Текст книги "Будь моей и умри"

Глава 6

Это мне не понравилось. По непонятной для меня причине Джоан следила за мной. Это на нее не было похоже. За вновь вспыхнувшим интересом к моей персоне скрывалось что-то другое, и никак не секс.

Поверх белой блузки она надела коричневую кожаную куртку. Блузка имела слишком глубокий вырез. Юбка была тоже кожаная – тонкая, узкая, дорогая и короткая, отчего ноги ее высоко обнажались. Есть очень мало женщин, которые даже после поездки под дождем выглядят бодро и привлекательно, и Джоан была одной из них.

Она снова улыбнулась.

– Ну, какой комплимент я могу ожидать?

– Не простуди ноги, – сказал я, опираясь ладонью на дверцу ее машины.

– У меня очень горячая кровь, – нанесла она ответный удар. Ее ладонь тут же легла на мою, но я без всяких комментариев вытянул свою руку.

Джоан хмуро посмотрела на меня.

– Ты на меня сердишься, Джонни, не так ли?

Я сунул руку в карман пальто: мне до сих пор казалось, будто я чувствую ее мягкую нежную кожу. А потом я вдруг вспомнил о фотографии Джоан в газете, рядом со свадебным портретом Стива Миллета. И ее фото тоже красовалось в обрамлении красоток, которые когда-то были настолько глупы, чтобы стать мадам Миллет.

– Скорее удивлен, – ответил я.

– Чем?

– Как ты умудрилась найти меня здесь?

– Просто проезжала мимо и увидела тебя.

Это была ложь, которую я прочел в ее глазах.

– Придумай что-нибудь другое.

Она пожала плечами.

– Ну, хорошо. Я солгала. Я ехала следом за тобой.

– Зачем?

– Мне надо поговорить с тобой, Джонни. По важному делу.

– Что ж, выкладывай. Я слушаю.

Мотор ее машины еще урчал. Джоан выключила его и провела рукой по лбу, убирая мокрые волосы.

– Временами ты бываешь просто невыносимым, Джонни Слэгл!

– Хорошо, начнем сначала. Что тебе нужно от меня?

– Поговорить с тобой, Джонни.

– Ты уже это делаешь.

– Я не такой разговор имею в виду. Я должна поговорить с тобой наедине.

Ее глаза недовольно сверкнули. Обычно ей достаточно щелкнуть пальцами, чтобы ее очередной фаворит прыгал через обруч. Правда, я совсем не был уверен, что в данный момент являюсь ее фаворитом. Разумеется, Джоан и я остались хорошими товарищами, после того как наша связь прекратилась.

– Говори же, наконец, разумно, Джоан, – сказал я. – Что случилось? И что это за важное дело, которое заставило тебя в дождь ехать вслед за мной?

Она смахнула капельку с верхней губы.

– Я тебе когда-нибудь лгала, Джонни?

– Нет, – сознался я, – такого у нас не было.

Она нагнулась вперед, и я смог заглянуть в ее вырез.

– Тогда поверь мне и на этот раз, Джонни. Я знаю кое-что, о чем и тебе полезно знать. Но здесь я тебе не могу этого сказать. А если ты приедешь ко мне домой, то мы с тобой выпьем по рюмочке, и я все тебе расскажу.

– Это действительно важно?

– Очень! – В голосе Джоан появились недовольные нотки. – Неужели так страшно навестить меня?

– Нет, не страшно.

– Тогда сделай это ради меня, Джонни! Хорошо?

Я посмотрел на Джоан. Она все еще была хороша, и казалось даже, что мокрые волосы ее красят. Она была красивее Салли, и это говорило о многом. Видимо, неправы утверждающие, будто образ жизни женщины написан на ее лице. Джоан была свеженькой и выглядела совсем как девочка. Но губы ее частенько складывались, выдавая жестокость, а блеск глаз подтверждал, что ты имеешь дело с опытной женщиной, прожившей достаточное количество лет, в которых уместились и бесчисленные рюмки, и множество мужчин.

– Но ведь это все было так давно, Джонни, – она словно угадала мои мысли.

Если бы я знал, что делать. Действовала ли она по собственному побуждению или по приказу со стороны? Разумеется, я не собирался совать голову в петлю. Или делать то, что могло бы оскорбить Салли. Она уже и без того достаточно натерпелась.

– Почему ты преследуешь меня, Джоан?

Она посмотрела на меня темными терпеливыми глазами. Какое-то время она молчала, а кончики ее пальцев нервно скользили по рулю.

– Спустя такое время, это кажется тебе странным? – наконец сказала она.

– Вот именно.

Ее грудь ритмично вздымалась и опускалась. Видимо, она думала о давно прошедших днях.

– Это выше меня, – тихо сказала она. – Прости.

Она начала волноваться, и мне это не понравилось. Внезапно мне даже захотелось надавать ей пощечин, чтобы узнать правду.

– За что я должен простить?

Мои слова прозвучали громко и менее дружелюбно, чем я бы хотел. Джоан подняла глаза. Губы ее скривились, и мне показалось, что она вот-вот заплачет. Но она неожиданно засмеялась.

– За то, что я уже давно знакома с настоящим мужчиной по имени Джонни Слэгл, и за то, что все могло быть по-другому, если бы я была не такой. Так ты приедешь, Джонни?

Я постарался быть максимально спокойным.

– Послушай, Джоан, ты меня знаешь. То есть я для тебя никаких загадок не представляю. Поэтому давай отбросим игры в тайны. Почему вдруг у тебя вновь проснулся интерес ко мне? Что ты от меня хочешь? Уж не меня ли самого?

– Может быть... Частично... Может быть, я просто беспокоюсь за тебя.

– Почему ты беспокоишься?

– Приезжай ко мне, и я обо всем тебе расскажу.

Сами того не замечая, мы уже разговаривали на высоких тонах, почти кричали.

– А здесь ты не можешь мне этого сказать?

– Я боюсь.

– Ты не боишься, а не хочешь.

– Я не могу! – Она говорила со мной таким тоном, словно я – идиот, не понимающий самых элементарных вещей. Теперь она уже не казалась свежей и моложавой, а выглядела так, как и должна выглядеть женщина в ее возрасте.

– Да перестань же, наконец, вести себя как школьник! Тебя никто не собирается насиловать в моей квартире. Если ты сам этого не захочешь. Но сейчас ты в опасности, Джонни. Поверь мне, тебе грозит опасность. И серьезная. Ну как, придешь?

Я ударил ладонями по дверце машины. Звук был каким-то глухим и жестким.

– Когда?

– Тогда, когда захочешь.

– Сегодня вечером. Как только освобожусь. Где ты сейчас живешь?

– Энзенейд-драйв, 3316, – ответила она.

Я повернулся и направился к ресторану. Когда я открыл дверь, обе кельнерши с любопытством уставились на меня. А мужчина – с каким-то сомнением.

Еще до того, как я успел закрыть дверь ресторана, послышалось шуршание шин автомобиля.

– Прямо сумасшедшая! – промолвил бармен, широко ухмыляясь.

– Где тут у вас телефон? – спросил я.

Его ухмылка исчезла. Он сунул руку под стойку, вытащил аппарат и со стуком поставил его передо мной.

– Нет, она не сумасшедшая, – объяснил я ему. – Она хотела мне что-то сказать, но не сумела это выразить словами.

На лице бармена снова появилась ухмылка.

– От женщин можно ожидать чего угодно.

Я позвонил в участок, находившийся в долине. На этот раз трубку взял лейтенант Грин. Нам уже приходилось работать вместе, и чаще всего это была игра в "кошки-мышки". Нет, нельзя сказать, что мы ненавидели друг друга – просто у Грина не была такая толстая слоновая шкура, как у Эла Кинли. Мне всегда казалось, будто Грин считал, что я смеюсь над ним. Возможно, в чем-то он был недалек от истины.

– Говорит Джонни Слэгл, – сказал я. – Вас, наверное, заинтересует то, что я вам сейчас скажу. Мне кажется, я нашел машину пропавшей девушки. Она стоит перед рестораном, который находится на шоссе в миле от канала, с южной стороны. – Я покосился на насекомое, стоящее за стойкой. Бармен навострил уши, но постарался придать своему взгляду равнодушный вид. Обе кельнерши застыли в напряженном молчании на своих табуретах. – Ресторан называется "Кукушка".

Грин что-то промычал. Видимо, записывал данные. Я сообщил ему марку машины, цвет, номер.

– В любом случае, мне кажется, следует проверить эту машину. Если Миллет действительно задавил девушку, то ведь девушка эта откуда-то взялась, не с неба же.

– Разумеется, с неба она не упала, – ответил Грин.

– Вот именно! Но я все-таки не могу понять, зачем ей понадобилось идти в дождь целую милю, да еще с собакой на поводке. И тем более – в такое время.

Грин кашлянул.

– Может быть, это и не ее машина. Но как бы то ни было, благодарю за помощь, Слэгл. Мы немедленно все проверим.

Я повесил трубку. Бармен напряженно смотрел в окно. Я заказал себе рюмку бурбона, хотя совсем не хотел пить, и чашку кофе, которую выпил с удовольствием. На этот раз бармен не задавал никаких вопросов. Видимо, он был человеком понятливым.

Глава 7

Дом 41638 на Сартилло-авеню был старомодным и полностью деревянным. Его окружал небольшой неухоженный сад. Напротив же высились вполне современные дома.

Я остановил машину у тротуара и прошел по короткой, заросшей травой дорожке к веранде, у которой громоздились пустые ящики.

Жалюзи на окнах были спущены, и на двери я не нашел таблички с именем хозяина. Правда, из окна верхнего этажа доносилось тонкое повизгивание флейты.

Я нажал на кнопку звонка, а когда убедился, что это не подействовало, забарабанил в дверь кулаком. Единственным ответом было все то же попискивание флейты. Я забарабанил сильнее, и тогда услышал голос, который посоветовал мне, что надо делать:

– Вы должны пройти к черной двери и постучать сильнее. Старый человек не хочет в этом признаваться, но на самом деле он почти глухой. Милый старый господин. Ему следовало бы приобрести слуховой аппарат.

Я отступил немного, чтобы, взглянуть наверх, потом обернулся и увидел в окне дома напротив женщину средних лет, с приветливым видом выглядывающую из окна второго этажа.

– Конечно, если вы пришли к мистеру Джонсу, а не к комy-либо другому, – добавила она.

– У него есть дочь по имени Лаура Джин?

– Да, есть. А что с ней?

Вместо ответа я спросил ее, как она относится к завываниям флейты.

Рот ее от неожиданности принял форму буквы "о", а потом она улыбнулась.

– Представляю, что будет, если мистер Джонс услышит, что его классическую музыку вы называете завываниями. Он ведь считает себя крупным флейтистом.

Я свернул за угол дома и забарабанил в дверь. Завывания флейты умолкли, и через несколько секунд дверь открылась. На пороге появился старый человек. В руке он держал флейту.

– Входите, входите, сын мой! – выкрикнул он громким голосом, прежде чем я успел что-либо сказать. – Если вы пришли к Таддеусу Джонсу.

Я последовал за ним в просторную гостиную, где он тотчас же поднял жалюзи. Мистеру Джонсу было за шестьдесят, и он хорошо сохранился для своего возраста. К тому же он несомненно был джентльменом. Меблировка гостиной оказалась много лучше, чем я ожидал, ориентируясь на внешний вид дома. Вся мебель казалась новой и была в хорошем состоянии.

Джонс предложил мне сесть, и сам уселся напротив, наклонив голову немного вперед, как это непроизвольно делают глухие люди.

– Я вас слушаю?

Я посмотрел на него: уж не смеется ли он надо мной? Нет, конечно, нет! Просто такова была его манера выражаться. Подобных людей я уже видел, правда, чаще всего в фильмах. Мистер Джонс был, вероятно, одним из немногих, кого мы по праву относим к "джентльменам старой школы".

Он вынул платок, встряхнул его, тщательно вытер себе руки и снова сунул в карман. И все время выжидательно смотрел на меня. Его серые, почти белые волосы оставались еще густыми и пышными, глаза – темные и терпеливые, нос по-орлиному острый. Уголки рта старого джентльмена немного приподнимались, что еще больше подчеркивало спокойное выражение глаз. На хозяине был темный костюм и белоснежная рубашка.

– Вы заявили в полицию, что у вас исчезла дочь по имени Лаура Джин, – сказал я. Он, видимо, не так уж плохо слышал, ведь я сказал эту фразу не повышая голоса.

– Да, – сразу кивнул он. – Вы – из полиции? Да, моя дочь пропала, все верно, сэр.

– Это случилось прошедшей ночью?

– Только сегодня утром... – заговорил старик. – Я забеспокоился только сегодня утром. Вчера вечером Лаура Джин не вернулась домой. Это необычно. Очень необычно.

Он замолчал и уставился на меня.

– Прежде этого никогда не случалось?

– Никогда. Вы... у вас есть для меня какие-нибудь новости?

Как же я мог сказать благородному старому господину, что его дочь скорее всего погибла? Поэтому я ответил, что Лауру Джин пока ищут.

– Кстати, у нее какая машина, мистер Джонс?

Он на мгновение задумался.

– "Студебеккер", мистер... Извините, но я не расслышал вашего имени.

– Меня зовут Слэгл, – сказал я.

– Да, – повторил он неожиданно громким голосом. – Я уверен, что это был "студебеккер", мистер Слэгл. Лаура Джин купила его в Оклахома-сити специально для поездки сюда. А почему это вас интересует?

И опять я не знал, что ответить. Я спросил его, можно ли закурить.

– Ну, конечно, конечно! – воскликнул он и сам взял предложенную сигарету. – Но вы, кажется, хотели мне что-то сообщить, мистер Слэгл?

– Ничего особенного, – ответил я. – Дело в том, что полиция обнаружила на бульваре Сепульведа брошенную машину. На шоссе, возле придорожного ресторана "Кукушка". Коричневый "студебеккер", модель сорокового или сорок первого года. Не скажете, похожа она на машину Лауры Джин?

– Да, – ответил он. Потом выглянул из окна. Женщина из соседнего дома стояла у садовой калитки.

– Входите, входите, миссис Эдвардс! – крикнул он. – Этот человек кое-что знает о Лауре Джин!

Когда вошла соседка, я поднялся и снова сел подле нее.

– Вы не скажете, куда собиралась ваша дочь вчера вечером? – снова обратился я к мистеру Джонсу.

Тот отрицательно покачал головой:

– Понятия не имею.

– Она никогда не упоминала ресторан "Кукушка"?

– Откровенно говоря, не помню.

– Мы однажды были там, с супругом, – вставила миссис Эдвардс. – Он находится за городом, в долине.

Джонс снова вытащил носовой платок и провел им по лицу.

– Но вы сказали, что машина была найдена пустой. А это может означать, что произошел несчастный случай и что Лаура Джин ранена. – Старый джентльмен побледнел.

– Ну, что вы! Зачем сразу думать о худшем, мистер Джонс, – успокоила его соседка. – Мы же еще ничего не знаем.

– У нее есть собака? – спросил я.

– Да, – быстро ответил Джонс. – Ее зовут Скиппи. – Он приподнял свои руки. – Черно-белый терьер. Приблизительно вот такого размера.

Я решился подвести дело к правде.

– Тогда боюсь, что с вашей дочерью действительно что-то случилось. Скорее всего, несчастный случай. И произошел он приблизительно в миле от того места, где был обнаружен "студебеккер".

Не называя имен, я рассказал ему о канале и о маленькой собачонке, которую обнаружил на берегу.

– У нее был плетеный ошейник и зеленый поводок? – спросил Джонс.

Когда я кивнул, он сразу сжался в своем кресле и прижал руки к груди, словно почувствовал сильные боли.

Миссис Эдвардс вскочила и вытащила из кармана его жилета трубочку с белыми таблетками.

– Это – сердце. Мистер Джонс страдает сердечной недостаточностью. Быстро принесите из кухни стакан воды.

Наливая в стакан воду, я быстро осмотрел кухню. На окнах висели белые узорчатые занавески. Все было очень чистеньким.

Миссис Эдвард сунула старому джентльмену в рот две таблетки и поднесла к его губам стакан с водой. Я спросил ее, в каком родстве она состоит с семьей Джонс.

– Ни в каком, – ответила женщина. – Мы только соседи. Но разве соседи не должны помогать друг другу?

Старому джентльмену постепенно становилось лучше, на лице снова заиграл румянец.

– Ему нужно какое-то время отдохнуть, – заметила миссис Эдвардс.

Я предложил прийти попозже.

Она энергично покачала головой.

– Нет. Что бы ни случилось с его дочерью, мистер Джонс захочет узнать всю правду, таков уж он от природы.

Старый джентльмен кивком подтвердил правильность ее слов.

– Прошу вас остаться, мистер Слэгл. А вам большое спасибо, миссис Эдвардс. Спасибо вам обоим. Я очень извиняюсь, что причинил вам хлопоты. – Его голова осталась вполне ясной, когда уже сердце начало отказывать. – Но только не понимаю, зачем Лауре Джин понадобилось разгуливать вместе с собакой по пустынному бульвару? Да еще в четыре часа утра!

Я вспомнил о словах миссис Докерти.

– Для меня это тоже загадка. Вы не знаете, куда собиралась ваша дочь? И вам неизвестно также, не договаривалась ли она с кем-нибудь?

Он по-прежнему четко выговаривал слова, только голос при этом звучал как-то глухо.

– Нет, сэр, не знаю. Лаура Джин достаточно взрослая и умная девушка, чтобы самой решать свои вопросы.

Я переменил тему.

– Вы давно живете в Лос-Анджелесе?

– Нет. Мы приехали сюда не так давно... Около восьми месяцев назад.

– Откуда?

– Из Вевоки.

– Это какой штат?

– Вевока находится в Оклахоме.

– А почему вы переехали в Лос-Анджелес?

– Это было желанием Лауры Джин. Она считала, что может добиться успеха в кино.

– И она действительно имела успех?

– Нет.

– Она хорошенькая?

Мистер Джонс замялся.

– Понимаете, для отца это трудный вопрос. С моей точки зрения, она очень хорошенькая.

Я взглянул на миссис Эдвардс.

– Я бы этого не сказала, мистер Слэгл, – заметила она. – Лаура Джин выглядела миленькой и здоровой, и у нее была хорошая фигурка, но красавицей ее назвать, конечно, нельзя. Тем более – по голливудским понятиям.

– Не произошло ли чего-нибудь странного или необычного с того момента, как вы приехали в Лос-Анджелес, мистер Джонс? Например, не были ли вы сами или ваша дочь свидетелями какого-нибудь нападения или ограбления?

– Нет.

– Но ведь однажды вас чуть было не столкнули в глубокий строительный котлован, – возразила миссис Эдвардс.

– Ну, это пустяки, – кивнул Джонс. – Все закончилось благополучно.

– И это вы называете пустяками?! – возмутилась соседка. – Если бы вы в последний момент не успели схватиться за доску забора, вы упали бы с большой высоты прямо на груду кирпичей.

Джонс объяснил это дело обычной случайностью.

– А еще были происшествия такого рода? – осведомился я.

И снова ответила миссис Эдвардс:

– Конечно. Немного позднее его чуть не задавила машина, а еще какое-то время спустя его кто-то хотел сбросить с балкона.

– Расскажите мне подробнее о машине.

– Эта машина дважды пыталась сбить мистера Джонса, причем в один и тот же день. И оба раза свидетели записывали номер этой машины.

– И что было предпринято?

– Лаура Джин заявила об этом полиции. Там проверили все показания и установили, что эта машина была украдена. Только на следующий вечер ее нашли брошенной в Ван-Нейсе.

– А что за история с балконом?

Мистер Джонс наморщил лоб.

– Я считаю, что это – простая случайность. Дело в том, что, когда я иду на концерт или в театр, я люблю сидеть на балконе. И, если возможно, беру место в переднем ряду. В том театре, где это случилось, лестницы, ведущие на балкон, довольно крутые. И вот, спускаясь после представления, я споткнулся о чью-то ногу и чуть не упал через перила.

– Вы, случайно, не знаете того человека?

– Нет! Разумеется, нет! С моими знакомыми я всегда жил в мире. И врагов у меня никогда не было.

Тем не менее уж одного-то врага он наверняка имел.

Я спросил у него, нет ли в доме фотокарточки Лауры Джин.

Миссис Эдвардс принесла с камина портрет девушки, вставленный в рамку.

– Вот Лаура Джин.

Фотокарточка была большой и цветной.

Разумеется, девушку нельзя было назвать красивой. Каштановые волосы, слишком узкие нос и губы, взгляд приятный, но спрятанный за очками. И насколько я мог видеть на фото фигуру девушки, и по этой части она не могла бы выступать на конкурсе красоты. Просто миленькая девушка, какие часто поют в церковном хоре. Мне показалось, что где-то я ее уже видел.

– Значит, вы родом из Оклахомы? – спросил я старого джентльмена.

– Совершенно верно, сэр. Там у меня маленькое ранчо, неподалеку от Вевоки. Оно принадлежало моей семье еще тогда, когда Оклахома была индейской территорией, – не без гордости добавил он. – Я там много лет играл в городской капелле.

Я снова взглянул на фото.

– И почему вдруг Лаура Джин решила, что сможет добиться успеха в кино?

Он покачал головой.

– Этого я не знаю. Но Лаура Джин настояла на том, чтобы мы переехали сюда. В первые месяцы она была безмерно счастлива. Зато в последнее время она часто и много плакала. Несомненно, потому что разбились ее мечты стать актрисой.

– А каково ваше финансовое положение?

– Простите, сэр?

– Вы вынуждены работать?

– Нет. У меня достаточно средств к жизни... Но если с Лаурой Джин действительно что-то случилось, то чего же мы сидим тут? Нужно что-то предпринять, – спохватился он.

– Все, что нужно предпринять, будет сделано, – сказал я. – А нам лишь остается надеяться на лучшее. До сих пор мы фактически еще не знаем, случилось ли вообще что-нибудь с вашей дочерью. Ведь не исключено, что она оставила машину, а сама сидит у подруги. А вы не знаете, у нее есть здесь, в Голливуде, приятель?

– Это щекотливый вопрос, – заметила миссис Эдвардс.

– Что вы имеете в виду?

Джонс откашлялся.

– Лаура Джин уже несколько месяцев встречалась с одним человеком. Но это было ее личное дело, и я не вмешивался. Но когда я однажды все-таки выразил желание познакомиться с ним, она сразу рассвирепела. Она заявила, что не может привести своего друга в эту... эту развалюху, как она заявила. Да, она, кажется, употребила именно это слово.

– И вы так и не познакомились с ним?

– Нет, сэр. Но я несколько раз говорил с ним по телефону, когда он хотел назначить свидание Лауре Джин. Один раз я даже видел его издали, когда он заезжал за ней на машине.

– Вы смогли бы описать этого человека?

– Высокий, темноволосый, с тоненькими усиками. На нем было светлое пальто спортивного покроя.

В Голливуде не пройдешь и десятка шагов, чтобы не встретить двадцать мужчин с такой внешностью.

– А какого он приблизительно возраста?

– Этого я сказать не могу, – ответил мистер Джонс. – Дело было вечером. И я смог увидеть его на какое-то мгновение.

Я попросил его одолжить мне фото Лауры Джин. Он не хотел расставаться именно с этой фотокарточкой и дал мне взамен другую, которая меня вполне устроила.

Сказав, что полиция еще даст знать о себе, я оставил его посреди комнаты – этого милого, беспомощного и старого джентльмена, который все еще продолжал держать в руке свою флейту.

Мне было уже давно пора ехать в контору и заняться своими каждодневными обязанностями. Но я этого не сделал. Мой нос уж слишком завяз в этом деле, от которого я, правда, не ожидал получить ни цента прибыли. Черт возьми, ну что ж, в таком случае я займусь им бесплатно!

Из головы никак не выходили два крика в ночи, которые последовали с промежутком в тридцать секунд. Если Стив Миллет действительно наскочил на нее с бешеной скоростью, то один крик был вполне естественным. Но почему через полминуты она вдруг снова закричала? Ведь полминуты – это очень долго!