Текст книги "ЛаГГ-3. Истребитель, штурмовик, разведчик. Дерево против металла"

Продольный разрез мотора М-105

От «Объекта К» к «лучшему истребителю в мире»

В качестве базы Горбунову, Лавочкину и Гудкову был предоставлен завод № 167 в подмосковном Кунцеве, занимавшийся производством винтов и лыжных шасси для самолетов. Именно тамошний главный инженер Л.И. Рыжков и разработал технологию изготовления дельта-древесины. Группа получила чертежи двигателя М-105, который пока находился в стадии проектирования. Он представлял собой модернизированный вариант лицензионной «Хиспано-Сюизы», первоначально выпускавшейся в СССР под обозначением М-100. В развале блока цилиндров мотора была предусмотрена пушка, ствол которой выводился наружу через ступицу пропеллера. Такая конфигурация позволяла отказаться от синхронизаторов, увеличить скорострельность и упростить прицеливание.

Чертеж И-301

Тем не менее в течение первой половины 1939 года конструкторы работали над проектом в чисто экспериментальном порядке, по-прежнему формально числясь в 4-м отделе НКАП, который после реорганизации стал преемником бывшего отдела ГУАП НКОП. По-настоящему «зеленый свет» созданию деревянного истребителя был дан только 29 июля 1939 года. Комитет обороны СССР издал указ «О проведении необходимых работ по запуску в производство новых и модернизированных истребительных, бомбардировочных, штурмовых, разведывательных, учебных и тренировочных самолетов, а также по вопросу о постройке прототипов». Среди прочих был утвержден и проект истребителя Горбунова, Лавочкина и Гудкова, который получил кодовое обозначение «Объект К».

Тут стоит оговориться, что вопреки расхожему мнению толчком к ударным работам по созданию новых истребителей послужили не только испанские события. 22 мая начался военный конфликт (фактически война) на Халхин-Голе. И там наших авиаторов ждал новый неприятный сюрприз в виде новейшего японского истребителя «Накадзима» тип 97, больше известного как Ki-27. Несмотря на то что машина имела неубирающиеся шасси и довольно слабое вооружение (два синхронных 7,7-мм пулемета), благодаря особой конструкции крыла и обеспеченной им высочайшей маневренности она стала настоящей «грозой» советских И-15 и И-16. Только за первые дни воздушных боев потери советской авиации составили 14 истребителей и 11 погибших летчиков. «Самураи» же лишились всего одного самолета.

В дальнейшем, несмотря на принятые меры, отправку в Монголию подкреплений и опытных летчиков, изменить положение и переломить ситуацию в нашу пользу не удавалось. Так, в течение июля при потере 41 самолета японцы сбили 79, в том числе 39 И-16 и 24 бомбардировщика СБ. В целом же в течение кампании, закончившейся к середине сентября, потери советских истребителей почти вдвое превысили потери противника. И хотя «сталинские соколы» постоянно завышали свои успехи, даже приукрашенные итоги боев не устраивали командование и руководство страны. Получалось, что не только немцы со своим «мессершмиттом», но и японцы с «накадзимами» (а ведь наверняка это не последняя их разработка!) наголову обошли сталинский авиапром. В таких условиях многие конструкторские идеи, которые еще два-три месяца назад могли показаться сомнительными и подозрительными, превращались в реальные и перспективные!

29 июля в распоряжение Горбунова, Лавочкина и Гудкова было передано недавно высвободившееся конструкторское бюро завода № 301 в Химках. Ранее это была мебельная фабрика, построенная специально для выпуска мебели для Дворца Советов в Москве (учитывая циклопические размеры сооружения, кресел, диванов и шкафов – тоже гигантских – требовалось очень много!). Предприятие получилось настолько большим, что его решили сначала «по совместительству» загрузить еще и выпуском самолетов. Вначале там работало КБ А.А. Дубровина, которое занималось внедрением в производство французских самолетов Caudron-690 и разработкой новых учебно-тренировочных машин. Однако потом, когда на Харьковском авиазаводе арестовали конструктора К.А. Калинина и Дубровина (по некоторым данным, по ходатайству Яковлева, который не хотел конкуренции в легкомоторной авиации), производство отправили туда. К тому же, где, как не на мебельной фабрике, создавать будущий деревянный истребитель!

Вид спереди

Вид сверху

Более того, вышеупомянутый указ предусматривал постройку сразу двух модификаций самолета. Первый вариант планировался как «высотный» с двигателем М-105ТК (турбокомпрессорный), максимальной скоростью 650–675 км/ч, потолком 12 000 м и дальностью полета 1200 км. Вооружение состояло из двух 7,62-мм пулеметов и двух синхронных 12,7-мм пулеметов БС. То есть в целом соответствовало И-16 поздних модификаций. Стоит оговориться, что мотор с наддувом только еще проектировался.

Второй вариант с также не существовавшим пока мотором М-106П с нагнетателем расчетной мощностью 1350 л/с планировался как «основной фронтовой истребитель». Для него была определена скорость в 600–620 км/ч на высоте 6000–7000 м и потолок 11 000 м. Обязательным условием было наличие пушки в развале цилиндров, а желательным – установка пусковых направляющих для ракетных снарядов РС-82. Оба самолета должны были представить на государственные испытания в феврале 1940 года.

Отметим, что главным конструктором «Объекта К», получившего вскоре новое обозначение «И-301», первоначально был Владимир Горбунов, как автор идеи деревянного истребителя и изначально занимавший более высокое место в служебной иерархии авиапрома. Но потом ситуация изменилась, взрослый 36-летний инженер вдруг встретил любовь всей жизни… «Когда чертежи уже были готовы и началась постройка первой опытной машины, у Горбунова случились какие-то семейные дела, встретил он женщину – Шуру Шабан… и перестал регулярно ходить на завод, – вспоминал Семен Алексеев. – Гудков возился на производстве, но кому-то ведь нужно было подписывать техническую документацию, представлять самолет на комиссию и на испытания. Собрались все начальники бригад к директору завода и стали решать, как быть. Эскин спросил:

– Как вы считаете, кого можно назначить главным конструктором?

Все согласились, что, конечно, Лавочкина. Гудков занят второстепенными делами, а Горбунов на работу не ходит. Эскин доложил это мнение в наркомате. Собрали коллегию и назначили Лавочкина ответственным конструктором. Не главным конструктором, а человеком, который будет возглавлять работу и представлять самолет на летные испытания».

Схема фюзеляжа И-301

В общем, «роковая женщина» в данном случае сыграла определенную роль в судьбе самолета. Ведь в противном случае будущий истребитель мог войти в историю под названием ГоГЛ-3, ГГЛ-3 или что-то в этом роде… Были у Горбунова и другие, так сказать, «слабости».

«Как-то все говорили, что Владимир Петрович – пьяница, что много пьет, – рассказывал тот же Семенов. – Он действительно любил выпить, но пьяницей я бы не стал его называть». Гудков же, по его словам, старался никогда не вылезать «на передний план».

По некоторым данным, еще одну роль в том, что именно Лавочкин из всего триумвирата стал впоследствии известным конструктором, а не Гудков с Горбуновым, сыграл тот факт, что ему пришлось официально представлять дельта-древесину самому товарищу Сталину. Вождь, узнав, что кто-то там создает деревянный истребитель, со свойственной ему мнительностью усомнился, уж не вредительство ли это? Ведь древесина хорошо горит, факел летающий получится!

По всей вероятности, эпизод происходил примерно так. Звонит Сталин Клименту Ворошилову и спрашивает:

– Слушай, Клим, что у нас там с новыми истребителями?

– Из дерева делают, Коба.

– Как из дерева?! Быстро их ко мне вместе с деревом!

После чего «на ковер» к вождю были вызваны молодой нарком НКАП Александр Шахурин, его зам Алексей Яковлев и Семен Лавочкин. Разложив на столе у Сталина куски «чудо-древесины», они долго рассказывали ему про прочность, прессовку, технологии и т. п. Однако «хозяин», к немалому удивлению Лавочкина, практически ничего не слушал, а лишь расхаживал по своему огромному кабинету и курил трубку. Это и неудивительно, в технике и материалах он ничего не соображал, надо было объяснить преимущество дерева как-то попроще! В итоге Сталин попросту взял одну из деталей, засунул в трубку и стал, как паровоз, пыхать. Потом вынул, стряхнул пепел и – надо же! И правда не горит! Ладно, делайте…

Впрочем, недалекого вождя в данном случае все-таки немножко «надули». Из этой самой дельта-древесины изготовлялась лишь меньшая часть «наиболее ответственных деталей и узлов», как то: полки лонжеронов крыла, нервюры и отдельные силовые элементы передней части фюзеляжа. Большая же часть каркаса, а также киль целиком делались из обычной сосны и березы. Которые действительно неплохо горели!

Летчик-испытатель Алексей Никашин

Уже к 18 сентября 1939 года был готов полноразмерный макет будущего истребителя. Одновременно с этим ОКБ-301 представило в НИИ ВВС РККА эскизный проект самолета с двигателем М-105ТК. Согласно расчетам, при взлетной массе 2729 кг он мог развивать скорость 646 км/ч на высоте 10 000 м. Потолок оценивался в 12 630 м, а радиус действия 612 км (дальность около 1200 км). Основное вооружение самолета состояло из четырех пулеметов: двух крупнокалиберных БС и двух ШКАС. В качестве «перегрузки» можно было подвесить 23-мм пушку и реактивные снаряды РС-82. Предусмотрели и использование подвесных топливных баков, а также бомб на внешней подвеске. При этом конструкторы не проводили исследования в аэродинамической трубе, попросту рассчитав мощность двигателя «с запасом», то есть несколько меньше, чем обещали коллеги – специалисты по моторам. Кстати, на такой недостаток, как фактическое отсутствие обзора назад из кабины, тогда никто не обратил внимание. Все были попросту уверены, что для столь скоростной машины, которая будет превосходить все зарубежные аналоги, это попросту не нужно! Да и к чему летчику отвлекаться от основной задачи, тактика советских ВВС предполагала массированное использование больших масс истребительной авиации и полное завоевание господства в воздухе. А Лавочкин, как уже было указано, считал, что фонарь кабины не должен сильно выступать над фюзеляжем, чтобы не нарушать аэродинамику…

Первый прототип И-301 на аэродроме НИИ ВВС. Конец апреля 1940 г.

Забегая вперед, отметим, что будущий истребитель никогда так и не достиг ни одного из вышеперечисленных показателей (ни в части скорости, ни потолка, ни дальности!), тем не менее в НИИ ВВС даже эти оптимистически рассчитанные характеристики посчитали негодными и возвратили проект на доработку. Уж очень хотелось перепрыгнуть «мессершмитт» и «накадзиму» сразу на голову, так сказать, с запасом!

Вскоре был составлен второй вариант проекта, согласно которому при массе в 2700 кг истребитель должен был иметь скорость не менее 489 км/ч на малой высоте и 648 км/ч на высоте 10 км. 19 января 1940 года этот проект был утвержден. Произошло это не столько благодаря конструкторской работе, сколько в силу стремительных изменений международной обстановки. Если еще в августе советскому руководству и военным казалось, что на разработку нового поколения истребителей есть время, в сентябре это ощущение несколько пошатнулось. Немецкая авиация триумфально выиграла Польскую кампанию, при этом, как и ожидалось, в небе появился уже значительно усовершенствованный истребитель Bf-109E по кличке «Эмиль».

Ну а в ноябре уже советская авиация вступила в войну с Финляндией, причем все с теми же проверенными И-16 и И-153. Эта кампания, помимо уже известных недостатков самолетов, выявленных в Испании и на Халхин-Голе, неожиданно вскрыла новые, в первую очередь слишком малый радиус действия «ишаков» и «чаек». Они оказались не в состоянии сопровождать свои бомбардировщики в глубь финской территории, а последние понесли большие потери от действий довольно малочисленной авиации противника. Аэродромы базирования, как правило, находились вдалеке от линии фронта, и только чтобы достичь района боевых действий, истребители расходовали чуть ли не половину топлива, расход которого в зимних условиях к тому же оказался значительно выше летнего.

Первый прототип И-301 на аэродроме НИИ ВВС. Конец апреля 1940 г.

В общем, несмотря на сомнения и недоработки, а также отсутствие заложенных в проект двигателей, 19 января начальник Главного управления авиационного снабжения ВВС РККА Алексеев утвердил эскизный проект и санкционировал строительство первого прототипа. Правда, с оговоркой: учесть все старые и новые замечания заказчика.

В тот момент конструкторам и военным, вероятно, казалось, что работы по созданию первого в мире цельнодеревянного истребителя выходят на финишную прямую. Однако именно на данном этапе, то есть при постройке первого экземпляра, возникли первые серьезные трудности. Когда Горбунов и Лавочкин еще в конце 1938 года решили использовать в качестве сырья дерево, они, разумеется, знали, что все достоинства этого материала (дешевизна и простота изготовления) компенсируются повышенной массой. Именно поэтому ни в одной стране мира еще не догадались сделать цельнодеревянный истребитель или цельнодеревянный бомбардировщик. Однако от этих проблем попросту отмахнулись, полагая, что хорошая аэродинамика вкупе с мощным мотором позволят преодолеть это «узкое место».

Но когда дело таки дошло до постройки первой машины, оказалось, что ни обещанного мотора М-105ТК, ни М-106 еще нет. Все сконструированные мотористами турбокомпрессоры (ТК-2, ТК-3 и ТК-Ф) оказались негодными для использования, а М-106 с нагнетателем после пуска терял масло, на низких оборотах дымил и вибрировал, периодически происходила детонация топлива. В итоге единственным подходящим двигателем оказался М-105, который уже был запущен в серийное производство, хотя тоже имел многочисленные недостатки. «Я, может быть, скажу резко, но все-таки скажу, что в основном нас систематически обманывали, – заявил 13 января 1940 года на заседании правительственной комиссии заместитель наркома авиапромышленности по опытному самолетостроению Алексей Яковлев. – Если мы возьмем опытный самолетный план 1939 года и наиболее скоростные машины, то они все не вышли и не удались только потому, что в основном моторы, на которые они были рассчитаны – М-88, М-105, не дали тех данных, на которые мы могли рассчитывать, доверяя мотористам. Все наши самолеты на 30–40 километров дали меньше, потому что мы не могли поставить тех моторов, на которые рассчитывали. Нас обманывали и в прошлом и в позапрошлом году».

Конечно же, товарищ Яковлев, который в тренде того времени все проблемы списывал на «обман», то есть фактически вредительство (ведь обманывали будто бы сознательно), немного лукавил. Изготовление авиационных двигателей – это довольно сложная и наукоемкая технология, требующая высокой культуры производства и высокой квалификации инженеров и рабочих, точного и современного оборудования. Однако советские заводы ничего подобного никогда не имели. Все отечественные двигатели являлись копиями агрегатов иностранного производства, как правило, устаревших, которые пытались всячески модернизировать и обновлять. Кроме того, моторостроение не терпело всякого рода стахановских методов, штурмовщины и аврала, которые были приняты в нашей стране. Получалось, что новый двигатель ударно внедряли в производство, в недоработанном виде ставили на самолеты, а уже потом, на ходу, так же ударно устраняли недостатки.

Начальство и конструкторы, получая задания, скорее всего, осознавали предстоящие трудности, но старались не заострять на них внимания и брали под козырек – сделаем! Все жили как бы одним днем, боясь новых волн арестов и увольнений. Лучше пообещать больше, потом дать меньше, сославшись на плохое качество металла, подшипников, втулок, коленчатых валов и т. д. Получался как бы взаимообман. Мотористы вынужденно «обманывали» конструкторов самолетов, а те ради того, чтобы пропихнуть свое детище в производство, «врали» военным, военные же «обманывали» самого товарища Сталина. И у всех в случае чего было на кого свалить вину. Ну а поскольку других моторов у нас все равно не было, на весь этот «самообман» приходилось как бы смотреть сквозь пальцы.

Так или иначе строить первый прототип Лавочкину, Горбунову и Гудкову пришлось с двигателем М-105П, который был официально принят на вооружение только 23 мая 1940 года.

«С конструктивной стороны двигатель М-105 является дальнейшим развитием М-100, М-100А и М-103, нашедших широкое применение в Военно-воздушных силах КА, – говорилось в описании самолета ЛаГГ-3, изданном Военно-воздушной академией им. Жуковского в 1941 году. – Значительное улучшение, в сравнении с М-103, данных двигателя М-105 было достигнуто введением двухскоростной передачи привода нагнетателя, переходом к трехклапанной камере сгорания, увеличением числа оборотов (с 2450 до 2700 об/мин) и повышением степени сжатия (с = 6,60 для М-103 до = 7,0 для М-105). Эти и другие переделки, увеличивающие надежность работы двигателя, были проведены под руководством Героя. Социалистического Труда тов. Климова В. Я.». Вскоре были разработаны и внедрены в серийное производство две модификации: М-105Р (отличался увеличенным передаточным числом к редуктору) и М-105П. В последнем ось вала редуктора была поднята на 60 мм, масляный инжектор перенесен на блок, распределитель сжатого воздуха так же установлен на блоке.

Однако, несмотря на все улучшения, установка уступала по мощности проектной примерно на 200 л/с, поэтому ее стали рассматривать как «временную». Зато теперь было на кого списать недостатки будущего самолета, характеристики которого, разумеется, окажутся значительно ниже тех, с которых все и начиналось.

Кстати, с теми же самыми проблемами столкнулся и Яковлев. Стремясь любой ценой опередить конкурентов, его КБ спроектировало и построило практически с нуля первый прототип истребителя И-26-1 за 8 месяцев. Машина также делалась под еще не существующие и только обещанные моторы, но в итоге тоже была оснащена все тем же М-105. Нарком Шахурин в своих воспоминаниях чрезмерно нахваливал В.Я. Климова, который занимался модернизацией французской «Хиспано-Сюизы». «Климов добился результатов, каких не смогла добиться сама эта фирма, – писал он. – Его двигатель был вдвое мощнее, сделанный, если можно так сказать, более тонко, но он не потерял прочности, надежности, имел больший ресурс работы». На самом деле двигатели М-105 были лишь на 23 % мощнее своего прототипа, причем только номинально, по техпаспорту, да еще с многочисленными регулировками, а вот качество изготовления (если не считать опытных образцов, сделанных вручную), наоборот, резко уступало французам.

Панель приборов И-301

В январе 1940 года И-26-1 вроде как был готов к испытаниям. Их проводил шеф-пилот Юлиан Пиотковский. В ходе 42 полетов и подлетов общей продолжительностью 13 часов 9 минут летчику пришлось 15 раз совершать вынужденную посадку, в основном из-за недостаточной прочности конструкции, причем за это время пришлось заменить 5 двигателей! Тем не менее полеты явно сырой и недоработанной машины продолжались, пока 27 апреля Пиотковский не разбился вместе с ней. Во время выполнения фигуры высшего пилотажа – «бочки» у самолета отвалилась часть крыла. Однако 33-летний Яковлев к тому моменту успел стать одним из любимчиков Сталина и заместителем наркома авиапромышленности. Поэтому никакие неудачи не могли остановить его детище. Еще до катастрофы Яковлев продавил решение о постройке войсковой серии из 11 И-26. И это при единственном летающем прототипе, имевшем массу дефектов и недоработок!

Тем временем в начале марта завод № 301 изготовил первый образец истребителя И-301. Малоизвестный факт – для постройки самолета был использован ряд оригинальных немецких узлов и деталей, которые ранее были закуплены в Германии по поручению Сталина. В частности, кок винта, маслорадиатор, узлы гидравлики и другие агрегаты на «триста первом» были от не пошедшего в серию истребителя Не-100. Между прочим, деталями от «хейнкеля» пользовались на первых порах и группы Яковлева и Микояна.

Машина была полностью покрыта смоляным клеем (не лаком!) и тщательно отполирована, как новый шкаф. Как-никак изготавливали самолет на бывшей мебельной фабрике, что и сказалось на внешнем виде. Первый полет был намечен на 25-е число, а честь первым поднять машину в воздух выпала летчику-испытателю Василию Степанчонку. До этого он в течение недели выполнял рулежки и подлеты, после которых оперативно устранялись недоделки. Однако настоящий вылет, который должен был состояться на Центральном аэродроме Москвы, сорвался по неожиданной причине. Погода в тот день была плохой, и Степанчонок долго не получал разрешения на вылет. Во время одной из пауз он отлучился по общественной работе, а когда вернулся, к нему подошли три неизвестных мужика и в грубой форме спросили, почему машина до сих пор на земле. Заслуженный летчик, который был лично знаком со Сталиным и мог позволить себе некоторые вольности, наорал на них (по некоторым данным, даже матерно обругал) и заявил: «Если хотите, летите сами!»

Мужиками оказались недавно назначенный нарком Александр Шахурин, его заместитель Воронин и директор авиазавода № 39 Журавлев. После этого взбешенный такой фамильярностью Шахурин лично отстранил Степанчонка, позвал первого попавшегося заводского летчика Н.К. Федорова и приказал ему немедленно поднимать И-301 в воздух. Опробовав работу мотора, тот сделал пару пробежек, но так по-настоящему и не взлетел. К слову сказать, Василий Степанчонок, узнав, кого он «послал», не растерялся, тут же написал письмо лично Сталину, которое дошло до адресата быстрее, чем «телега» на самого летчика, посланная из наркомата. Конфликт в итоге замяли, но первый настоящий полет на И-301 был поручен летчику-испытателю НИИ ВВС РККА Алексею Никашину. 30 марта истребитель наконец поднялся в воздух.

К тому моменту стало ясно, что наддув в ближайшее время так и не появится, посему первые, заводские испытания закончили с обычным мотором М-105. По их итогам 17 апреля ОКБ-301 направило рапорт Шахурину, в котором сообщило, что на высоте 4000 м его детище развило скорость 580–585 км/ч, разбег при выпущенных закрылках составил 255–280 м, а пробег 200–220 м. «Устойчивость самолета хорошая, в пилотировании он прост, – сообщалось в документе. – Посадка проста и доступна летчику средней квалификации. Вооружен самолет мотор-пушкой 23 мм и синхронными БС. Возможна установка дополнительно двух синхронных ШКАС и восьми реактивных снарядов РС-82, а также турбокомпрессора ТК-2».

Шахурин не стал особо вдаваться в подробности, главное – машина готова и летает. И теперь ее даже можно показать «партии и правительству», а главное – Сталину. 29 апреля нарком приказал включить И-301 в группу опытных машин, которые планировалось показать во время первомайского парада. Кстати, вопреки распространенному мнению, именно в это время (в конце апреля – начале мая) самолет и был выкрашен в гламурный темно-вишневый цвет, а вовсе не перед испытаниями. На сохранившихся фотографиях видно, что снег давно растаял, вокруг зелень, а вот в середине марта в России, как известно, еще зима и лежат сугробы. Во время парада блестящий на солнце силуэт И-301, ведомый Алексеем Никашиным, сильно выделялся из остальных машин, а рабочие завода потом и вовсе прозвали его «летающим роялем».

Показ самолетов на первомайском параде, конечно же, имел большое пропагандистское значение. Сталин наглядно видел, что авиация развивается, а многочисленные КБ и чиновники не зря тратят казенные деньги. Ну и не зря пока не сидят… в ГУЛАГе. Иностранные гости и журналисты (среди которых, конечно же, были и те, кто докладывал об увиденном кому следует) также убеждались, что Советский Союз не стоит на месте и уже скоро на смену примелькавшимся и всем известным тупоносым «ишакам» придут новые самолеты.

Однако, для того чтобы «рояль» превратился в серийный истребитель, еще предстояло сделать очень и очень многое. После тщательного технического обслуживания 14 июня 1940 года И-301 был предъявлен на государственные испытания в НИИ ВВС. Они стартовали уже на следующий день и проводились по сокращенной программе. На всё про всё ушло всего 6 дней! Тому было две причины. Во-первых, война в Европе приобретала все больший размах, а ее авиационная составляющая к тому времени превзошла все мыслимые ранее масштабы. Во-вторых, в мае в СССР прибыли 5 закупленных в Германии Bf-109E! Всем хотелось побыстрее сравнить «короля воздуха» со своими новинками. А заодно и с И-26 Яковлева…

Левый борт кабины. Справа рычаги управления нормальным газом, высотным корректором и шагом винта (направлен вниз)

В мае в НИИ ВВС был передан второй прототип истребителя И-26-2. Машина была откровенно сырой, но под давлением сверху институт все равно был вынужден согласиться принять ее на испытания. Они прошли по сокращенной программе, составлявшей примерно 65 % от типовой для истребителей. По итогам была составлена дефектная ведомость, включавшая 123 пункта, но особое внимание уделялось недостаточной прочности смешанной конструкции (самолет был наполовину металлическим, наполовину деревянным) и постоянному перегреву двигателя. «И-26 передали с не довведенной по температурному режиму ВМГ (винтомоторной группой. – Прим. авт.), вооружением, шасси и недостаточной прочностью носка крыла, – говорилось в отчете. – Самолет не испытали на пикирование, штопор и не опробовали на вооружение». В итоге истребитель госиспытания, разумеется, не выдержал. Однако это все равно не помешало постановлением Политбюро ЦК ВКП(б), то есть фактически личным приказом Сталина, принять решение о запуске И-26 в серийное производство сразу на трех авиазаводах!

А что же И-301? Помимо известных летчиков-испытателей Петра Стефановского и Степана Супруна, машину облетали начальник НИИ ВВС Александр Филин, а также военком В.С. Холопцев. При этом фигуры высшего пилотажа не выполнялись, пикирование не производилось, а дефекты вооружения не позволили даже толком пострелять. Всего же И-301 совершил 42 полета общей продолжительностью 16,5 часов, причем продолжительность большинства из них составляла не более 15–20 минут. Наскоро составленное заключение по итогам испытаний гласило: «Предъявленный на госиспытания 1-й экземпляр самолета И-301 с мотором М-105П госиспытания не выдержал из-за непрохождения испытаний на пикирование, штопор, высший пилотаж и отстрел оружия в воздухе… Признать, что самолет И-301 представляет несомненный интерес для ВВС как в части своего материала – упрочненная древесина, мощного вооружения, так и в части максимальной скорости – 605 км/ч. Помимо ряда технически дефектов, у самолета отмечены следующие основные недостатки: слишком высокая температура в кабине пилота, ограниченный обзор из кабины, вызванный низким качеством плексигласа, перегрев воды и масла во время набора высоты, недостаточная продольная устойчивость, слишком высокая нагрузка на шасси при взлете, отсутствие посадочного рефлектора, отсутствие радиостанции».

Помимо перечисленных, были отмечены и другие, так сказать, второстепенные недостатки, как то плохой стопор хвостового колеса, неудобное расположение кранов уборки и выпуска щитков и шасси (легко путались), отсутствие триммера на элероне, недостаточная осевая компенсация руля высоты и элерона. Были выявлены и проблемы, связанные с техническим обслуживанием машины: неудобные замки капота двигателя (на раскапочивание уходило 20–30 минут), плохой доступ к горловинам бензобаков и водосистемы, неудобная установка аккумулятора (на установку требовалось 15 минут) и т. д.

НИИ ВСС рекомендовало в кратчайшие сроки построить второй экземпляр истребителя, устранив на нем основные дефекты, довести стрелковое вооружение, провести заводские испытания по полной программе и вторично передать машину на госиспытания. Кроме того, специалисты признали целесообразным немедленно начать подготовку серийного производства самолета И-301 с М-105 (то есть еще до всесторонних испытаний и принятия на вооружение!), изготовив хотя бы 25–30 машин для прохождения войсковых испытаний уже в 1940 году. «Необходимо просить НКАП особо обратить внимание на этот самолет в части быстроты его доводки и постройки войсковой серии с устранением дефектов», – писало ведомство. В общем, по всему видно, время не терпело.

А уже 3 июля, то есть буквально через неделю после испытаний, в НИИ ВВС РККА состоялось совещание по обсуждению данного отчета. На нем присутствовали как летчики-испытатели, так и конструктор Семен Лавочкин. Развернулась длительная дискуссия о дальнейших перспективах И-301. Стефановский отметил, что самолет лучше всего подойдет для борьбы с бомбардировщиками (все тогда находились под впечатлением от массированных налетов Люфтваффе, читали в газетах про разрушенный и сожженный Роттердам и другие города). «Этот самолет тем и интересен, что имеет очень мощное вооружение, и оно будет играть исключительную роль при борьбе с бомбардировщиками, – отметил летчик. – Учитывая, что самолет окажется перетяжеленным, возможно, на нем будет тяжело вести маневренный бой, но это все зависит от выбора командира. Командир, в зависимости от обстановки может или снять вооружение, или поставить все полностью, но в конструкции оно должно быть». Супрун был не столь оптимистичен, обратив внимание в первую очередь на слишком большой пробег после посадки, который, по его расчетам, в строевых частях должен был составлять не менее 600 метров. «Вот, например, мне дадут этот самолет и скажут: «Поезжайте в Китай воевать», – заявил он. – Я ничего не смогу сделать, потому что ни на одном китайском аэродроме сесть на этом самолете невозможно… Во время войны это будет большой трудностью. Это не Халхин-Гол и не Финляндия, а в Китае на аэродроме не взлетите на этой машине». Отметим, в тот период, после заключения Пакта о ненападении с Гитлером, многие всерьез считали, что наиболее вероятным противником СССР является именно Япония, которая после Халхин-Гола наверняка не успокоится! Именно Супрун фактически первым предсказал, что главной проблемой конструкторов является борьба с «избыточным весом».

Правый борт кабины

Наиболее оптимистичен был начальник 1-го отдела института инженер Рудинцев, который фактически заявил, что И-301 на тот момент был лучшим из разрабатываемых машин: «Он лучше самолета И-26 (будущий Як-1. – Прим. авт.). У него больше скорость при такой же скороподъемности и большем полетном весе. Это нужно учесть. У него более мощное вооружение, над ним придется еще очень много работать, но его можно довести. Мы считаем, что этот самолет технологически более прост, нет сварки, выполнен целиком из дерева… Это, бесспорно, является положительной стороной машины по сравнению с И-26».