Текст книги "Глазарий языка. Энциклопедия русского языка, меняющая представление о справочной литературе"

Как не сесть в лужу на научной конференции: визионерский гайд

Кто из нас не выступал на научной конференции? Кому не задавали там вопросов, на которые было непонятно, как отвечать? Кто не покрывался холодным потом, понимая, что выставил себя дураком в глазах многолюдной аудитории? Довольно! Хватит! Наш визионерский гайд позволит вам впредь чувствовать себя спокойно и уверенно на мероприятии любого уровня – от межвузовского до международного.

<Любой вопрос с просьбой разъяснить какую-то мысль доклада.>

ОТВЕТ. Вы знаете, я предлагаю не задерживать коллег, которые и без того устали; если вам что-то осталось непонятным, я буду рад обсудить это с вами в кулуарах.

<Любой вопрос, связанный с уточнением методологии исследования.>

ОТВЕТ. Должен сказать, что я принципиально против какого бы то ни было навязанного концептуализма в науке. Методологию подсказывает сам предмет исследования, так было и в данном случае.

<Любой вопрос, выходящий за рамки темы доклада.>

ОТВЕТ. Большое спасибо за интересный вопрос, но, к сожалению, изучение этой проблемы не входило в мои задачи на данном этапе.

<Любой вопрос из области научного контекста доклада.>

ОТВЕТ. Спасибо! Конечно, тема моего исследования неоднократно привлекала внимание ученых. Собственно, без учета этой чрезвычайно плодотворной исследовательской традиции не был бы возможен и мой сегодняшний доклад.

<Любой вопрос, связанный с характеристикой предмета исследования.>

ОТВЕТ. Как говорится, нельзя объять необъятное, тем более будучи скованным жесткими рамками регламента. К сожалению, я затронул в докладе лишь сотую часть того, о чем хотел сказать. Надеюсь, что ответы на многие оставшиеся вопросы вы сможете найти в моей готовящейся сейчас к печати статье.

<Любой вопрос, смысла которого вы не понимаете.>

ОТВЕТ. Большое спасибо за ваш вопрос. Чтобы ответить на него содержательно, боюсь, мне потребуется гораздо больше времени, чем согласятся предоставить нам любезные организаторы конференции. А оскорблять вас формальным ответом мне бы хотелось меньше всего.

К вопросу о сложности русского языка

В абазинском языке, распространенном в России в Карачаево-Черкесии, различаются такие наклонения глагола:

изъявительное («сцыйтI» – «я иду»),

вопросительное («сцама» – «ходил ли я»),

отрицательное («сыгьцум» – «я не иду»),

повелительное («уца» – «ты (муж.) иди!»),

потенциалис («сыгьзычIвум» – «я не могу сесть»),

версии (субъектное «йысшвысцIыйтI» – «то я на себя надеваю»; объектное «йылзы-йгыйытI» – «то для нее он несет»),

желательное («дыйбандаз» – «увидел бы он ее!»),

ирреалис («дыйбауашва» – «как будто бы он ее видит»),

допускательное («дцаргIатI» – «пусть он пойдет»),

сослагательное («сцарыквын – «если я пойду», «йысымазтын» – «если то у меня есть»),

условно-целевое («сцарныс» – «чтобы я пошел»),

совместности («хIацынхыйтI» – «мы вместе работаем»),

побудительности, или каузатив («йылсрыфыйтI» – «то я заставил ее съесть»),

обоюдности («хIабадырыйтI» – «мы познакомились друг с другом»),

непроизвольности («йысымхъахIватI» – «то я невольно сказал»).

Дороги, которые мы не выбираем

Может показаться, что формалистская теория литературной эволюции: старое – новое – старое, – предполагает некое бесконечное движение вперед. В действительности это не так, хотя аналогия с дорогой здесь безусловно уместна. Вся штука в том, что метафора оказывает на нас слишком сильное воздействие: мы смешиваем пространственные и временные категории и приходим к выводу, будто куда-то и в самом деле движемся по этой дороге.

Между тем дорогу, коль скоро мы говорим об эволюции, следует воспринимать именно в ее временной протяженности, то есть оценивать состояние покрытия, но никак не перемену ландшафта.

И в этом аспекте теория формалистов приобретает неожиданное звучание. Каждый из нас представляет себе российские дороги и что с ними происходит со временем. Наши дороги состоят из кусочков: есть очень хорошие участки, есть похуже, есть совершенно убитые. Когда власти наконец, перекрестясь, решаются на ремонт, то оставляют сносные кусочки нетронутыми. В результате, когда бы и по какой бы дороге вы ни ехали, вы можете железно быть уверенными в одном: ее лучший на данный момент времени участок неизбежно и скоро станет худшим.

Это и есть литературная эволюция.

Лайфхак: как понять, что филолог хотел вас обидеть своим письмом

Несколько элементарных признаков подскажут ответ. (Поскольку у филологов #всесложно (#прямосейчас), для гарантированного эффекта мы ввели дополнительную маркировку: знаком +– обозначены детали, которые могут ничего и не значить, а знаком + отмечены железные свидетельства.)

1. Филолог пишет вам не в ответ на ваше письмо. +-

2. Филолог отвечает вам в тот же день или, наоборот, по прошествии очень длительного времени – намного более длительного, чем вы надеялись. +

3. Филолог обращается к вам, используя эпитет «уважаемый». +

4. Филолог пишет по пунктам, вводя их словами «во-первых», «во-вторых» и т. д. +-

5. Филолог пишет по пунктам, вводя их цифрами. +

6. Филолог неоднократно употребляет сложные предложения с разными видами связи, щедрой рукой разбрасывает деепричастные обороты, уточнения, вводные и вставные конструкции и т. п. +-

7. То же, что в предыдущем пункте, плюс практически полное отсутствие пунктуационных ошибок. +

8. Филолог использует в функции тире среднее или длинное тире, а не дефис и не два дефиса подряд. +

9. Филолог использует восклицательный знак не только в приветствии. +

10. Филолог употребляет как минимум одно слово в кавычках без всякой на то причины, предваряя его словами «так называемый (-ая / – ое)». +

11. Филолог не отзывается плохо ни о ком конкретно, только совокупно о людях. +-

12. Филолог упоминает причитающиеся ему (якобы), но не полученные им деньги. +

13. В целом по некоторым шероховатостям стиля заметно, что филолог перечитал письмо после того, как его написал, кое-что переформулировал и удалил некоторые грубые оскорбления. +

14. Филолог подписывается обоими инициалами и фамилией. +-

15. Филолог указывает в подписи свою ученую степень. +

16. При первой после отправки этого письма встрече с вами филолог излучает радость, демонстрирует душевный подъем и сердечно спрашивает, все ли благополучно у ваших домашних. +

Апрель

15 неделя

Вот вопрос, скопированный с одного интернет-форума, посвященного русскому языку: «Почему „Россия“ пишется с двумя „с“, в то время как „Русь“ – с одной?»

Вот ряд прозвучавших на форуме ответов, среди которых серьезно можно относиться к следующим: 1) согласно Фасмеру, слово «Россия» происходит от греческого слова Рсоаакх из языка патриаршей канцелярии в Константинополе; 2) появление слова «Росия» (из греческого) относят к XVI веку, а удвоение «с» относится ко времени Петра Первого и связано с немецко-голландским или иным западноевропейским влиянием; 3) Даль объясняет, что встарь писали «руский» с одной «с» и только Польша прозвала нас «Россией», «россиянами», «российскими» – по правописанию латинскому.

Эти ответы имеют отношение к истине, но они приблизительны.

А точный ответ такой:

То, что слово «Росия / Россия» греческого происхождения, было известно уже русским ученым XVIII века. Например, это мнение приводил В.Н. Татищев, хотя сам он вполне в духе времени и в духе некоторых современных горе-этимологов считал, что слово «Россия» происходит «от разсеяния… народа».

Факты, которые известны сегодня науке, образуют следующий ряд.

Середина X века – первая фиксация слова Ρωσία в византийском сочинении (от вопроса этимологии слова мы отвлекаемся).

X–XIV века – употребление в греческих текстах слова Ρωσία, обозначающего преимущественно Русскую церковную митрополию (а не государство).

1387 год – первая фиксация слова «Росия», написанного кириллицей. Слово появляется в кириллическом церковном тексте в составе титула митрополита, то есть имеет то же значение, что и греческое слово – Русская митрополия.

1435 год – фиксация слова «Росия» в составе титула митрополита в рукописи богослужебного устава, что являлось началом внедрения слова в массовое сознание (служба проводилась по церковным уставам).

Вторая половина XV века – первые свидетельства неофициального включения слова «Росия» в титул светских правителей Московского государства.

XVI век – широкое распространение слова «Росия» в литературе, в том числе в памятниках государственного значения.

1654 год – официальное включение слова «Росия» в титулатуру царя Алексея Михайловича.

1654 год – первая фиксация слова «Россия» (с двойной «с») в текстах Московской Руси.

Вторая половина XVI – начало XVII века – параллельное употребление слов «Росия» и «Россия» – с одной и двумя «с».

1721 год – принятие Петром I титула императора «Всероссийского» и, как следствие, окончательное закрепление написания «Россия» с двумя «с».

Вернемся к первоначальному вопросу: откуда взялось удвоение «с» в слове, которое много веков до этого никакого удвоения не знало?

Можно полагать, что источником такого употребления становится словесная практика Юго-Западной Руси.

Слово «Россия» употребляется в Юго-Западной Руси по крайней мере с конца XVI века, то есть сразу после Люблинской унии, объединившей Польшу и Великое княжество Литовское. При этом слово последовательно пишется с двумя «с». Издания конца XVI – начала XVII века, вышедшие в Киеве, Львове, Остроге, Вильно и др., дают примеры последовательного написания «Россия», «российский» с удвоенной согласной.

Как отмечает современный историк Б.М. Клосс, «написание „Россия“ с двумя „с“ естественно появилось на землях Киевской митрополии – зоне смешанного влияния славянского и латинского языков». Иначе говоря, польско-латинское влияние на культуру Юго-Западной Руси обусловило удвоение согласной в слове «Россия» по латинскому образцу: ведь в средневековой латыни одиночное s между гласными озвончалось, и избежать этого можно было путем удвоения буквы.

В 1649 году Алексей Михайлович пригласил в Москву из Киева ученого и монаха Епифания Славинецкого для исправления богослужебных книг. Епифаний прибыл в Москву вместе с другими киевскими «справщиками». Этот круг книжников был сосредоточен вокруг Московского печатного двора. Именно в изданиях Московского печатного двора, по наблюдениям того же Клосса, и появляется впервые в Московской Руси слово «Россия» с двумя «с», и из этих изданий, выходивших под надзором воспитанников Киевской братской школы, такое написание постепенно и распространилось.

Итак: написание слова «Россия» с двумя «с» вопреки греческому оригиналу объясняется привнесением в московскую печатную практику второй половины XVII века традиции словоупотребления Юго-Западной Руси, сложившейся в конце XVI века под влиянием польско-латинской словесной культуры.

Как мы ищем слово в словаре:

Ибериец. См. Иберийцы.

Иберийка. См. Иберийцы.

Иберийский. Относящийся к Иберии, иберийцам,

(наконец-то) ИБЕРИЙЦЫ. То же, что иберы.

Да, блин.

Если бы да кабы

Если бы русские диалекты не испытывали влияния литературного языка, многие из них полностью лишились бы категории среднего рода.

Если бы знать Москвы в пору возвышения города не составляли выходцы из Новгорода, мы говорили бы «в руце», «на нозе», а не «в руке», «на ноге».

Если бы из русского языка не исчез звук [6] – «„о“ закрытое», Пушкин не смог бы зарифмовать «поп» и «лоб».

Если бы звук [ц] отвердел не в XVI веке, а лет на 250 раньше, мы бы говорили сейчас «отёц» и «пловёц».

Если бы Петр I не менял своих решений, мы бы писали сейчас «siMa», а не «зима».

Как распознать языковую депрессию: пять неочевидных признаков

По данным исследований, депрессивным состояниям той или иной степени тяжести подвержены больше половины языков нашей планеты. Информационный шум, бешеный темп коммуникации, нежелание людей ответственно относиться к собственному речевому поведению – все это приводит языки к усталости, вялости, апатии или, напротив, повышенной чувствительности и раздражительности. Даже ваш язык наверняка ближе к депрессии, чем вы думаете. Многие люди ожидают, что тревожные симптомы будут проявляться каким-то очевидным образом. Например, если родной язык утратит певучесть или станет флективным без повода. В этом материале – более тонкие признаки языковой депрессии, которые легко могут остаться незамеченными.

Изоляция

Подавленные языки склонны искать одиночества, потому что им хочется разобраться в себе и в своих особенностях, а сделать это, постоянно функционируя в речи, – довольно сложно. Если знакомый вам язык всегда был официальным языком ООН, но вдруг резко сократил число своих носителей, это вполне может быть признаком депрессии. Другие признаки: постоянное желание, чтобы на нем сочиняли элегические стихи, и отказ от заимствований, которые всегда были доброй традицией.

Усталость

Языковая депрессия – довольно изнурительная вещь. Именно поэтому языки, которые постоянно анализируют свои морфологические формы и синтаксические конструкции, пытаясь понять, что же происходит с их жизнью, все время чувствуют себя уставшими. Депрессия отнимает огромное количество энергии, так что ее не остается для решения важных коммуникативных задач. Переживать депрессию языку не менее тяжело, чем развивать новые видовые отношения.

Вялость

Всегда точный в своих словообразовательных отношениях язык вдруг стал с завидной регулярностью утрачивать словообразовательно мотивированные слова? Возможно, это не просто изменение привычек. Многие языки, страдающие депрессией, теряют мотивацию. Это плачевный синдром, который зачастую приводит к разрушению не только словообразовательных цепочек, но и целых словообразовательных гнезд.

Полярный темперамент

Когда в языке вдруг начинает в больших количествах появляться ненормативная или обесцененная лексика, включающая похабные, богомерзкие, вульгарные, бранные выражения, это тоже может быть признаком депрессии. Почему так происходит? Депрессия – это стресс, который перегружает эмоциональный фон, чаще всего усиливая проявление эмоций. В редких случаях, когда депрессия отнимает у языка слишком много энергии, он, напротив, перестает реагировать на любые события, воспринимая их как должное; в результате широкое применение получают конструкции с пассивным (страдательным) залогом.

Изменение внешнего вида

Если ваш родной язык неожиданно теряет или набирает большое количество слов без рациональных причин, вам стоит задуматься. В обоих случаях речь может идти о расстройствах функционирования основного словарного фонда языка, которые неизменно сопровождаются депрессивными настроениями. Колебания лексического состава – общий признак языков, которые страдают депрессией.

Как правильно читать Пастернака

Многие поклонники Бориса Пастернака (вроде нас) любят его стихи, несмотря на то что они, как правило, написаны из рук вон коряво. Другие поклонники Бориса Пастернака любят его стихи, поскольку считают, что они написаны очень хорошо, а те, кому в них что-то не нравится, просто ничего не понимают. К последнему типу поклонников относится, например, Елена Невзглядова, на статью которой в «Новом мире» мы наткнулись по чистой случайности (http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2004/12/ nevl4-pr.html).

Елена Невзглядова упоминает, помимо прочего, известное четверостишие:

 
Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью… —
 

(«Осень», 1949)

про которое М.И. Шапир писал, что в нем дело выглядит так, будто у женщины «платье оказывается надетым поверх халата».

В защиту поэта Елена Невзглядова разражается великолепным пассажем, ради которого мы, собственно, и затеяли этот пост.

«…(предлагаю версию для дотошных читателей): женщина сбрасывает платье, в котором она пришла домой с работы или из театра, накидывает халат и уже в халате падает в объятье – ведь сказано, что она падает в объятье в халате. Только надо ли эту сцену представлять в подробностях? По всей видимости, следующим ее движением будет избавление от халата, но стоит ли домысливать ситуацию? Те подробности, которые нужны, есть в тексте (например, шелковая кисть халата), а те, которых нет, – не нужны. Читатели, о которых говорит Шапир, на самом-то деле не дотошные, а поэтически неграмотные, возьму на себя смелость утверждать: они неправильно читают стихи».

О японских туристах

В книге «Канкай ибун» содержится следующее описание группы механических существ, которую группа японских мореплавателей якобы видела в Кунсткамере в начале XIX века:

«Большой ворон, похожий на дикого гуся, целиком изготовлен из золота. Сделан так, чтобы двигал крыльями. Крылья его двигались, как у живого. Под полкой, где он находился, была курица из золота. Сделана как-то так, что показывала время. А сбоку от нее был коршун. Этот сделан так, что вращал глазами. Под ним искусственный кузнечик. Прыгает – не отличишь от живого». (Оцуки Гэнтаку, Симура Хироюки. Удивительные сведения об окружающих [Землю] морях / Пер. В.Н. Горегляда. СПб., 2009.)

Вот режьте нас чем хотите, если только речь не идет здесь о часах «Павлин», которые японцы видели, конечно, не в Кунсткамере, а в Зимнем дворце,

ворон (он же дикий гусь) = павлин

курица = петух

коршун = сова

кузнечик = стрекоза

Все сходится!

Как ученые-филологи не щадят других

Всякая наука требует жертв. В том числе и филологическая. Тем же, кто не считает ее наукой, полезно будет познакомиться с приведенными ниже совершенно правдивыми описаниями сохранившихся в памяти потомков филологических экспериментов. Некоторые из них были совершены с прямым риском для жизни – как субъекта, так и объекта исследования. Во второй части нашей подборки речь пойдет о вторых.

Опыт с паровозом

В 1845 году голландский лингвист Христофор Кейс-Шаллот провел следующий эксперимент. Он нанял паровоз с грузовой платформой, посадил на платформу носителя немецкого языка, а к рельсам у полустанка привязал носителя французского языка. После этого паровоз стал с разной скоростью таскать платформу с носителем немецкого языка поверх носителя французского языка. Опыты продолжались два дня, в результате стало ясно, что Кейс-Шаллот прав. Позже он основал голландскую китобойную службу, сформулировал закон имени и стал иностранным членом-корреспондентом Петербургской академии наук.

Опыт с фотоснимками

В начале XX века английский литературовед Рыба Фиш нанял секретаршу, молодую женщину, специалиста по паукообразным. В то время Фиш как раз работал над книгой «Шекспир и кабан». Заметив, что в профиль новая секретарша напоминает Терпсихору, ученый поспорил с ней на тысячу фунтов, что она не сможет отличить фотографию Шекспира от снимка кабана. Фиш несколько раз показал секретарше карточки того и другого – и всякий раз она демонстрировала тонкость своего вкуса. Фиш задумался: сколько раз надо повторить опыт, чтобы результат можно было считать достоверным? Из этих размышлений родилась классическая книга «Принципы прореживания кленов», опубликованная в 1925 году. Методы Фиша используются в науке и в других местах до сих пор.

Опыт с бутылкой

Мексиканский филолог У.Е. Бил в 1945 году закопал в землю 20 бутылок с цитатами из классиков латиноамериканской литературы. С тех пор периодически (сначала каждые пять, потом десять, а еще позже – каждые двадцать лет) последователи ученого выкапывают одну бутылку и проверяют цитаты на свежесть. Некоторые особо яркие образы производят впечатление до сих пор. Следующую бутылку должны достать весной 2030 года.

16 неделя

Вот стихи Б.Л. Пастернака:

 
Средь гостей танцовщица
Помирает с тоски.
Он с ней рядом садится,
Это ведь двойники.
 

Какое написание в этих стихах противоречит правилам орфографии?

Ответ:

Искомое написание – буква «о» в слове «танцовщица».

Обратимся к правилам.

«Правила русской орфографии и пунктуации» 1956 года – частично устаревший и неполный, но единственный официально утвержденный свод:

«В слогах неударяемых „о“ не пишется, кроме слова „цокотуха“ и родственных (ср. „цокот“). При отсутствии ударения в суффиксах и окончаниях всегда пишется „е“… В иноязычных словах „о“ после „ц“ может писаться и в неударяемых словах».

«Правила русской орфографии и пунктуации» под ред. В.В. Лопатина – современный академический свод правил, наиболее авторитетный, но официально не утвержденный:

«В безударном положении после „ц“ пишется буква „е“ – в соответствии как с ударным [э], так и с ударным [о]… Некоторые написания с „е“ не проверяются ударной позицией, напр.: „целовать"… В некоторых словах иноязычного происхождения в безударном положении после „ц“ пишется буква „о“: „герцог“… Так же пишется слово „цокотать“ и производные от него…»

Дитмар Эльяшевич Розенталь – народный герой:

«После „ц“ в окончаниях и суффиксах в ударяемом положении пишется буква „о“…: в неударяемом положении пишется буква „е“…»

Таким образом, написание «танцовщица» соответствует правилам только при нормативном произношении – при ударении на [о]. В стихах Пастернака, как это следует из рифмы, произношение разговорно-ненормативное – с ударением на [и]. Тем самым, согласно правилам, это слово должно было бы писаться «танцевщица».

Как реагируют на это нормализаторы правописания?

В книге Е.В. Бешенковой, О.Е. Ивановой «Правила русской орфографии с комментариями» сказано: «У слова „танцовщица“ в разговорной речи в настоящее время появляется вариативное ударение „танцовщйца“. Если этот вариант утвердится, а написание слова не поменяется, то это слово станет исключением». Собственно, примерно так и сделано в «Правилах» под ред. Лопатина, где в качестве примечания помещено указание, что «о» пишется в ненормативном слове „танцовщица" – «вариант ударения, встречающийся в стихах».

И в том и в другом случае формулировки ученых странные. В первом случае сказано, что ненормативное ударение появляется в настоящее время, во втором – что это ударение, свойственное стихотворной речи. Очевидно, однако, что в поэтическую речь ударение на «и» проникло из живого языка и случилось это очень давно.

Наиболее раннее употребление с ударением на «и» обнаруживается у Н.А. Некрасова в 1865 году:

 
Купил! – и пред балетом
Я преклонился ниц.
Готов я быть поэтом
Прелестных танцовщиц!
 

Далее это ударение обнаруживается регулярно: у Н.С. Гумилева (1908), у Б.К. Лившица (1909 и 1924), у Н.Я. Агнивцева (вторая половина 1910-х), у Д.Д. Бурлюка (1922), у Г.В. Иванова (1923), у В.В. Набокова (1924), у М.А. Тарловского (1927 и 1946), у В.А. Луговского (1942).

Более того, в «Толковом словаре русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова (1930-е годы) вариант «танцовщица» приведен как допустимо-разговорный.

Таким образом, неупоминание в «Правилах» 1956 года, а также у Розенталя и в других пособиях слова «танцовщица» как исключения из правил при произнесении с ударением на «и» следует расценивать или как недосмотр и логическое противоречие, или как воспитательную работу, направленную на недопущение ненормативного произношения. Если второе, то это явно неудачная воспитательная работа – она плохо сочетается с неоднократным употреблением слова «танцовщица» в литературе.