Текст книги "Найти то..."

Проснуться мне довелось от яркого света, направленного в лицо. С огромным усилием я приоткрыл один глаз. Судзуки, вооруженный фонарем, сидел возле меня на корточках и терпеливо ждал моего пробуждения.

– А вы не из трусливых, – констатировал он, – Не всякий на вашем месте сумел бы заснуть. Наверное, вас интересует, зачем я пришел? Все очень просто. Я действительно пришел скрасить ваше одиночество и рассказать одну поучительную историю. Историю, берущую свое начало в этой самой пещере. Заметив за русскими нехорошую привычку перебивать старших в самый неподходящий момент, я пока не стану возвращать вам голос. Так что придется потерпеть и выслушать старика от начала и до конца.

Он на секунду замолк, прикрыв глаза, и продолжил:

– Это случилось в августе 1945 года. Молодой офицер императорской армии из старинного самурайского рода Накамура, получил задание в очень короткий срок подготовить к консервации склад с оружием и боеприпасами, в котором мы с вами сейчас находимся. Приказ был выполнен в точности. За офицером и его подчиненными пришел корабль, – страна Восходящего Солнца не разбрасывалась способными кадровыми военными. Но перед тем, как покинуть остров, офицер, заметил, что боевой дух его солдат упал. Они почти открыто говорили о проигранной войне, о тяготах поражения… Тогда молодой и горячий Накамура, поклялся перед солдатами, на мече своих предков, что Япония обязательно вернет себе покидаемый ими остров. И что он лично не будет знать покоя, пока не возвратится сюда. А в подтверждение своей клятвы, офицер снял с пояса меч и спрятал его в этой пещере в одном из ящиков. Прошло время. Разгромленная Япония поднялась с колен, Накамура поступил на государственную службу, женился, радовался рождению двух сыновей… Но неисполненная клятва жгла его изнутри каленым железом. Так, кажется, у вас говорится. А потом… Потом сыновья выросли и заразившись западной отравой перестали прислушиваться к словам стареющего отца. Деньги. Богатство. Вот на что променяли они фамильную честь. Старший связался с якудза, а младший занялся мелким бизнесом. Старый Накамура проклял сыновей. Но им, кажется, было все равно. Прошло время. Старший сын стал вторым человеком в клане Ямагути. А младший основал свою финансовую империю. И с каждым годом обоих все чаще стало беспокоить, то, что отец, живущий на одну пенсию в маленькой деревушке, запрещает в своем присутствии даже произносить их имена. Они жаждали примирения. И такой случай им вскоре представился. Старый Накамура серьезно заболел и почувствовал близкое дыхание смерти. Но он не мог умереть, не исполнив клятвы. И тогда он пообещал, что тот из сыновей, кто вложит меч предков в его иссохшую руку, будет прощен. Но только один. Вот так и вышло, что пять якудза из клана Ямагути, посланные старшим сыном, оказались на этом острове. Вместе со скромным старым переводчиком. У них были точные сведения, где нужно искать меч. Но они не нашли его там. Потому, что старый переводчик предыдущей ночью уже побывал в пещере и перепрятал меч. Чтобы потом передать своему благодетелю – младшему Накамуре. И все было хорошо, пока не появились вы.

И старик, который с легкостью обвел вокруг пальца японских мафиози, со злостью ткнул в меня иглой, возвращая право голоса. После нескольких неудачных попыток заставить губы и язык повиноваться, я сумел выдавить нечто членораздельное.

– Для чего вы мне это рассказали? Неужели не боитесь… что, когда утром якудза придут сюда… я все им расскажу? Ведь, насколько я понял… они достаточно понимают по-русски…

– Я не боюсь. Вы ничего не расскажете. Больше того, вы и меч отдадите не якудза, а мне.

– С какой стати?

– Видите ли, еще днем, когда мы с вами беседовали, вы рассказали, что приехали из N***ска. По счастливому совпадению там же проживает один из партнеров младшего Накамуры по совместному бизнесу. Это показалось мне интересным. И поэтому я вернулся, якобы за фотоаппаратом, но на самом деле мне нужно было кое-что у вас выяснить…

Он мог не продолжать. Обострившийся до предела рассудок, заключивший временное перемирие с интуицией, уже подсказал мне, что за этим последует. И не ошибся.

– Спутниковый телефон – в наше время вещь необходимая. Я созвонился с партнером мистера Накамуры в N****ске и попросил его об одном маленьком одолжении. Думаю, что вашего сына уже забрали из летнего лагеря. И если вы не отдадите мне меч… Не хочу огорчать вас, но в этом случае вашего сына не будет в живых.

Па-ба-ба-бам.

Судзуки даже наклонился, чтобы посмотреть, как я отреагирую на его слова. Но, ничего интересного не увидел на моем одеревеневшем лице.

– Я понимаю, как нелегко вам будет сделать выбор между женой и сыном, и поэтому даю вам время подумать. До утра. Сейчас два часа ночи, в шесть я приду за вами.

– А как же якудза? – только и мог спросить я.

– О, они проспят несколько дольше, чем рассчитывали, и нам не помешают.

– Одного не пойму, – начал я рассуждать, чтобы хоть на какое-то время отогнать страшный призрак вставшего передо мной выбора, – зачем вы так все усложнили? Зачем понадобилось перепрятывать меч, когда вы могли со своими талантами сделать так, чтобы якудза в одно прекрасное утро вообще не проснулись? А сами, прихватив меч, сели бы на браконьерское судно, якобы случайно оказавшееся в этих водах, и ищи ветра в поле… то есть в море.

– И навлечь на своего благодетеля гнев клана Ямагути? Ведь старший Накамура сразу же обо всем догадается, – усмехнулся Судзуки. – Так что в каком-то смысле ваше появление мне на руку. Неучтенный фактор. Форс-мажор. Досадная случайность. Упрямец, отказавшийся выдать тайну местонахождения меча, несмотря на все принятые меры. Да, вас мне послала сама судьба…

– Но почему вы так уверены, что я сделаю выбор в вашу пользу?

– Потому что вы – русские, так же как и мы – японцы, очень дорожите своими детьми. Кроме того, недавно вам стало известно об измене вашей жены, так что…

Ах, ты старый японский хрыч! Выпытал у меня даже ЭТО! Мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы не дернуться, – Судзуки совсем необязательно знать, что по какой-то причине захватившее меня онемение, пошло на убыль, и при большом желании я даже смогу пошевелить рукой.

– Так что, разрешите откланяться, – японец поднялся, – Надеюсь, что к тому времени, когда я вернусь, вы примете единственно верное решение.

И свет фонаря, прыгающий по стенам тоннеля в такт его шагам, очень скоро сменился непроглядной тьмой. Но на душе у меня напротив было светло и радостно. Еще бы! К рукам почти полностью вернулась подвижность, и я уже попробовал на крепость цепи, опутывающие меня, как паутина муху. Жаль безрезультатно. Видимо не настолько они проржавели, чтобы рассыпаться от моих потуг. Что ж попробуем по-другому. И я начал извиваться как уж на сковородке, пытаясь освободить правую руку, которая как мне показалось, прилегала к телу не так плотно как левая.

Не буду утруждать вас подробностями, но прошло не так уж много времени, прежде чем мне удалось выполнить задуманное. А дальше все пошло как по маслу, и я очень быстро освободил верхнюю часть своего драгоценного туловища от крепких объятий цепи. Но каждый плюс состоит из двух минусов: горизонтального и вертикального. Вот и в моем случае без двух минусов не обошлось. Во-первых, ниже пояса мое тело по-прежнему оставалось онемевшим, и о том, чтобы пошевелить ногами приходилось только мечтать. Во-вторых, оказалось, что меня связали несколькими цепями, и освободить ноги от них не удавалось, потому, что в отличие от рук к пальцам чувствительность не вернулась и распутать наверченные узлы, оказалось им не по силам. Ну и ладно. Так поползу. Не промахнуться бы только мимо тоннеля.

И я пополз. Целых два метра прополз, пока невидимая в темноте цепь, приковавшая ноги к железной опоре, поддерживающей балку, не натянулась, и не пресекла мою попытку к бегству. Па-ба-ба-бам. Не собираясь так просто сдаваться, я повернул в сторону и, описывая возле опоры окружность, стал шарить в темноте в поисках достаточно тяжелого предмета, чтобы попытаться разбить цепь, но, увы, кроме рассыпанных ржавых гвоздей, на которые постоянно натыкались мои многострадальные руки, ничего обнаружить не удалось. Наверное, у судьбы были относительно меня совершенно другие планы.

Я неподвижно сидел, прислонившись к опоре, и уже в который раз прокручивал в голове эпизод, вычитанный лет десять назад в одной умной книжке. В годы немецкой оккупации везли на расстрел еврейские семьи. И один сердобольный полицай за золотые сережки, примеченные им в ушах молодой симпатичной еврейки, к подолу которой испуганно прижимались двое черноглазых мальчишек, предложил спасти одного из них. Несчастная женщина долго упрашивала его не разрывать ее материнское сердце, но спасти двоих полицай не смог бы при всем желании. И тогда молодая мать, крепко прижав к себе сыновей, отказалась от помощи, будучи не в силах решить: кому из детей она во второй раз подарит жизнь, а кого обречет на смерть. Тогда это решение любящей матери показалось мне сущей дикостью, но теперь…

Я не буду выбирать. Слышите? Я отказываюсь! Пусть это сделает кто угодно: Бог, судьба, случай… только не я! И тут у меня, кажется, появилась идея, каким образом избавиться от кошмарного выбора. Идея еще только обрастала доказательствами, а бесчувственные пальцы уже пытались поднять с пола, с трудом обнаруженный здоровенный ржавый гвоздь. Сейчас… Сейчас… Нужно только точно попасть в сонную артерию… И может быть, спектакль, который был поставлен для меня японскими режиссерами, не станут доигрывать до финала, если единственный зритель покинет зал. Может быть, они не захотят рисковать, воплощая в жизнь свои угрозы, если меня не станет. Может быть. Но даже если… Это будет уже не мой выбор. Простите меня, родные мои! Простите, если сможете. Наверное, я ослеп, потому что не вижу другого выхода. Прощайте… Неловко зажатый в кулаке гвоздь двинулся к шее, и … буквально раскрошился у меня в руках, даже не проколов гидрокосюма. Н-д-а-а. Облом подкрался не заметно…

Я перепробовал на прочность еще с десяток гвоздей, прежде чем понял, что этот номер до безобразия дохлый. Провалявшиеся больше полувека при почти стопроцентной влажности гвозди были изъедены ржавчиной до основания. В отличие от цепей, сталь которых была не в пример лучше и почти не подверглась разрушению. Холодный пот выступил на моем лбу, неужели меня все-таки заставят выбирать? Хренушки!

Руки зашарили по холодным граням опоры. Что-то всплывало в моей памяти, какая-то несообразность бросилась мне в глаза, когда я, обследуя пещеру, пару раз проходил мимо. Ага, нашел! В стальном корпусе опоры пальцы нащупали обглоданную ржавчиной дыру. Несколько раз ударив локтем, я обломал крошащиеся края, и, убедившись, что устоявший под ударами острый выступ достаточно крепок, попытался избавить запястья от плотно прилегающих браслетов гидрокостюма. Но резиновые рукава не поддавались, и мне пришлось, выдав пару нецензурных выражений в адрес завода изготовителя, навалиться всем весом на прижатую к выступу руку, и рвануться в сторону. Удовлетворенно ощупав образовавшуюся в костюме дырку, я снова положил руку на выступ и вздрогнул от холодного прикосновения металла к коже. Ну, что ж, продолжим.

Боли я почти не почувствовал (спасибо волшебным иглам Судзуки), услышал только противный треск. А потом еще и еще. Глубже, нужно глубже. Острый край на поверку оказался не таким уж острым, но спасибо и за это. Теперь вторую руку. Так. И так. И вот так. Хорошо, что я ничего не вижу, иначе…

Все. Дело сделано, осталось только немного подождать. Я постарался поудобнее улечься на полу и, прижавшись щекой к холодному камню, закрыл глаза. Больше я их не открою. Никогда…

Сколько раз можно повторять: никогда не говори никогда! Я все-таки открыл их. Еще бы не открыть, если в лицо опять хлынул поток холодной морской воды, которая, попав на располосованные руки, обожгла их не хуже серной кислоты.

– Что ж вы, Семенов-сан, так глупо поступили? – озабоченно спросил Судзуки, безнадежно портя мой гидрокостюм, втыкая то туда, то сюда своих стальных помощниц, – Неужели надеялись, что вам удастся таким образом ускользнуть от нас?

Я молча отвернул голову и обнаружил в сером предутреннем сумраке стоящих вокруг хмурых якудза. Не смотря на то, что мне было не до смеха, злорадная улыбка выкристаллизовалась на губах: не вышло у Судзуки отделаться от вездесущих мафиози, не проспавших назначенный час. Я же получил небольшую отсрочку, потому что даже при всем желании не смог бы сейчас встать и тем более идти, а тащить меня на себе, рискуя наткнуться на пограничников, японцы поостерегутся. Так что второй раунд нашего противостояния все равно остался за мной. Смакуя эту воодушевляющую мысль, я неприлично широко улыбнулся. И, как выяснилось, зря!

Взбешенный моим поведением, главарь пятерых якудза, выкрикнул что-то старому Судзуки, очевидно попеняв на не оправдавшее доверие иглоукалывание, и скрылся из поля моего зрения. Старый переводчик, что-то протестующе крикнул ему вслед, и, не дождавшись ответа, безнадежно махнул рукой. Зато остальные якудза одобрительно зашумели, и это почему-то мне оч-чень не понравилось. Когда же я увидел вернувшегося главаря, решительно помахивающего военной катаной, настроение испортилось окончательно.

Не успели мои подозрения оформиться, как один из якудза перевернул меня на живот, а второй, вытянул вперед мою левую руку и заставил пальцы растопыриться, наступив на кисть ботинком. Теперь уже совсем не трудно было догадаться, что все закончится воплощением в жизнь еще одной старинной традиции мафиозных кланов. Оборони царица небесная… Клинок катаны сверкнул и, резко упав вниз, высек искры из каменного пола, по пути отделив мизинец от предназначенного ему природой места, а глумливое эхо на все лады повторило мой крик.

Когда я немного пришел в себя, Судзуки уже заканчивал перевязку. Никого из якудза по близости не оказалось.

– Вы всего лишь отсрочили неизбежную развязку, – поучительно разъяснил мне он, – В прошлый раз я был небрежен, и, понадеявшись на свой опыт, колол вас через гидрокостюм. Скорее всего, именно поэтому одна из игл вошла не совсем туда, куда я ее направил. Больше такого не повторится.

С этими словами он вынул из кармана перочинный нож с многочисленными лезвиями и, немного провозившись, обнажил мою шею и затылок. Затем последовали два укола, и я снова стал беспомощней новорожденного младенца.

– Думаю, что благодаря моему искусству, вы сможете самостоятельно передвигаться дня через три. Вот тогда мы и вернемся к теме нашего разговора, а пока наслаждайтесь временной отсрочкой. И думайте. Ах да, из-за большой потери крови вам необходимо сейчас как можно больше пить.

Он достал откуда-то из-за спины небольшую фляжку и поднес к моим губам. Холодная до ломоты в зубах вода потекла по гортани, и мой кадык рефлекторно заходил, проталкивая ее в нужном направлении.

– Вот и хорошо, – улыбнулся мне японец, – Вечером я приду опять, и мы поговорим о вашем решении. До свидания.

Когда его шаги затихли в отдалении, я мысленно выругался, поскольку сделать это вслух, все равно не мог. Потом немного поразмыслил о том, почему не успел истечь кровью, и решил, что во всем виноват гидрокостюм, слишком плотно обхватывающий запястья чуть ниже порезов. А потом… Потом скис окончательно. Да, я получил временную отсрочку, но и только. Чтобы продолжить игру, мне нужно каким-то образом растянуть ее во времени, и при этом получить относительную свободу действий. Осталось всего ничего: придумать, как этого добиться. Порывшись в памяти, я должен был признать, что ни о чем похожем не читал и не слышал, стало быть, придется ломать голову самому … Нд-а, не оправдала ты моих надежд, старушка память. Память! Ну, конечно, память! Мне нужно потерять память, и тогда меня попробуют переправить домой, чтобы утерянные воспоминания проклюнулись на родной почве. Если, конечно, этот чертов меч, так важен для них. Но попробовать стоит… Только как?! Я даже головой о камень треснуться не могу, в надежде приобрести амнезию. Остается…Остается только один путь, в который я до сих пор до конца не поверил – экстрасенсорика, азы которой мне все-таки умудрился вдолбить в меня экстрасенс Андрюша.

Я закрыл глаза и попытался представить свою память в виде самой обыкновенной книги. И сам удивился, что очень скоро мне это удалось. Я отчетливо увидел ее: книга была толстенной, наполовину исписанной убористым мелким почерком, да еще почему-то с кляксами, зачеркиваниями и развеселыми рисунками на полях. Не память, а конспект по сопромату! А теперь берем ведро с серной кислотой и начинаем погружать туда книгу… Когда край книги-памяти уже коснулся весело забурлившей кислоты, мне на секунду показалось, что ее брызги попали мне на грудь. Шипя проклятья, я мысленно продолжал погружать книгу в ведро, но что-то мешало и мне никак не удавалось воплотить желаемое в жизнь, пусть даже и воображаемую. Повнимательнее вглядевшись в невесть откуда взявшееся препятствие, я с удивлением обнаружил между книгой и кислотой двенадцать до боли знакомых мне рун. И чей-то бесплотный голос, неожиданно зазвучавший в самом сердце моего естества, прошептал, что, погружая книгу в кислоту, я сотру свою память навсегда, без малейшей надежды на восстановление.

Холодный пот прошиб меня при одной мысли о том, какую злую шутку я мог сыграть с самим собой. В следующий раз нужно будет действовать осмотрительней. А сейчас попробуем менее радикальное средство. И я быстренько заменил ведро на миленький бронированный сейф, куда и поместил воображаемую книгу, уже подпорченную с одного края кислотой. Потом подумал еще раз и вылепил в сейфе еще одно отделение, куда поместил несколько предварительно выдранных страниц, с информацией о мече. Так же мысленно захлопнул дверцу, и вместо обычного кода налепил на нее радостно сновавшие вокруг да около бледно-голубые руны. Потом защелкнул внешнюю дверь сейфа, секунду полюбовался своей воображаемой работой, и рассмеялся про себя, удивляясь до какого идиотизма может довести человека нештатная ситуация! Еще продолжая смеяться, я неожиданно почувствовал головную боль, которая все нарастала и нарастала, пока в глазах у меня не вспыхнул праздничный фейерверк, сменившийся вскоре абсолютной чернотой.

А когда чернота отступила, я вместо белой шевелюры Судзуки увидел огненно рыжие локоны Ирэн, озабоченно склонившейся надо мной.

Глава 5

Какое-то время у меня ушло на переваривание полученной информации, которая упорно не желала укладываться в сознании. И весь этот сыр-бор из-за старой ржавой железяки?! Это из-за прихоти выжившего из ума старика я вынужден лавировать между Сциллой и Харибдой, безвозвратно теряя по пути некоторое части тела и поливая своей кровью полвека немытые полы японского армейского склада? А я-то воображал, что в дырках памяти у меня притаились секреты, по меньшей мере, государственного, или даже мирового значения. Какое разочарование!

Тут я, разочарованный во всех и вся, скинул ноги с дивана, и, отодвинув в сторону Ирэн, молча направился на кухню, где надеялся залечить душевные раны с помощью излюбленного метода – поглощения полулитровой кружки кофе с коньяком. Ирине хватило здравого смысла не приставать с расспросами к мужику, на лице которого (это я разглядел в зеркале) явственно проступало желание раскатать по бревнышку устоявшийся миропорядок, и она тихонько последовала за мной, весьма успешно пытаясь изобразить из себя часть кухонной меблировки.

Погруженный в невеселые думы я даже не заметил, как автоматически плеснул ей кофе в Ольгину любимую кружку. А когда заметил, только махнул рукой. Должно быть, Ирина восприняла этот жест, как отменяющий табу на разговоры и осторожно спросила:

– Ты получил то, что хотел?

– Угу, – кисло хмыкнул я, – Получил. По полной программе…

– И..? – она озабочено вгляделась мне в глаза.

– И я хочу, чтобы ты устроила мне встречу с Сорокиным.

– Ты уверен, что действительно этого хочешь?

– Так же, как в женском коварстве, – мой тон был до неприличия горек, – Сделаешь?

– Конечно. Только прошу тебя, будь осторожен. Его поступки невозможно предугадать, а настроение он меняет, как рубашки – по несколько раз в день.

– Да пошел он со своим настроением…!

И, устав сдерживаться, я выдал такое, от чего в иной ситуации сам бы покраснел. Чуткая Ирина поняла, что дальнейший разговор не приведет ни к чему путному, и пробормотала:

– Так я пойду?

– Угу.

– Оставшийся ЛСД – там, на столике, возле дивана.

– Угу.

– Когда все решится, я тебе позвоню.

– Угу.

– А ты…

Господи, да уйди же ты, наконец! Я ведь видеть тебя не могу! Того и гляди – сорвусь. А мне сейчас как никогда нужна холодная голова, потому что партия уже перешла в цейтнот, и каждый мой ход должен быть продуман, прочувствован и одобрен тренером.

– Ну, так я пойду, – Ирэн тихо вздохнула, и, не оглядываясь, двинулась к двери, – До свидания, Игорь.

– Угу.

Защелкнув дверь, за одной из Евиных дочерей, созданных нам на мучение, я попытался вновь повернуть свои мысли в логическое русло. Намалеванная мрачными тревожными красками картина произошедшего со мной за этот проклятый отпуск висела перед моим мысленным взором, до боли напоминая творение сумасшедшего художника-авангардиста. Что было со мной после потери памяти, эта самая память сохранила лишь в обрывках. Должно быть, мне действительно вводили наркотики. Вспоминались только пропахший рыбой трюм какого-то судна, да духота багажника, в котором меня, видимо, перевозили. В общем, все ясно, кроме одного. Если я правильно проанализировал информацию, полученную от конкурирующей фирмы № 1 (скорее всего местных мафиози, тесно связанных с якудза), то Витька с Ольгой сейчас находятся как раз в той самой пещере-складе. Но почему они не могут выбраться оттуда? Более того, почему к ним невозможно попасть хорошо известными японцам путями? Почему их интересует именно та лазейка, через которую я сбежал? Непонятно. Пока… Но думаю, что очень скоро меня введут в курс дела.

Я не стал больше ломать голову над этой проблемой, предоставив ей разрешиться самостоятельно в свой определенный судьбой срок. Черт, не слишком ли часто мне приходится перекладывать ответственность на судьбу, не пора ли самому показать, на что я способен? Конечно, пора, тем более, что зазвонивший телефон настоятельно к этому призывал. Я нетерпеливо сорвал трубку и, услышав голос Макарова, напрягся в ожидании.

– Ну?!

– Не нукай, не запряг… – проворчал Макаров, усмехнувшись. И по этой его усмешке мне не составило особого труда догадаться, что все срослось!

– Я бегу к тебе! – ни на миг не забывая о подслушивающем устройстве, радостно заорал я.

– Беги-беги. В клуб беги. Я сейчас там. Только сначала "хвост" купируй, буде такой появится… Понял?

Конечно же, я понял и битый час слонялся по городу, перепрыгивая с автобуса на трамвай и обратно (что в моем избитом состоянии могло считаться почти подвигом), дабы оторваться от возможного "хвоста", но ничего подозрительного так и не заметил. Залетев на крыльях надежды в пустующий по причине летних каникул клуб, я весьма резво проскакал по коридору и, с опозданием вспомнив о милой шуточке нашего молодняка, получил фанерным мечом по темечку. Вопреки ожиданиям, в мою голову не пришло желание расправиться с закованным в латы муляжом, даже на крепкое словцо не потянуло, потому что в этом курьезном происшествии мне почудился знак свыше. Когда все идет как по маслу, не долго и поскользнуться. И я, переведя дух и вернув ошалевшему от удачи взгляду некую осмысленность, вошел в кабинет украшенный претенциозной табличкой.

Сначала мне показалось, что руководитель клуба за все эти дни ни разу не покинул любимого кресла, даже позы не поменял: вызывающе торчащие загипсованные ноги все также покоились на раскиданных по столу бумагах. А потом… Потом я увидел, что именно Сашка вертел в руках.

– Ну, спасибо, – выдохнул я, – Боюсь, что теперь нелегко мне будет рассчитаться с тобой. Возможно, даже придется поехать на твои чертовы соревнования. Если выживу, конечно.

– Считаться после будем, – криво улыбнулся Макаров, и мне показалось, что он уже прикинул, каким именно натурпродуктом я буду с ним расплачиваться, – Лучше доложи обстановку по всей форме.

Я, плюхнулся на трехногий стул и плеснул в стакан немного минералки; по молчаливому согласию с Макаровым на сегодняшней конспиративной встрече был введен "сухой закон".

– Не проси, не доложу.

– Почему это? – Макаров даже поперхнулся от моей наглости.

– Потому что ты опять начнешь уговаривать меня обратиться в органы, а спорить с тобой я не хочу из меркантильных соображений. Ты меня за каждое "нет" на кулаках по пятьдесят раз отжиматься заставишь. Так что лучше я поберегу наши нервы, лады?

Макаров еще поворчал для порядка, но вскоре сдался и начал сам вводить меня в курс дела.

– Забирай свой паспорт. Пришлось всех знакомых на уши поставить, зато теперь все без балды: паспорт новый, выданный в связи с утерей старого. Билет забронирован на завтрашнее утро. До Москвы тебя добросит один мой хороший знакомый – дальнобойщик, он как раз ночью туда фуру гонит. Пистолет возьмешь?

– Кто же меня в самолет с ним пропустит? – ехидно поинтересовался я.

– Ах, да, это я погорячился. А на месте достать не получиться?

– Вряд ли. Но думаю, что без оружия не останусь.

– Это хорошо. Сдается мне, что оно тебе понадобиться…

– Тьфу-тьфу-тьфу, – плюнул я через левое плечо, угодив аккурат на самодельный самурайский шлем, извлеченный Сашкой из запасника; в прошлый раз его тут и в помине не было. Что-то нехорошо шевельнулось в душе и мне почему-то стало не по себе. "Дурной знак, – прорезался внутренний голос, – наплевательское отношение к противнику еще никого до добра не доводило!" Но я, досадуя на то, что ударился в суеверия, приказал голосу заткнуться и спросил у Макарова на какой час назначено отбытие.

– На одиннадцать тридцать. Тебе надлежит явиться на Качуевскую автозаправку, там Никитич тебя и подберет. Внял?

– Угу, – я утвердительно кивнул и добавил, – Буду как штык. Еще раз спасибо, тебе Макар. Надеюсь – сочтемся. Есть у меня одна идейка: сделать нашему клубу кое-какой презент. И еще… Поручаю тебе забрать моего пацана. Я дам Сорокину твой телефон. Его люди наверняка засекли, когда ты в мою хибару пожаловал, так что конспиративничать смысла нет. Как только я выполню условия сделки, тебе позвонят и скажут: где и как забрать Дениса. Ты уж сделай милость, организуй все на уровне. В плане безопасности. А если со мной что…

Тут я заметил нехороший блеск в глазах Макарова, осекся и быстро сменил тему.

– А что с Серегой? С Красновым. Ты не узнавал? Места ведь себе не нахожу…

– Нормально все. Завтра отпустят.

– Хоть какой-то луч света. Ну, пока, что ли?

– Что ли. Ни пуха, ни пера!

И Сашка, что есть силы, стиснул мою руку, отчего она временно онемела.

– Да пошел ты к черту!

Я в отместку сжал его ладонь и, сунув в карман паспорт, быстро ретировался. Но даже из коридора слышал, как он дует на свои пальцы и вполголоса награждает нелестными эпитетами своего упрямого ученика.

Собрался я быстро: все вещи уместились в небольшой спортивной сумке. А вот с финансами пришлось повозиться. Пораскинув тем, что у меня осталось от мозгов в результате последних событий, я перетряхнул свои заначки и собрал всю имеющуюся в доме наличность. Добавил к ней свалившиеся к моему порогу доллары и, удовлетворенно кивнув, рассовал все это по карманам. Теперь я готов, как разварившийся пельмень. Осталось только встретиться с партнером мистера Накамуры по совместному бизнесу, чтоб он у него прогорел, как костер за ночь! В том, что встреча состоится именно сегодня, никаких сомнений не было. И потому, когда тихий голос Ирины сообщил мне по телефону о времени и месте назначенной встречи, я только удовлетворенно кивнул. Все идет как по маслу. Нд-а-а, по маслу… Вот только судьба булгаковского Берлиоза меня абсолютно не устраивала.

По иронии этой самой судьбы наша встреча с господином депутатом состоялась в ресторане с многозначительным названием: "Мастер и Маргарита". В романтическом полумраке кабинки, освещенной только парой причудливых свечей, могло быть весьма уютно, если бы не плотное кольцо телохранителей напряженно замерших снаружи. К тому же Палыч – начальник сорокинской службы безопасности, чьи особо чувствительные удары до сих пор давали себя знать, то и дело совался внутрь и, поедая меня глазами (не кормили его что ли?), неприятным голосом осведомлялся у босса, все ли в порядке.

Разговор прошел примерно так, как я рассчитывал. После взаимного обмена любезностями, во время которого Сорокин участливо поинтересовался состоянием моего здоровья, я сразу взял быка за рога и заявил:

– Вообще-то, господин Сорокин, я пришел сюда говорить не с вами.

– В самом деле? – депутат сделал заинтересованное лицо, – А с кем же, если не секрет?

– С тем, кто заказывает музыку – с господином Судзуки. Ведь вы всего лишь посредник. Я бы даже сказал, – "передаст"!

Разумеется, я жутко нарывался, но удержаться все равно не мог. И заметив, как при моих словах сорокинский глаз дернулся в нервном тике, быстро продолжил:

– Надеюсь, спутниковый телефон вы прихватили с собой? Мне нужно срочно с ним переговорить.

Сорокин сделал несколько глубоких вздохов и, видимо, решив отложить месть до более подходящих времен, криво усмехнулся и крикнул Палыча. Через несколько минут телефон был доставлен и Сорокин, набрав номер, довольно бойко бросил в трубку несколько японских фраз. Выучил-таки зараза, а у меня даже английский до сих пор на обе ноги хромает…

Когда трубка перешла в мои отчего-то вспотевшие руки, я постарался, как можно натуральнее, заверить Судзуки в том, что решение мною принято в его пользу, и что я обязательно покажу ему свой тайный ход, но…

– Но сначала мне нужно узнать, каким образом моя жена и друг очутились в пещере, – безапелляционно заявил я, – если это конечно не секрет государственной важности.

– Что вы, Семенов-сан, никакого секрета, – как всегда вежливый голос Судзуки не выказал ни тени недовольства, – Они долго искали вас, не желая смириться с потерей, и по воле случая, или судьбы наткнулись на выход из тоннеля, которым мы пользовались для того, чтобы попасть в пещеру.

– Но почему они не могут оттуда выйти?!

– Потому, что за время вашего отсутствия на острове произошло довольно сильное землетрясение и основной вход завалило, как раз в тот момент, когда ваша жена и друг обследовали в пещеру. Завалило и ту расщелину, через которую вы первоначально проникли на склад. Таким образом, остается только найденный вами третий выход. Хотя нет никакой гарантии, что он уцелел.