Текст книги "Герои Курской битвы"

Карпатско-Дуклинская наступательная операция была во многом необычной. Боевые действия проходили в холмистой, гористой местности. Из воспоминаний Эрлены Сергеевны: «В сентябре 1944 года в ходе Карпатско-Дуклинской операции на “Виллис” отца совершил наезд один из танков, выдвигавшихся на рубеж перехода в атаку. Все, кто был в машине, спрыгнули, но папа не успел, а только смог сдвинуться и наклониться. Танкисты шли в бой с закрытыми люками, поэтому наблюдение через триплексы было ограниченным. Папа чудом остался в живых, но последствия оказались очень тяжёлыми. Сломаны рёбра, сжаты лёгкие, разбиты кости таза… Когда я приехала в госпиталь, то увидела: от горла до ног – сплошной гипс. Мама улетела с папой в Москву, в госпиталь имени П. В. Мандрыки. Предстояла очень серьёзная операция. А я осталась во Львове.

К большому нашему горю, несчастья для нашей семьи не закончились. Привезли гроб с моей старшей сестрой Ниной и сообщение, что она покончила жизнь самоубийством. Я попросила не открывать гроб, я не могла увидеть её мёртвой. Похоронила Нину на Львовском кладбище. Проплакала всю ночь, хотя с начала войны не проронила ни слезинки. Солдаты и офицеры отдали её вещевой мешок и маленький чемоданчик. Когда я открыла мешок, я увидела её шёлковый белый в тёмных клетках шарфик, но он был весь в крови, так, как будто она прикладывала к ране. Почему же прислали документ, что она застрелилась?! Что-то не так?! Меня этот вопрос мучил много лет. И только в 1971 г., после смерти папы, я случайно узнала правду.

Я послала письмо родителям в Москву, рассказала в нём, что произошло с нашей любимой Ниной. Мама прочла письмо отцу, он ещё не вставал. Папа сразу потерял сознание. Это было 9 октября 1944 года. Когда врачи приводили отца в сознание, мама стояла в коридоре, плакала и держала в руках письмо. К ней подходит раненый офицер, читает, сочувствует. Они поговорили и разошлись. Это был Олег Владимирович Пеньковский. Так состоялось знакомство моих родителей с Пеньковским.

Родителям тоже сообщили, что Нина покончила жизнь самоубийством.

Разумеется, никакого самоубийства не было. Просто в армии шла проверка тыловиков, а Нина, общаясь с ними, многое знала. Уже позже, когда я работала врачом в Центральной поликлинике ВВС Минобороны СССР в Москве, ко мне подошла незнакомая женщина. “Вы Варенцова? – спросила она. – Я ведь закрывала вашей сестре глаза, когда она умирала”. Эта женщина работала медсестрой в госпитале, в котором лежала Нина с тяжёлой ангиной. Всё шло к выздоровлению. В это время уезжали на фронт подлечившие свои раны лётчики, знакомые Нины. Они пригласили её проводить их, но сначала отметить это событие по русскому обычаю перед уходом на фронт.

Так как Нина была уже почти здорова, ей разрешили, и она с радостью пошла провожать друзей-товарищей. Они сидели за столом в большой комнате, во второй комнате были сложены их вещи. В самом начале вечеринки лётчики и Нина услышали, как из второй комнаты кто-то её позвал. Она ещё сказала: “Знакомый голос”, – и пошла в эту комнату. И вдруг все услышали громкий выстрел. Лётчики вбежали в комнату. Нина лежала и прижимала свой шарфик к груди, текла кровь, она была в сознании. Все присутствующие заметили, что окно было открыто настежь. Лётчики принесли её в госпиталь, доложили о случившемся в соответствующие органы.

Женщина также рассказала, что Нина просила её написать два письма, она сама диктовала ей: одно письмо папе, другое – мне. Нина была в сознании три дня, потом умерла. После её смерти пришли следователи, посоветовали молчать и забрали письма. Папа старался узнать правду, сделал всё, чтобы разыскать следователя, который вёл дело. Но ему ответили, что следователь подорвался на мине, и все документы по делу его дочери сгорели…»

11

В конце октября 1944 года комфронта телеграфировал в Москву Варенцову: «Получил Ваше письмо. Очень рад, что лечение идёт успешно. Прошу Вас лечиться как следует. Поправляйтесь до полного выздоровления. Шлю мой сердечный привет и желаю крепкого здоровья. У нас всё в порядке. Информируйте о лечении. Ваш Конев». Маршал И. С. Конев, высоко ценивший своего командующего артиллерией, принял решение никого на вакантную должность не назначать – ждать возвращения из госпиталя Варенцова. Как воспоминала Эрлена Сергеевна: «В конце 1944 года во Львове я увидела отца с костылями, но через сутки он уже уехал на фронт. Папа хотя и с костылями, но был бодр и рад, что едет на фронт».

Шла Висло-Одерская наступательная операция наших фронтов. «К началу операции 1-й Украинский фронт имел 12 440 орудий и миномётов, не считая зенитной артиллерии, а также 516 пусковых рам и 526 боевых машин реактивной артиллерии». На участке прорыва Варенцов сконцентрировал от 217 до 228 орудий и миномётов на километр фронта.

Верхне-Силезская наступательная операция похоронила надежды немцев вернуть Силезский промышленный район. Сложность боёв в эти две с половиной недели заключалась в том, что Сталин запретил использовать артиллерию большого калибра. Немцев из бункеров и дотов выковыривали ювелирным огнём противотанковых пушек. К орудийным панорамам становились самые опытные наводчики, снайперы, которые с дистанции 500 метров могли послать снаряд в узкую пулемётную бойницу.

Впереди лежал Берлин. Комфронта И. С. Конев из Москвы прибыл весёлым: 1-й Украинский фронт вместе с 1-м Белорусским атакует «логово». Как всегда перед наступлением, провели перегруппировку артиллерии. В основную атакующую группировку, без учёта полковой и батальонной артиллерии, входили 100 полков войсковой артиллерии и 125 полков артиллерии РВГК. 16 апреля 1945 года в 5.15 маршал И. С. Конев позвонил с командного пункта 13-й армии генерала Н. П. Пухова и приказал Варенцову начинать. Конев вспоминал: «Как впоследствии показали события, артиллерийская подготовка была проведена настолько эффективно, что нам удалось быстро взломать главную полосу обороны немцев на западном берегу Нейсе и, прорвав её, пойти вглубь».

В ходе Берлинской наступательной операции артиллерия 1-го Украинского фронта работала как часы. Когда танки останавливались перед очередной позицией немецких ПТО, вперёд выдвигались артиллеристы и артиллерийские корректировщики. Через некоторое время от немецкой обороны оставалась перепаханная тяжёлым калибром дымящаяся земля. И танки снова шли вперёд. К 26 апреля Берлинская группировка немцев была окружена войсками двух наших фронтов. Наступающие армии рассекали, дробили оборону противника и уничтожали по частям.

Вскоре по приказу Верховного главнокомандующего войска 1-го Украинского фронта вывели из горящего Берлина. Заканчивать начатое предоставили армиям 1-го Белорусского фронта. И. С. Конев повёл своих гвардейцев на Прагу.

Войну Сергей Сергеевич Варенцов закончил в освобождённой Праге генерал-полковником (это звание он получил ещё 20 октября 1943 года) и Героем Советского Союза. Звание Героя ему было присвоено указом от 29 мая 1945 года «за умелое руководство артиллерией фронта в операциях 1945 года и проявленные при этом решительность и мужество». Он был кавалером трёх полководческих орденов. Кроме того, за войну он был награждён тремя орденами Ленина (6 ноября 1941 года, 21 февраля 1945 года и 29 мая 1945 года), двумя орденами Красного Знамени (27 августа 1943 года, 3 ноября 1944 года), орденом Суворова 1-й степени (10 января 1944 года) и двумя орденами Кутузова 1-й степени (8 ноября 1943 года и 25 августа 1944 года), орденом Красной Звезды (14 февраля 1943 года).

В июне 1945 года войска 1-го Украинского фронта и его штаб были использованы для формирования Центральной группы войск, подразделения которой дислоцировались в Австрии и Венгрии. Вполне закономерно И. С. Конев стал её командующим, а Варенцов – командующим артиллерией. В январе 1947 года он получил назначение на должность командующего артиллерией Прикарпатского военного округа, затем был командирован на учёбу на Высшие академические курсы при Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова, которые он успешно окончил в 1951-м. В октябре того же года Варенцов принял командование артиллерией Закавказского военного округа, а в январе следующего года был отозван в Москву, где получил назначение начальником Главного артиллерийского управления, причём одновременно до мая 1953 года он являлся также заместителем командующего артиллерией Советской армии.

После смерти И. В. Сталина карьера Варенцова продолжала успешно развиваться. 11 марта 1955 года он был произведён в маршалы артиллерии и назначен командующим артиллерией Сухопутных войск Вооружённых сил СССР, 1 января 1961 года, 59 лет от роду, Варенцов стал первым в истории Советского Союза командующим ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск ВС СССР. Через четыре месяца, 6 мая того же года, он получил звание главного маршала артиллерии. До него его носили только двое – Н. Н. Воронов (с 21 февраля 1944 года) и М. И. Неделин (с 8 мая 1959 года). Рос Варенцов и по партийной, и по советской линии: в 1958 году он был избран депутатом Верховного Совета СССР 6-го созыва, а в октябре 1961 года избран кандидатом в члены ЦК КПСС. Впереди было много планов…

И вдруг карьера в один миг рухнула.

В двадцатых числах октября 1962 года по дороге на работу органами госбезопасности был арестован полковник ГРУ О. В. Пеньковский, которого обвинили в шпионаже в пользу США и Великобритании. В конце войны, с 1944 года, он служил при Варенцове адъютантом. Знакомство в госпитале и взаимная приязнь постепенно переросли в совместную службу: Варенцов взял к себе адъютантом молодого образованного офицера-фронтовика. После войны они расстались. Фронт расформировали. У каждого из них началась другая служба. В середине 50-х снова встретились. Пеньковский по старой фронтовой дружбе попросил Варенцова помочь в трудоустройстве, тот поспособствовал и Пеньковский получил должность начальника курса Военной артиллерийской инженерной академии им. Ф. Э. Дзержинского. На тот момент Пеньковский был ещё чист, завербовали его позже.

В марте 1963 года Варенцов был вызван в Кремль. Беседа состоялась в присутствии председателя Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнева, секретаря ЦК КПСС и бывшего председателя КГБ СССР А. Н. Шелепина, а также 2-го секретаря ЦК КПСС (фактически заместителя Н. С. Хрущёва) Ф. Р. Козлова. Варенцову сказали, что «он воспитал предателя Родины и шпиона, и потому должен понести суровое наказание». Брежнев, помня Седую Голову по киевской истории 1944 года, сказал, что, мол, Хрущёв приказал всех военных, проходящих по делу Пеньковского, разжаловать до рядовых, но Варенцова по его, Брежнева, просьбе снизят в звании только до генерал-майора…

В протоколе парткома Главного штаба и Управления Сухопутных войск записано: «Исключительное притупление бдительности, ротозейство и близорукость проявил коммунист Варенцов С. С., который длительное время находился в близкой дружеской связи с ныне разоблачённым шпионом Пеньковским, продвигал его по службе… Пользуясь близостью к тов. Варенцову С. С., Пеньковский часто посещал управление, пытался установить связи с более широким кругом офицеров и генералов».

В ходе следствия по делу Пеньковского не было установлено ни одного факта добывания каких-либо секретных сведений от С. С. Варенцова. Главный маршал артиллерии проходил по делу как свидетель. Никакого обвинения ему предъявлено не было. Но наказание последовало действительно суровое. «За потерю политической бдительности и недостойные поступки» Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 марта 1963 года командующий ракетными войсками и артиллерии Сухопутных войск, главный маршал артиллерии Сергей Сергеевич Варенцов был лишён звания Героя Советского Союза и ордена Ленина. На следующий день последовал приказ министра обороны СССР, согласно которому Варенцов был снижен в звании на четыре ступени – до генерал-майора артиллерии. 21 июня того же года Пленум ЦК КПСС вывел С. С. Варенцова из состава кандидатов в члены ЦК КПСС.

Странное наказание. Без вины. Следствие велось, но следователи ничего, как говорят, не нарыли. Наказали без суда. Обвинения – общие слова.

Всё оказалось куда проще. Варенцов не сошёлся характером с главнокомандующим Сухопутными войсками маршалом Советского Союза В. И. Чуйковым. Характеры у того и другого были сильные. Но у одного сильнее оказался круг высоких покровителей. А дело Пеньковского подвернулось к случаю. Имя и фотографии Варенцова было отовсюду убраны. Военная цензура зорко следила, чтобы ни в каких-либо публикациях, ни в военных справочниках, ни в журналах, ни в книгах мемуарного характера имени бывшего командующего артиллерией Воронежского, затем 1-го Украинского фронта не появилось. Говорят, в ГлавПУР по этому поводу был личный звонок Л. И. Брежнева.

До конца жизни генерал-майор артиллерии добивался правды. Писал в Центральный комитет, лично Хрущёву, потом Брежневу. Никакой реакции не последовало. Варенцов особенно рассчитывал на Хрущёва. Оба фронтовики. Воевали на Курской дуге, освобождали Украину. Но и Хрущёв не ответил. Вообще «дело Пеньковского» – история странная, многослойная. Необычно уже то, что после расстрела главного фигуранта семью его бережно опекали. Но эта история выходит за рамки книги.

Из воспоминаний Эрлены Сергеевны: «После всего случившегося папа с мамой в течение двух лет выходили на улицу по ночам, гуляли, а потом он успокоился на даче».

Вот только жаль, что Седая Голова не оставил мемуаров. Недалеко от дачи Варенцовых коротал свои дни и отправленный за штат Хрущёв. Умерли они в один год, 1 марта 1971-го Варенцов, 11 сентября – Хрущёв.

До сих пор родственники главного маршала артиллерии не могут добиться справедливости в возвращении С. С. Варенцову звания Героя Советского Союза, так как этого звания он мог быть лишён только по суду, а в отношении Сергея Сергеевича никаких следственных действий, а также предъявления обвинения с последующим судебным разбирательством и приговором не было. А стало быть, и отменять нечего. Вот и лежат где-то под сукном Министерства обороны РФ Золотая Звезда Героя и алмазная маршальская звезда фронтовика С. С. Варенцова…

Верните. С солдатами Великой Отечественной так не поступают. Тем более что его уже нет в живых, и весь он с его человеческими грехами и ратной доблестью принадлежит памяти. А помнят С. С. Варенцова как героя, как труженика войны.

«Умрём на лафетах!..»

Мансур Идиятович Абдуллин, гвардии старший сержант, командир противотанкового орудия 3-й гвардейской лёгкой артиллерийской бригады

Вениамин Николаевич Рукосуев, полковник, командир 3-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады

Кузьма Фёдорович Бисеров, гвардии ефрейтор, наводчик противотанкового орудия М-42 1-й батареи 207-го гвардейского стрелкового полка 70-й гвардейской стрелковой дивизии

Сергей Евдокимович Денисов, гвардии лейтенант, командир батареи противотанковых пушек М-42 207-го гвардейского стрелкового полка 70-й гвардейской стрелковой дивизии

В этом очерке речь пойдёт об артиллеристах, истребителях танков. Их роль и главная задача в этой кровавой драме была, пожалуй, самой тяжёлой. Стрелять прямой наводкой по наступающим немецким танкам. Остановить их. Выбить как можно больше. Известно, как порой заканчивались дуэли танка и пушки: вмятые в землю ствол и щит вместе с расчётом…

«Двойной оклад – тройная смерть!» «Ствол длинный, жизнь короткая». «Прощай, Родина!» Всё это – о них, солдатах и офицерах истребительно-противотанковой артиллерии. Именно они уничтожили 70 танков из 100, брошенных в атаку на позиции наших войск. Из 1744 артиллеристов Героев Советского Союза 453 человека – солдаты, сержанты и офицеры истребительно-противотанковых частей и подразделений.

С появлением на поле боя танков стали разрабатываться и противотанковые средства, в том числе специальные боеприпасы, способные пробивать броню, а затем и специальные орудия.

Самым массовым орудием, предназначенным для борьбы с танками и бронетехникой противника, в начальный период войны была знаменитая «сорокапятка» – 45-мм противотанковая пушка 53-К образца 1937 года. Она стояла на вооружении противотанковых взводов, батарей и дивизионов стрелковых дивизий. Но вскоре стало очевидным, что наличия противотанковой артиллерии только на дивизионном уровне недостаточно. Армии потенциальных противников принимали на вооружение всё более совершенные образцы боевой техники, разрабатывалась тактика их массированного использования. И тогда начали формировать противотанковые артиллерийские бригады Резерва Главного командования (РГК).

Согласно довоенным штатам в бригаде РГК числилось 5939 человек, на вооружении состояло 48 пушек калибра 76 мм, 24 пушки калибра 107 мм, 48 зенитных пушек калибра 85 мм, 16 зенитных пушек калибра 37 мм. Война застала бригады на стадии формирования. На их основе потом и создавались специализированные противотанковые части и подразделения.

Война показала, что армии нужны противотанковые части и формирования, которые, в зависимости от обстоятельств и задач, можно было перебрасывать на любые участки фронта, на танкоопасные направления.

В апреле 1942 года вышло постановление Государственного комитета обороны (ГКО), которым определялись понятие истребительной противотанковой артиллерийской бригады (иптабр) и её главные задачи – борьба с немецкими танками. Штат иптабр: 1795 солдат и офицеров, 16 пушек калибра 76 мм, четыре 37-мм зенитки. В процессе формирования штат дополнился 12 пушками калибра 45 мм и 144 противотанковыми ружьями (ПТР). Последними были вооружены два пехотных батальона, входившие в состав бригады. Для укомплектования новых формирований приказано было «изъять весь младший офицерский и рядовой состав, ранее служивший в артиллерийских частях».

К лету 1942 года на фронтах действовало 12 иптабр. Тогда же вышли постановление ГКО, согласно которому эти двенадцать бригад сводились в четыре истребительно-противотанковые дивизии прорыва, и приказ № 0528 «О переименовании противотанковых артиллерийских частей и подразделений в истребительно-противотанковые артиллерийские части и установлении преимуществ начальствующему и рядовому составу этих частей».

Командованию было понятно: бойцам и командирам этих подразделений и частей в условиях боевых действий придётся ежедневно и ежечасно рисковать жизнью на самых опасных участках обороны и наступления, поэтому необходим соответственный моральный и материальный стимул. Истребительно-противотанковым бригадам и полкам, побывавшим в боях и хорошо зарекомендовавшим себя, присваивались звания гвардейских. А это – особое довольствие, выслуга и пр. Вводилась нарукавная нашивка – чёрный ромб с перекрещенными золотистыми стволами стилизованных шуваловских единорогов. Начальствующему составу положили полуторный, а младшему и рядовому – двойной оклад денежного содержания. За каждый уничтоженный танк расчёту также полагалось денежное вознаграждение: командиру орудия и наводчику – по 500 рублей, остальным номерам – по 200 рублей. И солдаты, и офицеры включительно до командира дивизиона находились на особом учёте и после излечения в госпитале должны были возвращаться только в войска, носившие на рукаве чёрный ромб. Смертность в истребительно-противотанковой артиллерии была значительно выше, чем в других артиллерийских частях. Не случайно вскоре в штат расчёта «чёрного ромба» ввели должность заместителя наводчика. На прямой наводке чаще всего гибли те, кто стоял непосредственно за орудийным щитом.

В начале 1943 года на фронте действовали две истребительные дивизии, 15 истребительно-противотанковых бригад, два тяжёлых истребительно-противотанковых полка, 168 истребительно-противотанковых полков и один истребительно-противотанковый дивизион.

К началу Курской битвы противотанковая артиллерия Красной армии была структурно перестроена. В каждой общевойсковой армии Воронежского, Центрального, Западного, Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов ввели в свой штат как минимум один истребительно-противотанковый полк. В таком полку было шесть батарей 76-мм пушек ЗиС-3. В армиях этих фронтов формировалось также по одной истребительно-противотанковой артиллерийской бригаде. Иптабр – 1215 человек; истребительно-противотанковый полк 76-мм пушек – 10 батарей; полк 45-мм пушек – 20 единиц.

К счастью, к лету 1943 года командование Красной армии успело сформировать положенное количество полков и бригад. Успели и обучить артиллерийские расчёты истребителей танков. Освоили новые модели орудий и новые боеприпасы.

После Курской битвы потихоньку стали убирать из частей «чёрного ромба» «сорокапятки» и заменять их более надёжными и мощными ЗиС-3, а также новыми 57-мм ЗиС-2, которые брали броню тяжёлых немецких танков и штурмовых орудий.

В ходе боёв, порой прямо на поле боя совершенствовалась тактика применения истребительно-противотанковых частей и соединений. Система противотанковых районов и противотанковых опорных пунктов, хорошо зарекомендовавшая себя на Курской дуге, постепенно эволюционировала в принцип «огневого мешка», устраиваемого на основных путях танковых атак и контратак. Противотанковые орудия размещались побатарейно (иногда группами по две батареи), на дистанции в 50 метров, то есть достаточно плотно – комар не пролетит, не то что танк, – маскировались с особой тщательностью, с соблюдением других мер секретности. Огонь они открывали не тогда, когда бронетехника противника появлялась в зоне уверенного поражения, а только тогда, когда в этой зоне оказывался замыкающий танк или самоходка.

Кстати, этот приём боя был впервые применён 9 июля 1943 года у села Горелое на северном фасе Курской дуги. Правда, тогда «огневой мешок» осуществляла не только противотанковая артиллерия, но и гаубицы, и тяжёлые 120-мм миномёты, «Катюши» и даже бомбардировщики Пе-2. Кроме всего прочего, танковый строй наши истребители танков остановили перед плотным минным полем.

Артиллеристы, воевавшие в истребительно-противотанковых частях, и после войны были особо почитаемой частью ветеранов. Они и сами удивлялись, что выжили.

1

Мансур Идиятович Абдуллин родился в Белебеевском уезде Уфимской губернии в селе Киргиз-Мияки в татарской крестьянской семье 15 сентября 1919 года. Семья была большой, зажиточной. Отца, Идията Абдуллина, раскулачили и сослали в Сибирь. В 1935 году Мансур окончил Киргиз-Миякинскую среднюю школу. В поисках лучшей жизни уехал в Узбекистан к родственникам. Работал в колхозе. Затем учительствовал в рабочей артели «Аркабеш» в городе Ленинске Андижанской области Узбекистана. В сентябре 1938 года[42]42
  В ряде работ указывается, что Мансур Абдуллин был призван в 1939 году, в данном случае мы оставляем дату, указанную в Наградном листе, составленном при представлении его к награде званием Героя Советского Союза.


[Закрыть] Ленинским райвоенкоматом Ферганской области был призван на военную службу в РККА. Грамотного, хорошо владеющего русским языком, математикой и геометрией, его тут же направили на полковые курсы артиллеристов.

Войну Мансур Абдуллин встретил наводчиком орудия. На фронте с 1941 года. Воевал под Смоленском. Осенью 1941 года тяжело ранен. После госпиталя в июле 1942 года вернулся в свой родной полк, который в то время был переброшен в район Сталинграда. Орудийный расчёт Мансура Абдуллина принял непосредственное участие в Сталинградской битве.

Первая артиллерийская дивизия была сформирована в октябре 1942 года. В её составе и воевал будущий герой Курской битвы. В бой дивизия вступила в начале ноября 1942 года, поддерживала действия 21-й армии Юго-Западного фронта и отличилась в боях в районе Клетской и Серафимовича. Затем дивизию в зависимости от обстоятельств придавали то 24-й, то 65-й армиям Донского фронта. На завершающем этапе Сталинградской битвы дивизия дралась в районе Сталинграда. За проявленную стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава 1 марта 1943 года получила звание гвардейской и преобразована в 1-ю гвардейскую артиллерийскую дивизию прорыва. В феврале вошла в состав Центрального фронта. На Курской дуге она занимала позиции в порядках 70-й армии. В период сражения находилась на стыке 13-й и 70-й армий, куда Модель и нацелил свою ударную группировку с целью прорыва обороны Центрального фронта на всю его глубину и выхода на оперативный простор направлением на Курск.

Уже в первый день немецкого наступления и в наших донесениях, и в немецких часто упоминались населённые пункты Самодуровка, Ольховатка, Молотычи, Саборовка, Подолянь. Именно в этом районе и дрались с немецкими танками артиллеристы 167-го гвардейского лёгкого артиллерийского полка подполковника А. А. Бутко[43]43
  Александр Андреевич Бутко (1905–1973) – Герой Советского Союза (17 октября 1943-го), полковник. С 1942 года – командир 167-го гвардейского лёгкого артиллерийского полка. Награждён 2 орденами Ленина, 2 орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени.


[Закрыть].

Восьмого июля был день наивысшего напряжения в противостоянии на северном фасе дуги. Противник, продолжая медленно прогрызать оборону Центрального фронта на стыке 13-й и 70-й армий на Фатежском направлении, ввёл в бой свежие силы: 4-ю танковую и 292-ю пехотную дивизии. Авиаразведка обнаружила огромную колонну немецкой техники, двигавшейся от Орла на Змиевку. Вторые эшелоны 9-й полевой немецкой армии ждали прорыва и своей очереди вступить в бой с целью развития наступления в глубину советской обороны. Но этого не случилось. В том числе и потому, что намертво уцепились за свои окопы артиллеристы 167-го гвардейского артполка.

Командир 6-й батареи гвардии лейтенант С. И. Родионов[44]44
  Сергей Иванович Родионов (1920–1989) – Герой Советского Союза (7 августа 1943-го), полковник. С 1943 года – командир батареи 167-го гвардейского лёгкого артиллерийского полка. Награждён 2 орденами Красной Звезды, орденами Ленина, Отечественной войны 1-й степени.


[Закрыть] ещё накануне предупредил командиров орудий, чтобы тщательнее маскировали свои позиции, дабы не попасть под очередной налёт немецких пикировщиков. Авиация противника господствовала в воздухе с первого дня.

Утром 8 июля после мощного авианалёта немцы предприняли очередную атаку, в которой участвовали до 300 танков и мотопехота. Снова через Саборовское поле к Тепловским высотам. Немцам во что бы то ни стало необходимо было овладеть высотами. За высотами лежала местность, удобная для танкового маневра в глубину, на Фатеж и дальше.

Батарея старшего лейтенанта С. И. Родионова заняла позиции в полосе обороны 96-го стрелкового полка 140-й стрелковой дивизии. Ветеран этой дивизии Г. М. Воронков вспоминал: «…Летом рассветает рано. В 4 часа уже всё хорошо было видно. Я стоял у стереотрубы и рассматривал места перед передним краем, где только что закончили работу полковые и дивизионные сапёры. На местности это было самое танкоопасное направление: ровное плато между Самодуровкой и Ольховаткой, над местностью чуть возвышались выс. 238, 1 и за ней выс. 240, 1. По всем предположениям, главный удар будет нанесён именно в этом месте.

И вот в глубине обороны противника послышался нарастающий гул моторов, монотонно прерывающийся, уже знакомый нам гул немецких самолётов.

Волна за волной, выстраиваясь в цепочку перед позициями наших полков, бросались в пике один за другим пикирующие бомбардировщики. Мишеней для них было достаточно. Трудно скрыть такое огромное скопление сил на открытой местности.

Но ожила и оборона. Всеми силами своего огня она обрушилась на пикирующие самолёты. Сила ответного огня была настолько плотной, что самолётам приходилось сбрасывать свой груз не долетая до намеченной высоты.

Следом за пикирующими бомбардировщиками на большой высоте, также волнами по 30–50 самолётов, стали сбрасывать бомбы разного калибра “Хейнкели”.

Поднялись столбы дыма, огня, земли. Самолёты бомбили всю глубину обороны дивизии от Самодуровки до выс. 238, 1 и д. Тёплое; гряду высот Ольховатского хребта с севера на юг: 244,9; 250; 257,2; 274,5, определяя тем самым направление главного удара своим танковым дивизиям…

…До 8 часов 20 минут шла обработка авиацией и артиллерией противника нашей обороны. Нашей авиации почти не было. Как мы понимали, она в основном была на южном фасе Курской дуги.

И вот в 8 часов 20 минут, глядя в стереотрубу, я вдруг заметил движущуюся лавину танков. Они шли медленно, по всей линии обороны, выходя из лощины, что севернее Ольховатки, и образовывали сплошную стену до самой северо-восточной окраины Самодуровки. От нашего НП эта лавина танков была на расстоянии двух километров, а от нашей обороны – около одного.

Я смотрел на выходящие из лощины танки и считал их про себя. Вдруг полковник Григорьев спросил меня:

– Воронков, что это за деревня справа от Самодуровки?

– Это танки, товарищ полковник.

И я стал вслух продолжать считать: 178, 179, – а танки всё выходили и выходили из лощины…

…Я перевёл стереотрубу на нашу переднюю линию обороны. Я всматривался в лицо одного солдата. Стоял он в одиночной щели, у него были большие усы, что говорило о его солидности, он был поглощён собой и не обращал внимания на идущую на него лавину танков. Уверенными, спокойными движениями он положил на бруствер три противотанковые гранаты, потом одну из них передвинул к себе поближе, затем догнал патрон в винтовку, упёрся локтем в бруствер, вновь выпрямился, поправил землю на бруствере под локтем, вновь упёрся локтем в бруствер, притрамбовал землю на бруствере локтем и только после этого взглянул на приближающуюся стену танков и пехоты. Я смотрел на этого солдата как зачарованный…

…И вдруг, когда до нашего переднего края фашистским танкам оставалось не более 300 метров, раздался шум оглушительной силы. Мы, все четверо, не поняв сразу, что произошло, повалились на дно щели друг на друга. Через несколько секунд раздался взрыв, только не вблизи нас, а там, где шли танки и пехота противника.

Мы подняли головы, встали и увидели картину, какую не увидишь и в кино.

Там, где шли немецкие танки, – сплошная чёрная стена дыма. Дым постепенно рассеивался, вырисовывались языки ярко-красного пламени от горящих танков, таких языков было более десяти. Но пехоты противника не было видно, вся она лежала на земле.

Вражеские танки стали пятиться. И тут заговорила наша противотанковая артиллерия. На отступающие танки обрушился шквал огня. Более 40 танков остались на поле догорать, остальные скрылись в лощине. Пехота так и не встала…

…Вновь сотни вражеских самолётов, волнами по 40–50 штук, стали обрабатывать нашу оборону, огромной силы огонь артиллерии и миномётов был обрушен на наши головы, была порвана связь с батальонами.

Командир 96-го стрелкового полка полковник Григорьев перешёл (на Молотычевских холмах) на КП полка в д. Тёплое.

Только мы возвратились на КП, как новая волна вражеских танков и пехоты пошла во вторую атаку».

По ходу продвижения в глубину нашей обороны танковый клин разделялся на небольшие группы, которые тут же устремлялись на подавление опорных пунктов и рубежей обороны. Немцы расчищали коридор.

По мере приближения танков к опорным пунктам начинала работать наша артиллерия.

В этом районе было сосредоточено большое количество противотанковых средств, в том числе и артиллерии. Здесь, кроме батарей 1-й гвардейской артиллерийской дивизии прорыва, оборону держала 3-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада полковника В. Н. Рукосуева. Здесь стояли полковые, дивизионные и корпусные батареи. По сути дела это был последний рубеж, дальше которого противника пускать было нельзя.