс будет взят приблизительно на юг-юго-восток. Вновь придется идти против ветра, чтобы учесть идущий на запад поток южного экваториального течения. Пиаилуг напомнил мне, что не существует универсального способа оценки силы течения без наличия земных ориентиров. Первый подход к берегу нам следует планировать где-то на островах Туамоту, выше по ветру и течению от Таити.

Определять нашу широту в Северном полушарии Пиаилуг будет по высоте Полярной звезды, оценивая ее на глаз и по вытянутой руке – в единицах эй-асс (15°).

Южнее экватора я возьму на себя определение широты по зенитным звездам. Долгота, восточное или западное отшествие будут определяться по счислению, поэтому и был предложен подход к берегу против ветра – обычная практика полинезийцев и микронезийцев.

На «Хокуле’а» загрузили 200 галлонов воды (в пластмассовых контейнерах – за неимением старинных тыквенных сосудов и кусков полого бамбука), мешки сладкого картофеля, связки сахарного тростника, запасы сушеных бананов и другие базовые продукты: квашеные плоды таро и вяленая на солнце рыба. (В рейсе ничего из этого не пришлось по вкусу избалованной команде, поэтому не прошло и недели, как они сломили волю слабого капитана и получили дополнительное снабжение в виде муки и риса с «Меотаи»). Грузоподъемность «Хокуле’а» меня весьма впечатлила. На его ходовые характеристики явно не повлияла большая загрузка (каноэ лишь черпало воду), и в этом оно выигрывало даже в сравнении с более длинным бауруа, аутригер-каноэ «Таратаи». Теперь понятно, почему в длительных захватнических плаваниях полинезийцы использовали каноэ-катамараны.

В полночь мы развернулись и направились назад к островам. В 9.00 утра вновь развернулись под берегом и начали 24-часовый переход галсом, ведущим судно от земли. У Максвелла, до этого страдавшего морской болезнью, начал восстанавливаться его потрясающий аппетит, и он с энтузиазмом жевал куски вяленой рыбы. Петух кукарекал по утрам и вместе со своей подругой с удовольствием клевал молотый кокосовый орех. Этого нельзя было сказать о Хоку. Она мучилась, страдая без своего приятеля Джоса (Jaws). Иногда собачка пила немного воды из скорлупы кокоса, с отвращением смотрела на море и пряталась в свой маленький спальный мешок.

Огонь на «Хокуле’а» мы разводили на квадратном стальном листе (в старину – на деревянном каркасе), обложенном коралловым камнем. Первый раз еду готовил Пиаилуг в бочонке объемом два галлона на разведенном из кожуры кокоса костерке. Обед состоял из сладкого картофеля, отваренного в выжатом из тертого кокоса молоке, и яиц, сваренных в кокосовой скорлупе.

На восходе судно легло на другой галс и пошло настолько близко к курсу на юго-восток, насколько позволял пассат. Пиаилуг сказал мне, что мы должны пройти к востоку от Большого острова Гавайев на следующий день. На троллинговые рыболовные снасти клюнули три 30-фунтовых махи-махи (дорадо). Члены экипажа, хотя и имели небольшой опыт плавания в открытом море, были умелыми гребцами и рыбаками. Они быстро начали измельчать кокосовые орехи и отжимать из них молоко, в котором мариновали тонко нарезанную рыбу, а затем мы ели ее в сыром виде. В следующий раз рыбные стейки отваривались в молоке и подавались с отварным кислым пои (poi – традиционная еда из клубней луковиц растения таро). Оба блюда были великолепны. К всеобщему облегчению, Хоку тоже так посчитала. Еще у нее появилось пристрастие к мякоти кокоса. Она уже не страдала морской болезнью и ходила по палубе вразвалочку, широко расставляя лапы, как бывалый моряк.

Следующую ночь небо затянулось облаками – обычное явление для этого времени года. Выдерживать расписание вахт было трудно, но нам помогали наблюдения, сделанные до отхода с Гавайев, например, то, что солнце всходило в 6 утра и садилось в 7 вечера, а солнце и экваториальные созвездия перемещались по небосводу на 15° каждый час. Однако при решении вопроса «кому и когда нести вахту» часто возникали кое-какие размолвки. Это порой приводило к забавным ситуациям. Однажды Пиаилуга разбудили, чтобы он высказал свое мнение о времени смены вахт. Он мельком взглянул на полностью затянутое облаками небо, не сообщившее ему никакой информации, а затем объявил: «Сейчас без пяти минут четыре утра».

«Хокуле’а» продолжало идти курсом крутой бейдевинд левого галса, используя каждое изменение направления ветра, – впрочем, так предстояло действовать большую часть рейса. Следующим утром, 4 мая, я предположил, что если ветер останется устойчивым, то дальше мы должны пройти Гавайи без смены галсов, и к трем часам дня Большой остров окажется у нас на траверзе. Однако ветер ослаб настолько, что скорость каноэ упала примерно шести до трех узлов (при ее определении по счету секунд между пузырьками). В полдень сквозь разошедшиеся облака проступила заснеженная вершина горы Мауна Кеа (Маипа Кеа) высотой 13800 футов, которая все еще находилась в 40 милях к юго-западу, и мы никак не могли поравняться с ней до сумерек. Затем ветер вновь посвежел, и каноэ пошло веселее. Когда в лучах рассвета затерялся отблеск маяка Кумукахи (Kumukahi) на восточной оконечности Гавайев, гора уже находилась от нас милях в двадцати по корме.

Техника рулевого управления, принятая на «Хокуле’а» путем проб и ошибок, состояла из подъема и опускания рулевого весла – древнего австронезийского приема, который, как читатели узнали из главы 5, все еще используется в Ниниго, а когда-то был распространен на Фиджи и Таити.

Отойдя от земли, мы пошли быстрее. В конце нашей первой недели в море, 8 мая, каноэ, по подсчетам Пиаилуга, находилось 330 милях к юго-востоку от южной оконечности Гавайев. Полярная звезда в основном была затянута облаками, но Большая Медведица, безусловно, опустилась ниже, а Южный Крест – явно поднялся выше. «Примерно так же, как на Сайпане», – сказал Пиаилуг. Широта Сайпана – 15° с.ш. Нашу широту я по счислению определил в 14°30’ с.ш. Позднее на «Меотаи» мы узнали, что фактическая широта равнялась 14°06 Наибольшее расхождение между двумя этими цифрами составило 54 мили.

По просьбе Пиаилуга я ежедневно около полудня записывал его наблюдения, касавшиеся скорости, места судна и тактики плавания. Полдень был выбран, чтобы затем было легче сравнивать наши показатели с данными «Меотаи».

Насколько точны были выкладки Пиаилуга? И как он получал свои данные? Они были очень верны, о чем свидетельствует (см. рисунок) путевая карта, хотя основывались на постоянных наблюдениях. В любое время он точно знал направление нашего движения и умел правильно интерпретировать информацию, поступающую от звезд, солнца, ветра и волн. Иногда он сообщал, что смена ветра, не обнаруженная мной, изменила направление нашего движения.

Так же как это обычно делают и другие звездные навигаторы, этот ппалу постоянно освежал и корректировал свои расчеты с учетом любой появившейся новой информации. Например, проблески Полярной звезды после нескольких облачных ночей помогали ему скорректировать определение долготы по счислению. Его совершенно не беспокоило, где мы находились в общем плане, а лишь где были в данный момент и как это должно повлиять на его дальнейшую тактику плавания. Такой активный подход, конечно, не характерен для основанного на математических расчетах западного инструментального кораблевождения.

Более существенной разницей между этими двумя системами навигации является также то, что древняя состоит из наблюдения различных явлений: звезд, морских птиц, ветров, облаков и т. д. Все это в целом и по отдельности не может быть точно измерено и не позволяет сравнивать одно с другим. А основой западной навигационной науки является измерение сравнимых величин.

На «Хокуле’а» самые большие сложности заключались не в собственно навигации, которая была относительно простой, а в том, чтобы записать навигационные данные Пиаилуга с помощью западной терминологии. Скорость и дистанцию надо было показать в узлах и морских милях, а не в днях плавания; направление в градусах, а не в звездных румбах; местоположение судна на полдень (широта и долгота) – вместо направлений на звезды и расстояний.

В течение второй недели мы продолжали двигаться с хорошей скоростью, проходя за сутки 120–130 миль. Пиаилуг анализировал характеристики волнения по пяти составляющим: волны с севера, северо-востока, востока-северо-востока, юго-востока и юга, которые проявлялись не всегда одновременно. При облачном небе, сопутствовавшем нам, часто приходилось выбирать курс, ориентируясь по волнам. Облачность держалась постоянно, и однажды Полярную звезду мы не видели восемь ночей подряд. Вечером 11 мая, это был пятый вечер без Полярной звезды, но зато с частично открывшимися Большой Медведицей и Южным Крестом, Пиаилуг сказал мне, что первая находится ниже, чем в районе Сайпана, и чуть выше, чем у Сатавала, а вот Южный Крест поднялся «так же высоко, как и над Сатавалом». Широта Сатавала равна 1Vi° с.ш. «Чуть выше», возможно, равно 8У2°. В действительности, когда состоялся этот разговор, по определениям «Меотаи» наша широта равнялась 9° с.ш.

Ежедневно на каноэ садились разнообразные океанские птицы, например, буревестники и тайфунники. Но и олуши тоже преследовали нас. В тот день, 13 мая, мы насчитали не менее 13-ти этих птиц, посетивших нас одновременно. Олуши, как правило, не удаляются от берега более чем на 50 миль, но эти находились в добрых 700 милях от ближайших островов Лайн, лежавших к западу от нас. Такое на памяти Пиаилуга, да и моей тоже, случилось впервые. Никаких объяснений этому факту у меня нет, но этот прецедент должен послужить предостережением, чтобы не воспринимать все естественные признаки приближения к берегу в качестве непреложной истины.

15 мая закончилась наша вторая неделя в море, последние два дня мы следовали в штилевой зоне. По оценкам Пиаилуга, каноэ находилось примерно в тысяче миль от Гавайев по направлению юго-восток-тень-юг. Остров Таити лежал по пеленгу 190° (Пиаилуг в этот раз оперировал градусами), и до него было порядка 150 миль. Мы предполагали, что наша широта была 6° с.ш. Фактически мы оказались на 40 миль южнее. В перерывах между ливнями сквозь облака жарко жгло солнце, и все, включая Хоку, пили много воды.

Плавание через штилевую полосу заняло неделю, в течение которой каноэ проходило на юг в среднем по 24 мили в сутки. Кстати, из-за экваториального противотечения, действовавшего в этих местах, нас снесло на 120 миль к востоку. Именно в это время был развеян миф о возможности океанского перехода на веслах – надеюсь, навсегда. Эта идея популярна в основном на Гавайях, так как гавайские каноэ последние пять веков ходили на веслах с вспомогательным парусом или без него. Они великолепно приспособлены для подхода к берегу на прибое, но имеют мало общего с полинезийскими океанскими каноэ (включая, предположительно, и суда, пришедшие с Таити на Гавайи). В зоне штилей стало очевидно, что высокобортные парусные суда типа «Хокуле’а» не подходят для весельного плавания, что и не пытались делать даже самые отчаянные члены экипажа, привыкшие к гавайским пляжам.

«Хокуле’а» перешло через экватор в начале четвертой недели. Накануне его пересечения я определил наши координаты – 0°40’ с.ш. и 145°50’ з.д. По данным «Меотаи», мы находились в точке 0°46’ с.ш. и 144°430’ з.д. Точность определения широты, с ошибкой всего 6 миль, с помощью четко видимой Полярной звезды, находившейся низко над горизонтом, контрастирует с ошибкой в 70 миль по долготе, которая определялась, конечно же, исключительно по счислению.

Через некоторое время мы с огорчением поняли, что нас сносит от курса к западу из-за того, что ветер был не по сезону южным.

Что касается шедшего на запад южного экваториального течения, то и раньше было понятно, что неизбежно будем терять 60 и более миль в сутки при важном для нас продвижении на восток. Смена галсов не помогла бы, потому что течение было слишком сильным. Нам ничего не оставалось делать, как продолжать следовать левым галсом и надеяться, что ветер, в конце концов, зайдет на восточный-юго-восточный. Если бы он оставался неблагоприятным, у Пиаилуга была наготове его стратегия. И он совершенно не беспокоился.

Ппалу объяснил, что мы должны делать, если окажемся западнее островной группы Таити:

«Сегодня воскресенье. Если к четвергу острова не появятся, мы поймем, что находимся далеко к югу от Таити и Туамоту. Тогда и изменим курс и направимся на северо-восток правым галсом. Острова Таити и Туамоту простираются на восток и на запад на сотни миль, – Пиаилуг показал направление. – Если мы пройдем между ними под выбранным углом, между ’’экранами” птиц, волн и облаков, то обязательно найдем какой-нибудь остров, может даже через неделю, как спустимся по ветру ниже Таити». Эта стратегия в принципе совпадала с выбранным Хипуром приближением под углом к протянувшимся с севера на юг Марианским островам.

Пиаилуг, применяя проверенный временем способ подхода к существующему в реальности архипелагу, моментально решил проблему широты. За счет дополнительной недели в море был обеспечен надежный выход к берегу.

Выбранный нами курс в зоне действия юго-восточного пассата состоял в том, чтобы удерживать направление на Махемехас, поднявшийся на половину своей максимальной высоты Южный Крест, примерно на юг-юго-восток. К концу недели ветер зашел бакштаг, давая нам возможность следовать выбранным курсом. Стратегию Пиаилуга для чрезвычайных ситуаций использовать не пришлось.

Однажды стая дельфинов поднялась на поверхность и играла у борта судна. Заливистый лай вдруг озадачил нас. Оказалось, что разъяренная Хоку, наконец, обрела голос и отчитывала непрошеных гостей. Первоначально также она среагировала и на олушу, которая спикировала на жестком крыле. Но когда птица опустилась на глиссаде ниже и оказалась очень большой, Хоку благоразумно развернулась и помчалась в укрытие.

Однако проблемы этой собачки пои были не сравнимы с трудностями жизни нашего поросенка. Набирая вес со скоростью примерно один фунт в день, Максвелл перестал помещаться в свою бамбуковую клетку, которую он частично сожрал. Крышу клетки надстроили повыше, но тропическое солнце испортило белую шкуру поросенка, и на ней появились сильные ожоги. Поэтому кусок нейлонового паруса растянули над клеткой. На следующее утро, когда нашли его кашляющим и несчастным, мы очень расстроились. Оказалось, что он сожрал весь парус. Но никто из нас понятия не имел, как лечить Максвелла, и несколько дней опасались за его жизнь. В конце концов поросенку помогло его замечательное пищеварение. Он опять встал на ноги и вновь, словно ничего не случилось, начал с жадностью поглощать вяленую рыбу.

В этом месте отметим два неприятных происшествия. Одно связано с имевшими добрые намерения, но неблагоразумными попытками поддерживать дух слишком привязанных к земле членов команды. На «Меотаи» записывались персональные радиосообщения для нашего экипажа, а также радиопередачи (довольно слащавые), восхвалявшие «героев дня» с «Хокуле’а». Перед тем как их перевозили к нам на каноэ, магнитофонные записи тщательно проверяли, чтобы исключить навигационную информацию. К сожалению, однажды было пропущена фраза с сообщением о том, что «Хокуле’а» находится в 900 милях к юго-востоку от Гавайев. Каким бы досадным это происшествие ни казалось, само сообщение было гораздо менее конкретным, чем наше собственное счисление, и абсолютно ничего нового нам не сообщило.

Второе происшествие могло обернуться навигационной катастрофой. Только после того как мы подошли к берегу, мне и Пиаилугу сообщили, что в Мауи на борт каноэ был тайком пронесен маленький транзисторный радиоприемник. Некоторые члены экипажа тайно слушали радио Гавайев о движении «Хокуле’а». К счастью, из-за своей навигационной невежественности они не пытались настроить направленную антенну радиоприемника на передающую станцию Таити, чтобы определить ее пеленг. Однако до возвращения на землю ни полслова об их делах не дошло до Пиаилуга, Родо Уильямса или меня. В сделанной впоследствии магнитофонной записи Пиаилуг перечислил имена тех, кто злоупотребил доверием. Я считаю, что лучше забыть их позорное поведение.

Записи в судовом журнале на этом этапе полны ссылок на звезды в зените. Вспомним, к примеру, ночь 29 мая. К тому времени мы были в море уже почти четыре недели. Пиаилуг считал, что яхта все еще находилась несколько западнее Таити, а Гавайи лежали более чем в 2000 миль по корме. Я был уверен, что у нас с подветренной стороны, на широте 10° ю.ш., лежит маленький необитаемый остров Каролин (Caroline – не тот далекий архипелаг, где жил Пиаилуг, а крошечный кусочек земли, открытый португальцем Киросом в 1606 году). По моему счислению он находился в 30 милях к западу от нас (фактически, расстояние равнялось 80 милям), и я рекомендовал экипажу в ту ночь вести усиленное наблюдение. Мы шли почти строго на юг при ветре бакштаг Я всматривался вдаль за почти вертикально расположенную мачту, а Спика (склонение [звездная широта] – 11° ю.ш.) медленно поднималась в зенит. Когда в итоге эта звезда прошла над каноэ не более чем ¹Л° южнее топа мачты, я знал, что мы должны были находиться на южной широте примерно 10°30’. Другими словами, каноэ безопасно прошло Каролин, и можно было немного расслабиться.

Меня забавляла мысль о том, что навигатор «Меотаи», бравший высоту на полдень 11 часами ранее, возможно, имел меньше представления о точной широте, чем мы. Однако, в отличие от нас, он знал, что остров находился значительно дальше к западу. Эти наблюдения звезд в зените позволили Пиаилугу подтвердить его счисление, показывавшее, что расстояние до Таити составляло 450 миль. Острова Туамоту были намного ближе.

Теперь мы приближались к берегу, и таитянин Родо Уильямс вступил в свои права. В детстве он выходил под парусом в море вместе со своим отцом, представителем старого поколения капитанов шхун, и эта история о них. В 20-е годы прошлого века шхуны, ходившие между Таити и Туамоту, по французским законам были обязаны на борту иметь навигационную карту и компас, и перед отходом с Таити предъявлять их официальным властям. Моряки придумали хитрую уловку: они брали в аренду карту и компас у предприимчивого китайского лавочника. Пройдя должным образом осмотр, шхуны выходили в море. Указанные навигационные средства возвращались лавочнику, ждавшему за проходом в рифе в аутригер-каноэ, а шхуны вполне уверенно, без карты и компаса, совершали 200-мильный переход к островам, которые европейцы называли «Опасным архипелагом».

По словам Родо, он жалел, что мало прислушивался к тому, что его отец рассказывал о звездах и прочих свидетельствах. Но Родо все же был экспертом по гнездящимся на берегу птицам, волнам, рыбам, течениям и ветрам в очень большом ареале океана.

Ночью 31 мая наблюдение звезд в зените было затруднено из-за ветра – еще больше зашедшего бакштаг и позволявшему каноэ идти почти на юго-восток. Из предыдущего опыта я знал, что такие наблюдения очень трудно выполнить, если только судно не идет главным румбом. Самый точный расчет, который я мог сделать – это посчитать, что Зубен Эльгенуби (Zubenelgenubi – а Весов, склонение 16° ю.ш.) проходит чуть меньше, чем на 1° южнее, и определить нашу широту немного больше, чем 15° ю.ш. (фактически она оказалась на ¹А° меньше).

Тем вечером незадолго до сумерек уже известная мне зыбь от юго-востока резко прекратилась. Причиной этого могло быть только то, что мы зашли за прикрытие Туамоту. Затем Родо заметил двух птиц ититае (ititae) из отряда крачек, которые, как он объяснил, не улетают дальше 30 миль от земли.