Текст книги "Дыхание снега и пепла"

Глава 22
Колдовство

Том Кристи не вернулся в медицинский кабинет, но прислал свою дочь, Мальву, чтобы она забрала мазь. Девочка была темноволосой, щуплой и тихой, но казалась неглупой. Она подробно ответила на все вопросы о внешнем виде раны (пока все было в порядке: немного красноты, но никакого гноя и нет красных полос вверх по руке), внимательно выслушала инструкции о том, как правильно наносить мазь и менять повязки.

– Ну и хорошо, – сказала я, отдавая ей баночку. – Если у него начнется жар, сразу зови меня. А так пусть приходит через неделю – я сниму швы.

– Да, мэм. – Однако на этом она не развернулась, чтобы уйти, но медлила, разглядывая пучки трав, сохнущих на марле, и содержимое моего кабинета.

– Тебе нужно что-нибудь еще, милая? Или, может, ты хотела спросить о чем-то?

Она отлично поняла все мои инструкции, но, возможно, хотела задать какой-то личный вопрос. В конце концов, у нее не было матери…

– Да, – сказала она и кивнула на стол. – Мне просто было интересно, что это вы записываете в своей черной книжке, мэм?

– В этой? О. Это мои хирургические заметки и кое-какие рецепты… эээ… рецепты лекарств, я имею в виду. Видишь? – Я взяла журнал в руки и открыла его на странице с зарисовкой травмированных зубов мисс Мыши.

Серые глаза Мальвы загорелись от любопытства, и она подалась вперед, чтобы прочесть. Руки она завела назад, как будто боялась, что может случайно прикоснуться к журналу.

– Все в порядке, – сказала я, позабавленная ее осторожностью. – Можешь полистать, если хочешь. – Я подвинула к ней журнал, и она испуганно отступила назад. Потом Мальва несмело подняла на меня глаза – брови сдвинуты в сомнении, – но, когда я ободряюще улыбнулась, она с придыханием потянулась перевернуть страницу.

– О, глядите!

Страница, которую она открыла, была не моя, запись принадлежала Дэниелу Роулингсу. На картинке было изображено извлечение мертвого младенца из утробы при помощи инструментов для дилатации и кюретажа. Я посмотрела на рисунок и торопливо отвела взгляд. Роулингс не был художником, зато обладал жутковатой способностью реалистично воссоздавать ситуацию. Мальву, впрочем, все это не смущало – напротив, глаза ее были широко распахнуты от интереса. Мне тоже становилось все занимательней: я украдкой наблюдала, как она открывает случайные страницы. Естественно, больше всего внимания она уделяла рисункам, но иногда останавливалась, чтобы прочесть рецепты и комментарии.

– Зачем вы записываете вещи, которые уже сделали? – спросила она, озадаченно приподняв на меня брови. – Рецепты, я понимаю, что можно их забыть, но почему вы делаете рисунки и пишете о том, как ампутировали обмороженный палец? В следующий раз вы будете делать это иначе?

– Ну, иногда и такое случается, – сказала я, откладывая в сторону веточку сушеного розмарина, от которого отщипывала иголочки. – Операция каждый раз проходит по-разному. Все тела отличаются друг от друга, и, несмотря на то, что ты провел какую-то процедуру уже дюжину раз, все равно каждый раз будет дюжина новых деталей, с которыми ты прежде мог и не сталкиваться, – иногда это мелочи, но случаются и серьезные различия. Но я записываю все, что делала, по нескольким причинам, – добавила я, отодвигая свой стул и подходя к ней. Я перевернула еще пару страниц, остановившись на жалобах бабули Макбет – список был настолько внушительным, что для собственного удобства я записала их в алфавитном порядке. Первым шел артрит всех суставов, за ним следовала диспепсия, подробное описание выпадения матки на двух страницах, обмороки и прочие мелочи, завершался список ушной болью.

– Отчасти я делаю это для того, чтобы помнить, что случилось с человеком и как я его лечила, так что в следующий раз, когда он придет ко мне, я смогу посмотреть сюда и увидеть историю болезни. Чтобы можно было сравнить, понимаешь?

Она с энтузиазмом кивнула.

– Да, понимаю. Тогда вы будете знать, стало им лучше или хуже. А еще зачем?

– Ну, самая главная причина, – протянула я, подыскивая верные слова, – это сохранить мой опыт для другого доктора – для того, кто придет после меня, – так, чтобы он мог прочитать записи и узнать, как я делала то или другое. Журнал поможет сделать то, чего он прежде сам не делал, или подскажет, как сделать это лучше.

Она восторженно приоткрыла рот.

– Оо! Вы хотите сказать, что кто-нибудь может учиться по этому? – Она аккуратно провела пальцем по странице. – Научиться тому, что вы делаете? И даже не нужно быть доктором?

– Ну, лучше всего, чтобы у тебя был учитель, – сказала я, довольная ее пытливостью. – Есть вещи, которым нельзя научиться по книгам. Но если нет никого, кто мог бы помочь… – Я посмотрела в окно на буйное море зелени, укрывающее склоны гор. – Тогда это лучше, чем ничего, – заключила я.

– А как вы научились? – с любопытством спросила она. – По этой книге? В ней писал кто-то еще, кроме вас. Чья это рука?

Я должна была догадаться, что она спросит. Однако мне не приходило в голову, что Мальва Кристи окажется такой сообразительной.

– О… Ну, я училась по многим книгам, – сказала я. – И у других докторов.

– Других докторов, – эхом отозвалась она, глядя на меня с восхищением. – Значит, вы называете себя доктором? Я не знала, что женщины могут быть докторами.

По той простой причине, что пока ни одна женщина не называла себя врачом или хирургом. Да никто бы и не принял женщину, назовись она так.

Я кашлянула.

– Ну… Это просто название, только и всего. Многие люди говорят просто знахарка или колдунья. Или ban-lighiche, – добавила я. – Но это, в сущности, одно и то же. Важно лишь то, знаешь ли ты, как им помочь.

– Бан… – торжественно попыталась она повторить незнакомое слово. – Я такого раньше не слышала.

– Это по-гэльски. Язык горцев, знаешь? Это значит что-то вроде «женщина-целитель».

– О, по-гэльски. – На ее лице появилось выражение легкого пренебрежения: я догадывалась, что она переняла отцовский взгляд на древний язык горцев. Судя по всему, она разглядела во мне что-то такое, что заставило ее тут же стереть с лица всякую брезгливость, Мальва торопливо склонилась над книгой. – А кто делал другие записи?

– Мужчина, которого звали Дэниел Роулингс. – Я расправила помятую страницу с всегдашней нежностью по отношению к моему предшественнику. – Он был доктором из Вирджинии.

– Он? – Она удивленно взглянула на меня. – Тот самый, что похоронен на кладбище на горе?

– Ах… да, это он. – История о том, как он оказался тут, не была предназначена для ушей мисс Кристи. Я посмотрела в окно, оценивая яркость дневного света. – Наверное, твой отец скоро захочет поужинать?

– О! – Она выпрямилась и тоже выглянула в окно с выражением легкой тревоги. – Ай, он захочет. – Она бросила последний тоскливый взгляд на журнал, но затем решительно отряхнула юбку и поправила чепец, готовая идти. – Спасибо вам, миссис Фрэзер, что показали мне свою книгу.

– Я была рада показать ее тебе, – искренне заверила я девушку. – Приходи снова, если хочешь еще полистать ее. На самом деле… Может, тебе будет интересно… – Я замялась, но продолжила, воодушевленная живым интересом, загоревшимся в ее глазах: – Завтра я собираюсь удалять нарост из уха бабули Макбет. Не хочешь пойти со мной и посмотреть, как это делается? Мне бы пригодилась лишняя пара рук, – добавила я, поняв по ее лицу, что сомнение в ней борется с желанием.

– Ах, миссис Фрэзер, мне бы очень хотелось! – сказала Мальва. – Только вот отец… – Тревога пробежала по ее чертам, но затем она как будто приняла решение. – В общем… Я приду. Уверена, что смогу его уговорить.

– Может, мне послать записку? Или пойти поговорить с ним? – Внезапно мне очень захотелось, чтобы она пошла со мной.

Она мотнула головой.

– Нет, мэм, все будет в порядке. Я уверена. – Неожиданно она широко улыбнулась мне, серые глаза засияли. – Я скажу ему, что заглядывала в вашу черную книгу и там совсем нет никаких заклинаний, а только рецепты отваров да слабительных. Только про рисунки, пожалуй, не стану рассказывать, – добавила она.

– Заклинания? – недоверчиво переспросила я. – Он так думал?

– О да, – заверила она меня. – И предупредил меня не трогать ее, иначе буду околдована.

– Околдована, – пробормотала я озадаченно. Что ж, в конце концов, Томас Кристи был учителем. В каком-то смысле, подумалось мне, он оказался прав: когда мы с ней подошли к двери, Мальва жадно оглянулась на книгу, не в силах побороть искушение.

Глава 23
Анестезия

Я закрыла глаза и, вытянув руку примерно на фут от лица, начала легонько махать ею, как делал виденный мной в Париже парфюмер, пробующий новый аромат. Запах ударил мне в лицо примерно с тем же эффектом как океанская волна. Мои колени подогнулись, перед глазами забегали черные точки, и я скоро перестала понимать, где верх, где низ.

Спустя, как мне показалось, всего секунду, я пришла в себя на полу своего медицинского кабинета рядом с миссис Баг, в ужасе глядящей на меня сверху вниз.

– Миссис Клэр! Вы в порядке mo gaolach?[56]56
  Моя дорогая (гэльск.).


[Закрыть] Я увидела, как вы упали…

– Да, – проквакала я, приподнимаясь на локте и осторожно тряся головой. – Заткните… бутыль пробкой. – Я неуклюже указала на большую открытую емкость, стоящую на столе, с валяющейся рядом пробкой. – Не подносите лицо слишком близко!

С искаженным опаской лицом она взяла в руки пробку и вставила в горлышко, держась на расстоянии вытянутой руки от бутылки.

– Фу, что это за штуковина? – сказала она, отступая назад и морща нос. Женщина шумно чихнула в фартук. – Никогда я не нюхала такого, хотя – и святая Бригитта знает, что не вру, – я перенюхала много разных гадостей в этой комнате!

– Это, моя дорогая миссис Баг, эфир. – Туман у меня в голове почти рассеялся и сменился эйфорией.

– Эфир? – Она с любопытством посмотрела на перегонный куб у меня на столе. Алкоголь неторопливо испарялся в огромной колбе, стоящей на слабом огне, а купоросное масло, которое однажды получит имя серной кислоты, медленно стекало вниз по изогнутой трубке. Его неприятный едкий запах висел в кабинете, смешиваясь с обычными ароматами трав и корешков. – Занятно! И что же такое эфир?

– Он усыпляет людей так, чтобы они не чувствовали боли, когда их режут, – объяснила я, опьяненная своим успехом. – И я точно знаю, на ком я его испытаю.

* * *

– Том Кристи? – переспросил Джейми. – А ты ему сказала?

– Я сказала Мальве. Она над этим поработает, умаслит его немного.

Джейми ухмыльнулся, представив эту картину.

– Да его хоть две недели в молоке вари, все равно будет твердым, как мельничный жернов. Неужели ты думаешь, что он будет слушать девчушкину болтовню о волшебной воде, которая его усыпит…

– Нет, она не станет говорить ему про эфир. Это я сделаю сама, – заверила я Джейми. – Она будет уговаривать его насчет руки, убедит, что ее нужно вылечить.

– Мм. – Джейми все еще сомневался, однако, как оказалось, не только по поводу характера Томаса Кристи.

– Этот твой эфир, саксоночка. Он не может его случайно убить?

На самом деле именно с этим были связаны мои тревоги. Я часто проводила операции, для которых использовался эфир, и в целом это был довольно безопасный анестетик. Однако сделанный в домашних условиях, да еще и отмеряемый на глаз… Люди умирали из-за анестезии даже в хороших госпиталях с профессиональными анестезиологами и всем необходимым для реанимации. Я вспомнила Розамунду Линдси: ее случайная смерть до сих пор часто появлялась в моих снах. И все же перспектива иметь надежный анестетик, оперировать, не причиняя боли…

– Может, – признала я. – Не думаю, что это произойдет, но риск есть всегда. Это того стоит.

Муж бросил на меня недобрый взгляд.

– Ах вот как? А Том тоже так думает?

– Ну, скоро узнаем. Я все ему подробно объясню, и если он скажет «нет», что ж, значит, нет. Но надеюсь, он ответит «да»!

Уголок рта Джейми пополз вверх, и он снисходительно покачал головой.

– Ты как маленький Джем с новой игрушкой, саксоночка. Следи, чтобы колеса не отвалились.

Я уже готова была возмутиться, но тут мы вышли к домику Багов, около которого на крыльце сидел Арч Баг и мирно курил глиняную трубку. Когда он увидел нас, он вытащил трубку изо рта и стал подниматься, но Джейми замахал ему, чтобы он оставался на месте.

– Ciamar a tha thu, a charaid?[57]57
  Как дела, друг? (гэльск.)


[Закрыть]

Арч ответил своим обычным «мхм», но с оттенком сердечности и радушия. Потом он, глядя на меня, поднял седую бровь и указал трубкой в сторону тропинки – это значило, что его жена в большом доме, если я ищу ее.

– Нет, я иду в лес пополнить запасы, – сказала я, приподнимая пустую корзину в качестве доказательства. – Но миссис Баг забыла свое вязание, можно я его заберу?

Он кивнул и улыбнулся – вокруг его глаз собрались веселые морщинки. Арч галантно подвинул свои тощие бедра, чтобы я смогла пройти внутрь. Позади я услышала очередное «мхм», на этот раз прозвучавшее как приглашение, и почувствовала, как прогнулись доски крыльца под весом Джейми, – он сел рядом с мистером Багом.

Окон здесь не было, и мне пришлось подождать пару секунд, пока глаза привыкнут к полумраку. Хижина была довольно маленькая, и уже через полминуты я смогла разглядеть все ее содержимое: в ней не было почти ничего, кроме кровати, сундука для одеял да стола с двумя табуретами. Мешочек с рукоделием висел на крючке у дальней стены, и я стала к нему пробираться. Я слышала приглушенный разговор мужчин на крыльце за моей спиной и различала непривычный голос мистера Бага. Разумеется, он умел говорить и говорил, но в присутствии супруги – шумной и многословной – предпочитал ограничиваться улыбкой и редким «мхм», выражающим согласие или несогласие.

– Этот Кристи, – задумчиво говорил Мистер Баг. – Он не кажется тебе странным, a Sheumais?[58]58
  То же, что и Джеймс (гэльск.).


[Закрыть]

– Ну, знаешь, он с равнин, – сказал Джейми и, судя по звуку, передернул плечами.

В ответ прозвучало ироническое «мхм», означавшее, что мистер Баг нашел такое объяснение совершенно логичным. Следом до меня донеслись звуки раскуриваемой трубки.

Я открыла мешочек, чтобы убедиться, что вязание внутри, но его там не оказалось; мне пришлось шарить по всей хижине, щурясь в темноте. Ага – вот оно, темная кучка чего-то мягкого в углу, видно, пряжа упала со стола, а потом кто-то случайно толкнул ее в сторону.

– Разве он страннее, чем обычно? Кристи? – спросил Джейми непринужденно.

Я выглянула как раз вовремя, чтобы увидеть, как Арч кивнул Джейми, – вслух он ничего не сказал, поскольку был серьезно вовлечен в борьбу со своей трубкой. Однако вдобавок он поднял правую руку и помахал ею, демонстрируя обрубки двух недостающих пальцев.

– Вот, – проговорил он наконец, победно выпуская облако белого дыма вместе со словами. – Он спрашивал, сильно ли больно мне было, когда случилось это.

Его лицо сморщилось, как бумажный пакет, и он издал несколько хриплых смешков – верх веселья для Арча Бага.

– Ай? И что же ты ему ответил, Арч? – спросил Джейми с улыбкой.

Арч безмятежно покуривал свою трубку, теперь уже полностью укрощенную, потом сжал губы и выдул маленькое и совершенно ровное кольцо дыма.

– Ну-у‑у, я сказал, что тогда нисколечко не было больно, – он сделал паузу, его голубые глаза сверкнули. – Конечно, дело могло быть в том, что от шока я валялся в холодном поту, как макрель. Когда я пришел в себя, немного пекло, – он снова поднял руку, бесстрастно разглядывая ее, а затем перевел взгляд на меня в дверях. – Вы же не собираетесь опробовать топор на бедном старом Томе, мэм? Он сказал, вы собираетесь его подлатать на следующей неделе.

– Скорее всего, нет. Можно мне посмотреть? – Я вышла на крыльцо и, склонившись над ним, взяла в руки его ладонь. Арч послушно переложил трубку в левую руку.

Средний и безымянный пальцы были ампутированы чисто, удар прошел как раз на уровне сустава. Травма была старой, такой старой, что уже давно потеряла вид, свойственный недавним увечьям, в которых разум все еще видит недостающее и тщетно пытается соединить реальность с ожиданиями. Но человеческое тело невероятно пластично и старается компенсировать любую потерю по мере возможностей. В случае с покалеченной рукой очень часто происходит легкая деформация, в результате которой оставшиеся функции максимально увеличивают свою продуктивность.

Я завороженно ощупала руку. Пястные кости обрубленных пальцев были целы, но окружавшие их ткани сжались и изменили форму, обособив эту часть ладони, так что мизинец с безымянным пальцем стали сильнее противопоставлены большому. Я видела, как легко и непринужденно Арч пользуется этой рукой, когда держит кружку или орудует лопатой.

Шрамы вокруг обрубков разгладились и побледнели, образовав гладкую шершавую поверхность. Оставшиеся суставы были поражены артритом, да и вся рука выглядела настолько деформированной, что и руку-то уже слабо напоминала – однако при этом совсем не выглядела отталкивающей. Она была теплой и сильной в моих ладонях, и даже странно привлекательной, словно обкатанная водой щепка.

– Вы сказали, это был топор? – спросила я, задаваясь вопросом о том, как он сумел так себя покалечить, учитывая, что Арч правша. Неверный удар мог задеть руку или ногу, но отхватить два пальца на одной руке, да еще так… Я вдруг начала понимать, в чем тут могло быть дело, и ладонь моя непроизвольно сжалась. О нет.

– О да, – сказал он и выпустил облако дыма. Я посмотрела прямо в его голубые глаза.

– Кто это сделал? – спросила я.

– Фрэзеры, – ответил Арч. Он тихонько пожал мою руку и отобрал свою ладонь, поворачивая ее так и эдак. Потом поглядел на Джейми.

– Не Фрэзеры из Ловата, – добавил он. – Бобби Фрэзер из Гленхельма и его племянник, его звали Лесли.

– Вот как? Что ж, это неплохо, – ответил Джейми, подняв бровь. – Не хотелось бы мне услышать, что это был мой близкий родич.

Арч почти беззвучно хохотнул. Глаза по-прежнему ярко сияли в сеточке морщин, но что-то в этом смехе заставило меня отступить на шаг.

– Не хотелось бы, – согласился он. – Мне тоже. Но это было в тот год, когда ты только должен был родиться, a Sheumais, или годом раньше. Сейчас Фрэзеров из Гленхельма вообще нет.

Сама по себе рука совершенно меня не смущала, но воображение рисовало мне картины того ужасного происшествия, и от этого меня немного мутило. Я опустилась на крыльцо рядом с Джейми, не дожидаясь приглашения.

– Почему? – спросила я без затей. – Как?

Арч затянулся и выпустил еще одно колечко. Оно коснулось остатков первого, и оба они рассеялись в тумане пахучего дыма. Мистер Баг немного нахмурился и посмотрел на руку, теперь лежащую у него на коленях.

– Ну. Это был мой выбор. Видите ли, мы были лучниками, – начал он объяснять. – Все мужчины из моей септы: нас для этого натаскивали с малых лет. Я получил свой первый лук в три, а к шести мог попасть тетереву в сердце с сорока футов.

Он рассказывал об этом, не скрывая простоватой гордости, и щурился на небольшую стайку голубей, собравшихся под деревьями неподалеку, как будто оценивал, насколько просто будет подстрелить одного из них.

– Я слыхал, как мой отец рассказывал о лучниках, – сказал Джейми. – В Глен-Шиле[59]59
  Глен-Шил (англ. Glen Shiel или Glenshiel) – горная долина в Шотландии, известная сражением в 1719 г., одним из героев которого был Роберт Макгрегор.


[Закрыть]. В основном это были Гранты, говорил он, но попадались и Кэмпбеллы.

– Да, это были мы. – Арч пыхнул трубкой, и его голову заволокло дымом. – Мы прокрались вниз ночью через кусты, – рассказывал он мне, – и спрятались посреди скал над рекой в Глен-Шиле в гуще папоротников и рябин. Можно было стоять в футе от нас и не заметить ни одного, такими плотными были заросли… Немного тесновато, – доверительно добавил он, обращаясь к Джейми. – Невозможно было подняться, чтобы сходить по нужде, а мы ведь поужинали и малость выпили пива, прежде чем перейти на другую сторону горы. Приходилось все делать на корточках, по-бабьи. Тетиву мы прятали под рубахами, чтобы она не намокла от дождя, который капал сквозь папоротник прямо нам за шиворот! Но с рассветом, – весело продолжил он, – мы встали по сигналу и начали стрелять. Красивое, скажу я вам, было зрелище – наши стрелы так и сыпались с холмов на тех бедняг в лагере у реки. Твой отец ведь тоже там сражался, a Sheumais, – добавил он, указывая мундштуком на Джейми. – Он был как раз у реки.

Судорога беззвучного смеха сотрясла Арча.

– Не слишком вы друг друга любите, – ответил Джейми сухо. – Вы и Фрэзеры.

Старый Арч покачал головой, ни капли не смутившись.

– Нет, – сказал он и вновь, чуть более сдержанно, заговорил со мной: – Так вот, когда Фрэзерам случалось схватить на своих землях Гранта, они обыкновенно давали ему выбор: лишиться правого глаза или двух пальцев правой руки. Так или иначе, он уже не смог бы пустить в них стрелу.

Арч медленно потер покалеченную руку о бедро, выпрямляя ее, будто его призрачные пальцы тянулись к поющей тетиве, тосковали по ее прикосновению. Потом мужчина потряс головой, как будто отгоняя видение, и сжал ладонь в кулак. Он повернулся ко мне.

– Вы же не собирались отхватить Кристи пару пальцев, миссис Фрэзер?

– Нет, – ответила я ошарашенно. – Конечно, нет. Он же не думает…

Арч пожал плечами, кустистые белые брови подскочили к редеющим волосам.

– Точно не скажу, но он, кажись, очень тревожится о том, что его будут резать.

– Хмм, – протянула я. Нужно будет поговорить с Томом Кристи.

Джейми поднялся, чтобы идти, и я рефлекторно последовала за ним, отряхивая по пути юбки и стараясь вытряхнуть из головы картину – пригвожденная к земле рука совсем молодого парня и летящий вниз топор.

– Значит, ты говоришь, в Гленхельме больше нет Фрэзеров? – задумчиво спросил Джейми, глядя на мистера Бага. – Лесли, племянник, он был наследником Бобби Фрэзера, так ведь?

– Да, был.

Трубка мистера Бага потухла. Он перевернул ее и аккуратно постучал чашей о край крыльца, выбивая остатки табака.

– Их убили вместе, не так ли? Я помню, отец однажды об этом рассказывал. Их нашли в ручье с пробитыми головами.

Арч Баг моргнул, глядя на него, и лениво прикрыл глаза, как ящерица на солнце.

– Ну, видишь ли, Хэмиш, – проговорил он, – лук, он как хорошая жена, да? Он знает своего хозяина и отвечает на его прикосновение. А вот топор… – Арч покачал головой. – Топор как шлюха. Его может использовать всякий, притом любой рукой.

Он дунул в трубку, чтобы очистить от пепла, и, протерев чашу платком, бережно засунул ее под одежду левой рукой. Он широко улыбнулся, обнажив острые и пожелтевшие от табака края зубов.

– Иди с богом, Sheumais mac Brian[60]60
  Джеймс, сын Брайана (гэльск.).


[Закрыть].

* * *

Позднее на той же неделе я отправилась в хижину Кристи, чтобы снять швы с руки Тома и рассказать об эфире. Его сын, Алан, был в саду и точил нож о точильный камень с ножным приводом. Он улыбнулся и молча кивнул мне – визг от заточки все равно заглушил бы наши голоса.

Возможно, именно эти звуки пробудили дурные предчувствия в Томе Кристи, подумалось мне секундой позже.

– Я решил, что оставлю свою правую руку такой, какая она есть, – заявил он категорично, когда я разрезала и вытащила последнюю нитку.

Я отложила ножницы и молча уставилась на него.

– Почему?

На его щеках проступил блеклый румянец, и он поднялся, задрав подбородок и глядя поверх моего плеча, чтобы не встречаться со мной взглядом.

– Я молился об этом и пришел к выводу, что если эта немощь послана мне Господом, то будет неправильно пытаться что-то изменить.

Я подавила сильное желание тут же сказать: «Чушь и предрассудки!» – но это стоило мне немалых усилий.

– Присядьте, – сказала я, глубоко вдохнув. – И скажите мне, если вас не затруднит, почему вы думаете, что Господь желает, чтобы вы жили с изувеченной рукой.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде смешались удивление и возмущение,

– Почему… Не мое это дело рассуждать о воле Господа!

– О, вот как? – мягко переспросила я. – А я думала, это именно то, чем вы занимались в прошлое воскресенье. Или это не вы вопрошали, о чем это Он думал, позволив всем этим католикам множиться и процветать, подобно многоветвистому дереву?

Блеклый румянец стал не таким уж и блеклым.

– Уверен, что вы поняли меня превратно, мистрис Фрэзер. – Он еще сильнее выпрямил спину, так что стал даже немного отклоняться назад. – Как бы там ни было, ваша помощь мне не понадобится.

– Потому что я католичка? – спросила я, облокачиваясь на спинку стула и складывая руки на коленях перед собой. – Может, вы думаете, что я воспользуюсь вашей беспомощностью и тайком крещу вас по римскому обряду?

– Я крещен как положено! – огрызнулся он. – И буду благодарен, если вы оставите свои папистские взгляды при себе.

– У нас с папой договоренность, – сказала я, отвечая на его взгляд таким же невозмутимым взглядом. – Я не выпускаю буллы по вопросам веры, а он не проводит операции. Теперь по поводу вашей руки…

– Воля Господа… – начал он упрямо.

– Это по воле Господа ваша корова свалилась в канаву в прошлом месяце и сломала ногу? – перебила его я. – Потому что, если так, думаю, вы должны были оставить ее там умирать, вместо того чтобы звать на помощь моего мужа и потом позволить мне лечить бедное животное. Как она, кстати?

Упомянутая корова была видна мне из окна, она безмятежно паслась на краю лужайки перед домом, нисколько не потревоженная ни своим кормящимся теленком, ни шиной, которую я наложила на ее треснувшую берцовую кость.

– Она в порядке, благодарю вас. – Голос Кристи начал звучать немного придушенно, хотя ворот рубахи был распущен. – Это…

– Ну что ж, – сказала я. – Не думаете ли вы, что Господь считает, будто вы в меньшей степени заслуживаете помощи, чем ваша корова? Это вряд ли, особенно если вспомнить, что говорится в Библии о разных мелких пташках.

К этому моменту щеки Тома Кристи приобрели глубокий пурпурный оттенок. Он накрыл скрюченную руку раненой, как будто хотел защитить ее от меня.

– Вижу, вы слышали кое-что о Библии, – начал он напыщенно.

– Вообще-то я ее даже читала, – отозвалась я. – Я, знаете ли, неплохо читаю.

Он проигнорировал мою ремарку, его глаза победно засверкали.

– Воистину. В таком случае, я уверен, вы читали послание Святого апостола Павла Тимофею, в которых он говорит, что женщина должна молчать…

Я уже сталкивалась со взглядами апостола Павла прежде, но свои у меня тоже были.

– Подозреваю, что апостол Павел тоже встречал женщину, которая смогла его переспорить, – сказала я не без злорадства. – Проще заклеймить весь женский пол, чем доказать свою точку зрения. Я думала о вас лучше, мистер Кристи.

– Но это богохульство! – возопил он, явно шокированный.

– Вовсе нет, – возразила я. – Если только вы не хотите сказать, что апостол Павел и есть Господь Бог. А если и хотите сказать, то тогда вы сам богохульник. Но давайте не будем заниматься демагогией, – добавила я, заметив, как его глаза начали наливаться кровью. – Дайте-ка я… – Я встала со стула и сделала шаг вперед, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от Кристи. Он так резко попятился, что врезался в стол и опрокинул его. Корзинка с рукоделием Мальвы, кувшин молока и оловянная тарелка – все это с грохотом полетело на пол.

Я живо наклонилась и подобрала корзинку как раз вовремя, чтобы спасти ее от молочного потопа. Мистер Кристи так же стремительно схватил тряпку с очага и стал промакивать ею молоко. Мы чудом не столкнулись лбами, но все же замешкались, и я, потеряв равновесие, тяжело упала прямо Кристи на грудь. Он рефлекторно ухватил меня за руки, уронив тряпку, но тут же с отвращением оттолкнул. Я стояла на коленях, покачиваясь. Он тоже был на коленях и тяжело дышал, теперь уже на безопасном расстоянии от меня.

– Правда заключается в том, – сказала я жестко, тыкая в него пальцем, – что вы боитесь.

– Нет!

– Именно так. – Я поднялась на ноги, поставила корзинку на стол и аккуратно накрыла тряпкой молочную лужу. – Вы боитесь, что я причиню вам боль. Но я не стану, – заверила его я. – У меня есть средство, которое называется «эфир», – оно заставит вас уснуть, и вы ничего не почувствуете.

Он моргнул.

– Возможно, вы боитесь, что потеряете несколько пальцев или оставшуюся подвижность.

Он все еще стоял на коленях у очага и изумленно глядел на меня.

– Я не могу со всей уверенностью гарантировать вам, что этого не случится. Не думаю, что вероятность велика. Однако человек предполагает, а Бог располагает, не так ли?

Он очень медленно кивнул, но ничего не ответил. Я сделала глубокий вдох, пользуясь передышкой.

– Думаю, мне удастся вылечить вас, – сказала я. – Не могу гарантировать этого, всякое случается. Инфекции, несчастные случаи, непредвиденные обстоятельства, но…

Я протянула ладонь, указывая на скрюченную кисть. Завороженно двигаясь, как мелкая птаха под взглядом змеи, он вытянул руку и позволил мне взять ее. Я сжала его запястье и помогла Тому подняться. Теперь он стоял напротив меня, по-прежнему позволяя держать себя за руку. Я взяла ее обеими ладонями и отогнула обездвиженные пальцы чуть назад, осторожно потирая большим пальцем утолщенный ладонный апоневроз, стягивающий сухожилия. Я хорошо чувствовала его, могла в точности представить себе, как именно подойду к проблеме: где нажму скальпелем, как разойдется загрубевшая кожа. Я знала длину и глубину зигзагообразного разреза, который освободит его руку и вернет ей подвижность.

– Я делала это прежде, – мягко добавила я, нажимая сильнее, чтобы прощупать кости. – И с Божьей помощью смогу сделать снова, если вы мне позволите.

Он был всего на пару дюймов выше меня, глаза Тома были стального серого оттенка и вглядывались в мое лицо со смешанным выражением страха и подозрения – но в их глубине скрывалось и что-то другое. Внезапно я услышала его дыхание, медленное и спокойное, теплое на моей щеке.

– Ладно, – сказал он наконец хрипло. Том Кристи отобрал свою ладонь – но не резко, а даже как-то неохотно – и стоял, баюкая ее второй рукой. – Когда?

– Завтра, – сказала я. – Если погода будет хорошей – мне нужно будет много света, – объяснила я, заметив озадаченность в его взгляде. – Приходите утром и не завтракайте.

Я подхватила аптечку, присела в неловком реверансе и вышла, ощущая себя довольно странно. Алан Кристи радостно помахал мне на прощание и продолжил точить.

* * *

– Думаешь, он придет?

Мы уже позавтракали, но Тома Кристи не было видно. После ночи, полной бесконечных тревожных снов об эфире и хирургических ошибках, я и сама уже не знала, хочу ли я, чтобы он согласился.

– Он придет. – Джейми читал «Газету Северной Каролины» четырехмесячной давности, одновременно доедая коричный тост, приготовленный миссис Баг. – Гляди-ка, они напечатали письмо губернатора лорду Дартмуту, в котором он называет нас всех шайкой мятежных, подлых, вороватых ублюдков и просит генерала Гейджа прислать ему пушек, чтобы нас припугнуть. Интересно, Макдональд в курсе, что оно стало общественным достоянием?

– В самом деле? – переспросила я отсутствующе. Я поднялась со стула и взяла маску для эфира, на которую пялилась весь завтрак. – Что ж, если он придет, мне лучше быть готовой.