Текст книги "Маг и нимфа, или Неправильное фэнтези"

– Ну, хорошо, – я допил чай и поставил чашку на стол. – Я был неправ, я увидел, я понял, я провалился. За этим Вы меня и послали?

– Не только, – Аполлон Артамонович пожал плечами. – Кто-то ведь должен был оказаться на месте на случай, если всё вдруг пойдёт не так… Или, лучше сказать, если всё вдруг пойдёт так? Некоторые ведь даже не верили, что она – амазонка!

– Кто бы это мог быть, – пробормотал я.

– Ну, хорошо, сменим тему, – изменившийся внезапно тон мага, а также стук фарфоровой чашечки, опускаемой на столешницу, наконец, дали понять, что то, ради чего меня вызывали, ещё впереди. – Вы были когда-нибудь в секторе Фэнтези?

– …Нет, – ответил я деревянным голосом.

– Могу я узнать почему? Он ведь открыт уже почти что полгода.

– Я думал, что мы работаем в Русском секторе.

– Безусловно. Мой вопрос носит, скорее, личный характер.

– Я не очень люблю европейскую мифологию, – сказал я, тщательно подбирая слова. – Да и времени не было.

– Что ж, в таком случае я рад сообщить, что оно у Вас появилось, – маг сцепил пальцы на животе и смотрел на меня с неприятной улыбкой. – У меня есть задание, требующее Вашего самого пристального внимания.

– Я слушаю, – я сосредоточился на том, чтобы мой голос звучал как можно ровнее.

– Задание, в общем, обыкновенное, – продолжал маг таким тоном, словно всё понял, но не собирался вновь поднимать эту тему. – Встретить туристку и проследить, чтобы с ней ничего не случилось.

– Сценарий? – спросил я автоматически.

– Свободный.

– Простите?

– Вам понравился сегодняшний день?

– Э-м-м…

– Завтра, возможно, будет веселее. Намного.

– Завтра?! – опешил я. – Вы хотите сказать, что…

– Вот именно, – шеф смотрел на меня, не мигая. – Ваша леди уже почти что в пути, так что откладывать Вашу встречу было бы… Чревато.

– А Вероника… – спросил я, хватаясь за последнюю соломинку. – Как мне с ней быть?

– Сдать отчёт и забыть, – Аполлон Артамонович улыбнулся. – Или Вы думаете, что после случившегося сегодня я снова отправлю Вас её искать?

– Да, но завтра… Я не успею подготовиться.

– И слава Богу, Максим Андреевич, и слава Богу! Подготовленный Коробейников – это то, что мне сейчас нужно в последнюю очередь. В противном случае я бы Вам сказал ещё в пятницу.

У меня опустились руки.

– Вы заранее знали, что я провалюсь?

– Я не исключал такой возможности. К тому же Веронику вполне можно было передать Юрию или кому-то ещё – хуже бы не было, и я говорю это вовсе не с тем, чтоб указать Вам на Вашу якобы некомпетентность.

– Ну, хорошо, – сдался я. – Где досье?

– В этой папке. Теперь, обратите внимание: я кладу папку в стол, стол запираю на ключ, а ключ исчезает где-то в карманах моего пиджака… Намёк Вам понятен?

– Понятен, – я поморщился. – Тогда хоть имя скажите.

– Не думаю, что это потребуется. Вы всё равно узнаете её под другим именем, которое даже мне пока неизвестно.

– Кхм… Вы хотите сказать, что-то вроде Веры?

– И да, и нет. Мне бы весьма не хотелось, чтобы Вы сразу обобщали сегодняшний опыт на другие задания. Право, Максим Андреевич, иной раз Вы так гоните лошадей, что…

– Ну хорошо… Но как я узнаю её? Где найду? Вы сказали «почти в пути»?

– Да. Завтра утром отправляйтесь в таверну «Четыре дракона» и ждите. Когда Ваша пациентка появится, Вы поймёте.

– Многообещающее начало.

– Ах, да, – маг покопался в бумагах и протянул мне цветную брошюру. – Вот, ознакомьтесь.

– Что это? – спросил я, принимая тонкую книжечку.

– Правила посещения фэнтези-сектора.

– Понятно, – кивнул я, разглядывая обложку. – Но почему я? Там что, нету своих волшебников?

– Есть, причём в диких количествах, – кивнул Аполлон Артамонович. – Именно поэтому на задание отправитесь Вы.

– Что ж, ясно, – я поднялся, спрятал брошюру в карман и, перехватив взгляд волшебника, добавил, оправдываясь: – Просмотрю на досуге.

– Посмотрите сейчас, чтоб не бегать ко мне по два раза, – улыбнулся маг.

Замечание было многообещающим. Я опустился обратно в кресло и перекинул страницу.

– О, нет, – сказал я вслух. – Что это такое? Зачем это всё?

– Таковы правила.

– «Создание персонажа»? Я что, не могу…

– Нет, не можете, а если б могли – я бы настоял на обратном.

– Но почему?…

Волшебник вздохнул.

– Видите ли, Максим Андреевич: тот сектор гораздо моложе нашего, а это значит, что он изначально имеет устройство, к которому мы ещё только начали двигаться. Я же Вам говорил: человек в Сказке и человек вне Сказки – это два разных человека. Если у нас это только начинает проявляться, то при посещении сектора Фэнтези посетители изначально должны вникать в технику взятых ролей.

– Но зачем?

– Ну, хотя бы затем, что это интересно. Судите сами: разве бухгалтеру гоже сражаться с драконом?

– Но это ведь не единственная причина, так?

Аполлон Артамонович снова вздохнул.

– Видите ли, Максим Андреевич, Сказка – это эксперимент, который ищет себе дорогу, и не всегда там, где мы этого ожидаем. Я ведь говорил с Вами о Матовом зареве? Вы ведь не думаете, что мы… Кгм, кгм?…

– Ладно… – пробормотал я, понимая, что вытянуть из шефа сколько-нибудь внятные ответы у меня сегодня не получится. – И что Вы мне посоветуете?

– Не слушать ничьих советов, – ответил маг. – Я рад, что у Вас мало времени, – Вы плохо придумаете, набьёте шишек, наконец, плюнете – и начнёте играть себя. Вопреки Вашему собственному мнению, это получается у Вас весьма неплохо. Главное, помните: в том секторе Вы не волшебник Максим Коробейников, а просто турист, помогающий другому туристу. Задача ясна?

– Последний вопрос, – сказал я, тщательно выговаривая слова. – Всё-таки, что я должен делать?

– Создайте себе персонажа. Посмотрите на мир. Встретьте свою подопечную и обеспечьте её безопасность. Это единственная Ваша цель. По прогнозу, который нам дали, – будут серьёзные неприятности, так что не удивляйтесь. И не забывайте, что Вы в Сказке инкогнито: магию применять разрешаю только в крайнем случае, если, конечно, у Вас не персонаж-маг.

– Самый последний вопрос, – вздохнул я. – Почему всё же я?

Аполлон Артамонович медлил с ответом. Он встал, подошёл к окну и какое-то время глядел в него, не отрываясь. Я ждал.

– У Вас… Подходящие психотипы, – наконец, сказал он, не оборачиваясь. – По прогнозу Вы справитесь, но я Вам этого не говорил.

С отчётом я разделался быстро: когда основная мысль текста сводится к фразе «Нас били, поэтому мы старались лежать тихо-тихо», нет особой нужды вдаваться в подробности. Конечно, если вдруг кому-то из разбойников придёт в голову распыляться и бить себя пяткой в грудь, описывая свои якобы подвиги, и этот отчёт, как бывает, направят ко мне за подтверждением, я с радостью подмахну эту филькину грамоту, вот только ради такой чести меня, скорее всего, придётся ещё поймать где-то в недрах фэнтези-сектора.

Я ещё раз пробежался глазами по тексту – похоже, всё чисто. Я выдвинул ящик стола и бережно извлёк на свет божий большую металлическую печать с вензелями – предмет магического обихода, к которому я привязался, пожалуй, покрепче, чем к табельной палочке. Старательно подышав на подушечку, я вдавил штамп в бумагу и лишь тогда поднял взгляд – в дверях стояла высокая девушка с длинной тёмной косой и смотрела на меня пристально, сложив на груди руки. Встретившись со мной взглядом, она улыбнулась.

– Привет, Василиса, – поздоровался я, аккуратно отрывая печать от бумаги и придирчиво осматривая оттиск на предмет подтёков – вензель вышел почти идеально, и лишь один угол получился бледней остальных. – Чего молчишь?

– Да не хотелось тебя отвлекать, – Василиса прошла к столу и оперлась бедром о край шкафа – тот жалобно скрипнул. – Ты так увлечённо работал, аж язык высунул.

– Что, правда? – спросил я, убирая печать.

– Говорят, тебя амазонки побили, – хихикнув, поведала Василиса, и по тому, как вспыхнули её щёки и дёрнулись пальцы, мне почему-то сразу подумалось, что она уже жалеет, что её не было рядом, вот только насчёт стороны конфликта, которую бы она приняла, меня мучили определённые подозрения.

– Врут, – я повернул листок так, чтоб она не могла прочитать, что в нём написано, в то же время стараясь не мять бумагу и дать чернилам полностью высохнуть. – Мы всех порвали!

– Ну-ну, – Василиса наконец оставила попытки вывернуть голову так, чтоб разглядеть написанное, и уставилась на меня. – И что, Артамон теперь собирается ворошить их гнездо?

– Ну, ты же знаешь шефа! Когда доходит до дела, он превращается в тигра и не успокаивается, пока хоть одна воинствующая феминистка остаётся на сказочной территории.

– Ну-ну, – девушка смотрела на меня, прищурясь. – А ты, говорят, от нас уезжаешь?

– Уже говорят? – я поднял брови, старательно копируя тон начальника. – Может быть, уже и имя известно?

– Не то Изольда, не то Ирина, – Василиса принялась загибать пальцы. – Рост – метр семьдесят, волосы русые, глаза голубые, нос крапинкой, бёдра широкие, бюст, кажется, третий, немного сутулится… Напомни, тебе полные девушки нравятся?

Я неопределённо пожал плечами. Василиса отлипла от шкафа, который с облегчением опустил на пол все свои ножки, и вполоборота уселась передо мной на столешницу.

– А если серьёзно, то никто ничего не знает, – продолжала она. – Даже неинтересно. Больше того: все знают, что и ты сам ничего не знаешь, а это совсем уж на старика не похоже. Ты ему ничем в последнее время не досаждал?

– Да нет вроде, – ответил я, стараясь припомнить, когда же я в последний раз мог расстроить шефа, не считая сегодняшнего утра. – По-моему, я всё забыл.

– О!.. Стало быть, что-то серьёзное, – Василиса заговорщицки подмигнула. – Надеюсь, расчленёнки хоть не было?

– Васевна! – сказал я так укоризненно, как только мог.

– Да ладно тебе обижаться…

– Я и не обижаюсь.

Василиса показала язык.

– Так что, ты когда уезжаешь?

Я развёл руками:

– С корабля на бал… Завтра.

– И правда… Надолго?

Я развёл руки настолько широко, что едва не сбросил с подставки казённый аквариум:

– Я, что, похож на провидца?

– Иногда, когда сердишься.

– Спасибо.

– Да не за что. Значит, полдня гуляешь? Я в Язевку собиралась, компанию не составишь?

Я прижал руки к груди:

– Василиса Андревна! Простите слугу свого многогрешного, ибо негоже ему воротить нос от таких предложений, но – не могу, ибо занят по самое это вот! – я показал. – Меня завтра будут есть дикие звери, заклёвывать птицы, надо мной будут петь песни гарпии, меня будут очаровывать гоблины, моими мозгами по очереди отобедают представители не менее десяти вымирающих видов – а вы хотите обречь вашего недостойного, десятикратно отверженного героя на смерть от невежества без возможности уделить хотя бы минуточку на цели самообразования, чтоб, к примеру, узнать, какие именно твари будут мною закусывать?

Мы посмеялись опять.

– Максим, а если серьёзно? Ты ж всё равно пока ничего не знаешь, – Василиса надулась. – Будешь ждать у моря погоды?

– Василис, я бы с радостью, – начал оправдываться я. – Но у меня в самом деле целая куча работы. Мне надо создать персонажа и ещё разузнать про…

Глаза Василисы сверкнули: только что она сидела спиной ко мне, обиженно уставившись на дверь, как вдруг её локти бухнулись на столешницу с такой силой, что я едва успел выхватить из-под них свой листок, а наши глаза оказались на одном уровне.

– Персонажа? Ты что, в фэнтезятину едешь?!

– Ой, Василиса… – я покачал головой, чтобы как можно полнее изобразить, насколько опечален по этому поводу. – Я, честное слово, лучше бы в Язевке проторчал это время.

– Ты что! Там так классно!!! Везёт же тебе! – Василиса пялилась на меня так, будто бы не понимала, почему я до сих пор не взорвался от радости. – Я там была, там столько всего понаделали! Гоблины, зомби, вампиры, вервольфы, скелеты, драконы… – она осеклась. – Я тебя сейчас не очень обрадовала, да?

Я сделал мученическое лицо.

– Да ладно, расслабься! – Василиса дала мне тумака и выпрямилась во весь рост – зрелище, надо сказать, впечатляющее. – Развеешься, отдохнёшь… А что, там своих-то волшебников нету?

– Артамоныч сказал, что есть, поэтому я и поеду, – со вздохом процитировал я.

– Да-а, значит, знатно ты его разозлил, – хихикнула Василиса, так и стреляя глазами. – И что, он совсем-совсем ничего не сказал?

– Ну, почему – не сказал? Заранее посмеялся, что персонаж мой не выйдет.

– Ну, не принимай близко к сердцу, – девушка улыбнулась. – Я туда тоже эльфийкой хотела – до сих пор как вспомню, так уши болят.

Я решил не уточнять, шутит она или серьёзно.

– Ладно, ладно, не дуйся, – книжный шкаф вновь застонал, когда к нему привалилась высокая девушка в синем сарафане. – Раз так, то скажу тебе то, что должна была, верней, не должна – Артамонович у меня уточнил по секрету, чтоб я тебе не сказала, – наверное, думал, что я сразу к тебе побегу, поэтому я принципиально говорить бы не стала, но раз он это специально подстроил, то я всё ж скажу, чтоб ему же назло… – увидев панику на моём лице, она улыбнулась. – Да нет, ничего конкретного он мне не говорил, он просто спросил, не помню ли я, имел ли ты дело когда-нибудь с политеизмом, а я сказала, что лишь один раз – и то в зрелом возрасте. Вот. Только тебе я этого, конечно, не говорила! – быстро добавила она, будто её только что уличили в служебном подлоге.

Я вздохнул:

– И как это относится к делу, он, конечно же, не сказал?

– Бёдра – широкие, бюст – третий! – повторила Васевна прежнюю шутку. Я скорчил гримасу. – Ну, конечно же, нет, ты ж его знаешь!

– Угу, – кивнул я. – Спасибо на этом.

Василиса отлипла от шкафа – тот снова с кряхтением оплыл, словно став ниже – и пошла к выходу, но от двери обернулась:

– Да, кстати, тебе привет от Гертруды.

– Она что, вернулась?

– А ты думаешь, отчего кавардак был?! А-а, ты ж болел!.. Да, тут история приключилась, старик всех грозился уволить, если не разберёмся, а потом оказалось, что это свои же, – девушка издала неопределённый свистящий звук. – Спроси лучше Пека, тебе понравится.

– Хорошо, – я улыбнулся. – Ей тоже привет, ты ж её встретишь?

– А она, что, предупреждает?! – Василиса смеялась каким-то своим мыслям. – Ладно, сиди уж, а то мне пора.

– Василиса! – воззвал я так жалостливо, как только мог.

– Чего тебе?

Я изобразил гримасу ребёнка, которому никогда в жизни не доводилось поиграть хотя бы в одну-единственную игрушку, но который при этом скромен настолько, что просит всего лишь разрешения постоять хоть минуточку перед витриной игрушечного магазина, и всё так же жалостливо произнёс:

– А ты поможешь мне персонажа придумать?

Девушка думала лишь секунду:

– Знаешь, что? Возьми себе девочку!

Я офонарел:

– Чего?!

Волшебница подмигнула:

– Пол посетителя не должен обязательно совпадать с полом персонажа! – она сделала театральный жест, будто бы обводя руками невидимую фигуру. – Бёдра – широкие! Глаза – голубые! Бюст – третий! С остальным сам разберёшься.

– Я же спать не смогу! – крикнул я в закрывающуюся дверь.

– И поделом!

Замок щёлкнул, и я остался один.

Закончив с отчётом – по какой-то невнятной причине формальности требовали приложения сопроводительного письма на бланке с гербовой печатью – я потратил около часа на то, чтобы вникнуть в суть выданной мне шефом брошюры. Основная мысль текста сводилась к тому, что для посещения фэнтези-сектора требовалось придумать себе персонажа, для которого и будут потом разворачиваться сказочные приключения. Львиная доля работы, к счастью, была унифицирована и состояла в заполнении некоей анкеты, где требовалось указать имя, пол, возраст, расу и рост персонажа, описать его внешность, характер, род занятий и краткую биографию. В целом, концепция не была для меня совсем уж новой – система нашего сектора в чём-то подобна этой, но в большей степени скрыта от глаз посетителя и носит, скорее, служебный характер. Здесь же задача, похоже, решалась с другого конца: человек сам выбирал, кем он хочет быть, и сценарий выписывался уже на основании этих данных. Попытавшись хоть как-то представить себе техническую сторону вопроса и лишь пожав плечами по этому поводу, я взмахом палочки сработал несколько копий анкеты, чтоб не нужно было бояться испортить оригинал, отнёс отчёт в канцелярию и засел за работу.

Найти основную идею, за которую можно было бы ухватиться, оказалось не так-то просто: я мог при желании ответить на вопрос о том, кто я такой, и даже, набравшись смелости, соврать что-нибудь вразумительное по поводу того, каким я бы хотел видеть себя лет через N, но вот к рассказу о том, кем я бы хотел выступать внутри Сказки, да ещё и в полностью незнакомом секторе, я готов не был. От безысходности я принялся вспоминать персонажей фильмов и книг, бывших мне сколько-нибудь симпатичными, однако все они по тем или иным причинам отпадали: как-никак, на мне висела охрана девицы, да и шишек набивать не особо хотелось, а всё это сужало круг поисков практически до нуля. Признав своё поражение на этом поле, я переключился на детские воспоминания и фантазии, однако и в этом чулане не нашлось никого, в чью шкуру я готов был бы залезть на ближайший период. Дойдя почти что до ступора, я принялся вспоминать реальных людей, с которыми я согласился бы обменяться ненадолго телами и которые, что было важно, не спустили бы с меня после этого шкуру, но тут взбунтовавшееся подсознание услужливо подсунуло мне пару таких колоритнейших образов, что мне потребовалось изрядное время на то, чтобы выгнать сложившиеся картины из головы.

Потеряв после этого остатки воображения и, вдобавок, поняв, что окончательно отупею, если буду и дальше вглядываться в девственно чистую форму анкеты, я поднялся из-за стола и начал бесцельно шататься по комнате. К моему громадному удивлению, это помогло, и через пару кругов меня, всё-таки, осенило. В конце-то концов, чего от меня хочет Аполлон Артамонович? Он хочет, чтоб я напялил на себя эту чёртову маску и бросился защищать таинственную туристку, даже имя которой мне по каким-то причинам знать не позволили. А кто может быть в западной сказке более честным, преданным и бескорыстным защитником, нежели паладин? Да никто!

С дальнейшим я справился быстро. Описать светлого рыцаря не составляет труда – наверное, потому что писать особенно нечего: обаянию зла посвящены тонны книг и сотни вёрст киноплёнки, тогда как бытовое добро традиционно укладывается в рамки стандартных ответов вроде «Не состоит» и «Поддерживал». Усевшись за стол и продолжая чувствовать некоторую не вполне справедливую обиду на шефа, втянувшего меня во всё это, я впился в анкету и оторвался по полной, описав своего Олафа Чистое Сердце голубоглазым блондином двухметрового роста, широкоплечим, со шрамами, заметно старше меня. Покачав головою при мысли о том, как создателям фэнтези-сектора придётся изворачиваться ради того, чтобы удовлетворить моим требованиям, я лишь понадеялся, что светлый парик не слетит у меня с головы в самый неподходящий момент, и на всякий случай добавил к заказу сияющий шлем. Чтобы закончить картину, я вписал в биографию название ордена, в котором состоял мой боец и которое сам я почерпнул из путеводителя, и, очень довольный собой, положил бумагу сушиться, испытывая лёгкое разочарование от того, что в ней предусмотрено место только для подписи и мой личный штамп в этот раз влепить некуда.

«Что поделаешь – правила едины для всех!» – подумал я с горечью и отправился на обед.

Троллейбус с шипением закрыл двери у меня за спиной и, протяжно взвыв мотором, помчался вдаль по пустынной улице. Проехав пару кварталов, он свернул, скрывшись за бетонным забором, и лишь звук его какое-то время был ещё слышен. Несколько сухих листьев, взметнувшись, проползли вслед за троллейбусом по дороге, словно надеясь догнать его. Потом они успокоились, эхо стихло, и я остался один.

– Вот я и дома… – пробормотал я, практически не боясь, что меня кто-либо услышит, прежде чем повернуться и отправиться дальше привычным маршрутом.

Я шёл домой. Говоря строго, дом не был таким уж моим – одноэтажную двухкомнатную развалюху с исчезающе малым участком при ней я снимал, и за довольно внушительную плату, особенно если принять во внимание район и удобства на улице, но желания спорить или вдруг что-то менять у меня не было. Вся эта авантюра заварилась полгода назад, сама по себе, независимо от моей воли или даже вопреки ей: в тот момент, когда я договаривался об этом жилище, куда мы должны были переехать с Ладой, мне было ещё всё равно, лишь бы с ней, а после, когда вдруг оказалось, что жить я здесь буду один, мне было уже всё равно. Потом были депрессии, когда меня мотало от периодов полной апатии к приступам внезапной решимости порвать с этим жилищем раз и навсегда, тем более что и финансовое положение младшего сказочного сотрудника, пусть даже и подкреплённое ставкой оперативника, оставляло желать лучшего. Не сделал я этого по двум причинам: во-первых, эти редкие позывы проходили так же внезапно, как и начинались, а во-вторых, желания возвращаться туда, откуда я с таким оптимизмом сбежал за год до того, не было и подавно. Дома я врал, что мне нравится жить одному и что отсюда удобнее добираться в Сказку (что в каком-то смысле могло даже сойти за правду), а про себя уже давно плюнул на любые попытки что-либо изменить в своей пустившейся под откос жизни и попытался сосредоточиться на работе.

От остановки до моей входной двери было минуты три по пыльной дороге, даже сейчас, в разгар лета, отчего-то усыпанной жёлтыми листьями. Заборы и возносящиеся над ними густые ветви деревьев ограничивали пространство, так что путь я преодолел, глядя преимущественно себе под ноги. Отворив глухую калитку, я вошёл во двор, который формально был уже моей территорией, но на котором я, к своему стыду, за эти пять месяцев так и не удосужился хоть раз толком прибраться. Торопливо заперев засов у себя за спиной, я по неровной, мощённой осколками кафельной плитки дорожке протопал к дому.

Дом впустил меня равнодушно – как обычно, пустой, погружённый в тишину и в одному ему ведомые невесёлые мысли. Я привычно бросил рюкзак в угол у двери, привычно разулся и, как был в одежде, протопал на кухню. Есть особенно не хотелось, готовить – тем более. В холодильнике обнаружились сыр, ветчина неопрятного вида и всё необходимое для салата. Хлеба не было.

До ближайшего магазинчика было идти минут десять. Дорогу я знал наизусть, и всё равно каждый раз едва не пропускал неприметное здание. Продавщица, которой я прежде не видел, обслужила меня с мрачной миной, так что я поспешил поскорее убраться – от этого сделалось неуютно, словно я в чём-нибудь провинился, только не знал ещё в чём. Обратный путь я также преодолел в одиночестве, лишь за пару заборов до дома мне встретилась смутно знакомая старушонка из тех, про которых никак не можешь решить для себя, здороваться с ними или нет.

После короткого ужина я привычно сел за компьютер и проделал серию каждодневных манипуляций. Это не отняло много времени – когда весь мир сжимается до пары страниц, остаётся лишь ломать голову, чем занять себя вечером. Я послонялся по дому, безрезультатно придумывая себе занятие, просмотрел ещё раз анкету, составленную на работе, – персонаж-паладин, хоть и был высосан явно из пальца, не вызывал отторжения, как популярная в широких кругах банальщина вроде магов-воинов, сотнями наводнявших, как я узнал из отчётов, фэнтези-сектор. Я перекинул пару страниц опостылевшей книжки, которую поклялся себе дочитать, и со сдавленным стоном отложил её. Покосился в окно, за которым июльский вечер и не думал перетекать в ночь. Со злостью взглянул на часы – и вдруг решился.

Обратная дорога до остановки заняла минуту – я торопился как мог, на бегу застёгивал куртку, чтобы не опоздать на последний троллейбус, а потом прождал его минут сорок. Потом я сидел в пустом почти уж салоне, равнодушно глядя, как за окнами проплывают болота, леса, а потом возникает вдруг Сказка – когда волшебство совершается каждый день, его поневоле начинаешь воспринимать как нечто обыденное. Наконец, когда солнце опустилось совсем низко, а свет его из белого стал золотым, я вышел в раскрывшиеся передо мной двери и с каким-то непонятным мне самому облегчением полной грудью вдохнул наполненный теплотой уходящего дня сухой пыльный воздух.

Вокруг меня снова был Китежград.

Когда я подошёл к Управлению, вокруг было совсем уж темно, и лишь над громадиной неуютного деревянного здания в небе тлела последняя светлая полоса. Площадь тонула в тенях. Я обогнул нашу вечную лужу, в которой при подобающем настроении старших волшебников можно было кормить лебедей, и по шатким ступеням поднялся на знакомое до боли крыльцо – дощечки приветственно скрипнули. У входа я немного помедлил, в последний раз вдохнул остывающий воздух и сквозь полуоткрытую по обыкновению дверь протиснулся внутрь. За моей спиной било десять.

Управление встретило меня равнодушным молчанием. Оживлённый днём, холл был сейчас, казалось, погружён в сон, и даже за стойкой никого не было, лишь тлело неприкаянным нимбом дежурное заклинание. С минуту я стоял в центре пустого обширного зала, решая, куда мне отправиться. В кабинет идти не хотелось – мысли, посещавшие меня там, были не веселее домашних. Для похода в лабораторию настроения не было и подавно. Покосившись обиженно на красноречиво украшенный рунами висячий замок на дверях буфета, я вздохнул и по покрытой пыльным ковром широкой скрипучей лестнице поднялся на второй этаж. Здесь было так же тихо, как и на первом, кабинет шефа был заперт, и лишь из-под двери библиотеки сочился непрошенный свет. Я улыбнулся, сам не зная чему, и, не стучась, вошёл в высокие двери.

Шеф со своей неизменной фарфоровой чашкой в руке сидел у камина и читал какую-то книгу. При моём появлении он поднял голову.

– А, Максим Андреевич, – сказал он приветливо. – Заглянули на огонёк?

– Я не помешаю? – спросил я, прикрывая за собой дверь.

Маг посмотрел в раскрытую книгу и, чему-то вздохнув, заложил её пальцем.

– Нет, нисколько, – пробормотал он. – Заходите, присаживайтесь… Чаю?

– Да, спасибо, – кивнул я, проходя вглубь комнаты. – Если можно, с лимончиком.

Аполлон Артамонович поставил чашку на низкий столик и стал близоруко шарить вокруг неё, ища закладку. Не найдя её, он со вздохом опустил книгу на ручку кресла переплётом кверху, кряхтя, поднялся с кресла и подошёл к серванту, открывать который никому, кроме него, не дозволялось – потому хотя бы, что стоял он не здесь, а в кабинете волшебника (и, как многие полагали, в домашнем), появляясь в различных частях Управления лишь в случае особой необходимости. На свет явились ещё одна чашка с блюдцем и ложечкой, китайский фарфоровый чайничек, из носа которого шёл струйкой пар, сахарница, щипцы, вилка и стеклянная маслёнка с лимоном, нарезанным дольками. Всё это шеф осторожно расставил на столике и, придирчиво оглядев композицию, уступил мне место около самовара. Я положил на стол прихваченную из дома пачку печенья, заварил себе чаю и сел в кресло рядом, помешивая напиток: чай источал густой ароматный пар, чашка была терпимо горячей на ощупь, ложечка мелодично позвякивала о тонкий фарфор, и от этого сразу делалось тепло и уютно. Аполлон Артамонович наблюдал за мной из-под полуопущенных век.

– Ну-с, Максим Андреевич, как Ваши дела? – спросил он, заметив, что я перехватил его взгляд.

– Да так… – я пожал плечами. – Потихоньку. До статьи я уж и не знаю, когда теперь доберусь, а по эксперименту все данные теперь у Климова – пускай обрабатывает.

Чародей кивал, глядя мне прямо в глаза.

– Обустроили кухню? – спросил он.

– Кухню? – я с удивлением заморгал.

– Вы, кажется, говорили что-то о новом чайнике.

– А, чайник… – я, наконец, не без труда вспомнил такой же вот разговор двух– или трёхмесячной давности. – Да, вы знаете, как это бывает: то времени нет, то желания, то того и другого… Старый тёк уже просто.

Волшебник кивнул.

– А с музыкой у Вас как? – спросил он.

– Забросил, – с неохотой признался я. – Не моё это всё-таки.

– В самом деле?

Я посмотрел на него почти что с обидой:

– Наверное. Понимаете, когда приходится всё время себя заставлять…

Аполлон Артамонович поднял руки, словно бы защищаясь:

– Нет-нет, что Вы!.. Я ничего не хочу сказать против… Просто, Вы уж извините, никак не могу придумать, о чём с Вами заговорить, чтоб не вышло опять о работе. Не про погоду ж мне у Вас спрашивать, в самом-то деле!

– Работа… – я сделал кислую мину, потом, опомнившись, постарался придать лицу нейтральное выражение – вышло так себе. – Так уж выходит, что я всё больше работаю.

Маг смотрел на меня с не вполне ясным выражением и, видно, даже не замечал, что одна щека у него была выше другой.

– Ну, хорошо, Бог с Вами! – произнёс он наконец. – Раз уж Вы так настаиваете… Давно хочу Вас спросить, но всё время то забываю, то выходит не к месту: каковы Ваши планы после аспирантуры?

«Начинается…» – подумал я, понимая, что обижаться мне, в общем, не на что: не он же ко мне вломился в одиннадцатом часу ночи, в конце-то концов!

– Защититься, – сказал я вслух. – И – дальше работать, скорее всего.

Шеф пожевал губами.

– Работать над чем? – спросил он. – У Вас уже есть концепция насчёт того, чем Вы будете заниматься?

– Пока – нет, – признался я. – Но ведь тем в Управлении хватает – стало быть, подвернётся и мне что-нибудь.

Маг кивал.

– Ну, а всё-таки? – спросил он. – Не первый же год Вы здесь сидите. Чем из того, что мы можем Вам предложить, Вам нравится заниматься?

Это был сложный вопрос.

– Теорией, – сказал я. – Когда я понимаю, о чём она. Сбором данных. Выездной практикой… Всем понемножку.

Шеф кивал, глядя в чашку. Было тихо. «Ему ничего не стоит наколдовать себе чаю, – отстранённо подумал я. – И чашку. И самовар. И шкаф со специями – держу пари, что на любой вкус. Почему же тогда все старшие маги в один голос твердят, что чай не из настоящего чайника – подделка без вкуса и запаха?»

– Одного не могу понять, – чародей заговорил вдруг тихо и медленно, роняя слова так, словно обращался к себе, а не ко мне. – Что Вас так сюда тянет? Я готов дать Вам любую работу, какую хотите – но Вы не хотите и продолжаете хвататься за всё, что предложат, и всё стараетесь делать усердно, словно бы на оценку. Я б ещё понял, если бы у Вас не было ни ума, ни фантазии, ни таланта – так есть же!.. Но, если Вам всё равно, чем заниматься, почему Вы всё ищете повод сбежать с работы до конца рабочего дня, а потом возвращаетесь, словно бы у Вас и там тоже никаких дел нет? Что Вас гонит сюда? Или отсюда? Или, может, оттуда? Почему Вы всё время делаете лицо «не моё, не моё, не моё»?! Что с Вами не так, Максим Андреевич?…

Я сидел и боялся дышать. «Попил чаю…» – неслось в голове. Шеф с шумом выдохнул.