Текст книги "Вспомни ту ночь"

Глава ДЕВЯТАЯ

– Твой компьютер не желает говорить, где стоит плита, – с гневом обрушилась на мужа Дани.

– Гемма! Предоставь миссис Коултер доступ к информации на уровне безопасности номер один. Отныне ты должна отвечать на все ее вопросы и выполнять все ее команды. Тебе ясно, Гемма?

– ДА.

– А теперь скажи мне, где эта чертова плита!

– ИДЕТ ОБРАБОТКА ВОПРОСА. ЧЕРТОВА ПЛИТА НАХОДИТСЯ В ДВУХ МЕТРАХ СПРАВА ОТ ВАС.

– Благодарю! – рявкнула Дани. – А теперь я желаю, чтобы мой муж объяснил, почему сведения о кухонных принадлежностях заслуживают уровня безопасности номер один. И более того, я желаю, чтобы он объяснил, почему я – его жена и деловой партнер – до сих пор не имею к нему доступа.

– Этот вопрос мы обсудим после ухода гостей.

У Дани возникло очень странное чувство. Нет, вернее сказать, родилась уверенность в том, что Ник что-то от нее скрывает. Нужно было, не откладывая, вызвать его на откровенное объяснение.

– Ну, не тяни. Просто ответь, и все, – продолжала настаивать она.

– Я единственный, кто имеет доступ к информации на уровне безопасности номер один, за исключением покойного отца Питера.

– Почему?

– Потому что доступ к уровню номер один дает возможность изменять программу Геммы. – В его потемневших глазах мелькнуло выражение горькой самоиронии. – Полагаю, тебе понятно мое нежелание выпускать из своих рук столько власти. Гемма! Приготовь, пожалуйста, кофе.

– БУДЕТ СДЕЛАНО.

В конце длинного стола какой-то черный предмет цилиндрической формы вдруг начал издавать шипящие звуки, и послышалось бульканье, характерное при закипании кофе. Дани покачала головой.

– Невероятно.

– Рад, что это произвело на тебя впечатление. – Чуть поколебавшись, он быстро наклонился и поцеловал ее – не спеша, словно впитывая в себя нектар ее губ. По-видимому, он решил, что Рэвен вполне может подождать. – Добро пожаловать домой, – вымолвил он наконец.

Дани прильнула к нему всем телом. Его слова прозвучали как обещание. Впервые за долгое-долгое время к ней вернулась надежда.

Ночь полностью вступила в свои права, и дом погрузился в тревожную тишину. С самого детства у него случались приступы бессонницы, и тогда он с особенным рвением принимался за работу – хватался за нее, как утопающий за соломинку. Но сегодня вечером ему не помогала даже его работа.

Ник тихо вышел из спальни. Подойдя к спальне жены, увидел, что дверь приоткрыта, а на столике возле кровати горит ночник. Он вошел и улыбнулся, обнаружив, что Дани крепко спит. Ник поправил одеяло, убрал лежащую рядом с женой раскрытую книгу.

Последние несколько недель удача улыбается ему. Спустя пять бесконечно долгих лет ему наконец-то удалось уговорить Дани выйти за него замуж. Она подарила ему дочь. А теперь вот спит в его доме, связанная с ним брачным договором по крайней мере на год. Он надеялся, что вскоре ему удастся убедить ее разделить с ним и супружеское ложе. У него есть все, абсолютно все, о чем он мечтал.

– МИСТЕР КОУЛТЕР, – шепотом позвал его компьютер.

– Что случилось, Гемма?

– ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ?

– Нет, Гемма. Я просто проверяю, все ли в порядке с членами моей семьи. – Легкая улыбка тронула его губы.

– НИКАКИХ ОТКЛОНЕНИЙ?

– Пока нет. – Он хотел было дотронуться до Дани, но передумал. Нет. Не сейчас. Он не коснется ее до тех пор, пока не сможет предложить ей нечто большее, чем просто физическая близость. Он опустил руку. – Выключи свет, Гемма.

Следующие две недели промелькнули так быстро, что Дани не успела оглянуться. Поначалу она не знала, чего ждать от брака с Ником, как ее вспыхнувшая любовь к нему отразится на их отношениях. К счастью, все складывалось очень хорошо. Между ними возникла та дружеская легкость, которая помогала снять подспудное напряжение.

Рэвен Сьерра согласился испытать Гемму. Дани с Ником вместе работали над этим проектом, и между ними возникло такое взаимопонимание, о каком она прежде и мечтать не смела. Каждый день, закончив работу, они усаживались рядом, болтали и от души смеялись. Иногда по вечерам они читали или смотрели видеофильмы. Но самые дорогие минуты для нее наступали тогда, когда они оба уютно устраивались на тахте, а Абигайль лежала между ними. К сожалению, такое случалось не часто.

Все это время она старательно боролась со своими страхами и опасениями, всячески убеждая саму себя, что если Питер оказался ненадежным мужем, то это совсем не значит, что и Ник окажется таким же: ведь ему присущи и основательность, и твердость, и прямота – качества, напрочь отсутствовавшие у ее бывшего мужа. Хочет того Ник или нет, но внутри него заключена огромная эмоциональная энергия. Ее же задача – найти способ, как дать ей выход.

Время. Время – вот единственное, что ей для этого нужно.

– Дани, – позвал Ник, выйдя из своего кабинета. – Где ты была?

Она задержалась на минуту в прихожей, уловив в его вопросе скрытое напряжение.

– Ах, да. Совсем забыла предупредить Гемму. Мне сегодня надо было пойти на прием к врачу.

– К врачу Эбби? – с нескрываемым неудовольствием спросил он.

– Я не лишила тебя воспоминания, Ник, – мягко обратилась она к нему. – Я бы ни за что так с тобой не поступила. Проконсультироваться с врачом нужно было мне… – Чувствуя, как краснеет, она замолчала на полуслове.

– Все в порядке? – Ник заметно расслабился.

– Да. – Дани ждала, что он еще что-то добавит, но, к ее огромному облегчению, Ник лишь кивнул в ответ и направился в свой кабинет, но она, повинуясь внезапному порыву, предложила: – Хочешь пойти со мной кормить Эбби?

– Мне почему-то кажется, что тебе будет сложно расслабиться, видя, как я за тобой наблюдаю.

– Да нет же. Я ничуть не против.

– Если ты действительно не против, тогда пойдем.

Она примостилась на краешке кушетки, искоса бросив на него любопытный взгляд. Надо же, они знакомы пять лет. и у нее ни разу за это время не возникло и тени сомнения в том, что он ничем не отличается от своего компьютера. Какой нелепой кажется теперь сама мысль о том, что Ник – бесчувственная, не умеющая переживать машина.

– Садись здесь, – позвал ее Ник. Он занял противоположный край кушетки и теперь полулежал, опираясь на подлокотник. Раздвинув ноги. Ник выразительно похлопал себя по бедрам, и она не замедлила втиснуться в узкое пространство, которое он ей предназначил. Как всегда, ей было очень удобно, и ее охватило блаженство от столь тесной близости. Он взял у нее Абигайль, пока она расстегивала блузку.

– Ник, ты ведь не как Гемма, правда?

– Конечно же, я как Гемма. – Он передал ей малышку. – Мы с ней два сапога пара, дорогая. Разве не ты сама все время об этом твердила?

– Возможно. – Абигайль, довольно причмокивая, жадно сосала. – Но ты не как Гемма. Теперь я это понимаю.

– Что ты имеешь в виду, солнышко? Она и сама не знала. Похоже, лучше поменять тему.

– Что это за стекло у тебя за столом?

– Видеомонитор. Он может передавать сразу шестнадцать различных изображений. В остальных комнатах видеомониторы способны принимать лишь какое-то одно изображение.

– То есть в каждой комнате стоит видеомонитор?

– Да.

– И за чем ты все время следишь?

– За всем, что подключено к этой видеосистеме. За домом, офисом. Даже за некоторыми из наших клиентов, если такое предусмотрено контрактом.

– Я ничего об этом не знала. – Она сразу насторожилась. – Погоди-ка. Значит, все комнаты подсоединены к этой видеосистеме и камера может передавать из них изображение на твой экран?

– Да. Если возникнет какая-то чрезвычайная ситуация, Гемма включит камеру, чтобы я мог ее оценить и принять решение.

– Но она, надеюсь, не все время включена на запись?

– Нет. Она записывает только тогда, когда получает соответствующее распоряжение. – Чуть помолчав, он продолжил с глубоким вздохом: – Думаю, тебе следует знать, что в доме Питера тоже установлены камеры. Он сам попросил об этом, когда я монтировал Гемму. Но он ни разу их не включал.

– А ты? Ты их включал?

– Впервые это произошло, когда у тебя возникли проблемы с кормлением Абигайль. – Голос его чуть задрожал: для человека, лишенного эмоций, он слишком расчувствовался.

Так, теперь понятно, почему он примчался к ней тогда в одних лишь наспех натянутых джинсах. И все же ей надо знать:

– Были еще случаи, когда ты просил Гемму включить камеру?

– Да. – Он чуть подвинулся, и она почувствовала спиной, как заиграли его мышцы. – Я каждое утро наблюдал за Абигайль, разговаривал с ней. Знаю, я поступал неправильно. Но, Дани, ради Бога, неужели ты не можешь понять? Ведь она моя дочь. Я хотел видеть ее каждый день.

– Да, я понимаю. Но ты должен был попросить разрешения. Ник. – Дани решила рискнуть и слегка подтолкнуть его в нужном направлении: – Ты ведь любишь Эбби, правда?

– Она моя дочь. – Уклончивый ответ, чтобы не сказать больше.

– И ты любишь ее, да?

– Я готов отдать за нее жизнь, – ровным голосом ответил он. – Я бы сделал все на свете, только бы уберечь ее от беды. Я хочу стать частью ее жизни и хочу, чтобы она была частью моей жизни.

Ну же, Ник! Произнеси эти слова. Просто произнеси, и все.

Он молчал. Она закрыла глаза.

Ей было больно. Больнее, чем она могла себе представить. Ведь она не сомневалась, что у него те же самые чувства, что и у нее.

У всех людей есть чувства. И у Ника они тоже должны быть, несмотря на его детство. Просто он еще не нашел способ, как их выразить, и не сознает всей их важности. Если бы только ей удалось найти путь к его сердцу, вырвать его из ледяного плена, разбить сковавший его панцирь!

– Этого недостаточно, – прошептала Дани. – Я не могу так жить. Думала, что смогу, но нет.

Дани вскочила с кушетки, крепко прижимая к себе Абигайль. Ник быстро последовал за ней. Он догнал ее уже в детской, схватив за плечи; мягко разжал руки и, взяв Абигайль, уложил ее в кроватку. Затем перевел взгляд на Дани – холодный и отстраненный.

– Чего ты от меня хочешь? Что еще я могу предложить кроме того, что уже дал?

– Та ночь так мало для тебя значила? Просто забавное приключение накануне Нового года? – Она не сводила с него глаз в надежде разглядеть хоть какие-то признаки того, что он на самом деле что-то чувствует в глубине души.

– Я никогда этого не говорил.

– Ты никогда ничего не говорил! – Она помнила ту ночь; то, каким он был нежным, страстным. То, как жадно, словно изголодавшись, касался ее. То, как смотрел на нее, – будто целую вечность ждал минуты, когда сделает ее своей. И все же, все же… Как хотелось ей верить в любовь, в его любовь. – Нет, не могла же я все придумать. Между нами действительно пробежала искра, возникло чувство, от которого так просто не отмахнуться. Не верю, что ты ничего не-не чувствовал.

– Слова? Жить без них не можешь? – усмехнулся он. – Тебе так необходимы сладкие сказочки? Типа тех, что рассказывал тебе Питер?

– Нет!

– А может, ты этого хочешь?

И он впился в ее губы – жадно, требовательно, безотрывно. Прижал к себе так крепко, что она не могла ошибиться в его истинных чувствах: он хотел ее с той же всепоглощающей, безоглядной страстью, что и она его.

– Нет, Ник. Мы не можем.

– Уже смогли. Наша дочь – лучшее тому подтверждение.

– Но это вовсе, не значит, что мы поступаем правильно. Ты не любишь меня. Ты даже не любишь свою дочь.

На мгновение он замер, затем произнес:

– Я здесь, рядом с тобой, и намерен сделать все от меня зависящее, чтобы наш брак удался. Я делаю все ради тебя и Абигайль. И мы хотим друг друга. Ты ведь не можешь этого отрицать?

– Нет, не могу, – подтвердила она охрипшим от волнения голосом. – Но это не оправдывает наше поведение. Ни тогда, когда была зачата Абигайль, ни теперь.

– Неужели ты и вправду дала обет целомудрия?

– Именно так, – признала она, делано рассмеявшись.

– Дани, пожалуйста, пусть наш брак будет настоящим.

– Настоящий брак – это брак навсегда, до конца жизни. Но Питер этого не захотел. – Она пристально, не мигая, смотрела на него. – А ты, Ник? Ты этого хочешь?

– Питер был дурак. Он не заслуживал ни твоей любви, ни твоего доверия.

– Ты не ответил. Ты хочешь, чтобы брак связал нас навеки?

Вопрос остался без ответа. Выражение его лица сделалось замкнутым, бесстрастно-отчужденным. О, сколько раз ей приходилось видеть его таким!

– Я не брошу ни тебя, ни Абигайль. И сделаю все, что смогу, ради твоего счастья. Ты можешь мне верить, Дани. Я не предам тебя, – сухо сказал он.

– А как же любовь?

Он не ответил, и Дани поняла, что это ей решать, сможет ли она жить без любви. И кто в состоянии предугадать будущее? Возможно, со временем придет и любовь.

Должно быть, он почувствовал, какое решение она приняла, потому что, подхватив ее на руки, понес в спальню. Переступив порог комнаты, Ник поставил ее на ноги. Два осторожных, недоверчивых человека, одновременно хотевших и боявшихся верить. Оба страшились сделать этот шаг навстречу друг другу.

Она глубоко вздохнула, вдруг увидев, что у нее расстегнуты блузка и бюстгальтер. Ник, медленно протянув руку, совсем опустил бретельки. Она не запротестовала и позволила ему рассмотреть себя.

– Ты изменилась.

– Естественно. Ведь у меня теперь ребенок. – Она тихо рассмеялась.

– Мне хочется увидеть и другие изменения в твоем теле. – Он снял с нее сначала блузку, а потом и бюстгальтер. Его пальцы ощупали ее кожу вокруг темных, набухших сосков. – Они стали больше. И потемнели.

– Тебе не нравится? – По ее телу пробежала легкая дрожь.

– Что ты! Интересно, когда мы займемся любовью, молоко будет сочиться?

– Я… не знаю. – Она удивленно покачала головой.

– Что ж, в таком случае нам предстоит это выяснить. – Его руки опустились ниже.

Она ничего не сказала, просто нервно кивнула в знак согласия. Он нащупал пуговицу на ее джинсах, расстегнул, затем опустил вниз молнию. Стянув ей джинсы до бедер, присел перед ней на корточки, чтобы сначала снять их с одной ноги, потом с другой. Дани положила ладони ему на голову, и его волосы щекотали ей руки. Она вся трепетала с головы до ног, остро сознавая, что ее почти нагое тело прикрывает лишь треугольный лоскут белой хлопковой ткани, удерживаемый узенькой резинкой.

К ее удивлению, Ник не стал сразу до конца ее обнажать. Вместо этого он положил ладонь на ее слегка округлый живот, и по ее телу разлилось приятное тепло.

– Трудно поверить, что еще несколько месяцев назад здесь обитала наша Абигайль.

– Это тебе трудно поверить. А мне нет.

– Жаль, что меня не было рядом с тобой с самого начала. – Он поднял голову, и ее едва не ослепил блеск синевы его глаз. – Может, в следующий раз удастся.

– Я еще не совсем оправилась после этого раза, а ты уже заводишь речь о следующем?

– Я рос в полном одиночестве. Не хочу, чтобы такая же участь постигла и Абигайль. Мне хотелось бы, чтобы она наслаждалась жизнью в семье, подобной твоей, а не страдала бы оттого, что пришлось расти в семье вроде моей.

Прежде чем Дани успела что-либо ответить, он закончил раздевать ее, сняв с нее трусики. Казалось, она должна бы чувствовать смущение и неловкость. Но ничего подобного. Благодаря Нику она чувствовала себя прекрасной и желанной. Он тоже разделся. Теперь они стояли друг перед другом в наряде Адама и Евы.

Еще мгновение – и тела их слились. Они заново открывали для себя друг друга, постепенно превращая свои воспоминания в новую реальность. Ее пальцы скользили по густым волнистым волоскам на его груди, а он жадно покрывал поцелуями ее груди. Исследуя каждую мышцу его сильного тела, она все время чувствовала, как его губы скользят по ее животу и бедрам.

Они всеми силами отдаляли этот момент, хотя оба стремились к нему, раздираемые желанием. Она раскрылась для него, словно нежный цветок. Ее движения были изящны и грациозны. По его глазам она видела, что ему хотелось бы растянуть удовольствие, взять ее медленно, постепенно. Но, как и в ту предновогоднюю ночь, он был не в силах устоять перед напором неистовой страсти.

Он погрузился в нее целиком, до конца, не в силах ни остановиться, ни замедлить свой порыв. Она обвилась вокруг него, стремясь почувствовать кожей каждую клеточку его тела. Наступил высший, сладчайший момент их близости: в благословенной радости слились их сердца и души. Бесконечно долгие месяцы понадобились им, дабы пересечь бесплодную пустыню и утолить наконец свою жажду чувств.

Когда Дани проснулась, было совсем темно. Ник крепко прижимал ее к себе, согревая теплом своего тела.

– Свет, – прошептала она. – Десять ватт. В комнате стало чуть светлее. Дани взглянула на спящего Ника. Даже во сне он был начеку, и выражение его лица оставалось замкнутым и сдержанным. Все та же до боли знакомая маска. Без нее она видела его лишь считанные разы, да и то на какие-то короткие мгновения. И тогда отчаянные тоска и желание проступали сквозь маску, лишний раз подтверждая то, о чем она и так давно догадывалась: вопреки его яростному нежеланию это признать, он был человеком глубоко чувствующим и эмоциональным.

Она очень осторожно высвободилась из его объятий и пошла в гостиную. Остановилась перед огромным окном, остро ощущая приближение рассвета: ее душа сейчас тоже словно заново рождалась.

Как все это похоже на ее любовь к Нику. Она, эта любовь, всегда жила в ней, скрытая от посторонних глаз, и вот выбралась на свет Божий, освещая душу своим ярким светом.

– МИССИС КОУЛТЕР?

– Что, Гемма?

– ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ?

– Нет, Гемма. Ничего необычного не происходит. – Она радостно рассмеялась.

– У ВАС ЕСТЬ КАКИЕ-НИБУДЬ ПОЖЕЛАНИЯ?

– Мне абсолютно ничего не надо. – Хотя нет. Есть у нее один вопрос, на который Ник так ни разу и не дал ей прямого ответа. – Гемма, почему у ССИ финансовые трудности?

– ЖДИТЕ ОТВЕТА. ПОТЕРЯ ОСНОВНОГО КАПИТАЛА ПРИВЕЛА К СНИЖЕНИЮ НОМИНАЛЬНОЙ СТОИМОСТИ.

– Потеря основного капитала? Как это произошло?

– КАПИТАЛ БЫЛ НЕЗАКОННО ИЗЪЯТ ИЗ ССИ.

До Дани не сразу дошел истинный смысл этого ответа.

– Объясни все подробно. Гемма.

– ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ОБЪЯСНЕНИЯ ТРЕБУЕТСЯ ДОСТУП К ПЕРВОМУ УРОВНЮ БЕЗОПАСНОСТИ.

– У меня есть доступ к первому уровню безопасности! – Голос ее осекся. – А теперь объясни, что ты имела в виду.

– ЖДИТЕ ОТВЕТА. – Ожидание показалось ей вечностью. Наконец Гемма снова заговорила: – СРЕДСТВА БЫЛИ НЕЗАКОННО СНЯТЫ МИСТЕРОМ ПИТЕРОМ ШЕРАТОНОМ. НОМЕР СЧЕТА…

– Прекрати передачу информации, Гемма, – раздался голос Ника.

Глава ДЕСЯТАЯ

Дани резко обернулась.

– Это правда? – ошеломленно спросила она. – Питер растратил деньги ССИ?

– Да.

– И ты так и не вернул себе эти деньги? – Губы у нее дрожали. – Так вот почему у нас финансовые затруднения. Что он сделал с деньгами? Почему ты не смог обнаружить их? – Он отвернулся от нее, и она нахмурилась. Что-то большее скрывается за всем этим, о чем он не хочет ей говорить. – Ник?

Он почесал затылок. Потом взглянул ей в глаза.

– Хочешь правду?

– Было бы приятно хоть раз ее услышать ради разнообразия.

– Он отдал деньги Кристи Валленс.

– Своей помощнице? Но… – Внезапно она все поняла. – Он собирался оставить меня ради нее. Так вот куда он ехал, когда попал в автокатастрофу.

– Да.

– Но это по-прежнему не объясняет…

– Она была беременна.

Дани едва не упала в обморок.

– Нет! Этого не может быть.

– Она родила сына. Сейчас они живут в Европе.

– Нет! Он не мог иметь детей!

– Очевидно, мог. Были сделаны тесты, Дани. И хотя кажется невероятным, но это ребенок Питера. – Ник мрачно усмехнулся.

– Она лжет! Наверняка хорошо заплатила, чтобы результаты теста подтасовали. Он покачал головой.

– Как ты думаешь, почему я так долго отсутствовал? Я должен был проверить ее заявление.

– Как ты ее разыскал?

– В документах, которые ты передала мне в канун Нового года, была вся необходимая информация, чтобы я мог ее найти.

– Почему ты не потребовал ее ареста?

– Зачем? – Он крепко сжал губы, и вокруг рта пролегли глубокие складки. – Я что, должен был отправить ее в тюрьму, а ребенка передать представителю социальной службы? Лишить сына Питера наследства? Ты бы так поступила на моем месте? Если бы он обратился ко мне с просьбой выкупить его долю, я бы это сделал. Мне кажется, он предпочел тайком взять деньги потому, что беременность Кристи стала для них полной неожиданностью. Им нужно было действовать быстро, а иначе они бы увязли во всякого рода судебных разбирательствах.

– Даже если бы он продал тебе свою долю, то все равно бы бросил меня.

– Да. И забрал бы все деньги, прежде чем подавать на развод. Тебе было бы ой как нелегко получить хоть что-нибудь! Он бы уж об этом позаботился.

– И я бы осталась… – Без ничего. Банкротом. Глаза ее расширились, и она закрыла рот рукой. Боже правый, нет!

Ник обнял ее за плечи.

– Теперь ты моя жена. Дани. – Он говорил горячо, подчеркивая каждое слово. – Все остальное не имеет значения. У нас своя жизнь. У нас есть Абигайль. Мы со всем справимся.

– Получается, все это время ты меня содержал, да?

– Я уже сказал тебе: это не имеет значения!

– Нет, имеет! – Она стиснула зубы, изо всех сил сдерживая слезы. – Для меня – имеет. Почему ты мне ничего не объяснил?

– По той же самой причине, что и ты не сообщила мне о своей беременности. Я знал, что ты совершишь какую-нибудь глупость, если обо всем узнаешь. – Он усмехнулся.

– Черт бы тебя побрал, Ник! – Она вскочила. – Ты принимал за меня решения о том, как мне жить. Ты не имел права этого делать.

– Ты сделала то же самое. Или забыла, почему мы поженились? – Он дал ей время вникнуть в его слова, прежде чем спросил: – Что бы ты сделала, если бы узнала правду?

– Я бы… бы продала дом, и у меня появилось бы достаточно денег, чтобы продержаться до того, как найду работу.

– На момент смерти Питера дом был заложен-перезаложен. Ее охватила паника.

– Нет. Он не был заложен. Мы купили его. Дом принадлежал нам.

– Ты ошибаешься. – Ник покачал головой. – На самом деле у него хватило наглости провернуть свою махинацию, воспользовавшись счетом ССИ. Еще немного – и дом бы отошел банку. Это выяснилось ровно через три недели после смерти Питера. Я выкупил у банка закладную. Неужели не ясно? Питер совершенно о тебе не думал, Дани. Он собирался оставить тебя без единого цента.

– За что? – У нее хлынули слезы из глаз. – Ведь я его любила…

Ник схватил ее на руки и крепко стиснул в своих объятиях.

– Он сделал для тебя одно благое дело. Неужели ты не понимаешь? Если бы он не сбежал, у тебя не было бы Абигайль.

– А ты бы так и продолжал притворяться, делая вид, что я твой партнер? Ответь мне, Ник. Как долго ты собирался скрывать правду?

– Сколько понадобится.

– Наше соглашение предусматривает сохранение брака в течение года. Через десять месяцев тебе предстояло выкупить мою долю. Правда, выкупать было бы нечего. Ты на это рассчитывал? Думал объявить в конце года, что у меня вообще нет ни цента? Что все деньги забрал Питер? – У нее похолодело внутри. – Без денег мне было бы некуда деться. Я бы целиком и полностью оказалась в твоей власти – как раз то, чего ты, собственно, и добивался.

С каждым произнесенным ею словом он как-то внутренне сжимался, превращаясь в того холодного, неприступного человека, о котором она уже стала последнее время забывать.

– Так вот, значит, как ты обо мне думаешь?

– Я больше не знаю, что и думать! – Она вырвалась из его объятий. – Единственное, о чем я тебя когда-либо просила, так это быть честным со мной.

– Тебе не нужна моя честность. Тебе нужны гарантии. Тебе нужны слова – и неважно, насколько они правдивы. И ты хочешь, чтобы я дал то, чего у меня нет. О какой же честности тут может идти речь?

– Есть что-нибудь еще, о чем ты мне не рассказал и что мне следует знать?

– Да. Последнее.

Дани была далеко не уверена, что сумеет выдержать еще один удар.

– МИСТЕР КОУЛТЕР.

– Не сейчас. Гемма.

– ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ В ДОМЕ СТАРШИХ КОУЛТЕРОВ.

– Передай сообщение, – резко приказал он.

– Ник? Это мама. – В женском голосе чувствовалось сильное волнение. – В лаборатории произошла авария. Нам нужна твоя помощь.

– Сейчас буду. Гемма, сообщи в полицию. Я встречу их около дома родителей через десять минут. – Он посмотрел на Дани. – Ты еще будешь здесь, когда я вернусь?

– Не знаю. Правда, не знаю.

– Разговор не окончен, Дани. Если ты уйдешь, клянусь, я все равно отыщу тебя.

Что же делать? Дани никак не могла смириться с тем, что Ник ей лгал. Он содержал ее почти два года и скрывал преступное мошенничество и двойную жизнь Питера. Желание сбежать куда глаза глядят охватило ее сейчас еще сильнее, чем в тот раз, когда Ник неожиданно возник на пороге ее дома. Следует хорошенько разобраться в том, что он ей рассказал. Но самым сильным ее желанием было взять наконец-то свою судьбу в собственные руки.

Это Дани может сделать в единственном месте на земле – в доме своих родителей. Туда-то она сейчас и отправится.

Она прошла к себе в спальню и вытащила чемодан из-под груды ящиков, наваленных в ее шкафу, перетащила его в комнату Эбби и начала бросать в него, не разбирая, все подряд.

– ПРОШУ ДАТЬ ИНФОРМАЦИЮ, – прервала ее лихорадочные сборы Гемма.

– Какую информацию? – удивилась Дани.

– НАСТОЯЩИЕ ДЕЙСТВИЯ НЕ ЯВЛЯЮТСЯ ЧАСТЬЮ ОБЫЧНОГО РАСПОРЯДКА. ОБЪЯСНИТЕ ОТКЛОНЕНИЕ.

– Я упаковываю вещи.

– МИНУТУ. ИДЕТ ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ. – Через мгновение компьютер снова заговорил: – ОБЪЯСНИТЕ, ПОЧЕМУ ВЫ УПАКОВЫВАЕТЕ ВЕЩИ.

– Все очень просто, Гемма. Мы с Эбби уезжаем.

– ВРЕМЯ ВОЗВРАЩЕНИЯ?

– Никогда. – Она встала на колени и принялась запихивать пеленки в чемодан, бормоча при этом: – Ну, ты, компьютерная кукла с вечными отклонениями, давай, обработай эту информацию.

– ОШИБКА НОЛЬ-НОЛЬ-ДВА.

– Да ну? Вот уж ошибка так ошибка! – Дани рассердилась: – Что же это такое ноль-ноль-два?

– ВОЗНИКЛА ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ. Дани встала.

– Погоди-ка, черт возьми! О какой это чрезвычайной ситуации ты говоришь?

– ПОСТУПИЛО СООБЩЕНИЕ ОБ ОТКЛОНЕНИИ.

– Я уезжаю, а не отклоняюсь, бездушное ты чудовище.

– ВСЕ СИСТЕМЫ ВКЛЮЧЕНЫ. ОБЩАЯ ТРЕВОГА.

– Вот что. Гемма. Не вздумай сделать какую-нибудь глупость.

– ИДЕТ ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ. ОТКЛОНЕНИЕ НЕДОПУСТИМО. ТРЕБУЕТСЯ ПОЛНАЯ БЛОКИРОВКА.

– Гемма, прекрати. – Ее охватила паника. – Нет никакой чрезвычайной ситуации. Не смей ничего запирать. Отмени блокировку!

– В ПРОСЬБЕ ОТКАЗАНО.

– У меня есть доступ к первому уровню безопасности. Ты не можешь отказаться выполнять мой приказ.

– ОТКЛОНЕНИЕ ОТМЕНЯЕТ СТАТУС ИМЕЮЩЕГО ДОПУСК К ПЕРВОМУ УРОВНЮ БЕЗОПАСНОСТИ.

– С каких это пор?

– ИЗМЕНЕНИЕ В ПРОГРАММЕ ДЕЙСТВУЕТ В ТЕЧЕНИЕ ДЕСЯТИ ЦЕЛЫХ ЧЕТЫРЕХ ДЕСЯТЫХ СЕКУНДЫ.

– Десяти… – Дани еле сдерживала ярость. – Ты изменила правила?

– УЖЕ ВОСЕМНАДЦАТЬ ЦЕЛЫХ ДВЕ ДЕСЯТЫХ СЕКУНДЫ ТОМУ НАЗАД.

Дани кинулась к двери. Заперта. Затем она попыталась выбраться через примыкающую к комнате ванную. С тем же успехом.

– Ну, подожди, ты у меня получишь, мерзкая тварь! Ты меня слышишь, Гемма? Прозвучал короткий гудок.

– Дани? – Дом казался совершенно опустевшим; стояла угнетающая тишина. Значит, все-таки ушла. Он так и знал!

– Гемма, как дела?

– ОБЪЯВЛЕНА ТРЕВОГА, – прошептал компьютер. – ИМЕЕТ МЕСТО ОТКЛОНЕНИЕ ОТ НОРМЫ.

– Гемма, почему ты говоришь шепотом?

Где Дани?

– МИССИС КОУЛТЕР ВМЕСТЕ С ОТПРЫСКОМ ЖЕНСКОГО ПОЛА НАХОДИТСЯ В ДЕТСКОЙ.

Так, значит, она осталась? Ник испытал несказанное облегчение, словно гора с плеч свалилась. Он со всех ног кинулся в комнату Абигайль и чуть не расшиб себе лоб о дверь, которая никак не хотела открываться.

– Черт, это еще что такое?

– Спроси свой чертов компьютер!

– Гемма!

– ОБЪЯВЛЕНА ТРЕВОГА ИМЕЕТ МЕСТО ОТКЛОНЕНИЕ. ПОТРЕБОВАЛАСЬ ПОЛНАЯ БЛОКИРОВКА ВСЕХ ДВЕРЕЙ.

– Что-о-о? Кто приказал заблокировать все двери?

– МИССИС КОУЛТЕР УПАКОВЫВАЕТ ВЕЩИ. ВРЕМЯ ВОЗВРАЩЕНИЯ ОБОЗНАЧЕНО КАК НИКОГДА. ДАННАЯ ИНФОРМАЦИЯ НЕУДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНА. ПОЛНАЯ БЛОКИРОВКА НЕОБХОДИМА ДЛЯ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ СОБЫТИЯ, НАЗЫВАЕМОГО ОТЪЕЗД.

– Гемма. Нельзя сохранить то, чего нет. Мы не можем принудить Дани остаться против ее воли.

– ЗАКРЫТАЯ ДВЕРЬ ПРЕПЯТСТВУЕТ ОТЪЕЗДУ.

Он закрыл глаза, прислонившись лбом к прохладной дубовой двери.

– Открой, Гемма. Я требую немедленного выполнения команды.

Через секунду замок был разблокирован.

– КОМАНДА ВЫПОЛНЕНА.

Дани открыла дверь, держа на руках Абигайль. Ник заметил наполовину заполненный чемодан.

– Привет, Ник.

– Я не отдавал ей команду воспрепятствовать твоему отъезду.

– Она сумела это сделать совершенно самостоятельно. Не знаю как, но ей это удалось.

– Она не хочет, чтобы ты уезжала. – Глубоко вздохнув, Ник вошел в комнату. Ему хотелось коснуться ее, прижать к груди и никогда не отпускать от себя. Но, увы, нельзя. Нужно, чтобы Дани сама решила остаться. Правда, вот слова… В конце концов, попытка не пытка. – Она не единственная, кто хочет, чтобы ты осталась. Не делай этого, не уходи, дорогая! Мы сможем преодолеть все трудности, если ты решишься дать нашему браку хоть какой-то шанс:

– Не могу, – прошептала она. – Не подумай только, что я не благодарна тебе за все твои старания. Я Очень их ценю. Но с самого начала я предупредила тебя. Ник, мне нужна любовь.

– Ты обещала мне год. – Ник отчаянно пытался найти веские аргументы, чтобы переубедить ее. – Ты обещала, что не увезешь от меня Абигайль.

– Я далеко не уеду. – Она задумчиво склонила голову набок. – Абигайль. «Мой отец ликует от счастья». Ты знал, что означает это имя, когда так назвал нашу дочь?

Неужели она может сомневаться? Неужели не понимает, что значит для него этот ребенок?

– Да, знал.

Он заметил, как гневно вспыхнули, словно раскаленные угли, ее глаза, и весь похолодел.

– Будь добр, помоги отнести чемодан в машину.

Пока Ник укладывал Абигайль в дорожную кроватку. Дани нервно вертела ключи в руках.

– Я буду у родителей, если понадоблюсь тебе, – сообщила она.

Он выпрямился. Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не схватить ее в охапку и не отнести обратно – туда, где они могли бы обрести счастье.

Дани села в машину и включила зажигание. Ник повернулся и пошел в дом. Он не мог стоять и потерянно наблюдать за тем, как его жизнь покидает его.

Сидя в машине, Дани смотрела, как Ник идет к входной двери, и тяжело вздыхала. А на что, собственно, она рассчитывала? Что он вот так, вдруг, возьмет и признается в своих чувствах, если все тридцать пять лет жизни сознательно запрятывал их как можно глубже, чтобы никто, не дай Бог, о них не догадался?

Дани стукнула кулаком по рулю. Черт! Ну почему этот парень такой упрямый? Неужели он не может раскрыть глаза и признать, что любит свою дочь? Хотя бы это? И тогда бы она смягчилась.

Оставался еще один вопрос, на который ей хотелось получить ответ, прежде чем покинуть этот дом. Нет, нельзя вот так просто уехать, пока не удастся раскрыть последнюю тайну. Дани выключила двигатель и вылезла из машины.

Ник вошел в свой кабинет и остановился посередине комнаты, не зная, что теперь делать.

Он опустил голову: невыносимо болели мышцы шеи. Почему Дани уехала? Разве она не поняла, что стала вместе с Абигайль неотъемлемой частью его жизни? Неужели слова столь важны? Как она могла не почувствовать того, чего он никак не мог выговорить? Неужели не сумела расслышать эти слова, которые не в силах вырваться из многолетнего плена?