Текст книги "Мертвая авеню"

Мы оба повалились на пол бесформенной кучей, и я лихорадочно пытался сообразить которые из этой кучи рук и ног принадлежали мне.

– Какого художника… – начала было Эйприл, но я вовремя заткнул ладонью ее рот.

Она протестовала и пыталась убрать мою руку, но прекратила вырываться, когда я шикнул на нее. Я был уверен, девушка замолчала не потому, что так велел сделать я, а потому, что тоже услышала шаги в коридоре.

Глава 15. «Дом, милый дом»

Лучший способ не воспринимать близко к сердцу грустную реальность – просто не задумываться над ней… Зачем пытаться чинить то, что пока не сломалось?

Мейв Бинчи

Эйприл

Свет из-под жалюзи, висящих на окнах, что вели в коридор, слабо рассеивал темноту в комнате. Сами жалюзи были закрыты. Именно это нас спасло от кого-то, кто был снаружи. Найди нас здесь кто-нибудь – были бы неприятности. Держу пари, нам нельзя было быть здесь.

Шаги стихли, и Феникс ослабил хватку, которая была, наверное, самым тесным моим контактом с телом человека другого пола за последние шестнадцать лет моей жизни. Пользуясь положением Феникса, я немедленно вырвалась из кольца его рук и отскочила от командира на самое большое расстояние, на какое только можно было отойти в этой комнате, точно боялась, что он взорвется.

– Не прикасайся ко мне! – завопила я и жестом приказала парню стоять, когда он стал подниматься на ноги.

Я надеялась, что выглядела грозно, но Феникс рассмеялся, и я немедленно поняла, что представляла из себя жалкое зрелище.

– Успокойся, бешеная девчонка, – усмехнулся он. Сейчас я так жалела, что не умела язвить. Было бы неплохо сейчас бросить что-то остроумное и красиво уйти, но у меня всегда были некоторые проблемы с гонором. Я никогда не была дерзкой. – Куда ты… Ползла? Почему… Воздуховод? Чем плохи дороги для людей?

Теперь лицо Феникса было серьезным и непроницаемым. Снова. Поразительно, как быстро этот человек менялся. Только что он хохотал и, я была почти уверена, что он начнет подстегивать меня по поводу этой ужасно нелепой и позорной для меня ситуации, но парень и не думал издеваться. Только сейчас я поняла, что Феникс был не таким. Он не был одним из тех плохишей, в которых влюбляются маленькие наивные девочки вроде меня.

Феникс не проявлял никаких признаков плохого парня, но он был красив. По-настоящему красив. Такими красивыми бывают только принцы. И козлы. Феникс не относился к первой категории, поэтому я сразу же повесила на него последний ярлык.

Дориан тоже был красивым. Он не был козлом и не был принцем, хотя прежде я не думала о нем, как о человеке с яркой мужественной внешностью. Увлечься им было бы предательством многолетней дружбы.

– Я просто пыталась найти нашу комнату, – выдала я.

Отдел мозга, по-видимому отвечающий за самые тупые оправдания, радостно засигналил внутри моей черепной коробки.

– Найти комнату, ползая в вентиляционной трубе? – Феникс нахмурился и скрестил руки на груди. – Ты точно хорошо подумала?

– Да, – пискнула я, осторожно глядя в его бдительные глаза, что требовали от меня всей правды.

Мне казалось, если я отведу взгляд, Феникс увидит все мои недостатки.

– Я не отпущу тебя, пока ты не признаешься, – твердо заявил он.

Я знала, что это правда. Не знаю, откуда, но я была уверена в этом так же, как в своем имени.

И тогда я сдалась.

– Хорошо! – неожиданно вспылила я. – Хорошо! Раз так хочешь знать правду, получай! – мне хотелось плакать от злости и отчаяния. Меня прижали к стенке. – Я пыталась попасть домой.

Феникс приподнял брови вверх:

– Домой, значит.

Я кивнула.

– И где же твой дом? – осведомился парень.

– Не очень далеко отсюда. Около десяти минут бодрого шага. Пожалуйста! – взмолилась я. – Обещаю, я вернусь через полчаса!

– Зачем тебе туда?

И я выложила ему все. О коте, о фотографиях и о том, что пообещала самой себе вернуться туда за тем, что принадлежало мне.

– Допустим, я отпустил тебя домой, и ты забрала свои вещи, – начал Феникс после моей исповеди. – Но куда ты денешь свое животное?

Я никогда всерьез не задумывалась над этим. В моих планах было навещать Симбу каждый день, но сейчас я понимала, что не смогу уйти незамеченной. Поэтому я просто пожала плечами.

– Ты же не думаешь, что я отпущу тебя? – спросил Феникс.

Ну и к чему этот вопрос?

Я еле заметно покачала головой. Феникс улыбнулся:

– Одну – ни за что.

Ошалев от удивления, я подняла на него глаза.

– Я пойду с тобой, – наконец закончил он и направился к двери.

Растерянная, я так и осталась стоять на своем месте, хлопая ресницами. Все произошло так быстро. Его трансформации сведут меня с ума.

– Ты идешь? – Феникс остановился в дверях, когда понял, что я не следовала за ним.

Я выпрямилась и твердо кивнула. Направляясь к двери, я пыталась вышагивать как можно более уверенно несмотря на то, что ягодицы все еще болели после падения, и поймала на себе мимолетный взгляд Феникса. Мы вышли из комнаты, прошли по небольшому коридору и уткнулись в следующую дверь, темную и ржавую. Феникс повернул дверную ручку, и в лицо ударил холодный воздух с улицы.

Я шагнула вперед.

Моим глазам предстал такой вид, какой каждый ньюйоркец или обыкновенный турист видел, выходя из какой-нибудь кофейни или пиццерии вроде «Артишока», – тротуар для людей перед тобой, дорога для машин, за ней тротуар и дома напротив.

Только вот сейчас здесь не было ни людей, ни машин, ни пиццы. Перед глазами возникли картины из прошлого. Я будто бы перенеслась на год назад:

Вот я и Николетт выходим из кофейни, хохоча над очередной шуткой Дориана, который несет свой стаканчик из-под уже остывшего капучино. К нам подходит невысокая женщина с итальянским акцентом и спрашивает, не могли бы мы объяснить ей, как дойти до ближайшей станции метро. Мимо проходит парень с синими волосами, кусая хот-дог и капая кетчупом на черную футболку с костями. Лысеющий мужчина у дороги отпускает грязные ругательства в сторону наглого парня, угнавшего его такси. В конце концов он сдается и жестом просит других таксистов остановиться.

Повседневная картина!

Тогда я и подумать не могла, что однажды мне придется привыкнуть к жестким солдатам вокруг и радоваться перловке.

Из размышлений меня вытащил Феникс, возникший справа:

– Показывай дорогу.

Опомнившись, я кивнула и пошла вдоль авеню. На улице уже было холодно, отчего я невольно задумалась: а скоро ли выпадет первый снег?

До моего дома мы дошли довольно быстро, но я успела предположить, что, возможно, следующим утром проснусь с больным горлом и высокой температурой. Может, тогда меня освободили бы от занятий, и я хотя бы один день прожила бы спокойно, не позорясь перед толпой выносливых людей?

В нашей группе я была не только самой младшей, но и единственным человеком из Нью-Йорка. Возможно, поэтому я такая слабая.

И живая.

Все остальные слабаки либо погибли в дороге до города, либо закалили сопливый характер, а по сравнению с беженцами я не испытывала никаких трудностей и жила в уюте.

В школе у меня была кличка, – сверстники считали меня слишком правильной – которую я изо всех сил старалась игнорировать. Я была выше слабостей вроде алкоголя, курения, мальчиков, повернутости на дорогой одежде и прочего. Но, как оказалось, для выживания в жестоком мире и этого было недостаточно.

Все на свете бы сейчас отдала, лишь бы вернуть прошлое, когда меня дразнили паинькой. Пусть одноклассники и отпускали некоторые шутки по поводу моих увлечений, но тогда мама и Николетт были живы, Дориан всегда был свободен для меня, а я сама не тряслась за жизнь Шона.

Всю дорогу мы молчали, и я впервые мыслено поблагодарила Феникса за его немногословность и скрытность. Говорить сейчас совсем не хотелось. Было бы замечательно стать по-настоящему невидимой. В школе пусть я и не была популярна, но невидимкой меня тоже назвать было сложно: думаю, я привлекала к себе внимание чаще, чем местные красавицы. Благодаря своей неуклюжести.

До моего дома мы добрались довольно быстро. Время, которое я проводила в глубоких размышлениях, было единственным, когда секунды не казались мне мучительной вечностью.

Около двери я достала ключи и попросила Феникса не удивляться бардаку в моей комнате, на что тот закатил глаза и попросил быстрее поворачивать замок. Он невыносим!

Едва оказавшись в квартире, я заметила Симбу и поспешила к нему. Пушистый полосатый с белыми лапками кот, мякнув, тоже побежал. Только не ко мне. А от меня. Куда-то в сторону детской.

Обиженная до глубины души, я повернулась к Фениксу. Тот бесцеремонно разглядывал фотографии, которые я когда-то приклеила к зеркалу.

– На этой ты похожа на Одри Хепберн, – изрек он, чуть улыбнувшись. Мне часто говорили, что я похожа на Одри. Мне бы еще ее женственности и грациозности!.. – А это твоя мама? – осведомился парень, не глядя на меня. – Где она?

Я сглотнула и опустила глаза в пол. Неужели так сложно догадаться?!

Феникс кивнул. Догадался! Неужели!

Я громко вздохнула и направилась прямиком в свою комнату. Раньше она была убежищем, где я пряталась от сверстников и остальных проблем. Кроме отца, разумеется. Для этого человека не существовало понятий «приватность» и «личное пространство» – он мог беспардонно ворваться в мою комнату в любой момент и за что-нибудь отругать. Главным моим «грехом» он считал, когда я просто лежала на кровати и читала «свои глупые современные книжонки». Его неприязнь к моим любимым книгам тоже поспособствовала титулу отца-тирана.

– Лучше иди почитай «Войну и мир»! – возмущался он. – Нечего читать свои бессмысленные современные книги!

– Они не бессмысленные, папа!

Мама тоже часто вступалась за меня. Она напоминала ему о том, что и он в юности увлекался научной фантастикой, но тот просто отмахивался. Отец одобрил мой выбор только тогда, когда я взяла из школьной библиотеки Герберта Уэлса и Жюля Верна. Эти книги так полюбились мне, что я решила оставить их себе ненадолго. Перечитать – и вернуть. Но время летело, и в конце концов я потеряла эти книги, так что тот день, когда я их взяла, стал моим последним визитом в школьную библиотеку – я боялась, что мне припомнят «Войну миров» и «Путешествие к центру земли», и приняла решение больше там не показываться.

Я подошла к комоду. Открыла ящики, побросала в рюкзак чистое белье на сменку, – в своем я чувствовала себя намного уютнее, чем в том, что выдавали в Штабе – взяла альбом для набросков, карандаши и даже захватила пару книг с полки.

И тут я вспомнила кое-что важное: в Штабе мне будет не хватать дома и его обитателей. Я не могла вернуть маму и Николетт или унести Симбу с собой, но я могла взять фотографии.

Я всегда была большой ценительницей бумажных фотографий и, как оказалось, не зря. Да, развитие технологий это, безусловно, здорово. Но что будет, если система даст сбой?

Никакого «Инстаграма» и «Фейсбука» у нас не осталось – все соединения пропали, когда заглушили интернет и всю технику. Электростанции подрывали – по неизвестным причинам основные скопления зомби были именно там. Теперь оставшиеся электростанции строго охранялись, но электричество использовать разрешено было лишь в штабах, лабораториях и больницах. На остальных просто-напросто не хватило бы энергии.

Наши телефоны, телевизоры и планшеты больше не работали, но раз в месяц я устраивала брату праздник и тайком ходила к электростанции в Квинсе: заряжала там ноутбук и дома показывала Шону мультфильмы.

Открыв ящик в столе, я выудила оттуда стопку фотографий, сверху которой лежала одна из самых удачных, – я, Дориан и Николетт с открытыми ясными лицами – и бережно положила их в задний карман рюкзака.

В комнате Шона что-то бухнуло. Я насторожилась, подобно гончей, и вышла на звук. Феникс, что стоял в коридоре, жестом указал в сторону комнаты брата. У него в руках был пистолет.

Свободной рукой парень прижал указательный палец к губам, призывая меня молчать.

Мы здесь не одни.

Точно хищник, Феникс пробрался к комнате Шона, не издав ни единого звука. Я не пошла за ним – никогда не была особенно ловкой, так что если бы я сделала хоть один шаг, об этом узнали бы все, а привлекать лишнее внимание нам сейчас надо было в последнюю очередь.

Феникс замер у дверного проема, прижавшись спиной к стене, и уже через мгновение юркнул в комнату, держа пистолет на готове. Я затаила дыхание.

Тишина. Абсолютное отсутствие любых признаков чьего-то присутствия уже начало беспокоить меня, как вдруг в дверном проеме появился Феникс с усмешкой на лице. Его поза больше не выглядела напряженной, и он явно не осторожничал. Пистолет был опущен вниз.

– Эйприл, у тебя гости, – выдал Феникс с улыбкой. Я понятия не имела, что она значила.

Ноги сами понесли вперед. Какая-то неведомая сила подтолкнула меня, и вот я уже стояла на пороге детской, глядя на чей-то маленький силуэт, укутанный в плед.

Из-за ткани выглядывали большие темные детские глаза и почти черные кудрявые волосы. Девочка чихнула и зажала носик маленькими ладошками. Одеяло упало к ее ногам. На малышке было мятое салатового цвета платье на фоне смуглой кожи. У меня защемило сердце.

Вот зачем сюда пришел Симба – он хотел показать мне ребенка. Кот мяукнул и принялся тереться об мои ноги, оставляя на джинсах свою шерсть.

– Привет, – я присела на корточки, чтобы находиться с девочкой примерно на одном уровне. Я была ужасной нянькой. Ровным счетом ничегошеньки не знала о том, какого это – быть родителем, и не имела ни малейшего представления о том, как следует обращаться с маленькими детьми. Этой девочке на вид было лет семь. – Как тебя зовут?

Девочка хлопала карими глазами, явно растерянная: верить нам, или нет; опасны мы, или нет. Видимо, в конце концов она пришла к выводу, что не узнает этого, если не заговорит, поскольку она ответила:

– Венди.

Я кивнула и выдавила из себя неправдоподобную улыбку.

– А где твои родители? – вполголоса спросила я. – И сколько тебе лет? – я протянула девочке руки, подзывая ее подойти ближе, и та, немного поколебавшись и все еще сомневаясь, робко шагнула ко мне.

– Мне шесть лет, – пискнула Венди, и мы с Фениксом, что стоял позади, переглянулись. – А родители… У меня нет родителей. Они сказали, что придут за мной, если я вылечусь.

Меня словно током ударило. Эту кроху бросили родители? Феникс стоял сзади, но я буквально почувствовала, как он напрягся.

– А еще… – Венди заговорила раньше, чем я успела переварить предыдущую информацию. – они оставили записку, – девочка выудила из кармашка платья смятый лист бумаги и протянула его мне. Я приняла записку из ее маленьких смуглых ручонок и развернула. Прочитала один раз, потом еще и еще. От прочитанного мой желудок сжался в тугой комок. Буквы плясали перед глазами – я заметила, что мои руки трясутся мелкой дрожью, – но я-таки сумела прочесть текст в последний раз:

«ОНА ЗАРАЖЕНА КАПСУЛОЙ. ИЗБАВЬТЕСЬ ОТ НЕЕ. ЭТО ВЫШЕ НАШИХ СИЛ».

Меня словно полоснули ножом по сердцу.

Я встала и обнаружила, что мои коленки дрожат. Кое-как вновь обретя контроль над собственным телом, я всучила лист Фениксу, который, прочитав, вмиг стал выглядеть еще суровее, чем обычно. Без лишних слов он снял с шеи предмет для обнаружения вируса, который я не заметила прежде, – кажется, морботест, – и поднес его ко лбу Венди. Морботест бешено заверещал.

Когда Феникс обернулся ко мне, то почти незаметно покачал головой из стороны в сторону. Его лицо было чернее тучи. Мое сердце пропустило удар.

Это значило только одно.

Венди действительно была больна Капсулой.

Глава 16. «Мы в ответе за тех, кого приручили»

Зачастую безответственным называют того, кто не желает перекладывать ответственность на других.

Александр Пашинин

Я не сразу поняла, что пальцы, прикосновения которых я почувствовала, принадлежали Фениксу.

Он бережно – слишком бережно для него самого – взял меня за руку и вывел из комнаты в коридор. Возможно, я это выдумала, но мне показалось, что он даже успел ободряюще улыбнуться Венди перед тем, как покинул детскую.

А я, тряпка, не могла держать себя в руках.

Феникс завел меня в спальню родителей, и я, все еще глядя в одну точку от сильного потрясения, примостилась на краю большой двухспальной кровати.

– Ты знаешь, что я должен сделать, Эйприл.

Я подняла на него растерянный щенячий взгляд. Феникс смотрел на меня, скрестив руки на груди и прижавшись к дверному косяку. В другой ситуации – не тогда, когда стала свидетельницей такого предательства ребенка его родителями – сочла бы Феникса привлекательным.

– Я не знаю, что должен сделать ты. Но зато я знаю, что должны сделать мы, – с горячностью ответила я. Сначала мой голос был тихим, потом стал звучать громче и увереннее, а затем все-таки предательски дрогнул. Феникс хотел сдать Венди. Что я могла сделать? Как девочка вроде меня могла помешать парню вроде него? Кроме того, мне следовало бы спросить себя, трезво ли я оценивала ситуацию. Ничего из этого я, однако, делать не стала. – Мы должны позаботиться о девочке и проследить, чтобы никто ее не нашел.

– Эйприл… – выдохнул Феникс. В его голосе засквозила печаль и бесконечная усталость. – Ты не понимаешь.

Он вздохнул и провел рукой по волосам, словно учитель физики, пытающийся вдолбить неспособному школьнику принцип суперпозиции полей.

Я догадывалась, о чем он думал в этот самый момент: «Как же ей объяснить?..»; «Она слишком маленькая, чтобы понять…» и тому подобное. Все считали меня маленькой и наивной, неспособной перенести без слез даже смерть хомячка или золотой рыбки. Самое ужасное – я действительно была такой, и мой розовый мир затрещал по швам, когда Джордан Мортинсон выпустил вирус на свободу.

Подумать только, сколько бед может принести один озлобленный на весь мир человек! Гитлер убил миллионы невинных людей. Мортинсон же уничтожил миллиарды.

Его взяли почти сразу. Он – бывший пациент психушки и, по совместительству, микробиолог. Был таким. Микробиологом, который тронулся умом и попал в дурдом, а после выписки изобрел смертельный вирус, решив очистить планету от людей. Его лабораторию не удалось обнаружить, так что никаких гарантий того, что поймали настоящего преступника, не было. Но в правительстве, наверное, все-таки знали, что делали.

Феникс закрыл дверь и повернул замок. Можно было подумать, Венди бы сюда вошла. В голове вдруг всплыли воспоминания о последнем дне дома: окно Шона открыто нараспашку, рядом лежат игрушки, а внизу явно кто-то есть.

Ну конечно! Этим кем-то и была Венди. Иначе и быть не могло.

– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – парень скрестил руки на груди и подошел ко мне. Чтобы видеть его лицо мне приходилось задирать кверху свое. – Но, имея дело с Капсулой, мы должны полагаться только на здравый смысл. И следуя ему… – последовала небольшая пауза. Он явно прикидывал, как лучше сказать, чтобы не задеть мои чувства. – Мы должны сообщить о девочке в Штабе.

Я и сама не заметила, как подступили удушливые слезы. Не разрывая зрительного контакта с Фениксом, я встала, и теперь моя голова находилась на уровне его груди.

– Она всего лишь ребенок, который ни в чем не виноват, – тихо и жалобно, но одновременно с нотками злобы в дрожащем голосе, прошипела я, буравя его змеиным взглядом.

– Ты ведешь себя как дитя! – рявкнул Феникс и отошел от меня. Он схватился руками за голову, определенно раздраженный моим упрямством. Мы оба молчали. Нам обоим нужно было остыть, чтобы не наговорить друг другу лишнего, о чем потом можно пожалеть. Первым дар речи обрел Феникс через пару минут тишины:

– Ты сохранишь ей жизнь ненадолго. Она станет безумной, начнет кидаться на людей, чего никому не пожелаешь, а потом ее убьют, как и всех зараженных в городе, – серьезным тоном объяснил он и резко замолчал. Его рот слегка приоткрылся, а взгляд опустился куда-то вниз, когда Феникс понял, что последнюю реплику ему не следовало озвучивать в моем присутствии. Несмотря на то, что он выглядел мужественно и был намного сообразительнее многих из нас, он все еще оставался ребенком. Сколько ему лет? Не больше двадцати пяти – это предел в нашей возрастной группе – и на вид точно не меньше девятнадцати, так что, думаю, Фениксу около двадцати.

– В городе есть еще зараженные? – я была удивлена и напугана, но мой голос звучал на удивление спокойно.

– Ты ведь не отстанешь, пока я не отвечу? – обреченным тоном уточнил Феникс. Я уверенно кивнула и продолжила сверлить своего командира настойчивым взглядом… И вдруг удивилась. Мой командир. В этом все и дело: он не обязан пресмыкаться передо мной. Он может просто рявкнуть на меня и отправить в Штаб.

Еще больше я удивилась, когда он все-таки доверил мне секретную информацию:

– Да. Они сбежали вчера.

Я сглотнула.

– Из аэропорта? – догадалась я. Феникс кивнул.

– Ты не должна была это знать, – парировал он. – Нам приказали молчать, дабы не сеять панику. Так что если ты проболтаешься…

– Я и не собиралась кому-то говорить, – возразила я. Я не выгляжу, как девочка-скаут, но как сплетница тем более. – Кто еще об этом знает?

– Ты и без того уже слишком много узнала, – отрезал Феникс.

– Поздно думать об этом.

Он посмотрел на меня, как на глупого надоедливого ребенка, однако, в очередной раз вздохнув, согласился со мной:

– Похоже на то, – я различила наивную усмешку на его лице, – такую, какой усмехаются повидавшие кое-что в этой жизни люди, говоря далеко не о веселых вещах. – Об этом знают все, кто ночевал в аэропорту в тот день, несколько солдат, которые сопровождали нас, сержант Янг…

– Сержант Янг?! – переспросила я, но больше ничего не смогла из себя выдавить – язык к небу примерз.

– Почему тебя это удивляет? Он здесь всем заправляет.

Я покачала головой. Не знаю, что именно это значило: «нет, не удивляет» или «нет, не заправляет». Почему отец не сказал мне об этом? Тогда я бы точно была осторожной.

Он не доверяет мне!.. Впрочем, ничего другого ждать не приходилось.

Последовало гробовое молчание. Я была растеряна, но настроена стоять на своем до самого конца и отступать не собиралась. Изо всех сил я старалась придать себе как можно более воинственный вид, но по отражению в зеркале шкафа видела, что даже почти отсутствующий мне давался с трудом. Я была похожа на маленькую закомплексованную девочку-подростка, которую снова накрыло еще одно несчастье.

– У тебя когда-нибудь были сестры или братья? – наконец придумала я надавить на жалость. – Представь, что они – это Венди. Что бы ты сделал тогда?

Феникс тяжело вздохнул. Возможно, мне показалось, что его глаза покраснели, но он точно стал еще грустнее. Феникс посмотрел на меня, а потом на свои руки, и тихо так произнес: «сестра».

– Мы оставим Венди здесь, – настаивала я почти повелительным тоном. Хорошо бы ему было одернуть меня, но Феникс этого не сделал, поэтому я разошлась. – и будем приходить к ней каждый день с едой. Будем наблюдать за ее поведением и избавимся только при необходимости.

Похоже, напоминание о сестре повлияло на него не лучшим образом. Казалось, сейчас он готов был сделать все что угодно из того, что я скажу. Ему сейчас было на все плевать: и на то, что я младше по возрасту, и на то, что он старше по званию. Или он просто был со мной согласен?

С отсутвующим видом Феникс открыл дверь, но остался стоять на месте, демонстративно пропуская меня вперед. Удивленная, я шагнула в коридор и увидела, что кое-кто все-таки нас подслушал: Симба сидел у самого дверного проема и большими глазами взирал на меня снизу вверх. Я улыбнулась ему – единственному, кроме Шона, кому я еще могла улыбаться просто так, – и подхватил на руки. Гладя кота по мягкой шерсти, я понесла его кормить, однако, стоило мне лишь потянуться к пакету «Ориджина», как я увидела, что в миске все еще лежит корм, а в соседней – чистая, явно свежая вода.

– Я покормила его… – подала голос Венди откуда-то сзади. Я обернулась и встретилась с ее большими карими глазками, обрамленными пышными черными ресницами. Эта девочка просто красавица. – У моей бабушки жил кот, и она тоже кормила его такими штучками…

– Ты большая молодец, – я на секунду опешила. Шон не был самостоятельным в плане кормежки, а Венди была ненамного старше его. Хотя, разница в возрасте детей зачастую играла большую роль. – Когда ты в последний раз ела?

Венди робко пожала плечами:

– Я нашла здесь хлеб и сухофрукты… – сказала она. Я горько вздохнула. Конечно, у нас не осталось ничего, чем Венди могла бы наесться.

Послышались тяжелые шаги Феникса, а затем в коридоре появился и он сам. Его голова не то мотнулась, не то повернулась в сторону выхода из квартиры. Пора. Но уходить не хотелось. Мысль о том, что мне придется оставить малышку одну, была невыносимой.

Когда мы оказались в коридоре и уже собирались уходить, я присела перед девочкой на корточки и ласково произнесла следующее:

– Мы вернемся к тебе завтра… – заверила я. – Примерно в это же время. Принесем еды, – (глаза Венди радостно загорелись при слове «еда»). – Могу я тоже попросить тебя кое о чем? – (девочка возбужденно кивнула). – Позаботься о нем…

С этими словами я протянула руки к Симбе, что терся у моих ног, обнимая пушистым хвостом, и бережно вручила кота малышке. Кто-то, какой-то мудрец сказал: «мы в ответе за тех, кого приручили». Я отвечала за кота. Венди улыбнулась, и я улыбнулась в ответ. Мы попрощались и покинули место, которое я так долго называла своим домом. Теперь это было приютом, убежищем для крошки Венди.

Я бросила быстрый взгляд на Феникса. Он сохранял прискорбное и в то же время суровое выражение лица.

Я поразилась одному интересному факту: мы были знакомы меньше сорока восьми часов, но нас уже связывал общий секрет.

До Штаба мы дошли в гробовом молчании, что обозом тянулось по пятам. В помещении оказались, пройдя через ту же самую дверь, через которую его покинули, чтобы никто не узнал, где мы были.

Феникс, петляя по затейливым коридорам, наконец вывел на к столовой, откуда я уже кое-как могла ориентироваться. Было тихо. Похоже, все уже спали. Неужели мы могли пробыть дома так долго?

– Без пяти десять, – парировал Феникс, словно прочитав мои мысли. Только сейчас я заметила часы на его правом запястье. – Еще немного и отбой.

«Немного».

Я тщетно пыталась собраться в школу утром за пять минут, добежать от дома Дориана до своего, но кое-что за пять минут я все-таки с лихвой выполняла ежедневно – влипала в неловкие ситуации. И сейчас меня, судя по всему, тоже ждали неприятности, если я не поспешу в постель…

Но все мои мысли разом улетучились, стоило Дориану появиться на горизонте. Он шел по тускло освещаемому коридору нам на встречу. Забыв обо всем, я принялась оживленно махать ему рукой и улыбаться во все зубы. Это всегда случалось со мной, когда я видела кого-то по-настоящему близкого и не менее безумного, чем я: в число таких людей главным образом входили Дориан и Николетт.

– Эйприл? Эйприл! – обрадовался мой лучший друг, едва завидев меня, и Феникс немедленно на него шикнул. Не обращая внимание на недовольство своего командира, я бросилась Дориану на шею. Тот крепко обнял меня и издал короткий смешок. Я не видела его лица сейчас, но знала, что увидела бы: ослепительная улыбка, больше напоминающая беззвучный смех, ямочки на щеках, искорки игривого азарта в его глазах. Все, казалось, мне в нем знакомо, от этих лохматых светлых волос до кончиков пальцев. Мы выросли вместе. У нас друг от друга секретов нет и никогда не было.

– Я провожу ее до комнаты, – вызвался Дориан, обращаясь к Фениксу, на что тот фыркнул и тоном: «ты и обязан» произнес следующее:

– А иначе ведь никак.

И, бросив на нас мертвый взгляд, скрылся в направлении, скорее всего, нашей комнаты.

Я невинно пожала плечами и уткнулась в пол. Дориан ведь не собирался меня вовремя возвращать. Мы точно не вернемся до десяти. Но он же один из солдат, а значит, с ним я в безопасности, и никто против не будет, верно? Рассматривая до жути некрасивый бетон, я заулыбалась, почувствовав на себе взгляд лучшего друга, и подняла глаза:

– Ну что? – обреченно пожаловалась я, чуть ли не смеясь от смущения и нелепости всей ситуации в целом.

Дориан тоже улыбался, предвкушая очередную занимательную историю от меня. Он слишком хорошо знал меня: по-видимому, его разум уже приноровился улавливать мое истинное состояние по малейшим нюансам интонации.

– Что ты на этот раз натворила? – усмехнулся он и, приобняв за плечи, повел меня по коридору вперед.

Его лицо находилось в считанных сантиметрах от моего, а взгляд зеленых глаз был направлен прямо в мои, однако, мы были так близки, что такое тесное расстояние между нами я не считала нарушением личного пространства. Теллер ждал истории о том, как я облажалась на этот раз. Почему-то он находил мою социальную неуклюжесть крайне забавной и милой. Рассказывать друг другу секреты и нелепые ситуации вошло в наши дружественные традиции. Я демонстративно закатила глаза, как бы говоря: «и снова этот надоедливый парень».

– Я расскажу, но об этом разговоре никто не должен знать, – шепнула я. Я доверяла ему больше всех на свете: Шон мог проболтаться по детской неопытности, да и мало еще понимал в этой жизни, а отцу я не доверяла вовсе. Так что из близких людей оставался лишь он один.

– Конечно.

– А нас никто не засечет? – на секунду усомнилась я, но меня успокоила его улыбка:

– Я хоть раз тебя подводил?

***

Но его чутье нас подвело. Снова.

Я уже дошла до той части рассказа, как вывалилась на Феникса из воздуховода, когда Дориан захохотал на весь коридор. Отчего-то это ему показалось до колик смешным, и он решил, что нас никто не увидит и не услышит. «Все спят!» – отмахивался он, как ребенок. Впрочем, он и был ребенком. Только немного старше.

Подпитанная его пофигизмом, я тоже переняла это качество лучшего друга и захихикала, ровно в тот момент, когда перед нами возник силуэт мужчины, в котором я после узнала капрала Стоунстрита, и холодным голосом, – не таким строгим и пугающим, как у отца, но все-таки я вздрогнула от неожиданности, – произнес:

– Она должна была быть постели еще десять минут назад.

Судя по всему, он обращался к Дориану. Тот резко притих и выпрямился, оттолкнув меня предварительно на некоторое расстояние от себя, мол «мы не вместе, а я не при чем».

– Сэр. Да, сэр, – отчеканил Дориан, глядя на него таким взглядом, каким и полагается смотреть подчиненным на тех, кто выше их по званию.

– Он не виноват! – вступилась я. – Извините, я сейчас же…

Стоунстрит поднял ладонь вверх, призывая меня замолчать, но взгляда голубых глаз не сводил с Дориана. Все в нем, начиная от рассудительного взгляда до тихого мерного шага, представляло резкую противоположность с моим взбалмошным строгим отцом, прошедшим через ад войны.