Текст книги "Система права и ее строение: методологические подходы и решения"

Далее скажем, что, в отличие от иных сторонников предметного критерия, участвующий в дискуссии М.М. Агарков положительно относился к идее о дуализме структурного строения системы права. Более того, в контексте идей о разнице между системой и систематикой права у ученого прослеживается двойственная трактовка структуры системы права. Сама система, трактуемая М.М. Агарковым как внутреннее строение права и упорядоченная совокупность составляющих его элементов, содержит два компонента. Точного наименования этим компонентам ученый не дал, указав, что разграничение между ними проводится по цели правового регулирования. Первый компонент основан на властном государственном целеполагании, а второй – на целеполагании личностной автономии. Таким образом, здесь прослеживается такая модификация двойственной теории, при которой частное и публичное право разграничиваются на основании цели правового регулирования.

Представляется, что телеологические мотивы неразрывно связаны с интересами субъектов (как социального общения в целом, так и правоотношений в частности). Цель, которой хочет достичь правотворец или иной участник правовой жизни, базируется на соответствующем интересе. В зависимости от того, каков интерес (а если таких интересов несколько, то исходя из их совокупного сочетания), определяется и то, какова цель. В свою очередь наличие цели также обуславливает формирование соответствующего интереса.

Сам М.М. Агарков не затрагивал вопроса о соотношении интереса и цели в праве, не писал о значении потребностей лиц в решении вопроса об определении структурных элементов системы права. Более того, М.М. Агарков отмечал, что дуалистическая теория структуры системы права имеет значение только в абстрактно-научном плане. В практических целях под системой права целесообразнее понимать систематику нормативного правового материала, осуществляемую по предметному критерию.

Обращаясь к освещению вопроса о частном и публичном праве во взглядах представителей предметно-методологического критерия, первоочередное внимание следует обратить на взгляды С.Н. Братуся, уделявшего данному вопросу значительное внимание. Идеи ученого в этом отношении шли вразрез с типичной для советской науки того периода позицией. С.Н. Братусь последовательно доказывал достоверность идей о структурном дуализме системы права. Опираясь на труды основателей коммунистической концепции, С.Н. Братусь обосновывал существование публичного и частного права в качестве необходимых, закономерных и стабильных элементов советского социалистического права.

К. Маркс указывал: «…там, где политическое государство достигло своего действительного развития, человек не только в мыслях, в сознании, а в действительности, в жизни, ведет двоякую жизнь в политическом общежитии, в котором он выступает как общественное существо, и жизнь в гражданском обществе, в котором он действует как частное лицо, рассматривает других людей как средство, низводит самого себя до средства и становится игрушкой чуждых сил»[91]91
  Маркс К. К еврейскому вопросу//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. СПб., 1906. Т. 16. С. 13.


[Закрыть]. Поскольку социализм является лишь первой фазой коммунизма, т. е. этапом переходным, то человеку (как родовому существу) по-прежнему присущи и политические (общественные) и личные (гражданские) потребности и интересы. Юридическую формализацию эти интересы и потребности получают в публичном и частном праве.

Действительно, К. Маркс никогда не ставил в своих трудах вопроса об отказе физического лица (гражданина) от своей индивидуальности, а значит, и от всех форм ее проявления. Не призывал К. Маркс и к слиянию индивида с государством. Напротив, он писал: «…нет прав без обязанностей, нет обязанностей без прав <…> свобода состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный»[92]92
  Маркс К. Критика Готской программы. URL: http://www.marxists.org/russkij/marx/1875/gotha.htm.


[Закрыть]. Следовательно, деление права на публичное и частное на самом деле не имеет с концепцией исторического материализма сущностных противоречий.

Верно замечание С.Н. Братуся: «В правовой литературе положение К. Маркса о расщеплении человека в буржуазном обществе на частное лицо и гражданина, как члена политического общежития, и в связи с этим, о противопоставлении частных интересов публичным интересам, истолковывают нередко поверхностно и упрощенно. Не задумываются над тем, о противопоставлении чьих и каких интересов идет речь. Изображают часто дело так, что буржуазное гражданское право представляет только частные интересы, а публичное право – интересы буржуазного общества в целом. Такая механическая трактовка вопроса… нам представляется неправильной. Сами буржуазные ученые юристы превосходно понимают, что область частных отношений (частная собственность и способность распоряжения ею) является основой буржуазного общества и что в них выражен публичный интерес этого общества»[93]93
  Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права // Советское государство и право. 1940. № 1. С. 41, 42.


[Закрыть]. В самом деле, деление права на публичное и частное не должно толковаться как непреложное обособление. Публичное и частное право являются сторонами одного и того же явления (это же можно сказать о понятиях предмета правового регулирования и метода правового регулирования). В общественных отношениях, способных поддаваться воздействию положительного права, присутствуют и сочетаются как частные, так и публичные аспекты.

В данном контексте С.Н. Братусь весьма удачно обращал внимание на одно из высказываний Г.Ф. Шершеневича: «Частный интерес, не отвечающий видам общества, никогда не удостоится общественной (юридической) охраны. За частными интересами в праве скрывается общественный, а за общественным – частные… Можно утверждать с одинаковым основанием, что право имеет в виду всегда только общее благо или, наоборот, только частные интересы»[94]94
  Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Учебное пособие (по изд. 1 ЭЮ-1912). М., 1995. Т. 2. С. 524.


[Закрыть].

Поскольку позитивное право опосредуется государством, оно всегда включает в себя публичный интерес. Однако дуалистическое деление права имеет в своей основе не генезис правовых норм, а направленность их юридического действия. Норма права может предназначаться как для регламентации отношений, имеющих первоочередное значение непосредственно для самого субъекта (индивида), так и для отношений, в которых лицо выступает лишь необходимым элементом (т. е. как неотъемлемая часть целого), в то время как прямая заинтересованность в действии нормы сама по себе носит публичный (государственный, общественный) характер.

Так, например, активное избирательное право принадлежит индивиду. Реализуя его, субъект выражает свою волю, а значит, – действует в собственном интересе. Вместе с тем, реализация этого права направлена на определение воли электората как совокупности субъектов обладающих активным избирательным правом, как участников политического общества. Реализация отдельными индивидами права избирать только в своей совокупности воздействует на публично-управленческую сферу общественной жизни, а уже через эту сферу, т. е. опосредованно, на жизнь конкретных избирателей. Именно поэтому избирательное право относится к публичной стороне жизнедеятельности. На частную жизнь оно проецируется не напрямую, а через область публичных отношений. Диаметрально противоположная ситуация наблюдается, например, в отношении реализации права на приобретение недвижимого имущества или на заключение брачного союза.

Рассуждая о двойственности интересов членов советского социалистического общества, С.Н. Братусь писал: «В социалистическом государстве интересы общества сочетаются с интересами личности… Значит ли это, что уже в первой фазе коммунистического общества индивидуальный человек, выражаясь словами Маркса, сделался родовым существом, – что интересы индивида и интересы общества тождественны. Было бы неправильным сделать такой вывод. Сочетание или совмещение интересов общества, представленных в качестве общегосударственных интересов, с интересами личности, предполагает и разграничение этих интересов»[95]95
  Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права // Советское государство и право. 1940. № 1. С. 42.


[Закрыть].

В самом деле, единство и целостность сложных явлений обусловливают структурность их организации (а не простую суммативность). Это, в свою очередь, предполагает наличие составляющих элементов и форм их проявления. Сама жизнь как явление включает в себя многочисленные компоненты случайного и закономерного свойства.

Но только закономерные элементы могут составлять структуру явления. Так, несмотря на то, что в зависимости от целей рассмотрения в явлении жизни могут быть выделены различные составляющие, свойство бытия будет характеризовать его в любом случае. Структурные элементы, стабильные признаки и характеристики есть и у права, единство воздействия которого предполагает наличие разных аспектов. Такое множество не означает при этом ни противопоставления, ни противоречивости. Взаимосвязь интересов индивидуальных и коллективных (групповых) субъектов права предполагает их дифференциацию. Только на этой базе возможна параллельно протекающая качественная интеграция.

Далее, С.Н. Братусь пояснял: «…удовлетворение общественных интересов, в конечном счете, обеспечивает удовлетворение материальных и духовных потребностей индивида, также содействует их росту. В свою очередь личная заинтересованность индивида… является одним из средств повышения материального благосостояния общества, развития его производительных сил. Диалектика общего и особенного заключается, как известно, в том, что общее проявляется и отражается в особенном, и наоборот. Но из этого не вытекает, что особенное перестало быть особенным и что особенное и общее тождественны. Совмещаться могут явления не тождественные, а такие, между которыми есть единство и вместе с тем известное различие»[96]96
  Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права // Советское государство и право. 1940. № 1. С. 42, 43.


[Закрыть].

Примечательно следующее. В своих рассуждениях С.Н. Братусь не проводил анализа того письма В.И. Ленина в адрес Д.И. Курского, в котором указывается на отрицание всего частного, на публичность всех областей хозяйствования[97]97
  Ученый упоминал о данном письме, но не анализировал его содержание, не оперировал к нему при обосновании своей позиции.


[Закрыть]. Это свидетельствует в пользу признания С.Н. Братусем содержания (предмета) правовой регламентации основанием дифференциации норм права, т. к. различные сферы хозяйствования обслуживаются разными правовыми предписаниями, а отрицая необходимость разграничения отношений как базиса, не следовало бы производить подразделение и применительно к методологической надстройке.

Содержание советского частного (гражданского) права обусловлено спецификой материальных отношений в социалистическом обществе. Эти отношения базируются на иных принципах, нежели основные начала, свойственные обществам капиталистическим. Но содержательное отличие не означает отказа от непосредственных личных (частных) интересов. Оно означает перемену самих личных интересов. «В первой фазе коммунистического общества не устраняется деление права на две основные отрасли – право публичное или государственное и право гражданское. Оговариваемся, что эти термины совершенно условны. Само собой разумеется, что социалистическое гражданское право ничего общего не имеет с буржуазным частным правом с точки зрения содержания отношений»[98]98
  Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права // Советское государство и право. 1940. № 1. С. 43.


[Закрыть].

Итак, первоочередное разграничение публичного и частного права С.Н. Братусь проводил по тому критерию, который традиционно поддерживается сторонниками двойственной теории права, – по преобладающему интересу лица. Ученый считал, что под сферу публичного права подпадают те социальные отношения, в которых проявляется интерес всех (общества как целого) и, посредством этого, каждого в отдельности.

В основании же частного права находятся непосредственные интересы конкретного субъекта. С.Н. Братусь обозначал их как «… непосредственные имущественные и неимущественные интересы личности»[99]99
  Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права // Советское государство и право. 1940. № 1. С. 43.


[Закрыть], т. е. через дихотомическое деление. Поскольку формулировка данной дихотомии охватывает все без исключения интересы, то она может интерпретироваться лишь в качестве условной направляющей. Кроме того, поскольку в общественных отношениях участвуют не только индивиды, но и производные субъекты (например, государство), то термин «личность» также следует трактовать здесь условно. Он предназначен для более выпуклого обозначения индивидуальной природы, характера соответствующих интересов. По сути, слово «личность» в данном контексте следует толковать расширительно, т. к. в адекватном значении речь идет все же о любом субъекте права.

Разъясняя свою позицию касательно дуализма права, С.Н. Братусь затрагивал и вопрос об эффективности правовой регламентации. «Следует отметить, что и охрана так называемых личных благ… осуществляется гражданским правом в той мере, в какой покушение на эти… блага не перерастает в нарушение интересов общества… Так называемая гражданско-правовая защита указанных прав… является в ряде случаев значительно более гибкой и больше обеспечивающей интересы личности… Несомненно, и уголовное право обеспечивает интересы отдельной личности, но иными путями… Причинение вреда жизни и здоровью лица… влечет… наказание… в уголовном порядке и вместе с тем – обязанность возместить… вред в порядке удовлетворения гражданского иска… Критерий разграничения права публичного от права гражданского заключается в формах проявления интереса… в различных формах сочетания общественного и личного. Там, где на первый план выступает общественное… мы имеем дело с правом… публичным. Там, где право направлено, прежде всего, на обеспечение непосредственных интересов… личности… мы сталкиваемся с правом гражданским»[100]100
  Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права// Советское государство и право. 1940. № 1. С. 43.


[Закрыть]. Действительно, интерес государства будет последовательно воплощен только тогда, когда он солидаризирован с потребностями иных лиц. Для этого необходимо не только идейное соответствие, но и надлежащее качество правовой формы.

Завершая свои рассуждения о частном и публичном праве, С.Н. Братусь подчеркивал, что при советском социалистическом строе интересы общества и личности не сливаются. Их тождество возможно только в будущем, в рамках собственно коммунистического общества, «когда будет осуществлен принцип распределения по потребностям и отпадет необходимость в государстве и праве»[101]101
  Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права// Советское государство и право. 1940. № 1. С. 44.


[Закрыть].

Поэтому, по мнению С.Н. Братуся, дуализм правового строения не означает необходимости концентрации в одной отрасли права исключительно публичных или частных (гражданских) начал. Этот дуализм не отрицает и возможности выделения отраслей права. Деление права на частное и публичное базируется на сущности права и обусловлено предметом правовой регламентации, самими общественными отношениями. Познание сущности права необходимо для распознавания его признаков, характеристик, проявлений.

«Предложенные нами критерии отнесения тех или иных норм и вытекающих из них отношений к праву публичному или гражданскому отнюдь не означают, что классификация отраслей советского права и соответствующих юридических дисциплин должна в точности корреспондировать этому дуалистическому делению. Принцип, защищаемый нами, есть скорее критерий распознавания сущности и содержания регулируемых теми или иными нормами права общественных отношений и раскрытия специфики соответствующих норм и правоотношений»[102]102
  Братусь С.Н. О предмете советского гражданского права// Советское государство и право. 1940. № 1. С. 48.


[Закрыть].

Итак, С.Н. Братусь был одним из немногих для своего времени открытых сторонников дуалистической теории. Признавая ее универсальный характер, ученый относил двойственность строения и к структуре права советского социалистического типа. Разграничение между частным и публичным правом он проводил по преобладающему субъективному интересу.

Нам представляется, что преобладающий субъективный интерес действительно способствует разграничению публичного и частного права. Однако этот критерий не является ни единственно возможным, ни исключительным.

Участвующий в первой дискуссии Я.Ф. Миколенко, в свою очередь, высказывал мнение о том, что структура системы советского социалистического права может быть представлена двумя элементами – гражданским правом и государственным правом. Различие между этими элементами базируется на характере корреспондирующих им правовых норм. Одновременно ученый указывал, что размежевание отраслей права должно основываться лишь на методе правового регулирования[103]103
  Миколенко Я.Ф. О предмете и принципах социалистического гражданского права // Проблемы социалистического права. 1938. № 5. С. 49.


[Закрыть]. Мыже позволим себе заметить, что осуществить бессодержательную, т. е. беспредметную аналитическую оценку тех или иных правовых сведений, просто напросто невозможно.

Очень необычной позиции придерживался другой участник дискуссии, – С.М. Потапов. Ученый полагал, что элементы системы права должны классифицироваться по двум критериям: по способу юридической защиты нарушенного субъективного права и по тому, зависит ли реализация этого права от воли самого лица. Фактически речь здесь идет об элементах метода правового регулирования. Именно он демонстрирует юридическое положение субъектов права, порядок возникновения, изменения и прекращения субъективных прав и юридических обязанностей, средства реализации (в том числе обеспечительного характера) указанных компонентов содержания правовых отношений, а также тип юридических санкций.

С позиций выявления системы права ученый счел востребованными лишь два компонента метода правового регулирования. На этой основе С.М. Потапов выделял в структуре системы права публичный и частный элементы. При этом он указывал на ошибочность суждений о системе права и ее структуре в контексте предмета правового регулирования, указывая, что сам термин «регулирование» носит неконкретный характер. По мнению С.М. Потапова, точнее говорить об обеспечении общественных отношений.

Причина наибольшей корректности последнего термина, по нашему мнению, своеобразна. Она заключается в том, что именно термин «обеспечение» использовался в действовавшем в то время нормативном правовом акте высшей юридической силы. Вопросом же об адекватности употребляемого в основном законе термина С.М. Потапов не задавался. «Общественные отношения сами по себе еще не составляют права… Обеспечение есть создание определенных условий для того, чтобы наступили или не наступили те или иные факты. Раскрытие условий, которые создают то или иное обеспечение, и есть задача науки права. Вместо ясного, отражающего объективное явление, известного Сталинской Конституции термина „обеспечение" мы вводим идеалистический термин „регулирование"… Классификация явлений права должна быть подчинена определенным свойствам, признакам обеспечения, а не регулированию общественных отношений… Раскрывая способы обеспечения тех или иных общественных отношений, мы легко сможем решить, к какой части системы относится то или иное право»[104]104
  Потапов С.М. / К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. № 9. С. 200, 201.


[Закрыть].

Представляется, что вести речь об обеспечении общественных отношений по меньшей мере не менее некорректно, нежели об их регулировании. Известно множество случаев, когда юридические предписания оказались неспособными действительно урегулировать общественные отношения (а тем более защитить конкретное субъективное право).

Для демонстрации можно привести хотя бы следующий пример, встречающийся каждому из нас в повседневной жизни. В соответствии с п. 3 Правил оказания услуг связи по передачи данных, «…взаимоотношения оператора связи, оказывающего услуги связи по передаче данных… с абонентом и (или) пользователем, возникающие при оказании услуг связи по передаче данных на территории Российской Федерации, осуществляются на русском языке»[105]105
  Постановление Правительства РФ от 23.01.2006 № 32 «Об утверждении правил оказания услуг по передаче данных» // Российская газета. 03.02.2006. № 22.


[Закрыть], [106]106
  Здесь и далее в данной работе правовые акты приведены в редакциях по состоянию на 05.08.2013 г.


[Закрыть]. Тем не менее взаимоотношения субъектов по данному предмету в Интернет-пространстве осуществляются преимущественно посредством адресного набора нужного текста латинскими буквами. За основу обозначений при этом часто принимаются иностранные, а не русские версии соответствующих наименований (например, адресов сайтов). Подобная ситуация обусловлена многими факторами, в том числе, технико-исторического свойства. Но, так или иначе, до настоящего времени указанное правовое предписание не нашло в виртуальной среде сколько-нибудь заметной последовательной реализации.

С одной стороны, если бы позитивное право действительно обеспечивало общественные отношения, то не было бы случаев не раскрытия правонарушений ввиду невозможности установления виновного субъекта, не встречались бы факты неисполнения судебных решений и иные порочные эпизоды реальной правовой жизни. С другой стороны, если бы правовые предписания были бы способны регулировать общественные отношения сами по себе, то не возникало бы даже и поводов для государственно-властного разрешения юридических конфликтов, не было бы необходимости обращаться к институтам аналогии, толкования, к правилам разрешения юридических коллизий.

Позитивное право дозволяет, обязывает и предписывает определенное поведение своим субъектам. Оно способно регламентировать, и именно в этом смысле регулировать их поведение. А значит, и воплощающиеся (проявляющиеся) в этом поведении общественные отношения. Посредством подобной регламентации право воздействует на социальное общение, оказывает (стремиться оказывать) на него упорядочивающее воздействие. Поэтому, как представляется, точнее всего говорить о правовой регламентации или о правовом воздействии[107]107
  Регулировать – «упорядочивать, налаживать; направлять… с целью привести в порядок, в систему»; отношение – «взаимная связь разных предметов… явлений, касательство между кем-нибудь, чем-нибудь; связь между кем-нибудь, возникающая при общении, контактах»; воздействовать – «оказывать влияние, добиться (добиваться) необходимого результата». См.: Толковый словарь русского языка Д.Н. Ушакова. URL: http://mega.km.ru/. Регламент – «правила, регулирующие порядок какой-либо деятельности»; поведение – «совокупность поступков… умение вести себя в соответствии с установленными правилами». См.: Современный толковый словарь русского языка Т.Ф. Ефремовой. URL: http://www.slovopedia.com.


[Закрыть]. Причем воздействие является следствием самой регламентации. Именно в этом значении в юридической науке и практике используют устоявшееся понятие «правовое регулирование». Примечательно, что во время первой дискуссии о системе права встречались, правда, в порядке исключения, и оптимистично-агностические подходы к решению вопроса о структуре системы права. Дуалистические идеи представлены в данном направлении у М.О. Рейхеля[108]108
  Рейхель М.О. / К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. № 9. С. 197.


[Закрыть], выделявшего в конструкции внутреннего строения права два базовых компонента – гражданское право и государственное право.

Разграничение между этими элементами ученый проводил по двум критериям: по преобладающему принципу поведения участников правовых отношений и по соотношению субъективного права с юридической обязанностью. В качестве проявлений первого показателя предлагалось рассматривать эквивалентность или безэквивалентность основной линии поведения субъектов права. В отношении же второго фактора ученый отмечал, что для гражданского права типично превалирование именно субъективного права, в то время как для права государственного характерно превалирование уже юридической обязанности. При этом и гражданское и государственное право понимались М.О. Рейхелем в самом широком значении.

Были и такие участники дискуссии, которые совсем выводили вопрос о частном и публичном праве за рамки проблемы системы права и ее структурного строения. Данный подход был предложен М.П. Каревой. Согласно позиции ученой деление права на публичное и частное относится не к системе, не к систематике и не к систематизации, а к сути, к сущности права[109]109
  Суть – «самое главное, существенное в ком-либо, чем-либо; сущность, основа». См.: Современный толковый словарь русского языкаТ.Ф.Ефремовой. URL: http://slovorus.ru/index.


[Закрыть].

Сама суть права такова, что оно всегда сочетает в себе общественные и индивидуальные (личностные) интересы. В зависимости от преобладания регламентируемого интереса правовые предписания могут быть подразделены на две составляющие – частное право и публичное право. По мнению ученой, это означает, что вопрос о дуализме выходит за рамки дискуссии о системе права, т. к. предметом последней является именно разграничение норм позитивного права, в то время как деление права на частное и публичное базируется на различении государственных (или общественных) и личностных интересов и потребностей. Именно интересы представляют собой тот глубинный критерий, который определяет сущность каждой правовой нормы. Все остальные показатели – формально-юридический, мотивационный и пр. – являются производными, вторичными. Они носят обосновывающий, но не объясняющий характер. При этом, по мнению М.П. Каревой, сами обоснования во многом предопределены стремлением представителей цивилистического направления правоведения уяснить и доказать специфику гражданского права.

Учение о дуализме права по самой своей природе направлено на отображение сущности капиталистического права. Эта политика заключается в противоречии интересов участников правовой жизни, в противопоставлении интересов личности и государства. «Эти противоречия являются основой деления права на публичное и частное, но отнюдь не системы действующего буржуазного права»[110]110
  Карева М.П. К вопросу о делении права на публичное и частное //Советское государство и право. 1939. № 4. С. 22.


[Закрыть]. К выявлению внутреннего строения позитивного права дуалистическая теория не имеет ни малейшего отношения. Советское социалистическое право, по мнению М.П. Каревой, разделяет защищаемые им интересы на общие и личные. Но это не свидетельствует о дуализме его строения ввиду отсутствия содержательных противоречий между членами социалистического общества и государственной властью.

По нашему мнению, деление права на частное и публичное нацелено не столько на установление критериев классификации нормативного правового материала, сколько на определение содержательных основ правовых предписаний, оно отображает саму направленность правовой регламентации. Указание и обоснование этого составляют заслугу М.П. Каревой. Вместе с тем, при размежевании нормативного правового материала нельзя не учитывать его сущностного предназначения. В отрицании этого факта, на наш взгляд, заключается слабая сторона позиции ученой. Классификация права действительно не идентична его системе, внутреннему упорядоченному строению. Но ведь само строение базируется именно на сущности права. В противном случае оно не носило бы закономерного, статичного, связеобразующего характера, не обладало бы структурой. В этом смысле частное и публичное право являются фундаментальными, основополагающими, базовыми, т. е. структурными элементами системы права.

Итак, можно констатировать, что многие участники первой дискуссии о системе права в своих научных изысканиях обращались к вопросу о дуализме правового строения. Более того, значительное число ученых отражало в своих рассуждениях идеи о двухэлементном составе структуры системы права. При этом в качестве оснований обособления частного и публичного права предлагались какие-либо из таких показателей как: интересы участников правового общения (точнее – различия в этих интересах), принципы поведения субъектов права, цель нормативной юридической регламентации, некоторые элементы метода правового регулирования, сведения о соотношении различных компонентов содержания юридических отношений.

Выработанные в ходе дискуссии методологические обоснования позволили участникам сформулировать свои позиции по поводу отдельных отраслей как национального, так и международного права. Часто из рассуждений об отдельных отраслях права ученые выводили идеи обобщающего характера. Таким образом, исследование системы права и ее структуры осуществлялось не только дедуктивным, но и индуктивным методом.

Научная характеристика отдельных отраслей права содержится уже в выступлении, открывшем вторую сессию первой дискуссии, т. е. в докладе А.Я. Вышинского 1939 г. Так, оценивая степень разработанности темы системы права в исследованиях по гражданскому праву, А.Я. Вышинский констатировал: «Наши цивилисты до сих пор не решили основного вопроса своей науки – вопроса о предмете гражданского права»[111]111
  Вышинский А.Я. XVIII Съезд ВКП(б) и задачи науки социалистического права // Советское государство и право. 1939. № 3. С. 18.


[Закрыть],[112]112
  Попытка определения предмета (и особенно пределов) гражданского права была отражена в вышедшем в 1938 г. учебнике по соответствующей дисциплине. Авторы издания указали, что под искомым предметом следует понимать «как имущественные правоотношения, так и некоторые неимущественные: личные и семейные» (Гражданское право: Учебник для юридических вузов. М., 1938. Ч. I. С. 12). Подобное понимание предмета гражданского права сохранило свою актуальность до настоящего времени. Правда, вместо термина «правоотношение», с учетом результатов научных дискуссий о системе права, в определениях чаще пишут более общо – общественные отношения. В свою очередь личные неимущественные отношения подразделяют на две группы – связанные и не связанные с имущественными. По поводу принадлежности последних к предмету гражданского права ведутся споры. Актуальная редакция п. 1 ст. 2 ГК РФ не содержит указания на подгруппы личных неимущественных отношений (См.: «Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая)» от30.11.1994 № 51-ФЗ//Российская газета. 08.12.1994. № № 238, 239). Вместе с тем, вопрос о содержании понятия «личные неимущественные отношения» в доктрине гражданского права является спорным (См.: Егоров Н.Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений: единство и дифференциация. Л., 1988; Красавчикова Л.О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве РФ. Екатеринбург, 1994; Иванов О.В. Проблемы правовой охраны личных неимущественных благ граждан в социалистическом обществе //Актуальные проблемы социалистического государственного управления. Иркутск, Варшава, 1973; Малеина М.Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. М., 2001). Наиболее же важно то, что в учебнике 1938 г. отражена суть впоследствии устоявшегося подхода к пониманию содержания предмета правового регулирования. Это выражается в указании на то, что предмет правового регулирования составляют именно общественные отношения. Если бы под предметом правового регулирования в результате дискуссии стали понимать правовые нормы, подлежащие отраслевой дифференциации (а не отношения, на которые такие нормы призваны воздействовать), то вопрос о соотношении системы права с системой законодательства мог бы рассматриваться в несколько ином аспекте. Система права отличалась бы от системы законодательства только тем, что нормативные правовые акты являются только одной разновидностью юридических источников. Кстати сказать, в юридической науке есть мнение о таком соотношении системы права с системой законодательства. Но на сегодняшний день это лишь одна из многих позиций по данному вопросу, причем далеко не самая распространенная. Обоснование самостоятельности и обособленности гражданского права авторы учебника 1938 г. осуществляли не только по предмету правового регулирования, но и по другому, также не потерявшему своей актуальности, критерию. Правда, он был назван А.Я. Вышинским негодным. Речь идет о принципе правовой регламентации, в частности, о равноправии сторон (См.: Гражданское право: Учебник для юридических вузов. М., 1938. Ч. I. С. 10). Позднее равноправие сторон стало трактоваться и как часть метода гражданско-правового регулирования (См.: Яковлев В.Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений. Свердловск, 1972. С. 44; Яковлев В.Ф. Экономика. Право. Суд: проблемы теории и практики. М., 2003. С. 52, 53).


[Закрыть].

Сам А.Я. Вышинский определил гражданское право как «…систему правил поведения… которые не регулируются в порядке административного управления»[113]113
  Вышинский А.Я. XVIII Съезд ВКП(б) и задачи науки социалистического права // Советское государство и право. 1939. № 3. С. 22.


[Закрыть], т. е. остаточным способом. Такое определение недостаточно информативно.

М.А. Аржанов, в свою очередь, отметил условность и неточность наименования «гражданское право». Однако специального внимания он этому вопросу уделять не стал. Мы же позволим себе обратить внимание на то, что термин «гражданин» в конституционном и гражданском праве имеет различное значение. В конституционном праве гражданами называют определенную часть населения государства, а в праве гражданском – всех физических лиц. Словосочетание «гражданские права» также употребляется как для обозначения личных прав, так и для обозначения прав, принадлежащих именно лицам, связанным с государством устойчивой политико-правовой связью. Можно предположить, что не вполне точное, с лексических позиций, наименование, – «гражданское право», – обусловлено стремлением отграничить соответствующий компонент от иных элементов частного права; желанием подчеркнуть, что частное право не сводится лишь к гражданскому праву и включает в себя еще ряд составляющих.

Так или иначе, М.А. Аржанов полагал, что содержание гражданского права составляют те социально-имущественные отношения, которые возникают на основе личной и общественной собственности, причем преимущественно в договорном (т. е. согласительном), взаимообязывающем стороны порядке. Именно количество и значимость этих отношений предопределяют самостоятельность гражданского права.

Получается, что изменяя принципу единства критерия, М.А. Аржанов определил гражданское право, по сути, не по предмету, а по методу правовой регламентации. Последнее подтверждается указанием ученого на то, что гражданское право регламентирует не любые, а вытекающие из «договоров и обязательств»[114]114
  Аржанов М.А. О принципах построения системы советского социалистического права // Советское государство и право. 1939. № 3. С. 32.


[Закрыть] (видимо, внедоговорных), общественные отношения. Эти отношения составляют предмет отдельной отрасли права в силу их распространенности и востребованности. При таком толковании социальные отношения фактически не отделяются ни от способа их упорядочения, ни от порядка взаимодействия участвующих в них субъектов.

Обращает на себя внимание и то, что М.А. Аржанов не разграничивал предмет и объект правового воздействия. В частности, он подчеркивал, что административное право должно быть определено «… не по методу регулирования правоотношений… а по объекту, именно по… правоотношениям… Уголовное право точно так же должно быть определено не по методу… а по предмету – преступлениям и борьбе с ними, как с определенными общественными отношениями»[115]115
  Аржанов М.А. О принципах построения системы советского социалистического права // Советское государство и право. 1939. № 3. С. 31.


[Закрыть]. Кстати, в приведенной цитате М.А. Аржанов указал в качестве предмета правовой регламентации уже не норму права, а юридические отношения. Но общий контекст анализируемой работы все-таки дает основание предположить, что ученый имел в виду те отношения, которые поддаются правовому воздействию, т. е. в целом нет оснований предполагать, что он действительно считал возможным, (как это следует из процитированного высказывания об уголовном праве), определять отрасли права в зависимости от того, посвящены ли они аномальному, с юридических позиций, поведению, или же нет. Сам М.А. Аржанов возражал против «обвинений» в том, что при определении предмета гражданского права он прибег к методическому критерию. Ученый считал, что последовательно соблюдал единственно верный, т. е. материальный показатель, т. к. указал именно на часть (группу) общественных отношений.

Эта аргументация неубедительна. Ссылка на некую неопределенную часть общественных отношений не означает последовательного проведения в жизнь того или иного основания систематизации. Не свидетельствует такая ссылка и о невозможности обращения сразу к нескольким критериям систематизации. Кроме того, пояснение М.А. Аржанова не дает четкого представления о выделенной им области общественных отношений и ее свойствах.