Текст книги "Путешественница"

– Правильно сделал, – отозвалась я.

Карл Стюарт не знал цены деньгам и транжирил их как хотел. Все, что прислал бы Джейми, он пустил бы на ветер в недели, если не дни. Разумно было потратить деньги на более полезное дело.

Эуон вместе с Джейми-младшим, самым взрослым из детей Мюрреев, отправился через всю страну за кладом в бухту близ Когах.

Они решили справиться сами, чтобы не распускать слухов. Сын бросился в воду, отец ждал на берегу. Найдя клад на месте, Джейми-младший взял только два золотых и три камня и положил в мешочек, привязанный к шее, чтобы не потерять на обратном пути. Обратная дорога далась нелегко, но все же часть клада была у Мюрреев.

Из Инвернесса они отправились морем во Францию. Джаред Фрэзер, их кузен, уже ждал их. Он помог обменять драгоценности на деньги, и таким образом можно было помочь якобитам деньгами, не подвергая их опасности при обмене. Это тоже сделал Джаред.

Так клад на острове тюленей помог жителям Лаллиброха и их друзьям. Три раза Эуон-старший вместе с кем-то из своих сыновей проделывал это долгое путешествие, дважды помогая тем, кто бежал во Францию, и однажды купив семена для себя – в тот год не уродила картошка, и лаллиброхцы голодали.

О кладе знали не все, только чета Мюрреев и старшие сыновья, Джейми и Майкл. Мальчики плавали за сокровищами, поскольку сам Эуон не имел такой возможности. Так дети становились причастными к чему-то большему, к тайне благородства. Эуон-младший еще не участвовал в этом.

– Нет, – Дженни на глазах теряла уверенность.

Эуон размышлял.

– Джейми, вы отправитесь во Францию?

Тот кивнул.

– Да, придется. У меня нет другого выхода: Лаогера еще не вышла замуж, поэтому мне желательно держаться отсюда подальше. К тому же ты не знаешь всего. В Эдинбурге произошли неприятности, так что будет благоразумно пересидеть какое-то время.

Со мной никто не говорил, и я призадумалась. Джейми хочет уехать из Лаллиброха на время, но выходит так, что он покидает Шотландию! Это оказалось для меня новостью, как и для остальных.

– Джейми, чем ты намерен заниматься?

Дженни уже не вышивала и не могла притворяться, что вышивает. Она в упор смотрела на брата.

Джейми возил рукой по лицу. Весь этот день он решал неотложные дела и не мог полежать в постели. Я предлагала ему отдохнуть, но он хотел присутствовать на семейном совете, имея равные права с остальными домочадцами. Он не хотел лежать, словно неизлечимый больной, если был в состоянии сидеть или стоять.

– Я думал об этом. Джаред не прочь приобщить меня к своему делу, да и я не отказываюсь от его предложения. Какой-то год я смогу пожить у него. А малыш сможет учиться в Париже.

Мюрреи обменялись теми взглядами, которых для женатых пар хватает, чтобы понять друг друга с полуслова.

Помолчав, Дженни склонила голову.

Эуон блеснул улыбкой, обнимая ее.

– В этом нет ничего страшного, mo nighean dubh. – Он обратился к Джейми, одним словом решив судьбу младшего сына: – Забирай, мы не против. Малец сможет многому научиться.

– Точно?

Формально Джейми обратился к зятю, но было ясно, кого он спрашивает. Та, кому предназначался вопрос, блестела покрасневшими глазами.

– Пока мы отвечаем за него и можем устраивать его судьбу. Так что пусть она будет счастливой, – твердо произнесла Дженни. – Только приглядывайте за ним, хорошо?

Глава 39
Потерянный и оплаканный ветром

Прелесть Шотландии в ее своеобразии, будь то зелень долин и блеск озерной глади Лаллиброха или пустоши Северного Йоркшира. Там, куда мы отправились, тоже было красиво: предгорья, на которых рос вереск, и утесы, прокалывавшие своими остриями туман и вздымающиеся дальше в небо.

Туман мешал ехать, все больше густея. Чем ближе мы были к морю, тем больше было тумана. Он появлялся рано и исчезал только к утру, так что ехать можно было всего несколько часов, да и то около полудня – в самое солнечное время. Мы едва плелись, непрестанно прерывая путь, но никто из нас не нервничал так, как Эуон: он бесконечно крутился в седле, пытался выехать вперед и возвращался, не видя ничего, свидетельствовавшего о близком окончании путешествия.

– Когда же мы будем у тюленьего острова? – раз десятый спрашивал он.

– Мне думается, через четверть мили, – отзывался Джейми.

– Эх, всего четверть мили! Да это сущий пустяк! Я четверть мили на раз проплыву! – хвастал юноша, поднимая голову к низким небесам.

– Я знаю. И очень хочу это увидеть. – Джейми ободрял парня, пряча улыбку. – Течение там отличное, само несет, так что плыть тебе будет легко.

Эуон умолкал, возбужденно сопя; его глаза лихорадочно блестели.

Мыс, выступавший над бухтой, погрузился в пелену тумана. Там не было ни души. Голоса звучали очень гулко, и мы остерегались говорить между собой, взволнованные важностью предстоящей задачи, тем более что говорить было особо не о чем. Тюлени лаяли, море шумело – эти обычные для побережья звуки создавали иллюзию того, что где-то переговариваются матросы. Джейми показал племяннику башню Элен, дымоход которой терялся в тумане, и пошел ко входу, прихватив с собой веревку.

– Рубашку снимешь, когда спустишься. – Он кричал, чтобы его было слышно в шуме волн. – Можешь не снимать, но тогда пеняй на себя: изрежешься о камни и вряд ли доберешься до берега живым.

Парень согласился. Когда мы привязали веревку к его поясу, он быстро ухмыльнулся, явно нервничая, и стал осторожно спускаться.

Джейми привязал другой конец веревки к своему поясу и теперь постепенно увеличивал конец, прикрепленный к Эуону, таким образом помогая ему. Я побаивалась стоять на башне в полный рост и встала на колени, взглядывая с площадки на морской берег, находившийся под нами.

Эуона долго не было, но он все-таки выполз из башни. Отсюда, сверху, он казался совсем муравьишкой. Отвязав веревку, он осмотрелся, а увидев нас, с тревогой наблюдавших за ним, радостно замахал рукой. Я тоже помахала ему, а его дядюшка ограничился бормотанием:

– Давай, парень, не мешкай.

Я смотрела, как движется Эуон. Когда мальчик сбросил рубашку и пошел к воде, а затем погрузился в бурные волны, я вздрогнула, а Джейми напрягся.

– Ох, как же ему холодно! – не выдержала я.

– Да уж. Эуон-старший говорил верно, сейчас не время для купания, – мрачно констатировал Джейми.

Он был бледен, глаза, неотрывно сопровождавшие парня на протяжении его пути, смотрели не мигая. Причиной этому, конечно, была не рука, хоть ему и не стоило пускаться сейчас в такое путешествие и уж тем более держать веревку. Джейми хотел казаться бодрым, но ему не удавалось обмануть ни меня, ни себя.

Если бы с Эуоном что-то случилось, мы были бы бессильны. Это было страшно.

– Возможно, стоило отправить его, когда бы рассеялся туман? – Нужно было как-то отвлечь Джейми от тяжелых мыслей.

– Да. Но тогда мы бы торчали здесь до следующей Пасхи, не раньше, – едко заметил он. – Правда, могло быть и пояснее, чем сейчас.

Из-за тумана острова было плохо видно, и они снова скрывались, едва представ нашим взорам. После того как Эуон проплыл ярдов двадцать, туман поглотил и его. Мы оставались в неведении насчет его судьбы.

– С ним все хорошо? – уточнила я.

Джейми помог мне встать – все равно ничего не было видно. Я зацепила рукой его плащ, тяжелый, грубый и мокрый. Вода была повсюду, и в воздухе тоже летали брызги.

– Уверен, что да. Он отлично плавает. Скоро его подхватит течение и вынесет прямо на берег, вот увидишь.

Вопреки своим словам он пронзал взглядом мглистую завесу, да только все напрасно – разумеется, ничего не было видно, как ни всматривайся.

Они рассчитали время, чтобы, когда будет прилив, течение наверняка приняло Эуона, помогая ему преодолевать морскую стихию. Пена бурлила у берега.

– Часа два пройдет, – Джейми ответил на незаданный вопрос, упреждая меня. Он с досадой отвернулся от моря, чтобы чувствовать свое бессилие. – Хотел бы я сейчас плыть вместо него! Ну и что, что рука!..

– Молодой Джейми и Майкл успешно вернулись…

Джейми вскинул брови.

– Конечно. Я не боюсь, что он не вернется. Но мне проще сделать что-то самому, чем топтаться в ожидании.

– Вот! Видишь, каково мне приходится? Тяжело быть твоей женой.

– Да уж, нелегко, – развеселился Джейми. – К тому же мы обещали парню это приключение. Он так ждал его. Давай-ка отойдем от моря, чего здесь торчать.

Край утеса, раскрошенный ветрами и волнами, беспокоил нас и навевал неприятные мысли, так что мы отошли подальше. Горные пони, которых не зря так любят шотландцы, служили нам своего рода укрытием: мы уютно расположились за их мохнатыми спинами, насколько возможно было говорить об уюте в тех условиях. Они понурили головы и терпеливо ждали дальнейших распоряжений от хозяев. И мы сели рядом, умолкнув и набравшись терпения.

– Слышишь? – вскинулся Джейми.

– Что такое?

– Кажется, кто-то кричит.

– Может, тюлени. Или так шумит море. – Но Джейми уже шел к утесу.

Туман никуда не исчез, зато благодаря налетевшему ветру нам повезло увидеть, что происходит на острове тюленей. К слову говоря, самих тюленей там не было.

Там была лодка, длинная, одновесельная, с острым носом. Это было странно – рыбачьи лодки не такие.

Я увидела, как из тумана вышел человек, держа под мышкой шкатулку, о которой говорил Джейми. Не понимая, я пялила глаза на остров. На нем появился кто-то еще, поднявшись по склону.

Этот кто-то тащил Эуона. Холодея, я отмечала, что мальчик был в бессознательном состоянии: тельце, висевшее на плече у идущего, беспомощно болталось, руки раскачивались в такт шагам. Или он был убит.

– Эуон!

Джейми с силой зажал мне рот.

– Молчи!

Он схватил меня за руку и дернул вниз, чтобы я села на землю. Так можно было надеяться, что нас не будет видно с лодки. Тот, кто нес Эуона, бросил его тело в лодку, а сам взялся за планшир – они собирались покинуть остров, увозя с собой мальчика. К нашему глубочайшему сожалению, мы были бессильны что-либо предпринять. Оставалось гадать, куда они могут направиться.

– Откуда они на острове?

Лодка уплывала, и бухта молчала. Водоросли все так же колыхались на морских волнах, а море все так же шумело.

– С какого-то корабля: лодка похожа на корабельную.

Джейми чертыхнулся по-гэльски и бросился к мирно стоящим лошадям. Одна из них не замедлила пуститься вскачь по велению хозяина.

Стреноженная лошадь Эуона, издавая недовольное ржание, осталась на мысе: я оседлала второго пони и отправилась догонять Джейми, пусть и скакать по камням было нелегко.

Пресловутая четверть мили отделяла нас от выступа, касавшегося самого океана. Показалось, что я скакала долгие годы, не выпуская из виду рыжую шевелюру Джейми, которую трепал ветер, прежде чем увидела корабль.

Здесь нельзя было спуститься к воде верхом, потому что невысокий обрыв круто уходил в море. Пока я слезала с лошади, Джейми уже бежал по камням.

Лодка огибала мыс по левую сторону от нас. Люди, находившиеся на корабле, ждали тех, кто был в шлюпке, и встретили ее появление радостными возгласами. На реях появились матросы.

Кто-то, со шлюпки ли, с корабля ли, заметил нас. Закричали громче, над перилами замаячили головы, забегали люди. На боку синего корабля была черная полоса, отмечавшая линию пушечных портов. Передний порт открылся, выпуская глаз пушки.

– Джейми! – завопила я.

Я успела предупредить его, потому что через мгновение раздался выстрел.

Он не был слишком громким, но свист над головой вынудил меня пригнуться. Джейми лежал на земле. Ядро, вылетевшее из корабельной пушки, взметнуло камни, разбросав их по берегу. Я сообразила, что все еще сижу верхом, значит, являюсь хорошей целью.

Едва я оставила лошадь, как это умное животное вместе с пони Джейми вернулось туда, где они стояли прежде и где осталась осиротевшая лошадка Эуона. Я побежала к откосу, скользя на осыпавшихся камнях, и втиснулась в расщелину в скале.

С корабля послали еще ядро. Я сжалась в своем укрытии. Дальнейших залпов не последовало: видимо, на борту думали, что убили нас, или хотели только напугать, а потому не стали больше стрелять.

Сердце выскакивало из груди. Выпущенные ядра подняли в воздух тучи мелкой серой пыли, вызывавшей кашель – слишком большую роскошь в данной ситуации. Осторожно высунув нос, я стала свидетельницей того, как лодка была поднята на борт. Эуона и людей, забравших его, я не увидела.

Более ненужные пушечные порты закрылись, якорь был поднят – корабль был готов к отплытию. Удивительно, но, несмотря на слабый ветер и провисшие паруса, судно очень быстро отчалило от берега и проворно скрылось в тумане, скрывавшем линию горизонта.

– Боже… – Джейми подошел ко мне и заключил в нервные объятия. – Боже! Господи ты боже мой!

Он пялил глаза на безмолвную гладь океана. Казалось, что вода замерла, как и мы на берегу. Двигался только туман, настойчиво заполняя собой пространство. Было ужасающе тихо: морские птицы, чайки и буревестники, жившие на отдаленных островах, а потому не привыкшие к грохоту пушек, разлетелись кто куда, так что только рокот волн нарушал тишину.

Там, где прежде стояла я, красовалась дыра: ядро пролетело в трех футах от меня, оставив след.

– Что же предпринять?

Мне было трудно что-либо придумать, даже думать было трудно. Да что там – я плохо ориентировалась в реальности. Эуон, мальчишка Эуон только что стоял вот здесь, с нами, а сейчас он невесть где, уплывает, исчезает неведомо куда. Туман, на несколько минут рассеявшийся и показавший нам страшные события, снова затянул мир дымкой и непроглядной пеленой, отделяя реальность и мираж, земное и потустороннее.

В памяти сами по себе всплывали образы: вот туман, вот он открывает взорам тюлений островок, вот к берегу причаливает лодка, вот из глубины острова являются люди, они несут Эуона – белого, мокрого, с безвольными руками тряпичной куклы. Все это являлось перед моими глазами раз за разом, запомнившись так, как это бывает в минуты глубоких потрясений. И каждый раз я не теряла надежды, что увижу не уже ставший привычным ужасный спектакль, а счастливое развитие событий, возвращение мальчика.

Джейми видимо осунулся за эти несколько десятков минут. На его лице резко обозначились носогубные морщины.

– Не знаю. Черт меня побери, я не знаю!

Он с тоской закрыл глаза, сопя и вбирая в себя воздух со стоном.

Это признание ужаснуло меня: что бы ни происходило, как бы серьезно ни обстояло дело, Джейми находил выход из любой, самой безвыходной ситуации. Я знала его так долго и за время, пока снова жила в Лаллиброхе, убедилась в этой его способности. Но теперь он говорил, что не знает.

Беспомощность скалила зубы, смеясь над нами и торжествуя. Все мое существо готово было кричать: «На помощь! Действуй! Не стой на месте!»

Но что можно было сделать?!

Рукав Джейми был окровавлен. Видимо, это было следствие спуска к морю, иначе не объяснить. Вот это-то я и могла сделать. Я почувствовала извращенное удовлетворение: я еще на что-то гожусь.

– Кровь, смотри. – Я прикоснулась к нему, обращая на себя внимание. – Дай-ка перевяжу.

– Не надо.

Он все смотрел в море, скрытое за туманом, и не хотел обращать внимание на пустяки. Я настаивала, и он рявкнул:

– Я сказал, что не надо! Пускай будет так!

Я сжалась и сунула руки под плащ. Не дуло, ветра не было, но мне было холодно от сырости и от переживаний.

Джейми провел пальцем по плащу, смазывая таким образом кровь с руки. Он воскрешал в памяти корабль, увезший Эуона, всматриваясь в воду бухты. Затем стиснул зубы и закрыл глаза, приходя в себя. Побыв так со своими мыслями или с их отсутствием, он взглянул на меня, прося простить его.

– Лошади ждут. Пойдем.

Камни этого места были под стать нам – такие же онемевшие и оцепеневшие. Лошади покорно ждали нас, ютясь подле собрата по несчастью – пони Эуона. Пока мы добрались до берега, прошли часы, но теперь, казалось, прошли годы, так долго мы ехали обратно.

– Надеюсь, он жив, – робко ободрила я Джейми.

Он не чувствовал моего прикосновения, уныло плетясь по камням. В ту минуту не помогла бы и дубинка.

– Угу. Если бы он был мертв, они бы бросили его на острове.

– А что, они забрали его с собой?

Нужно было во что бы то ни стало разговорить его, иначе было бы худо.

Он мотнул головой.

– Ну да. Они перебросили его на корабль. Я видел… Это хорошо, должно быть, – рассудил Джейми. – Хотели бы убить, так сделали бы это сразу, не мешкая. А так есть надежда, что раз не убили сразу, может, и вовсе не прикончат.

Говоря сам с собой, Джейми напрочь позабыл, что он не один, а вспомнив, обратился ко мне, рассеянно глядя на меня:

– Англичаночка, все хорошо?

Я дрожала и была грязна от пыли, и одежда моя была порвана, и колени подгибались, а в целом…

– Я жива, все хорошо, спасибо.

Вторая попытка взять его руку увенчалась успехом.

– Рад слышать, – прошептал он, углубившись в размышления. Мы пошли под руку.

– Можешь предположить, кто это сделал?

Волны шумели, заглушая мой голос, но сейчас было важно, чтобы Джейми контактировал с внешним миром. Нельзя было позволить ему уйти в себя.

Он молчал, но уже подыскивал слова, чтобы ответить мне. Это был хороший знак: шоковое состояние проходило.

– Матрос обращался к тем, кто сидел в шлюпке, на французском языке. Конечно, это ничего не дает, потому что французы, как и люди других национальностей, могут служить где угодно. Хотя я видел множество торговых судов, это не торговый корабль. Не знаю отчего, но это даже не английское судно. Возможно, все дело в парусах, может, они стоят как-то по-другому.

– Корабль синий, по боку черная полоса. Потом стали палить и уже не было времени рассматривать.

Что, если можно узнать, куда держит путь то или иное судно? Это было бы просто замечательно! Но какие возможности предоставляет для этого восемнадцатый век? Зная название, мы сможем узнать все остальное.

– Как назывался корабль?

– А я почем знаю?

– Ну на борту было указано название?

– Название на борту? Зачем?

– Да чтобы знать, что за развалюха бороздит волны!

Мое раздражение немного развеселило Джейми.

– Не думаю, чтоб им очень хотелось объявлять всем свое название. Промысел накладывает определенные обязательства, – уточнил он.

Мы снова погрузились в раздумье, преодолевая путь, сравнимый для нас с Голгофой.

– Ну хорошо, – меня осенило, – как тогда легальные судна узнают друг друга, если название не указано на борту?

Джейми был удивлен глупым вопросом и резонно заметил:

– Вот я, например, сумею отличить тебя от какой-нибудь глупой бабы, хоть у тебя на груди нет имени.

– Ничего нет, даже буквы «А»[17]17
  Намек на роман Н. Готорна «Алая буква».


[Закрыть], – забывшись, проговорила я. – Выходит, что названий нет… И вы узнаете суда по тому, как они выглядят? Наверное, различия бросаются в глаза?

– Я не могу вот так с ходу сказать, что за корабль стоит на рейде. Несколько судов знаю. Знаю и нескольких капитанов. Те корабли, которые часто видел, назову безошибочно, а вот другие – нет. Я не то что моряки, те знают суда «в лицо».

– То есть все-таки можно узнать, что это за судно причалило к острову.

Джейми заинтересовался ходом моих мыслей.

– Вообще, можно попробовать. Вот мы шли, а я все думал, вспоминал, с тем чтобы сообщить Джареду как можно больше об этом корабле. Синий трехмачтовый, бимс широкий, двенадцать пушек, ростр словно бык. Джаред много знает – вдруг видел такой? Или знает капитана. Или знакомые видели что-то подобное. – Теперь он поделился своими размышлениями.

Я обрадованно вскинулась:

– Ты знаешь, что делать? Есть план?

– План не план, но несколько мыслей имеется. Лучше этого ничего пока не придумывается. – Джейми не тешил себя пустыми надеждами и не хотел зря обнадеживать меня.

Он провел рукой от лба до подбородка, убирая с лица капли тумана и морских брызг, – капли, похожие на слезы.

– Надо бы добраться до Инвернесса. Если мы будем двигаться, может, и наверстаем упущенное время. В Гавре будет ждать Джаред. Чем скорее мы доберемся до него, тем скорее сможет узнать, что за корабль похитил парня. Узнав название, можно будет узнать, к чему приписано судно. – Заметив мои взметнувшиеся брови, Джейми добавил: – Все корабли приписаны к портам, за исключением военных. Те не ходят по обозначенным маршрутам, а выбирают путь, сообразуясь с необходимостью. Обычные суда имеют точный маршрут и, что самое важное, бумаги – их показывают в порту, и там указан конечный пункт назначения.

Я почувствовала облегчение. Гора с плеч долой! Напряжение, не отпускавшее меня с тех пор, как Эуон отправился в путешествие, из которого не вернулся, ушло.

– Но если это пираты или каперы, тогда это не работает, – Джейми понизил градус моего радостного возбуждения.

– Что тогда?

– Найти пиратов в море может разве сам Господь Бог, но не я, – отрезал он. Мы умолкли, идя к лошадям.

Животные смирно ждали нас у башни, самостоятельно найдя себе пропитание – морскую траву. Разумеется, она была очень жесткой и, наверное, малопитательной, но за неимением лучшего лошади жевали ее. Пони Эуона тоже был с ними.

Джейми тут же окрестил их неразумными тварями и принялся энергично действовать. Собираясь спуститься в башню, он обмотал веревку вокруг камня на берегу. Доверяя мне держать ее, бросил другой конец в отверстие башни Элен и разулся.

Запыхавшийся и уставший, он принес вещи мальчика – сорочку, плащ, башмаки и чулки. Еще там были нож и кошелечек из кожи.

– Мы вернем это Дженни? – Я представила это себе.

Если мне так тяжело и горько, каково же будет ей? Что мы скажем, как объяснимся? Да она умрет от горя! Мне сделалось нехорошо.

Джейми отдувался после проделанной работы. Мой глупый вопрос заставил его побледнеть и стиснуть сверток с вещами.

– Вернем, как же! Держи карман шире! Как ты себе это представляешь? Что, я вернусь в Лаллиброх и с порога заявлю: «Сестрица, твоего сына больше нет! Его украли, быть может, убили, а я не смог защитить его»? Это ведь я потащил его с собой. Обещал присматривать за ним, беречь. И что теперь, где он сейчас? Осталась только жалкая одежда! – Тяжелый комок застрял у него в горле. – Нет, лучше уж я отброшу копыта.

Он отряхнул одежду от пыли, насевшей на нее, аккуратно сложил, обернув плащом, и спрятал в сумку у седла.

– Эуон будет рад снова надеть это, – выразила я робкую надежду, придавая голосу всю уверенность, на какую была способна.

Джейми поблагодарил меня глазами.

– Да. Я тоже хочу так думать.

Впотьмах нельзя было ехать в Инвернесс. Закатное солнце золотило дальние, не видные нам тучи, туман покраснел, превратившись в странную светящуюся субстанцию. Нужно было готовиться ко сну. Хотя мы брали с собой в дорогу снедь и что-то еще оставалось в седельных сумках – этого должно было хватить, чтобы удовлетворить аппетит, – есть не хотелось. Джейми выкопал небольшие ямки, и мы легли в них, предварительно укутавшись в плащи, устроив таким образом себе ночлег.

О сне не могло быть и речи. На камнях было жестко спать, ухо ловило неумолимый рокот океана, но это было ничто по сравнению с переживаниями.

Мысли точили мозг. В каком состоянии парень? Я не видела, чтобы он был окровавленным. Значит, просто потерял сознание. А может, я не заметила крови? И в какое состояние он придет, когда очнется? Что будет делать среди незнакомых людей, похитивших его?

Куда отправиться нам на его поиски? Джейми говорил о Джареде. Я слушала его рассудительные речи, вселявшие надежду, и думала, что это решенное дело. Но если нам не удастся узнать название корабля и его маршрут? Курс можно изменить в любую минуту. В какой части света находится теперь корабль с Эуоном на борту? И есть ли на его борту мальчик? Не избавились ли от него, скормив рыбам?

Мысли не отпускали меня даже во сне. Засыпая, я снова задавала себе эти вопросы, на которые не могла найти ответ, поэтому показалось, что и не спала вовсе. Холод разбудил меня. Джейми, исчезнувший невесть куда, отдал мне напоследок свое одеяло, но оно не грело так, как его тело.

Он не ушел далеко – он сидел лицом к морю. Туман уносило ветром, дувшим с берега, вышедший из-за облаков месяц осветил наш лагерь, и в этом неверном свете я видела, как горбится Джейми.

Я укуталась поплотнее в плащ и подошла к нему. Величественный шум моря заглушал мои шаги по гранитным камням. Джейми не обернулся на звук, но слышал меня, потому что спокойно и ничуть не удивляясь принял тот факт, что я сижу рядом с ним.

Бухта молчала, как и тогда, когда похитили Эуона. Тюленей не было видно ни тогда, ни сейчас. Джейми мерил глазами расстояние от берега до бухты и обратно, углубившись в себя. Он сидел скрючившись, подтянув колени и опустив на них локти.

– Как ты? Не замерз?

Он сидел в одном плаще, мелко дрожа на берегу ночного моря.

– Н-нет.

Я попинала ногой камни, сидя на граните. Мы слушали море.

– Ты ни в чем не виноват.

– Англичаночка, лучше поспи.

Он говорил беззлобно – и безнадежно.

Мне было очень холодно, и я хотела согреться. К тому же хотелось развеять его тоску, так что я прижалась к нему и ответила на его протест:

– Я не уйду – холодно ведь.

Джейми испустил вздох и прижал меня к себе, усаживая на колени. Постепенно я перестала дрожать и поинтересовалась:

– Чего не спишь?

– Совершаю молитву. Пытаюсь совершать, – последовал негромкий ответ.

– Тогда я пойду.

Он не отпустил меня.

– Нет, ты мне не мешаешь, сиди.

Мы крепко обнялись. Джейми тяжело дышал мне в ухо, порываясь что-то сказать, но молчал. Что-то мучило его. Я взяла его лицо в ладони.

– Что такое?

– Может, то, что ты моя, – нехорошо? – В лунном свете он выглядел как призрак с темными дырами вместо глаз и мертвенно-бледной кожей. – Может, я виноват в этом? Эта мысль не дает мне покоя. Любить тебя больше жизни – страшный грех? Господь карает меня?

– Желать женщину – это естественно. Что здесь такого? Я твоя законная жена, все правильно.

Назвав себя его женой, я признала, что он – мой муж. От этого не могло не потеплеть на сердце.

Повернув голову, он коснулся холодными губами моей руки и взял мои пальцы в свою ладонь. Твердая рука его напоминала дерево, закаленное суровыми ветрами и соленой водой.

– Господь послал тебя мне. Он вернул тебя один раз, а потом еще раз. Моя любовь – Его воля. Но я все равно мучаюсь. – Он насупился. – Эти сокровища… Когда я помогал нуждающимся из этих денег и поддерживал жизнь заключенных, это было правильно и богоугодно. Но тратить их, чтобы любить тебя, наслаждаться плотскими утехами в Лаллиброхе, откупившись от Лаогеры… Я не должен был идти на поводу у грешного желания.

Я властно взяла его руку, опуская ее на свою талию. Измучившийся угрызениями совести Джейми ткнулся мне в плечо.

– Не говори ничего, – упредила я его слова, хотя он ничего не промолвил. – Это не страшно. Все в порядке. Скажи мне лучше, когда ты делал что-то для себя, а не жертвовал чем-то для других?

Его лицо, должно быть, осветила улыбка, невидимая в темноте, – я ощутила это по его дыханию. Рука скользила вниз по шву корсажа.

– Когда? Когда встретился с тобой. Когда взял тебя. Я не думал о том, желаешь ли ты меня, любишь ли кого-то, заботишься ли о ком-то. Я часто был эгоистичен.

– Глупый, – пожурила я рослого мужчину, прильнувшего ко мне. – Какой же ты глупый, рыжий Фрэзер. Хорошо, а Брианна? С ней тогда как?

– Да, это тоже очень плохо, – заволновался он. – Но ты снова со мной, и я люблю тебя. И Эуона люблю как сына. И думаю теперь, что нельзя любить так много людей сразу.

– Рыжий Джейми Фрэзер, ты олух царя небесного, – резюмировала я убежденно. – Глупый, милый дурачок.

Поскольку голова его была в моем распоряжении, я растопырила руку, убирая как можно больше волос с его лба и собирая их в пучок на затылке, а затем рывком оттянула руку. Он посмотрел на меня, чего я и добивалась. Я, должно быть, тоже казалась той еще ведьмой: бледная как смерть и с провалами на месте глазных впадин.

– Ничего подобного ты не сделал. У Брианны меня никто не отнимал, любить тебя никто не заставлял. Я сама – понимаешь, сама! – хотела тебя и потому пришла. Потому что ты был нужен мне и я была нужна тебе. Ты ни за что не расплачиваешься потерей Эуона. То, что мы вдвоем, – это не грех. Мы – семья, пара, мы женаты! Бог ли, Нептун ли – кто бы то ни было не сможет обвинить нас в грехе.

– Нептун? – недоуменно уточнил Джейми.

– Какая разница, кто. Же-на-ты, мы женаты, а это значит, что мы можем делать все, что делают женатые люди, не страшась наказания ни от богов, ни от людей. Желать свою законную жену – в этом нет ничего дурного. Любить родного племянника – тоже. Почему ты думаешь, что за счастье нужно расплачиваться? И вообще, – я смерила его холодным взглядом, – я вернулась, что ты будешь с этим делать, а?

Богатырская грудь Джейми заходила от сдерживаемого смеха.

– Что делать? Любить тебя и брать тебя, какие бы кары небесные ни упали на мою бедную голову. – Он коснулся моего лба поцелуем. – Твоя любовь ввергает меня в ад и выводит из него, так что, англичаночка, я готов снова предпринять такое рискованное путешествие.

– Ха, – изумилась я такому вычурному комплименту, – думаешь, что любящая тебя не испытывает адовых мук и спит в розовых цветах?

Джейми развеселился так, что засмеялся в голос.

– Не думаю… И ты, наверное, все равно согласна любить меня?

– Да уж наверное, чего бы мне это ни стоило.

– Поистине ослиное упрямство, – улыбнулся он.

– Твоего поля ягода, – парировала я.

Это была последняя шуточная перепалка той ночи: в молчании мы наблюдали ход небесных светил.

Месяц все еще висел на небе, готовый через несколько часов уступить место солнцу. Было около четырех утра.

До холодного рассвета было еще далеко, но ветер уже менялся, разгоняя туман. Явившийся откуда-то тюлень подал голос.

– Ты можешь ехать? – брякнул вдруг мой грешный муж. – Дорога вроде ровная, лошади поедут хорошо, хоть и в темноте. Не будем ждать рассвета, англичаночка, поедем сейчас. Надо бы улизнуть отсюда поскорее.

Мои кости ломило, желудок требовал еды, тяжелая ночь давала о себе знать, но я поднялась, махнула рукой, чтобы убрать мешавшие волосы, и, принимая его предложение, сказала:

– Едем.