Текст книги "Наши дети. Азбука семьи"

Глава 7
Карьера

Я ненавидела себя по приезде в Москву. Депрессия стала невыносимой: уже не различала никого и ничего вокруг. Перед глазами стояла только Нэлла: я видела ее четко, ярко, а все остальное сквозь туман. Мне хотелось вернуться к ней первым же поездом, но я не могла себе такого позволить.

– А мы тебе говорили! – сказала бы мама.

– Вот и хорошо, – успокоила бы свекровь, – с самого начала все было ясно!

Я не пошла на вокзал покупать билет в Казань в день приезда. Хотя только этого мне тогда хотелось. Зато через силу оделась, нарисовала на бледном лице глаза и губы, а потом потащилась на улицу Коровий Вал. В агентство по подбору персонала, которое нашла еще в Казани через Интернет. В неприглядном здании пахло плесенью и сыростью – не ремонтировали его, такое ощущение, с момента постройки. Поднялась в дребезжащем лифте на третий этаж. Нашла нужный кабинет, поздоровалась со спиной одинокой девушки в офисе и застыла в дверях.

– У вас назначено? – сотрудница даже не повернула головы.

– Нет.

– Мы без записи не принимаем, – отрезала она.

– Английский в совершенстве, французский, испанский, высшее образование, степень… – я как робот стала перечислять.

Оставить ребенка, приехать в Москву ради того, чтобы получить от ворот поворот? Я все сломала в своей жизни и разорвала. Хотят или нет, а им придется меня принять.

– Английский?! – она вдруг встрепенулась и посмотрела на меня.

– Да.

Изучила внимательно – с головы до ног – и поднялась с места.

– Идемте со мной!

Через минуту мы сидели в кабинете директора агентства, пили чай, и он объяснял мне, что нужно сделать. Через полчаса я уже беседовала по телефону с журналистами из Великобритании, которые искали переводчика. А следующим утром ехала в импровизированный офис Daily Telegraph в Москве – двухуровневую квартиру, которую международная команда сняла под свой проект в Трехпрудном переулке. Я не была профессиональным переводчиком. Мне просто нужны были деньги. Мне было важно как можно скорее заработать их, чтобы забрать Нэллу из Казани в Москву.

Собеседование прошло успешно. Меня наняли. В тот же день мы поехали брать интервью у министра сельского хозяйства – благо журналисты по телефону заранее предупредили, чтобы я приходила на собеседование в строгом костюме. В скудном гардеробе как раз был один такой: мама заказала для меня у знакомой портнихи на защиту диссертации. Потом мы оказались в приемной еще одного члена правительства. И еще. А на следующий день по плану были владельцы крупного бизнеса… Двадцать пять долларов я получала за каждый день работы. Наличными.

Ровно столько составляла моя месячная зарплата в вузе Казани.

Заработанных за первую неделю денег хватило на жизнь в Москве, на подарок Нэлле – купила ей яркий рюкзачок из лоскутков разноцветной кожи – билеты в Казань в пятницу вечером и еще осталось пятьдесят долларов. Их я повезла домой, чтобы начать отдавать долг.

В будние дни я жила в Москве, работала с журналистами. На выходные уезжала в Казань. Так прошло несколько месяцев, пока проект Daily Telegraph в Москве не подошел к завершению. Теперь мне предстояло найти постоянную работу. Я стала спрашивать о ней владельцев крупного бизнеса после каждого интервью. К счастью, откликнулась женщина, директор авиакомпании: «Да, мне нужен личный помощник!». «Как хорошо, что это не мужчина», – подумала я, и тут же согласилась. Журналисты уехали назад, в Великобританию. А я стала сотрудником авиакомпании. Сняла квартиру в Москве, напополам с такой же, как я, несчастной мамочкой, оставившей своего ребенка на бабушку в родном городе и приехавшей на заработки, и стала пахать.

Выходные – в Казани. Всю неделю с раннего утра и до поздней ночи – на работе. Трудовой день в офисе генерального директора начинался ровно в девять утра и заканчивался за полночь. Я ничего не знала о бизнесе – казанские кадровики были правы – мне пришлось учиться всему с нуля. Читать каждый документ, вникать, наблюдать. И я училась. Причем так, что даже моя начальница не замечала подвоха: дела были в порядке. Через месяц она выгнала моего напарника за разгильдяйство – он практически ничего не делал, только смотрел на рабочем компьютере порнографию – и оставила меня одну. Зарплата выросла вдвое. Из помощника меня официально переименовали в руководителя аппарата.

Была это работа моей мечты? Нет. В ней не было ни творчества, ни литературы. Зато было обещание стабильности и материального достатка. А главное, воссоединения с Нэллой. Каждый день я уставала так, что едва держалась на ногах – сон по пять часов в сутки, бесконечные поезда, мультизадачность. Чтобы забрать ребенка как можно скорее, экономила на всем: и в крупном, и в мелочах. Не тратила денег на одежду. Носила посменно два костюма, которые у меня были. Почти не покупала еду. Помню, как расстраивала меня забывчивость начальницы. Время от времени, не понимая этого, она проделывала огромные дыры в моем скудном бюджете: просила купить ей выпечку в модной кофейне и забывала вернуть деньги.

Отсутствие поддержки близких людей нередко заставляет человека доказывать свою состоятельность безжалостными способами. С одной стороны, это мощный стимул к развитию, а с другой – серьезные проблемы для здоровья и семейных отношений.

– Денис, приезжайте с Нэллой, пожалуйста, хотя бы в отпуск, – умоляла я бывшего мужа, с которым мы так и не удосужились оформить развод, – я без вас не могу!

– Ладно, – нехотя согласился он.

И они приехали. Вместе с Нэллой и моей мамой. Ураааа!

Я старалась изо всех сил, показывая родным Москву. Мы ездили по музеям, гуляли в парках и ходили в Кремль. Я даже взяла Нэллу с собой на работу в субботний день – мне хотелось, чтобы ей понравился шикарный офис на «Павелецкой», чтобы она захотела остаться в Москве. Денис тоже постепенно смягчался и уже не говорил, что ненавидит этот шумный и людный город. Ходил, пристально рассматривал улицы и дома, словно примерял все это на себя.

Через неделю они уехали, а вскоре после этого муж поддался на мои уговоры «приехать на разведку». Каким-то чудом выбрался в командировку и в тот же день нашел работу в столице: в той самой компании, куда привез бумаги от своей конторы. Я была вне себя от радости. И пусть мы больше не испытывали друг к другу сильных чувств, не ощущали любви после всего пережитого, зато у нас появились общие цели и сохранилась ответственность за ребенка. Переезд мужа означал главное: очень скоро мы сможем забрать Нэллу в Москву! Две зарплаты позволят решить вопросы гораздо быстрее.

Так и случилось. Через пару месяцев уже забрали Нэллу к себе!

К приезду ребенка мы сняли трехкомнатную квартиру со свежим ремонтом и детским садиком во дворе: выходишь из подъезда, и ты уже у ворот. Наша соседка тоже смогла наконец забрать ребенка из родного города, и мы переехали вместе: дешевле и веселее. Я парила на крыльях счастья. В то время мне было море по колено. Предлагала начальнице новые проекты, чтобы зарабатывать больше. Задумала оформить кредит под двадцать процентов в валюте и поручительство работодателя, чтобы купить однокомнатную квартиру в Москве. Это выглядело безумием, но других вариантов найти денег на жилье без прописки не было. Я планировала быстро продать нашу трехкомнатную квартиру в Казани и досрочно погасить кредит.

– Денис, нам нужно купить квартиру, – заикнулась я, прежде чем самостоятельно начать процесс, – для детского сада понадобится прописка. Да и вообще.

– Тебе нужно, ты и покупай, – на этот раз добродушно ответил он.

Я восприняла его слова как поддержку.

Квартиры тогда росли в цене на сто процентов в год. Действовать нужно было быстро: зарплаты в отличие от жилья стояли на месте. Я думала, взвешивала, искала варианты. В итоге купила однокомнатную за сорок одну тысячу долларов (трехкомнатная в Казани стоила тогда двадцать пять) и через девять месяцев поменяла ее на трехкомнатную – бывшую коммуналку – с доплатой двадцать три тысячи долларов. Рыночная стоимость трехкомнатной квартиры была к тому моменту уже восемьдесят семь тысяч. А однокомнатная, которую мы меняли, доросла до шестидесяти одной. И цены все продолжали расти.

Мы рискнули, и на тот момент это было правильно.

Денис, к слову, увидел нашу новую собственность, трехкомнатную квартиру, только когда из регистрационной палаты вышли готовые документы. В первой своей квартире в Москве мы не жили, сдавали ее. А в новую перебрались сразу же, хотя состояние бывшей коммуналки было ужасным: грязные стены, сгнившие двери, полчища тараканов. Но это был максимум, который можно было извлечь из наших возможностей. Пришлось снова, как в самом начале семейной жизни, засучить рукава и самим делать ремонт. Хорошо, что у нас уже был такой опыт.

Мы вызвали службу, которая травит тараканов, и после вынесли несколько ведер с их трупами на помойку. Содрали до бетона обои со стен и линолеум с пола. Сняли и выбросили сгнившие двери. Поменяли старые деревянные окна на новые, пластиковые. Отдраили, отчистили, отмыли. Побелили потолки. Поклеили новые обои. И все это по выходным, параллельно с работой.

Зато адский труд снова нас сблизил: Денис брал на себя самые сложные задачи по ремонту. Я чувствовала его поддержку и плечо. Мы оба гордились собой.

Поддержка со стороны партнера – лучшее условие для развития и благополучия семьи. Там, где мама с папой любят и берегут друг друга, гораздо легче добиться поставленных целей. Заниматься любовью, а не войной – вот главный принцип брака.

А потом, когда у нас уже была чистенькая сияющая «трешка» – всего за два года заработали на трехкомнатную квартиру в Москве! – я повезла Нэллу в Италию. Только она и я. Это было зимой – в разгар сезона авиаперевозок отпуск мне не давали, приходилось путешествовать в феврале. Но все равно мы с дочкой от души наслаждались песочными пляжами Римини, каменными улочками Сан-Марино и мутными каналами Венеции. Нэлле было четыре годика, она уставала ходить целыми днями, и я то и дело носила ее, уставшую, на руках. Помню, как мы возвращались ночным поездом из Венеции в Римини, и Нэлла спала у меня на плече, а потом я несла ее всю дорогу от вокзала до отеля. Зато когда мы, наконец, очутились в своем номере, оказалось, что ребенок прекрасно выспался и требует продолжения банкета.

Сохранилась чудесная фотография того дня: Нэлла лежит в джакузи, в мягкой ароматной пене, и улыбается мне самой счастливой улыбкой на свете. Я не знала в жизни большей радости, чем ее глаза в тот момент.

Потом мы еще много путешествовали втроем, как только выдавалась возможность. На работе мне как руководителю были доступны бесплатные билеты бизнес-класса на себя и двух членов семьи. Два раза в год. Конечно, мы с радостью пользовались этой роскошью. Я до сих пор глубоко благодарна авиакомпании за то, что она вытащила мою семью из нищеты. Не устаю мысленно говорить за это спасибо!

Хотя, разумеется, была и другая сторона медали – приходилось слишком много времени проводить в офисе и в аэропорту, в отрыве от семьи.

Но мне казалось важным не оставаться в долгу, отдавать максимум в ответ на благополучие. Постепенно я написала программу обучения сервису. Создала и возглавила директорат, который занимался VIP-клиентами, колл-центром и внедрением CRM. Вместе с коллегами мы разработали программу Первого класса – один билет полмиллиона рублей – и запустили его в работу. Я учила руководителей службы бортпроводников и наземных подразделений, которые обслуживали особо важных пассажиров.

Через несколько лет работы у меня было уже больше ста человек в подчинении. Стабильный высокий доход. Статус руководителя. Социальный пакет от компании. Только тогда я перестала бояться бедности и возвращения в нищету. Мне казалось, теперь все самое страшное позади. Мы с Денисом сумели справиться с жизнью: навсегда соединились с ребенком, сохранили семью и преодолели несчастья.

Я еще не понимала тогда, как сильно ошибаюсь. Не знала, что за тяготы и разлуки прошлого в будущем придется платить.

Целостность семьи – это высшая ценность. Нарушая ее, родители закладывают основу для многих проблем. И самых тяжелых последствий следует ожидать в подростковом возрасте ребенка.

Глава 8
Детский дом

С ощущением материальной стабильности к нам с Денисом пришло огромное желание помогать. Возможно, это был подходящий способ сказать «спасибо» миру за то, что мы выжили и состоялись. Хлебнули достаточно, прошли через разлуки в семье, но все-таки выстояли. Личный опыт давал понять, как больно и тяжело жить, когда никто вокруг не замечает твоих потребностей. Временное разделение с Нэллой обострило материнские чувства, вывело их на максимум.

Мы стали думать о детских домах.

Мысли о сиротах в моей жизни – родом из детства. Я всегда много читала, а эту тему классическая литература не обошла стороной. Козетта. Гаврош. Оливер Твист. Гекльберри Финн… Многие не только зарубежные, но и отечественные авторы создавали образы брошенных детей, иногда безымянных, которые стояли у меня перед глазами.

Была и вторая причина, которую я долго не могла осознать. Моя собственная бабушка была сиротой. Она никогда не была в детском доме, но рано потеряла родную мать и, когда выросла, всю жизнь отдала сиротам – работала в учреждениях для детей, оставшихся без попечения родителей.

Наверное, эти две причины переплелись, добавился собственный опыт, и потребность помочь стала настолько сильной, что мы уже не могли иначе.

Первый раз приехали в детский дом с Денисом и моими сотрудниками, когда Нэлле было шесть лет. Делали генеральную уборку в здании и во дворе – таким был запрос учреждения. Забегая вперед, именно из этого детского дома мы забрали спустя девять лет двоих детей, причем совершенно случайно. Дашу Большую и Гошу. А в тот день мы не видели там никого, кроме взрослых: детей куда-то вывезли.

Мы пообщались с замечательным директором, Виктором Яковлевичем, и он подтвердил наши с Денисом робкие мысли: лучшая помощь сиротам – это семья. Мы еще пытались потом делать неловкие шаги: покупали то, что просил детский дом, привозили гостинцы, подарки. Одному подмосковному учреждению даже пытались купить автобус, но деньги по дороге в пункт назначения «пропали». Только тогда окончательно поняли, что вся эта суета бессмысленна. Детям она ничего не дает.

И мы с мужем стали все чаще говорить об усыновлении.

– Нэлла, – как-то вечером я завела с дочкой важный разговор, – а ты знаешь, что такое детский дом?

– Это как детский сад?

Она как раз ходила в подготовительную группу и уже хорошо знала систему. Причем, в отличие от меня – я с детства не переносила это учреждение, где били тапками по попе и вываливали второе прямо в суп, – ей в детском саду с первого дня понравилось. И, нужно сказать, повезло. Воспитатели были хорошими, не обижали. С детьми она дружила. Была заводилой в своей группе: что-то постоянно выдумывала.

– Не совсем, – я старалась подобрать слова, чтобы понятнее объяснить, – из детского дома родители не забирают детей, понимаешь? Не приходят за ними вечером после работы. Не берут домой даже на выходные. Дети живут там день за днем, год за годом. Без мам и пап.

– Ужас какой, – я увидела, как глаза ребенка наполнились страхом, – давай тогда всех к себе заберем!

В тот момент я невероятно гордилась своим ребенком: далеко не каждый готов делить родителей, внимание и дом с другими детьми. Иногда трудности принятия возникают даже с кровными братьями-сестрами.

– Малыш, всех не получится, – я тяжело вздохнула, – таких детей очень много.

– Сколько?

– Официально пишут – около ста двадцати тысяч. Но говорят, в детдомах живет гораздо больше детей.

Нэлла вытаращила на меня глаза, пытаясь представить эту гигантскую цифру. До ста она считала хорошо, а все, что было дальше, сбивало ребенка с толку.

– Все равно им надо помочь! – строго сказала она.

– Конечно, надо, – я обняла ее крепко и прижала к себе, – ты у меня выросла очень добрая. И хорошая.

Маленький ребенок в своей философии жизни следует за родителями. Если у взрослых есть потребность делиться, помогать, то и для ребенка это становится нормой, естественной потребностью.

Так получилось, что мы все вместе, и Денис, и Нэлла, и я, очень хотели помочь – поделиться тем, что успели создать в своей жизни. И, конечно, хотели еще ребенка. Нэлла лет с четырех постоянно просила у нас сестренку или братика. Мы долго обсуждали с Денисом, как лучше поступить. И пришли к тому, что необязательно рожать – тем более, учитывая наш не слишком веселый опыт, – когда столько детей уже родились и живут без родителей. Им всем нужна семья. Моя собственная, глубинная причина, которую я ни с кем не обсуждала, тоже на тот момент никуда не делась – роды для меня по-прежнему были связаны с невыносимым страхом. После роддома он только разросся, усилился. Распространился в принципе на больницы. Любое приближение к стационару вызывало сердцебиение, тошноту и жар в ушах. В тот период жизни я еще не знала, что такие последствия можно и нужно прорабатывать с помощью хорошего психотерапевта. Не понимала, где искать поддержку и по-прежнему не умела обращаться к близким людям за помощью.

Психологическая травма – это вред, нанесенный психическому здоровью человека; стимул той или иной силы извне, который разрушает внутреннюю целостность личности. Причем эти нарушения не видны невооруженным глазом.

Чтобы не впадать в измененные состояния, я просто старалась не думать о родах. Только и всего. Как и многие женщины, перенесшие подобный опыт, занималась вытеснением.

Тем более, жизнь в те годы и без того была до краев наполнена событиями.

Помимо успехов в работе у меня, наконец, появилась возможность вернуться к литературе. И это было невероятным счастьем! Я никогда не прекращала писать, выкраивала время даже в самом тяжелом графике: по ночам, в редкие выходные, во время отпуска. Мои сказки о самолетике, которые я сочинила для Нэллы, чтобы она знала, где мама пропадает целыми днями и что делает на работе, начали издавать в детском бортовом журнале. Один из ранних рассказов благодаря Юрию Полякову был опубликован в «Литературной газете». А еще – самая большая удача в жизни! – на работе я познакомилась с замечательным поэтом и потрясающим человеком Андреем Дмитриевичем Дементьевым. Он и привел меня в литературу. Первым прочел мои работы – после пяти лет знакомства я решилась их показать – и отнес в «Эксмо», где издавался сам. «У тебя талант, – сказал он мне по телефону так просто, словно это само собой разумелось, – ты видишь в реальности то, что интересно не только тебе, но и многим другим. Это умение дается избранным!»

После его слов я поверила в себя.

Постепенно мы сдружились семьями. Андрей Дмитриевич начал приглашать нас с Денисом на свои концерты и юбилеи. Они всюду были вместе с супругой Анной Пугач, которую он бережно и трепетно любил. Мы с Денисом наблюдали за ними, и я видела, как мой муж начинает открывать что-то важное для себя. Все чаще в его словах проскальзывали фразы Андрея Дементьева и строки его стихов. Все больше в своих отношениях с другими людьми он походил на знаменитого поэта – человека щедрой и доброй души, принимающей каждого. В какой-то момент мне показалось даже, что Денис выбрал себе образ отца, за которым хотел бы следовать. Та фигура, которой ему недоставало в детстве, вдруг воплотилась в реальности. И это было удивительно.

Наша дружба с Дементьевыми была бесценной. Мы бывали друг у друга в гостях, много говорили о людях, событиях в мире, отношениях к непохожим, другим. Один раз даже побывали вместе с Нэллой и моей мамой в гостях у семьи поэта в Израиле. Меня поражало, насколько это открытые и простые люди, несмотря на огромную известность, награды, титулы, положение.

«Против всех напастей есть одна защита: дом и душу настежь… Я живу открыто», – я постоянно повторяла про себя эти строки Андрея Дмитриевича и верила им: они с тех пор стали и моим правилом тоже.

А потом в свет вышла первая книга.

Кривыми дорогами, трудными путями, но жизнь привела меня к тому, о чем я мечтала с детства. Я стала писателем. И только теперь, спустя многие годы, перестала считать себя «никем».

Призвание человека – важная составляющая семейной жизни. Если у кого-то из супругов есть гигантская неудовлетворенная потребность, она будет поглощать энергию и силы всей семьи. Помогать в реализации мечты, а не мешать в этом – лучшее, что могут сделать друг для друга партнеры. Такие отношения между родителями благоприятно сказываются и на детях.

Нэлла тем временем приближалась к школе. В связи с этим событием мы уговорили бабушку, маму Дениса, выйти на пенсию и переехать жить к нам, в Москву. Школа – не детский сад. В полдень занятия у первоклашек уже заканчиваются, и за остаток дня нужно сделать массу всего: отвести в музыкальную школу, на танцы, помочь с уроками. Ирина Сергеевна, моя свекровь и потрясающей доброты человек, к тому времени развелась с отцом Дениса, который все еще беспробудно пил, и согласилась переехать к нам. Я всегда была и буду благодарна ей за любовь и огромную помощь!

И вот первого сентября Нэлла отправилась с мамой, папой и бабушкой в Первый класс. Красавица, умница, мы все ею гордились! Учеба давалась дочке легко, не было ни капли напряжения или страха. Она делала задания быстрее всех в классе и потом скучала, не зная, чем себя занять. Несколько раз я просила учительницу давать ребенку дополнительные задачи, но в условиях обычной общеобразовательной школы это, конечно же, было невозможно.

– Работайте лучше над аккуратностью, – советовал педагог, – Нэлла все делает быстро, но очень грязно.

– Хорошо, – я кивала.

И пыталась добиться того, чтобы ребенок переписывал аккуратно в тетрадь хотя бы домашние задания. Но в случае с Нэллой это было немыслимо. Она сопротивлялась любым правилам всеми фибрами души. Какие четыре клеточки отступить? Какие ровные строчки? Кому это надо?! Все сделано в полном объеме, без ошибок, и точка!

Характер у маленькой школьницы был железным. Никто и никогда не мог ее переубедить. «Да и чему удивляться? – думала я. – Дурная наследственность». Стоило только вспомнить, с каким упрямством и всем наперекор, даже себе, я уезжала в Москву.

Когда Нэлле исполнилось 8 лет – во втором классе, – она нашла чем заняться помимо уроков: организовала в школе свой первый бизнес.

Две приличные милые девочки, Нэлла и ее подруга Марина, научились в тот год плести разноцветные фенечки из мулине. На домашние задания, включая музыкальную школу и танцы, наш стремительный ребенок тратил от силы два часа в день. Все остальное время они плели. Сначала себе. Потом семье. Потом снова себе. Скоро на руках у Нэллы не осталось свободного места – все от запястья и до локтя было украшено разноцветными браслетиками. Одноклассники смотрели-смотрели на это дело и захотели такие же украшения себе. Девочки не растерялись – завели тетрадку, придумали цены и стали принимать заказы.

Бизнес оказался рентабельным. Сырье для дела закупали ничего не подозревающие родители – то есть мы. На создание одной фенечки уходило 15–20 минут. Заказы сыпались как из рога изобилия. За день две юные предпринимательницы зарабатывали по триста рублей. Пополам – получается каждой по сто пятьдесят. Бешеные деньги для второклашек! Однако предприятие просуществовало недолго, всего неделю.

Первыми, как всегда, переполошились родители – дети возвращались из школы голодными, но почему-то без денег. Быстро выяснилось, что они заказывают у Нэллы с Мариной фенечки. Это же так красиво! Конечно, мне тут же позвонила учительница. «Не знаю, как вы на это посмотрите, – сказала она очень строго, – но ваша дочь…». И выдала всю историю. Честно говоря, ее тон напугал меня куда больше, чем сама ситуация. Ну, плетут дети и плетут, если кому-то это вдруг оказалось интересно и нужно, почему нет? В конце концов, за свои траты отвечают те дети, которые на них идут. Девочки своих услуг никому не навязывали, учительница и сама так сказала.

На семейном совете мы с мужем решили, что не станем рубить сплеча. И ругать тоже не будем. Но расскажем о том, как в реальности устроен малый бизнес. Какие, если вести маленькое дело по закону, будут вложения, налоги, ответственность перед обществом и государством. Нэлла долго слушала, а потом кивнула.

– Ладно, я поняла, тогда сворачиваемся, – немного подумала и добавила: – А так все хорошо начиналось!

Мне казалось, мы поступили как разумные люди: не стали подрезать юным предпринимательницам крылья. Четыре года спустя, в двенадцать лет, Нэлла затеяла еще одно предприятие. Сначала училась новому делу, проведению мероприятий, в двух «креативках» – так назывались группы организаторов популярных тогда аниме-пати. Потом сама собрала команду подростков – причем, старшему участнику было аж двадцать четыре года, приходилось мне самой присутствовать на их собраниях безопасности ради – и стала проводить мероприятия. Они вместе придумывали программу, подбирали музыку, распределяли, кто какие конкурсы ведет, снимали помещение и собирали таких же подростков, продавая билеты. Рентабельность там, по-моему, стремилась к нулю, но дети чувствовали себя героями. Пару раз мы были на этих самых аниме-пати, даже радовались активности Нэллы и ее ребят.

Но это я забежала далеко вперед.

Предпринимательство присутствует во всех сферах взрослой жизни. Человек, способный давать идеи и воплощать их в реальность, найдет себе применение всегда. К сожалению, современная школа за редким исключением не поощряет в детях креативных качеств, зато подавляет их. Многие функции развития важно взять на себя родителям.