Текст книги "Путешественница"

– Дайте мне!

Джинива мигом оседлала лошадку, схватив поводья одной рукой, а другой размахивала письмом перед носом конюха, не успевшего достаточно быстро соскочить с повозки.

– Просишь, чтобы я отдала?

– Конечно, прошу! Отдай немедленно!

Он незаметно для себя обратился к ней на «ты», и совсем немного времени отделяло его от мысли применить силу, чтобы заполучить пухлый конверт, но ему не удавалось стащить девушку с коня: ее гнедая пятилась и фыркала.

– Я не уверена, что мне стоит это делать.

Ее насмешливой улыбкой на уже побледневшем личике можно было бы залюбоваться, если бы Джейми мог думать о чем-либо, кроме письма.

– Отец не знает того, что за его спиной слуги переписываются. А я помню о дочернем долге. Раз уж я подчиняюсь его воле и выхожу замуж за противного старикашку, то тем более я должна буду рассказать ему об этом.

Она кокетливо наклонилась, дразня Джейми, бессильного что-либо предпринять.

– О, папа будет крайне заинтересован содержанием письмеца. В особенности интересно будет читать о золоте, которое скоро доставят во французский Лошель. Золоте, которое истратят на помощь врагам короны! Это попахивает государственной изменой! – Она хитро прищурилась и цокнула язычком. – Очень некрасиво быть изменником.

Джейми замер, охваченный ужасом. Эта богатенькая избалованная дрянь просто не представляет и не желает знать, сколько жизней держит в наманикюренной ручке! А ведь речь идет о более-менее сносном существовании десятков людей, в числе которых не только сестра, зять и их шестеро детей, но и все арендаторы Лаллиброха, их семьи, изгнанные якобиты и даже те, кто, рискуя жизнью, перевозит письма и деньги, курсируя между Шотландией и Францией.

Он сглатывал, набираясь храбрости перед тем, что замыслил.

– Идет.

Джинива улыбнулась более естественно, не так напряженно. Она была так молода. Но молодая гадюка кусает так же, как и старая.

– Никто не узнает, – посерьезнела она. – Как только… ты понял что, я дам тебе этот конверт. И никто не узнает его содержания.

– Благодарю…

Нужно было обдумать на холодную голову, как все уладить. Но о какой рассудительности можно было говорить, когда Джейми задумал ужасное – сорвать девичий венок дочери хозяина по ее собственной просьбе! Сумасшествие.

– Идет, – снова сказал он. – Но нужно соблюдать осторожность.

Джинива все-таки втянула его в свои дела, и он не смог противостоять ее напору. Оставалось с тупым ужасом наблюдать, как раскручивается огромный маховик, стирающий с лица земли его спокойную жизнь в Хэлуотере и налаженный быт.

– Конечно. Я уже продумала кое-что: горничную можно отослать, это легко устроить, а лакей в десять уже спит – он пьяница.

– Да. Продумай. – Джейми мутило. – Но чур – встреча в безопасный день.

– Как это?

– Через неделю после месячных, – Фрэзер не стал жалеть слух дочери лорда, говоря все как есть. – Чем ближе к ним, тем меньше вероятность понести.

– О!

Джинива покраснела, но уже не от гнева. Теперь конюх Маккензи представлял для нее другой, особый интерес.

Общее страшное дело, которое они затеяли, сблизило их.

– Я сообщу тебе. – Добившись согласия, Джинива убралась.

Ее лошадь летела галопом, взметая копытами навоз.

По счастью, луна еле светила и Джейми не могли заметить. Он тихонько пробрался под лиственницами, мысленно осыпая проклятиями себя, Джиниву и весь белый свет. Открытую лужайку, заросшую водосбором и дубровником, тоже удалось проскочить.

Вот стена, а вот и свеча в открытом окне. Все верно.

Он прикинул, то ли это окно.

«Бог не оставит меня, если я промахнусь», – понадеялся Джейми и стал взбираться наверх по серому плющу, которым была увита стена.

Ему казалось, что плющ шумит оглушительно. Растение с трудом выдерживало его вес, и Фрэзер прилагал усилия, чтобы ускорить подъем. В конце концов, можно будет сбежать, если кто-то ненароком отворит окно и увидит его.

Джейми был весь мокрый, когда удачно завершил свое восхождение. На небе появились бледные весенние звезды, глядя на которые он вновь высказал в адрес Джинивы Дансени нелестные характеристики.

Распахнув балкон, он сразу увидел ее – она шла ему навстречу, заслышав издаваемые им звуки. Хотя девушка гордо держала голову, выглядела она очень трогательно: волосы легко струились по плечам, а пошитая из полупрозрачной ткани ночная сорочка выглядела необычно. Джейми сообразил, что это сорочка, которую надевают в первую брачную ночь.

– Ты все-таки здесь.

Джинива говорила неуверенно, в то же время радуясь его приходу. Выходит, она не знала, рассчитывать на него или нет.

– Я не мог выбирать. – Джейми прикрыл балконную дверь.

– Вина?

На правах хозяйки она взяла графин и указала на стоящий рядом бокал. Удивительно, но девчонка не растерялась и устроила все наилучшим образом. Вино, конечно, могло пособить, и Джейми с готовностью протянул руку за полным бокалом.

У него было несколько минут, чтобы оглядеть девушку. Сорочка была очень тонкой, и сквозь нее были видны все девичьи прелести. Юная Джинива была несколько угловатой, ее бедра и грудь были еще девичьи, не до конца сформированными, но в целом она была привлекательна, и у Джейми уже не оставалось сомнений в том, что он выполнит все, что обещал.

Он допил вино и решительно проговорил:

– Дай письмо!

– Потом отдам. – Джинива была несколько обескуражена этим заявлением.

– Дай сейчас, иначе я ухожу.

Для подтверждения своих слов он развернулся к окну.

– Погоди!

Джейми неудовлетворенно остановился на полпути к окну.

– Не веришь? – Джинива смягчила животрепещущий вопрос улыбкой.

– Не верю, – не скрыл своих чувств Джейми.

Она было надулась, но Фрэзер непреклонно стоял вполоборота, готовый в любую секунду уйти.

– Так и быть, отдам я тебе это письмо. Раз ты так настаиваешь…

Она пошарила в шкатулке с булавками и нитками и достала конверт, но не отдала в руки, а бросила на умывальник, подле которого стоял Джейми.

Фрэзер схватил его, посмотрел, что на вскрытом конверте почерком сестры указан его адрес, и бегло прочел несколько первых строк, убеждаясь, что это то, чего он ждал. Он был очень рад, что весточка, хотя и вскрытая не им, наконец попала к нему, и в то же время был зол, что пришлось пойти на такие ухищрения ради ее получения.

– Джейми, брось письмо. Иди сюда. Я готова, – распорядилась девушка.

Ожидая его, она села на кровать, сжав руки, лежащие на коленях, в замок.

Джейми замер, держа в руках письмо, и обдал ее ледяным взглядом.

– Называй меня по-другому, – отрезал он.

Джинива вскинула тщательно выщипанные брови.

– Отчего же? Сестра называет тебя так.

Фрэзер резким жестом отложил листы письма. Он принялся развязывать шнурки штанов, опустив глаза.

– Ты женщина, а я мужчина. Я обязан обслужить тебя честь по чести. – Он метнул в нее взгляд прищуренных глаз. – Но мы оба знаем, чего будет стоить нам эта ночь. Ты угрожала мне и моим родным, и поэтому мне пришлось согласиться переспать с тобой. И именно поэтому я не желаю, чтобы ты называла меня так, как они называют меня.

Он ждал ответа, пристально глядя ей в глаза, пока Джинива не отвела взгляда. Ее палец скользил по простыни, выводя какие-то узоры. Она согласно кивнула.

– А как к тебе обращаться? – шепнула она виновато.

– Алекс. Пускай будет так.

При этом кивке волосы закрыли ее лицо. Все же она смотрела на него исподлобья.

– Теперь и я готов.

Джейми, сняв штаны и чулки, повесил их на кресло. Джинива робко глядела на него, но не спускала глаз. Снимая рубашку, он встал так, чтобы она не могла видеть его исполосованной спины.

Послышалось негромкое восклицание.

– Что такое?

– Э… все в порядке… просто…

Локоны скрыли ее покрасневшее лицо.

Джейми догадался.

– Вероятно, я первый, кого ты видишь голым?

Девушка мотнула головой.

– Нет, не первый, но… это…

– Понимаю. Обычно мужчина выглядит немножко иначе, – Джейми присел на кровать. – Но когда мужчина хочет любить женщину, все должно быть именно так, – заверил он ее.

– Да… – неуверенно протянула Джинива.

Джейми хотел подбодрить ее.

– Все хорошо, он больше не будет каверзничать. Его можно даже потрогать – это не страшно.

Джейми хотелось верить, что это будет не страшно для обоих. Девушка была полуодета, а он и вовсе раздет, и это возбуждало его. Умом он понимал, что Джинива не стоит его внимания, что она себялюбивая дрянь и дешевая шантажистка, но слишком долго у него не было женщины. Джинива не стала ничего трогать и даже немножко отодвинулась от него. Джейми задумался.

– А что ты знаешь… то есть ты вообще знаешь, что происходит в постели?

Джинива снова – в который раз! – покраснела, но не отвела глаз.

– Полагаю, происходит приблизительно то, что происходит между лошадьми.

Сердце Джейми пронзила острая боль, связанная с воспоминанием о собственной первой ночи. Он тоже думал, что ему будет достаточно зоологических познаний.

– Да, похоже… – Она испуганно зыркнула на него, и он поправился: – Похоже, но медленнее и нежнее. Гораздо нежнее.

– Это хорошо, а то служанки и горничные говорят такие вещи о… об этом… Это наводит страх. – Она заерзала и сглотнула. – Это очень больно? – Взгляд ее глаз был направлен ему в лицо. – Я не боюсь, но интересно знать, – пояснила она.

Это вызвало в душе шотландца дружеское расположение: девушка с характером, смелая девушка – редкость. Это ценный товарищ, если она может быть товарищем. Джейми уважал смелых людей, кем бы они ни были. Джинива была девушка не робкого десятка, пускай избалованная и опрометчивая.

– Если у меня будет время, чтобы подготовить тебя, больно быть не должно. – Только бы не сорваться. – Думаю, будет как-то так.

Он ущипнул создание в прозрачной сорочке за руку. Она дернулась, но улыбнулась:

– Если так, то это вовсе не больно.

– Больно бывает только в первую ночь. Дальше будет легче.

Девушка снова села рядом с ним и выставила палец.

– Можно, я потрогаю тебя?

Джейми сдержал смех, могущий ранить ее.

– Птичка, даже нужно. Если мы хотим сделать то, что планировали.

Она тихонечко провела ладошкой ему по руке. На его коже появились мурашки от щекочущего прикосновения. Джинива вдохнула и положила руку на его предплечье.

– Ты… могучий.

Улыбаясь, он ожидал ее дальнейших действий. Ему хотелось чувствовать пытливые женские руки на своем теле. Когда она скользнула по бедру и провела по ягодицам, его живот напрягся. Завидя огромный шрам, тянувшийся вдоль всего левого бедра, она затихла.

– Нестрашно. Больше не больно.

После этих убедительных слов Джинива легко пробежала по шраму.

С каждым касанием она становилась раскованнее, гладила его плечи, спину, но, найдя шрамы там, снова замерла, лежа за его широкой спиной. Джейми чувствовал движения ее тела по давлению на матрас, оказываемому ею.

Она помолчала, вздохнула и снова провела ему по спине.

– Ты не боялся, когда я говорила, что отец снимет с тебя шкуру?

Джинива отчего-то хрипела, но Джейми не шевелился и лежал с закрытыми глазами.

– Нет. Меня очень тяжело напугать.

Но это была половина правды: в данный момент он боялся, что набросится на девушку, используя удобный момент. Сердце его бешено стучало, и он отчаянно желал девушку.

Она поднялась, подойдя к краю постели с его стороны. Джейми тоже поднялся, удерживая отпрянувшую Джиниву.

– Миледи, позвольте коснуться вас.

Он говорил дурачась, а касался ее по-настоящему.

Та, к кому были обращены его слова, кивнула.

Тогда он обнял ее и подождал, пока ее дыхание восстановится. Ему и самому требовалась минутка, чтобы понять себя: доселе все девушки, которые оказывались в его объятиях, нравились ему или были предметом его вожделения, а сейчас…

Сейчас он сочувствовал Джиниве, вынужденной идти на такие поступки, жалел ее юность, злился на нее, оттого что она вынудила его поддаться, и на себя, оттого что согласился, боялся возможного наказания и возможных последствий. Но нельзя сказать, что он не хотел этой девушки, – его смущение было связано как раз с тем, что он хотел ее.

Ощущая душную волну стыда, он поцеловал покорно стоящую перед ним девушку, вначале по-братски, скромно и нежно, затем более настойчиво и многообещающе, а после спустил с нее сорочку и уложил трепещущую Джиниву на кровать.

Одна его рука обнимала ее, а второй он ласкал ее соски, двигая пальцами по кругу.

– Мужчина обязан подготовить тебя. Ты прекрасна, и твое тело заслуживает внимания.

Джинива замирала от удовольствия и новых нахлынувших на нее чувств. Под ласковыми руками Джейми она расслабилась. Ласки были неторопливыми, обволакивающими: он то поглаживал ее, то касался губами, то прижимался так, чтобы она могла чувствовать его. Он не хотел ласкать ее, он не любил ее и пришел сюда поневоле, но женское тело манило его к себе.

Когда же можно приступать к более решительным действиям? Джинива тяжело дышала, но не давала никаких знаков, что она готова. Проклятье! Неужели она так и будет лежать, как статуэтка?

Джейми понимал, в чем дело: она никогда не лежала с мужчиной и не только не знала, как следует вести себя, но и не могла справиться с нахлынувшими чувствами. Джейми тоже боролся со своими чувствами, ероша волосы. Злость, страх, возбуждение – все смешалось в нем и мешало соображать. Да и что можно было здесь сообразить? Девица смогла вынудить его прийти сюда, заставила буквально силой, устроила все так, чтобы комар носа не подточил, – словом, продумала все, что только можно было продумать с ее стороны, а дальше… Дальше дело за Джейми. Она никак не сможет ему помочь.

Руководствуясь опытом, он провел по животу Джинивы и коснулся влажной промежности. Она покорно принимала его ласки, не раздвигая ног. Пора или еще рано? Черт побери!

– Все будет хорошо, mo chridhe, – прошептал он.

Взбираясь на нее, он сам раздвинул ее ноги под собственное тихое бормотание.

Чувствуя его на себе, она вздрогнула, поэтому Джейми подложил руку под ее затылок, шепча по-гэльски то, что якобы могло успокоить ее в этой ситуации.

«Вот и хорошо, что гэльский». Джейми плохо понимал происходящее, занятый одной-единственной мыслью.

Его грудь касалась ее небольших грудей.

– Mo nighean…

– Погоди, кажется…

Он сдерживал себя, и от этого мутилось в глазах. Дюйм за дюймом – слишком медленно!

Джинива вытаращила серые глаза.

Джейми преодолел еще несколько дюймов.

– Нет! Перестань! Он очень большой!

Она забилась под его мощным телом. От прикосновения ее грудей его соски тоже напряглись.

Разумеется, ее сопротивление было тщетным – Джейми и так жалел ее, пытаясь что-то сказать ей и не напирая, как бы ему ни хотелось этого.

– Перестань сейчас же!

– Я…

– Мне больно, вынь его! – в панике закричала она.

Джейми не нашел ничего лучше, чем, зажимая ей рот, сказать:

– Нет.

Он разом преодолел оставшиеся дюймы.

В ее глазах отразился ужас, она закричала еще громче, но он лишь сильнее прижал ладонь к ее рту.

Происходившее удачно можно было передать известной поговоркой «Семь бед – один ответ!». Джейми не мог ничего поделать с собой и предоставил телу биться в своем, до боли знакомом ритме, ритме, который приводил к неизъяснимому удовольствию.

Он будто потерял сознание и осознал себя, когда все кончилось. Сердце напоминало, что он жив. Он лежал подле Джинивы на боку.

Первой мыслью: было «Нужно взглянуть, как она себя чувствует». Но вторая мысль отменила первую – «Потом». Сейчас ему хотелось просто вдыхать воздух.

– Что… что ты думаешь? – робко вопросила девушка.

Голос дрожал, но в истерику она не впала. Джейми не отреагировал на то, что вопрос был глупым, и честно ответил:

– Думаю, зачем мужчины просят себе в жены девственниц.

Лежа с закрытыми глазами, они молчали. Потом Джинива проговорила странные слова:

– Извини. Мне не было известно, что тебе тоже будет больно.

Джейми приподнялся на локте, уставясь на нее. Девушка, резко побледневшая, облизывала губы и тяжело сглатывала.

– Не понимаю… О чем ты? Я не чувствовал никакой боли.

– А как же… – Она смотрела на его вытянувшееся тело. – Ты… ты стонал и у тебя было такое лицо…

– А, все в порядке. – Ему не хотелось слышать продолжения, хватит и этих конфузных нелепостей. – Это нормально. То есть все делают так… при этом, – смешался Джейми.

К Джиниве вернулось былое любопытство.

– Все-все мужчины делают так, когда… ты понял, о чем я?

– Откуда же… – хотел отрезать Джейми, но понял, что нечего отрезать, – это была правда. Он сел на кровати, убирая налипшие волосы с лица. – Да. Это у нас такая манера. Отвратительно. Как животные. Няня должна была сказать тебе об этом. Очень больно? – обратился он к ней.

– Ничего… – Девушка пошевелила ногами. – Вначале было очень, да. Сейчас почти нет. Все как ты и говорил.

Крови было немного, это к лучшему. Видимо, боль на самом деле прошла. Джинива потрогала рукой между ног и скривилась.

– Отвратительно – липко и гадко!

Джейми почувствовал прилив крови. Ее поведение вызывало возмущение и неловкие чувства.

– Держи, – сунул он полотенце, лежащее на умывальнике.

Однако девушка, расставив ноги и выгибаясь для баланса, ждала, пока он возьмет на себя неприятный момент. Джейми захотелось задушить ее этим полотенцем или затолкать его в горло, но письмо напомнило о себе: Джинива сдержала данное ему обещание.

Шотландец макнул салфетку в воду и стал водить по промежности девушки, всем своим видом показывая, как мало радости ему от этого занятия. Но Джинива безгранично доверяла ему, а это не могло не тронуть – в конце концов Джейми поцеловал ее лобок, завершая процедуру.

– Все.

– Спасибо.

Она еще пошевелила ногами, а затем коснулась его рукой. Джейми снова закрыл глаза, позволяя ей путешествовать по своей груди. Она обвела пальцем его пупок и повела рукой ниже.

– Ты говорил… что потом будет не больно.

– Должно быть, так.

Стояла глубокая ночь.

– Алекс?

Он почти уснул, и вот она называет его так!

– Да, миледи? – с усилием пробормотал он.

Джинива прижалась к нему, уложив каштановую головку на могучее плечо Джейми. Ее дыхание приятно щекотало ему грудь.

– Алекс, я люблю тебя.

Хоть это далось тяжело, но все же он, борясь со сном, отстранил ее и взял за плечи. Нежные серые глаза делали ее похожей на лань.

– Нет, нельзя. Таково третье правило: только одна ночь. Не нужно звать меня по имени. И не нужно любить.

Глаза Джинивы наполнились слезами.

– Как же мне быть? Любовь наполняет меня. Как с этим быть?

– Это не любовь, – мягко сказал Джейми, надеясь, что говорит правду, такую необходимую для обоих. – Я пробудил в тебе особое чувство, тоже очень хорошее. Но это никакая не любовь, поверь.

– Тогда что же такое любовь?

Джейми потер лицо. Вот это новость – девчонка еще и философствует! Он вдохнул, готовясь объяснять.

– Любовь можно испытывать только к одному человеку. А это… каждый мужчина сможет подарить это чувство. И ты тоже каждому.

К одному человеку… Клэр стояла тенью между ними, но она не помешала им.

Время перед рассветом было очень темным и очень холодным, и совершенно не хотелось покидать гнездышко, которым служила постель Джинивы, и отправляться на сеновал. От холода защищали только рубашка и штаны – плохая защита! Клумба выдержала тяжесть его тела, но несколько побегов безвозвратно погибли.

Память Джейми и его тело удерживали нежную плоть, теплоту розовых щек, прощальный поцелуй, вздохи… Даже реальность, представшая каменной стеной конюшни, не могла заставить забыть об этом. Огромная усталость охватила члены Джейми, но нужно было пересилить себя и преодолеть стену. Не перелезть ее было нельзя: Хью может услышать скрип главных ворот, так что придется лезть.

Во внутреннем дворе, который тихонько миновал Джейми, стояли повозки, вмещавшие разнообразные сундуки и тюки – имущество леди Джинивы и вещи, необходимые или могущие понадобиться ей после переезда к старому графу Эллсмиру. Бракосочетание состоится в четверг. Джейми попал на сеновал через лестницу, стоявшую в конюшне. Теперь, после тепла тела юной девушки, прикосновение ледяной соломы и латаного одеяла никак не могло быть приятным. Он уснул измученный и опустошенный.

Глава 15
Несчастный случай

Хэлуотер, январь 1758 года

Когда в Хэлуотере узнали об этом, погода, как назло, была ужасная – шторм и ливень, да такие, что лошадей никуда не выводили. Довольные, они ели вволю, пофыркивали, топтались в стойлах, радуясь случаю отдохнуть. Джейми Фрэзер устроился на сеновале не менее удобно: он обложил себя сеном, соорудив подобие гнезда, и читал. Звуки, издаваемые животными, умиротворяли и настраивали на спокойный лад.

Правда, книга, которую он читал, была не совсем привычным его чтением. Он взял у мистера Гривса, управляющего имением. Света было мало, поскольку щели в скате крыши не могли служить сколько-нибудь надежным его источником, к тому же небо было сплошь затянуто тучами, но книга увлекла его.

«Он был воодушевлен ласковым прикосновением моих мягких губ, от которых он не смог увернуться, ибо я подставила их ему. Посмотрев на предмет его гардероба, таивший самое сокровенное, я отметила, что ткань топорщится и что его тело набухло. Я не желала останавливаться на достигнутом и не могла сдерживать свое все возраставшее желание, а поскольку он был стыдлив и невинен, я просунула руку туда, куда смотрела все это время, и с удовлетворением ощутила там комок твердой плоти».

– Однако же! – Джейми лег поудобнее, готовясь узнать, что же было дальше. Он скептически отнесся к описываемому и все же продолжал чтение.

Разумеется, он был наслышан, что существует такая литература, но никогда не имел возможности ознакомиться с содержанием, хотя бы бегло, любой книги этого рода. В Лаллиброх приходило то, что заказывала его сестра, поэтому там обычно читали сочинения мсье Дефо и Филдинга. Увиденное удивляло его и вызывало смешанные чувства. Пускай, нужно знать, о чем пишут в этих книжонках.

«Этот жезл, упорно взметнувшийся вверх, гордо преодолевая все препятствия на своем пути, поразил меня своей красотой и нежностью. Он был тверд, подобно мрамору или слоновой кости, и в то же время мягок, как рожки молодого оленя. Он не уступал деликатнейшей женской коже, очень чувствительной и уязвимой. Этот прелестный отросток был изыскан, и его вовсе не портили жесткие волоски, росшие у его основания. Сочетание нежности и силы волновало и вдохновляло. Это был предмет ужаса и восторга!»

Он хмыкнул, взглядывая на соответствующее место своих штанов, но не бросил читать. Было настолько интересно, что он забыл обо всем, и о дожде, и о своих обязанностях конюха. Гром не отрывал его от книги, а шум внизу тем более, потому как несколькими футами выше над ним барабанили капли, заглушая другие звуки.

– Маккензи!

Наконец он услышал настойчивый крик; видимо, его звали несколько раз. Джейми вскочил и поспешил выглянуть с лестницы, оправляясь на ходу.

– Да?

Его звал Хью, и, судя по открывавшемуся рту, он собирался повторить зов не менее громко.

– Вот куда ты запропастился.

Главный конюх скривился и махнул ему рукой, призывая спуститься на грешную землю. Его мина относилась не к нерадивому слуге, а к погоде: Хью страдал ревматизмом, что заставляло его просиживать все ненастные дни в кладовой. Он занимал там койку; там же находился кувшин с таким серьезным содержимым, что с самого сеновала было слышно, что конюх навеселе, и этот дух невеселого самолечения по мере приближения к Хью только усиливался.

– Закладывай лошадей – лорд и леди Дансени едут в Эллсмир, – распорядился главный конюх, как только Джейми покинул сеновал.

Он икал и едва держался на ногах.

– Старик, в своем ли ты уме? Глянь, какая погода на дворе! Ты пьян.

Заходя на конюшню, Хью не закрыл дверь, и можно было видеть, как двор скрыт за стеной дождя. Вспыхнувшая молния осветила величественный силуэт горы и осталась на несколько мгновений жить в глазах увидевших ее. Джейми захлопал глазами и заметил, что кучер Джеффрис направляется к конюшне, согнувшись и пытаясь сохранить хоть один клочок сухой или относительно немокрой ткани на своей одежде. Плащ лип к его телу.

Стало быть, и впрямь нужно ехать.

– Кучеру нужно пособить!

Буря угрожающе завывала, так что Хью наклонился очень близко, дабы его можно было услышать в шуме, обдавая Джейми духом своего забористого пойла.

– Лорд едет… Зачем? Черт побери!

Хью не мог объяснить намерений лорда, если бы и хотел: красные глаза его слезились, язык заплетался, и глупо было рассчитывать что-нибудь узнать от него. Джейми плюнул, оттер старика и бегом поднялся по лестнице на сеновал.

За считаные минуты он собрал свои нехитрые пожитки, прихватив плащ и спрятав книгу – конюхи могли преспокойно взять любую вещь у любого из слуг. Буря заревела еще пуще, когда покинул конюшню.

Ехать было крайне тяжело. Ветер просто срывал экипаж путников, рискнувших бросить вызов стихии. Джейми помогал Джеффрису, когда тому требовалась помощь, и не надеялся хоть как-то согреться, сидя на козлах. Колеса поминутно вязли в жидкой грязи, и приходилось непрестанно спускаться, чтобы вытащить громоздкий экипаж.

Но все ужасы путешествия меркли перед тем, что было причиной этой отчаянной поездки. Джейми ломал голову, соображая, что же случилось. Лорд Дансени никогда бы не предпринял такой поездки по скользким ухабам, покрытым жижей, если бы того не требовали исключительные обстоятельства. А ими могли быть только забота о леди Джиниве или ее ребенке.

Служанки болтали, что леди Джинива родит ребеночка в начале зимы, в январе. Джейми лихорадочно отсчитал время, опять ругнул взбалмошную девчонку и принялся горячо молиться, чтобы она благополучно разрешилась от бремени. И попытался забыть об этом: всего три раза до свадьбы… нет, он мог и не быть отцом ребенка. Нельзя было знать наверняка.

Леди Дансени приехала в Эллсмир семь дней назад, желая помочь дочери, и постоянно посылала людей забрать из усадьбы в Хэлуотере что-то, что она снова забыла взять в дорогу. Все приезжавшие из Эллсмира подвергались тщательным расспросам, но все как один говорили, что новостей еще нет и что им пока нечего рассказать хэлуотерцам. Что ж, если приходится ехать в таких условиях, значит, новости – плохие новости – уже есть.

Карета отчаянно считала все ухабы, и Джейми в который раз доставал колесо из грязи, когда увидел личико леди Изабель, появившееся из-за шторки. Испуганная и встревоженная, она ехала к сестре.

– Маккензи, ты тоже здесь! Нам еще долго добираться?

Джейми сунул нос в окошко кареты, чтобы его голос не заглушил бесящийся ветер, проливной дождь и бурлящая вода в канавах.

– Миледи, четыре мили! Так сказал Джеффрис!

То есть еще два часа.

Коли Бог поможет и не спихнет чертову развалюху с незадачливыми пассажирами в озеро Уотенлеф с Эшнесского моста.

Изабель плакала. Джейми понял это, потому что дождь не придает лицу такой оттенок. Кивая, она опустила штору. Он ощутил, что у него не только замирает сердце, но и скручивается желудок.

В Эллсмир они прибыли только три часа спустя. Лорд Дансени так поспешно покинул карету, что уже был бы в доме, когда бы его воспитание не заставило его задержаться, чтобы предложить руку Изабель.

Джеффрис и Джейми смогли войти в дом спустя час, поскольку нужно было распрячь и протереть лошадей, спрятать экипаж в каретном сарае и отвести животных в стойла. Кухня Эллсмира была открыта для них, и они с радостью пошли покрепиться и согреть вымокшие тела.

– Синие, истинный крест, совсем синие! Бедняги! – запричитала кухарка. – Ну-ка, садитесь, а я вам мигом приготовлю горяченького покушать.

Она выглядела не так, как выглядят поварихи. Она не была ни сдобной, ни дородной, но от привычного образа ее отличали лишь худоба и резкие черты лица. В остальном она не уступала самым пухленьким поварихам – она так же радушно привечала гостей, так же вкусно кормила и так же ловко управлялась с готовкой. Очень быстро перед изголодавшимися и усталыми путниками появились ароматный омлет и горшочек с джемом, а уж на хлеб и масло она не поскупилась.

– Славное кушанье! – оценил Джеффрис предложенные блюда, но, подмигнув кухарке, заявил: – Славно, ничего не скажешь, да только нам бы к горяченькому еще и чего согревающего. Вот это было бы вовсе чудесно! А, дорогуша? Пожалеешь ребят?

Жалкий вид путников вкупе с ирландской обходительностью кучера заставили сердобольную хозяйку поставить на стол бутылочку домашнего бренди, нашедшую свое место в желудках и сердцах «ребят». С одежды Джеффриса скапывало, и он собирался согреть себя изнутри, чмокая губами у рюмки.

– Во-о-от, теперь другое дело! Теперь твоя очередь, – обратился он к Джейми.

Конюх взял бутылку, а кучер слушал сплетни, уплетая омлет.

– Так что же – можно праздновать рождение?

– Можно, можно: прошлой ночью госпожа родила, – сообщила помощница кухарки. – Мы почитай и не спали – знай таскали теплую воду, да бегали с простынями, да подавали полотенца… Такая кутерьма была, уж такая!.. Да только на том не кончилось…

– Ну хватит, – хмурясь, перебила ее кухарка. – Дел невпроворот, а ты только балагурить горазда, Мэри Энн. Поди-ка спроси господ, что им еще подать или сделать чего нужно.

Джейми вытирал остатки омлета хлебом и наблюдал. Мэри Энн так же быстро умолкла и удалилась, как и говорила. Следовательно, ей хотелось знать, что происходит в кабинете.

Кухарка, спровадив помощницу, начала сплетничать сама, благо, никто не мог остановить ее.

– Да, на том не кончилось. Должна вам сказать, что это было еще когда леди Джинива поняла, что понесла. Его милость был рад, так рад, когда женился! Берег ее как зеницу ока. Выполнял все ее прихоти, навез пропасть всяких безделушек, и из Лондона, и из других мест. Все кутал ее, кормил вкусностями. Словно с Луны свалился, такой был, мы прямо не узнавали его. А как появились признаки, что будет ребеночек…

Повариха, придавая рассказу значимость, помолчала.

Джейми очень хотел знать все подробности о малыше: как он выглядит, спокоен ли, как назвали, но он не мог выдать себя и не мог прикрикнуть на женщину, чтобы она рассказывала быстрее, поэтому он вперил в нее глаза, давая знать, что рассказ интересует слушателей, побуждая ее продолжить.

– Ох, тогда-то все и началось! Такой крик начался, такие сцены! Леди ревет как белуга, а его милость так и казнит ее, да все такими словами, каких и конюхи стыдятся. Я и сказала Мэри Энн, когда она…

– Получается, что граф не радовался ребеночку? – подытожил Джейми, перебивая поток бабских сплетен и подводя ее к самому главному.

Съеденное стояло у него комом в горле, поэтому он приложился к стакану с бренди.

Кухарка оценила его замечание, будто оно было невесть каким умным, и во взгляде ее блеснул интерес.

– А ты смышлен, парень, как я погляжу. Да, его милость был не рад, ох как не рад! Хотя с чего бы, правда? Да только он был не рад! – Интриговала она мастерски.