Текст книги "Лхакарчун"

– Вот сволочи, чтобы вы все с кривыми ногами родились и с прыщавыми рожами! – с отчаянием рассматривая свое расцарапанное покрытое синяками тело, всхлипнул я.

– Эй, человек, ты не понял о чем я только, что говорила с Херингом из Розенхайма о тебе! – услышал я знакомый голос кошмарной уродины Ноны.

У меня снова застыла кровь в жилах. Позади меня, загромоздив всю тропу своими насекомообразными тушами, ползала по трупам уже не одна, а целых три Ноны. Они хватали мохнатыми лапами и клешнями тела «человеческих индеек» и жадно пили кровь из их рваных ран. Одна из них, с треском раздирая передними лапами ребра одного из павших, зло пробуравила меня мертвыми глазами:

– Уходи отсюда, тля земная. И для тебя будет лучше, если это встреча с нами окажется у тебя последней, ха-ха-ха!!!

Я никогда до этого не знал, что человек может так быстро бегать. Да, в своем родном городе я был лучшим нападающим сборной по футболу манчестерского университета. За мной не мог угнаться ни один игрок из любительских команд Большого Манчестера, а тем более отыграть у меня мяч. Но тот рекорд по бегу, который я поставил сегодня в этом богом проклятом ущелье, на Земле мог бы вывести меня в плеяду лучших бегунов мира. Не дай бог вам когда-нибудь пережить такой страх, чтобы так быстро бегать. И я знал, о чем говорил!

Если и было в загробном мире самое тихое и спокойное место, то думаю, что я нашел его. Мои быстрые, обожженные раскаленными камнями ноги, привели меня к зеркальным воротам неизвестного города, исполинских размеров. Я сразу же догадался, что если мне посчастливиться попасть внутрь таинственного города, то мои бесконечные муки на этом закончатся. Защищенный сверху прозрачным светящимся куполом неба, он весь блистал и переливался подобно рождественской елке. Но пройти в город было не так просто, как мне хотелось. У самых ворот ведущих в сказочный город стоял огромного роста страж в доспехах нормандского викинга с полосатой тигровой шкурой на плечах. Он крепко держал в руках остро заточенный меч и всем своим суровым видом выражал строгость и непреклонность скандинавского воина. Внимательно осматривая стоящую перед воротами притихшую толпу «ищущих прощения», он казалось чего-то ждал.

Около его круглого щита оббитого стальными бляхами, расположилась горбатая обезьяна, явно на правах старой знакомой сурового воина.

Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, длинноволосый воин задрал вверх голову. Все стоящие перед ним тут же последовали его примеру. Там, высоко в прозрачном небе мельтешила какая-то маленькая точка. Она стремительно приближалась спиралью к земле, издавая гортанные звуки «крук, крук, крук». И вот, наконец, шумно махая черными крыльями, на землю спустился черный пустынный ворон. На нем была коричневая жилетка, с серебряными пуговицами, из кармана которой торчала золотая цепочка карманных часов. На левом глазу ворона поблескивало круглое пенсне с треснувшим стеклом. Важно поводив по сторонам шоколадно-бурой головой, пустынный ворон звонко щелкнул черным клювом и прокричал гортанным голосом:

– Кажется вовремя! Я ничего не пропустил Микаэль?

– Ты как всегда вовремя Черчилль, хотя мне иногда кажется, что ты когда-нибудь опоздаешь, – добродушно произнес страж Микаэль и указал острием меча на стоящих перед ним «ищущих прощения». – Этим беднягам сильно досталось у Трехцветной огненной пропасти. Тебе не кажется, что Херинг из Розенхайма в последнее время перегибает палку. Ты видел этих трех Мантикор? Они так разжирели на трупном мясе, что скоро их призовет к ответу Дух Вечного города.

– М-да, Микаэль, то, что творит Херинг из Розенхайма мне и самому не по душе. Но ведь они исправно несут свою службу, а определять границы их служебных полномочий не наше дело. Ты ведь знаешь об этом, а если забыл, то можешь повторить, не сходя с места основные законы нашего города. – И «премудрый» ворон указал крылом на золотую вывеску, нависающую над зеркальными воротами, с выбитыми на ней японскими иероглифами.

– Мизару, киказару, ивазару! – тонким голоском пискнула снизу горбатая обезьяна, заискивающе улыбаясь ворону Черчиллю.

– Не надо мне напоминать зловредная тварь, отвергнутая Богом, то, что я хорошо знаю и без тебя. Тоже мне Сидзару! – угрожающе сдвинул белесые брови на переносице воин, раздраженный подсказкой рыжей обезьяны.

– Не гневайся Микаэль, это тебе не к лицу. Тем более, сейчас не время и не место для этого. А с охотником и тремя Парками, я после поговорю. Надеюсь, мы договоримся, как и прежде без ссор и обид, – тут же постарался остудить гнев Микаэля, ворон Черчилль.

– Ну что ж, приступим, господа! Я приветствую вас от лица Духа Вечного города «ищущие прощения»! Вы прошли полное очищение в Чистилище и очистились от былой скверны и дурных мыслей. Наш небесный Создатель дает вам еще один шанс вернуться на землю и оправдать высокое звание человека. В Вечном городе вы проведете месяц неопределенности, лишившись своей привычной формы. То кем вы будете в Вечном городе, и покажет, насколько каждый из вас переосмыслил свое былое бытие, отношение к Вечности и какое избрал место в бесконечной Вселенной мыслеформ и образов. По истечению срока испытания, каждый из вас сам выберет путь, по которому ему идти. А именно, или вернуться в мир людей или остаться навсегда в стенах Вечного города, – ворон Черчилль взмахнул крылом, подавая знак Микаэлю. Неторопливо достав из кожаной сумки костяной охотничий рог, страж Вечного города торжественно протрубил в него три раза.

– Идите сквозь ворота блаженные, идите, не стесняйтесь! – с плохо скрываемой завистью в голосе, завизжала горбатая обезьяна и, прижав к толстым губам свирель, заиграла уже знакомый мне еврейский клезмер.

«Ищущие прощения» робко подходя к зеркальным воротам, протягивали вперед напряженные руки и с головой окунались в жидкое серебро. Это зрелище не вызвало у меня особого удивления: я уже на собственном опыте убедился в безопасности «червячного перехода». Другое дело, куда ты попадал потом! Но если можно было верить словам говорящего пустынного ворона, этим «убогим» бояться было нечего. Самое страшное для них уже осталось позади у Трехцветной огненной пропасти. При воспоминании о жуткой картине поедания трупов Парками-людоедками, мне снова стало дурно.

Когда в зеркальные ворота провалился последний «ищущий прощения», следом прыгнула горбатая обезьяна. Но к ее огорчению, ей не удалось пройти сквозь «червячный переход» в Вечный город. Больно стукнувшись низким лбом о твердую гладь зеркала, обезьяна с истеричным болезненным криком отлетела в сторону.

– Ха-ха-ха, Дзара, ты все надеешься очиститься от своих былых грехов. Ну, ты же знаешь, что в ближайшую тысячу лет тебе это не грозит. В каком обличье ты выползла из Чистилища, а? В облике рыжей обезьяны с большим горбом. Черти избавили тебя от всех твоих грехов, кроме тех, от которых у них случился понос. Даже черти надорвались выжаривать из тебя на сковороде твои червивые грехи. И что они сделали? Они зашили тебе в спину все твои самые пакостные и неизлечимые грехи. И ты теперь до конца своих дней будешь мучиться в своем уродливом теле, пока не излечишься от своего самого главного греха! – раскатисто смеясь, облил страж Микаэль бедное животное обидными словами.

Потирая ушибленный лоб, Дзара обиженно бросила воину:

– Ты сам-то давно оттуда, откуда выползла, по-твоему, я? Или ты уже забыл, кем был до своей почетной должности?

Быстро налившись краской гнева, страж Микаэль вознес лезвие широкого меча над головой перепуганной своей необдуманной дерзостью, обезьяной Дзарой.

– Остановись немедленно Микаэль! – протестующе прокаркал ворон Черчилль. – Или ты забыл имя своего главного врага-Ira, который завел тебя в огонь Чистилища?

Страж ворот немедленно убрал в ножны свой грозный меч и тихо произнес, не обращаясь ни к кому:

– Да, я когда-то поплатился за свой излишний гнев и мне до сих пор отказано в посещении Вечного города. Но как можно сравнивать мой единственный грех с бесконечным бесстыдством, коварством, лживостью и бесчувственностью этой глупой уродливой скотины?

– Пусть меня не особо почитают христиане и буддисты, но у меня есть верный защитник в лице индуистского Ханумака и индейского бога Северной Звезды. И не забывайте о трех верных спутницах голуболицего бога Семэн-Конго, защитника людей от духов, болезней и злых демонов, – быстро оправившись от страха, гордо выпятила вперед впалую грудь Дзара.

– Не обижайся Дзара на Микаэля. Придет скоро и твое время для перевоплощения в доме Вечного города, – ободряюще воскликнул ворон Чечилль, вдыхая новый глоток надежды в ущербное существо.

– Мне, пожалуй, пора, – обезьяна исподлобья посмотрела на стража зеркальных ворот и робко вопросила к нему. – Микаэль, а где дань Херинга из Розенхейма? Я уже вот как месяц маковой росинки во рту не держала, а мне еще идти через Призрачную пустыню!

Микаэль, немного помялся и достал из маленького мешочка, привязанного к широкому красному поясу, три увесистые золотые монеты.

– На, держи Дзара, заслужила! – Микаэль высыпал монеты в протянутую ладонь горбатой обезьяны.

Дзара жадно схватив монеты, быстро сунула их прямо в рот. Судорожно дернув головой, она, как мне показалось, проглотила их. Так и есть, сыто икнув, повеселевшая Дзара сказала на прощанье:

– Sayonara, друзья мои! Если что, то не таите обиду на старую глупую обезьяну.

– И ты нас прости Дзара! – поклонились в ответ рыжей обезьяне, страж Микаэль и пустынный ворон Черчилль.

Когда Дзара неожиданно растворилась в воздухе, ворон Черчилль обратил, наконец, внимание на мою скромную персону:

– Специально ждал пока болтливая Дзара покинет нас. Ну-с, молодой человек расскажите-ка по какому такому делу вы прибыли к нам. Давненько, давненько я не видел живых людей!

C опаской посматривая на угрюмого Микаэля, я приблизился к ворону Черчиллю и как на духу выпалил:

– Меня забрала из моего мира черная птица. Она бросила меня одного в пустыне и улетела. После долгой дороги я пристроился к колоне «ищущих прощения» и, миновав Трехцветное огненное ущелье, пришел к вам.

– Это все? – с подозрением посмотрел на меня ворон Черчилль и, полуобернувшись к стражу Микаэлю, спросил того. – Ты ему веришь, Микаэль?

Страж зеркальных ворот с неожиданной симпатией в голосе, живо ответил своему пернатому приятелю:

– Чист как агнец перед закланием!

– Ну, тогда разрешите представиться: corvus ruficollis Черчилль, бывший премьер-министр одной высокоразвитой европейской страны! – пустынный ворон картинно раскланялся передо мной, отставив назад черную тонкую ногу, с короткими кривыми когтями.

– … «и вот стоит пред ним человек, и в руке его обнаженный меч»! – слегка склонив предо мной голову, с гордым достоинством представился мне страж зеркальных ворот.

– Где то я уже это слышал! – воскликнул я, пытаясь вспомнить однажды уже слышанную мною фразу. – Да, вспомнил, я слышал это в детстве, когда посещал наш центральный Manchester cathedral на улице Виктории.

– Это весьма похвально молодой человек, что вы помните о явлении Иисусу Навину архангела Гавриила. И также похвально то, что вы посещали англиканскую церковь, но бываете ли вы там и сейчас? – поправив упавшее на черный треугольный клюв потрескавшееся пенсне, спросил у меня ворон Черчилль.

– В наше время, чтобы тебя считали достойным и хорошим человеком вовсе не обязательно посещать церковь. Это слишком старомодно и насколько я знаю, в той же Англии больше 70 % жителей вовсе не верят в Бога. Они придерживаются атеистической точки зрения и при этом не отрицают присутствие во Вселенной неизвестной высшей силы, – спокойно глядя в темные бусины глаз «премудрого» ворона, заявил я.

– Вот как! Это же надо как мы безнадежно устарели и стали не актуальны для неблагодарных обитателей грубого белкового мира. Мы тут, понимаешь ли, исправляем грешников: вправляем им мозги и делаем из них разумных людей, а они, возвращаясь обратно на Землю, отказываются верить в единого Бога. По-моему, это полный абсурд: отрицать существование отца, который создал тебя по своему образу и подобию?! – Вдруг весь нахохлился пустынный ворон, выпучив на меня свои круглые маленькие глазки.

– Да, Черчилль меняются времена и меняются боги. Было время, и я поклонялся Одину, пока не узнал настоящее имя Создателя, – озадаченно поскреб себя по мощному загривку страж Микаэль.

– Что же нам с тобой делать, молодой человек. Вы как я посмотрю, умны, но крайне невежественны. Оставлять вас здесь, я думаю, крайне опасно и бессердечно с нашей стороны. Прогнать вас мы тоже не можем. Такова наша природа: помогать страждущим и нуждающимся в помощи и поддержке, – в раздумье повозил по земле кривым ногтем пустынный ворон.

– Ты забыл Черчилль, кто его затащил к нам? По почерку я сразу понял, что это был посланник из клана Семидесяти двух посвященных. Они снова ищут того, кто оживит их жестокого Дингира! – ускорил решение моей судьбы страж зеркальных ворот.

– Я тоже сразу об этом подумал, Микаэль… Ну, хорошо, следуйте за нами, молодой человек!

И ворон, окончательно согласившись с веским мнением Микаэля, поманил меня за собой к зеркальным воротам.

Долго упрашивать меня не пришлось: я все всегда понимал с полуслова, тем более сейчас, когда решалось, не только где я буду ночевать, но и то, выберусь ли я отсюда живым.

Мне трудно описать чувство восхищения, которое на меня произвел вид Вечного города. Мои родители тщетно искали потерянный город инков Пайтити в непроходимой сельве и топких болотах Южной Америки. В то время как я, совершенно не прилагая никаких усилий, нашел его здесь, в хитросплетениях загробного мира.

Теперь я понимал алчные чувства испанских конкистадоров Франсиско Писаро и Гансело Хименеса, когда загорались их глаза при упоминании о «золотом» El Dorado. Наверное, эти ненасытные искатели сокровищ лучше меня представляли каким должен был быть священный город языческих богов. И как показала моя сюрреальная действительность, он оказался именно таким: Вечный город был целиком построен из чистого золота и драгоценных камней! И если бы эти печально знаменитые испанцы были сейчас здесь, их бы точно, хватил апоплексический удар от жестокого приступа «золотой» лихорадки.

Мой серый современный мир с его абсурдными идеями глобальной индустриализации показался мне маленьким захолустным вокзалом при виде такого невероятного совершенства грандиозных монументальных форм. Это был настоящий сказочный город, состоявший из множества храмов, церквей, базилик и пагод, выполненных в традиционных для них стилях.

Здесь были старинные церкви, построенные в романском стиле с ярким архитектурным силуэтом и лаконичной наружной отделкой. Они вполне гармонично вписывались в окружающий ландшафт и выглядели особенно прочными и основательными со своими массивными толстыми стенами с узкими проемами окон и ступенчато-углубленными порталами.

Рядом с романскими церквями, несколько оттеняя их пространственным размахом, слитностью и текучестью сложных криволинейных форм, соседствовали римские церкви, оформленные в стиле барроко. Они поразили мое воображение обилием изящных скульптур на фасадах и в интерьерах и развернутыми масштабами колоннад.

Также я увидел в городе много соборов, церквей и монастырей, выполненных в готическом стиле. Они выделялись заостренными арками, узкими и высокими башнями и колоннами, богато украшенными фасадами и многоцветными стрельчатыми окнами, украшенными изображениями орнаментального характера.

Кроме средневековых западноевропейских архитектурных стилей, в Вечном городе было немало храмов выполненных в ионическом и дорийском ордере. В отличие от суровой монументальности готики и основательной прочности романского стиля, вид классических ионических храмов с высокими портиками и колоннами внушал веселье, южную ветреность и приветливость, что напомнило мне асимметричность капризного рококо времен Людовика шестнадцатого.

За архитектурными чудесами Запада, следовали не менее удивительные чудеса восточной архитектуры: огромные мусульманские мечети, c бесконечным числом минаретов, покрытых круглыми золотыми куполами. Рассматривая причудливые арабески, включающие в себя стилизованные растительные мотивы и арабскую вязь, я вспомнил о сказках Шахерезады из «Тысячи и одной ночи» и понял вдруг, что в каждой сказке есть реальная доля правды.

А асимметричная воздушная стилистика многоярусных китайских буддистских пагод и японских синтоистских храмов лишь добавила сказочной красоты и гармоничного единства в невероятный архитектурный ансамбль Вечного города.

Все дороги и площади между храмами и дворцами были вымощены красочными мозаиками из драгоценных камней, изобилующими изображениями сцен из жизни земных святых или же изображениями сотен известных и неизвестных мне животных и птиц.

Но не только огромные дворцы и храмы из чистого золота поразили меня до глубины души и повергли в настоящий религиозный экстаз. Помимо грандиозных инженерных сооружений и монументальной скульптуры, Вечный город был невероятно богат многоцветной палитрой живых цветов и фантастическими божественными запахами своей флоры и фауны. Священный город просто утопал в свежей зелени множества парков, садов и огромном количестве цветников, опоясывающих весь город живым многоцветным ковром.

И все это нерукотворное великолепие было заключено под громадным иссиня-голубой куполом, вспыхивающим прозрачными сполохами серебристого пламени.

Какие-то невидимые токи пронизывали все пространство вокруг меня и все мне здесь казалось до того кристально-прозрачным, что я мог видеть сквозь стены. И тем удивительнее для меня была реальность этой сказочной нереальности. Я как будто бы сам вдруг стал неотъемлемой частью Вечного города и почувствовал такой покой, умиротворение и легкость внутри, что мне захотелось летать. Летать также свободно и весело как тысячи маленьких разноцветных шаров, заполнивших собой все небесное пространство Вечного города. Там, высоко, в бездне чистого неба, свободно парили души тех, кто наконец-то обрел прощение и надежду на новую жизнь. И я, невольно завидуя им, захотел быть рядом с ними.

Всю дорогу ворон Чечилль молчал, предоставив мне возможность сполна насладиться невиданной красотой и могуществом Вечного города. Когда я останавливался, пораженный красотой очередного дворца или храма, ворон Черчилль терпеливо ждал меня, пока я с благоговейным трепетом утолял свой внезапно проснувшийся, эстетический голод.

Я смотрел на чудесные виды расширенными от удивления, глазами. Я вдыхал чудесные запахи, трепещущими от волнения и перенасыщения чистейшим кислородом, легкими. Я впитывал своим пораженным слухом чудесную божественную музыку, источаемую невидимыми небесными струнами. Я чувствовал сердцем, пронизывающие меня мощные токи бесконечной любви и добра. Я добровольно тонул в океане вселенской гармонии, заключенной под куполом Вечного города.

Не знаю сколько времени прошло, пока я отошел от первого шока, после того как попал в Священный город. Мне это время показалось короткой вечностью, длинною в бесконечный миг. Так, наверное, бывает только во сне и то далеко не у всех. Но как назвать то, что видел, вдыхал, слышал и чувствовал я? Нет, это был не сон и я до сих пор не мог поверить в то, что это реальность. Так что же это было, и был ли я на самом деле? Так как если я признаю реальность увиденного мною, то, как я мог попасть в этот мир, без помощи сна? Или же тот мир, в котором я жил до этого и есть сон, и значит я только лишь блеклая тень, рожденная его призрачной фантазией! Решить так, значит стереть себя из собственной памяти и принять новую реальность с чистого листа. Наверное, так сходят с ума люди подверженные шизофрении: пока в них теплится жизнь, они мучаются от нерешенности выбора между двумя половинками сознания. И обе эти спорные половинки сознания, по их мнению, заслуживают того, чтобы сконцентрировать на них собственную «точку сборки». Однако ограниченная дуалистичность моего мира еще признает существование «пограничного состояния», между вымышленным и реальным, между видимым и невидимым, между тонким и грубым миром. Наверное, я был «между»! Оставалось только узнать, когда я вернусь обратно и вернусь ли вообще отсюда? И кем я стану после этого или же уже не стану?

На это мне могли ответить только авторитетные существа или духи, живущие по законам Вечного города. Ворон Черчилль прекрасно знал, о чем я думал и вел меня верной дорогой. Ему и самому было интересно узнать о том, выберусь ли я из Небесного царства или же нет.

Наш долгий и удивительный путь по лабиринтам Священного города привел нас в центр к величественному египетскому храму и по выразительному взгляду Черчилля, я понял, что мы на месте. Храм был выстроен в виде гигантского прямоугольника, огороженного массивной стеной. К его воротам вела широкая дорога, подчеркнутая парадным строем золотых сфинксов. Вход в храм был оформлен в форме башнеобразного сооружения в форме усеченной пирамиды. Ворота были сооружены по обеим сторонам узкого входа в храм, с внутренней стороны которого две лестницы вели на верхнюю платформу. К наружной стороне ворот были прикреплены высокие деревянные мачты с флагами, а перед ними стояли гигантские статуи фараонов и золотые обелиски, покрытые драгоценными камнями.

Вход привел нас на открытый, обнесенный колоннадой двор, заканчивающийся портиком, построенным немного выше уровня двора.

В центре двора находилась прямоугольная золотая платформа, над которой, переливаясь всеми цветами радуги, зависал таинственный огненный шар.

– Все, пришли. Ждите меня здесь, молодой человек. Я скоро вернусь, – коротко проинструктировал меня ворон Черчилль и исчез среди многочисленных колонн большого зала храма, расположенного за портиком.

Ждать мне пришлось недолго. Не успел я толком осмотреться по сторонам, как из глубины зала до меня донеслись незнакомые голоса. Они приближались, и вот я увидел возвращающегося пустынного ворона в сопровождении небольшой группы людей. Незнакомцы выглядели, как священнослужители и все были одинаково наголо выбриты и одеты в просторные белые одеяния. По цвету их кожи и типу лиц я не мог причислить незнакомцев к какой-то определенной этнической группе. Выглядели они как восточные монахи, но возможно это было и не так. При их приближении, я спрятал все свои бренные мыслишки на замок, боясь обнаружить свое внутреннее невежество. Здесь в этом мире я был как на ладони и каждый из ранее встреченных мною обитателей загробного мира мог без труда читать мои мысли. И если раньше я не особо скрывал своих не всегда чистых мыслей, то теперь, предчувствуя встречу с нечто сверх-неординарным, призвал себе на помощь все свое благоразумие и выдержку.

Незнакомцы, неспешно приблизившись, остановились напротив меня и один за другим вежливо представились:

– Я, Хем Нетер, «пророк Бога» и главный служитель храма Света.

– Я, Мер Уннут, распорядитель часов и наблюдатель за звездами.

– Я, Ами Уннут, толкователь часов и наблюдатель за звездами.

– Я, Ур Хену, «обладатель священных сил Хеку» и целитель телесных болезней.

– Я, Уаб Сехмет, «белый маг» и целитель болезней души.

– Я, Ур Маа, толкователь событий, сновидений и небесных знамений.

– Я, Кхер Хеб, храмовый писец и хранитель священных книг храма Света.

Это были древние египетские жрецы самых высоких рангов.

– А я… я, Стэн, – оробев от неожиданности, не нашелся я, что больше сказать.

– Мы знаем кто ты такой, пришелец из грубого мира, – бесстрастным ровным голосом, произнес Ур Маа, толкователь событий, сновидений и небесных знамений.

– И мы также знаем, почему ты оказался в тонком мире, – добавил таким же ровным лишенных всяких эмоций, голосом Хем Нетер, «пророк Бога» и главный служитель храма Света.

– О, великие мудрецы, простите меня за мое невежество и излишнюю нескромность, но я бы очень хотел, чтобы вы помогли мне вернуться обратно, – чуть не падая на колени, взмолился я.

– Тебе не понравилось в нашем мире? – глядя мне в глаза пронизывающим насквозь взглядом, спросил меня Ур Хену, «обладатель священных сил Хеку» и целитель телесных болезней.

– Нет, что вы, что вы, мне очень понравился ваш великолепный город и это самое удивительное и прекрасное, что я видел в своей жизни! Но поймите меня правильно, я еще только начал осмысливать свою жизнь в грубом, как вы говорите мире, и у меня там еще очень много дел, – неуклюже попытался я оправдаться перед очами всевидящих небесных жрецов.

– Да, как человека мы понимаем тебя. Там на Земле у тебя есть родители и девушка, в которую ты, кажется, влюблен. Было бы нечестным лишать тебя главных земных радостей. Тебе еще и, в самом деле, рано думать о Вечном, так как ты, просто, не готов к этому. Та культура, в которой ты вырос, совсем не способствует укреплению духа и правильному выбор ценностей, полезных для бессмертной души. Ты простой, заурядный человек, зараженный мелкими суетными страстями. И даже зная то, что тебя вводят в обман фальшивые ценности твоего призрачного мира, ты добровольно принимаешь их и наслаждаешься ими, – сказал мне Уаб Сехмет, «белый маг» и целитель болезней душ.

– Не судите меня строго, о, мудрые небесные жрецы. Не такой уж я плохой и пустой как вы, наверное, думаете. Я могу быть лучше и чище, но в моем мире нужно жить по его правилам, чтобы выжить, простите меня за прямоту, – немного волнуясь, ответил я мудрым жрецам.

– Да, правила твоего мира жестоки и неумолимы. Не такие уж мы бесчувственные, чтобы не знать и не видеть этого. И поэтому мы не судим тебя. И поэтому мы поможем вернуться тебе в тот мир, из которого тебя похитило Зло в обличье черной птицы. – Ответил мне Мер Уннут, распорядитель часов и наблюдатель за звездами.

– Но зачем она это сделала? – задал я жрецам главный вопрос, который мучил меня все время пока я был в загробном мире.

– Черные жрецы из клана Семидесяти двух посвященных хотят, чтобы ты возродил к жизни их спящего хозяина Дингира. Они уже недавно попытались сделать это с помощью человека, но к их досаде, этот человек не подчинился полностью их воле. – начал мне объяснять жрец Ами Уннут, толкователь часов и наблюдатель за звездами.

– Я знаю, о ком вы говорите! Этим человеком была моя подруга детства Элия! – осенила меня неожиданная догадка.

– Да, это была молодая девушка. Она из-за собственного любопытства и невежества угодила в силки, расставленные черными служителями Дингира и этим погубила свою душу, – продолжил свой рассказ жрец Ами Уннут.

– Они убили ее?! – невежливо перебил я священного жреца храма Света.

– Нет, это было бы для нее пол-беды. К несчастью, она сама наложила на себя руки, не в силах справится со злом в одиночку, – терпеливо ответил на мой вопрос Ами Уннут.

– И она теперь вероятно, кормит «камнями грехов» мерзкого зеленого осьминога в пустыне! – обхватив себя руками за голову, коротко простонал я, охваченный жалостью к погибшей Элии.

– Да, она там и теперь ей долго не видать нашего прощения. Никто из людей не вправе прерывать нить собственной жизни, связанную не им. Только единый Бог может решить, кому и сколько жить на земном свете и кому и как покидать его.

– Это жестоко, это очень жестоко, по-моему! – не в силах сдержать захлестнувшие меня эмоции, громко скрипнул я зубами. – Она ведь была совсем одна и никто, никто не мог ей помочь.

– Каждый человек сам должен побороть свое собственное Зло и избавить свою бессмертную душу от грехов. Никто не сделает за него того, что он должен сделать сам, – не обращая внимания на мои порывы и стенания, терпеливо ответил мне Ами Уннут.

– Вы хотите сказать, что, то Зло, с которым столкнулась Элия, было неизбежностью или роком?

– Люди не могут избежать борьбы со Злом, но только от них зависит конечный результат этой битвы. Из этого и строится вся ваша судьба. Бог лишь начертал для вас путь, но вы можете пройти его и укрепить свою душу добрыми делами перед следующими перевоплощениями и путешествиями в тонких, более совершенных мирах или же затмить ее черными делами, избегая борьбы со Злом или встав на его сторону.

– Вечная борьба Добра и Зла, я понимаю, о чем вы говорите, о мудрые жрецы. Но что теперь будет со мной и что мне делать? – обреченно склонил я остывшую голову перед верховными небесными жрецами.

– Мы поможем тебе выбраться отсюда, но для этого ты должен стать смелым и непреклонным перед лицом угрожающей тебе опасности, – сказал мне Кхер Хеб, храмовый писец и хранитель священных книг храма Света.

– Я сделаю все, что вы мне скажете, о мудрые небесные жрецы! – стараясь смотреть жрецам прямо в глаза, взволнованно ответил я.

– Ты должен покинуть город завтра и идти все время на Восток. Тебе нужно пройти сквозь Мертвый лес. Старайся не сбиться со своего пути и идти все время прямо. И чтобы тебе не встречалось во время твоего пути, не отвлекайся и иди вперед. К вечеру ты должен дойти до опушки Мертвого леса, на которой растет гранатовое дерево Жизни. Там тебе уже не будет угрожать опасность. Ты должен обязательно добраться до дерева и сделать все, что тебе скажет большой Серебряный змей. Это очень важно для тебя и если ты сделаешь все, что он скажет тебе, то ты вернешься обратно в свой мир. Есть только одно условие, и оно может тебе не понравится… – внезапно замолчал жрец Кхер Хеб и внимательно посмотрел мне в душу.

– Что за условие? – напрягся я, предчувствуя, что путь мой будет не таким гладким, как мне сначала показалось.

– В свой мир ты вернешься в теле маленького несмышленого ребенка и есть вероятность, что ты больше никогда не увидишься со своими нынешними родителями, – ошарашил меня «приятной» новостью небесный жрец Кхер Хеб.

– Что, как так? Не может быть и что мне теперь делать? – с отчаянием в голосе закричал я, внезапно позабыв, перед кем сейчас стою. – Что мне теперь делать прикажете, о небесные жрецы. Вы же очень могущественные, я же вижу. Если вы лично знакомы с единым Богом, то неужели вы не можете сделать так, чтобы все вернулось на круги своя?

– Мы не в силах изменить законы мироздания и находимся здесь не для того чтобы творить Хаос, в угоду своим и чужим интересам. Мы поставлены здесь затем, чтобы сохранять единое Равновесие, – не меняя ровного тона, ответил мне жрец Кхер Хеб.

Покружившись по двору в приступе невыносимого отчаяния, я, наконец, опустился в бессилии на колени подле, переливающегося всеми цветами радуги, священного огненного шара. Завороженный его феерическим магическим сиянием, я совершенно успокоился и ответил бесстрастным голосом: