Текст книги "История Древнего Востока"

9. Литература и образование. Шумерская культура как таковая обычно отдельно не рассматривается, а говорят о шумеро-аккадской и, позднее, шумеро-семитской культуре. Но феномен собственно шумерской культуры, оказавшей влияние на массу народов, существовал на протяжении почти тысячелетия, до середины 2-го тыс. до Р.Х. Именно здесь впервые реализовывается тот комплекс явлений и идей, который связан с развитым государством. От этого времени дошло много текстов: практически все, что можно представить из рассказывавшегося шумерами, записывается на вечных материалах. Кроме того, до нас дошло огромное число произведений искусства, много памятников архитектуры, а также надежные представления о шумерской системе образования. В целом сохранилось около 150 крупных письменных памятников, т. е. повествовательных сочинений и огромное количество документов и школьных текстов на глиняных дощечках.

Обратим внимание на состав религиозной литературы. Это прежде всего гимны (молитвы), мифы, эпос, священные песни. Один тип очень интересных светско-религиозных памятников – плачи; шумеры любили «плакать» по разным поводам, как по крупным (уничтожение родного государства), так и по более частным. Надо сказать, немногие народы создали подобный жанр. Причина, видимо, в том, что они, с одной стороны, хорошо помнили свою историю на больших отрезках времени, а с другой – не идеализировали свое общество. Они не пытались скрыть свои неудачи, а довольно художественно описывали их разнообразными способами. Другой специфический жанр – литературные версии царских документов. Очень интересный ход: от сухого торжественного текста вернуться в мир эмоций (такое бывало и в XX в. от Р.Х.). Шумерская литература интересна и качественно переведена.

Затем идут всевозможные поучения, назидания и дидактические диалоги. Они дошли во многом благодаря «школьным библиотекам».

Обратим внимание: до сих пор перечислялись жанры религиозные. Единственный условно-светский жанр – поговорки, анекдоты и басни.

Из написанного сохранились, во-первых, самые массовые жанры, во-вторых, изучавшиеся в школе. Жанр, не дошедший до нас в письменном виде, но несомненно существовавший, – биографии монархов и крупных вельмож. Это жанр, обязательный для многих народов, но шумерами почему-то не записанный.

Нужно помнить, что письменность, а затем и систематическое школьное образование возникли из сугубо практических нужд.

Первоначально они требовались землемерам, счетчикам всех видов, писцам и т. д., в сферу высокой культуры письменность вторгается гораздо позднее; однако клеймо, отметившее ее сугубо прагматическое происхождение, оставалось на шумерской культуре весьма долго. Авторитет образования, количество времени, тратившееся на него, в шумерском обществе были гораздо большими, чем, например, в римском. В шумерском обществе в некотором роде существовал культ образования. Связано это было с тем, что усваивать знания при тогдашней системе письменности было весьма трудно, но необходимо. Поэтому учились порой по 15–20 лет, и школы находились повсюду. Благодаря кадрам преподавателей, учеников, определенному типу мышления, создаваемому школой, и опыту, накапливаемому на протяжении веков, возник хорошо нам теперь известный мир школы. По остальным обществам мы не имеем такого количества документов, что, впрочем, неслучайно. В шумерской школе огромную роль играли диалоги, дискуссии: обучение шло через взаимный контакт. Образование здесь было по преимуществу светским, что покажется немного странным в рамках древнего общества, но факт остается фактом. Об этом свидетельствует и легкость восприятия шумерской премудрости десятками народов, порой не разделявших религиозные взгляды шумеров. С другой стороны, именно наличие высокого уровня образования обеспечило этому народу после утраты государственности полторы тысячи лет культурного влияния в других восточных регионах.

Ранние деспотии в Месопотамии. 2316‒2094

1. Правление Саргона Древнего (2316–2261). 2. Правление Римуша и Маништушу (2260–2237). 3. Правление Нарам-Суэна (2236–2200). 4. Нашествие кутиев (ок. 2200). 5. Правление Гудеа (вторая половина XXII в.). 6. III династия Ура: правление Утухенгаля (вторая половина XXII в.) и Ур-Намму (2111–2094)

1. Правление Саргона Древнего (2316–2261). Возвратимся к процессу формирования деспотии; самые ранние государства деспотиями не были. Деспотия – общественный строй, где власть монарха никем не ограничена, в том числе и соседями, поэтому деспотия обязана быть большой. Бессмысленно становиться деспотом в маленьком государстве: вас никто не будет бояться. Деспотия строится на страхе, на армии (хотя бывают весьма любимые народом деспоты), на невозможности прямого воздействия на власть для всех социальных слоев и государственных институтов, тем более для местного самоуправления.

Такую деспотию и создал Саргон Древний (2316–2261), правивший 55 лет, с 2310 г. Как правило, чтобы оставить след в истории, нужно править долго – все остальное второстепенно. Нужно «дожать» общество до понимания ваших идей и показать их перспективность хотя бы на десятилетия. Благодаря Саргону возникло единое не федеративное, как предыдущие, а унитарное государство, опиравшееся на армию. Как показывает история, в большинстве случаев это проще сделать иноземному правителю, привлекая своих иноземных воинов: не наемников, а завоевателей. Тем более для установления деспотии лучше страну завоевать. Но предполагается и второе условие: культура завоеванной страны, если она более высокая, должна быть воспринята победителями. Если имеется только одно из перечисленных условий, деспотия не возникает. Что дает влияние иноземцев? Если последние не сливаются быстро с местным населением, то на раннем этапе этническая спайка между пришельцами заменяет еще не возникшую спайку бюрократическую. (Тем более что требуемое от чиновника в позднем бюрократическом государстве и в условиях деспотии – не одно и то же.) В данном случае цементирующую роль играла этническая спайка, имевшая место в отношении восточных семитов, вместе с которыми Саргон Древний и создал государство.

Как уже говорилось, почти любому реформатору необходимо успеть провести все преобразования в период своего правления. Практически все выдающиеся правители прошлого, настоящего и, подозреваю, будущего, которым суждено сделать что-то «великое», царствовали по меньшей мере лет 20: чем дольше, тем лучше. Хотя, с другой стороны, полные ничтожества тоже иногда долго правят, поскольку они никому не мешают, но относительно них не возникает вопрос: великие они или нет. Саргон же обладал всеми задатками великого человека и правил долго. Вышел он из низов, из народа, причем не из собственно шумерских районов, а из средней части Месопотамии. В суматохе падения Лагаша, а потом и Ларсы он создал себе небольшое государство на новом месте, но тоже в Северном Двуречье; называлось оно Аккад и располагалось к северу от шумерской земли; столица его пока не найдена.

Опираясь на шумерский опыт, на определенное количество живших здесь шумеров, на единство и общий порыв восточных семитов, он при отсутствии многих тормозящих факторов смог создать первую в Передней Азии деспотию, хотя и не первую в мире[4]4
  Египет, гораздо позже начавший создавать государственные институты, начал почти сразу с деспотии. Но, несмотря на то, что на глобусе все близко, ни правители Двуречья толком не знали тогда о происходящем в Египте, ни тем более правители долины Нила – люди, менее грамотные (в среднем) и менее информированные, нежели шумеры и семиты, – о творящемся в Передней Азии.


[Закрыть].

Попытки создать деспотию предпринимали, как показано выше, и многие шумерские правители, но полным успехом они увенчались лишь при Саргоне. Выделилась профессиональная армия пеших лучников. Семиты принесли с собой новую, применявшуюся пешими лучниками, технику боя, к которой шумеры были не подготовлены. У них давно уже почти не было животных и птиц, на которых можно было продуктивно охотиться с луком и стрелами (их уничтожили ранее), поэтому луком они почти не пользовались, а вот в менее распаханных районах Средней, отчасти Верхней Месопотамии профессия лучника еще существовала.

Что такое тогдашний лук? Прицельно по корпусу можно попасть наверняка со 100 м. На расстоянии 10 м стрела пробивает насквозь толстую доску. В колчане 40 стрел, скорость заряжания и прицеливания – 6–10 сек. для профессионала. Вполне убедительное оружие. Шумеры не были готовы к борьбе с лучниками и, видимо, быстро разбегались. Тяжелую шумерскую пехоту перестали защищать толстые деревянные щиты; копья же для лучника нестрашны, поскольку он близко к врагу подходит лишь в конце боя и мало нуждается в оборонительном вооружении, не носит много доспехов или большой щит. Ни у одного народа пешие лучники или пращники не имели тяжелого защитного вооружения. Причина понятна: залог выживания и победы для лучников – проворность. Лучник нуждается в удобной и легкой одежде, чтобы успевать быстро накладывать стрелу на тетиву. Таким образом, проблема металлических доспехов перед ними не стоит, он от противника – далеко.

Были и другие факторы, форсировавшие объединение, кроме наличия армии иного этноса и определенного тяготения общества к деспотии. Когда ирригационные системы, разрастаясь, упирались одна в другую, возникало, естественно, искушение соединить два района и иметь одного начальника, а не двух. Причина в том, что правители нужны для защиты территории, а если территории слились, то сливаются и управленческие структуры. Вообще, чем больше аграрное государство, тем сильнее в нем бюрократизация и потенциальные элементы деспотии[5]5
  Указанный фактор, связанный с ирригационными системами, еще сильнее действовал в Верхнем Египте, в отличие от Нижнего, по условиям похожего на Двуречье.


[Закрыть].

С чего начинал Саргон? У него было маленькое государство, населенное восточными семитами, а кругом под разными предлогами дрались между собой шумерские и семитские государства. Саргон довольно быстро объединил семитов, потому что у шумеров государства были более сложные и «серьезные» в военном отношении. Только объединив Верхнюю Месопотамию, набрав большое число семитских лучников, он пошел на шумерский юг и быстро его разгромил. Необычный тип войска и численное превосходство принесли ему победу. Кроме того, он заранее признал богов Шумера, тем более что они уже были в значительной части общими. В те времена, когда этническая идентичность ощущалась слабо, а конфессиональная принадлежность была приоритетной, принятие шумерских богов избавило Саргона от многих конфликтов, хотя и не от всех. У Саргона осталось еще время сходить потом в Малую Азию и в Элам, поскольку он любил и умел завоевывать.

Но главные его усилия были направлены на установление деспотии. Основой нового строя было огромное по размерам единое государство, в котором в силу интеллекта Саргона и внутренних предпосылок создалась интересная ситуация: была готова экономическая, социальная и сакральная инфраструктура – оставалось отдать себе в этом отчет, что и сделал Саргон. При нем известные уже энси становятся обыкновенными чиновниками – оформляется слой бюрократии, а храмовые хозяйства, как и при Энентарзи, снова сливаются с государственными.

Вот несколько забавных тактических приемов, характерных для деспотии. В каждом государстве имеется местная знать. Как с ней поступил Саргон? Он сделал как, например, китайцы: любимые дети местного руководства приглашаются послужить пажами в столице. Их не обижают, но и не отпускают – распространенный на Востоке обычай. Верхушка знати выдернута, как морковка, с местной грядки и аккуратными рядами рассажена в столичных парниках. Другой пример. Чтобы не было особенных волнений, что достаточно вероятно для довольно больших и частично вооруженных масс обычного населения, профессиональная армия Саргона передислоцировалась в один центр – в пригороды Аккада (ранее она была расквартирована по городам). Любимая шумерская система – воины с государственными наделами, расположенными там и сям, – исчезает. Существуют либо профессионалы, сосредоточенные в одном месте, либо ополчение, собираемое из разных мест.

Были введены единообразные меры площади и меры веса. Происходит временное уменьшение числа наделов и увеличение числа пайков. Если у человека нет каких-то сбережений или запасов, то паек сильно привязывает к власти – надел же, как сказано выше, создает тенденцию к уходу в свое хозяйство, превращению в землевладельца по преимуществу.

Покуда Саргон правил, вся система работала, центробежные силы подавлялись и слабели, а центростремительные оформлялись и укреплялись. Было бы странно, если бы деспот – светская власть – оставил неизменными свои отношения со жречеством и богами. Саргон сделал и здесь первые шаги: отказываться от почитания Энлиля, главного бога шумеров, он не стал (это сделали позже), однако божка своего «Санкт-Петербурга» – Аккада, маленького и никому не известного, выдвинул на передний план. Наряду с Энлилем начинает почитаться и этот ранее никому не известный Аба – божество, появившееся одновременно с властью Саргона и государством Аккад.

Так мы сталкиваемся в чистом виде с «созданием» авторитетных божеств в силу определенных мирских интересов, здесь это «обожествление» перспективного общества с центром в Аккаде. Раньше такого не было, а вот позднее пошли еще дальше, развив теорию примата светской власти в сакральной сфере. Естественно, возникли трения со жрецами, так как у них снова стали отнимать имущество – военные периодически этим занимались, но не это было главным.

Большое государство должно созидаться на новой качественной основе – массовом дисциплинированном и единообразном чиновничестве. Лишь со времен Саргона можно говорить о бюрократии в полном смысле слова. Расцвела она несколько позже, но зародилась именно тогда.

Царь, в отличие от своих предшественников, ни с кем не советовался, если сам того не хотел. Всякие городские совещания и собрания старейшин исчезли. Царским окружением стало служилое светское руководство, в значительной части военное. Не надо думать, что общество сразу это приняло. Незадолго до конца правления Саргона были такие волнения, что царю пришлось прятаться (впрочем, в конце концов волнения он подавил).

Так оформилось большое, сложное, дисциплинированное и хорошо организованное техногенное общество деспотического типа, называвшееся «царством Шумера и Аккада».

2. Правление Римуша и Маништушу (2260–2237). Все вышеописанное оказалось исторически перспективным на будущее тысячелетие, но, как и все законченное, помещенное в несовершенный мир, не могло не прийти в противоречие с окружающими условиями. Схема была идеальной до того дня, когда Саргон умер. Как только он скончался, выяснилось, что он поспешил. Вы знаете, всегда после смерти руководителя выясняется, какие ошибки он совершил; стали очевидными и некоторые просчеты Саргона. Особенно ясны они стали его детям, у которых была настолько бурная жизнь, что мы даже не знаем, когда один из них умер, а именно Римуш, правивший с 2260 г. Вторым был Маништушу, сменивший брата и скончавшийся в 2237 г.

После смерти Саргона начались массовые мятежи городских чиновников и губернаторов, пытавшихся превратиться в то, чем они были ранее, то есть в независимых или полузависимых государей. Это был смелый эксперимент, кончившийся плохо. Лучники убивали недовольных тысячами – выяснилось, что время конфедерации в Двуречье прошло. Начинается второе завоевание Нижнего Двуречья; хотя недовольных царями оказалось много, но лучников было больше. Впрочем, одними расстрелами вернуться к нормам Саргона не удалось. Кое-что пришлось отменить. Тем не менее в памяти жителей Нижнего и Среднего Двуречья успехи Саргонидов в создании исторически перспективного общества оставили крайне скверную память. Следов их столичного города Аккада найти не могут до сих пор. Возможно, там камня на камне не оставили, уничтожая историческую память; а что стало с населением – страшно подумать. На бронзовом бюсте, приписываемом Саргону, – явный след удара ломом по носу.

Оппозиция существовавшему режиму сложилась не только на периферии. Ведь Римуша именно во дворце закидали тяжелыми каменными печатями. Он проводил расширенное совещание, как вдруг приглашенные на заседание, наверняка наиболее надежные люди, вместо того чтобы участвовать в обсуждении важных проблем, начали бросать в царя с размаху каменные, граммов 250, печати – правление Римуша подошло к концу. Впрочем, у радовавшихся происшедшему событию в Ниппуре, Лагаше и других городах были основания скоро о том пожалеть, поскольку Маништушу оказался еще более жестоким. Он не обижался, но сделал выводы: ничего не забыл и многих разыскал.

Как выглядело общество после того, как политические последствия некоторых перегибов Саргона были достаточно жесткими мерами устранены двумя его сыновьями, а потом и племянниками?

Основу общества составляет свободный земледелец. Земли его частные, он с них платит государственные налоги. Группы свободного населения: малая индивидуальная семья, большая семья, деревня и более обширное социальное объединение деревень, соответствующее по размерам покоренному бывшему маленькому государству. На любом уровне свободные могут продавать землю, но с согласия родственников или соседей по деревне, как и ранее и позднее. Если же продается целая деревня, то необходимо согласие старейшин окружающих деревень, образующих некую историческую общность. Передача земли таким образом возможна в определенных социальных пределах, без разрушения социальной структуры.

Кроме того, имелись обширные, но не преобладающие в экономике земли царя – их разновидностью являются земли храмов, управляемые государственными чиновниками, обрабатываемые только зависимыми категориями населения.

Как получали доходы с зависимых стран? Преемники Саргона, умиротворив страну, нашли силы и для нападения на соседей. Они, как и египтяне в Святой Земле в это же время, применяли следующую форму эксплуатации завоеванных стран в условиях, когда для создания новой администрации подчиняемые ими территории были еще недостаточно развиты с точки зрения государственности. Оставлять побежденных местных правителей на прежних должностях опасно, так как стоит вам уйти, как они снова становятся независимыми. Внедрять свою администрацию, заменяя местную, дорого. Поэтому был выдуман странный на современный взгляд, но оказавшийся удобным и для руководителей шумеро-аккадского государства, и для правителей больших соседних государств метод: регулярные, хотя и умеренные, военные грабежи соседних территорий. Армия выходила чуть ли не каждый год из центра, приходила в определенный зависимый район и предлагала на выбор войну или уплату дани. Однако брала она не все и массовой резни не устраивала. Это своеобразное «полюдье». Святая Земля жила так «под египтянами» тысячу лет. Те, кто читал египетские источники о подобных войнах, могли подумать, что в Сирии и Святой Земле после египетских походов камня на камне не осталось. Все должны были разбежаться давным-давно. А когда стали исследовать глубже, особенно археологи, оказалось, что никто не разбегался – люди жили, некоторые – читали книги, все шло своим чередом, поскольку периодические грабежи были умеренными, и хотя вроде бы совершенно ненормированными, однако «эксплуатационные возможности» завоеванных областей все-таки учитывались. Сходная ситуация складывалась и в Месопотамии – об этом надо помнить.

Но были и независимые крупные соседи, например государство Элам (оно выходит в Двуречье вдоль его северо-восточного края), находившееся под влиянием шумерской культуры. В этой ситуации походы друг на друга были нередки, Элам чаще бывал объектом нападения – приблизительно четыре раза из Двуречья в Элам и один раз из Элама в Двуречье. Завоевать друг друга надолго никому не удавалось[6]6
  Большинство ученых считает, что в Эламе тогда говорили на дравидском языке. Сотни миллионов дравидов сейчас живут в Индии, юг полуострова Индостан населен по преимуществу ими. Давно предполагалось, что дравиды раньше обитали и в бассейне Инда – сейчас считается, что полоса их расселения достигала Двуречья. Древний мир в своей индийской части образует в 3-м тыс. до Р.Х. часть континуума древних цивилизаций, непрерывно тянущихся от нее далее на запад. Иными словами, цивилизация долины Инда 3-го – середины 2-го тыс. до Р.Х. не была изолирована.


[Закрыть].

3. Правление Нарам-Суэна (2236–2200). Следующим правителем стал Нарам-Суэн (2236–2200), племянник Маништушу, правивший уже в Ниппуре. Его дядья смогли в чем-то запугать население, в чем-то уступить ему, Нарам-Суэн же оформил наконец деспотию в чистом виде. Начинал он с того же самого, что и его предшественники: снова пришлось завоевывать страну, но теперь это удалось сделать гораздо быстрее.

Централизованное государство может иметь вчетверо меньше войска, чем его соседи, и тем не менее регулярно выигрывать сражения. Причина очень простая – пока противники договорятся, разведка Шумера – Аккада все выяснит, и компактная армия царя их разбивает по одному; если они еще к тому же и договориться не смогли, с врагами справиться еще легче. И для поддержания уже существующего готового единого государства, пусть временно распавшегося, вовсе не нужно иметь потенциал, равный силам восставших окраин. Порой достаточно вообще одной десятой от войск противников – все зависит не от количества войск, а от скорости их аккумуляции и переброски. Вокруг столицы стоят и туда быстро собираются нужные войска; и покуда стягиваются враги, переписываясь клинописью на огромных расстояниях, царская армия уже тут как тут, и объединяться уже поздно. До Нарам-Суэна подобный механизм не действовал, но позднее был отработан и применяется до сих пор.

Кто может одолеть деспотию? Тот, кто обладает всеми ее преимуществами, т. е. представляет такое же тесно спаянное сообщество сопоставимых размеров. «Нет приема против лома, если нет другого лома». Вторая деспотия – очень опасный противник. Но не менее опасен, и с ним гораздо труднее иметь дело, крупный по размерам и тесно спаянный враг – союз иноземных племен. Когда деспотической (бюрократической и военной) спайке противопоставляется родовое единство, деспотия часто не выдерживает. Не была исключением и деспотия Аккада.

Но это было потом, а вначале Нарам-Суэн успел повоевать не только со своими подданными, но и с Эламом, и с упоминавшейся выше Эблой. И самое главное – он сумел провозгласить ту идею, которая потом реализовывалась деспотиями всего мира. Большинство лидеров азиатских деспотий хотят быть богами; об этом мечтал, видимо, и Саргон Древний, но не произносил вслух. Первым же в Двуречье, кто рискнул стать божеством, был Нарам-Суэн. Вначале он «скромно» объявил себя царем четырех сторон света – это он тоже первый придумал. Потом некоторое время «завинчивал гайки» и пугал чиновников, укрепил бюрократический аппарат и начал преследовать жречество, на которое ни Саргон, ни его преемники не посягали. И, наконец, объявил себя богом Аккада, устранив бедного бога Абу, которого так любил Саргон. Ниппурское жречество, почти тысячу лет всем руководившее, было, видимо, весьма удивлено, поскольку с ним перестали советоваться, а культ бога-царя был учрежден, по-видимому, без согласия жрецов. Интересно, что Египет этим уже «переболел» к тому времени.

Следует еще сказать о некоторых чертах сакральной жизни Аккада времен Саргонидов. Хотя период это недлинный, но он изобиловал новациями. Идея обожествленного царя послужила импульсом к созданию совершенно определенного «портретного» типа в искусстве. С одной стороны, это конкретный человек, с другой – его сильно идеализированный образ. Именно со скульптурных «портретов» еще Саргона начинается путь к плакатам; идеализированный светский лидер, вряд ли Саргон был особенно похож на свое изображение в скульптуре. То же мы видим и в Египте. Установка же ясна: создается портрет не рядового политика, но «супермена». Впрочем, искусство это очень живое; условные изображения царя, которые являются характерными для предыдущего времени, постепенно отходят в прошлое[7]7
  В Египте идея величия еще сильнее, – в частности, фигура царя крупнее, чем воина. При Нарам-Суэне царь в Двуречье может схватить льва за челюсти, разорвать его и т. п.


[Закрыть]. Нужно помнить, что раньше монарх обычно изображался совершенно по-другому: он, маленький и скромный, в изображениях тех же шумеров стоял в почтительной позе перед богом, часто более крупных размеров. Впрочем, когда начинается обожествление человека, тогда же появляются и первые сомнения в целесообразности такого рода акции.

4. Нашествие кутиев (ок. 2200). Все вроде бы шло хорошо: Нарам-Суэн уже бог, царь всех сторон света, все его очень любят. Но благодаря хорошей документированности этого и последующего периодов мы можем кое-что сказать о том, что было за пределами дворца. Особого процветания и спокойствия ни семитам, ни шумерам новая деспотия не принесла. Выступать против отлаженного аппарата, да еще такого непривычного, когда впервые на обывателя обрушилась азиатская деспотия, никто не рисковал. Такова жизнь подданных в деспотических государствах, где никому не хочется умирать от руки лучников (или автоматчиков). Однако приходит время, когда умирать все равно приходится: начинается большая, тяжелая война, и человек должен выбирать между страхом быть убитым полицией своего собственного государства и опасением быть погубленным врагами страны. Опыт показывает, что в такой ситуации человек часто склонен предпочесть второе, более позднюю смерть, а с поля боя убежать: свои его, скорее всего, убьют сразу, а там еще неизвестно. Данное общество теряет боеспособность. Против аппарата азиатской деспотии редко вспыхивали восстания, но когда появляется сильный конкурент извне и возникает ситуация выбора, часто подданные отказываются умирать за такое государство.

Силой, поставившей вопрос такого выбора перед населением царства Саргона, были племена кутиев. Имя скромное и тихое – кутии, но народ был очень воинственный; он пришел с Армянского нагорья и со стороны Западного Ирана и начал произвольно перемещаться по территории Междуречья. Разумеется, союз племен не мог сразу одержать победу над организованной армией Нарам-Суэна, но кутии постепенно проникают в страну, просачиваются по болотистым равнинам и зарослям и заполняют значительную часть Двуречья. Социальные связи рвутся (и это главное), запасы истощаются, боеспособность общества падает, войска начинают проигрывать сражения. Вообще, вторжения такого типа прежде всего рвут связи внутри государственного организма. Впрочем, кутии не восточные семиты, они не могли создать или заменить деспотию; у них не было собственных кадров управленцев, союз племен не был в состоянии взять на себя руководство большой деспотической империей. Но кутиям помогли. Совершенно неожиданно выяснилось, что почти забытые правители городов и маленьких государств, оказалось, никуда не делись – они, как если бы и не исчезали, появились внезапно со своими войсками, своей идеологией, кадрами, претензиями на территории и начали растаскивать кажущееся прочным государство на кусочки. Централизованное государство исчезло – не появилась даже федерация. Хотя сами кутии так и не смогли никем править, а просто ходили между городами-государствами, собирая некоторую дань, целостное государство исчезло.

Преемники Нарам-Суэна столкнулись с тем, что конкретные техногенные государства исторически долго не процветают; сами аграрные техногенные общества могут жить веками и даже тысячелетиями, но всегда их государственность существует «вспышками» – подъем и кризис. Ровное существование гармонических государств, которые спокойно живут по две тысячи лет со своими столицами, армиями и т. д., хоть и подвергаясь нападениям со стороны воинственных соседей, – такая жизнь техногенам не уготована.

Итак, 2200 г. Местные правители, шумеры и семиты, вместе с кутиями разодрали и ликвидировали государство семита Нарам-Суэна. Аккад исчезает бесследно. Кутии не пытались, видимо, создать нечто подобное Аккаду. Имена их царей, возможно, характеризуют организационный потенциал кутиев: Сарлагап, Ярлаган, Тирикан.

5. Правление Гудеа (вторая половина XXII в.). С падением Аккада начинается шумерский культурный и политический ренессанс. На переднем плане шумеры появляются, придя из наименее разоренных юго-восточных областей, далеких от кутиев: Лагаша и остальных районов. Наиболее известная фигура этого времени – правитель Лагаша Гудеа (вторая половина XXII в.). Народ к этому времени устал от величия Саргонидов – всем хотелось чего-то спокойного и привычного. На портретах Гудеа стоит в скромной позе – никаких доспехов, руки сложены, большие глаза, взор почтительный снизу вверх. Интересно, что теперь существует массовая пропагандистская, светская отчасти, каменная скульптура – везде в Лагаше, видимо, стояли эти статуи Гудеа в сходной позе, что передает дух эпохи.

При всей внешней скромности Гудеа сохранил многое из опыта политики Саргонидов. Вышел он из среды жрецов – и по браку, и по должности, и по рождению Гудеа являлся жрецом – и, естественно, восстановил храмовое землевладение. Но поскольку многое из придуманного Саргоном было перспективным, землю теперь вернули не храмам, а, как при Саргоне, одному-единственному храму – общегосударственному, который Гудеа подчинил… себе. То есть на самом деле жрецы получили имущество, но не власть, а контролировал всё лично Гудеа. Впрочем, представление о том, что храм и божество важнее монарха, было восстановлено. Новый единый храм в эту эпоху был призван санкционировать иной этап жизни техногенного общества, более либеральный.

Политика Гудеа тоже была двойственной; мы видим многое и из бывшего при Саргонидах: так, городским советам возвращается власть, но только в центре, а не на подчиненных территориях. В целом государство восстанавливается как федеративное. Что из наследства Саргонидов сохранилось в чистом виде? Широко распространился паек. Отмененную систему наделов так и не восстановили. Лагаш был значительным государственным объединением со всеми качественными особенностями, о которых говорилось. Продолжались внешние войны, сильна была армия, но это, по сравнению с Саргонидами, период отката в деле создания централизованного государства, перед новым синтезом.

6. III династия Ура: правление Утухенгаля (вторая половина XXII в.) и Ур-Намму (2111–2094). Новый период месопотамской истории связан со знаменитой III династией Ура (2115–2003), правившей формально 112 лет, а на самом деле около века. III династия Ура знаменита в истории и важна для нас. Знаменита она небывалым расцветом бюрократии, сопровождавшимся великим изобилием соответствующих справок: 100 тыс. (только дошедших до нас) за 100 лет – это бюрократический шедевр. Данное общество характеризуется сочетанием шумерских и семитских опытов государственной централизации. Продолжается укрепление царской власти, связанное с усилением роли армии как социальной силы, но уже не чужой, не иноэтнической, а своей, «национальной». Первая задача, позволившая спаять воедино федерацию, созданную Гудеа, – изгнание кутиев. Это давно следовало сделать, так как последние никак не могли ассимилироваться, а бояться их уже перестали. Кроме того, апатия и недовольство, вызванные деятельностью Саргонидов, были забыты: пришли новые поколения, и за времена Гудеа все как-то отдохнули. И общепатриотический подъем оказался силен – пора было выгонять кутиев.

Во главе впервые становится представитель «рабочего класса» – сын вялильщика рыбы, по имени Утухенгаль, ставший лугалем Урука. Он собрал большую армию, и после первых успехов народ к нему присоединился; поэтому кутиев быстро выгнали. Утухенгаля сгубила сохранившаяся у него и в роли монарха любовь к производственным процессам. Он однажды отправился наблюдать за строительством канала, вполне полезного, оросительного, но подошел слишком близко к краю и упал. Почему придворные его не вытащили, почему власть не перешла к его родственнику – это уже другая история; во всяком случае, первый рабочий, ставший монархом, погиб.