Текст книги "Страна идиша"

Глава 21
Этюды

Никогда я не видел, чтобы мама так хохотала. Молодежный идишский театр Монреаля под руководством Доры Вассерман готовил вечер импровизаций под названием «Этюды», первым его номером была пантомима. Каждый из юных актеров должен был придумать себе роль и исполнять ее рядом с четырьмя другими членами труппы, однако совершенно независимо от них. Я выбрал Троцкого – таким, как я себе его представлял, произносящим пламенную речь перед толпой на Красной площади. Встав на деревянный ящик, как на трибуну, я начал свою «речь» в глубокой задумчивости, делая паузы, и постепенно довел себя до исступления. Я знаю, было нечестно с моей стороны похищать внимание публики у всех остальных актеров, но что я мог поделать… Больше всего моей маме полюбился эпизод, где я срываю свои очки и начинаю размахивать ими в воздухе, – на самом деле пару недель тому назад я наблюдал, как это со своей кафедры проделал рабби Гартман. По случайности волосы у меня были той же длины, что у Троцкого, поскольку уже целый месяц мы репетировали «Как важно быть серьезным»[305]305
  Пьеса английского поэта, писателя и драматурга Оскара Уайльда (1854–1900), впервые поставлена в 1895 г.


[Закрыть] в Утремонской средней школе, что не только освобождало меня от занятий латынью с мисс Каупер и уроков химии мистера Гордона, но и давало мне особое разрешение отращивать волосы. Я знал, что Рона Алтроус в роли тети Августы опять затмит всех прочих актеров, как и в прошлом году, когда она играла Леди Макбет – моя гуттаперчевая и вечно взъерошенная подруга Рона, которая могла выразить нашу юношескою ярость пятистопным ямбом, при этом даже не повышая голоса. А вы говорите «юношеская ярость»! В Норсмаунтской школе репетировали «Суровое испытание[306]306
  Пьеса американского драматурга Артура Миллера (1915–2005), написана в 1953 г. и посвящена Салемскому суду над ведьмами.


[Закрыть] с Эстер в роли Ребекки Нёрс и искрометной Анной Фёрштенберг[307]307
  Фёрштенберг Анна – канадская актриса и драматург.


[Закрыть] в роли Элизабет Проктор. В постановке Мариона Андре[308]308
  Марион Андре (Тененбаум Марион Анджей, 1920–2006) – театральный режиссер и драматург, вырос во Львове, после войны жил в Польше, с 1957 г. – в Канаде.


[Закрыть] этих милых пышек, наряженных в пуританские платья, на самом деле охватило безумие. Брайна Ситринбойм в роли Ханы Сенеш,[309]309
  Сенеш Хана (1921–1944) – поэтесса (писала на венгерском и иврите). Родилась и выросла в Венгрии, в возрасте i8 лет переехала в Палестину, во время войны в составе группы еврейских парашютистов была заброшена в немецкий тыл по заданию британского командования, была арестована и расстреляна нацистами.


[Закрыть] ожидающей казни в гестапо, была единственной женщиной на сцене, которая заставила меня хотеть смерти, а сейчас, в «Суровом испытании», столь многие из них должны были взойти на костер. Но я ненавидел этого Мариона Андре. На показе «Дибука» 1937 года[310]310
  Фильм Михаля Важинского на идише.


[Закрыть] в ИМХА[311]311
  YMHA (Young Men's Hebrew Association) – Еврейская ассоциация молодежи, основана в 1854 г. в Балтиморе, США, с целью помощи еврейским эмигрантам.


[Закрыть] он поднял на смех декорации. Ну и что, если могильные камни не настоящие? Все остальное снималось на натуре, в самом сердце предвоенной Польши, а потом актеры погибли во время войны – по крайней мере, некоторые из них, я тоже стану снимать идишские фильмы, когда закончу колледж, а может, даже и раньше, поскольку Джулс Дассен,[312]312
  Жюль «Джулс» Дассен (1911–2008) – американский кинорежиссер, сын евреев-эмигрантов из России. Попав в «черные списки» во время маккартизма, переехал во Францию. Отец известного французского певца Джо (Йосефа-Айры) Дассена (1938–1980).


[Закрыть] который женат на Мелине Меркури,[313]313
  Меркури Мелина (1920–1994) – греческая певица, актриса и политик.


[Закрыть] только что приобрел права на «Последнего из праведников,[314]314
  Роман Андре Шварц-Барта (1908–2006) о гибели еврейской семьи во время войны, вышел (по-французски) в 1959 г., удостоен Гонкуровской премии. Семья самого Шварц-Барта, польского еврея, погибла во время войны.


[Закрыть] и он собирается поставить его целиком на идише.

Чего мне действительно хотелось, так это сделать на сцене что-то свое, перестать получать оценки за разученный мною чужой репертуар, мне хотелось придумывать по ходу дела, сыграть Троцкого, не боясь осуждения. Разве мамин истерический хохот не служил доказательством того, что я и в самом деле способен на это? Пришло время действовать.

«Мне шестнадцать лет, – так начиналось письмо, – и последние пять лет я принимаю участие в днях памяти еврейских мучеников. Должен отметить, что мемориальная программа нынешнего года меня разочаровала, я считаю ее невнятной».

Это первый раз, продолжал истец, что пригласили двух основных докладчиков – поэта Якова Глатштейна,[315]315
  Глатштейн Яков (1896–1971) – идишский поэт и литературный критик. Уроженец Польши, с 1914 г. жил в США. Один из основателей группы интроспективистов, которые провозгласили самонаблюдение (интроспекцию) исходным моментом художественного творчества.


[Закрыть] чтобы выступить с официальным обращением на идише, и еще одного, чтобы обратиться к публике по-английски, последнее, по-видимому, для привлечения молодежной аудитории. Однако, как может засвидетельствовать самый младший представитель этой аудитории, эта стратегия провалилась. Большинство пришедших не нужно было увещевать по-английски вспомнить свою погибшую родню.

«Дорогой Давид, – очень скоро пришел ответ от Леона Кроница, возглавлявшего Восточный регион канадского Еврейского конгресса, – возможно, Вы правы… и нам не удалось привлечь к участию в днях памяти не говорящую на идише публику. Но не могли бы Вы нам сообщить, что именно предприняли бы для этого Вы?»

Что бы я предпринял? Я скажу вам, что я предпринял бы! Я бы выбросил на помойку весь этот мертвый формат и начал бы все с нуля. Какой молодой человек в здравом уме придет, чтоб выслушать не одну лекцию, а целых две? Кого интересует, что некий кантор сделал из поминальной молитвы арию? Что шесть вертлявых школьников позвали зажечь шесть символических свечей? Единственный настоящий момент был тогда, когда все поднялись и запели «Партизанский гимн», но ради этого не требуется организовывать массовое сборище нацистского образца. Привлечь молодежь было бы можно, если дать ей рассказать историю, сыграть, встряхнуться. Ведь, в конце концов, это наша история! Кто написал «Партизанский гимн», разве не Гирш Глик? Он родился в 1922 году. Значит, он его написал в возрасте двадцати одного года. Сколько лет было Мордехаю Анелевичу,[316]316
  Анелевич Мордехай (1919–1943) – деятель движения Сопротивления, комендант Еврейской боевой организации, руководитель восстания в Варшавском гетто.


[Закрыть] возглавившему восстание в Варшавском гетто? Двадцать четыре. Что я предпринял бы? Верните идишу молодость. Вложите идиш туда, где ему место, – в уста людей, способных встать на борьбу.

И я уже знал, кем будут мои братья по славе, ибо зарождалось неведомое Леону Кроницу движение за возвращение идиша, без конгрессов и без компромиссов. Он не знал о еще одном отосланном мною письме, моем первом письме на идише человеку моего возраста. Его звали Габби Трунк, из Нью-Йорка, мы провели вместе воскресный вечер за игрой в электропоезд, ширококолейный «Американ флайер» с двойным трансформатором, к которому он, истовый бундовец, был безразличен, да и я этот поезд, по правде сказать, тоже уже перерос; на самом же деле вечер доставил нам такое удовольствие потому, что мы решили говорить между собой на идише. Неловкость возникла, когда вдруг открылось его лагерное прошлое. Если ему пятнадцать, как он мог оказаться в концлагере? Может быть, в лагере для перемещенных лиц? Другие бундовцы моего возраста, такие как Хаскл, тоже родились на Другой Стороне. Оказалось, что Габби имел в виду лагерь Гемшех,[317]317
  «Продолжение» (иврит).


[Закрыть] бундовский летний лагерь в штате Нью-Йорк, куда мама решила меня не отправлять, поскольку туда поехали дети Артура Лермера,[318]318
  Лермер Артур (1908–2001) – экономист, еврейский общественный деятель и публицист, уроженец Кракова (Польша), жил в Канаде.


[Закрыть] но сама она лагерь называла зумер-колонье, летняя колония. Сойдясь с Габби поближе, мы остановились на нейтрально звучащем «кемп».

В ночь отъезда Габби в Нью-Йорк я написал ему письмо. Я предложил создать собственный идишский журнал. Габби зачитал мое письмо своим одноклассникам на уроке идиша в Еврейской учительской семинарии,[319]319
  Еврейская учительская семинария была основана в 1918 г. с целью подготовки учителей идиша и проведения исследований в области идишистики, существовала до 1970-х гг.


[Закрыть] и преподаватель, доктор Мордке Шехтер,[320]320
  Шехтер Мордке (Мордехай; 1927–2007) – лингвист-идишист, писатель и педагог. Уроженец Черновиц, с 1951 г. жил в США, с 1947 г. работал в ИБО. Лауреат премии им. И. Мангера (1994).


[Закрыть] убедил их принять вызов. Двадцатью годами раньше, напомнил он им, Уриэль Вайнрайх основал и стал выпускать Югнтруф, «Призыв юности» – отличное название для журнала. Зачем же на этом останавливаться? Югнтруф сможет мобилизовать говорящую на идише молодежь всего мира. Таким образом, на уроке идиша сложилась предварительная редакция призыва к действию, который опубликовали все идишские газеты свободного мира, а через сеть лагерей Гемшех мы создали отделения в Нью-Йорке, Филадельфии, Монреале и Торонто. Международное идишское молодежное движение.

Вызвав Югнтруф из небытия, мы стали учредителями Монреальской еврейской молодежной конференции (MJYC, поизносится как «Майк») вместе с Молодежью Бней Брит[321]321
  Бней Брит («Сыновья Завета») – одна из наиболее известных и старейших еврейских общественных организаций, основана в Нью-Йорке в 1853 г.


[Закрыть] (из ассимилированных семей), Пирхей Агудат Исраэль[322]322
  Молодежная организация Агудат Исраэлъ.


[Закрыть] (из мира ешив), тремя отделениями Молодежи Объединенной синагоги (из консервативных[323]323
  Консервативный иудаизм – религиозное течение, возникшее в середине XIX в. в Европе. После Второй мировой войны консервативный иудаизм охватывал наиболее значительную часть евреев США, принадлежавших к религиозным конгрегациям.


[Закрыть] синагог) и, самое главное, сионистскими молодежными движениями Бейтар,[324]324
  Бейтар (сокр. от «Брит Йосеф Трумпельдор» – «Союз Йосефа Трумпельдора») – молодежная ревизионистская организация, основана в Риге в 1923 г.


[Закрыть] Бней Акива,[325]325
  Бней Акива («Сыновья Акивы») – молодежное крыло религиозно-сионистского рабочего движения, названное в честь талмудического мудреца рабби Акивы, основано в Иерусалиме в 1929 г.


[Закрыть] Дрор,[326]326
  Дрор («Свобода») – сионистско-социалистичес-кое движение, основано в 1917 г. в России.


[Закрыть] Га-боним,[327]327
  Га-боним («Строители») – молодежное еврейское движение, основано в 1929 г. в Великобритании.


[Закрыть] Молодая Иудея,[328]328
  Молодая Иудея – молодежное сионистское движение, основано в 1909 г. в США.


[Закрыть] Га-Шомер га-цаир.[329]329
  Га-Шомер га-цаир («Юный страж») – молодежное левосоциалистическое сионистское движение, основано в 1916 г. в Австро-Венгрии.


[Закрыть] Анна Фёрштенберг принадлежала к Га-Шомер га-цаир и в соответствии с марксистским учением обходилась без макияжа и бюстгальтера, а я был счастлив называться лакеем буржуазного капитализма, лишь бы Анна приняла участие в первом в истории праздновании годовщины восстания в Варшавском гетто, организованном еврейской молодежью. Молодежь написала сценарий и поставила представление. (Монреаль, как и Вильно, был сверхорганизованной общиной. Даже взбунтовавшись, вы просто оказывались на каком-то другом участке политического спектра. А каков был этот спектр! Ведь можно было сбежать из любавичской ешивы и в итоге очутиться с половой щеткой в руках в кен, гнезде, Га-Шомер га-цаир – каждую пятницу, по вечерам.) Как выяснилось, импровизировать на сцене куда легче, чем работать в комиссии. Текст нашего меморандума пришлось редактировать еще целый месяц, поскольку нужно было учесть точку зрения каждого, и мы никак не могли прийти к согласию относительно того, как уравновесить идиш, иврит и английский. Бундовцы и я настаивали на том, что язык мучеников, идиш, достоин особого места. Анна возражала, что избыток идиша отпугнет молодежь, которую мы так стремимся привлечь.

Управлять нашим местным отделением Югнтруф было не менее сложной задачей. Чем еще было заниматься, кроме рассылки писем? К счастью, наша учредительная конференция должна была открыться в воскресенье, 30 августа, в Нью-Йорке, и набралось немало важных дел, которые было необходимо распределить. Нью-йоркское отделение, вдохновляемое доктором Шехтером, назначило каждого каким-то ответственным лицом, с официальным наименованием должности, эту практику Анна, когда я стал хвастать перед ней, безжалостно высмеяла. Поэтому я скрыл от нее, что, как Главному Инициатору, мне было поручено председательствовать на открытии конференции и произнести приветственную речь.

Мы поехали на поезде, вся комиссия, и Рейзл Фишман была запевалой. То, как на нас смотрели другие пассажиры, напомнило мне мамину историю о летнем лагере в окрестностях Кракова, где песнями на идише она вместе с виленской группой склонили на свою сторону ассимилированных «ополяченных» еврейских студентов. Теперь настала моя очередь.

Мы встретились в главном зале Института ИВО на углу Пятой авеню и 86-й стрит, в воскресенье, когда ИВО обычно был закрыт. Комиссия по украшению повесила большой лозунг над возвышением, гласивший: «Первая заповедь – говори на идише», и еще один над портретами основателей – где были, среди прочих, портреты Зигмунда Фрейда и Альберта Эйнштейна – с цитатой из поэта Мани Лейба:[330]330
  Мани Лейб (Мани-Лейб Брагинский, 1883–1953) – еврейский поэт, уроженец Украины, с 1905 г. жил в США.


[Закрыть] «И евреи говорят на идише, и идиш так прекрасен».

В эту субботу я впервые встретился с доктором Шехтером и был поражен тем, насколько пылкая риторика его статей и писем не соответствовала его внешности. Он был маленького роста, лысеющий и смотрелся очень по-восточноевропейски. Тем не менее на этот раз выступать и голосовать разрешалось только молодым, и сейчас, в виде исключения, нас в этом зале было больше, чем лысых голов и седых бород. Ради такого торжественного случая все мы приоделись, даже Габби.

Молодежь как авангард перемен – такова была тема моего приветственного выступления; я произнес свою речь с величайшей убедительностью, без единого подглядывания в свои карточки 3×5 и не забыв уроков красноречия, вбитых в меня мастером идишского слова Герцем Гроссбардом[331]331
  Гроссбард Герц (1892–1994) – еврейский актер и чтец. Лауреат премии им. И. Мангера (1972). Уроженец Лодзи (Польша), в 1934 г. эмигрировал в Аргентину, в 1951–1971 гг. жил в Канаде, с 1971 г. – в Израиле.


[Закрыть] на индивидуальных занятиях, которые, чтобы вы знали, устроила мама в качестве поддержки Гроссбарда, ведь на доходы чтеца высокой литературы существовать он не мог. Если бы не смущение, я бы стащил с носа очки. За этим последовало чтение многочисленных отчетов, последним из которых был отчет пятнадцатилетнего Берла Пинчука о публикациях. Берл рекомендовал, чтобы мы, по причине отсутствия средств, выпускали журнал в трафаретной печати, но тут со своего места вдруг вскочил Мордехай (Матвей) Бернштейн,[332]332
  Бернштейн Мордехай (Матвей; 1905–1966) – деятель социалистического движения. После войны жил в основном в Аргентине.


[Закрыть] представлявший Еврейский социалистический Альянс,[333]333
  Основан в США в 1921 г.


[Закрыть] и попросил у меня слова. Взойдя на помост, Бернштейн поклялся перед всей ассамблеей от имени старшего поколения, мильонендике масн,[334]334
  «Миллионных масс» (идиш).


[Закрыть] миллионов евреев Большого Нью-Йорка собрать для нас пятьсот долларов, чтоб Югнтруф вышел в свет настоящим типографским журналом. Он был великолепен. Мне казалось, что я в прошлом, в Варшаве на первомайском митинге.

Перед самым перерывом на обед Лейбл Зильберштром, старше нас эдак лет на пять, зачитал «Призыв Югнтруфа к действию», и каждый, кто был готов его подписать, получал право голоса на послеобеденных дискуссиях. Главной задачей конференции было принятие нашей конституции, что должно было превратить нас в полноценное движение.

Никогда прежде я не видел, чтоб идишское заседание проводилось таким образом. Вооруженная протокольными правилами, которые загодя напечатал на машинке доктор Шехтер, консультационная комиссия представила делегатам наши десять принципов, каждый из которых по очереди ставился на голосование, и даже знай я идишские термины, я не мог бы принять в этом участия, поскольку, в отличие от большинства делегатов, никогда не был членом студенческого комитета и никогда не изучал «Правила порядка Роберта», и поэтому совершенно не имел представления, что такое «дружеская поправка» или когда можно ставить вопрос, а по тому, как Матвей Бернштейн шептал что-то на ухо историку Исайе Трунку,[335]335
  Трунк Йехиэль-Йешаягу (1887–1961) – писатель и историк, исследователь истории польского еврейства. Уроженец Польши, с 1941 г. жил в США.


[Закрыть] отцу Габби, я понял, что старшее, рожденное в Европе, поколение тоже находится в полнейшем замешательстве, и благодаря логике и строгости этих правил не разгорелась битва за принцип номер девять, призывавший к изгнанию любого члена, «стиль жизни которого не соответствует основополагающим принципам движения», и только Тамар Миллер с ее невероятным тактом и упорством, председательствовавшая на послеобеденном заседании, заставила нас принять менее жесткую формулировку. Югнтруф был школой гражданского повиновения.

Ближе к концу дня произошло еще два события. Первое, ко мне подошел Лейбл Зильберштром и сказал, обращаясь на «вы»: «Фрайнд Роскис,[336]336
  «Товарищ (или друг) Роскис» (идиш).


[Закрыть] вам, как основателю движения, не подобает говорить на идише с английским акцентом. Вы должны тренироваться перед зеркалом произносить рейш». Второе, доктор Шехтер представил меня легендарному Максу Вайнрайху,[337]337
  Вайнрайх Макс (1894–1969) – филолог-идишист, зять доктора Цемаха Шабада, отец Уриэля Вайнрайха, издателя Идиш-английского и англо-идишского словаря. Уроженец Кулдиги (Латвия), когда началась Вторая мировая война вместе с семьей был за границей, впоследствии эмигрировал в США. Основатель еврейского исследовательского института ИВО (1925)


[Закрыть] основателю ИВО, который похвалил мою речь, а потом, сурово взглянув на меня своим единственным зрячим глазом, произнес: «Фрайнд Роскис, ди идиш-форшунг дарф айх гобн, идишистика нуждается в вас». Неважно, что я планировал стать самым молодым идишским кинорежиссером в истории – либо став учеником Жюля Дассена, либо отправившись изучать кинематографию в Лодзь.

Часть третья
Как говорят евреи?

Глава 22
Адрес Суцкевера

В конце мая 1967 года у нас дома, в Монреале, моя мама взяла телефон и набрала номер идишского поэта Аврома Суцкевера в Тель-Авиве. Из громких заголовков трех идишских ежедневных газет, которые мы выписывали, она узнала, что Генеральный секретарь ООН У Тан[338]338
  У Тан (1909–1974) – бирманский дипломат, с 1961 по 1971 г. – Генеральный секретарь ООН.


[Закрыть] уступил требованиям египетского президента Гамаля Абделя Насера[339]339
  Насер Гамаль Абдель (1918–1970) – второй президент Египта (1956–1970), известный деятель пан-арабского движения.


[Закрыть] вывести войска специального назначения ООН с Синая. И теперь египтяне и сирийцы, готовясь к войне, стягивали свои войска на границу с Израилем, который был брошен остальным миром на произвол судьбы. Мама предложила перевести деньги, чтобы Суцкевер, его жена Фрейдке и их дочь Миреле могли уехать в Канаду и не подвергаться опасности.

Что ответил ей Суцкевер, я так и не узнал. В течение долгого времени они не были лично знакомы: когда мои родители в 1930 году покинули Вильно, Суцкевер, родившийся в 1913-м, был еще подростком, и их пути никогда не пересекались. Однако мамин монреальский салон, не менее известный, чем ее вспомоществования идишским поэтам и художникам, был неотъемлемой частью говорящего на идише мира, и в конце пятидесятых они все-таки встретились. Я предполагаю, что он посмеялся над ее предложением помочь ему покинуть Израиль.

Как бы то ни было, я в это время учился в Бостоне, на втором курсе Брандайса,[340]340
  Университет Брандайс – частный университет, расположенный в городе Уалтаме, Массачусетс. Основан в 1948 г. Назван в честь Луиса Брандаиса (1856–1941), первого судьи иудейского вероисповедания в Верховном суде США (был назначен президентом В. Вильсоном в 1916 г.).


[Закрыть] и был убежденным «галутным евреем»,[341]341
  Т. е. еврей, живущий в диаспоре и считающий, что это в порядке вещей.


[Закрыть] учеником Джорджа Штайнера,[342]342
  Джордж (Фрэнсис Джордж) Штайнер (р. в 1929 г.) – еврейско-американский критик, эссеист, философ, писатель, переводчик и преподаватель. Известен своими трудами об отношениях между языком, литературой и обществом, писал также о влиянии Катастрофы европейского еврейства на послевоенное общество. Родился во Франции.


[Закрыть] идейно я не был предан ни одной стране и не чувствовал себя обязанным никакому месту обитания. Я, в свои космополитические девятнадцать лет, считал, что никто не имеет права облекаться в мантию еврейского морального авторитета, учить подлинной традиции или говорить от имени святых мертвецов, если он не родился и не выучился в Старом Свете, как теологи Авраам-Йегошуа Гешель[343]343
  Гешель Авраам-Йегошуа (1907–1972) – американский консервативный раввин и теолог польско-еврейского происхождения, потомок известного хасидского праведника Авраама-Йегошуа Гешеля из Апты (1748–1825). Родился в России.


[Закрыть] и Йосеф-Дов Соловейчик,[344]344
  Соловейчик Йосеф-Дов (1903-199З) – один из крупнейших еврейских мыслителей XX в., лидер движения современной ортодоксии, раввин и преподаватель. Родился в Польше.


[Закрыть] писатели Эли Визель[345]345
  Визель Эли (р. в 1928 г.) – писатель, журналист и общественный деятель, лауреат Нобелевской премии мира 1986 г. Родился в Румынии.


[Закрыть] и Исаак Башевис Зингер, и ученые – такие, каким был Нахум Глатцер[346]346
  Глатцер Нахум Норберт (1903–1990) – еврейско-американский исследователь, теолог и издатель. Родился в Австро-Венгрии.


[Закрыть] из Брандайса. Или, в качестве диаметральной противоположности, такие, как Герберт Маркузе[347]347
  Маркузе Герберт (1898–1979) – еврейский философ, социолог и политический теоретик, один из создателей франкфуртской критической школы философии, считается одним из главных идеологов нового левого движения. Родился в Германии, с 1934 г. жил и преподавал в США.


[Закрыть] – еще одно европейское светило в Брандайсе, находившийся тогда на вершине своей славы.

Вместе с миллионами сверстников я начал петь гимны протеста под предводительством одного из наших, Боба Дилана (он же Циммерман).[348]348
  Боб Дилан (Роберт Аллен Циммерман, р. в 1941 г.) – американский автор-исполнитель песен, поэт, художник, киноактер; культовая фигура в популярной музыке. Многие его песни стали гимнами движения за гражданские права и антивоенного движения в США.


[Закрыть] Но когда дело доходило до соблазнения девушек, я прибегал к идишу, впитанному мной с молоком матери. Самой «эффективной» песней в моем репертуаре была «И под звездной белизною», написанная Суцкевером и положенная на музыку в Виленском гетто во время Второй мировой войны.[349]349
  Песню «Под твоими белыми звездами» на слова Аврома Суцкевера положил на музыку Авром (Авремл) Брудно (погиб в 1943 г.).


[Закрыть] «И под звездной белизною, – пел я, – Протяни мне длань свою. А слова мои слезами, / Тянутся под сень твою». Как я узнал из маминых рассказов, идишские песни неизменно творят чудеса, но что происходит потом, она мне никогда не говорила.

Однако в мае 1967-го, даже будучи убежденным космополитом, я испытывал к еврейскому государству чрезвычайно сильные чувства. Меня вдвойне разочаровала реакция моих родителей, когда в первую неделю июня – а то, что война неизбежна, уже было ясно всякому – я попросил их разрешения отправиться добровольцем в израильскую службу тыла. У тебя же нет никаких практических знаний, говорили они. И, кроме того, если война завершится победой Израиля, то ведь уже запланировано, что через два месяца ты поедешь в Иерусалим и проведешь там весь учебный год. Они были правы; я остался. Действительно, к концу лета я приехал в Израиль в составе самой большой группы студентов, которую когда-либо отправляли Американские друзья Еврейского университета,[350]350
  Американские друзья Еврейского университета – некоммерческая организация, которая устраивает специальные мероприятия, организует проекты и сбор средств в пользу Еврейского университета в Иерусалиме. Основана в 1925 г.


[Закрыть] – почти триста человек. К тому времени реальная армия, состоявшая из парней как раз моего возраста, изгнала арабского врага и освободила Старый город Иерусалима.[351]351
  Речь идет о Шестидневной войне 1967 г., третьей войне между Государством Израиль и арабскими странами, продолжавшейся с 5 по 10 июня 1967 г. В результате Шестидневной войны Иерусалим был объединен, к Израилю были присоединены Голанские высоты, имеющие стратегическое значение. Под контроль Израиля перешли Синай и западный берег реки Иордан.


[Закрыть]

Помимо университетских курсов по идишской литературе, я собирался познакомиться с идишским ландшафтом Израиля. Очень скоро я нашел всех, кто тогда еще был жив. В одной телефонной книге Тель-Авива было больше идишских писателей, поэтов, эссеистов, журналистов, актеров, режиссеров, мыслителей, ученых и общественных деятелей, чем я мог надеяться повидать за десять месяцев моего пребывания на Святой Земле. Запасясь телефонными жетонами, я обзванивал весь идишский мир, используя одно и то же вступление: «Х'гейс Довид Роскис. А студент фун Канаде. Х'волт зер велн зих бакенен мит айх» («Меня зовут Довид Роскис. Я студент из Канады. Я бы очень хотел познакомиться с вами»).

Во главе моего списка стояли живые легенды из Вильно, знавшие моих родителей в студенческие годы. Я начал с Изи Розеншейна и перешел к доктору Александеру Либо, лихому капитану команды Маккаби по гребле; он прятался в подземном бункере и единственный из ближайшего круга моих родителей пережил войну, причем в свои почти восемьдесят лет все еще работал врачом в Тель-Авиве. Пациенты, сидевшие в его приемной, были так же стары, как он сам, и говорили на всех европейских языках, на иврите, правда, не говорили. За стаканом грейпфрутового сока, израильского напитка, без которого я уже не мог жить, Изя Розеншейн рассказал мне, что в 1944 году, когда Красная армия освободила Вильно, госпожа Либо думала только о том, покажется ли стильным ее платье женщинам в надземном мире.

Большего я ожидал от встречи с Марком Дворжецким,[352]352
  Дворжецкий Марк (1908, Вильно – 1975, Тель-Авив). Врач, исследователь и автор воспоминаний о Катастрофе. Выступал свидетелем на процессе Эйхманав 1961 г.


[Закрыть] еще одним известным виленским врачом, в то время жившим в Тель-Авиве на улице Дизенгоф.[353]353
  Дизенгоф Меир (1861–1936) – еврейский общественный и политический деятель, уроженец Бессарабии, с 1905 г. жил в Палестине; один из основателей Тель-Авива, первый мэр этого города.


[Закрыть] Крупный мужчина с огромными черным бровями, совершенно лысый, он встретил меня у дверей квартиры, довольно прихотливо обставленной. Будучи моложе доктора Либо почти на двадцать лет, он тем не менее говорил на том же виленском идише, что и остальные бывшие партизаны, – Палевские из Нью-Йорка и Тевке (Тэд) Шерес из Монреаля, – в живой, остроумной манере.

Я принес ему свою пьесу Гинени, которую мы играли в Брандайсе, – английский оригинал и идишский перевод. В драме о потерпевшем неудачу восстании в Виленском гетто реплики от автора были слово в слово заимствованы из его эссе «Апология врача», написанном в Париже вскоре после окончания войны. «Мысли метутся, воспоминания лишают покоя», – читал он, сдвинув свои огромные брови. «Как прежде мои деды, я поднимаюсь в полночь, чтобы оплакать разрушенный Храм. Это древний обряд ночного бдения в новой форме и с новым содержанием». Он хотел узнать, как я изобразил Якоба Генса, главу юденрата,[354]354
  Юденрат (нем. Judenrat – «еврейский совет») – еврейское административное самоуправление во время немецкой оккупации. Юденрат отвечал за обеспечение порядка в гетто и исполнение распоряжений оккупационных властей.


[Закрыть] и известно ли мне, что сын Зелига Калмановича,[355]355
  Калманович Зелиг (1881 или 1885–1944) – еврейский филолог, переводчик, историк и общественный деятель, с 1929 г. – директор ИВО (см. далее). Погиб в концлагере. Сохранился его дневник, описывающий жизнь еврейского гетто в Вильнюсе во время немецкой оккупации.


[Закрыть] Шалом Лурия,[356]356
  Лурия Шалом (1920–2011) – ученый-идишист, исследователь творчества Менделе Мойхер-Сфорима, переводчик, профессор Хайфского университета. Авром Суцкевер посвятил ему поэму «Золотая цепь» (см. далее).


[Закрыть] обосновался в кибуце? Он ничего не спросил обо мне и не поинтересовался, каким образом юный еврей, родившийся в Канаде, так хорошо говорит на идише. Я вернул его к скорбным воспоминаниям, и этого было достаточно.

В Израиле моей тайной целью было опубликовать десятый выпуск нашего идишского студенческого журнала, Югнтруф, опираясь исключительно на местные дарования. Поделиться этими честолюбивыми литературными планами я мог лишь по одному адресу, в северной зажиточной части Тель-Авива.

Пока лифт, с трудом вмещавший троих, медленно полз на верхний этаж, я воображал себя молодым писателем из провинции, добравшимся до самой Варшавы с ивритской рукописью в руках, чтоб застыть у порога великого И.-Л. Переца. Перец встретит меня в сатиновом жилете, с трубкой или сигарой в зубах, определит, в чем моя сила – в лирической поэзии или реалистических зарисовках, и объяснит, почему мне следует перейти с иврита, на котором читают считанные тысячи, на идиш, на котором говорят миллионы.

Голос, раздавшийся внизу из переговорного устройства, мог принадлежать только Фрейдке. «Ф. Левитан» посвятил юный Авром Суцкевер свою поэму «Моя свирель-бродяга», когда они полюбили друг друга. «Что остается делать в такой час, – писал он. – О, мир мой тысяч красок, лишь складывать в котомку ветра багряную красу и в дом ее нести, как хлеб вечерний». Не было еще жены поэта с таким подходящим именем – Фрейдке, что означает «радость». Господи, как молодо она еще выглядела, с черными как смоль волосами!

В квартире, даже в полуденный зной, было прохладно и спокойно, на всех стенах висели Шагал и другие бесценные картины. Некоторые из них изображали самого Суцкевера на различных этапах его жизни: тут в очках в темной оправе, там с копной темно-русых волос над синей водолазкой. На кофейном столике в беспорядке лежали книги на идише, иврите, русском, польском, французском и немецком. С дивана, на котором мы расположились, был виден рабочий стол Суцкевера с грудами книг и папок, набитых рукописями и литературной корреспонденцией. За этим столом, воображал я, он вносил последние исправления в свою великую эпическую поэму Гегейм-штот, «Тайный город», о последних десяти евреях, живших в сточных трубах под Вильно.

На Суцкевере была клетчатая рубашка с короткими рукавами, воротничок был расстегнут. С нашей последней встречи на незабываемом праздновании Хануки в Монреале в 1963 году его волосы поредели. Его лоб теперь блестел, как адамант, и был тверже кремня.

Зачем я шел в такую даль в эту жару?

«Вайл вер эс кумт цу айх из ойле-регл» («Потому что тот, кто приходит к вам, подобен паломнику»), – хотел я сказать, ведь приход сюда означает восхождение. Но вместо этого ответил, именуя его почтительно в третьем лице: «Разве его честь не живет на самом верхнем этаже? Или даже выше?» Фрейдке, вернувшаяся в тот момент с грейпфрутовым соком в высоком стакане, встретила радостным смехом мою аллюзию на знаменитый рассказ Переца о святом хасидском ребе.

«Ах, – сказала она, – здесь у нас дом с лифтом, но как ужасно Абраша скучает по своему почтальону!» Когда они жили в квартире на третьем этаже в другом районе, подхватывает Суцкевер, почтальон обычно кричал ему с улицы на идише: «Суцкевер! Лейвик только что прислал вам рукопись!», «Суцкевер! Здесь большой конверт от Опатошу»![357]357
  Опатошу Йосеф (настоящее имя Йосеф-Меир Опатовский, 1886–1954) – идишский писатель. Родом из Польши, с 1907 г. жил в США.


[Закрыть]

Теперь пришла моя очередь смеяться. Я смеялся над вторжением в частную жизнь писателя. Я смеялся над хуцпе, наглостью простого еврея, выкрикивающего, как на базаре, – чтобы все слышали! – великие имена идишской литературы. Я смеялся над вольнодумством израильского почтальона, орущего на идише в ивритском городе Тель-Авиве. Действительно, идишские писатели, как правило, не скрывали от читателя свои адреса. Но сейчас, когда Перец больше не жил на Иерусалимской, 83 и Гилель Цейтлин[358]358
  Цейтлин Гилель (1871–1942) – ивритский и идишский журналист и литератор, исследователь хасидизма и философ-мистик. Родом из Могилева, жил в Польше, Германии и Палестине и снова в Польше (Варшаве). Был застрелен немецким охранником на пути в лагерь уничтожения Треблинка.


[Закрыть] уже не разглагольствовал на Слиской, 60, в Варшаве, квартира Суцкевера оставалась единственным местом, где любая идишская рукопись еще могла обрести свой дом. Когда-нибудь, если будет на то Божья воля, и моя рукопись тоже.

Подобно почтальону, вы не могли бы прийти к Суцкеверу с пустыми руками. Обязательно принесите новости из внешнего мира, предпочтительно, новости из мира идиша. Но подойдут и вообще любые еврейские или литературные новости. Вот я и рассказал Суцкеверу о профессоре Хоне Шмеруке,[359]359
  Шмерук Хоне (1921–1997) – еврейский филолог и историк, исследователь идишской литературы. Родом из Польши, с 1949 г. жил в Израиле. Лауреат премии имени И. Мангера (1983). Скончался в Варшаве, где читал курс лекций.


[Закрыть] его родственнике со стороны жены, у которого я учился в Иерусалиме, и о том, что мне сообщали из дома. Да, моя мама и поэт Мелех Равич действительно поссорились. Откуда ты знаешь, что на сей раз это всерьез? Потому что она велела убрать бронзовый бюст Равича из нашей гостиной и унести его в подвал. Был ли я в Нью-Йорке на похоронах Уриэля Вайнрайха, чью блестящую научную карьеру в идишской лингвистике оборвала лейкемия? Нет, не был. Я даже не успел познакомиться с этим человеком, который должен был бы стать моим учителем в этой области.

В окружении всех этих книг и произведений искусства, защищенный от жары и непереносимой влажности, сидя на диване между Суцкевером слева от меня, а Фрейдке справа, я понимал, что перейти сейчас к деловому разговору, к обсуждению возможности публикации нашего студенческого журнала в Израиле было бы сущим кощунством. Целью этой беседы было создать настроение, расшевелить, подготовить почву для воспоминаний, ведь под тонким покрывалом наших слов затаились, прячутся у мелового круга нашей близости силы зла, только вчера уничтожившие Вильно, уничтожившие идиш, уничтожившие наш народ. Наши земные байки – как и поэзия Суцкевера – удерживали этих демонов на привязи.

Вильно, 1928. Дождь шел как из ведра, а у пятнадцатилетнего Абраши Суцкевера за душой не было ни гроша. Что же делать? В «Пикадилли» напротив показывали новый фильм, и он решил, что не сойдет с места, пока не достанет денег на билет. И вот он оглядывается кругом, и опять оглядывается кругом, и вот – в канаве валяется целый злотый. На сдачу он купил себе мороженое.

Вильно, 1943– Суцкевер и еще тридцать девять пленных евреев работали в здании Идишского научного института – ИВО – за пределами гетто, в составе «Бумажной бригады»,[360]360
  В I941 г., после занятия Вильнюса немецкими войсками, оккупационные власти приказали специально отобранной группе еврейских интеллектуалов (среди них был и А. Суцкевер) провести сортировку еврейских собраний в библиотечных фондах Вильнюса. Члены группы, многие из которых состояли в еврейском подполье, называли себя «Бумажной бригадой», наиболее ценные материалы они прятали в гетто и в домах у нееврейских сообщников.


[Закрыть] определявшей местонахождение культурных ценностей, чтобы немцы смогли их разграбить. (Настоящие сокровища они сокрыли от немецких глаз, но эту историю я узнал значительно позже.) Он и Рохл Крински[361]361
  Пупко-Крински Рохл (Рахель; умерла в 2002 г.) – деятельница идишской культуры, преподаватель. Уроженка Вильно, после войны жила в США.


[Закрыть] работали вместе, когда он неожиданно повернулся к ней и сказал: Рохл, подойди к этой полке и достань седьмой том Шаса (Талмуда), и я обещаю, что ты найдешь внутри американские доллары». Рохл, уже давно околдованная чарами Суцкевера, вытянула седьмой том – Гитин («Разводы»), кажется, это был он, – пролистала огромные, в фолио, страницы и нашла 125 долларов.

Скептики скажут, что Суцкевер сам спрятал там деньги. Но я спрашиваю вас: где бы идишский поэт в оккупированной немцами стране смог раздобыть такую невероятную сумму в иностранной валюте? Поэтому единственным рациональным объяснением может быть ясновидение Суцкевера. Я, правда, не спросил, как они поступили с деньгами – купили ли на них еду или боеприпасы. Но разве это имело значение?

В других историях, разыгравшихся на фоне разных декораций: в гетто, в партизанских отрядах, в Москве на пике послевоенного сталинского террора, – Суцкевер вновь побеждал верную смерть благодаря своей способности читать иероглифы истории. В тени Кремля он сказал своей жене: «Фрейдке, ты еще увидишь. Настанет день, и во всей Москве не найдется достаточно грузовиков, чтобы свезти все эти статуи Маленького Отца (Сталина) на помойку». Фрейдке, лучезарно улыбнувшись, кивнула.

После войны Суцкевер трудился не покладая рук ради спасения шеймес («имен»), священных обрывков, написанных погибшими. В Вильнюсе молодой человек по имени Авремл Голубь подбежал к нему и шепотом спросил: «Гебн ци нит гебен?» («Отдавать или не отдавать?»), – то есть сдавать архив Ковенского гетто в НКВД или нет? «Hum гебен!» («Не отдавать!») – провозгласил оракул.

В первый свой визит я пришел не с пустыми руками и ушел тоже не с пустыми руками. Кроме последнего выпуска Ди голдене кейт («Золотая цепь»), идишского литературного журнала, который Суцкевер редактировал с 1949 года, он подарил мне последний роскошно изданный том своих стихов, набросав на титульном листе автопортрет, достойный помещения в раму. Может быть, это было воздаянием за мамину щедрость? Почему же она – и не только она – была с ним столь щедра? Или славу поэта не стоит измерять одной лишь его поэзией? Ах, мне еще так многому нужно было учиться.

Шесть недель спустя, ясным сентябрьским днем, Суцкеверу нужно было по делам в центр города, в издательский дом Переца на улице Алленби, и я с радостью составил ему компанию. Представится ли лучшая возможность спросить его, не знает ли он кого-нибудь, кто мог бы набрать наш студенческий журнал, со всеми необходимыми диакритическими значками? О его наборщике, объяснил он, когда мы садились в автобус, не может быть и речи; печатающая его типография – это кооператив, входящий в израильскую профсоюзную федерацию, Гистадрут. Вдруг я услышал, что водитель зовет нас к себе обратно.[362]362
  В Израиле обычно платят за проезд водителю при входе в автобус.


[Закрыть] Суцкевер пропустил меня в автобус, что – как я подумал – было проявлением вежливости. На самом деле он имел в виду, что я куплю ему билет. Не обращая внимания на мое смущение, он тут же выложил деньги за проезд.

После тех лет, что я водил дружбу с писателями и художниками в доме моих родителей, я чувствовал себя совершеннейшим невежей. И, что гораздо хуже, я провалил проверку на религиозное воображение, я, считавший, что умею тонко подмечать проявления священного в мире повседневности. Суцкевер был не просто поэт или умелый рассказчик. Поэзия была его Писанием, его дом – святилищем, а сам он – священным оракулом. Пилигримы приносят к алтарю подношения, пусть даже самые скромные. Чем я отличаюсь о них?

Но это еще было не все. Наблюдать его встречу с директором издательства Шлойме Швейцером и ярость, излитую Суцкевером на этого несчастного из-за нескольких опечаток в их последней совместно изданной книге, было просто страшно. Упаси меня Боже когда-нибудь оказаться в положении Швейцера. Но потом, как бы в качестве компенсации за сцену, которой я был свидетелем, и за мое постыдное поведение в автобусе, он настоял, чтобы я заглянул к нему на легкий ужин.