Текст книги "Испытание"

Глава 18

Он не помнил в точности, что прозвучало раньше – крик Клер или звон разбившегося вдребезги окна слева от входа. Наверное, Клер закричала, увидев, как старик схватился за нож. А может, она закричала, услышав звон стекла. Этого уже никогда не узнать. Мелькнула мысль, что кто-то швырнул камень в, окно или оно разбилось от ветра, но тут же две пули вонзились в стену рядом с ним, и Борн плюхнулся на пол.

– Господи, они добрались до нас! Ложись! – приказал он Клер. – На пол!

Та рванулась к Саре и упала, обнимая дочь. Старик, все еще в состоянии крайнего возбуждения, продолжал стоять; озираясь, с ножом в руке.

Сквозь разбитое окно в комнату влетели хлопья снега. Потом со звоном разлетелось стекло правого окна, пули впились в стену; в помещении вовсю гулял холодный ветер.

– Ложись! – крикнул он старику, хватая того за ногу. Ему пришлось с силой рвануть его на себя, прежде чём тот упал лицом вниз. Борн выхватил у него из руки свой нож. Достал “магнум” и нервно переводил ствол с двери на окно.

– Они сейчас придут, они уже идут! – Голова старика тряслась; струйка крови появилась в уголке рта.

– Где ваш пистолет? – заорал на него Борн. Наконец старик пришел в себя и полез за пазуху.

– Чертов старый осел! – разозлился Борн. – Эти валуны не обманули их, наоборот, они услышали шум и догадались, где мы находимся.

– Может быть, – буркнул старик, но его слова заглушил еще один выстрел. Пуля попала в пианино; звук лопнувших струн диким стонущим аккордом словно подчеркнул трагизм ситуации.

– Черный ход! – воскликнула Клер.

– Нет, – возразил Борн. – Они нападают спереди и как раз ждут, что мы кинемся в заднюю дверь.

– Он прав, – поддержал старик. – Наш единственный шанс – на второй этаж.

– Какой же это шанс? Мы просто загоним себя в ловушку. При мысли о черном ходе он вспомнил, что Клер закрыла за собой дверь, уходя из кухни. Значит, кто-то мог уже проникнуть туда через заднюю дверь. Услышав там какой-то шум, он не раздумывая выстрелил в дверь кухни. Сара вскрикнула, звук выстрела больно ударил в уши. Пес тоже, видимо, почуял кого-то и зарычал, оскалив зубы.

– Сидеть, – приказал старик. Пес остановился.

– Ко мне, – произнес старик, и пес вернулся на место. Из-за кухонной двери повалил густой черный дым, пробиваясь сквозь щели. В тот же момент через разбитые окна вместе со снегом влетели два горящих факела и, описав дугу, упали на пол. Осколки стекла брызнули во все стороны, тошнотворно-сладкий запах керосина ударил в ноздри; вспыхнуло пламя, огромная волна огня взметнулась к потолку, отрезав их от двери и окон.

Сара закашлялась; сквозь густой черный дым из кухни начали пробиваться оранжевые языки пламени, нижняя часть двери загорелась.

– Закрой рот рубашкой. Дыши через ткань, – сказал Борн Саре.

– Говорю вам – наверх! – повторил старик, бросился к бару, схватил дробовик, оставленный Клер, потом забежал за стойку.

– В чем дело?

– В этом. – Старик, кашляя, появился в дыму, сжимая в другой руке винтовку.

– Как она там оказалась?

– Я положил ее туда прошлой ночью, пока ты спал.

– О Господи!

– Вот именно. Быстро на второй этаж!

Не дожидаясь ответа, он, пригнувшись, добежал до лестницы и начал подниматься. Пламя было уже совсем рядом, пол трещал, пожираемый огнем. Потолка не было видно в дыму. Дверь в кухню прогорела насквозь; там тоже вовсю гудел пожар.

– Пошли, – решил Борн, подавая Клер руку и пытаясь поднять Сару.

– Я могу идти сама, – сказала дочь.

– Тогда вставай. Пошли быстрее.

Они побежали к лестнице. Борн безотчетным движением прихватил с собой спальный мешок Сары и свой рюкзак и ринулся за ними. Поднимаясь, он почувствовал, как раскалился воздух. Комната внизу уже была полностью охвачена пламенем.

– Сюда, – крикнул старик.

– А как же огонь? Он доберется до нас и здесь! – в недоумении воскликнул Борн.

Дым проникал сквозь щели в полу. Кое-где уже появились язычки пламени.

– Некогда объяснять! – Старик уже бежал по коридору, освещенному отблесками огня. Это было что-то вроде крытой галереи, тянущейся вдоль улицы. Добежав до двери, он поторопил Борна: – Помоги!

Пламя гудело на первом этаже, жара становилась нестерпимой, коридор наполнился удушливым дымом. Они навалились на дверь, но она не открылась. Они. раз за разом пытались выломать запертую дверь, но та не поддавалась.

– Надо выбить замок, – предложил Борн и потянулся за дробовиком.

– Нет, они услышат.

Наконец отчаянным броском им удалось выломать ее, и они полетели на пол вместе с обломками.

– Мы теперь в другом здании, – сказал старик. – Оно тоже принадлежало хозяину отеля. Здесь был его офис.

Мимо большого письменного стола и изгрызенного мышами кожаного кресла они перебежали к противоположной стене. Пропустив всех вперед, включая собаку, Борн боком, пригнувшись, протиснулся в пролом в стене. Пожар остался позади. Воздух вокруг был чист и свеж.

– Я устроил такие переходы во всем городе. Чтобы передвигаться незаметно, когда кто-нибудь здесь появится, – объяснил старик.

Комната, в которой они оказались, была заставлена деревянными ящиками, один из них – рядом с проломом, – очевидно, чтобы замаскировать дыру в случае необходимости. Потом побежали по коридору, мимо еще каких-то ящиков, мимо лестницы, пролезли еще в одну дыру и очутились в тюремной камере.

Борн отшатнулся от крепких, в дюйм толщиной, металлических прутьев и от железной кровати, приставленной к стене, подумав, что попал в западню. Но в заграждении оказалась потайная дверь. Старик толкнул ее и объявил:

– Мы почти пришли.

В этом помещении тоже был стол, а также специальная подставка для винтовок и большая доска на стене с гвоздями – очевидно, для ключей. На полу в углу виднелась крышка люка.

– Я подниму, а ты будь наготове, – сказал старик, продевая палец в кольцо и резко поднимая крышку; Борн навел пистолет в дыру, готовый стрелять, но на лестнице никого не было.

– Отлично, – обрадовался старик. – Я беспокоился именно из-за этого. Теперь они у нас в кармане.

– О чем вы говорите?

Но старик уже спускался вниз. На полпути он остановился, прислушиваясь, потом пошел дальше. Все последовали за ним. Они очутились в кабинете шерифа. Еще один ряд камер, стол, пустой ящик для винтовок, деревянный шкаф для папок и бумаг в переднем углу, карта на стене, прибитая гвоздями, объявления о розыске без фотографий – просто имена и описания преступлений: убийство, поджог, изнасилование – и сумма вознаграждения. Борн быстро осмотрел все это, пока старик добрался до черного хода под лестницей около камер и осторожно приоткрыл дверь, выглянув наружу. Даже посередине комнаты можно было почувствовать ледяной холод улицы, где по-прежнему бушевала метель.

В маленькие окна, залепленные снегом, Борн попытался разглядеть, что там происходит. Старик вышел на улицу и через пару секунд вернулся.

– Никого нет. Наступил наш черед. На мгновение Борна охватило возбуждение от мысли, что появилась возможность сбежать, но он тут же одернул себя:

– Они могут послать кого-нибудь и на конюшню!

– На конюшню? При чем здесь конюшня? Мы сейчас с ними разделаемся!

Эта мысль даже не приходила Борну в голову.

– Как это?

– В окна кинули два факела. Значит, у парадного входа их двое. Еще один с черного хода поджег кухню. Начнем с него.

– Но это безумие, А если их не трое, а целая дюжина?

– Не имеет значения. В такой буран их может быть и трое. Мы захватим их врасплох.

– Вы – пожалуйста. А мы уходим отсюда.

– Вот как? Послушай! Даже если вы убежите сейчас, они от вас не отстанут. Другого такого случая не представится. Ты знаешь, где они находятся, а они – нет; к тому же метель – отличное прикрытие.

– Что-то здесь не так. Ведь вы делаете это не ради меня, а ради себя. А я не собираюсь подвергать свою семью опасности только для того, чтобы помочь вам.

– Ты прав, черт побери! Это мне нужно! Это мой город они подожгли. Нет, не просто мой город – мой дом! И я не позволю им уйти безнаказанно.

– Зачем это? Город обречен. Когда они покончат с. этой частью, то примутся за другую. В результате здесь останутся одни головешки. Другое дело, если бы у нас была возможность спасти хоть что-нибудь. Но просто мстить? Нет, это не для нас. Мы уходим.

– Я убью тебя!

Ну вот, круг замкнулся. Старик направил на него свой дробовик, он на него – свой “магнум”. Но на этот раз Борну придется уступить. Потому что старик спустит курок, в этом нет никакого сомнения. А он – не сможет, потому что побоится, что те услышат выстрел. Это не тупик. Это самоубийство.

Потянуло дымом.

Старик взвел курки.

– Ну ладно, – согласился Борн. – Расскажите, как вы собираетесь это сделать.

Старик усмехнулся и опустил ружье.

– Ты просто иди за мной и делай, что я скажу. Борн перевел дух.

– Горит! – воскликнула Клер.

Гудение и потрескивание огня слышалось совсем близко. Дым просачивался в помещение.

– Их лучше вывести на окраину. Пусть спрячутся в траве, – кивнул старик в сторону Клер и Сары. Он отвернулся к двери, приглашая их за собой. Борн подумал, что настал удобный момент дать ему пистолетом в висок, а потом добраться до лошадей, но отбросил эту мысль. Было такое чувство, словно все решено за него, и оставалось только подчиниться этому решению, благодаря судьбу за то, что еще способен хоть что-то сделать. Может, старик и прав, и лучшего шанса не будет. Так или иначе, через полчаса все это закончится. И возможно, им не придется больше ни от кого убегать.

Глава 19

Ветер со снегом хлестал в лицо. Густые клубы черного дыма достигали нависших над головой свинцовых облаков. Даже зарево пожара, охватившего уже целый квартал, не могло рассеять сгустившийся мрак. В четыре часа дня было темно, как ночью. Они с трудом разбирали дорогу, прикрывая лица от колючего слепящего снега. Направляясь к догорающему “Мареро Хауз” и проходя мимо покосившегося домишки, они едва не натолкнулись на человека, который прятался под стеной, наблюдая за задней дверью отеля. Старик заметил его и отпрянул, толкнув Борна плечом за угол. Не оборачиваясь, он зажал ему рот холодной костлявой ладонью. Не дав себе труда объяснить что-либо, старик наклонился, вытащил из сапога длинный охотничий нож и исчез за углом.

Борн удивился. Если старик прятал нож в сапоге, почему же он не воспользовался им во время стычки в отеле? Не успел? Или просто хотел показать, как легко может лишить Борна его оружия? Ответа на этот вопрос он так никогда и не получил.

Внезапно из-за угла появился старик, вытирая нож о брюки. За гулом пожара и метели Борн даже не расслышал звуков скоротечной схватки. Если тот парень вообще успел что-то крикнуть. Да, до старика в подобной ситуации мне далеко, подумал Борн.

– Пойдем, поможешь, – коротко бросил старик.

Словно в трансе, Борн последовал за ним.

Парень лежал ничком под стеной. Вокруг него уже начало наметать сугроб, который быстро темнел, пропитываясь кровью. В крови была и вся голова. На поясе у старика висел бесформенный комок окровавленных волос. Догадавшись, в чем дело, и представив себе, как старик схватил парня за волосы и резанул вкруговую, он зажмурился и выдохнул с нескрываемым ужасом:

– Господи, вы скальпировали его!

Старик угрожающе взмахнул ножом.

– Заткнись и помоги мне. Будешь ныть, я устрою тебе то же самое. Мне некогда с тобой рассусоливать! – Он схватил парня за ноги и поволок к горящему зданию; за телом убитого тянулась кровавая полоса. – Слышал, что я сказал? Помогай, черт тебя побери!

Борн, спотыкаясь, бросился вперед, схватил труп за руки, приподнял его и боком, стараясь не наступать на кровавый след, который стал шире и гуще, потащил к огню. Снег таял на куртке Борна, хлопья сажи оседали на руках. Подойдя как можно ближе, они раскачали труп и швырнули в огонь. Тот шмякнулся у самого края, руки неестественно вывернулись. Языки пламени лизнули лицо, и в ноздри Борну ударил острый тошнотворный запах паленых волос. Полыхнуло жаром, и Борн, уже не понимая, чьи это волосы горят – того парня или его собственные, отшатнулся, наступив на клубок кишок, вывалившихся, пока они раскачивали труп. Неудержимая тошнота подкатила к горлу. Отпрыгнув с омерзением в сторону, он увидел, как старик наклонился, поднял этот комок и, размахнувшись, швырнул в огонь. Кишки, развеваясь, плюхнулись прямо в центр пламени. Огонь уже целиком охватил тело. Колени Борна подкосились. Его рвало.

– А ну, вставай! – прикрикнул старик.

Но сил подняться у него не было. Стоя на коленях спиной к огню, Борн чувствовал, как коченеют от холода лицо и руки. Его прошиб ледяной пот. Дышал он с трудом.

– Я сказал, вставай! – повторил старик, рывком поднимая его на ноги. – Здесь нам нечего делать. Я пойду туда. – Он показал в сторону конторы шерифа. – Проверю дома на центральной улице. А ты сделай то же самое с другой стороны. – Он указал рукой в противоположном направлении. – Мы возьмем их в клещи.

Борн даже не успел возразить. Да это и не имело смысла, так как старикан уже сорвался с места и исчез в снежной пелене. Весь в холодном поту, он еще какое-то время продолжал стоять, не отрывая глаз от кровавой полосы, быстро заметаемой снегом, и чувствуя запах горелых волос, плоти и одежды. Потом сделал над собой усилие и побежал в том направлении, куда указал старик. Миновав несколько горящих зданий, он выскочил на улочку, ведущую к центру, и решил двинуться по ней.

Однако от этого пришлось отказаться: дома по обе стороны были охвачены пламенем; сунуться туда означало сгореть заживо. Поэтому он продолжал идти по задворкам, там, куда еще не добрался огонь. Неожиданно он оказался на следующей улочке.

Прижавшись к стене крайнего дома, он осторожно выглянул из-за угла, приготовившись стрелять, и стал всматриваться в пространство между домами в направлении главной улицы.

Никого…

Короткими перебежками, замирая под стенами домов, напряженно всматриваясь сквозь метель в пустое пространство улицы, в фасады магазинов, он продвигался вперед. Ему повезло, что теперь ветер дул в спину, но все равно приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть что-либо в этом мраке и снежной круговерти.

Пока ничего подозрительного он не заметил. Затаив дыхание, Борн перебежал улицу на углу. И здесь никого не было. Он торопливо шагал по тротуару, проверяя окна магазинов, мимо которых проходил, всматриваясь вперед, оглядываясь по сторонам.

Он надеялся, что здесь никого не встретит. Скорее всего, те просто остались у отеля, дожидаясь, пока он прогорит окончательно и наверняка похоронит под своими останками всех, кто прятался там. Но если преследователей не трое, а больше, то кто-то мог отправиться патрулировать улицы – так, на всякий случай. Поэтому Борн не позволял себе расслабиться. Наконец он добрался до перекрестка, откуда уже был виден горящий впереди и справа квартал с отелем в центре пожара. Он замедлил шаг и замер, услышав выстрелы. Три выстрела, где-то впереди. Гул пожара и вой ветра помешали определить, из чего стреляли – из винтовки или пистолета. С беспокойством подумав о старике, он решил было броситься на помощь, но почему-то замешкался, и это секундное колебание спасло ему жизнь. На перекрестке из-за снежной пелены возникла белая фигура, быстро увеличивающаяся в размерах. Она уже стала выше человеческого роста, но продолжала расти… Наконец Борн понял, что видит человека в белом маскхалате, а его огромный рост – всего лишь обман зрения, потому что там он сидит на корточках.

Он мгновенно распластался под стеной, едва не задохнувшись в снегу, забившему рот и ноздри. Сердце заколотилось как сумасшедшее, дыхание перехватило. Осторожно подняв голову, он увидел, как фигура быстро удаляется в сторону выстрелов.

Оттуда донеслось еще два хлопка. На этот раз ближе, и Борн безошибочно определил, что стреляли из пистолета. О Боже, старик тратит последние патроны! У него не будет времени перезарядить пистолет, а дробовика у него нет – он отдал его Клер. Правда, остается еще винтовка, но в этой метели противника издалека не разглядеть, а в ближнем бою винтовка – плохой помощник.

Еще один выстрел, теперь винтовочный, громкий, раскатистый. Борн не смог определить, откуда стреляли. Опасаясь наткнуться еще на одного человека в белом халате, Борн ползком поспешил убраться с перекрестка под стену ближайшего здания. Время от времени останавливаясь, чтобы оглядеться и прислушаться, он достиг тротуара и пополз вдоль стены, прячась под ней на тот случай, если кто-нибудь сторожит улицу, выглядывая из окна какого-нибудь здания. В такую погоду вряд ли они захотят торчать снаружи, в полной уверенности, что из пожара никому не выбраться. Они просто устроились где-нибудь под крышей и ждут, пока утихнет пурга и погаснет огонь. Тогда они выйдут, чтобы посмотреть на результаты своей деятельности.

Нет, он ошибается. Если он наткнулся на улице на одного, с тем же успехом здесь могут оказаться и другие. Это не исключает того, что кто-то еще и прячется в домах. Поэтому Борн вовсю вертел головой, утирая тающий снег с лица и продолжая свой путь ползком.

Винтовочные выстрелы. Два. Один, за ним другой. Потом – чей-то вопль. Нет, на голос старика это не похоже. Значит, он сам подстрелил одного из тех. Или наоборот? И он просто не узнал предсмертный крик старика?

И тут Борн не выдержал. Осточертела эта метель, они все ему осточертели! Выхватив пистолет и крепко зажав его заледеневшую рукоятку, он вскочил, пробежал несколько шагов по тротуару, шибанул плечом в дверь и влетел внутрь. Прыгнув в сторону, он присел и осмотрелся. Когда-то это была бакалейная лавка: прилавки вдоль стен, за ними – пустые полки. Он сунулся в один угол, затянутый паутиной, затем в другой, заглянул под прилавок, потом, стараясь не шуметь, метнулся к двери, прислушиваясь к звукам на улице.

Никого. Он отступил в тень и споткнулся о какую-то коробку; в этот миг распахнулась задняя дверь и вместе с ветром и снегом внутрь ввалился человек с пистолетом в руке. Они узнали друг друга на мгновение раньше, чем спустили курки.

Слабый свет, проникавший в помещение, не давал Борну толком понять, что старик делает там, у дальней полки. Лицо его было смертельно бледным, и двигался он с трудом. Сначала Борн даже подумал, что тот ранен, но это было не так. Похоже, у старика снова случился приступ, как тогда, посреди улицы.

Что-то словно оторвалось в нем. Наконец Борн разглядел, что тот достал керосиновую лампу. Старик встряхнул ее, проверяя, есть ли в ней горючее, потом снял стекло и зажег фитиль. Поставив стекло на место, он размахнулся.

– Что вы делаете? – Борн схватил его за руку.

– Заткнись! – оборвал его старик. – Не мешай!

Он вырвался и швырнул горящую лампу в стенку. Стекло разбилось, огонь охватил все полки, сухое дерево занялось почти мгновенно.

– Они тут почти в каждой лавке, – отрывисто сообщил старик. – Ну ничего. Я им устрою. Как они мне. Сейчас они полезут наружу, как тараканы из щелей, вот я их и встречу.

Он истерически захохотал и неуклюже заковылял к входной двери.

Это же полный абсурд, подумал Борн. Старик решил отомстить пришельцам за то, что они начали жечь город, а теперь сам делал то же самое. Это уже не расплата. Это сумасшествие. Он просто хочет уничтожить всех! Так вот почему старик не дал им убежать, вот почему Клер и Сара коченеют сейчас в открытом поле, прячась в траве!

Борн не мог больше сдерживаться и закричал яростно:

– Безмозглый сукин сын!

Но это уже не имело никакого значения. Старик сделал всего шаг на тротуар, потом выронил винтовку, схватился обеими руками за живот и рухнул на колени. Хохот перешел в стон. Прогремел выстрел. От удара пули старика приподняло и швырнуло обратно в дверь. Он упал навзничь, всхлипнул, дернулся и затих.

Борн не двинулся. Он понимал, что нужно либо нырнуть в укрытие и открыть ответный огонь, либо поспешить скрыться через черный ход, чтобы не попасть им в лапы. Но вместо всего этого он стоял, глядя на старика с развороченной пулей грудной клеткой, и кричал не помня себя:

– Подонок! Тупой, мерзкий подонок! – Потом выстрелил трижды в распростертое тело.

Пламя перекинулось с потолка на пол и уже подбиралось к пальцам старика. Еще одна пуля разнесла стекло и впилась в прилавок рядом с Борном. Он выстрелил в мертвого старика еще раз, размозжив тому голову, потом пальнул в открытый дверной проем и выскочил в заднюю дверь.

Глава 20

Как ему удалось найти Клер и Сару, Борн не мог бы объяснить никогда.

Он выбежал в заднюю дверь лавки. Метель бушевала по-прежнему, ветер усилился, снег больно сек по лицу и глазам, но он даже не пытался осмотреться, пригнуться на бегу. Борн не думал о том, чтобы, спрятаться в каком-нибудь из домов или просто в сугробе. Он мог только бежать, надеясь, что в такую метель его не заметят. Он пересек главную улицу, нырнул в переулок, чтобы скорее попасть в поле, где прятались его жена и дочка. Он уже не понимал, где находится. Но все равно бежал, спотыкался, падал, вставал, снова бежал, а в голове крутилось: “Подонок! Безмозглый, грязный, мерзкий, выживший из ума подонок!”

Впрочем, может быть, он кричал вслух, но этого он тоже не помнил. Он просто бежал, не разбирая дороги, мимо складов, мимо лачуг, из улицы в улицу, шатаясь и падая. Он даже не заметил, когда выскочил из города и очутился в открытом поле, очередной раз споткнулся и упал лицом в жесткую траву. Мелькнула мысль, что в поле он заблудится и погибнет от холода, и лишь спустя какое-то время за ней последовала другая: ведь Клер и Сара тоже в поле, в снегу, ждут его и тоже могут замерзнуть! Подумав о жене и дочке, он наконец пришел в себя.

Он двинулся назад, ориентируясь на горящий город, как на маяк. Прячась под стенами зданий, он пересек центральную улицу, вышел к тому месту, где они проходили со стариком; спотыкаясь, миновал еще пару улиц. Зарево пожара освещало ему путь. Наконец он выбрался в поле, с трудом передвигая ноги, побрел по траве и буквально наткнулся на своих. Клер, которой он строго-настрого приказал стрелять в любого, кто приблизится и не окликнет ее по имени, чуть не пристрелила его, но, слава Богу, узнала знакомую фигуру. Они сидели в какой-то ямке, забившись в спальный мешок, почти занесенные снегом.

– Боже, я уже не знала, что думать! – воскликнула она. – Я слышала все эти выстрелы и видела, как разгорается пожар. Я уже не надеялась увидеть…

– Я понимаю. Все хорошо, не волнуйся. Теперь все будет хорошо, – успокаивал он Клер, надеясь, что та ему поверит.

Они продрогли до костей, но времени, чтобы размяться и хоть как-то согреться не было. Сначала он думал сразу отправиться в лес, но понял, что пешком далеко не уйти и они могут просто заблудиться и замерзнуть насмерть; значит, надо возвращаться за лошадьми. Существовала, конечно, опасность, что преследователи не оставили конюшню без внимания. Но без лошадей они пропадут, поэтому надо хотя бы попытаться. Если конюшня охраняется – ну что ж, он будет знать, что сделал все, что мог. Тогда ничего другого не останется, кроме как уходить обратно в метель, надеясь на спасение в лесу.

Они сделали большой крюк, обходя городок по краю поля. Сара так замерзла, что ему пришлось нести ее, прокладывая путь по сугробам. В какой-то момент она прильнула к нему, и Борн понял, что должен заставить девочку идти, иначе она заснет и может умереть от переохлаждения. Он спустил ее с рук и заставил передвигать ноги, поддерживая за плечи я подталкивая вперед. Наконец они подошли к тому углу центральной улицы, налево от которого в середине квартала располагалась конюшня. Здания впереди уже были охвачены огнем. Остальные было трудно разглядеть из-за густой снежной пелены.

– Мы должны войти одновременное двух сторон, – сказал он Клер. – Если там кто-то есть, это дезориентирует их.

– Но мы не сможем войти одновременно, – возразила Клер. Она была права. Да и вообще этого делать не следовало. Надо держаться вместе. Разъединившись, они могут потом не найти ДРУГ друга. Либо все вместе, либо никто. Еще раз рисковать нельзя. Подтолкнув Сару, он перебежал улицу. Клер держалась рядом. Они миновали переулок, потом какую-то дорожку и остановились у западной стены конюшни. Борн подал знак подождать, а сам осторожно, пригибаясь, двинулся вперед, обошел здание, выискивая следы у главного входа, но ничего не обнаружил. Высота сугробов перед воротами говорила о том, что их никто не отворял с того момента, как началась пурга. Он поглядел на дорожку, заметенную снегом, потом – на зарево пожара, затем обернулся и увидел, что Клер с Сарой уже подошли тихонько и стояли сзади. Собравшись с силами и тяжело вздохнув, Борн взялся за ручку, ногой откинул снег от двери и рывком распахнул ее. Двумя прыжками он оказался за ближайшей перегородкой, упал, перекатился в сторону, целясь вдоль прохода. Лошади заметались, испуганные запахом дыма и внезапным появлением человека. Борн бросил взгляд на сеновал, пробежал между стойлами, вгляделся в сеновал у противоположной стены. Если кто-то здесь прятался, меня уже не было бы в живых, подумал он.

– Давайте быстрее! – бросил он, подходя к пегой кобыле, чтобы оседлать ее. – У нас совсем нет времени.

Клер подбежала к гнедой, а Сара, притопывая у лестницы на сеновал, растирала ладони, чтобы согреться. У него самого руки окоченели настолько, что сразу справиться с седлом не удалось. Пришлось несколько раз резко бросить руки вниз, хлопая по бедрам, прежде чем он сумел продеть ремни через шлевки и надежно их затянуть. В тот момент, когда он собрался шагнуть к каурой. Клер отчаянно вскрикнула. Обернувшись, он увидел на сеновале человека, поднимающего винтовку. Должно быть он прятался в углу, полагая, что, занимаясь лошадьми, его ни кто не заметит. Молодой парень в таком же маскхалате с капюшоном, как и тот тип на улице, ухмылялся, продолжая держать Борна на мушке. Борн перемахнул через стенку стойла, дрожащей рукой вытаскивая пистолет, но окоченевшие пальцы ж удержали ледяную сталь, и пистолет выпал из рук. Безоружный он увидел, что парень еще шире расплылся в ухмылке, прижимая приклад к плечу и слегка опустив голову, чтобы прицелиться поточнее.

Грохот двух выстрелов был оглушительным. Парня словно разорвало на части – голова отлетела в одну сторону, рука – в другую, грудь разворотило, винтовка упала вниз, какая-то невидимая сила подбросила его тело, а затем швырнула в угол, где он, вероятно, и прятался раньше.

Борн ничего не мог понять; он слышал только бесконечный крик Сары. И тут он увидел Клер, которая застыла с дробовиком в руках, направленным на сеновал, туда, где только что стоял парень. Она не могла ни вздохнуть, ни отвести глаз, продолжая сжимать в руках ружье. Ему пришлось применить силу, чтобы разжать ее пальцы. И только после этого у Клер дотекли слезы. Но приводить ее в чувство не было времени. Потом Борн сам удивился, откуда у него взялись силы к решительным действиям: Он вывел гнедую и пегую из стойл, покрикивая на жену и дочку, чтобы они шевелились побыстрее, вытолкал их с лошадьми через заднюю дверь, потом бросился к каурой, кое-как застегнул седло и накинул уздечку, надеясь, что сумеет удержаться на скаку, выбежал с ней на улицу, прыгнул в седло и, беспрестанно нахлестывая, рванул вперед. Догнав своих, он хлестнул их лошадей, понукая, и с криком “За мной!” пустил лошадь галопом. С дорожки они попали в переулок, потом пересекли центральную улицу и помчались по направлению к лугу. За спиной вдалеке прогремел выстрел, но пуля прошла стороной. Он постоянно подгонял свою кобылку, вцепившись в поводья и луку седла, чтобы не свалиться на землю. Теперь они скакали рядом – он в центре. Клер – по одну сторону от него, Сара – по другую. Метель, кажется, начала стихать; впереди немного развиднелось. Они уже были в поле, когда Борн услышал второй выстрел. Он мгновенно понял, что произошло. Хорошо, что Сара была с другой стороны. Оборачиваясь на скаку, он уже знал, что увидит за спиной.

Последний раз в жизни он видел Клер. Сначала превратившееся в кровавое месиво лицо, потом, когда она качнулась вперед, уже падая с лошади, – затылок с зияющей раной… Подпрыгнув от удара о землю и прокатившись по траве, ее тело осталось сзади, в снегу.