Текст книги "Лхакарчун"

– …Ты готов пожертвовать собственной жизнью, чтобы спасти дорогих тебе людей и это похвально. Но знай, что одолеть Дингира будет не так просто и твоя победа может не принести тебе желаемого удовлетворения, – так сказал мне Шемхамфораш, перед нашим расставанием и когда он говорил мне эти слова, я не сразу понял на что, именно, он намекал.

Да, я готов был ценой собственной жизни остановить злого Дингира и спасти близких мне людей. Я готов был грызть его зубами и рвать на части, пока он не и сдохнет и не освободит мою душу из плена Зла.

Да, я собирался убить его и после вернуться с победой к моим самым близким и родным людям.

Это было моей целью и ради ее выполнения, я был готов пойти на все. Хотя я уже и так немало испытал на собственной шкуре и уже не понаслышке знал, что такое кровь и смерть. Последнее мое путешествие по дорогам тонкого мира, принесло мне столько страданий, что душа моя всего за одну ночь стала похожей на столетнего старика. Я пережил то, что не смогут пережить и миллионы смертных и только благодаря великому Серебряному змею и его бесконечной милости, я остался жив. Остался жив и выжил ради того, чтобы вернуться в свой мир и предотвратить трагедию, подготовленную коварным демоном. Но, увы, я опоздал, …я безнадежно опоздал.

Мой ночной кошмар продолжился в наяву в виде раздетой до гола и перемазанной в крови… мадам Агни. Она стояла ко мне спиной у камина и, обняв себя за плечи, что-то бормотала тихим голосом.

Пораженный увиденным, я застыл на пороге зала и парализованным от ужаса, взглядом вперился в перевоплощенную в живой кошмар, художницу. По-видимому, она была не в себе и то, что привело ее в такое состояние было поистине ужасным и необъяснимым.

Услышав, как я вошел, мадам Агни медленно повернула ко мне голову, и как ни в чем не бывало, приветливо улыбнулась мне. Ее, заляпанное засохшей кровью, лицо выражало полное спокойствие и безмятежность.

А, это ты Стэн! – тихим голосом сказала она, наивно хлопая изумрудно-зелеными глазами. – Я ждала, когда ты придешь.

– М-м-мадам Агни, что здесь произошло? – заикаясь от страха и волнения, через силу заговорил я.

– Все кончено Стэн и как это обычно бывает, любая сказка заканчивается грустным концом, – грациозно поплыла в мою сторону зрелая красавица в наряде библейской Евы.

– Агни, Агни де Бусьон, где мой отец? Да что здесь произошло, в самом деле, скажите как есть?! – порывисто хватая богемную диву за хрупкие плечи, заорал я, теряя голову.

– Он приходил сюда вечером. Представительный такой мужчина в черном костюме, – сотрясаясь в моих руках, отрешенным голосом начала рассказывать мадам Агни.

– Кто он, кто это был, мадам Агни? – брызгая слюной в опустошенное лицо художницы, продолжал кричать я.

– Я же говорю, импозантный такой мужчина с аристократическими манерами! – механическим голосом, лишенным всяческих эмоций, отозвалась художница.

– Он как-то назвал себя, этот господин? – уже догадываясь, кто это был, спросил я у Агни.

– Я не помню, не помню, Стэн. Отпусти меня немедленно, ты мне делаешь больно! – раненой птицей забилась в моих руках голая богемная дива.

Разжав пальцы, я смущенно отвел глаза в сторону и снова спросил нагую художницу:

– Где отец, мадам Агни?

Мой вопрос повис в воздухе, и я почувствовал, как на моей голове зашевелились волосы, в предчувствии самого страшного.

– Где отец, Агни, отвечай, не то я за себя не отвечаю? – взбешенный молчанием, отрешенной от реальности, художницы, истерично заорал я.

Но на мой повторный вопрос, она повела себя еще более странно. Мадам Агни, игриво подмигнула мне и, проведя руками по изгибам стройных бедер, поманила меня за собой.

Загипнотизированный ее, вспыхнувшим безумием, взглядом, я покорно пошел вслед за французской дивой.

Мы поднялись с ней на второй этаж и, дойдя до комнаты отца, остановились у закрытых дверей.

– Он много и красиво говорил. Он так очаровал меня, что я согласилась со всем, что он мне говорил, – преградив своим телом путь в комнату, вдруг заговорила мадам Агни. – Но твой отец, ты, же знаешь, Стэн, что твой отец великий спорщик. Так вот, твой отец, естественно не соглашался с нашим гостем.

К примеру, он сказал, что я всегда была заурядной художницей и ей и останусь. Обидевшись, я стала кричать на Дрюона, обвиняя его в зависти к моим успехам. На что твой отец стал смеяться надо мной и обозвал меня глупой дурой.

Не знаю, зачем я послушалась нашего гостя, но тогда мне показалось, что его устами говорит сама Истина.

– Что сказал незнакомец? – угрожающе навис я над знаменитой любовницей своего отца.

– Он сказал мне, что в силах помочь мне создать настоящий шедевр, который перевернет сознание всех, кто меня знает и кто ценит мое творчество. Стэн, ты же знаешь, я человек искусства и для меня такие слова прозвучали как откровение свыше. Шедевр, настоящий шедевр, какой художник в своей жизни не мечтает написать единственный и неповторимый шедевр! Я из числа этих безумцев, Стэн, да, я из числа и также мечтала написать величайший шедевр всех времен и народов, – лихорадочно облизывая пересохшие губы, шептала, словно в бреду, лишенная разума художница.

– Что за чушь ты несешь, Агни, о каком шедевре ты ведешь сейчас речь, когда я лишь хочу знать, где мой отец! – отшвыривая в сторону, бесстыдно вихляющую бедрами, богемную диву, нетерпеливо закричал я. Освободив себе путь, я решительно толкнул дверь, ведущую в комнату отца.

Сюрреалистическая драма в жанре «horror» достигла своего пика. Там, где я желал увидеть живым и здоровым своего отца, я не увидел ничего, кроме бесформенной окровавленной кучи мяса и гирлянды скользких кишок, развешенных по всей комнате.

Пол провалился под моими ногами, и окружающее пространство внезапно превратилось в колыхающийся сгусток разрозненных бликов.

– Что это?! – услышал я свой ватный голос, доносившийся издалека.

Кажется, я кричал и плакал, но в то же время это происходило не со мной. Кто-то другой был на моем месте, а я всего лишь выступал здесь в роли безвольного свидетеля.

Этот кто-то другой ползал по окровавленному полу и разбирал обезображенные фрагменты человеческого тела, сваленные в общую кучу. Кто-то другой, пытался разговаривать с отрубленной мертвой головой моего отца и умолял его ответить ему. И уж точно не я, потом искал среди отрезанных пальцев рук и ног, глазные яблоки и тщетно пытался вставить их в голову мертвеца. Не я снимал с люстры и стен спальни ленты дурнопахнущих кишок и отрывал, прибитое гвоздем к стене, остывшее сердце покойного отца. Нет, это был не я и в то же время, кроме меня и Агни в кошмарной комнате никого больше не было.

Я не знаю, сколько прошло времени, пока я находился в состоянии раздвоения личности. Может минута, а может и час. Но жестокая реальность не позволила мне окончательно свихнуться и надежно спрятаться под спасительной юбкой безумия.

Пока я стенал и скорбел над расчлененными останками родного отца, мадам Агни безмолвно наблюдала за мной и не делала ни единой попытки успокоить меня. Она легла спиной на пол и, уставившись в потолок бессмысленным взглядом, о чем-то усиленно думала.

Я сам вспомнил о ней, очнувшись от кратковременного помешательства и когда я, наконец, посмотрел на нее, то мой взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Говори, взбалмошная французская сука, что здесь произошло на самом деле? – по-звериному рыкнув на плавающую в параллельном пространстве, художницу, вопросил я.

– Ты плачешь Стэн? Почему ты плачешь? Тебе не понравился мой последний шедевр? – молотом ударили по моей голове непонятные вопросы сумасшедшей дивы.

– Какой на хрен шедевр! Говори тварь, кто убил моего отца Дрюона?! – теряя голову, налетел я коршуном на распластанную по полу, глупо улыбающуюся художницу.

– Почему ты так груб со мной, Стэн? Неужели я так отвратительна, по-твоему? – крепко обхватывая меня руками за шею, обиженно поморщилась Агни.

– Не заговаривай мне зубы, говори дура, кто убил отца?! – не обращая внимания на неуместные приставания голой художницы, еще громче заорал я.

– Уйди от меня, противный, фу-у-у! – выскользнув из под меня, нервно прошипела Агни. Мелькнув голым задом, она шустро запрыгнула на кровать и, схватив с простыни огромный кухонный нож, стала плотоядно облизывать его лезвие.

– Какие все-таки не постоянные и глупые существа-люди. Еще вчера они носили тебя на руках и награждали твои таланты громкими дифирамбами, а уже сегодня они не хотят ничего слышать о тебе. Правильно заметил вчера наш поздний гость, что люди заложники своего врожденного невежества и только мы-гениальные и неповторимые художники можем излечить их от этого невежества. Трудно достучаться до сердец людей и завоевать их любовь и симпатию, но как легко вырвать сердце из груди и раздавить его в отместку за черствость и равнодушие к твоему небесному таланту! Может это и есть та самая высшая Справедливость!

Не мечи понапрасну бисер перед свиньями и отдавай им то, чего они достойны.

Свой последний шедевр я назвала «Семьдесят два откровения Дрюона Стинсона». Не правда ли, немного помпезно и несколько попахивает нео-готикой, Стэн! – очерчивая кухонным ножом круг по забрызганной кровью комнате отца, вещала зловещим голосом свихнувшаяся художница. – Я всегда проявляла живой интерес к готике. В ее сдержанной депрессивности столько скрытой тоски по потерянной страсти!

– Сука, так это ты изувечила моего родного отца. Сука, ты подлая, гадкая сука, Агни! – ощетинившись первобытным ящером, заревел я на сумасшедшую голую садистку, возомнившую себя вторым Леонардо да Винчи.

– Не подходи, не подходи ко мне, Стэн, а то боюсь, ты наделаешь глупостей раньше времени! – выставив нож перед собой, предупредила меня, разгоряченная кровью, богемная дива. Опасливо поглядывая на меня, она добавила:

– Сначала ты должен дослушать меня, а после ты можешь делать со мной все что захочешь.

– Я убью тебя, жуткая тварь, не смотря на то, как отец относился к тебе! – Размазывая слезы по лицу, бессильно всхлипнул я. От рокового шага меня останавливало только желание услышать все до конца. Нож в руках сумасшедшей художницы меня совершенно не страшил, также как и смерть от ее руки. Я был уже далеко не простым смертным и страхи мои являлись страхами другого уровня. Я видел Ад собственными глазами и сполна вкусил его горьких плодов. Так о каком страхе перед смертью могла идти речь, в моем случае?

– После того как Дрюон ударил меня по лицу, на меня словно что-то нашло. Я побежала на кухню и принесла оттуда нож, а после, …после мы стали резать по кускам твоего отца, Стэн. … К моему удивлению, Дрюон долго не умирал. Наш поздний гость любезно согласился подержать его за руки, и пока я расчленяла твоего отца, он советовал мне, как резать лучше. Сначала я отрезала Дрюону пальцы на руках и ногах. Потом выдавила ему глаза и отрезала язык. После я вскрыла ему живот и извлекла наружу все внутренности. И только после этого Дрюон умер. Труднее всего было отсоединить голову, руки и ноги от туловища, но как видишь, я справилась. Не суди меня, если что-то не так. Все-таки, это был мой первый опыт в таких делах! – кокетливо потупила, горящие безумием, глаза кровожадная рассказчица.

– После того, как я разрезала все тело на куски, мой любезный помощник принес мне молоток и помог мне выбить зубы изо рта Дрюона. Они крошились и ломались от моих не профессиональных ударов, и мне пришлось выломать всю челюсть Дрюона и выковыривать остатки зубов из десен лезвием ножа.

Когда я разложила на полу и сосчитала все отрезанные фрагменты тела, то у меня получилось их ровно семьдесят два штуки. – Хвастливо прищелкнула языком Агни. – Мой помощник помог мне до конца оформить мой последний шедевр, развесив ленты кишок по комнате, а я, тем временем, прибила гвоздем к стене остывшее сердце моего Дрюона. Не правда ли, оригинально, Стэн: горящее сердце на фоне консервативных блеклых обоев в английском стиле! – продолжала восторгаться своими чудовищными «подвигами» «кровавая шалунья из Парижа».

– Это все, Агни! – стуча зубами от ненависти, выдавил я.

– Почти все, потерпи еще немного, Стэн. Закончив работать над моим последним гениальным творением, я вдруг почувствовала такое нестерпимое жжение внутри своего лона, что не смогла удержаться и предложила свое тело моему любезному помощнику, – похотливо водя пальцами левой руки между ног, сладострастно выдохнула Агни. Глаза ее увлажнились, а распахнутый алый рот издал призывной стон страсти.

– Замолчи гнусная блядь, как ты можешь такое мне рассказывать? – заткнув уши руками, истерично завопил я.

– Мы трахались как безумные весь остаток ночи, а утром… утром он меня покинул, – грустно скривилась Агни и невинными глазами маленькой девочки, посмотрела мне в глаза.

– Все, Агни, все, хватит. Я не буду вызывать полицию. Зачем? Они посадят тебя в тюрьму, и ты избежишь справедливого наказания. – Медленно наступая на Агни, говорил я. – Нет, не надо, зачем сажать тебя в тюрьму? Я сам убью тебя, и ты больше никому не причинишь зла. И когда ты умрешь, я успокою свое сердце и может быть когда-нибудь, прощу тебя. Ведь тот с кем ты тут так сладко трахалась был не человеком, он был демоном. Я понимаю, что смертный бессилен против демона, но…

– Он и вправду был похож на демона, Стэн! – восторженно затрепетала Агни, поглаживая себя по гладкой упругой груди. – Я никогда не видела такого огромного члена как у него, это настоящий монстр!

– Агни, послушай меня Агни. Сейчас я отпилю тебе твои сиськи и запихаю их в твой похотливый рот. – Замахнулся я на убийцу своего отца сжатым кулаком. – Неужели ты не понимаешь, что ты сейчас тоже сдохнешь. Сдохнешь как мерзкая кровожадная шлюха и никто и никогда больше не вспомнит тебя добрым словом!

Агни быстро отпрянула от меня к стене и, приставив лезвие ножа к своей стройной шее, окинула меня безмятежным взором.

– Inhumer me Pere Lachaise! – обворожительно улыбаясь мне, произнесла на французском языке мадам Агни и быстрым движением перерезала себе горло.

Я с тупым выражением на лице смотрел, как рухнула знаменитая художница с постели на пол и, хрипя, задергалась у моих ног.

– Ах ты, подлая сука, ты все-таки сбежала от меня! – давясь от бессильных рыданий, я упал на колени около умирающей Агни.

Ее красивые изумрудно-зеленые глаза не отрываясь, смотрели на меня, и я видел, как быстро их накрывает туманом смерти. Я дотронулся рукой до ее гладкой теплой кожи и почувствовал, как по ней пробегают последние предсмертные судороги.

– Какая же ты была красивая, Агни. – Прикладываясь лбом к ее впалому мягкому животу, простонал я и обнял ее за ноги. – Ну, зачем ты это сделала, ведь отец так тебя любил?

Я горько рыдал до тех пор, пока не услышал тихие шаги, приближающиеся к спальне.

– Стэн? – донесся до меня из коридора взволнованный голос Евы.

Услышав голос любимой, я встрепенулся, и в панике осматриваясь по сторонам, крикнул Еве:

– Стой, котенок, не заходи в комнату. Не заходи, я прошу тебя. Жди меня внизу, я скоро спущусь.

– Хорошо, милый, как скажешь, – встревоженно откликнулась Ева и, судя по удаляющимся шагам, спустилась на первый этаж.

Я поднялся с пола и, сняв с постели окровавленную простыню, накрыл ею мертвую Агни де Бусьон.

Все, летняя сказка закончилась, и наступило тяжелое предосеннее похмелье! Прошлое было жестоко залапано красными красками смерти, а мрачное будущее обещало быть еще более страшным и безысходным. В мой романтический мир вторгся подлый убийца и безжалостно растоптал цветы моей юношеской наивности кованым сапогом жизненной прозы.

Я вышел из комнаты отца и, затворив за собой дверь, стал быстро спускаться по лестнице на первый этаж. Вдруг до меня донесся душераздирающий женский вопль. В два прыжка миновав крутую деревянную лестницу, я побежал по коридору на крик.

– Ева, что случилось, Ева?! – объятый тревогой, закричал я.

– Стэн, Стэн иди скорей сюда! – услышал я, доносившийся из столовой, отчаянный крик любимой девушки.

Когда я забежал в столовую, меня ожидал еще один кровавый «сюрприз» черного Дингира. Заломив на груди руки, трясущаяся Ева стояла напротив, неподвижно сидящей лицом к ней, грузной Сары. Глаза Евы напоминали мне взгляд маленького котенка впервые увидевшего лохматого дворового пса. В ее застывших глазах не было ни капли слезинки, но в них отражалось выражение невероятного удивления и испуга. Наверное, так выглядел и я, когда в первый раз побывал около Трехцветной пропасти. Вид расстрелянных «ищущих прощения» не вызвал во мне сначала животного страха, страх появился спустя несколько минут, когда я полностью осознал, что я вижу настоящую смерть, а не бутафорские сцены из фильмов ужасов.

– Сара, что с тобой? – все еще надеясь, что черная мамбо просто отдыхает после праведных трудов, вопросил я. Но Сара не отвечала и, уронив голову на грудь, продолжала сидеть в той же позе.

Я осторожно обошел стороной черную мамбо и заглянул ей в лицо. Сара была мертва!

– Стэн, скажи мне, кто это сделал? – с подозрением глядя на меня, спросила меня Ева. Проследив за ее взглядом, я, вдруг, обнаружил, что держу в руках нож, которым был порезан на свежие стейки мой отец и совершила самоубийство «новоиспеченный кулинар» мадам Агни.

– Нет, это не я, Ева! – словно гадюку, отбрасывая от себя окровавленный столовый нож, воскликнул я и сделал порывистый шаг к Еве. Но она, испуганно вздрогнув, стала пятиться спиной на кухню. Не сводя с меня осуждающих глаз, она произнесла дрожащим голосом:

– Стэн скажи, что это не ты убил Сару?

– Ева это не я убил Сару, можешь мне поверить, – тыкая себя пальцем в грудь, стал я оправдываться перед напуганной моим видом Евой. – Моего отца, мадам Агни и Сару убил Дингир. Он был вчера здесь и пробыл до самого утра.

– Тогда почему ты весь в крови, Стэн? – остановившись на месте, неуверенным голосом, спросила меня Ева.

– Вся спальня моего отца в крови. Тебе лучше не знать подробностей, котенок, – постарался я все объяснить Еве спокойным голосом.

– Нужно вызвать полицию, Стэн. Боюсь, что мы будем бессильны против этого кровавого маньяка! – указывая дрожащей рукой на изуродованное лицо Сары, жалобно всхлипнула Ева. Изобретательный Дингир выдавил старой йоруба глаза, вырезал с корнем язык и заштопал ей грубыми нитками мясистые губы. По-видимому, Сара умерла от болевого шока или захлебнулась собственной кровью. Бедная женщина ценой своей жизни пошла на рискованный шаг, чтобы спасти меня, но не смогла спасти себя. Ее жертвенная смерть потрясла нас до глубины души и мы, не сдерживая слез, горько заплакали.

Сегодня я потерял троих дорогих мне людей и еще не знал, скольких мне предстоит потерять в будущем. Вот и свершилось то, о чем меня предупреждал кровожадный демон из Преисподней чудовищных мыслей! Я отказался от игры на его поле и, недооценив всю ненависть и коварство демона, посмел бросить ему неравный вызов. Дингир принял мой вызов, начертав на столе кровью африканской колдуньи, короткое послание: «Я жду тебя»!

– Стэн, давай же вызовем полицию! Почему ты молчишь? – настойчиво дернув меня за рукав, перепачканной в крови, рубахи, плача, крикнула Ева.

– Нет, нет, котенок! Ты не понимаешь, он убьет всех, всех до последнего, пока я сам не убью его! – упрямо посмотрел я в страдающие глаза любимой девушки.

– Стэн, ты погибнешь, неужели ты не понимаешь, что ты погибнешь?! – падая в мои объятья, еще громче зарыдала Ева.

Неожиданно остывшее тело Сары резко накренилось на бок и с глухим стуком упало со стула на пол.

– О боже, я больше не могу на это смотреть! – перепрыгнув через труп мертвой женщины, в панике метнулась Ева из столовой.

– Стой, стой, Ева!

Я бросился следом за любимой и, нагнав ее у порога, с силой привлек к себе.

– Подожди, подожди, Ева, – взяв ее лицо в руки, с мольбой посмотрел я в глаза Евы. – Послушай меня внимательно, возвращайся обратно в машину и заводи мотор. Я сейчас заберу из своей спальни ритуальные ножи, и мы поедем к монастырю. После того, как я закончу все дела с Дингиром, мы вызовем в дом полицию. Только после того, как все завершиться, ты или я вызовем в дом полицию. Пока этого делать нельзя, так как нас обязательно задержат до выяснения всех обстоятельств. А после… после может быть уже поздно. Ты меня понимаешь, любимая?!

Ева, с минуту молча, смотрела мне в глаза и наконец, сказала тихим голосом:

– Да, любимый, я понимаю тебя.

Когда Тибетец услышал от меня подробности гибели моего отца, мадам Агни и черной мамбо Сары, то пришел в такую ярость, что впору было его успокаивать, пока он не наделал каких-нибудь глупостей.

– Ну, держишь инфернальная тварь, сейчас мы тебе устроим штурм Монте-Кассино! – яростно заскрежетал зубами Генри и выхватил из-за пазухи пистолет марки «Люгер» Р-08, калибра 9 мм.

– Я лично всажу всю обойму в его мерзкую харю! – потрясая раритетным табельным оружием, добавил он, глухим от гнева, голосом.

– Погоди Генри, ты, где взял это чудо-оружие? – удивленно спросил я.

– Так, кое-что наследовал от своего покойного отца, – небрежно пожал плечами Тибетец, пряча оружие в карман джинсовой куртки. – Ну что, рискнем с тобой вместе, Стэн. Пока ты будешь отвлекать этого ублюдка разговором, я тем временем войду следом за тобой и расстреляю его в упор. Патронов у меня хватит, не беспокойся, так как?

– Послушай меня Генри, никакого штурма не будет, – смерив Тибетца оценивающим взглядом, начал я. – Мы не союзная армия, а в монастыре окопались не десантники 1-й парашютной дивизии. Там засел противник пострашнее немецких панцергренадеров, и выкурить его оттуда старой «пукалкой», боюсь, будет невозможно, Генри. Здесь нужно будет оружие посерьезнее. К примеру, корабельная артиллерия. Она ведь уже себя оправдала однажды в сорок пятом, не так ли?

– Но у нас нет пушек, Стэн! Чем же ты намереваешься побороть черного Дингира? – Озадаченно посмотрел на меня Тибетец, прекрасно понимая, что я прав и что смелость, отнюдь, не всегда города берет.

– Магия, мне поможет магия, Генри! – передавая Тибетцу сверток с ритуальными ножами, пояснил я.

– Прикольные тесаки! – повертев в руках экзотические ножи ручной работы, восхищенно протянул Тибетец. – И ты веришь, что с помощью ритуальных ножей сможешь покончить с могучим демоном?

– Мне ничего не остается, как верить в это, Генри. Покойный сэр Диккинсон не зря завещал эти ножи именно мне. Он что-то знал о их скрытой магической силе и скорее всего, поэтому, не стал рассказывать мне о них во время нашей роковой встречи.

– Как я уже понял, ты собираешься в одиночку сразиться с Дингиром, а что прикажешь делать нам с Евой? – возвращая мне ножи, осуждающе посмотрел на меня Тибетец.

– Да, Стэн, а что будем делать мы, пока Дингир будет убивать тебя? – вдруг заговорила, молчавшая до этого, Ева. Она все еще находилась в состоянии глубокого психологического шока и поэтому, за руль ее автомобиля пришлось сесть мне. За все время пока мы ехали в порт, она ни единым словом не обмолвилась с нами, и я уже было решил, что ее пора выводить из игры.

– Милая, с чего ты решила, что Дингир убьет меня? – посмотрел я с нежностью на заплаканную, подавленную горем, Еву.

– Я уже убедилась в этом полчаса назад, когда вошла в дом твоего отца. А ведь я не видела и половины того, что видел ты, Стэн! – бросаясь мне на шею, горько запричитала Ева.

– Хм, Стэн, может и вправду, пока не поздно, следует позвонить в полицию? – неуверенно взглянул на меня Тибетец.

– Генри, у тебя и Евы еще есть время. Вы еще можете уйти и забыть обо всем, но у меня этого выбора нет. Если даже я и выживу после встречи с черным Дингиром, то полиция в первую очередь станет подозревать меня. Я ведь, когда был в спальне отца, оставил там столько следов, что мне хватит на два пожизненных срока. И еще одна немаловажная деталь, я оставил отпечатки своих пальцев на рукоятке кухонного ножа. Ева это может подтвердить. Так что сейчас ребята время играет против вас. По закону вы, как добропорядочные граждане, должны были немедленно обратиться в полицию. Не сделав этого, вы и себя обрекаете на подозрение. Думайте, у вас есть одна минута на размышление, – коротко обрисовал я печальные перспективы, грозившие поломать наши молодые судьбы.

– Чувачок, ты за кого меня держишь? Ты что, думаешь, я способен бросить в беде своего хорошего друга? Да я тебя сейчас сам, без всякого Дингира, разукрашу как рождественскую елку, – обиженно взревел Тибетец и грубо обхватил меня мускулистой рукой за шею.

– Ты, придурок отцепись от меня, ну, кому сказал! – стал неистово отбиваться я от железных «клешней» Тибетца.

– Генри, ты что творишь? Сейчас же, сейчас же отпусти Стэна? Ну, я кому говорю, стенке бетонной или человеку, – тут же бросилась нас разнимать Ева, разозленная нашим глупым «мальчишеским» порывом.

– Я не человек – я немецкий «морпех», способный голыми руками проломить любую бетонную стенку! – отпуская мою шею, напыщенно воскликнул Тибетец.

– Ага, вот только бетонные стенки ты и можешь ломать, супермен! – иронично заметила Ева и заботливо осмотрела мое помятое лицо. – У-у-у, изверг, чуть не изуродовал моего парня.

– Так, все, шутки закончились, ребята! – теряя терпение, рявкнул я и грубо оттолкнув ладонь Евы, вывалился из автомобиля.

– Давно пора, а то все сидим и тоску друг на друга нагоняем, – облегченно выдохнул Тибетец и последовал вслед за мной.

…Мы поднимались по каменной лестнице вверх, словно горные стрелки из дивизии «Эдельвейс», штурмующие снежную вершину Эльбруса. Наш могучий страшный враг спрятался за каменными стенами древнего монастыря и терпеливо ждал, пока мы нападем на него. Мы были физически беззащитны и практически ничего не могли противопоставить магической мощи чудовища из Бездны. Но наша бесконечная решимость и смелость придавали нам сил и уверенности в том, что мы сможем одолеть нашего коварного врага.

Когда мы поднялись на самый верх каменной площадки, я в последний раз окинул тоскующим взором Saligia и постарался в это мгновение запомнить все, что видел. Мысленно я прощался с последним пристанищем одинокого молодого странника.

Я был пока живым, но смертным богом этого мира и являлся неотъемлемой его частицей.

В этот момент я был глубоко тронут и очарован вечной красотой моего мира, чувствуя, что это только начало Пути.

Если мне суждено сегодня умереть, то часть меня останется жить в необъятных морских просторах. Я прольюсь теплым летним дождем на цветущее тело земли и стану прозрачной каплей в глубокой чаше синего океана.

Если мне не суждено будет встретить завтра рассвет, мои следы навечно запечатлеются на золотисто-белой ленте песчаных пляжей. Свежий ветер запомнит мой веселый смех и будет он услышен всеми.

Если мне не суждено будет больше вдыхать ароматы цветочных полян и лесов, моя звонкая нота прозвучит в сладкоголосой трели лесных птиц. Их песни напомнят о том, что я тоже был здесь.

Если мне не суждено будет больше целовать голубых любящих глаз, я растворюсь в синеве небес и стану их любящими глазами.

Я прощался с миром, знакомым мне с детства, но мысли о скором конце не беспокоили меня так сильно, как это было всего месяц назад.

Физическая смерть уже не казалась мне такой страшной и предчувствие наступления новых времен, наполняло меня возвышенной грустью и ностальгией по уходящему в небытие.

Я посмотрел на Еву, и мое сердце сжалось от боли. Если бы она знала о чем я думаю, то ни за чтобы не позволила мне идти на верную смерть.

Я был заранее обречен, и я знал об этом с тех пор, как проснулся в соломенном святилище вуду.

Теперь остался всего один шаг до вступления в Вечность, и я должен был его сделать, не дрогнув и не усомнившись ни на секунду.

Мысленно простившись с прошлым, я решительно оттолкнул от себя лодку воспоминаний, приготовленную для погребальной церемонии и, натянув тетиву лука, выпустил горящую стрелу забвения. Стрела, со свистом описав огненную дугу, вонзилась в наряженный труп моих похороненных надежд и уже через секунду погребальная лодка, окутавшись клубами белого дыма, запылала ярким факелом.

– Стэн, с тобой все в порядке, ты как? – почувствовал я легкое прикосновение Евы.

Я отбросил в сторону ненужный мне лук с пустым колчаном и просветленным взором посмотрел на свою любимую.

– Теперь все в полном порядке, я готов к испытанию, котенок!

– Эй, Стэн, пойдем скорее, мне кажется, до нас тут уже побывали наши парни! – услышал я призывный голос Тибетца.

Мы с Евой немедленно поспешили на призыв старшего друга.

– Вот, взгляните, – продемонстрировал нам Тибетец увесистый металлический casse-tete с шипованной боевой частью. – «Панцер» ни за что бы не оставил здесь свой «головолом». Он дорожит им как личным амулетом. Здесь что-то не так, Стэн.

– Ребята, а это вам ни о чем не напоминает? – поднимая с земли небольшой плотный сверток из фольги, вскрикнула Ева.

– Е-мое, да это же «гашиш» Маркуса! Ситуация становится все более похожей на запутанный детектив, тебе не кажется, Стэн? – тревожным взглядом окинул Тибетец мрачные стены заброшенного монастыря.

– Неужели «Панцер» и Маркус не послушались тебя Генри и снова приходили сюда прошлой ночью? – налитыми кровью глазами воззрился я в пустые окна зловещего дьявольского храма.

– Судя по нашим находкам, так оно и есть, Стэн, – подтвердил мои опасения Тибетец. – Ну, что переходим на план Б?

– Ты снова за свое Генри, ни каких планов Б, – неодобрительно покачал я головой, наблюдая, как Тибетец заряжает отцовский «Люгер».

– Ни хрена, Стэн, ни хрена! Теперь это не только твое личное дело, но и мое тоже, ты меня понял? – упрямо вперился в меня Тибетец и, щелкнув затвором, поставил пистолет на боевой взвод.

– Хорошо, хорошо, пойдем с тобой вместе. Только не лезь, прошу тебя, на рожон. Твои морпеховские навыки могут оказаться бессильными против Дингира, – через силу согласился я с рвущимся в бой Тибетцем.

– Ты уверен, Стэн? – картинно прицелившись в тонкий шпиль монастырской башни, усмехнулся Тибетец.

– Абсолютно, Генри! Или ты забыл историю с погибшим отрядом Королевских коммандос?

– Ладно, ладно, я обещаю быть осторожным и не лезть на рожон. Но я одно знаю точно, без меня тебе не справиться, ты понял, парень?! – фамильярно ткнул меня Тибетец в лицо.

– Да понял я, понял. Все, ты готов?

– Стэн, Генри, а как же я? – всхлипнув, потянулась ко мне Ева.

– Ева, любимая, оставайся здесь и никуда не ходи. Ни в коем случае не входи в монастырь, пока мы с Генри не выйдем из него, – крепко прижимая к себе Еву, сдавленно прошептал я.

– А если вы не вернетесь, Стэн, что мне тогда прикажешь делать? – орошая меня слезами, жалобно вопросила Ева.