Текст книги "Чек-лист гения. 9 парадоксов одаренности"

Гении без гениальных династий. Еще более удивительно, что удача разворачивается на сто восемьдесят градусов и бежит прочь, опровергая гальтоновскую теорию наследственной гениальности. Гений может родиться и в совершенно безвестной семье. Нравится нам или нет, это подтверждает пример английского математика и физика Исаака Ньютона. Гальтону в его «Наследственной гениальности» непросто пришлось с тем фактом, что «среди предков Ньютона никто не выделялся интеллектуальными способностями, а о его родословной нет совершенно никаких записей, кроме разве что некой таинственной связи с двумя Хаттонами по материнской линии»[109]109
  Galton, 1869, p. 220.


[Закрыть]. Речь идет о математике Чарльзе Хаттоне и знаменитом геологе Джеймсе Хаттоне. Предположительно, это родство идет по линии сестры матери Ньютона, но почти за сотню лет в роду Ньютона не было ни одного мало-мальски заметного изобретателя. О многом говорит уже то, что ни в одной биографической статье Википедии о Хаттонах не упоминается их хотя бы косвенное родство с бездетным Ньютоном. Если бы имелись какие-то доказательства, их бы, безусловно, отметили. Таким образом, если Ньютон и родился гением, то задействованы тут были совершенно иные генетические механизмы, нежели у Дарвина. В наборе родительских генов было не так уж много действительно гениальных, но Ньютон каким-то образом сумел зацепить нужные. Благодаря природной одаренности он преодолел множество трудностей, включая намерение матери воспитать из первенца фермера. Тут мы должны благодарить судьбу за то, что природа превзошла воспитание. Представьте, что Ньютон выращивал бы яблоки, вместо того чтобы наблюдать, как одно из них падает с дерева, открывая ему секреты гравитации!

Однако Ньютон не единственный пример появления гения из ниоткуда[110]110
  Lykken D. T. The genetics of genius // Genius and the Mind: Studies of Creativity and Temperament in the Historical Record / Еd. by А. Steptoe. New York: Oxford University Press, 1998. Р. 15–37.


[Закрыть]. Талант скульптора, живописца и архитектора великого итальянца Микеланджело вполне сопоставим с научными талантами Ньютона[111]111
  Murray, 2003 (оба проходят под № 1).


[Закрыть]. Наверное, Гальтон был так раздосадован этим противоречащим его теории примером, что совершенно забыл упомянуть мастера в своей работе, но при этом включил в нее генеалогические древа многих других выдающихся деятелей Ренессанса, например семьи Беллини. Знаете, кто еще подозрительно отсутствует в списках Гальтона? Живописец и ученый Леонардо да Винчи, сын нотариуса и крестьянки. Надо же, опять гений и опять без династии!

Как бы то ни было, генетические эффекты не всегда таковы, какими кажутся. Чуть позже я приведу несколько примеров. А теперь давайте от природы обратимся к воспитанию и поговорим о том, как даже полное его отсутствие может положительно сказаться на гениальности.

Революционеры в науке, художники и освобождающий опыт

Отец немецкого композитора Людвига ван Бетховена был жестоким пьяницей, поэтому мальчик тянулся к матери, но она умерла, когда Людвиг был еще подростком. Французский философ Рене Декарт остался без матери годовалым малышом и воспитывался родственниками. Он был болезненным ребенком, поздно пошел в школу, в которой иногда и ночевал с разрешения директора, иезуитского священника. В девять лет русский писатель Федор Достоевский перенес первый приступ эпилепсии, а потом всю жизнь страдал от страшной болезни и даже «наградил» ею некоторых героев своих романов. Родители австрийского невролога Зигмунда Фрейда были так бедны, когда мальчик появился на свет, что ютились в съемной комнатушке над мастерской слесаря. Когда Зигмунду исполнилось четыре года, бизнес его отца – торговля тканями – пошел ко дну, и семья вынуждена была переехать из маленького провинциального Фрайберга в столичную Вену. Английский поэт лорд Байрон родился с больной правой рукой, что причиняло ему немало физических и душевных страданий. Однако увечье не помешало ему путешествовать по всей Южной Европе и трагически погибнуть в войне за независимость Греции. В возрасте семи лет американский изобретатель Томас Эдисон столкнулся с такими трудностями в начальной школе, что мать перевела мальчика на домашнее обучение. Любопытный Томас дома начал читать все подряд: элегию «Сельское кладбище» Томаса Грея, «Историю упадка и падения Римской империи» Эдварда Гиббона и даже ньютоновские «Начала». Последнюю книгу, впрочем, он не особенно понял, ведь родители не владели достаточными знаниями, чтобы объяснить ему математику.

Что объединяет приведенные истории, кроме того, что случились они с будущими всемирно известными гениями? Ответ прост: все это примеры получения разнообразного опыта[112]112
  Damian R. I., Simonton D. K. Diversifying experiences in the development of genius and their impact on creative cognition // The Wiley Handbook of Genius / Еd. by D. K. Simonton. Oxford: Wiley, 2014. Р. 375–393.


[Закрыть]. Острые переживания и впечатляющие события раннего детства, отрочества или юности «помогли преодолеть трудности и общественные условности»[113]113
  Simonton D. K. Creativity: Cognitive, developmental, personal, and social aspects // American Psychologist. 2000b. № 55. Р. 152.


[Закрыть], благодаря чему человек научился воспринимать и выдавать идеи, не ограничиваясь социальными рамками. Подобный освобождающий опыт появляется при преодолении различных превратностей судьбы: потеря родителей, экономическая нестабильность, физические или умственные ограничения, смена места жительства, а также проблемы в школе или вообще в образовательном процессе. Впрочем, способность нешаблонно мыслить, выходя за рамки норм и стандартов, может быть достигнута и с меньшими потрясениями. Читательская всеядность Эдисона – отличный тому пример. Такое чтение знакомит человека с разными эпохами и местами, фактами и идеями, которые в противном случае прошли бы незамеченными. Хороши также частые путешествия, жизнь за границей и эмиграция. Мультикультурное окружение крайне благоприятно влияет на творческое развитие[114]114
  Godart F., Maddux W. W., Shipilov A., Galinsky A. D. Fashion with a foreign flair: Professional experiences abroad facilitate the creative innovations of organizations // Academy of Management Journal. 2015. № 58. Р. 195–220; Leung A. K., Maddux W. W., Galinsky A. D., Chiu C. Multicultural experience enhances creativity: The when and how // American Psychologist. 2008. № 63. Р. 169–181; Maddux W. W., Adam H., Galinsky A. D. When in Rome… learn why the Romans do what they do: How multicultural learning experiences facilitate creativity // Personality and Social Psychology Bulletin. 2010. № 36. Р. 731–741; Saad C. S., Damian R. I., Benet-Martinez V., Moons W. G., Robins R. W. Multiculturalism and creativity: Effects of cultural context, bicultural identity, and cognitive fluency // Social Psychological & Personality Science. 2013. № 4. Р. 369–375; см. также Hellmanzik C. Prominent modern artists: Determinants of creativity // The Wiley Handbook of Genius / Еd. by D. K. Simonton. Oxford: Wiley, 2014. Р. 564–585; Levin S. G., Stephan P. E. Are the foreign born a source of strength for U. S. science? // Science. 1999. № 285. Р. 1213–1214; Simonton D. K. Foreign influence and national achievement: The impact of open milieus on Japanese civilization // Journal of Personality and Social Psychology. 1997b. № 72. Р. 86–94.


[Закрыть]. Именно поэтому среди представителей первого и второго поколений иммигрантов так много выдающихся личностей[115]115
  Bowerman W. G. Studies in Genius. New York: Philosophical Library, 1947; Goertzel M. G., Goertzel V., Goertzel T. G. 300 Eminent Personalities: A Psychosocial Analysis of the Famous. San Francisco: Jossey-Bass, 1978; Helson R., Crutchfield R. S. Mathematicians: The creative researcher and the average Ph. D. // Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1970. № 34. Р. 250–257.


[Закрыть]. Основная причина та же: так или иначе, будущие творческие гении идут своим путем, который противоречит тому, что считается «нормальным» в той или иной культуре. В результате мир получает независимых нонконформистов, жаждущих исследовать и открывать новое.

Конечно, не всякий освобождающий опыт одинаково влияет на развитие, и различные события в той или иной степени компенсируют друг друга. Так, например, череда небольших трудностей может иметь такой же эффект, как одно большое препятствие на жизненном пути. Но даже в рамках одного переживания всегда нужно учитывать его частоту и глубину. Можно прожить за границей полгода или десять лет, можно переехать в страну, где придется или не придется изучать язык. Последствия потери родителей зависят от многих факторов. Тут важны и возраст, и отношения с отцом и матерью, и то, кто и как умер.

Гении искусства против гениев науки

Важно, что освобождающий опыт может играть такую же роль, как психопатология, о которой мы говорили во втором уроке. Нужно понимать, что его может быть как слишком много, так и слишком мало. Одно дело – легкая эксцентричность, и совершенно другое – полное отсутствие стабильности. Более того, оптимальность тут также во многом зависит от сферы деятельности. По этой причине заключение Арнольда Людвига по поводу психических заболеваний можно применить и к освобождающему опыту. Гениям в сферах, где требуется «логика, объективность и устойчивые формы выражения», для «освобождения» нужно меньше трагического опыта, чем людям, занятым в областях «интуитивных, субъективных и эмоциональных».

Это можно проследить на примере обладателей Нобелевской премии[116]116
  Berry C. The Nobel scientists and the origins of scientific achievement // British Journal of Sociology. 1981. № 32. Р. 381–391.


[Закрыть] по физике, химии и литературе (не будем брать медицину, так как там слишком сложно провести четкие параллели). У физиков в семьях, как правило, все было стабильно и гладко, в то время как у литераторов наоборот – никакой стабильности и надежности. Химики на этой шкале держатся примерно посередине. Так, у 28 % физиков отцы были квалифицированными специалистами. У химиков эта доля составляет 11 %, а у писателей всего 6 %. Еще поразительнее, что лишь 2 % физиков в юности потеряли отцов. Среди химиков через подобный опыт прошли 11 %, а у литераторов доля потерявших отца в молодости составляет аж 17 %. Если добавить в критерии негативного опыта невыполнение родителями своих обязанностей, финансовые трудности или банкротство, доля писателей достигает всех 30 %. А про физиков исследователи отмечают, что «в их жизни вообще происходит крайне мало ярких событий»[117]117
  Berry, 1981, p. 389.


[Закрыть].

В ходе другого наблюдения[118]118
  Simonton D. K. Biographical typicality, eminence, and achievement style // Journal of Creative Behavior. 1986. № 20. Р. 14–22.


[Закрыть] были изучены более тысячи видных деятелей двадцатого века. Входящие в эту группу писатели воспитывались в неблагополучных семьях, в то время как обстановка в семьях ученых была куда более позитивной. Было также отмечено, что ученые получали удовольствие от высшего образования, тогда как гении творческих профессий не особенно жаждали учиться (поэты не выражали рвения даже в профильных предметах). В контрольную группу входили и некоторые нобелевские лауреаты как по естественным наукам, так и по литературе. Среди первых – Нильс Бор, Карл фон Фриш, Отто Ган, Фредерик Жолио-Кюри и Эрнест Орландо Лоуренс. Среди вторых – Боб Дилан, Томас Стернз Элиот, Герман Гессе, Жан-Поль Сартр, Исаак Башевис-Зингер, Александр Солженицын и Джон Стейнбек.

Эта разница в пережитом опыте заметна даже в простых одаренных молодых людях[119]119
  Schaefer C. E., Anastasi A. A biographical inventory for identifying creativity in adolescent boys // Journal of Applied Psychology. 1968. № 58. Р. 42–48.


[Закрыть]. Подростки с ярко выраженными научными талантами с большей вероятностью воспитываются в благополучных семьях, где родители поддерживают классические интересы и хобби своих детей. В то время как молодые люди, тяготеющие к искусству, часто бывают выходцами из менее традиционных семей, нестабильных с точки зрения экономических условий, географического происхождения (рожденные в другой стране, например) и склонных к дальним путешествиям. В каком-то смысле происхождение и семейная обстановка у детей, одаренных в области науки, схожа с той, в которой воспитывались подопечные Термана (мы говорили о них в первом уроке). Это объясняет, почему среди «термитов» не было ни одного гения искусства.

Но погодите! А как же научные революционеры?

Революционеры против обычных ученых

Во втором уроке я говорил, что наиболее прославленные ученые, отвергавшие общепринятые парадигмы, более склонны к психическим расстройствам (хотя и не так сильно, как гении искусства). Не наблюдается ли нечто подобное и в отношении разного освобождающего опыта? Не проходят ли ученые-революционеры через большее количество трагических событий (но все же меньше, чем художники и писатели), чем те, кто следует парадигме? В следующем уроке я расскажу об удивительном исследовании Фрэнка Саллоуэйя[120]120
  Sulloway F. J. Openness to scientific innovation // The Wiley Handbook of Genius Еd. by D. K. Simonton. Oxford: Wiley, 2014. Р. 546–563.


[Закрыть], посвященном тому, почему ученые поддерживают масштабные научные инновации. Саллоуэй изучил реакцию научного мира на двадцать восемь новшеств: от революции Коперника до теории тектонических плит. Некоторые факторы указывают на то, что освобождающий опыт сыграл важную роль в становлении революционеров. Взять, к примеру, путешествия, либеральные взгляды или изучение множества научных дисциплин. Если учесть тот факт, что ученые, наиболее восприимчивые к инновациям, часто сами являются их авторами, все это если не доказывает теорию в полной мере, то звучит весьма убедительно.

По некоторым данным, то, что Дарвин потерял мать в возрасте восьми лет, а отец Ньютона умер еще до рождения мальчика, никак не отразилось на становлении гениев. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что в случае Ньютона мальчик вряд ли был удручен трагическим событием. Однако смерть отца повлекла за собой повторный брак, который случился, когда Ньютону было три года, а затем решение матери отправить Исаака на воспитание к бабушке – поступок, который он так и не простил ей. Он даже как-то грозился убить мать с отчимом и сжечь их дом. В таком свете эта история становится вполне себе трагическим опытом!

Завершение дискуссии «природа или воспитание»

Пока создается впечатление, что больше доказательств говорят в пользу воспитания, особенно если пренебречь не всегда воспитывающим освобождающим опытом. Конечно, потеря одного или обоих родителей не может быть наследственным признаком. Однако современные ученые в области психогенетики убеждают, что не все так просто. То, что на первый взгляд кажется очевидным влиянием окружения, вполне может оказаться скрытым генетическим фактором. Будто гены притаились где-то за кулисами и исподтишка направляют человеческое развитие, в то время как все лавры достаются родителям, учителям и наставникам. В качестве наглядного примера приведу такое качество, как открытость новому. Давайте рассмотрим научные исследования и конкретные случаи, связанные с ним.

Открытость новому: основные научные открытия

Я уже говорил во втором уроке, что открытость новому перекликается с ответами Опросника творческих достижений (CAQ). Однако это утверждение необходимо дополнить: из всех личных качеств именно открытость наиболее тесно связана с гениальностью[121]121
  McCrae R. R., Greenberg D. M. Openness to experience // The Wiley Handbook of Genius / Еd. by D. K. Simonton. Oxford: Wiley, 2014. Р. 222–243.


[Закрыть]. Сейчас вы поймете, о чем я. Открытость новому – один из факторов «большой пятерки»[122]122
  Психологическая модель, описывающая структуру личности человека с помощью пяти общих, относительно независимых качеств.


[Закрыть] наряду с сознательностью, экстраверсией, доброжелательностью и нейротизмом (эмоциональной стабильностью)[123]123
  Bouchard, 2004.


[Закрыть]. Именно она скрывается за буквой О в аббревиатуре OCEAN (О – openness to experience, C – conscientiousness, E – extraversion, A – agreeableness, N – neuroticism). Людям, набравшим высокий балл по шкале открытости, присущи широкий круг интересов, развитое воображение, оригинальность, вдумчивость, любознательность, изобретательность, артистичность, высокий интеллект, находчивость, остроумие, догадливость, мудрость и опыт[124]124
  John O. P. The “Big Five” factor taxonomy: Dimensions of personality in the natural language and questionnaires // Handbook of Personality: Theory and Research / Еd. by L. A. Pervin. New York: Guilford Press, 1990. Р. 66–100.


[Закрыть]. Другими словами, такие личности совершенно не поверхностны и крайне необычны. Хотя интеллект и отмечен в описании, открытость новому лишь косвенно пересекается с показателями IQ. Тут наиболее важны именно личные качества.

Я также отмечал, что открытость – свойство по большей части наследственное. Ее генетическая природа гораздо более ярко выражена, чем у других игроков «большой пятерки», за исключением разве что экстраверсии. Именно эта наследственность и подрывает все серьезные попытки выделить какие-либо врожденные или приобретенные качества. Но давайте уже перейдем к конкретным примерам.

Открытость новому. Очень конкретный пример

Вспомните Уильяма Джеймса, американского психолога и философа. Нет сомнений, что он бы набрал невероятно высокий балл по шкале открытости. В молодости он мечтал стать художником и даже обучался в студии известного американского живописца Уильяма Морриса Ханта. Однако углубился в науку, поступил в Гарвардскую научную школу Лоуренса, затем в Гарвардскую медицинскую школу, но вскоре решил взять перерыв в учебе и отправиться в Бразилию в экспедицию под руководством знаменитого американского биолога швейцарского происхождения Луи Агассиса (в честь которого позднее назвали один из корпусов Гарвардского музея сравнительной зоологии). Болезнь помешала Джеймсу завершить путешествие, но вместо возвращения в медицинскую школу он решил отправиться в Германию изучать новейшие тенденции философии и психологии. Вернувшись в Соединенные Штаты для завершения научной работы и получения магистерской степени, он не пошел в медицину, а остался преподавать физиологию в Гарварде. После физиологии обратился к психологии, а потом и к философии, став ярым сторонником прагматизма. Написанные им «Принципы психологии» и по сей день остаются классической работой, примечательной своей полнотой, объединяющей как клинические, так и экспериментальные выводы, сопоставляемые с исследованиями человеческого организма. Открытость Джеймса также прослеживается в более поздней фундаментальной работе по психологии и религии «Многообразие религиозного опыта». Ученый долгое время был членом Теософского общества, а позднее способствовал созданию Американского общества психических исследований (American Society for Psychical Research). Пожалуй, многие психологи и ученые признают, что он обладал величайшей открытостью (ко всему, что касалось человеческой психики).

Откуда же у Уильяма Джеймса эта открытость? Можно предположить, что ее источником была семья. С точки зрения воспитания нельзя и представить атмосферы, более способствовавшей появлению столь открытого новому отпрыска. Отец Уильяма, Генри Джеймс – старший, был невероятно состоятельным человеком, оставившим после себя большое наследство. Он был, можно сказать, нонконформистом. Изначально хотел податься в священники, но впоследствии стал теологом и ярым защитником сведенборгианства, сравнительно нового небольшого ответвления христианства (так называемой Новой Церкви). Дед Джеймса так и не принял отступничества Генри от «истинной» (пресвитерианской) веры. Отец Уильяма был дружен со многими интеллектуалами своего времени, например с Ральфом Уолдо Эмерсоном, поэтому дети воспитывались в высококультурном окружении. Все это подкреплялось семейными поездками в Европу и решением отца дать своим детям частично европейское образование. Именно так Уильям выучил французский и немецкий. Воспитание наилучшим образом отразилось не только на Уильяме, но и на его младшем брате Генри Джеймсе (британско-американском романисте) и сестре Элис Джеймс, которая стала автором дневников. Главенствующая роль воспитания здесь вполне оправданна.

Однако природа прячется за ширмой, претворяя в жизнь свои злодейские планы. Если открытость по большей части черта наследуемая, почему бы ее частично не списать на генетику? Отец был, безусловно, глубокоуважаемым человеком, отринувшим общепринятые установки, в которых воспитывался, и вставшим на защиту куда менее популярных идей. Так почему бы детям не унаследовать его открытость? В конце концов, они ведь унаследовали от него некоторые психологические расстройства. Да, да, те самые, которые тоже составляют значительную долю генетического материала. И Уильям, и Генри-младший страдали тяжелой депрессией. Второй – вплоть до суицидальных мыслей. А в дневниках Элис в подробностях описаны ее эмоциональные срывы. Неудивительно, что открытость напрямую связана с когнитивным растормаживанием, состоянием, характерным как для творческого подъема, так и для психических расстройств[125]125
  Carson, 2014.


[Закрыть].

Интересно, что бы произошло, будь Уильям в младенчестве похищен и усыновлен совершенно чужой семьей? Проявлял бы он такую же открытость ко всему новому? Согласно исследованиям в области психогенетики, вполне вероятно, если не сказать – почти наверняка. Усыновленные дети гораздо больше похожи на своих биологических родителей, чем на приемных. Разлученные близнецы куда больше похожи друг на друга, чем на своих приемных братьев и сестер[126]126
  Plomin R., DeFries J. C., Knopik V. S., Neiderhiser J. M. Top 10 replicated findings from behavioral genetics // Perspectives on Psychological Science. 2016. № 11. Р. 3–23.


[Закрыть]. Увы, наследственность крайне несовершенна и поэтому «регрессирует к среднему значению»[127]127
  Galton F. Natural Inheritance. London: Macmillan, 1889.


[Закрыть]. Этот феномен впервые отметил Гальтон. Да, открытость Джеймса в альтернативной вселенной могла быть выражена не столь ярко. Кто знает, возможно, он не сделал бы никаких открытий в области человеческой психики. Однако факт остается фактом: гипотетически усыновленный Уильям Джеймс с большой вероятностью психологически был бы так же похож на себя реального, как и физически.

Каков же вывод?

Формируя свою зиготу, со всей серьезностью подходите к выбору сперматозоида и яйцеклетки. Помните, это решение определяет как минимум половину вашей будущей личности. Но с не меньшим вниманием отнеситесь и к выбору дома, где будете воспитываться, и школы. От этого не менее чем наполовину будет зависеть ваше будущее развитие. Если хотите стать гением, вам необходимо и то и другое. Как жаль, что мы лишены столь важного выбора в момент оплодотворения, ведь даже так называемым генетически спроектированным детям непременно нужна еще и спроектированная среда!

Урок 4. Будьте старшим ребенком в семье. Или постарайтесь родиться последним

Ладно, признаюсь, я солгал. Ну или, по крайней мере, в конце прошлого урока предложил весьма неоднозначное решение. Только специалист в области психогенетики заметил бы подвох. И хотя цель психогенетики исключительно в том, чтобы доказать влияние наследственности на формирование личности, научные методы позволяют отметить и кое-какую роль воспитания. Особенно она заметна, когда речь заходит об общих и несовпадающих (внешних) средовых факторах[128]128
  Plomin R., Daniels D. Why are children in the same family so different from one another? // Behavioral and Brain Sciences. 1987. № 10. Р. 1–60.


[Закрыть]. Первое – это то, что объединяет детей, родившихся в одной семье и живущих в одном районе. Уильям и Генри Джеймсы, появившиеся на свет с разницей в год, определенно имели много общего. У них были одни родители, они жили в одном доме, воспитывались в одной атмосфере. Братья были неразлучны даже во время семейных путешествий. А вот внешняя среда, наоборот, объединяет все те различия, которые окружают братьев и сестер по мере взросления. Например, один из детей может быть любимчиком отца, а другой – любимцем матери, и поэтому воспитание их будет сильно отличаться, несмотря на общий дом и родителей. Братья и сестры в одной семье также совершенно по-разному общаются друг с другом. У Уильяма и Генри сиблингов[129]129
  Сиблинги – дети одних родителей: родные, единоутробные или единокровные братья и сестры.


[Закрыть] было поровну (три брата и сестра), однако быть братом для Генри означало совершенно не то же самое, что для Уильяма, и никто никогда не узнает, что в это понятие вкладывал каждый из них. У сиблингов часто бывают совершенно разные друзья, и этот фактор особенно проявляется, когда дети идут в школу и начинают общаться в разных компаниях. В младшей школе к тому же разница в возрасте всего в один год может ощущаться как десятилетие (особенно когда дело касается приглашений на день рождения). И конечно, когда дети идут в школу, у них могут быть совершенно разные учителя и наставники, что добавляет несовпадений в и без того не совпадающей среде. Так что природа природой, но дороги Уильяма и Генри все равно разошлись: один стал видным мыслителем, второй – самобытным писателем. Разная среда – разный результат.

Пришло время раскрыть мою ложь. Говоря о невероятной открытости Уильяма Джеймса, я имел в виду, что семейное окружение, одинаковое для всех детей, нужно принимать во внимание, не списывая со счетов и наследственность. Получается, что открытость Уильяма так же, как открытость Генри и остальных детей Джеймсов, питалась из двух источников: гены, полученные при зачатии, и окружение, в котором они воспитывались. Проблема вечной дилеммы «природа – воспитание» состоит в том, что, как утверждают психогенетики, общая среда в меньшей степени (а то и вовсе никак)[130]130
  Bouchard, 2004.


[Закрыть] определяет развитие человека. Безусловно, открытость к этому не относится. Только определенные интересы и ценности (например, религиозность) могут считаться факторами общей семейной среды, но даже в таком случае их роль довольно незначительна. Все те условия, которые создавались в семье Джеймсов, были не так важны. Главный вклад родителей в стремление своих детей к познанию нового – это все же генетика, а не воспитание.

Что нас действительно интересует в контексте постижения природы гениальности, так это то, почему дети, выросшие в одной и той же семье, часто бывают такими разными. Ведь не все дети Джеймсов достигли одинаковых высот. Достаточно сравнить Уильяма и Генри с их младшими братьями Гартом Уилкинсоном и Робертсоном. О них ничего не известно, и если вы загуглите их имена, поиск выдаст совершенно других людей. Попробуйте, например, ввести «Гарт Уилкинсон Джеймс» – и получите Джеймса Джона Гарта Уилкинсона, влиятельного сведенборгианца, оказавшего на отца Уильяма Джеймса такое влияние, что тот даже назвал в его честь сына. А уж на «Робертсон Джеймс» вывалится целый список людей по имени Джеймс Робертсон – и все не те. Если даже знать, что Уильям, Генри и Элис прославились как писатели, пути их к этому поприщу были совершенно разными. В чем же причина? Почему все они просто не стали одинаково талантливыми психологами, новеллистами или авторами дневников? Неужели дело только в природе? Или не обошлось без воспитания и влияния внешней среды?

Ответ на этот вопрос можно найти в предыдущем параграфе. Все дети Джеймсов были разного возраста. Уильям родился первым в 1842 году, затем в 1843-м на свет появился Генри-младший, за ним – Гарт Уилкинсон и Робертсон в 1845-м и, наконец, на радость всем, Элис в 1848-м. Как мы видим, первые четверо были мальчиками, так что разницу в достижениях нельзя списывать на гендерный признак. В годах рождения тоже несильный разброс – пятеро за семь лет. Что, кстати, усиливает эффект общей среды, поскольку за период между рождением Элис и ее брата Уильяма их родители несильно постарели. Так, может, все дело в порядке появления детей на свет?

Тут мы с вами неизбежно подходим к одному из старейших и самых противоречивых вопросов возрастной психологии: порядок рождения. Удивительно, но и эта история начинается с Фрэнсиса Гальтона, уже знакомого нам пионера науки о гениальности.