Текст книги "Ночь над Cербией"

Глава 11
Новые повороты

Рокотов завершил поворот и развел руки в стороны, ладонями к говорившему, показывая, что у него нет оружия.

Метрах в пяти от них на дорогу выбрался пузатый седовласый здоровяк лет пятидесяти в расстегнутой камуфляжной куртке. Дуло короткого помпового ружья смотрело Владу прямо в живот.

« 12 й калибр», – автоматически отметил биолог.

Хашим тоже не сделал ни одного лишнего движения, исподлобья разглядывая появившегося из засады неизвестного.

– Неплохо бы представиться, – твердо заявил Владислав, перехватывая инициативу в разговоре. Здоровяк нахмурился.

– Я начальник отряда самообороны Зоран Арсеньевич. А вы кто такие?

«Серб, если судить по имени и фамилии...»

– Путники, – коротко и расплывчато ответил Влад.

– И куда путь держите? – Арсеньевич приблизился на шаг.

– В Лёсковац, – Рокотов назвал первый попавшийся город, который, по его расчетам, находился совсем рядом.

– Далековато забрались, – здоровяк не опускал ружье и не снимал палец со спускового крючка.

– А это кто? – Арсеньевич кивнул на Хашима.

– А а, это приятель Антон Семеныча Шпака! – брякнул Рокотов первое, что пришло в голову. Уловка сработала.

Явно незнакомый с советской комедиографией серб уставился на Хашима, соображая, кто такой Антон Семенович Шпак и что его малолетний «приятель» делает весенним утром на лесной дороге в компании небритого и грязноватого субъекта. Дуло ружья ушло в сторону, и Влад рывком оказался рядом со здоровяком.

Биолог четко, как на тренировке, выбросил вбок локоть и всадил его немного выше переносицы противника.

Здоровяк выронил ружье и рухнул в пыль.

– Достаточно одной таблэтки, – констатировал Владислав.

За его спиной раздался щелчок передергиваемого затвора.

– Убери пушку, – не поворачиваясь, сказал Рокотов, охлопывая карманы потерявшего сознание здоровяка. – Сначала на предохранитель поставь.

Хашим послушно сдвинул фиксатор «вальтера» и сунул пистолет в карман штанов.

Улов оказался не богат – пять патронов в подствольном магазине помпового «моссберга» и полупустая пачка «Кэмела» в кармане куртки. Биолог почесал затылок, но куртку брать не решился – с его сорок восьмым размером пятьдесят шестой был великоват.

С трудом затащив бесчувственное тело в кусты и положив его на левый бок, чтоб немолодой ополченец случаем не задохнулся, Влад объявил старт нового этапа бегства.

Теперь уже стоило опасаться не только озверевших полицейских, но и жителей близлежащей деревни, которые максимум к вечеру обнаружат местечкового Рембо, заботливо прикрытого от посторонних глаз еловыми лапами. Удар, проведенный биологом, гарантировал «отключку» часа на четыре, потом разве что будет голова болеть.

Дополнительным преимуществом могла послужить посттравматическая амнезия, но сие зависело от конкретного организма, и Рокотов особо не рассчитывал, что здоровяк их не вспомнит. За последние дни он привык предполагать худшее.

Самым неприятным в сложившейся ситуации было даже не то, что в деревню им путь заказан, а возможная погоня с участием хорошо знающих окрестности местных жителей и своры собак.

Добравшись до тайника, они вновь взвалили на себя свои вещи и трусцой двинулись на юг.

Заметив подходящее болотце, биолог срубил две слеги и удачно, всего за час, провел Хашима по колено в воде до противоположного берега. Теперь собак можно было не бояться.

* * *

Кусочек льда, несущийся в безвоздушном пространстве, разминулся с облаком космической пыли, состоящим из микрочастиц кремния и пемзы, выбитых сорок миллионов лет назад из обломка давно исчезнувшей планеты.

По мере приближения к центральной звезде системы скорость метеорита начала понемногу снижаться. Фотоны, бомбардирующие поверхность любого объекта, гасили кинетическую энергию движущегося тела. Скорость падала – медленно, но на огромных межпланетных расстояниях ощутимо. С каждым парсеком, пройденным кусочком льда, солнечный ветер усиливался. Метеорит двигался к земной орбите. Попав в поле притяжения Луны, ледышка изменила траекторию и, будто раскрученная гигантской пращой, по дуге направилась к геостационарной точке с координатами 39 градусов северной широты и 75 градусов западной долготы. Точка находилась почти над самой Филадельфией, на высоте 680 километров от поверхности.

Там, в ожидании приказа на пуск ракет, описывал неправильную восьмерку дряхлый советский спутник КН 710. С отключенной системой уклонения от объектов, летящих по простым математическим кривым.

* * *

С началом войны НАТО против Югославии в Белградском телецентре, как и на всех других государственных и стратегических предприятиях, ужесточили пропускной режим и выставили дополнительные посты охраны.

Боялись всего – диверсий со стороны проживающих в Сербии албанцев и активных членов оппозиции, полупьяной толпы, способной за считанные мгновения разграбить аппаратные на нижних этажах, своих собственных работников, могущих под шумок вынести ценную профессиональную технику, мелких воришек, проникающих в помещения телецентра под видом внештатных корреспондентов никому не известных каналов.

Но больше всего опасались самих журналистов и их далеко не всегда лояльных правящему режиму сюжетов.

Вероятно, именно для того, чтобы пресечь несанкционированные включения прямого эфира, на всех четырех входах поставили огромные, уродливые ворота металлодетекторов, а особенно подозрительных гостей подвергали личному досмотру.

Махровым цветом распустилась цензура.

Редактировали и согласовывали абсолютно все – от познавательной передачи об искусственном осеменении коров до тридцатисекундной рекламы новомодного пластыря для похудания. Для любой съемки в любой точке Югославии требовались многодневные согласования с армейской бюрократией.

На некогда самую демократичную страну Балкан опустились сумерки подозрительности, взаимного недоверия и доносительства, многократно усиливаемые регулярными бомбовыми ударами и мрачными тенями вражеских самолетов в ночном небе...

Ненад Кротович традиционно взял в буфете творог и ряженку и устроился вкушать свой легкий ужин за столик у окна небольшого кафетерия, расположенного на девятом этаже главного здания. Не успел он проглотить первую ложку, как напротив села Мирьяна – давнишняя знакомая, секс символ третьего коммерческого канала, а по совместительству одна из наиболее пробивных и бесстрашных корреспонденток негосударственного ТВ.

– Слушай, Кротович, – с ходу взяла быка за рога Мирьяна, – вчерашние репортажи NBC ты компилировал?

Ненад погрустнел и тоскливо посмотрел на собеседницу.

– Ну, я... Поесть дашь?

Энергия корреспондентки пугала даже ее старых друзей.

– Да ешь спокойно! Значит, ты... А где сюжет, который америкосы дали – про деревню, уничтоженную неделю назад?

– У меня. Там минут сорок, я взял для новостей две с четвертью. Наиболее общих, – Кротович немного успокоился. По крайней мере, Мирьяна не требовала немедленно бежать и искать для нее эту злополучную кассету. – Остальное смотреть невозможно. В эфир бы не пустили.

– Я могу переписать?

– Заради Бога, переписывай. Материал же открытый. А зачем тебе?

– Есть сомнения, – журналистка вытащила из сумки бутыль газировки и отхлебнула из горлышка, с вожделением бросив взгляд на тарелку Ненада. Она в очередной раз сбрасывала вес и почти ничего не ела.

– Только кассета твоя, – предупредил видеоинженер. – У меня все под отчетом.

– Черт, и у меня тоже... – Мирьяна вытащила изящную пачку «Вог», закурила. – Ладно, не надо переписывать. Просто посмотрим. Часок для меня выкроишь?

– Легко. Я сегодня дежурю, так что все равно торчать в аппаратной буду. До завтра ничего нового не принесут... А сомнениями не поделишься?

– Поделюсь, – журналистка заговорщицки наклонилась к Ненаду и понизила голос: – Помнишь, что в комментариях говорили?

– В каких – наших или штатовских?

– Ну ты даешь! Конечно, штатовских. Наших то слушать без понту, все равно соврут.

– Тогда помню. Солдаты мистера Милошевича устроили очередную этническую чистку, международное сообщество требует немедленно прекратить, доблестные пилоты НАТО нанесли точечный удар по казармам этих убийц... И прочая лабуда, – Кротович доскреб свой творог. – Полезной информации – ноль.

– Не скажи. Основной то упор на то, что это сделали наши спецподразделения.

– Ну и что? Западники всегда так говорят.

– Верно, – Мирьяна подмигнула, – только на этот раз накладка вышла.

– В каком смысле?

– А в таком, что никаких подразделений в тот момент и в том районе не было!

– Ах вот ты о чем! – Кротович усмехнулся. – Так тебе твои источники в Министерстве Обороны и скажут, какие подразделения где и когда были.

– Я тоже сначала так подумала. Но тут вот какая петрушка. Мне показали якобы сорванный с головы полицейского берет. А на берете – малюсенькая эмблемка отряда, сбоку...

– И что?

– А то, – восторжествовала Мирьяна, доставая из пачки новую сигарету, – что с эмблемкой то промашка.

– Объясни.

– Наши в спецотрядах иногда нашивают на форму свои собственные мульки. Ну, типа головы ягуара или орла со стрелой в клюве. Заказывают эмблемы в маленьких мастерских, по числу бойцов. За это, конечно, их по головке не гладят. Нарушение формы одежды, все такое. Но распространено сие повсеместно. Так вот, на этом самом берете, что в новостях промелькнул, была крошечная сова.

– Ну, сова... Дальше что?

– "Совы" – это подразделение 14 й бригады спецназа, и командиром там – мой двоюродный брат. Так вот, в момент нападения на деревню они были здесь, в Белграде, и брат жил у нас.

– Фьють, – присвистнул Кротович и сощурился. – Это меняет дело... Значит, то было подразделение не твоего брата. А чье?

– Ничье.

– Так не бывает.

– Бывает, – Мирьяна печально посмотрела на Ненада. – Мой брат сразу связался со своим другом в разведотделе. Ни одно подразделение ни полиции, ни армии в тот район не выдвигалось. Кротович, это подразделение фантом.

– А уничтожение нескольких сотен человек – инсценировка со спецэффектами? Хорошо, в принципе – может быть. Но, насколько мне известно, район к юго западу от Нови Пазара оцеплен. Смысл? Искать несуществующие следы не будут. Значит, – видеоинженер сделал паузу, – имел место некий инцидент. Причем район оцепили раньше, чем по NBC прошла информация о бойне...

– Есть еще один нюанс, – заявила Мирьяна. – В том же районе и в то же время пропал русский специалист. Сведения сверхгорячие...

– Оп па! – Кротович почти физически ощутил запах сенсации. – Операция прикрытия?

– Не исключено. Поэтому я хочу внимательно отсмотреть сюжет. Целиком. Не выплывет ли что... – Она покрутила в воздухе пальцами с зажатой сигаретой, подбирая слова. – Лицо, одежда, второй план... Да, вот именно: второй план.

– С русским – это серьезно. А конкретика известна?

Журналистка огляделась и пододвинулась к Кротовичу поближе.

– Во вчерашнем «Голосе» прошла статья, что все русские эвакуированы. До последнего человека. По информации их же МИДа.

– С суки, – прошипел Ненад. – Получается, мужика списали.

– Получается... Ты кефир допил, наконец?

– Не кефир, а ряженку, – поправил Ненад, углубленный в свои мысли. – Пошли.

Пленку смотрели дважды. Раз пятнадцать Мирьяна просила останавливать кадр и выводить на дисплей большого разрешения отдельные фрагменты.

Уложенные в дорожную пыль раздавленные детские тела. Мимо...

Распятый на заборе священник. Мимо...

Горящий дом, рядом – угол какого то сарая. Мимо...

Растерзанный циркулярной пилой труп старика. Мимо...

Груда трупов на центральной площади. Мимо...

Мимо, мимо, мимо...

– Вот он! – ненароком Мирьяна крикнула прямо в ухо Кротовичу. – Перемотай и останови на панораме... Есть! Увеличение дома слева, крупнее... левее... еще левее... Стоп!

Зерно пленки не позволяло разглядеть всех подробностей, но отчетливо было видно, как маленькая фигурка в двухстах метрах от оператора скользнула от куста к сараю. Трансфокатор бытовой видеокамеры, настроенный на ближнюю панораму, не позволял заметить движение на заднем плане, но профессиональная техника в руках опытнейшего видеоинженера бесстрастно зафиксировала секундный рывок маленького человечка.

– Это ребенок! – удивленно протянул Ненад. – Смотри: дверь сарая – метра два в высоту, а рост объекта не более полутора. Я бы даже сказал – метр сорок...

– Четче можно?

– Предел. Запись аналоговая, цифровая обработка ничего не даст.

Мирьяна нервно закурила и откинулась в кресле.

– Свидетель, – негромко произнесла она, и в тишине монтажной ее голос прозвучал приговором тем, кто снимал последствия «зачистки» села. – Он остался в живых... Снимали позже, когда ликвидаторы оказались вне кадра.

Кротович покрутил верньеры на пульте, прогнал несколько отрывков и тронул журналистку за плечо.

– Смотри внимательно. Солнце видишь? Так вот: отрывок с площади был снят первым и потом вмонтирован в середину. Как бы кульминационной точкой, с максимальным количеством трупов. Дальше идут только общие планы... Так что твоего свидетеля могли найти, – печально пояснил видеоинженер. – Хотя и не обязательно... Короче, Мирьяна, это меняет дело. Это не инсценировка и снято у нас. Таких мелочей при подготовке спектакля не учитывают. Бессмысленно. Отснятых кадров зрителю вполне достаточно. На экране бытового телевизора разрешение по точкам просто смажет фигуру, переведет в участок фона... Нет, не инсценировка... – повторил он. – Но при чем тут русский?

– Мне надо туда попасть, – решительно заявила корреспондентка.

– Даже не думай. Аккредитацию не получишь, а самостоятельно лезть в это дело я тебе не рекомендую.

– Ты говорил, что дружишь с заместителем русского атташе по культуре? – сменила тему Мирьяна. – Познакомь ка...

Кротович обреченно кивнул. Сопротивляться напору принявшей решение Мирьяне Джуканович, наполовину сербке, наполовину турчанке, он был не в состоянии.

* * *

Маленький домик с пристройкой открылся взгляду совершенно неожиданно. Влад обогнул куст и тут же отступил, левой рукой остановив идущего следом Хашима.

– Тихо...

Маленький албанец настороженно высунулся из за спины биолога. Рокотов отступил еще на два шага и присел на корточки, держа Хашима за плечо.

Если судить по внешнему виду, то в домике, больше похожем на небольшой барак, давно никто не жил. Сколоченные из неструганых досок стены приобрели тот самый серый с белесыми разводами цвет, что предшествует превращению дерева в труху. Крытая железом крыша проржавела, маленькое оконце заросло вьюнком.

Пристройка казалась чуть поновей. Собранная из обшитых крашеной жестью деревянных рам, она притулилась у торца дома, своим вызывающе синим цветом резко контрастируя с окружающей обстановкой. В пристройку вела дверь, на которой ярким пятном выделялся красно желтый значок радиоактивности.

"Что за черт? – Рокотов пригляделся. – Какая тут радиация? Дороги рядом нет, завода – тоже. А напоминает хозблок. Кому потребовалось в глуши ставить сию избушку? "

Домик стоял почти вплотную к скальной стене, отвесно уходящей вверх на добрые полсотни метров, посреди буйных зарослей сирени, акации и мисканта.

– Сиди здесь, – повернулся биолог к Хашиму, – я пойду посмотрю, что и как.

– Я с вами, – предложил мальчик.

– На этот раз – нет. Будешь мне тыл прикрывать. Держи автомат.

Хашим с очень серьезным видом взял оружие.

– Поглядывай по сторонам, – Влад взвесил в руке ружье. В небольшом помещении, куда он направлялся, помповик 12 го калибра был предпочтительней любого другого оружия. Картечь не рикошетит от стен, а двадцать один свинцовый шарик, находящийся в каждом патроне, способен урезонить любого оппонента. Даже обряженного в бронежилет.

Рокотов приблизился к двери и беспрепятственно проник в дом. Внутри ничего интересного не оказалось – несколько полурассыпавшихся столов и стульев, пустая металлическая бочка, стопка газет десятилетней давности. Сюда давно никто не наведывался, доски пола прогнили настолько, что ступать приходилось по мягкой, пружинящей древесной крошке.

Влад выбрался наружу и махнул Хашиму рукой – чисто. Мальчуган подхватил рюкзак.

– Поглядим ка, а что у нас здесь, – Рокотов подмигнул своему спутнику и толкнул дверь пристройки.

В маленьком помещеньице свободного места не оставалось. Вдоль стен штабелями стояли почерневшие от времени ящики, возле входа неряшливой кучей возвышалась истлевшая ветошь.

А в центре пола Влад увидел огромную ржавую крышку люка.

Когда Рокотов с трудом откинул ее, в нос ударил сырой холодный воздух подземелья. Он посветил фонарем – вниз вел колодец, составленный из толстых бетонных колец, в стену вертикального тоннеля были вделаны металлические скобы.

– Ого! – Хашим тоже заглянул в проем. – Глубоко... Будем спускаться?

Мальчишки любой национальности обожают приключения, особенно связанные с таинственными пещерами, подземными лабиринтами и кладами. От азарта у албанца разгорелись глаза.

– Возможно... – не стал спорить Владислав. – Но для начала осмотримся здесь, наверху. Подержи дверь, мне свет нужен.

Хашим распахнул створки, подложил под них доски. Полуденное солнце ярко осветило внутренность пристройки, и Влад выключил фонарик.

В ящиках хранились геодезические инструменты. Часть была повреждена, часть – совершенно исправна. Рокотов покопался в брошенных вещах и выудил целый видоискатель от какого то прибора.

«Вот это очень в тему. Восьмикратное увеличение, просветленная оптика, насечки на линзах. Угол обзора, – он счистил с боковины застарелую грязь, – тридцать градусов. Немного, конечно, но сойдет. Подобие подзорной трубы у нас теперь есть. Это радует».

Больше ничего полезного он не нашел.

Хашим, как кот у блюдца сметаны, ходил возле люка. Рокотов почесал затылок.

«А что, собственно, мы теряем? В нашем положении запросто можем потратить час два на исследование подземелья. Вдруг что интересное обнаружим. Скальная порода тут мощная, обвала можно не бояться... И потом, нас тут точно никто искать не будет».

– Ладно, – решился Рокотов, – спускаемся. Но сначала – заблокируем люк изнутри.

Колодец уходил вглубь метров на восемь. Спустившись, беглецы оказались в квадратном помещении с громадным стенным пультом – масса рубильников и непонятного назначения переключателей. Из помещения в глубь горы вел темный тоннель. Хашим завороженно молчал.

«Эт то мы удачно зашли! – Биолог посветил на казавшиеся исправными рукоятки. – Видимо, старое бомбоубежище... или спецобъект. Таких при Тито понастроили немерено. Вот только маленькая загвоздка – как бы случайно не включить систему самоликвидации. Тады ни от нас, ни от горы ничего не останется... Посмотрим, куда эти проводочки ведут».

Толстый кабель в гудроновой оплетке скрывался в стене, у двух третей рубильников провода оканчивались замотанными синей изолентой обрубками. Было понятно, что строительство прервали на середине, успев лишь провести основные силовые линии.

Влад посветил на потолок. В ведущем неизвестно куда наклонном тоннеле через каждые пять метров висели уродливые лампы в решетчатых плафонах.

Рокотов выбрал основной рубильник, кабель от которого отходил наверх, и с усилием перевел его в положение «включено».

Лампы мигнули, и подземелье залил тусклый, мерцающий свет.

– Ага, – обрадовался биолог, – питание есть. Ну что, мой юный друг, вперед в неведомое? – Хашим восхищенно озирался.

– Здорово! – его вера в способности Рокотова достигла недосягаемой высоты. – А что тут было?

– Думаю, заброшенное бомбоубежище. А в любом бомбоубежище должен быть склад. Вот его то мы и будем искать.

– А откуда здесь свет?

– Пока не знаю. Видимо, электричество поступает от какой нибудь небольшой подземной гидроэлектростанции. Так часто делают на подобных объектах. Строят турбину в подземном ручье и – пожалуйста, всегда есть своя энергия.

Хашим опасливо посмотрел в глубь тоннеля.

– А крысы здесь есть? По телевизору говорили, что под землей водятся огромные, с поросенка...

– Ну да! – рассмеялся Владислав. – И пауки, которые этими крысами закусывают. Ерунда это, Хашим, глупые сказки. В природе такого не бывает.

Мальчуган облегченно вздохнул. Рядом с сильным и уверенным в себе русским детские страхи отступали.

– Пошли, – весело скомандовал биолог. И они двинулись вперед, все дальше уходя от запертого изнутри люка. Куском отвалившейся штукатурки Влад рисовал на стене кресты через каждые двадцать тридцать метров, чтобы можно было отыскать дорогу обратно.

Бомбоубежище оказалось большим. Не просто большим – огромным. По расчетам Рокотова, они прошагали не меньше двух километров, по пути осматривая боковые ответвления и снова возвращаясь в основной тоннель. Иногда дорогу преграждали круглые стальные двери с поворотными рычагами, которые предусмотрительный Влад закрывал за собой и ставил на фиксатор. Во избежание. Преследовать их, естественно, было некому, но воспоминания о столкновении с отрядом специальной полиции были слишком свежи, и он педантично оберегал свой тыл.

Как оказалось, отнюдь не напрасно. По внутренним помещениям пронесся скрежещущий гул, пол заходил ходуном. Свет замигал и погас, гора будто в пляс пустилась.

Рокотов толкнул мальчугана на землю и распластался рядом. Сорвал с плеча рюкзак, выхватил свернутое одеяло и набросил его на голову Хашима.

С потолка посыпался гравий, скалы дрогнули в последний раз, и все стихло.

Биолог толкнул Хашима.

– Жив? Ничего не повредил? – Мальчик затряс головой, вцепившись обеими руками в плечо Рокотова.

– Тихо, тихо, тихо! Не бойся, это, наверное, землетрясение... Ничего страшного, мы живы здоровы. Сейчас будем выбираться.

То, что происшедшее не было природным катаклизмом, он понял сразу, еще не успели затихнуть раскаты подземного гула. Двойной удар и мощность толчка явственно свидетельствовали о взрыве большого количества динамита. Эпицентр находился у них за спиной, в начале тоннеля.

* * *

«Нормалек, – подумал Влад и посветил фонариком на спящего Хашима. После стресса, вызванного неожиданным взбрыкиванием горы, он вколол мальчику порцию успокоительного и уложил отдохнуть. – Проснется свеженьким как огурчик.»

Влад осторожно поднялся и подошел к последней запертой им двери. Включил на секунду фонарик и проверил фиксатор замка.

«Какой я все таки молодец! Нас могло расплющить ударной волной. А так – двери помешали. Ну, первые пять шесть, естественно, снесло. Сколько ж я их за нами закрыл? Семнадцать или девятнадцать? Помню – нечетное число... Долбануло прилично. Если судить по сотрясению, не меньше пятисот килограммов тротила. А то и около тонны. Солидно! Только вот вопросец – а как сей динамит сюда попал? Я чего то не углядел и включил систему самоуничтожения? Вряд ли. Тогда б рвануло сразу, едва я рубильник повернул. Двухчасовой задержки времени не бывает. Разрядился аккумулятор детонатора? Тоже маловероятно. Как питание подключилось, так цепь и должна замкнуться... Остается бомба или реактивный снаряд. А смысл? Но на руках столько взрывчатки сюда никто не потащит! Что ж получается – только мы заходим внутрь, кто то вызывает авиацию и приказывает разбомбить это убежище? Годится только для примера в учебник психиатрии... Значит, остается одно: ракетный удар по учебному объекту во время тренировочных стрельб. Канонаду мы уже слыхали... Кстати, это объясняет и точность попадания – координаты цели оговорены заранее, посредники зафиксируют отменную выучку личного состава, и кого нибудь поощрят отпуском суток на десять. В принципе, разумно...»

Владислав поправил сбившееся одеяло, укрывающее Хашима, и привалился спиной к стене. Спать не хотелось совершенно, организм, настроенный на выживание, изыскал внутренние резервы и поддерживал мозг в постоянном рабочем состоянии.

«Долго это продолжаться не может. Ты не супермен, рано или поздно тебе потребуется полноценный отдых. Еще три дня, может пять, – и все. – Рокотов как никак был биологом и о возможностях человеческого тела знал достаточно. – Сутки, а то и двое придется проспать, чтобы восстановить форму. Только будут ли у меня эти сутки? Что ни день, то приключение новое... Ладно, не раскисай. Хуже, чем в долине, уже вряд ли будет. Там справился, не пропадешь и дальше».

Хашим перевернулся на другой бок и во сне тихонько заплакал. Рокотов осторожно, чтобы не разбудить, погладил мальчугана по голове.

«Бедный пацан, – у Владислава защипало в глазах. Он вдруг застеснялся и украдкой протер пальцами веки. – Как ему дальше жить? Ни дома, ни родных... – на биолога накатила волна холодной ненависти. – Уроды! Все, решено: найду их и вырежу к чертовой матери!»

Новая цель с прозрачной ясностью сформировалась в мозгу.

«А сможешь?» – засомневалась частичка сознания, отвечающая за самосохранение.

«Молчи, смогу! Район невелик, примерные повадки этих тварей я знаю. Немного везения – и выйду на их след».

Внутренний пессимист хмыкнул:

«Ага, народный мститель! Будешь всех полицейских мочить почем зря? Так тебя самого же и пристрелят, только высунься...»

Рокотов встал и принялся ходить взад вперед по тоннелю, стараясь успокоить взбунтовавшиеся мысли. Ступал он в темноте мягко, как кошка, автоматически поворачиваясь крутом через каждые девять шагов.

«Кто мне мешает? Никто. Рано или поздно с Хашимом придется расстаться. А пока этот отряд бродит где то в окрестностях, я не могу чувствовать себя в безопасности... И не могу обратиться в полицейские органы. Так что выбор невелик – или я их, или они меня. Но почему ты уверен, что отряд не ушел отсюда? На уровне сознания ответа, увы, нет, что то такое подкоркой чую. Слишком яростное преследование? Не то... Рассказ моего маленького приятеля об уничтожении села? Тоже не то... Методы их действий? Опять не совсем то... – Влад остановился и несколько раз несильно ударил ребром ладони по стене справа. – Однако подсознанию стоит доверять. Мы используем возможности мозга лишь на два три процента, забывая о древних системах восприятия. И во многом от этого проигрываем... А ведь наша животная сущность не желает нам зла, наоборот – пытается подавать сигналы. Вот только мы утратили способность понимать их... Что то свербит постоянно, не дает покоя. Инстинкт. Достаточно долго я был дичью, охотничьим призом, и организм включил все имеющиеся системы самосохранения. Даже те, о которых я не подозревал. Если от них не отмахиваться, то шансы выжить повышаются. Итак, доверимся чувствам. Какую именно опасность мои чувства отметили? Угрозу жизни? Естественно, цель полицейских была ясна изначально... Что еще? Охоту по всем правилам, с загонщиками и капканами? Тут, скорее, ты сам проявил большую изобретательность... Дальше. Нежелание сдаваться и продолжать преследование любой ценой? А в этом что то есть... Преследователям почему то важен этот район, как зверю – его ареал обитания. То есть – защита территории. Получается, ты вторгся на их „поляну“, вырвал добычу в виде Хашима, перебил больше десятка бойцов и испарился... Зачем им Хашим? Опять вопрос без ответа... Ладно, этот момент опустим. Их дальнейшие действия? Видимо, возвращение на исходные рубежи. Нас преследовать они не могут, мы уже вырвались за границы интересной им территории... Так так так... – биолог представил себе географическую карту. – Выходит, они все время крутятся в треугольнике между Лимом, Западной Моравой и Ибаром. На стыке границ Сербии, Косово и Черногории. Тактически – грамотно, всегда есть возможность уйти в ту или иную сторону... Это уже кое что. А уйдут они, братец, либо выполнив свою задачу, либо под натиском регулярных войск Югославии. Про второе можно забыть. У „югов“ сейчас забот полон рот с косовскими албанцами, не сегодня завтра может начаться война с НАТО. Остается выполнение некоей неизвестной миссии. И помешать им можешь только ты... Чтобы гарантированно вернуться домой, тебе потребуются доказательства. И серьезные. Одних рассказов, даже если Хашим подтвердит каждое твое слово, будет недостаточно. Так что, куда ни кинь, придется возвращаться к исходной точке, к лагерю, где действует эта банда. И дальше – по обстоятельствам... Ну и от решения отомстить не откажешься».

Владислав очень серьезно относился ко всем своим обещаниям. Неважно, даны они были вслух, при свидетелях, или мысленно. Он неоднократно убеждался, что клятвы необходимо исполнять, как бы тяжело это ни давалось. Нарушить данное слово он не мог.

Он еще не знал, что с этих мгновений начинается его собственная война. Война, ставки на победу в которой не стал бы делать даже самый искушенный игрок...