Текст книги "Ночь ястреба"

– Глупости, на нас никто не собирается нападать. – Вощанка взял себя в руки. – Это лишь ваши больные фантазии, нет никакого конфликта…

– Если Содружество распадется, канет в лету или его место займет Россия, то Беларусь загнется и вымрет. Однако у вас есть хороший шанс предотвратить катастрофу, уже сейчас оказаться на коне. У вас выгодная позиция, а я и мои люди можем помочь.

– Помочь с чем, генерал Габович? – спросил Вощанка.

Габович медленно приподнялся с кресла, приблизился вплотную к уху своего собеседника и тихонько прошептал:

– Захватить Литву и Калининградскую область. Сейчас.

– Что? – У Вощанки округлились глаза и сперло дыхание. Казалось, тертый служака просто обалдел. – Оккупировать Литву… взять Калини… – он даже замолчал, не смог договорить.

Габович кивнул.

– Только спокойнее, не надо прикидываться гимназисткой, вы же сами знаете, что это – единственное решение. Беларусь должна иметь выход к морю, должна иметь эти транспортные артерии, не говоря уже о буферной зоне между ней и Россией, поэтому представляется необходимым… захватить Литву.

Вощанка ничего не отвечал, сидел мрачный, угрюмый, о чем-то думал. А Габович тем временем продолжал:

– Что вас больше всего волнует? Как противостоять вооруженной силе СНГ? Перестаньте, у вас есть сотни средств доставки ядерного оружия, начиная от самолетов и кончая артиллерией, ракетами. Вы также имеете несколько десятков боеголовок, которые не вернули России. – При упоминании об этом Вощанка сузил глаза, кинул на собеседника внимательный взгляд и уже собирался было заговорить, но Габович жестом остановил его. – Я точно знаю, они у вас есть. Не надо театра. А вот чего у вас нет, так это смертоносной начинки для таких боеголовок. Что ж, не беда, мои ученые в «Физикоусе» располагают необходимыми знаниями – по-моему, эти ребята спроектировали и построили многие тактические ядерные ракеты, которые до сих пор хранятся у вас. Они также знают, как сделать вашу армию одной из наиболее сильных и технически передовых в мире.

Вощанка уставился на Габовича так, будто стал всерьез подозревать: уж не сам ли дьявол явился пред ним во плоти? Генерал морщился, ерзал в кресле и все время думал, просчитывал каждую деталь.

– Ваша идея абсурдна, генерал Габович, – наконец произнес Вощанка. – Помимо всего прочего, почему вы, собственно, думаете, что я не сообщу о вашей измене высшему руководству?

– Потому что я последняя надежда Беларуси определять собственную судьбу. Ну хорошо, допустим, вы донесете на меня, а я буду отрицать каждое слово, даже сам факт нашей беседы, и поверьте, у меня в запасе достаточное политическое влияние, вес, чтобы нейтрализовать ваши инсинуации. Вы ничего не добьетесь, только приобретете в моем лице опасного врага.

Вощанка посмотрел на Габовича оценивающе, гадая, не блефует ли тот, не берет ли на пушку. В самом деле, может ли бывший гэбэшный выскочка быть опасен могущественному генералу Содружества, командующему армией?

– А что, если ваших связей не хватит? Тогда мы имеем другой оборот: высшее руководство просто прикажет мне взять вас и занять со своими солдатами «Физикоус». Вот видите, и от вас избавлюсь, и технологии получу.

– Ой, не надо торопиться, можно сесть в лужу. – Габович прищелкнул языком. – Разумеется, мои ученые были бы рады поработать с вами, хотя… – тут он улыбнулся, – вполне могут обойтись и без вас. Если вы попытаетесь захватить институт, мои силы безопасности будут сдерживать вас до тех пор, пока инженерный состав не уничтожит всю техническую документацию, макеты и так далее. Поверьте, у нас хватит сил сдерживать превосходящего противника, не прибегая к тактическим ядерным средствам.

– Уж больно похоже на сказку, мозги вы мне пудрите! Кучка жалких интеллигентов в очечках, отрезанная от мира, без правительственной поддержки… Сколько вы можете продержаться?

– Мой ОМОН представляет собой элитные подразделения, они прошли специальную подготовку, отборные люди, их учили обороняться, однажды в учебном бою они сдерживали даже моторизованные части.

– И наверняка не сдержали, – фыркнул Вощанка.

– Не помню. Однако сейчас мы – за крепкими стенами, имеем много современного оружия, некоторые системы были разработаны специально для активной обороны, мы можем выстоять против целой армии, по крайней мере, столько, чтобы хватило времени все уничтожить, а самим исчезнуть, уйти тайными ходами. После того как вы понесете значительные потери при штурме «Физикоуса» и ворветесь туда, запомните, генерал, перед вами будут лежать лишь обгоревшие камни и мины. А если вы начнете бомбить с воздуха или высадите десант – что ж, пара крылатых ракет с ядерными боеголовками, выпущенных по Минску, охладят ваш пыл или заставят хорошо заплатить за нашу смерть. После того как мы накроем ваш штаб, где вы будете, генерал, в аду или в раю?

Вощанка крепко сжал кулаки, с трудом сдерживая гнев.

– Как вы смеете угрожать моей стране? Думаете, что после этого я могу сохранять какое-то доверие, вести с вами переговоры?

– Генерал Вощанка, я действительно хочу работать с вами. И ради своих интересов, и на благо Беларуси, – спокойно ответил Габович. – Мы можем построить новое советское государство, основанное на светлых идеалах равенства, добра и социальной справедливости, начало будет положено в Беларуси, она поведет за собой остальных. Или, если республика предпочтет остаться в составе СНГ, она уже сможет выступать на равных в диалоге с Москвой. Отклоните мое предложение – и мы проиграем, причем оба. Примете его – и мы оба выиграем.

Габович еще раз обдумал свои слова. Он знал, что на слабое, дезорганизованное, замученное проблемами Содружество положиться нельзя. Они загубят «Физикоус». Нужно воспользоваться моментом, именно сейчас, пока молодая независимая Литва и недавно созданное СНГ не встали на ноги. Он заговорщицки улыбнулся своим собственным мыслям.

– Генерал, даже если нам не удастся в итоге победить, мы хотя бы попытаемся. Люди оценят вас как великого патриота, который ничего не хотел, кроме процветания своей родины. Кремль может закопать вас в братскую могилу, но народ будет помнить вечно.

Вощанка так до конца и не мог понять весь смысл театра абсурда, который творился перед ним. В своем ли уме Габович? Особенно эта последняя фраза, явная аллегория известной белорусской байки про генерала из Минска, который во время Великой Отечественной войны командовал воинскими соединениями, гнавшими немцев из России. Когда он доложил Сталину о том, что Москва, а затем и Ленинград уже вне опасности, «вождь всех народов» отдал приказ расстрелять его. Причина одна – лавры генерала-победителя могли затмить славу Великого Сталина.

– Вы, как я вижу, отменно знаете белорусскую историю, – добавил Вощанка, сделал знак своему адъютанту и направился к двери. – Я свяжусь с вами, генерал Габович, – сказал он, берясь холеными пальцами за серую мраморную ручку. – До свидания.

* * *

Ленинградский вокзал, Москва,

23 декабря, 10.35 по местному времени.

Даже зимой, в промозглую стужу, Ленинградский вокзал, расположенный в центре Москвы, был одним из самых впечатляющих ансамблей российской столицы. Здание вокзала с его красивыми вестибюлями, широкими входами, колоннами, портиками, изящными часами на стенах привлекало глаз, сюда приходили туристские группы. Место настолько закрепилось в сознании москвичей своей самобытностью, что, когда сам город Ленинград вернул себе историческое имя Санкт-Петербург, название вокзала сохранилось, и это не встретило ни у кого возражений.

Впрочем, сегодня вокзал переживал, увы, не лучшие свои времена, он больше походил на ночлежку, на временное пристанище лиц, пострадавших от стихийного бедствия. На полу примостились бомжи, цыгане, нищие. Веяло нездоровой сыростью. У батарей стояли пыльные сумки, лежали тюки. Сельские жители из области и ближнего зарубежья организовали стихийную толкучку, выстроившись в шеренгу и назойливо предлагая свой товар.

Обстановка в столице и, в частности, на вокзалах была криминогенной, поэтому в вестибюлях, у касс и по платформам ходили наряды милиции, в помощь им выделялись усиленные армейские патрули.

Температура была намного ниже нуля, прохожие на улицах кутались в воротники, хлопьями валил снег, русская зима была в самом разгаре и Мороз Красный Нос бодро метелил сугробы.

Атташе американского посольства по политическим вопросам Шарон Гринфилд жила в Москве уже три года, дипломаты считали ее старожилом. Ей было около сорока, темно-каштановые густые волосы с проседью, стройная фигура, длинные соблазнительные ноги, высокая грудь и яркие глаза с синеватым оттенком и сейчас останавливали случайный взгляд, а когда-то могли свести с ума любого мужчину. Однако, несмотря на явное женское обаяние, главным ее достоинством было иное, то, что обычно привыкли ценить в мужчинах, – ум, проницательность, умение аналитически мыслить. Именно на этом Шарон Гринфилд делала карьеру.

За время своего пребывания в стране Шарон довелось видеть многое, ей на долю выпал интереснейший период в русской истории, начало глобальных изменений, смена политической системы. Она наблюдала, как чутко люди реагируют на все большую открытость общества, снятие барьеров, «железного занавеса», видела, как они радуются переменам. Но вот реформы начали буксовать, разбушевалась инфляция, стал стремительно падать рубль, закрылись иностранные магазины, и люди впали в депрессию, повсюду можно было наблюдать упадническое настроение. К тому же, что самое худшее, возникли перебои с продуктами, в отдельных районах начался голод. И тогда случилось то, что неизбежно должно было произойти при подобных обстоятельствах: армия без крови взяла власть, поделив ее с новоявленной русской мафией, которая попросту взяла и откупилась, обеспечив себе защиту.

Большинство окошек билетных касс на Ленинградском вокзале было закрыто, но Шарон знала, куда ей идти, она прямым ходом двинулась к одной из задних боковых дверей, открыла ее. Немедленно, будто из-под земли, перед ней вырос высокий молодой милиционер. Широко улыбаясь, не произнося ни слова, парень оглядел ее с головы до ног, словно ощупывая взглядом каждый сантиметр тела. Глаза остановились на груди, он незаметно протянул ладонь к талии… Она с силой стукнула его по руке, парень оторопел, тяжело засопел, угрожающе приблизился еще на шаг… Неизвестно, чем бы закончилось это дело – вероятно, милиционер принял ее за работницу вокзала, но тут сзади него раздался жесткий отрывистый голос:

– Отставить, сержант! – Молодой сразу же отдернул руку, виновато отступил к стене, принял дежурное выражение лица, расставил ноги на ширину плеч, заложил руки за спину.

Да, подумала Шарон, доигрался дурак. Завтра его накажут, может быть, вообще выкинут на улицу, и куда же он пойдет, делать-то мало что умеет. Скорее всего – к бандитам или, если повезет, устроится в одно из многочисленных охранно-сыскных бюро, охранять «жирных котов» – русских нуворишей.

Ее неожиданным защитником, если в данном случае уместно применить это слово, оказался Борис Георгиевич Дворников, бывший глава московского управления Комитета Государственной Безопасности, а ныне – высокопоставленное лицо в московской милиции. Он был плотного телосложения, высок, статен фигурой. Седые, слегка курчавые волосы. На лице – скрытая улыбка. Большие мясистые ладони… Дворников отличался поразительной «живучестью», благодаря которой он благополучно отправил в отставку многих своих начальников. Скользкий как уж, исходя из чисто конъюнктурных соображений, он то свято ратовал за «родную Коммунистическую партию» и коммунистические идеалы, то прикидывался убежденным демократом, а иногда разыгрывал из себя центриста. Впрочем, несмотря на различные ветры, с американским каналом Борис Георгиевич никогда не порывал, они встречались с Шарон неофициально, в зависимости от того, что одному было нужно от другого, и это естественно: специальные службы живут по своим законам. Сегодня он сам назначил ей встречу.

– Приношу свои извинения, дорогая Шарон, за идиота-сержанта и его хамские приставания. Я его заменю, клянусь вам, больше вы его никогда не увидите. – При этом Борис Георгиевич сердито посмотрел на провинившегося.

Шарон нисколько не сомневалась в его словах, за Дворниковым давно утвердилась репутация жесткого, порой даже жестокого начальника, не терпящего ослушания, стремящегося внушить своим подчиненным страх и благоговение.

– Спасибо, – ответила Шарон своему «спасителю», – хотя с моей стороны нет претензий, сержант просто обознался, в коридоре темновато.

Дворников тихо засмеялся.

– Да, у вас, дипломатов, мягкое сердце. Ничего, разберемся… Так что, говорите – темновато? Вот уж действительно, если бы только это, тогда полбеды. Обратили, наверное, внимание на красавец-вокзал, на то, в каком он сейчас состоянии? Ужасно, жуткие времена наступили, везде запустение и неопределенность…

Они прошли в комнату, прикрыли за собой дверь.

– Видела у вас тут бомжей, нищих, цыган, словно сейчас опять двадцатые годы, нэп…

– Совершенно справедливо. В общественных местах, где много приезжих, – сплошные проблемы. Понимаете теперь, чем приходится заниматься, какую грязь разбирать. И это еще ничего, один вокзал – подумаешь, справимся. А в масштабах страны представляете, какие надо решать задачки?

– Да уж понятно. Жаль только – народ страдает, ведь многого можно бы избежать.

– Если вы имеете в виду помощь Запада, и, в частности, Соединенных Штатов, то сильно сомневаюсь. Да и плата больно весомая, прямо скажем, для нас неприемлемая – надо поступиться многими принципами, отказаться от свободного выбора, попасть в зависимость… Не в колонию ли вы хотите превратить нас, господа хорошие?

– Бог с вами, Борис Георгиевич, что вы такое говорите? Вы прекрасно знаете скромный набор наших пожеланий – свободные выборы, право на беспрепятственную эмиграцию, подлинно рыночная экономика, уничтожение наступательных ядерных вооружений. Россия тратит огромные суммы в валюте – заметьте, в долларах, а не в рублях – на содержание непомерной трехмиллионной армии, десятитысячного арсенала ядерных боеголовок, воздушного флота бомбардировщиков сверхдальнего радиуса действия.

– Ай-яй-яй, какие мы плохие ребята, даже страшно стало. Только помните, что сказал ваш же собственный Бенджамин Франклин: «Пустому мешку выпрямиться очень сложно». – Дворников процитировал эту фразу по памяти. – Иногда нация должна опираться на военных, на передовой военно-промышленный комплекс, чтобы твердо встать на ноги. Да и что к чужим в карман заглядывать, мисс Гринфилд, у вас что, у самих нет проблем? А как же бездомные, как американские бомбардировщики и ядерные ракеты? – Дворников улыбнулся, затем добавил: – Постойте, вы недавно получили новый самолет, который способен вертикально взлетать и садиться, как вертолет, но продолжать полет в аэроплановом режиме. Ваш конгресс и министр обороны твердили об аннулировании программы, тем не менее самолет прекрасно летает, построены уже десятки машин, в том числе, для ВВС, Береговой охраны, Корпуса морской пехоты… Интересно, кому еще, мисс Гринфилд, не подскажете?

Помимо своей воли, Шарон раскрыла глаза от удивления, чем, видимо, доставила немалое удовольствие собеседнику, потому что его улыбка стала шире.

– Я знаю, сейчас самолет успешно используется пограничниками, – продолжил Дворников, – однако для этой замечательной машины наверняка нашлось и другое применение – доставка малых грузов, переброска, десантирование… Список можно продолжить, возможности очень широкие. – Он сделал паузу, убедился, что Шарон не отвлекается, следит, и с усмешкой продолжил: – Готов поспорить, вы можете легко запустить один или пару таких «шмелей» с палубы судна – например, с какого-нибудь старого кораблика в Балтийском море. Можете даже послать его в направлении, скажем, Лиепаи, посадить, забрать агента, шайку морских пехотинцев и так далее.

Шарон Гринфилд догадалась. Теперь она хотела лишь одного – чтобы краска на лице или неосторожное слово не выдали ее. Да, Россия пока слаба, сталкиваясь с морем проблем, однако паутинная сеть, раскинутая старым КГБ, действует четко. И Дворников все так же дергает за ниточки.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, Борис Георгиевич. Хотя, если бы вы решили стать романистом, книжка бы получилась занимательная. Хотите, составлю вам протекцию, найду американского издателя, вы имеете все шансы переплюнуть самого Джона Ле Карре.

– Отличная идея. Надо подумать, дорогая Шарон. – Дворников натянуто улыбнулся, не спуская с нее пристального взгляда.

Стоит допустить лишь один случайный жест, закусить губу, и хитрый лис будет праздновать моральную победу, подумала Шарон, поэтому она, не отводя взора, приняла как можно более непринужденный вид, кокетливо положила ногу на ногу, поправила блузку.

– Борис, все это так увлекательно – то, что вы придумали насчет агента и морских пехотинцев, разрешите мне помочь написать вам вторую главу…

– Ну пожалуйста, только давайте определим нашего героя поконкретнее: предположим, офицер СНГ, литовец, лейтенант, несколько месяцев снабжает американцев секретной информацией, раскрыт, за ним гонятся, вот-вот поймают, но ангелы небесные, морские пехотинцы, свалившиеся на голову невесть откуда, прямо с неба, спасают мальчика, подхватывают его крылышками.

– Знаете, Борис, давайте вы додумаете свою часть позже, чтобы пострашнее получилось, – перебила Шарон, неприятно удивляясь тому, как много известно Дворникову об операции, – а я не буду терять времени – сразу перейду ко второй главе. Допустим, литовский офицер рассказал своим спасителям удивительную сказку – об одном американском военном, которого уже несколько лет держат пленником в некоем научно-исследовательском центре СНГ. При таком раскладе янки могут захотеть получить этого парня, своего несчастного собрата, назад.

Теперь настала очередь Дворникова расширять глаза. Борис Георгиевич смотрел на нее не мигая, ни один мускул не дрогнул на его лице, но Шарон инстинктивно чувствовала, что попала в яблочко. Без сомнения, ответный удар достиг цели.

– Я не переборщила? Вы считаете, читателей это заинтригует? – Американка мило улыбнулась.

– Считаю, что вы еще лучшая писательница, чем я, – ответил Дворников абсолютно серьезно после некоторого молчания.

Шарон могла только гадать, о чем думает ее собеседник в эти минуты. Если Дворников изумлен, значит, он не имеет той информации, которой располагает она, и это для него откровение, тогда получается, что руководство Содружества или российское правительство – Борис Георгиевич крутится в разных кругах – тоже в неведении. Однако при таком варианте выходит, что «Краснохвостого Ястреба» – такую кличку дали офицеру ВВС, находящемуся в институте «Физикоус», – не контролируют ни Минск, ни Москва. Тот, кто захватил Ястреба, держит это в тайне и никого не посвящает в свои планы – что ж, такое возможно. Шарон понимала, что Ястреб становится заложником их беседы. Если все же Дворников и иже с ним в курсе, они могут убрать парня, замести все следы. Кто Борис Георгиевич в данном деле – враг или третья сторона? Пока неизвестно, хотя ясно одно: он пригласил ее на эту встречу, значит, чего-то от нее хочет. Чего? Может, поторговаться? Разумеется, те, на кого он работает, хорошо заплатили бы за подробности. Особенно если бы такая информация помогла скомпрометировать политического врага или приобрести союзника. Ничего сверхъестественного – новые режимы, образовавшиеся на обломках бывшей советской империи, раздирают постоянные распри.

– А какие еще интересные куски вы могли бы вставить в мой роман? – легко спросил Дворников.

– Ага, понравилось? Здесь мы подходим к самому любопытному. Эта книга может быть первой, где плохие и хорошие ребята объединяются и вместе делают доброе дело, помогают друг другу.

– Нет, слишком надуманно, читатели не поверят.

– В самом деле? Хорошо, тогда пишите свое произведение сами, – зло ответила мисс Гринфилд. – Я, пожалуй, пойду, дел, знаете ли, по горло.

– Ни в коем случае, мы ведь еще толком и не поговорили. Давайте отвлечемся от художественной тематики, предоставим это профессионалам. Дорогая Шарон, я пригласил вас, чтобы обсудить один важный вопрос – ситуацию в соседней Прибалтике. – Дворников взял с подноса изящный кофейник, налил две чашечки душистого крепкого кофе. – Я и побаловаться кое-чего прихватил, «огненной воды» не желаете? – Он вытащил из внутреннего кармана плоскую серебряную фляжку, предложил даме, та вежливо отказалась.

Интересно, думала в этот момент Шарон, что он лезет со своим спиртным, с какой стати – на него совершенно не похоже. Борис всегда терпеть не мог алкоголь, не иначе как что-то удумал. Впрочем, скорее всего, проверяет, знает, что откажусь, поэтому налил воды, сейчас будет делать вид, что захмелел. А может, и впрямь запил, дела-то в Москве неважные…

– Так вот, как вы знаете, милая мисс Гринфилд, моя страна импортирует значительное количество продовольственных товаров – молоко, сыр, мясо, колбасы и тому подобное – из государств Балтии и некоторых других бывших советских республик. Мы заинтересованы в таком сотрудничестве, хотя, прямо скажу, далеко не все здесь, в Москве, приветствуют то, что мы вынуждены платить довольно большие суммы в твердой валюте вчерашним братьям-соседям. Однако теперь есть определенные подвижки, то есть похоже, что одно из государств Балтии или даже парочка хотят объединиться с республикой, входящей в Содружество. Это меняет ситуацию.

– Объединиться? Называйте вещи своими именами. Вы имеете в виду, что какая-то республика СНГ может осуществить вторжение в Балтийское государство?

– Исторически этому есть серьезные обоснования, – поспешно заметил Дворников. – Мы здесь все соседи, друг без друга обойтись не можем. Не секрет, что все ныне суверенные Балтийские государства когда-то входили в состав великой и неделимой России, это было даже до образования Союза Советских Социалистических Республик, а другие государства, например, Беларусь и Украина, тесно связаны с прибалтами. Но оставим в стороне историю. Ответьте мне честно: какова будет возможная реакция Вашингтона?

– Чего там отвечать, вы сами отлично знаете, мистер Дворников. Соединенные Штаты Америки всегда защищали страну, правительство которой избрано демократическим путем, где не нарушаются основные права и свободы человеческой личности.

– Конечно, демократическая солидарность, – Борис Георгиевич скривился в усмешке, – только не забудьте, это никак не мешало вам поддерживать авторитарные режимы, диктаторов – Маркоса, Норьегу и Пиночета, иранского шаха… Мне продолжить?

– Не нужно, давайте ближе к теме, остановимся на странах Балтии. Они сейчас такие же независимые, как, скажем, США, Ирландия, Великобритания. Если кто-то из них обратится за помощью к Штатам, президент будет вынужден ее предоставить.

– Военную помощь? Ваш президент рискнет начать войну против Содружества из-за какой-то прибалтийской провинции?

– Да, – уверенно ответила Гринфилд. – Президент может урезать военный бюджет даже на целую треть, закрывать военные базы за рубежом, но он прекрасно помнит свою роль лидера свободного мира и никогда не уступит в главном. Да, он пошлет войска в Европу, чтобы защитить прибалтов.

– Даже если это будет означать ядерную конфронтацию?

– Вы шутите! – В голосе Шарон сквозило искреннее изумление. – Россия пойдет на атомную войну, лишь бы оккупировать Прибалтику?

– Ха-ха, – искусственно захохотал Дворников, – вы чисто по-женски все склонны преувеличивать. Я и словом не обмолвился о том, что Россия хочет вернуть Прибалтику.

Шарон закипела. Ее что, за дурочку здесь держат?

– Послушайте, я еще не выжила из ума. Давайте говорить прямо, без экивоков. Если вы меня позвали сюда играть в ваши игры, строить какие-то теоретические комбинации, мнить из себя великого аналитика, то мне наплевать, я ухожу. А напоследок все же подчеркну: любое нападение на Балтийские государства вернет нас к мрачным временам «холодной войны», сведет на нет все положительное, что было сделано в предыдущие годы.

– Ах, Шарон, дорогая моя, – вздохнул Дворников, погруженный в собственные мысли, – если бы вы знали: то, в чем Запад усматривает наши успехи последних лет, считает за приобретения, многие здесь, в бывшем Советском Союзе, рассматривают как неудачи, потери. Некоторые вообще говорят, что всему виной перестройка, якобы она привела к распаду, смуте и потенциальному хаосу.

– Думаю, вы, как умный человек, все же считаете иначе. Ваши политические и экономические проблемы накапливались десятилетиями во время коммунистического правления – это не результат демократии и перемен. Нападение на Балтийские государства будет охарактеризовано в мире как серьезный акт агрессии. Соединенные Штаты отреагируют на него незамедлительно.

– Шарон, поймите, на СНГ и московское правительство оказывается большое давление. Во многих регионах страны голодают, нарастает социальная напряженность. В центральной власти наметился раскол. Если у нас у руля полностью встанет военная хунта, не повезет всему мировому сообществу. Распад Содружества и военная диктатура в России – вот те реальные напасти, которых я не пожелаю даже врагу.

– А что вы, собственно, хотите от США, мы-то в чем виноваты, если вы профукали ваши реформы и ситуацию в обществе? Все реформаторские попытки откатываются назад, как волны. Чиновничий аппарат, бюрократия и номенклатура и мысли не допускают, что придется делиться властью с новоявленными буржуа, что те будут богаче и влиятельнее, чем они…

– Больше вам скажу, мисс Гринфилд, некоторые политические лидеры вынуждены думать так, как я говорил, ибо приход к власти национал-патриотов, установление диктатуры равносильно для них смерти, гибели. Нет, не политической – куда хуже, физической!

– Ладно, теперь у меня к вам вопрос. Что сделает Содружество, если какая-то из входящих в него республик нападет на Балтийские государства?

– А что оно, думаете, может сделать? Разве у него есть реальная сила?

– Ну-ну, не скромничайте, мистер Дворников. У вас ведь трехмиллионная армия, две трети которой как раз в европейской части.

– Вы забываете, у некоторых наших республик фактически на руках ядерное оружие. Они должны были его дезактивировать или вернуть в Россию. Большинство межконтинентальных баллистических ракет действительно разобраны, но осталось оперативно-тактическое и тактическое оружие. В случае крутых разборок внутри Содружества существует потенциальная опасность вооруженного конфликта с применением ядерного оружия. И еще, руководство СНГ может закрыть глаза на вторжение в Прибалтику потому, что захочет переключить все внимание туда, на горячую точку, где свистят пули и льется кровь, чтобы самому усидеть. В любом случае ядерный конфликт возможен, особенно при подключении Запада. Поймите, это не Ирак и Персидский залив, мисс Гринфилд, это реальные ядерные ракеты и решимость их при необходимости применить. – Дворников встал, приблизился к женщине почти вплотную и прошептал: – Из вышесказанного хочу сделать один вывод: Соединенные Штаты не должны что-то предпринимать, если произойдет вторжение в государства Балтии.

Так, ясно, подумала Шарон, вот мы и добрались до сути, не прошло и года. Наконец-то он вывалил карты на стол.

– Интересно, так ли все звучало в беседе Гитлера со Сталиным в 1939 году? Что-то вроде следующего: в обмен на мирный договор можете взять Эстонию, Латвию и Литву, а мы тогда возьмем Чехословакию и Венгрию…

– Ох, Шарон, ценю ваше чувство юмора, хорошо, что вы не растеряли его за те годы, что я вас знаю, но мне кажется, эмоции вас подводят.

– Бросьте, Борис. Я здесь уже слишком давно, чтобы отличить, где правда, а где блеф. Та информация, которую вы мне предоставили, очень ценная, не скрою, но мы отслеживаем ситуацию в Прибалтике по клеточкам. Кроме того, ваш сценарий – некая гипотетическая возможность, он лежит вне конкретной плоскости. Я сейчас хочу более реального – американца в «Физикоусе». Любая информация относительно него была бы оценена по достоинству, помощь с вашей стороны могла бы обеспечить вам въездную визу в Штаты и пресловутую «зеленую карточку», символ признательности ЦРУ. Вы сможете отдохнуть, заняться преподавательской деятельностью и зарабатывать уйму денег – больше, чем президент. Помогите мне найти в окружении американца надежного человека, проверьте его по своим каналам, посодействуйте в организации спасательной операции и можете называть свою цену.

– Очень занимательно, – с иронией проворчал Дворников, – вот только преподавательскую деятельность я не люблю, она представляется мне нудной. Кроме того, какого хрена, извините за выражение, я должен покидать свою любимую, дорогую сердцу матушку-Россию? Если уж всему суждено разбиться, как зеркалу, на куски, я могу подобрать себе маленький хороший кусочек и зажить с ним, особо ни в чем не нуждаясь. Поди плохо?

Шарон направилась к двери.

– Ясно, и все-таки подумайте, не отказывайтесь, Борис, а я вам достану золотую рыбку со дна океана, все, что душеньке угодно. Если появится желание – знаете, как меня найти, но не опаздывайте, решайте вопрос быстро.

Она уже ушла, однако Борис Георгиевич Дворников все думал над ее словами. Мисс Гринфилд так уверена в своей позиции, настолько четко изъяснялась… Что ж, может, он и посодействует ей в этом деле с американцем. Хотя – сколько и чего запросить за свою помощь? И в какой манере это сделать, ведь просить придется лично у нее? Он закатил глаза вверх, молча уставился в потолок – на белом фоне стала медленно, постепенно пропечатываться сладострастная картина: Шарон сидит верхом на мужчине, рот передернут в экстазе, колышется грудь, ритмично качаются упругие бедра. К ужасу своему, в том, кто лежал внизу, он узнал себя. Так, теперь с ценой ясно, он давно уже желал эту бабу, еще когда впервые увидел ее гладкие колени и чуть полноватые икры. Дворникову виделось, как он рвет на ней платье, срывает бюстгальтер, целует влажными губами трепещущую плоть, она не сопротивляется, прижимает его сильнее, кричит в ухо – еще, еще, ну же, давай… «Все, что душеньке угодно», – мысленно повторял он ее прощальные слова.

Он знал, что их следующая встреча состоится.

* * *