Текст книги "Наследие страха"

Глава 17

Как медсестра, Элайн всегда поражалась легкости, с которой людям удавалось преодолевать невзгоды, которые, как казалось моментом раньше, вот-вот задушат их. Даже самые слабые люди в конечном счете распрямлялись и смотрели в глаза тому, что оказывалось на их пути, – серьезным болезням, смерти любимого человека, – и шли дальше по жизни, как умели, в конце концов возвращаясь в нормальное состояние. Каждое человеческое существо, от простого трудяги до светской дамы, наделено этой жизнеспособностью. Как и она сама. Несмотря на длительную тревогу, несмотря на человека, который поранил ее камнем, несмотря на долгую бессонную ночь и страшные предчувствия, она заснула в кресле вскоре после рассвета.

Элайн не узнала, где находится, когда проснулась. Долгую минуту она озиралась вокруг, растерянная, смотрела на несмятую постель, на солнце, пытавшееся пробиться сквозь янтарные шторы на окне, на дверь с примитивной системой сигнализации, по-прежнему балансирующей на стуле с прямой спинкой. А потом все вспомнила и рассердилась на себя.

Она встала, чуть пошатываясь от утомления, и доковыляла до ванной. И там плескала в лицо холодную воду до тех пор, пока глаза перестали слипаться, а потом посмотрела на себя в зеркало. Глаза ее выглядели ввалившимися, лицо – бледным. Вокруг рта пролегли тревожные морщины. Да, неделя выдалась поистине скверная. А тут еще долгая и изнурительная ночь. Элайн посчитала, что не может винить себя за то, что уснула, и решила, что заниматься самобичеванием – только напрасная трата времени.

Рассвет казался совершенным благом, избавлением от ночных тревог, и она уступила ощущению безопасности, которое он с собой принес. Но хотя дневной свет и вернулся, а она отчасти восстановила силы, ненадолго прикорнув в кресле, она осознавала, что опасность осталась. Добиться ее устранения можно лишь по собственной инициативе. Точно так же, как и всего остального в этой жизни.

Времени было 9.07, а это означало, что Ли уже уехал в город и вместе с ним – Гордон. Бесс, должно быть, моет посуду после завтрака и слоняется по кухне, а Джерри либо протирает мебель внизу, либо что-нибудь ремонтирует в доме. Джейкоб уже закончил завтракать и вчитывается в утреннюю газету. Пол Хоннекер, вероятно, отсыпается после вчерашней выпивки. А что Деннис? Наблюдает ли он за дверью ее комнаты, ожидая, пока она выйдет?

Она вспомнила, что Амелии Затерли не потребовалась темнота, чтобы совершить кровавое убийство, и поняла, что Деннису так же просто орудовать ножом при утреннем свете, как и при лунном мерцании.

Это не имело значения. Что бы ни ждало ее, она не может бесконечно отсиживаться в своей комнате. Если она не позвонит капитану Ранду до того, как у него закончится служба сегодня вечером, и если психиатр не сумеет побудить Силию вспомнить личность напавшего на нее, тогда ей придется провести здесь еще одну ночь не ложась в постель, в напряжении, ожидая, что лезвие ножа просунется в дверную щель и вскроет замок. Она больше не сможет этого вынести. Элайн оделась попроще, причесала свои длинные, пышные волосы, которые опускались на плечи, как шелковистые сумерки. Она убрала флаконы со стула, подпиравшего дверь, и переставила их на туалетный столик, потратив некоторое время на то, чтобы расставить их так, как ей нравилось. Когда она убирала стул из-под дверной ручки, кто-то постучал в дверь легко, но настойчиво.

Притворяться, что ее здесь нет, было безнадежно. Во-первых, дверь ее была заперта изнутри, что гость сразу обнаружит, когда попытается ее открыть. Во-вторых, он наверняка слышал, как она переставляла флаконы, которые служили в качестве сигнализации, и убирала стул из-под ручки.

– Кто там? – спросила она.

– Гордон.

– Гордон?

Действительно, через толстую дверь голос звучал как его, но ей с трудом в это верилось. Ведь она думала, что он в городе, на работе, и что она здесь одна.

– С тобой все в порядке, Элайн? Она быстро отперла дверь и открыла. Там действительно стоял Гордон, выглядевший довольно изнуренным, как будто провел ночь более утомительную, чем она сама. Ей было приятно отметить, что, несмотря на это, он, как всегда, выбрит и аккуратно одет.

– Я думала, ты в городе, со своим отцом, – сказала она. Он пояснил:

– Сегодня я не смог поехать. Впервые за последнее время. Я не спал большую часть ночи, все прислушивался к подозрительным звукам. Я беспокоился за тебя и не мог уснуть. Время от времени, когда мне казалось, будто я слышу, как кто-то шевелится рядом, я выходил в коридор, посмотреть, не ломится ли кто-то в твою дверь, но так никого и не застиг.

– Ах, Гордон! – выдохнула девушка, прильнув к нему с внезапной доверчивостью, которая удивила их обоих. Подобное проявление заботы вызвало у нее облегчение, как будто сама его заинтересованность в ее безопасности обеспечивала эту безопасность.

– Тебе докучали в течение ночи? – спросил он.

– Да.

Его рука обвилась вокруг нее, обхватила за плечи, твердая и мужественная, дающая защиту. Он давал ей ощущение свободы, которого она никогда прежде не испытывала. Он заставил ее почувствовать, что, пока он рядом, ей больше не нужно быть такой трезвой и настороженной и так рьяно отстаивать свои интересы. Он станет ее руками, удерживающими на расстоянии окружающий мир.

– Расскажи мне об этом, – попросил он. И Элайн рассказала – во всяком случае, большую часть.

Когда она закончила, Гордон нахмурился:

– У меня такое чувство, будто ты что-то недоговариваешь, что-то скрываешь от меня.

Она не могла смотреть прямо на него и не могла ему ответить, потому что он был прав.

– Что еще, Элайн?

– Я не хочу тебя рассердить.

– Тебе это не удастся. Это как-то связано с семьей? Тебе кажется, будто ты знаешь, кто бросил тот камень прошлой ночью?

– Да.

– Ну и кто же? – прохрипел он. Казалось, он слегка дрожит, но он пересилил свой страх и посмотрел в глаза той самой вещи, в которую отказывался поверить его отец. – Кто из членов семьи это был?

– Прошлой ночью ты еще не был уверен, что это кто-то из этого дома. Отчего твое мнение так внезапно изменилось?

Он признался:

– Наверное, я все это время знал, что не было никакого автостопщика. Силия могла подобрать кого-то, ехавшего в Филадельфию, но он не пытался ее убить. Я не хотел смотреть в глаза правде. У меня – точно так же, как у отца, – не хватило для этого мужества. А теперь есть. Прошлой ночью, когда я не мог уснуть, я понял, что душа моя не успокоится, пока я не приму на себя эту тяжесть.

Элайн вдруг положила голову ему на плечо, слушая быстрые удары его сердца, обретя покой в его согнутой руке.

– Итак? – спросил он.

– Деннис, – сказала она. Он долго молчал.

– Ты веришь мне?

– Пожалуй, да. Но я хочу услышать, почему ты подозреваешь моего брата. Я хочу знать все, что ты видела и что указывает на него.

И она рассказала ему все – от картин, над которыми работал Деннис, до того, как он держал мастихин и, казалось, скрыто угрожал ей. Она упомянула о беспокойстве Денниса за ужином, когда Ли сообщил, что Силия вышла из комы. Она напомнила ему о проблемах Денниса в детстве, когда его мать убила двойняшек, а затем себя. И наконец, она рассказала ему о прошлой ночи, о том, как Деннис застиг ее у телефона, и о том, каким образом человек под ивой отреагировал на имя Деннис.

– Боже мой! – потрясение проговорил Гордон, когда она закончила. Он постарел на десять лет за то время, что потребовалось ей, чтобы рассказать это.

– Прости меня, – прошептала она.

– Ты ни в чем не виновата, – отрезал он. – Беда не в тебе, а в моей семье, в крови, что течет в наших жилах, и в том, каким образом мы пытались скрыть нашу историю. Беда в том, что отец позволил Денни вырасти таким, каков он есть, – безответственным, легкомысленным.

Элайн кивнула, полностью соглашаясь с такой оценкой характера Денни:

– Что мы можем сделать?

Он подумал какое-то время, потом сказал:

– Тебе придется остаться здесь, в своей комнате, Элайн. Я сам схожу наверх, в мастерскую Денни. Я просто поставлю его перед лицом всех этих фактов.

– Нет!

– Это – лучший выход.

– Вызови полицию, Гордон!

– Я не могу этого сделать, – отказался он.

– Но...

– Я считаю это своей обязанностью, – настаивал он. – Он мой брат. Что бы он ни сделал, если он действительно что-то сделал, я не могу просто позвонить капитану Ранду. Я не могу допустить, чтобы с Деннисом обращались как с обычным преступником.

– Но если он сумасшедший...

– Даже тогда он все-таки мой брат. Ничто не в силах этого изменить.

– Нет!

Она боялась за него. Он слишком хороший, слишком тактичный, и дело кончится тем, что он поплатится за свою тактичность, если она не помешает ему осуществить этот дурацкий замысел.

– Элайн, ты не понимаешь, как...

– Я не позволю тебе этого сделать, Гордон! Девушка оттолкнула его, когда он развернул ее, оттолкнула его руку, когда он потянулся к ней. И со всех ног бросилась вниз, в прихожую, перескакивая через ступеньку. Внизу она поспешила в большую гостиную и схватилась за телефон. Она успела набрать семь цифр номера полиции, которые узнала у телефонистки прошлой ночью, прежде чем осознала, что так и не услышала гудка. Она повесила трубку и попробовала снова.

Телефонная линия не работала.

– Элайн, что ты делаешь? – спросил Гордон, вбегая в гостиную и остановившись рядом с ней, у телефона.

– Телефон не работает, – сообщила она.

Он взял трубку и послушал.

Девушка подняла шнур, потянула за него и обнаружила, что тот свободно скользит. Она перебирала руками до тех пор, пока не показался обрезанный конец.

– Кто-то перерезал шнур, – выдохнул Гордон.

– Гордон, нам нужно выбираться отсюда!

– Дай мне подняться и поговорить с братом.

– Он все знает, Гордон, – простонала Элайн. Она ощутила холод и промозглую сырость, как будто стояла посреди очень древнего, покрытого слизью склепа. – Он знает, что я подозреваю его, и предпринял меры к тому, чтобы я не позвонила в полицию. Неужели ты не понимаешь, что я имею в виду? Если он зашел так далеко, то не остановится перед тем, чтобы попытаться убить нас всех этим утром, прежде чем мы успеем получить помощь.

– Но если мы не можем вызвать полицию, что еще остается делать, кроме как позволить мне поговорить с ним, посмотреть, не смогу ли я его утихомирить. Возможно, он сдастся.

– Я заведу машину, и мы поедем в полицейский участок, – твердо заявила девушка. Она повернулась и пробежала мимо него, торопясь в прихожую.

– Элайн...

– Поторопись! – бросила она назад.

Элайн выбежала в кухню, не удосужившись посмотреть, последовал ли он за ней. Ни Бесс, ни Джерри не было в пустой, безмолвной кухне, и она не обнаружила никаких признаков их присутствия снаружи, по пути в гараж. Она подняла белую дверь без окон над гаражным боксом, который, по словам Ли Матерли, отводился для нее, и поспешила к “фольксвагену”. Открыв дверцу, она уселась за руль и только тогда сообразила, что у нее нет ключей.

На какой-то момент она застыла при одной мысли о том, чтобы вернуться в этот дом, снова подняться по темной лестнице и вернуться в свою комнату, так близко к мастерской, где работал Деннис.

Она не сможет этого сделать.

Лучше уж она останется здесь и...

И – что? Умрет?

Нет, она не могла так легко сдаться. Вся ее жизнь была нацелена на выживание, на то, чтобы научиться преодолевать. Она слишком рано поняла, что мир – суровое место, и это никогда не угнетало ее. Она противостояла всему, маленькая девчушка с длинными черными волосами, и одерживала верх раз за разом. Она была трезвой, и серьезной, и совсем не легкомысленной, и она не станет сидеть здесь, ничего не делая.

Кроме того, был еще Гордон. Деннис едва ли сможет причинить вред им обоим, если они вместе заберут ключи. Преимущество будет на их стороне. И скорее всего, он даже не станет им досаждать. Возможно, Деннис до сих пор спит.

Она вылезла из машины, закрыла дверцу и застыла как вкопанная.

Она в первый раз посмотрела на заднее сиденье машины, пристально уставилась на то, что бросилось ей в глаза. Это был блеск наручных часов. Наручные часы были на запястье. Запястье руки. Рука тела.

Она открыла переднюю дверцу.

При верхнем освещении она вгляделась в лицо мертвеца и поняла, что это капитан Ранд. Его ударили ножом несколько раз.

Глава 18

Нет.

Все шло не так, как должно быть, совсем не так, как должно быть в мире. Да, верно, мир суров, жизнь трудна. Но должны же быть какие-то непреложные вещи. Одна из них – закон. Если случается беда, вы идете в полицию и получаете помощь, и все снова становится на свои места. В хорошем, разумном мире организованный закон стоит выше, всегда торжествует над безумием, поскольку безумие дезорганизованно. Когда безумие способно сокрушить закон, способно разбить ваши последние надежды, тогда весь мир должен быть безумным. Тогда сумасшествие правит бал и закон бесполезен, надежды бесполезны.

Она дотянулась до сиденья и потрогала лицо капитана, как будто своей рукой могла доказать, что это всего лишь очень объемный мираж, часть ее воображения, которую она слишком уж серьезно воспринимала. Но когда она дотронулась до трупа, тот не исчез. Он остался на сиденье, наполовину съехавший на пол, очень холодный, совсем одеревеневший и мертвее мертвого.

Она отпрянула и закрыла дверь.

Что теперь?

Она получила ответ на этот вопрос, когда кто-то у нее за спиной проговорил:

– Значит, ты его нашла. Она повернулась.

Гордон стоял всего в пяти футах от нее. Он держал длинный, острый нож с зазубренным лезвием.

– Гордон?

Он улыбнулся – жуткой улыбкой, улыбкой без тени юмора, холодной и отчужденной.

– Твои глаза тебя не обманывают, – сказал он. Это уж было слишком. Сначала обнаружить капитана сзади в своей машине. Теперь узнать, что она заблуждалась относительно Денниса, а также относительно Гордона. Это был не Деннис, несмотря на все свое легкомыслие, несмотря на свое странное настроение, это не он шагнул с грани разумного в пропасть сумасшествия, это был Гордон. Трудившийся в поте лица Гордон Матерли. Серьезный, старательный Гордон Матерли. Гордон Матерли, чьими рассудительностью и трезвостью она так восторгалась, тот, кто когда-нибудь так далеко пошел бы, поскольку работал как одержимый. Такой поворот не только отражал ошибочность ее суждений, но наносил сильный удар по самим основам ее мировоззрения. Слишком, слишком, слишком!

– Почему? – только и спросила она.

– Он шпионил в доме накануне вечером, – объяснил Гордон. – Я не знаю, почему он оказался здесь. Если ты не дозвонилась ему, значит, у него не было причины подозревать, что с версией об автостопщике что-то не так. Но когда я был снаружи, после того как ты закрыла окно и я упустил свой шанс убить тебя камнем, я услышал, как он кашлянул. Он занял позицию рядом с гаражом. Он не видел и не слышал нашу маленькую сценку, но лишь по чистому везению. Я подкрался к нему и пырнул его ножом. Он умер очень легко. Ты бы удивилась, до чего легко умирает такой крупный человек, Элайн. Думаю, он был готов после моего третьего или четвертого удара. Но я продолжал какое-то время, продолжал колоть его, чтобы быть уверенным.

Он снова улыбнулся – улыбкой, от которой зубы его оскалились в звериной гримасе, а губы растянулись скорее от ненависти, чем от веселья. Его глаза блестели, словно бусинки из полированного стекла. Его ноздри неестественно раздувались от участившегося дыхания.

Элайн хотелось, чтобы он не улыбался. Она сказала:

– Я не это имела в виду.

Гордон перестал улыбаться и хмуро посмотрел на нож в своей руке. Большим пальцем левой руки он потрогал лезвие, чтобы проверить, острое ли оно. Элайн показалось, что на его большом пальце выступила алая полоска крови, настолько тщательной была его проверка.

– Зачем ты сделал все это. Гордон? Если она будет говорить, если она чем-то займет его, возможно, его удастся перехитрить – или, возможно, кто-нибудь подойдет к гаражу спереди и увидит их. Она по-прежнему была потрясена и сбита с толку открытием, что убийца – Гордон, но часть практической сметки девушки вернулась к ней – достаточно, чтобы она была способна всерьез подумать о способах избежать того, что представало как близкая и верная смерть.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – хмыкнул он.

– Почему ты захотел убить Силию? Ты едва знал ее.

– Она была женщиной, – заявил он, как будто это был исчерпывающий ответ.

Простота, холодность, с которой он это произнес, почти заставили Элайн расстаться с надеждой. Она не стала развивать эту тему, а проговорила:

– Но Джейкоб – не женщина. И ты попытался убить его без всякого повода.

– У меня был повод! – выпалил он, теперь оправдываясь. Он растянул губы, улыбнулся, перестал улыбаться, снова улыбнулся, едва ли способный совладать с лавиной нахлынувших чувств.

– Какой повод?

– О, у меня был веский повод, – повторил он.

– Ты можешь мне сказать?

Он держал нож перед ней, нацелив прямо в ее живот, как будто защищался от нее, как будто опасался ответного нападения. Его пальцы так крепко обхватили деревянную ручку, что костяшки обескровели. Он помахивал им туда-сюда, очень похоже на кобру, которая водит головой, чтобы загипнотизировать свою жертву перед броском.

– У тебя нет повода причинять мне зло, – сказала Элайн, вспомнив, как под воздействием похожего аргумента он перестал взламывать ее замок за две ночи до того. – Я ничего тебе не сделала.

– Ты не понимаешь, – отозвался Гордон. Голос его стал тонким, поднялся на несколько тональностей, превратился в пронзительный и какой-то не мужской, отчасти от страха – но также и в результате чего-то еще, чего-то такого, что она не могла определить. Возможно, он пытался сымитировать чей-то еще голос. Но чей?

– Тогда объясни, – попросила она.

– Я не могу.

– Значит, ты сумасшедший. Ты – безумец.

– Нет! – Он напрягся, хотя больше и не угрожал ей лезвием. – Ты наверняка не веришь в подобные вещи. Я знаю, что делаю и почему.

– Расскажи мне.

– Нет.

– Только сумасшедший не может объяснить свои мотивы.

Казалось, Гордон покачнулся от ее слов, как от физического удара, и даже опустил нож, хотя и не слишком низко. Он явно был встревожен тем, что она сказала. Наверняка даже сумасшедший время от времени понимает, что он живет во мраке, глядит на мир скорее по касательной, чем прямо. Это должно быть так. В противном случае ей можно с таким же успехом сдаваться прямо сейчас.

Стараясь не смотреть на нож, упорно стараясь не думать о том, что он сделал с капитаном Рандом, Элайн собралась с силами, чтобы продолжить спор, усилить его сомнения в самом себе.

– У тебя нет повода, – повторила она.

– Ты выслушаешь меня, если я расскажу, почему?

– Ты ведь знаешь, что я выслушаю, Гордон. – Нащупав слабую струнку, она тут же перешла на сочувственный, понимающий тон. Она обнаружила, что это несколько напоминает разговор с пациентом, который знает, что ему предстоит умереть. Это была всего лишь игра, осторожное нанизывание одной лжи на другую.

– Я верю тебе, – кивнул он.

– Доверься мне.

Он оглядел гаражный бокс, сумрак над головой, пыль на подоконнике справа от него, застарелые масляные пятна на бетонном полу. И сказал:

– Это не подходящее место для объяснений. Она снова насторожилась, спрашивая себя, что он собирается предложить. Она по-прежнему не знала, как проскочить мимо него.

– Куда ты хочешь пойти? – спросила она. Он задумался на какой-то момент.

– Мы пойдем к Бесс и Джерри. Там я расскажу тебе. Это подходящее место для объяснений.

На короткий миг девушка действительно подумала, что он выведет ее наружу и невольно предоставит ей возможность сбежать. Она уже задавалась вопросом, не побежать ли ей к стене между садом Бредшоу и угодьями Матерли, – или лучше попытаться снова попасть в дом и, если повезет, в мастерскую старшего Матерли, где она, возможно, получит какую-то помощь. Элайн выбрала последнее и приготовилась сделать рывок к свободе, но ее надежды разрушились, когда он схватил ее за руку и надавил острием ножа ей в бок. Он прижал его настолько сильно, что прорвал ей блузку и выпустил капельку крови, хотя явно не собирался убивать ее. Пока.

– Мы пойдем вместе, – сказал он. – Пожалуйста, не пытайся сбежать. Я действительно хочу вначале объяснить тебе все. Я не хочу убивать тебя, пока ты не поймешь.

– Я хочу услышать об этом, – хрипло произнесла она, превозмогая мучительную, невыносимую тошноту.

"Думай! Думай! Ради Бога, найди способ убежать! Но также, ради Бога, ради себя самой – будь осторожна!"

– Пошли, – приказал он.

Она позволила увлечь себя и даже оперлась о него в надежде, что он вспомнит, как ему вроде бы было приятно раньше, когда она полагалась на него и на его силу.

Казалось, солнце снаружи проливает огонь, заставляя потеть так, что лицо ее тут же покрылось солеными блестками.

День был совершенно безмолвным, птицы – неподвижными, ветер стих, как будто сама земля осознавала, что смерть притаилась так близко.

– К ступенькам, – направил он ее.

Пальцы, которые сжимали руку девушки, больно ущипнули ее, и острие ножа вошло чуть глубже в кожу.

Они прошли вдоль гаража спереди, мимо еще трех закрытых дверей.

"Только бы кто-нибудь нас увидел! Только бы кто-нибудь помешал нам!” – молила она.

Но они завернули за угол и двинулись вверх по ступенькам, и никто не увидел их и ни о чем не спросил.

Элайн размышляла над своими шансами сделать резкое движение вбок и столкнуть его за деревянные перила, ограждающие ступени. Она была молодой, и сильной, и насыщенной адреналином, который выработался от страха. Это вполне могло сработать. Перила выглядели не такими уж крепкими, а Гордон весил по крайней мере сто восемьдесят фунтов. Если она навалится на него всей своей тяжестью, когда они почти наверху лестницы, и если он от этого потеряет равновесие, то может упасть на цементную дорожку с высоты двадцать футов.

Это убьет его?

Она содрогнулась от своего хладнокровного расчета, но сказала себе, что ничего другого ей не остается. Это самозащита. Замышлять такую вещь разумно.

Разумно было также ожидать, что он может вцепиться в нее, что он потащит ее с собой. И если она не умрет при падении и не слишком поранится, значит, и он тоже. А потом он убьет ее.

Верх лестницы был совсем рядом.

Она не смогла этого сделать.

Они ступили на лестничную площадку и подошли к двери. Гордон постучал в нее рукояткой ножа.

Джерри открыл дверь, вытирая руки грязной тряпкой. Полоса жира протянулась по его подбородку, он явно работал над какой-то машиной. Он поздоровался, а потом увидел нож в руке Гордона. Быстро взглянул на Элайн, правильно истолковал выражение ее лица и попытался закрыть дверь.

Гордон, по-прежнему державший в руке перевернутый нож, стукнул старика по голове тяжелой ручкой.

Джерри покачнулся, схватился за дверь и рухнул без сознания к ногам Гордона, – Заходи, – приказал Гордон.

Она вошла.

Он последовал за ней, оттолкнув Джерри с дороги, и закрыл дверь. А также запер ее на замок.