Текст книги "Маг и нимфа, или Неправильное фэнтези"

Глава одиннадцатая,
в которой Максим рассказывает о себе

Мой рассказ, боюсь, вышел далеко не таким свежим и увлекательным, как жизнеописание лесной нимфы. В своё оправдание могу лишь сказать, что я постарался сделать его максимально правдивым, ни разу не покривив душой. Содержавшаяся в нём биография была, в общем, обычной: родившись в небольшом городке, я пережил детство, оставившее после себя несколько фотокарточек, пару царапин, горстку не вполне приятных воспоминаний и ни одного человека, которого я мог бы назвать своим другом, а затем, как и все вокруг, пошёл чему-то учиться. Овладев без особых успехов технической специальностью, я попал в котёл простой взрослой жизни, где меня прибило к причалу такой же обычной работы со своими минусами и плюсами. Не могу сказать, чтобы в этот период я получал от происходящего такое уж наслаждение, однако концы с концами мне удавалось сводить вполне сносно, да и мыслей о том, на что променять свою неказистую долю, у меня всё равно не было.

Потом со мною случилась Сказка. Она влюбила меня в себя с первого взгляда, решительно, без возврата, заставила приходить сюда снова и снова и, в конце концов, приняла меня в свои любящие объятия, в обмен продемонстрировав всю свою подноготную. Так я стал младшим волшебником Максимом Коробейниковым, оперативным сотрудником и учеником знаменитого в узких кругах Аполлона Артамоновича. Как это часто бывает, эйфория быстро прошла, и тогда оказалось, что работа в Сказке – это, в общем-то, та же рутина, что и работа в миру, разве только раскрашенная в иные цвета, но к этому времени мне уже нужно было писать статью, ловить музыкантов и делать сотню других вещей, которые отнимают всё время, но потом забываются крайне быстро: ты смутно помнишь о том, чем ты занимался, можешь даже назвать несущественные детали, но, когда тебя спрашивают, чем кончилось дело и что ты из этого для себя вынес, ты лишь отвечаешь дежурными фразами, ощущая внутри щемящую пустоту, и спешишь перевести разговор на другие материи. Порою, в бессонные ночи, а в особенности – когда мне на голову сыпалась очередная порция шишек, я думал о том, что с этим пора завязать, наконец взяв себя в руки. Причин, по которым я не сделал этого, было две. Во-первых, мне совсем не хотелось возвращаться туда, откуда я ушёл, когда выбрал Сказку, потому что здесь, как ни крути, было лучше. Во-вторых, к этому времени в мою жизнь вошла Лада.

В мою жизнь вошла Лада – и как-то само собой получилось так, что оплата съёмной квартиры напрямую зависит от того, получит ли маг Максим Коробейников свою зарплату аккурат к сроку, а его занятия за пределами Сказки ограничены крайне скудным набором людей и обрядов – не то чтобы слишком неинтересных, но оставляющих после себя лишь всё ту же щемящую пустоту. Конечно, были в этом союзе и другие аспекты, в том числе и более приятные – но, когда речь заходила о том, почему я работаю в Управлении, первым мне в голову приходил именно такой ответ.

Дальнейшая история читателю уже известна, хотя Димеоне я, разумеется, пересказал её всю: и как мы жили вдвоём с Ладой, коротая морозные вечера, и как потом я вдруг остался один в старом доме с прогнившими стенами, и как мы с Василисой валяли дурака в Управлении, строя рожи за спинами старших волшебников, и как ради неё, Димеоны, я стал охотником Даффи откуда-то из-под Луня, и о том, что в конце концов из всего этого получилось.

Сначала Димеона слушала молча, лишь изредка хмыкая в ключевых местах, но очень скоро начала задавать вопрос за вопросом, поскольку многое из того, что я пытался до неё донести, оказалось ей непонятным. Мне пришлось объяснять ей про школу, про институт, читать краткий курс экономики, хотя разъяснить до конца, чем отличается Сказка от жизни в миру, я так и не смог. Сошлись мы на том, что до прихода сюда я был «совсем диким», ведь лишь вконец одичавший человек может всю жизнь прожить в городе, да ещё и не знать при этом ни одного заклинания. Рассказ про Ладу, который, как я боялся, закончится расспросами о специфике наших с ней отношений, прошёл, напротив, спокойно: нимфа только спросила: «Ты её любишь?» – и с этим вопросом было покончено. К объяснению того, кто такая есть Василиса, девочка отнеслась с пониманием и даже добавила красок к портрету волшебницы. Аполлон Артамонович оказался материей более сложной: объяснить, для чего маги пишут статьи и какая у них иерархия, я, пожалуй, ещё смог, но вопросы о мотивации шефа были для меня самого белыми пятнами, так что здесь нам пришлось ограничиться тезой о том, что он очень умный.

Я не очень люблю говорить о себе – человек я достаточно скучный – однако друидка была благодарным слушателем, и к концу своего рассказа я почувствовал даже некоторую гордость за то, к какой славной профессии принадлежу. Описание моей работы было для Димеоны большим откровением, а когда я сказал, что почти все маги диких людей занимаются тем же, чем я, она едва могла мне поверить. Вообще, очень скоро я понял, что рассказ этот оказался куда интереснее для меня самого, чем для друидки: за последние несколько лет у меня как-то не было случая серьёзно задуматься обо всём, что со мною происходило, не считая нескольких вечеров, когда я засиживался допоздна в Управлении, но тогда всё представлялось мне в основном в чёрном цвете, тогда как сейчас, рассказав о своей жизни, я начал понимать, что многое у меня шло очень даже неплохо, а кое-что даже могло стать предметом зависти окружающих. Приободрилась и Димеона: если в начале моего рассказа она была погружена в свои грустные воспоминания, то ближе к его концу начала забывать о них, уделив всё внимание нашей беседе.

Наконец, иссякнув, я замолчал с чувством глубокого внутреннего удовлетворения: не каждый день случается возможность выговориться, и даже перспектива строжайших мер, применённых ко мне руководством, в тот момент меня не очень-то беспокоила. Кроме того, я вдруг со всей ясностью осознал: продолжаться так, как она продолжается, моя жизнь не должна, а раз так, то не всё ли равно, что подумают наши магистры?…

Какое-то время мы оба молчали, каждый думая о своём. Наконец, нимфа сказала с несвойственной ей серьёзностью:

– Знаешь, а я ведь не так себе это представляла.

– Что? – переспросил я, возвращаясь в реальность.

– Я думала, вы такие же, как мы, только сидите по городам и творите не пойми что, а вы… Вы другие, и у вас всё сложнее.

– Да, – кивнул я, оценив эту мысль и найдя её более чем справедливой. – У нас и вправду всё намного сложнее – ты даже не представляешь насколько.

– А что ты теперь будешь делать? – спросила девочка. – Ты будешь ходить со мной, как и раньше?

– Вряд ли, – сказал я скептически. – Видишь ли, мне нельзя было рассказывать тебе того, что я рассказал. Сейчас я пойду и признаюсь во всём Аполлону Артамоновичу. Меня наверняка отстранят от проекта, а скорее всего, даже уволят и вышлют из Сказки в пятьдесят девять минут.

Димеона задумалась.

– Я могу сказать ему, что ты ничего мне не говорил, – предложила она. – Хочешь?

Я улыбнулся печальной улыбкой:

– Вряд ли это поможет.

– Он – как Мелисса? – спросила девочка.

– Он просто очень умный волшебник, – сказал я.

Мы помолчали.

– Значит, ты не хочешь остаться? – спросила друидка.

– Пойми меня правильно, Димеона, – начал я осторожно. – Мне здесь очень нравится, правда. Если бы речь шла о том, чтобы проводить время так, как мы сегодня его проводим с тобой, я бы ни минуты не стал над этим раздумывать. Но бегать всю жизнь за туристами, врать честным людям вроде тебя, писать статьи и отчёты, следить за сценарием и делать всё то, в чём я мало что понимаю, – это, знаешь ли, не так уж и здорово. Вряд ли я пропаду, да и намного хуже, чем здесь – я имею в виду, что здесь, разумеется, хорошо, но вся эта волокита и прочее – так вот, намного хуже не будет.

Нимфа сопела.

– Я думала, ты поможешь мне посмотреть диких людей, – сказала она.

– Мне хотелось бы, – кивнул я. – Мне правда хотелось бы, но тогда мне пришлось бы либо всё время врать шефу, а это не может продолжаться долго, либо начать опять врать тебе, а этого я совсем не хочу. А дикие люди… Диких людей ты посмотришь и без меня.

Димеона кивнула.

– Что ж… Спасибо, – сказала она.

– И тебе большое спасибо, – сказал я, поднимаясь. – Я очень рад, что мы познакомились. И да, я очень рад, что мы вот так просто поговорили – это было действительно здорово.

– Тебе проще, – сказала девочка. – Тебе есть куда идти… И ты понимаешь диких людей – ты сам почти дикий.

– Иной раз мне кажется, что я сам себя не до конца понимаю, – признался я. – Ну, ладно, удачи тебе, Димеона! Думаю, больше мы не увидимся, так что – прощай.

– Прощай, – откликнулась девушка. Голос её прозвучал глухо.

Я поспешил отвернуться, чтобы не видеть выражения её лица, и, зажмурившись, нажал на гашетку – волшебный вихрь подхватил меня, и через секунду вокруг уже были стены Управления. Я вздохнул – как-никак сейчас меня будут отчитывать – но тянуть было нечего, так что я взял себя в руки, включил в голове бодрый мотивчик и строевым шагом отправился погибать.

– А, Максим Андреевич! – шеф стоял у окна, изучая какую-то книгу, и лишь бегло кивнул мне в знак приветствия. – Заходите, присаживайтесь.

– Аполлон Артамонович, – я вошёл и прикрыл за собой дверь, в глубине души радуясь тому, что, кроме начальника, в кабинете никого больше нет. – По-моему, я запорол задание.

– Вот как? – маг отложил книгу и взял со стола чашку чая. – Рассказывайте… Да, и садитесь же Вы, садитесь! Не могу я, когда Вы стоите и вот так на меня смотрите. Хотите, я тоже сяду?

Я присел на край кресла, маг остался стоять.

– Итак?…

У меня в горле стоял комок.

– Аполлон Артамонович, я полностью раскрыл антураж, – сказал я деревянным голосом. – Я рассказал Димеоне всё – и про себя, и про вас, и про Василису, и про задание. Я понимаю, что так делать нельзя, но я сделал это осознанно, без какого бы то ни было принуждения. Всю ответственность, – добавил я быстро, – я беру на себя.

Я умолк. Маг помешивал в чашке и смотрел на меня.

– Продолжайте, – сказал он.

Я развёл руками:

– Собственно, это всё. Разумеется, я понимаю, что последуют самые жёсткие санкции, и заранее согласен с тем, что…

– Да подождите Вы, – перебил меня шеф, откладывая ложечку и делая свободной рукой нетерпеливый жест. – Это что – всё, в чём Вы хотели признаться?

Я осёкся:

– Ну… В общем… Да.

– Что ж, замечательно, – волшебник кивнул. – Думаю, с тем, чтоб замять инцидент, проблем не возникнет.

Наверное, я выглядел очень глупо, поскольку уголки губ чародея, наконец, приподнялись.

– Да не волнуйтесь Вы так! – сказал он успокаивающе. – Всё хорошо, все совершают ошибки… И потом, Вы ведь раскаиваетесь?

– Нет, – выдавил я.

– Что ж, в таком случае, тем более не вижу причин дальше обсуждать это, – кивнул маг. – Кстати, как там дела с Вашей нимфой?

– Дела… – в голове у меня была каша, так что я предпочёл на всякий случай покрепче держаться за подлокотники. – Ну… Как я вам уже говорил, вчера вечером у нас случился новый контакт с Мелиссой, после которого друидка сбежала. Сегодня с утра мне удалось её разыскать – после некоторого объяснения она, в общем, не возражает против того, чтобы я занимался ею и дальше.

Шеф улыбнулся:

– Вот видите? Всё совсем не так плохо, как Вам кажется.

– Да, но… Туристка ранена…

– Опять?

– Да… Ещё вчера… Один из наёмников успел всадить ей в спину стрелу.

– Простите, – Аполлон Артамонович поставил чашку на блюдечко. – Но Вы мне, кажется, говорили, что вчера она от Вас убежала?

– Да, – кивнул я.

– Со стрелой в спине?

– Да.

– Почему Вы не сообщили?

– Потому что вчера я думал, что с ней всё в порядке, – признался я. – Она говорила настолько уверенно и спокойно… Разумеется, я признаю, что свалял дурака, что не оказал своей подопечной первую помощь, что действовал неуклюже и так далее…

Чародей поднял руку.

– Подождите, – прервал он меня. – Давайте вернёмся к истории со стрелой. Вы хотите сказать, что в замкнутом помещении в неё попадают из лука…

– Из арбалета.

– …из арбалета, а она после этого как ни в чём не бывало с Вами общается и убегает, а сегодня Вы находите её живую, в сознании и, в общем, готовую к приключениям?

– Я понимаю, что это звучит немножко нелепо, но…

– Да подождите Вы! Да или нет?

– Ну… Да.

– Каковы Ваши мысли на этот счёт?

Я растерялся.

– Аполлон Артамонович, я постараюсь впредь вести себя более осмотрительно. Мне очень жаль, что так получилось, и…

– Да Господь с Вами! Что Вы думаете о самой Вашей нимфе в контексте произошедшего?

– О нимфе? Очень живучая. Я, конечно же, понимаю, что это опять какой-то эксперимент, и мне очень жаль, что меня не посвящают в детали…

– Эксперимент? – волшебник усмехнулся. – Что ж… Допустим.

– А что? – спросил я. – Это не так?

– В неё стреляли из арбалета, – Аполлон Артамонович улыбался. – В помещении. В упор, можно сказать… Вы видели болт?

Я кивнул.

– Из чего он был сделан?

– Металлический…

– Железо, сталь? Ещё что-то?

– Откуда я знаю? – я пожал плечами. – На нём была кровь, и… Ржавый немножечко. Наверное, сталь.

– И на какие мысли Вас это наводит?

Я молчал.

– Ох! Ладно, – чародей покачал головой – он явно получал удовольствие от допроса. – Ладно, извините, я Вас перебил. О чём Вы ещё хотели мне рассказать?

– В общем-то, это всё, – я развёл руками. – После того, как мы… Э-м-м… Уладили недоразумение, Димеона пересказала мне свою биографию.

– Сказочную?

– Исключительно.

– Что ж, интересно… – рассеянно кивнул чудотворец. – Ну, что же… Если это действительно всё, то я не вижу причин Вас задерживать.

Я не двинулся с места. Маг поднял глаза:

– Что-то ещё?

– Меня что – не уволят? – спросил я.

Волшебник открыл было рот, чтобы ответить, но в последний момент передумал. Вместо этого он поднял чашечку с блюдца, сделал глоток и нажал кнопку селектора.

– Варвара?

– Да?

– Варвара, будьте добры, принесите мне, пожалуйста, личное дело аспиранта Коробейникова, – бархатным голосом попросил шеф.

Во рту у меня пересохло, я встал. Маг успокаивающе помахал мне рукой.

– Сидите, сидите! – сказал он. – Сейчас разберёмся.

Я сел. Под ложечкой сосало. Простучали шаги, скрипнула дверь, и запыхавшаяся Варвара передала начальнику толстую папку с моим именем на обложке. Аполлон Артамонович предостерегающе поднял палец, чтобы секретарша сразу не уходила, – та в нерешительности остановилась.

– Варвара Алексеевна! – промурлыкал шеф, с папкой в руках обходя вокруг заваленного бумагами стола и усаживаясь в своё глубокое кресло. – А скажите, пожалуйста: на аспиранта Коробейникова у нас положительная характеристика или отрицательная?

Варвара бросила на меня быстрый взгляд, лицо её зарумянилось.

– Ну, вообще-то, положительная, – сказала она.

– Правда? – шеф старался казаться серьёзным, но видно было, что ему становилось всё сложнее сдерживать улыбку. – А дисциплинарных взысканий за ним не числится?

– Пока что ни одного, – бросив на меня ещё один обеспокоенный взгляд, ответила секретарша.

Аполлон Артамонович покачал головой.

– Ну, может быть, он работу прогуливает? – предположил он. – Коллегам грубит? Ещё как-нибудь безобразничает?

Весёлое настроение шефа начало понемногу передаваться Варваре – покачав головой, та с улыбкой ответила:

– Нет.

– Вот как? – старый маг поднял брови. – И в милицию он ни разу не попадал?

Секретарша пожала плечами.

– Что ж… – мой руководитель, наконец, раскрыл папку. – Что ж, очень жаль. Спасибо Вам, Варвара Лексеевна, Вы можете быть свободны.

Варвара ушла. Шеф всё пытался придать себе серьёзный вид, копаясь в бумагах. Мне по-прежнему было ничуть не смешно.

– Так, что тут у нас? Личная карточка, заключение медкомиссии, заявление на отпуск… Вы давно были в отпуске?

– В апреле, – сказал я слабым голосом.

– …в самом деле, в апреле, – волшебник помахал какой-то бумажкой. – Но всего четырнадцать дней?

Я пожал плечами.

– Кхм, кхм… Что ж, ладно, – начальник продолжал перекладывать документы. – Хм… Пока ничего криминального… Извините, а где же… Ах, да, вот он! План аспиранта.

Аполлон Артамонович выудил из большой папки папку поменьше – всего несколько бумажных листов, скреплённых между собой, – и взвесил её на ладони.

– Итак?…

Я молчал, ожидая продолжения. Чародей положил документ прямо перед собой и прокашлялся.

– Как Вам должно быть известно, эта папка содержит в себе Ваш план на три года, – начал он. – То, чем Вы собираетесь заниматься, специальность, тему предполагаемой диссертации…

Я кивнул.

– Хорошо, – серые глаза мага смотрели на меня неотрывно. – В таком случае, скажите, пожалуйста: исходя из Вашего опыта, кем Вы себя видите в нашей организации через пять-десять лет?

– Ну… – я судорожно вздохнул. – Вы имеете в виду – если меня не уволят? Ну, в таком случае, я думаю, что… Сказочным сотрудником? Я имею в виду: сразу старшего мне не дадут, и тогда остаётся…

– Максим Андреевич, – волшебник вздохнул. – Боюсь, Вы меня неправильно поняли. Я Вас спрашиваю не о должности – Бог с Вами, должность – это дело десятое! Я Вас спрашиваю о том, какой Вы видите свою роль в нашей общей структуре, свой вклад в наше общее дело.

– Вклад в общее дело?…

– Скажем, я, – продолжал чародей. – Я, как Вы знаете, очень мало работаю – вместо этого я забочусь о том, чтобы другие люди, которыми я руковожу, работали много. Очень несправедливо, Вы не находите? Но я считаю, что так от меня куда больше пользы, чем если бы я был на любом другом месте. Нет, я мог бы, конечно, уткнуться в теоретические изыскания, как Эмма Борисовна, но тогда руководство организацией должен был бы принять на себя кто-то другой… Вы улавливаете?

Я снова кивнул.

– Или Марк Моисеевич, – продолжал старый волшебник. – Он занимается исключительно своей теорией. Пек что-то мастерит. Василиса Андреевна работает в поле. Пепи торгует сосисками. Ян хранит у себя ключи от всех наших кабинетов – согласитесь, большая ответственность! Борис Эдуардович стережёт нас от прорыва. Эмма Борисовна… Да Вы и сами всё знаете! Скажите, чем Вы собираетесь заниматься по окончании аспирантуры? В чём Вы себя видите?

– Я? Да я как-то…

– Почему я Вас спрашиваю, – шефа было не остановить. – Дело в том, что вот этот вот документ, – он опять помахал в воздухе планом. – Он определяет не только то, чем мы с Вами сейчас занимаемся, но и тот задел, который мы сделаем на будущее. Вам же самому потом проще будет, если мы сейчас сделаем правильный выбор: кому-то хочется идти в теоретики, а кто-то не мыслит себя без ежедневных полёвок. Или, опять же, сосиски… Вы-то к какой когорте себя относите?

– Я? Да я, право, не…

– Я почему ещё именно сейчас у Вас это спрашиваю, – продолжал Аполлон Артамонович. – Вы сказали, что всё рассказали туристке. Вот я и думаю: а «всё» – это что? Вряд ли Вы ей стали врать, как Вам нравится то, чем Вы занимаетесь – я по Вашим глазам вижу, что это не так! Стало быть, Вы ей рассказали о чём-то помимо этого? Стало быть, Вы сами задумались наконец-то о главном, о том, что Вам нравится, а что – нет? Вот я Вас и спрашиваю: для Вас главное – это что? Зачем-то же Вы пришли в Сказку? Что-то Вы ведь тут искали? Вот я и хочу знать: что именно?

«Теперь ведь он не отвяжется», – подумал я со ставшей уже привычной тоской. Потом взгляд мой упал на раскрытое личное дело. «Что… Да какого чёрта?! – подумал я вдруг. – Меня всё равно увольняют – уж теперь-то, наверное, можно?…»

– Понимаете, Аполлон Артамонович, – как сквозь сон, услышал я чей-то голос, и лишь потом понял, что это говорю я сам. – Сказка… Когда я пришёл в неё, волшебники мне казались хранителями этого волшебного места. Сейчас-то я понимаю, что мы всё же больше учёные, но тогда…

Начальник кивал.

– Я думал, я стану добрым волшебником, – продолжал я. – Буду… Ну, помогать или просто жить в этом мире, смотреть на него изнутри и как будто со стороны. Понимаете, это… Это как в детстве: когда двор становится волшебным лесом, и для того, чтобы быть в нём хозяином, ничего особенного не нужно делать – нужно просто ходить по нему, смотреть вокруг и помнить, что ты – хозяин…

Маг что-то быстро писал.

– Такое, знаете, мимолётное ощущение… Очень тяжело объяснить… Я имею в виду: сейчас у меня это тоже есть – ну, бывает – так, изредка… Когда я оказываюсь… Сам по себе, что ли. Но когда я прихожу в кабинет и мне нужно писать статьи и читать монографию Штуцера… И сдавать отчёт по русалкам… А Ерёмин опять с меня требует данные… И всё это – изо дня в день… Я не хочу сказать, что всё это плохо или не нужно, просто… Очень изматывает… Я… Я понимаю, что хочу невозможного, и я б никогда не сказал, если б вы…

Под пристальным взглядом шефа я скис. Старый маг покачал головой и вздохнул.

– Так вот у кого Штуцер, оказывается… – пробормотал он.

– Простите?

– Штуцера Вы взяли? Библиотечного?

– …да.

– Когда продляли в последний раз?

Я сдвинул брови, стараясь припомнить:

– Кажется… В сентябре…

– Как дети малые… – пробурчал чародей. – Сегодня же верните книгу на место – на неё уже очередь! Вы всё равно, я гляжу, не горите желанием её дочитать.

Я почувствовал, что краснею.

– Что же до остального… – продолжал маг. – Стало быть, Вы хотели бы быть, как Вы выразились, хранителем Сказки?

Я кивнул:

– Да, если можно так сказать, но я понимаю, конечно, что это всё только мечта и что я не…

– Стоп-стоп-стоп! – Аполлон Артамонович поднял руки. – Давайте без этих «но». Я услышал то, что хотел услышать. Я-то думал, с Вами всё совсем плохо, а Вы, оказывается, ещё можете побарахтаться! Прямо гора с плеч, честное слово… Кстати, как у нас со временем? – он вдруг посмотрел на часы. – Я так понимаю, я Вас чудовищно задержал? Извините, Ваша леди, боюсь, Вас уже заждалась.

– Моя леди?…

– Димеона.

– Простите, – я сел прямо. – Простите – меня что, не уволят?

– За что? За то, что Вы откровенничаете с туристами? Бог с Вами, откровенничайте Вы с кем пожелаете! – шеф покачал головой. – Понимаете, для увольнения нужны основания, и притом – веские: скажем, систематические нарушения трудовой дисциплины. Вот если бы Вы мне принесли заявление…

– Заявление я не принёс, – развёл я руками.

– Вот видите? В таком случае, всего доброго.

– Что ж… До свидания, – пробормотал я, поднимаясь. – Я книгу верну, вы не думайте…

Маг, близоруко сощурясь, смотрел, как я иду к двери.

– И не волнуйтесь Вы так, – сказал он, когда я взялся за ручку. – В конце концов, у Вас свободный сценарий, а это значит, что все без исключения действия остаются целиком на Ваше усмотрение… Надеюсь, Вам это понятно? Кстати, как там Димеона, что она намерена делать дальше?

– Она хотела, чтобы я показал ей диких людей, – ответил я просто.

– Вот и замечательно! Я вижу, Вы хорошо ладите. Сводите её в Сивелькирию или куда-то ещё – в конце концов, Вы ведь можете сделать это не потому, что так надо или я Вам приказал, а потому, что она сама Вас попросила об этом, если Вы, конечно, не против.

В который раз за время нашего разговора я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног.

– В Сивелькирию?

– Вы что-то имеете против столицы? Ну, хорошо, возьмите город попроще, скажем…

– Но когда мы были в Кромвеле… – начал я.

– Максим Андреевич, я ведь Вам объяснял: Кромвелю не нужны проповедники точно так же, как Вашей уважаемой подопечной не нужны стёртые ноги и надорванная зазря глотка. Я убедил Магистрат, что наша нимфа опасна, из этих только соображений – не больше, не меньше. Пока целью Вашего посещения будет осмотр достопримечательностей, двери больших городов открыты для Вас, хотя за Вебезеккель, как Вы понимаете, я и не могу поручиться.

– А… – я осёкся.

– Что-то ещё? – спросил маг.

– Нет, м-м-м, ничего… Всего доброго…

Я поспешил выбраться в коридор. В теле была пустота – ощущение было такое, словно меня выжали, а потом вывернули наизнанку. «Хранитель Сказки? – подумал я с неодобрением. – Надо же… Он ещё издевается!»