Текст книги "Междумирье"

Призрак склонил голову.

– Это станет реликвией дома Айтеров, – сказал он. – И, клянусь, ни один мой потомок не посрамит имя прежнего владельца. Но как мне доставить меч в родовой замок? И как мне самому попасть в Энроф? Я ведь могу проникнуть через Врата только с тобой.

Это соображение стало неприятной неожиданностью: отлучка никак не входила в планы Памвы и пришлась бы совсем не ко времени.

– Ты можешь немного задержаться? – спросил он. – Даю слово, дружище, я что-нибудь придумаю.

– Просьба рыцаря Золотого Клинка – закон для Айтера, – кивнул призрак. – Я останусь. Но пусть эта отсрочка будет недолгой.

«Капец» был закрыт. Налепленная на двери бумажка содержала одно слово, нацарапанное корявым почерком: «схватка». Ветерок весело трепал отклеившийся уголок объявления, стремясь непременно сорвать его, и скорее всего через некоторое время посетителей ожидала бы запертая дверь без каких-либо объяснений.

Памва в замешательстве огляделся. Не то, чтобы время было таким уж критическим фактором, но терять его зря не хотелось.

– Интересуетесь поединком?

Подошедший креол (явная помесь эльфийской и человеческой рас) имел потрёпанный вид и представлял собой одного из легиона тех жителей Дипила без определённых занятий, кто не прочь получить мелкую монетку «за услуги».

– Мне нужен мастер Вин, – сдержанно уронил Памва.

– Вот я об этом и говорю! У мастера схватка. Я покажу дорогу, ещё можно успеть. Всего одна маленькая монетка…

Памва достал из кармана пригоршню мелочи (случайно затесавшийся в неё жетон мага блеснул зелёной вспышкой) и продемонстрировал попрошайке платежеспособность.

– Веди!

Монета поменяла хозяина, и они двинулись по таким закоулкам, где Памва самостоятельно заблудился бы на первой же минуте. Он тут же выпачкал кроссовки мерзкой жижей, сочившейся под ногами неизвестно откуда. Полуэльф же ничего не замечал и двигался, словно паря над дорогой. Он чувствовал себя как дома (собственно, так оно и было) и оживлённо болтал на ходу, находясь в приподнятом настроении после нечаянного заработка:

– Боюсь, что старина Вин не имеет шансов: сегодня его противник – сам Невидимка У. Не проигрывал ни разу! Ставки принимают тринадцать против одного. У нас будет новый чемпион…

Памва неопределённо хмыкнул. У него имелись сомнения по поводу такой уверенности. Он хорошо помнил, чем закончилась их прошлая встреча со змеем.

– Вот Арена, – кивнул бродяга. – За этой дверью. Придётся купить билет тотализатора, без него не пустят. Это прямо там же, внутри… Может быть, ещё монеточку, а, щедрый господин?

Но Памва уже отвернулся и не увидел, как по лицу полуэльфа скользнула гримаса недоумения и разочарования.

В зале было сумрачно, только ринг утопал в ярком освещении. Навстречу толкнулось ощущение огромной толпы – ошеломляющий сплав эмоций, азарта и ажиотажа; тут же рядом возник распорядитель – крепкий орк с позолоченными клыками.

– Сколько и за кого?

– Сто кредитов. Ставлю на мастера Вина.

Видимо, сто кредитов составляли весьма значительную по местным понятиям сумму. Брови орка удивлённо подпрыгнули вверх, но профессиональная невозмутимость победила. Без слов он вручил Памве билет, указал рукой направление и исчез так же незаметно, как и появился. В вип-ложе, где Памве полагалось находиться согласно размеру ставки, оставалось несколько свободных мест, в то время как остальное пространство было битком забито зрителями.

Оглядевшись, Памва заметил старого знакомого – бармена-гоблина из «Капца» – и присел рядом с ним. Тот выглядел необыкновенно серьёзным и молча сидел с настороженным и угрюмым видом. Волнение его выдавали лишь пробегающие по лицу судороги.

На арене, отделённой от болельщиков крупноячеистой сеткой, шёл бой. Впрочем, полноценной схваткой это зрелище назвать не решился бы ни один комментатор. Противник Вина действительно был невидим, и смертоносные выпады змея приходились в никуда. А вот сам он терпел явный урон: в двух местах чешуя была прорвана и висела лоскутами, обнажая красные бугры свитых, как канаты, мышц. Каждое новое движение змея толпа встречала рёвом – то разочарованным, то торжествующим, в зависимости от результата. Впрочем, достать соперника своим коронным выпадом Вину никак не удавалось. Действия же противника обозначались лишь последствиями: на змеиной коже то и дело появлялись свежие царапины, и было похоже, что дело его плохо.

Памва надел очки, выданные ему Фантином, рассудив, что в магическом диапазоне картина должна быть более информативной. Так и оказалось. Невидимка У – громадный кот с шестью лапами – метался по рингу, ловко уворачиваясь от контакта. Видимо, его стратегия состояла в том, чтобы измотать и обессилить соперника, нанося тому урон и заставляя постепенно истекать кровью. Главное было не попасть под убийственный удар змеиной головы.

Нырнув под широкий, но неприцельный зацеп хвоста, кот сомкнул челюсти на горле мастера Вина и тут же мгновенно отпрянул. Змей содрогнулся – и так же дёрнулся гоблин, застонав и раскачиваясь взад-вперёд.

Симбиоты, вспомнил Памва. Видимо, что чувствует один – то же и второй… Стоп! Да ведь такая связка должна работать в обе стороны?

Он ловким движением нацепил очки на гримасничавшую гоблинскую морду. И сразу же расстановка сил на арене изменилась. Двумя точными ударами Вин отшвырнул противника к сетке и тут же обвился вокруг туловища удушающим захватом. Хриплый мяв вырвался из сминаемых лёгких невидимки У, но это было последнее их движение. Силы на вдох у кота уже не оставалось. Когтистые лапы полосовали шкуру удава, но эти отчаянные попытки ни к чему привести уже не могли. Постепенно кот затих. Его тело обессиленно повисло, поддерживаемое лишь свернувшимся кольцами Вина. После красноречивого жеста рефери, положившего конец схватке, зал взорвался шквалом звуков, издаваемых самыми разными существами всех рас. Заполыхали световые рекламы, проецируемые прямо в пространство над рингом. Объявление распорядителя потонуло во всеобщем шуме. Гоблин, сунув очки Памве, ринулся на манеж, где уже вовсю хлопотали санитары: помощь требовалась обоим гладиаторам. Памва вздохнул и направился к выходу: ни о каком разговоре с мастером сейчас не могло быть и речи.

Возвращаясь домой, Памва не встретил ни Еву, ни вездесущую Жанну. Впрочем, последнее было предсказуемо. И это одиночество было хорошо: он устал и хотел лишь поскорее добраться до кровати. День кончился ничем, и обсуждать эту неудачу с кем-либо не хотелось. Принять душ – и спать, спать, спать…

Памва стянул с усталых ног обувь и только-только собрался было выставить их за дверь – пусть Форо почистит, как вдруг замер и мысленно хлопнул себя по лбу. Вот дурак! Проморгать, не заметить такой явной вещи! Где только была его голова! И как теперь найти в огромном городе этого попрошайку-метиса? Впрочем, в том, что он именно тот, за кого себя выдаёт, у Памвы теперь были очень большие сомнения. Да что там сомнения – почти уверенность. Когда-то, давным-давно, ему уже приходилось сталкиваться с такими существами. Из далёких глубин памяти всплывало забытое чувство полной открытости и беззащитности – так чувствовал себя каждый, сталкиваясь с зеркальником.

Зеркальник? Здесь? А почему, собственно, нет? Он ведь может принимать вид любого существа или даже вещи, оставаясь незамеченным и не привлекая ничьего внимания. То-то к его ногам не прилипала грязь! Это ведь вовсе не стоптанные сапожки, это собственное тело зеркальника, та субстанция, из которой он может лепить всё, что угодно. В том числе и делать его проницаемым для слякоти…

Но главное, самое главное-то было вот в чём: подлинный полуэльф никогда не стал бы иметь дело с магом! А в том, что оборванец заметил жетон, у Памвы не было сомнения.

Как бы там ни было, этот зеркальник явно скрывался. Иначе ему не имело смысла перебиваться случайными заработками: с его-то способностями можно добывать деньги практически из воздуха… Но нет, он не идёт на криминал. Значит, попросту не хочет светиться. Скрывается, но от кого? Министерство – если бы узнало о его существовании – запросто вычислило бы столь лакомый объект для изучения, но ведь жетон его не напугал! Значит, боится он не магов. Нет, всё-таки, видимо, прячется он от Клэ. В таком случае нужно сделать всё, чтобы такого контакта не произошло: нельзя, чтобы противник стал ещё сильнее.

Следующую неделю Памва провёл в Дипиле, отираясь поблизости от «Капца». Он даже пренебрёг настойчивым указанием Фантина немедленно продолжить исследования: маги-лаборанты обработали все физиологические данные и теперь жаждали приступить к ментальным тестам. А вот сам Памва, вспоминая предостережение Гийома, этого отнюдь не желал. Такое натянутое положение дел не могло продолжаться слишком долго и должно было разрешиться в самое ближайшее время. Ситуация осложнялась и тем, что не было ни слуху ни духу Уирко. Памва, кстати, удивлялся себе: к новому имени дочери он привык как-то слишком быстро.

Единственное, что удалось за эту неделю – поговорить с мастером Вином. Памва рассказал начистоту всю историю, как он её понимал. Но и здесь не было достигнуто ничего положительного. Змей наотрез отказался быть посредником между Памвой и Клэ:

– Не нужно давить на Клэ… Бесполезно. А для меня и опасно: не стоит рубить сук, на котором сидишь.

Манера разговора мастера заметно изменилась: исчезло былое присвистывание и шипение. Очевидно, это объяснялось перенесенной операцией на горле – солидный кусок новой плоти, ограниченный рубцом шрама, заметно выделялся цветом.

– Это до первой линьки, – с неохотой пояснил змей. – Потом станет незаметно.

Всё естественно, подумал Памва: без Клэ и его умений судьба таких, как Вин, незавидна.

Неожиданно на середину комнаты выскочил гоблин.

– Помогать. Лечить. Заботиться, – нервно жестикулируя, разгибал он скрюченные пальцы. – Клэ хороший!

– Вот этого хорошего Клэ я просто хочу попросить вернуть мне жену, – угрюмо сказал Памва. – Больше мне от него ничего не нужно. А если откажется, придётся заставить.

– Клэ – единый организм, – возразил змей. – которую часть его ты назовёшь своей женой? Ведь её гены распределены по всей биомассе… Жениться на Клэ – ничего более абсурдного я не слышал!

– Да не хочу я иметь ничего общего с Клэ! Мне нужна жена.

– Что ж, Клэ может и согласиться создать тебе такой объект, – с сомнением произнёс Вин. – В последнее время, как я слышал, он много продвинулся в биотехнологиях. Взять хотя бы глаза – теперь нет зависимости от поступающего материала. Трупов, я имею в виду, – он повернул морду и немигающими вертикальными зрачками вперился в Памву, – А ведь именно от глаз зависит степень влияния биополя магов… Уйти от такой зависимости было сложно.

– То есть, ты думаешь, шансы на успех есть?

– Не обольщайся. Даже если ты получишь, что хотел, как быть с тем, что твоя жена всё равно останется в Клэ? Сможешь ли ты жить с этим? Впрочем, я не специалист по психологии людей, может, и сможешь. Но я бы посоветовал оставить всё как есть…

Памва помотал головой, отгоняя воспоминания. Аргументы мастера Вина поколебали его решительность. И всё же отступаться он не хотел. Не мог.

В конце концов его старания привели к успеху: бродяга-зеркальник был им застигнут в момент выклянчивания очередной монетки у какого-то зеваки-рептилоида с зелёной чешуйчатой кожей.

– Пошли со мной! – пересыпал он горсть мелочи в удлинённые изящные ладони полуэльфа.

Создав таким образом экономическую заинтересованность, Памва повёл его в первый попавшийся бар и усадил за столик.

– Я знаю, кто ты, – без обиняков заявил он. – И могу помочь. Но для начала давай познакомимся. Моё имя Памва, Памва ар Болла. А как называть тебя?

– И я знаю, кто ты, – спокойно ответил тот. – Ты был отмечен прикосновением зеркальника. Давно, очень давно. Но такое не проходит бесследно. Поэтому ты должен знать, что зеркальник всегда носит имя того, кем является в данный момент. Впрочем, эльфийские имена сложны… Называй меня Сатур.

– От кого ты скрываешься, Сатур? От Клэ?

Полуэльф насмешливо поднял глаза:

– Неужели ты думаешь, что такого, как я, может испугать Клэ?

– А кто может испугать такого, как ты?

– Зачем тебе знать?

– В принципе, незачем. У меня и так достаточно информации. Ведь ты прячешься, не так ли?

– Допустим. И что?

– Могу спрятать ещё лучше.

Сатур испытующе уставился на Памву:

– Разум зеркальника зависит от мозга того, чью личину он носит. И этот разум подсказывает, что никто не стал бы заботиться о моей безопасности просто так. Что тебе нужно взамен?

– Ты прав, – согласился Памва. – Кое-что нужно. Но перед этим я всё-таки хочу знать, кого именно ты опасаешься. От этого зависит, как мы будем действовать.

– Мы? Почему ты так уверен, что мы будем действовать сообща?

– Простая логика. Это взаимовыгодно. Помогая друг другу, мы решаем наши проблемы. При этом никто ничем не поступается.

– Звучит заманчиво.

– Так и есть на самом деле. Но повторяю свой вопрос: от кого именно ты скрываешься?

– Хорошо, я расскажу. Никакой тайны здесь нет. Но предварительно хочу уточнить моё положение. По моему разумению здесь, в Ловингарде, на данный момент мне ничего не грозит. Маги не подозревают о моём существовании, если ты, конечно, не сообщил им… А ты не сообщил. Ты ведь не совсем маг?

– Вернее сказать, «совсем не». Продолжай.

– Хорошо. Значит, Министерство не при делах. К тому же я стараюсь не покидать Дипил, а здесь его власть ограничена. Клэ же должен дожидаться, пока я умру, чтобы получить мой труп – я имею в виду материальный носитель. Эльфы живут долго, но не вечно, и в конце концов он рассчитывает получить эту биомассу… Он же не знает, что это за биомасса! А если и догадается, то посягать на меня на виду у всех – а я всегда на виду – не рискнёт. А когда (и если) придёт смерть, мне уже будет всё равно… Единственная опасность мне грозит от сиануков.

– Это ещё кто?

– Раса, обитающая в мире, откуда я прибыл. Религиозные фанатики. Отличаются отчаянным упорством в достижении цели. И одна из их целей – покарать меня.

– Что ты там натворил?

– В том-то и дело, что ничего! Просто случайно угораздило принять нынешний облик. А потом выяснилось, что эта личность – преступник, приговорённый к смерти. Началась охота, пришлось бежать. Пока они не знают, в какой именно мир, но когда-нибудь выяснят. И если они появятся здесь, мне придётся туговато.

– Но ты же не он!

– Это сиануков заботит меньше всего. Для них я тот самый Сатур.

– Что же помешает тебе улизнуть, когда они тебя найдут? Или даже раньше, прямо сейчас?

– В принципе, ничего… Но в базе данных всё равно остаются сведения. Даже если я использую обличье кого-то иного, этот финт рано или поздно можно вычислить. Так что, боюсь, эта охота никогда не окончится.

– Ага. Понятно. Ну, всё сходится как нельзя лучше. Мне, видишь ли, тоже нужно исчезнуть. Вернее, сделать вид, что исчез. Вот ты и покинешь город вместо меня. В компании с одним призраком, но беспокойства от него не будет, даже напротив. Я же гарантирую отсутствие всяких следов, для этого у меня здесь достаточно полномочий. Ну что, есть смысл попробовать стряхнуть погоню с хвоста? Или тебя что-то держит в этом мире?

– Для зеркальника все миры равноценны.

– Так каков твой ответ?

– Скажу снова: звучит заманчиво, – усмехнулся полуэльф. – Но, чтобы принять окончательное решение, в свою очередь, я тоже должен знать кое-какие подробности. Ты дашь мне коснуться тебя?

Памва знал, что зеркальник имеет в виду под «прикосновением». Давным-давно, в его родном мире, такое уже имело место. Объединение разумов оставляло ощущение полного публичного обнажения, когда малейшие нюансы психики становились доступны другому существу, которое также во всём объёме раскрывало внутренний мир. Результатом становилось абсолютное взаимопонимание и даже – на некоторый срок – возможность обмена мыслями.

Без колебаний Памва протянул руку. Со стороны рукопожатие выглядело вполне натурально, и лишь специально приглядевшийся наблюдатель мог заметить, как кисти рук подёрнулись тончайшей плёнкой тумана. Чуждое сознание обрушилось хаосом ощущений и воспоминаний – так, словно Памва сходил с ума. Лавина новых сведений кипела, захлёстывала память, терялось всякое различие между своей и чужой жизнью. И когда такое состояние подошло к невыносимой грани, так, что терпеть дальше стало невозможно, всё вдруг закончилось. Побледневший Памва ошеломлённо крутил головой, а зеркальник, для которого такой контакт являлся нормой, с пониманием и участием глядел на него.

– Мы обменялись правдой и будем действовать сообща. Теперь ты – это я, а я – это ты.

Так, вспомнил Памва, звучала традиционная фраза после слияния разумов.

Полуэльф пересекал границу нижнего и верхнего города в несколько обновлённом виде. В принципе, единственное, что требовалось – привести в порядок одежду; это не составило труда: зеркальнику достаточно было небрежно отряхнуть рукава ладонью, и пиджак приобрёл вид совершенно новый, что называется, с иголочки. Изменилась даже структура ткани, и теперь он был одет в добротный дорогой костюм модного покроя. Аналогичной процедуре подверглась и обувь. Перед Памвой теперь стоял щеголеватый молодой красавец, на которого наверняка бы заглядывались девушки.

– Э, нет, брат, так не пойдёт. Убавь смазливости-то, – забраковал его Памва, критически оглядев. – Нам с тобой следует быть понезаметнее. И особые приметы ни к чему.

Красавец пожал плечами, и тут же постарел, стоило ему провести ладонью по лицу. Кожа слегка набрякла и покрылась мелкими морщинами. Теперь он превратился в особу неопределённого возраста, ничем не примечательную и как нельзя лучше подходящую для задуманного.

– О! То, что надо, – одобрил Памва. – Теперь всё согласно плану: быстро на вокзал, там ты становишься мной, не на виду, конечно; Гийом пересаживается в тебя – и вы оба дуете через Врата. Я организовываю переход, издалека страхую и подчищаю, если что пойдёт не так.

Подгадать, когда у Врат толпится поменьше народу, было невозможно: никакого графика прибытия-убытия пассажиров не существовало. Но им повезло, в транзитном зале особого скопления туристов не наблюдалось. Памва подошёл к крайней стойке регистрации и предъявил жетон Министерства магии. Это произвело должный эффект.

Так совпало, что за столиком сидел Калкин: бывшая бригада Евы несла службу в полном составе, только место переводчика теперь занимала напыщенная и худая, как жердь, особь. Расовую принадлежность её идентифицировать Памва так и не смог.

– Через две минуты я убываю в Энроф, – строгим официальным тоном, скопированным у Фантина, бросил он. – Переход не фиксировать, никому не докладывать. Подготовьте Врата. Немедленно.

– Но очередь… – набычившись, начал гном.

– Очередь подождёт.

– А как я объясню начальству…

– Как угодно! – повысил голос Памва. – И поторопитесь, если хотите сохранить должность. Я вернусь через две… Нет, через полторы минуты. Всё должно быть готово.

Он повернулся спиной ко взбешённому Калкину и вальяжно проследовал в уборную, где в закрытой кабинке уже ждал Сатур. Для общения с ним слова были не нужны. Они просто чувствовали друг друга.

– Гийом, дружище, пора! – мысленно позвал Памва. – Прощай. Да будут благосклонны к вам энрофские боги!

– Прощай и ты, доблестный рыцарь! – услышал он в ответ. – Желаю удачи. Если вдруг тебе случится вновь посетить наши края, клан Айтеров будет этому рад и сочтёт за высокую честь…

Гийом в последнюю минуту был особо патетичен.

Памва отрешённо вздохнул и сосредоточился, обрывая все мысленные контакты, кроме одного. Теперь он видел мир глазами зеркальника. В этот момент Сатур, в совершенстве копируя его манеру, сурово и холодно глядел на Калкина, вынужденного выполнять явно не нравящийся ему приказ явно не нравящегося ему мага.

– Пожалуйте сюда, господин начальник, – бубнил гном, всё больше наливаясь краской. – Всё готово, как и было велено. Пожалуйте в проход…

Последнее, что различил Памва, это серую пелену створа врат – и ментальная связь оборвалась.

Когда, изменив внешность (наклеенные усы, новая одежда), он вышел из комнаты джентльменов и неторопливо направился к выходу, стараясь держаться естественно и непринуждённо, он ещё некоторое время слышал за спиной раздражённое бормотание гнома – вполголоса, но достаточно ясно. Евы не было, и дать тому успокоительную конфету было некому.

Размышляя, Памва всё больше приходил к выводу, что Клэ – вовсе уж не такое чудовище, каким он его себе представлял. Да, логика его существования странна и бесчеловечна, но почему она обязана быть такой, как именно он её себе представляет? Клэ развивался на базе не только гуманистической, но и иной, совершенно чуждой людям этики и биотехнологии. И его поведение, естественно, носит соответствующий отпечаток. Кто может поручиться, что с точки зрения каких-нибудь разумных жуков оно не верх морали и эстетических идеалов? К тому же, с чисто прагматичных позиций, существование такой структуры имело для города немало плюсов. Помимо утилизации бытовых отходов Клэ предоставлял, к примеру, и медицинские услуги, практически не уступающие по качеству муниципальным городским восстановителям. Причём, в отличие от них, бесплатно.

И всё же что-то внутри Памвы протестовало против такого положения вещей. Он искал встречи с Клэ, и в то же время не представлял себе, что от неё ждать и как может сложиться это рандеву.

Правда, получить такую аудиенцию оказалось не таким уж простым делом. Памва постоянно таскал на носу магические очки, но ничего похожего на представителя Клэ заметить так и не смог. С отчаяния он даже подумывал отправиться в «Капец» и проломить голову бармену, чтобы потом пообщаться хотя бы с прибывшей бригадой медиков, но понимал, что такое поведение несерьёзно.

Всё оказалось гораздо проще.

Бригада медиков сама прибыла к нему домой. Вернее, не к нему, а к Еве: той пришло время рожать, а Галик, как оказалось, имел соответствующий полис – соглашение с Клэ. Памва столкнулся с покидающей счастливую роженицу командой на лестничной площадке, выходя из лифта. На этот раз существа имели более-менее «товарный вид»: не было ужасающих шрамов на месте плохо подогнанных друг к другу частей тела, да и цвета различных участков были подобраны без явных цветовых огрехов. Их провожал взволнованный Галик.

– А к нам пока нельзя, – залепетал он. – Там сейчас стерильно…

Памва улыбнулся ему деревянным лицом. Тут всё понятно, молодой папаша просто ошалел от такого события.

– Успокойся, иди к Еве.

Галик что-то пробормотал и исчез.

Памва повернулся к главному – так, по крайней мере, он определил пожилого медика из человеческой расы. На шее того неровной ниткой багровел тонкий шрам – там, где голова крепилась к телу. Скорее всего, не своему.

Сколько раз Памва представлял эту встречу! Сколько раз репетировал, как именно он начнёт разговор! Но все приготовленные слова почему-то вылетели из головы, и он лишь хрипло выдавил:

– Верните мне Джоан.

Врач молча смотрел на него, не отвечая ни слова, и Памва, сбиваясь, зачастил:

– Передайте Клэ, что… В общем, если он не выполнит мои требования, я найду способ… Я уничтожу его! Так и передайте!

Врач разомкнул губы:

– Любой из нас – Клэ. И Джоан тоже. Так что никому ничего передавать не требуется. Клэ полностью в курсе дела.

– Верните Джоан!

– Невозможно.

– Министерством разработан вирус, способный уничтожить Клэ, – блефанул Памва. – Достаточно вылить содержимое пробирки в любой мусоросборник, и Клэ придёт конец. И я это сделаю, клянусь!

– Лаборатории Министерства достаточно хороши, но не сравнятся с нашими, – возразил врач. – Собственно, весь организм Клэ – одна большая лаборатория. Неужели можно допустить, что мы не предусмотрели такой возможности? Эта мнимая угроза не представляет опасности. Даже если некоторые особи и погибнут, мы быстро воссоздадим их. Все важные компоненты зарезервированы. И неоднократно.

– Но удерживать человека противозаконно!

– А вам не приходило в голову, что она могла пойти на это добровольно?

– Что?!

Врач пожал плечами и принялся спускаться по лестнице, отчего-то решив не пользоваться лифтом. Ассистент-фельдшер – паук оранжевого цвета с жёстким ворсом на лапах – засеменил следом. Памва был ошеломлён. Как, неужели Джоан могла согласиться на… На это, чему и название-то подобрать трудно?! И что теперь делать? Убить доктора и паука? Не вопрос, но что это даст? Разве что продемонстрирует серьёзность намерений. Ну хорошо, допустим, а куда девать трупы? В мусоропровод, обратно к Клэ? А смысл?

Он сделал несколько неуверенных шагов следом, и успел увидеть, как оба представителя медбригады исчезают в том самом люке мусоропровода: сперва головой вниз нырнул доктор, за ним и паук – тому пришлось сложиться в три погибели, чтобы влезть в узкое для него отверстие.

Тогда, на вокзале, в последний момент Памва всё же решил передать свой жетон Сатуру: он помнил, что по любому магическому талисману Министерство сможет отследить его местонахождение в городе. Немного жалко было, да ладно уж. Всё равно толку от него, как оказалось, было маловато. В Энрофе зеркальник на всякий случай должен был сразу же избавиться от опасной вещицы, хотя так далеко могущество магов, по мнению Памвы, не распространялось. А вот зафиксировать факт перехода талисмана через врата было им вполне по силам, к тому же упрямый Калкин наверняка доложил о таком экстраординарном событии куда следует. Так что какое-то время до того, как Фантин обнаружит его присутствие, было. Памва рассчитывал, что самое последнее место, где его начнут искать, это прежний адрес: вряд ли старший гильдион ожидает от него такой наглости. Скорее всего, сначала прикажет прочесать Дипил.

Жанна была холодна и не шла на разговор, хотя знала о его присутствии. За неё Памва был уверен: никаких сведений от эльфийки Министерство не получит. Еве и Галику было не до него. Форо, от природы скрытный, как все домовые, тоже должен бы хранить верность хозяину, пусть даже временному… Так что и с этой стороны утечки можно не опасаться. Попадаться же на глаза другим соседям Памва успешно избегал. Что-что, а это он умел.

Безвылазно просидев в уединении три дня, Памва дошёл до ручки. Он поворачивал ситуацию и так, и эдак, но удовлетворительного решения так и не нашёл. Не начинать же ему, в самом деле, поголовное истребление агентов Клэ! Этак можно и в кутузку загреметь…

Изнурив себя бесполезным ожиданием, он плюнул и отправился в «Капец». Если уж ничего не удаётся придумать, то придётся ждать Уирко – может, хоть дочка что-нибудь присоветует. А пока можно и пропустить рюмку-другую чего-то крепкого.

В полупустом баре скрывались от дневной жары всего три-четыре посетителя. Гоблин возился за стойкой, переставляя посуду. Памва заметил, что голова его приобрела нормальные пропорции, а взгляд стал гораздо более осмысленным. Тоже работа Клэ, не иначе.

Он скромно устроился за одним из боковых столиков, спиной к двери: там наблюдать за входящими можно было благодаря зеркальной поверхности графина, а вот его лицо при этом будет скрыто. Универсальным жестом (два пальца вверх), понятным барменам всех миров, заказал выпивку.

Скотч обжёг гортань приятным терпким ароматом, чуть отдающим горечью и дымком.

– Рад вас видеть, – принесший заказ гоблин показал в усмешке множество мелких и острых зубов. – Благодарю за… Сами знаете, за что. Сегодня выпивка за счёт заведения. Вам повторить?

Надо же, усмехнулся Памва, а ведь помнит, шельмец, что ему нужно подавать без льда…

Он кивнул и отвернулся. А когда вновь кинул взгляд на стойку, увидел, как тот что-то говорит в телефон. Памва на спор мог бы практически дословно повторить, что и кому. Но предпринимать какие-то действия уже не было ни сил, ни желания. И когда в бар вошёл старший гильдион Фантин, он не удивился.

Удивился он другому: вместе с ним вошла Уирко.

– Агент Уирко успела вернуться, – проинформировал Фантин, бесцеремонно присаживаясь рядом на возникший по щелчку пальцев стул. – Только что. Я хотел, чтобы она присутствовала при нашем разговоре, так и вышло. Что ж вы, милейший, от нас бегаете? Детство какое-то. Нехорошо, нехорошо… И бесполезно.

– А мне наплевать, – отозвался Памва. – Можете мне помочь? Нет? Тогда катитесь со своим Министерством…

– Ладно, я покачусь, – сухо отозвался маг, – но и вам придётся катиться вместе со мной. Лаборанты ждут.

– Нет, – сказала Уирко. – Будет не так. Люди-тени утвердили иное решение. Собственно, оно повторяет то, что в своё время сделал Сильвестр. Может быть, кое-кому это придётся не по вкусу, но в данных условиях лучше выхода не найти. Это и моё мнение тоже. Не надо заставлять человека страдать.

– Вот как?! – Фантин не скрывал холодного сарказма. – Не слишком ли много на себя берёт агент Уирко?

– Не слишком, – отрезала девушка. – Стоит мне хлопнуть в ладоши, и волшебство начнёт действовать. От силы теней защиты не существует. Я рассказала им всё, всю сложившуюся ситуацию. Мы говорили долго, перебирали разные варианты. Повторяю, другого решения нет, и нам всем придётся чем-то жертвовать. Мне дали право воспользоваться… Ну, скажем, их технологией. Только один раз.

– Значит, это удалось, – удовлетворённо констатировал Фантин. – Прекрасно. Мы становимся непобедимы.

– Не совсем. Заклинание – я буду использовать этот термин, хотя он не совсем верен – заклинание подействует на всех нас. Мы все всё забудем. И Памва, и Уирко, и Фантин. И Клэ, кстати.

– Постой! Это стоит хорошенько обсудить. Не надо торопиться.

– А я и не тороплюсь. Заклинание – это потом. А сначала, действительно, нам всем надо поговорить.

Она говорила долго и горячо, убеждала, что-то доказывала. Слушала возражения старшего гильдиона и вновь начинала спорить. Но её слова проходили как бы сквозь Памву или скользили по поверхности, не затрагивая сути, не находя отклика.

Вот, значит, как. Вот какой путь выбрала дочь. Что ж, может, единственно верного ответа и не существует в принципе? Оно конечно, ломать сложившееся в Городе равновесие не есть хорошо… Но уж больно уродливо здесь, в Ловингарде, сплетаются судьбы. И когда-нибудь, когда сложившееся положение себя исчерпает и всё придёт к логичному концу – а оно не может не прийти! – кто знает, не станет ли будущая ломка ещё большей катастрофой?

Он слушал, и каждое слово тяжело падало в незаживающую рану души. Вот оно как, оказывается, Министерство и Клэ заодно. Ворон ворону глаз не выклюет. Рука руку моет. Яблоко от яблони… А он-то надеялся.

Он слушал. Отрешённо, словно речь шла совсем не о нём. И ему было безразлично, кончится ли разговор прямо сейчас или будет продолжаться ещё много часов.