Текст книги "Герои Курской битвы"

В Молотычах располагались тылы бригады. Там занимал оборону соседний 201-й гвардейский пушечный артиллерийский полк. Сюда же, как последний резерв, были переброшены все другие части дивизии.

На одной из господствующих высот севернее Молотычей находился наблюдательный пункт командира 3-й гвардейской лёгкой артиллерийской бригады полковника В. М. Жагалы[45]45
  Виктор Маркович Жагала (1911–1987) – Герой Советского Союза (17 октября 1943-го), полковник. С августа 1942 года – командир 1107-го пушечного артиллерийского полка, с августа 1943 года до конца войны —3-й гвардейской лёгкой артиллерийской бригады.


[Закрыть]. В своих мемуарах В. М. Жагала потом писал: «…Только с этих высот и можно было управлять огнём артиллерии и миномётов. Поэтому на них артиллеристов было видимо-невидимо. Густой лес антенн радиостанций выдавал нас с головой, но деваться было некуда, и мы не обращали на это внимания».

До пятидесяти машин повернуло на позиции 96-го стрелкового полка. Но и эта группа вскоре стала рассредоточиваться. Пятнадцать танков направились на Самодуровку. На их пути оказались окопы стрелкового батальона и полковая артиллерия 96-го стрелкового полка. «Сорокапятки» открыли частую стрельбу по танкам. Но их тут же подавили «Фердинанды», которые двигались в немецких порядках. Оборона батальона с ходу была прорвана. 6-й батареи старшего лейтенанта С. И. Родионова не оставалось иного выбора, как принять прорвавшиеся танки противника на себя.

«Юнкерсы» основательно поработали и тут. Повсюду виднелись торчащие из земли дымящиеся обломки брёвен разбитых блиндажей и землянок, обломки конных повозок и остовы горящих грузовиков. Бомбы изрыли и позиции батареи. Но артиллеристы быстро поправили брустверы и ячейки, выкатили из укрытий свои орудия и приготовились. Стена пшеницы закрывала их со стороны атакующих.

В сводках дня о подвиге батареи Родионова сказано предельно скупо: «В боях у Самодуровки 8 июля 6-я батарея 167-го гв. лёгкого артполка 3-й гв. лёгкой бригады 1-й гв. артдивизии прорыва, которой командовал гв. лейтенант С. И. Родионов».

Экипажи повернувших на Самодуровку танков были уверены, что после такой обработки с неба на земле не осталось ничего, что могло бы им помешать занять господствующие высоты. Линия окопов с противотанковой обороной осталась позади. Дорога в юго-западном направлении казалась открытой. Впереди виднелись высоты, которыми необходимо было овладеть во что бы то ни стало.

Расчёты рисковали, выкатив свои ЗиС-3 на прямую наводку. Вначале открыл огонь взвод младшего лейтенанта В. К. Ловчева[46]46
  Виктор Константинович Ловчев (1918–1943) – Герой Советского Союза (8 сентября 1943-го), младший лейтенант. В 1943 году – командир огневого взвода 167-го гвардейского лёгкого артиллерийского полка. 10 июля 1943 года был тяжело ранен и умер от полученных ранений.


[Закрыть]. Сразу задымились два танка. Колонна смешалась. Танки начали маневрировать. И попали под кинжальный огонь орудия старшего сержанта Ф. Г. Резника[47]47
  Фёдор Григорьевич Резник (1920–1943) – Герой Советского Союза (8 сентября 1943-го), старший сержант. В 1943 году – командир орудия 167-го гвардейского лёгкого артиллерийского полка. 19 июля 1943 года погиб в бою.


[Закрыть].

В 6-й батарее воевали опытные истребители танков. Старший лейтенант С. И. Родионов после окончания Сумского артиллерийского училища дрался с немецкими танками под Конотопом, был ранен, за проявленные в бою мужество и храбрость награждён медалью «За отвагу». Младший лейтенант В. К. Ловчев открыл свой боевой счёт уничтоженных танков под Сталинградом, был награждён медалью «За боевые заслуги» и орденом Отечественной войны 1-й степени. Гвардии старший сержант Ф. Г. Резник, тоже сталинградец, имел два ордена Красной Звезды. Третьим и четвёртым орудиями командовали старшие сержанты Мансур Абдуллин и Иван Тарасов. И тот и другой имели большой боевой опыт и были награждены правительственными наградами.

– Ребята, – сказал им перед боем комбат Родионов, наблюдая, как немецкие танки выстраиваются для атаки на их позиции, – видимо, придётся умереть. Но давайте попытаемся выжить. А для этого танки надо остановить.

И вот танки загорелись. Уцелевшие начали пятиться. Залегла пехота. Пехоту отсекли от танков картечью.

На следующий день всё повторилось. Бомбёжка. Танковая атака. Во время авианалёта немецкие лётчики то ли от нехватки бомб, то ли ради потехи сбрасывали на артиллеристов и окопы 96-го стрелкового полка просверленные пустые бочки из-под горючего, обрезки рельсов, сыпали противопехотные миномётные мины.

«Днём 9 июля, – вспоминал полковник В. М. Жагала, – одному “Тигру” всё-таки удалось добраться до высоты, где были наблюдательные пункты общевойсковых и артиллерийских командиров. Танк начал утюжить гусеницами окопы и траншеи. Однако никто не дрогнул. К “Тигру” бросились сразу десятки бойцов. В него полетели гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Танк остановился. Сначала были разбиты обе гусеницы, потом взрывом противотанковой гранаты заклинило башню, наконец, своё дело сделали бутылки с зажигательной смесью – “Тигр” запылал. Картина была жуткой: плавился металл и медленно стекал на шипящие, растрескавшиеся резиновые катки. А когда в танке взорвался боезапас, он буквально развалился на части: башня, гусеницы, какие-то детали разлетелись по склону высоты. Чуть ниже застыл другой подбитый “Тигр”. С наступлением темноты наши трактористы оттянули машину на противоположный склон, а оттуда эвакуировали в тыл для ознакомления с его устройством личного состава дивизии».

Ещё с вечера расчёты 6-й батареи углубили рвы для укрытия орудий, поправили, укрепили накаты… И когда появились танки, снова встретили их прицельным огнём. Били с близкого расстояния, прямой наводкой, кумулятивными снарядами: бронебойные отскакивали от брони «Тигров», как орехи. Их использовали в основном для пристрелки и ведения огня по бортам и гусеницам. Через головы 3-й легкоартиллерийской бригады летели тяжёлые снаряды крупных калибров. Другие два полка дивизии прорыва стояли в это время на закрытых позициях и поддерживали батарейцев, стоявших на прямой наводке.

Из воспоминаний полковника В. М. Жагалы о 6-й батарее гвардии старшего лейтенанта С. И. Родионова: «Орудия – а их было четыре – установили за густой, уже колосившейся пшеницей в 75—100 метрах одно от другого, в шахматном порядке, так, чтобы их расчёты имели возможность при необходимости поддержать друг друга. Позиция была выбрана исключительно удачно. Стена пшеницы обеспечивала хорошую маскировку, а простиравшаяся севернее широкая лощина отлично просматривалась. Для каждой 76-миллиметровой пушки за ночь отрыли окоп, заканчивавшийся “карманом” – укрытием с потолком из двух-трёх бревенчатых накатов. С расчётами наладили проводную связь. Рядом, тоже рассредоточенные, стояли наши Т-34 и КВ. С командиром танкового батальона, занимавшего оборону, старший лейтенант Родионов установил общие ориентиры, сигналы взаимодействия, договорился о порядке ведения огня по рубежам. Всё было подготовлено к круговой обороне».

На третий день, 10 июля, на участке обороны стрелкового полка полковника Григорьева и артиллеристов было ещё жарче. На них двинулось до 60 танков и до роты автоматчиков. На этот раз, надёжно окопав свои ЗиС-3 на новых огневых, которые ещё не засекла немецкая разведка, и хорошенько замаскировав их, артиллеристы подпустили танки ещё ближе.

Было видно, как танки перестроились в три группы по 12–15 танков. Все три группы двигались параллельными курсами под углом к фронту батареи, справа налево. Автоматчиков на броне уже не было.

Комбат Родионов по телефону сообщил, что договорился с соседями: правую группу берут на себя танкисты, левую – соседи слева, та, что в центре – наша. Первому открыть огонь Виктору Ловчеву. Его пушка относительно движения машин стоит в наиболее выгодном положении: стрелять придётся по бортам. Повторяю, предупредил комбат, по «Фердинандам» работают танкисты. Если связь с командно-наблюдательным пунктом батареи в ходе боя будет нарушена, каждому расчёту действовать самостоятельно. Ловчеву – огонь!

Расчёт орудия старшего сержанта Мансура Абдуллина прикрывал путь к высоте 217,0. Головной танк приблизился уже на расстояние 500 метров. Верный выстрел. Но это был тяжёлый «Тигр». Пушка была заряжена бронебойным снарядом. Мансур оглянулся на своих боевых товарищей. Лица их были бледны и сосредоточены. Наводчик Иван Рябинин забеспокоился:

– Давай команду, Мансур! Уже близко!

– Спокойно, Рябинин, это не «четвёрка» – «Тигр».

– Вижу, что «Тигр». Давай команду на открытие огня!

Головной танк поднялся на ближайшую высотку, перевалился и пополз по склону вниз, под углом к тщательно замаскированной позиции орудийного расчёта Мансура Абдуллина. Артиллеристы хорошо понимали, что жить им или умереть через минуту-другую решает первый выстрел, возможно второй или, самое большое, третий. Больше шансов «Тигр» им не даст. Или накроет огнём своей 88-мм пушки, или раздавит. Казалось, все перестали дышать, оцепенели.

– Огонь!

Выстрел! Орудие подпрыгнуло. Трасса прошла над самой землёй, едва не задевая колосья пшеницы, ударила в лобовую броню танка и отрикошетила вверх фонтаном брызг электросварки. Расчёт задвигался, будто первый выстрел расколдовал их, зачарованных при виде приближающегося железного монстра, и они поняли, что всё ещё живы и могут бороться за свою жизнь.

Выстрел! Танк резко затормозил и сделал слепой разворот, подставив бок.

– Кумулятивным!

Выстрел!

– Горит!

– Мансур! «Тигр» горит!

– Молодец, Ваня! – крикнул он наводчику.

Перед позициями батареи уже горели несколько танков.

Справа резко били из засад танковые пушки. Танкисты расстроили боевой порядок правой группы, расстреляли в упор два штурмовых орудия, подбили два танка.

В горячке боя, когда всё внимание расчёта поглощено главными целями – танками, не заметили, как на правом фланге перед окопами одного из батальонов 96-го стрелкового полка появилась группа немецких автоматчиков. Марсур вскинул бинокль и увидел: немцы установили два пулемёта MG 42 и открыли шквальный огонь, не давая нашим стрелкам высунуться из ячеек, давая возможность автоматчикам приблизиться к траншее. Они на ходу выдёргивали из-за голенищ сапог гранаты с блинными ручками, готовясь забросать ими траншею и завладеть правым флангом.

– Рябинин! Осколочным!

Они быстро развернули орудие. Выстрел! Рябинин вёл огонь точно. Первыми же выстрелами были уничтожены немецкие пулемётчики. Наши стрелки подняли головы и своим огнём отогнали немецких автоматчиков от траншеи.

И тут снова налетели немецкие пикирующие бомбардировщики. Вспоминая те мгновения, Мансур Идиятович рассказывал, что высоту вместе с их пушчонкой будто бы разом качнуло, встряхнуло и засыпало землёй и осколками.

Выбравшись из-под комьев земли и обломков пустых ящиков из-под снарядов, командир орудия позвал:

– Кто живой? Есть кто живой?

Кругом слышались стоны. Встал и сел на лафет один Рябинин. Начали растаскивать тела убитых, перевязывать раненых.

Немецкие танкисты, конечно же, наблюдали за работой своих самолётов поддержки, и, когда поняли, что орудие, которое не позволяло им двигаться вперёд, накрыто, возобновили атаку.

Артиллеристы кое-как выровняли пушку.

– Давай, Иван, к орудию.

– Не могу, командир, – вдруг ответил наводчик, – глаза песком забило. Ничего не вижу. Не попаду.

Тогда за панораму встал сам командир орудия. Иван Рябинин подавал снаряды и заряжал. Получалось у них не так быстро, но действовали они, опытные артиллеристы, умело и правильно. Вскоре перед их позицией горели четыре танка. Пятый, последний из атакующей группы, пошёл прямо на них на высокой скорости. Но и Рябинин успел дослать снаряд. Танк совсем рядом. Дрожит земля под его гусеницами и катками. Выстрел!

Результата своего, как оказалось, последнего в ту войну выстрела отважные артиллеристы не увидели. Немец тоже успел выстрелить.

Открыв глаза, он понял, что ранен и двигаться не может. Сил позвать Ивана Рябинина тоже не хватало. Услышал «ур-ра!», которое выкатилось за линию окопов далеко вперёд. Это, как оказалось, полковник Григорьев повёл батальоны в контратаку. В небе ревели моторы наших штурмовиков. Ил-2 поддерживали атаку пехоты, «тридцатьчетвёрок» и КВ танкового батальона. Значит, поле боя остаётся за нами…

Трое суток Мансур Абдуллин не приходил в сознание. Ранение и контузия были тяжёлыми. Потом, лёжа на госпитальной койке и уже понимая, что в родной полк не вернуться, перебирал в памяти всплывающие в яснеющем сознании фрагменты последнего боя. Как перевязывали с Иваном своих товарищей. Как в короткие промежутки между боями ремонтировали покалеченное орудие. Как поправляли бруствер и маскировку. Как потом, когда посекло песком глаза наводчика, выбирал цели и наводил в борта и под башню… Некоторые танки горели в 70–80 метрах от их позиции. Но последнего они всё же пропустили.

В госпитале узнал, что Резник погиб в бою 19 июля, уже в наступлении. Ловчев, тяжело раненный 10 июля, умер в госпитале. Старший сержант Тарасов погиб в том же бою у Молотычевских высот 10 июля. Так что из всех командиров орудийных расчётов в живых остался только он.

Всего батарея гвардии старшего лейтенанта С. И. Родионова за 13 часов боя уничтожила 29 танков противника, в их числе были и тяжёлые «Тигры».

За бой 10 июля Мансур Абдуллин был представлен комбригом 3-й гвардейской лёгкой артиллерийской бригады гвардии полковником В. М. Жагалой к ордену Красной Звезды.

Одновременно командиром 167-го гвардейского лёгкого артиллерийского полка подполковником А. А. Бутко был оформлен и подписан наградной лист на присвоение гвардии старшему сержанту М. И. Абдуллину звания Героя Советского Союза. 7 августа 1943 года вышел Указ Верховного Совета СССР о присвоении отважному истребителю танков звания Героя с вручением медали «Золотая Звезда» и ордена Ленина.

О подвиге 6-й батареи писала дивизионная газета. Звания Героев были присвоены гвардии младшему лейтенанту Виктору Ловчеву (посмертно), гвардии старшему сержанту Фёдору Резнику (посмертно), гвардии рядовому, наводчику орудия Ивану Рябинину (посмертно). Двое героев-артиллеристов остались живы – комбат гвардии старший лейтенант Сергей Родионов и командир орудия гвардии старший сержант Мансур Абдуллин.

Пять Героев Советского Союза из одной батареи! За три дня боёв!

После долгого лечения М. И. Абдуллин в звании лейтенанта был уволен в запас. Вернулся на родину, где в 1945 году окончил в Уфе партшколу при Башкирском обкоме партии, в 1949 году – местный педагогический институт им. К. А. Тимирязева. Долгие годы работал директором средней школы № 1 в селе Стерлибашеве, затем заведующим Стерлибашевским РОНО. В 1962 год, переехав с семьёй в Уфу, возглавил среднюю школу № 109, а в 1976-м – школу-интернат № 2.

Кроме ордена Ленина, полученного одновременно со званием Героя, Абдуллин также был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями…

В наградном листе на присвоение звания Героя Советского Союза говорится: «Командир орудия 6 батареи гв[ардии] старший сержант Абдуллин 10 июля 1943 г. в р[айо]не села Молотычи Орловской обл[асти], в ожесточённом бою с немецкими захватчиками проявил исключительное мужество, отвагу. 6-я батарея подверглась 3 раза жестоким атакам пехоты противника, поддерживаемой 60 танками. На огневые позиции батареи было сброшено до 150 авиационных бомб и несколько сот снарядов и мин. Абдуллин храбро и мужественно отбивал следуемые одну за другой атаки пехоты и танков противника. Прямой наводкой из своего орудия разбил 8 вражеских танков, из них 3 типа “Тигр”, и истребил до батальона вражеской пехоты. Вместе со своим наводчиком орудия стреляли до тех пор по пехоте и танкам врага, пока у них не вышло из строя орудие и они не были ранены осколками снаряда».

2

О 3-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригаде на фронте рассказывали легенды. Служить и воевать в ней считалось за честь. Но и гибли в ней, возможно, чаще, чем в других бригадах и полках истребителей танков. Командовал ею полковник Вениамин Николаевич Рукосуев. Он, тогда ещё подполковник, возглавил её в июне 1942 года.

И бригада была исключительно крепкой и героической. И командир её – личность выдающаяся.

Вениамин Рукосуев родился в уездном городе Ельня Смоленской губернии 1 (14) апреля 1902 года в семье рабочего. Семья Рукосуевых была большая. Тогда русские женщины рожали много детей. Он учился в Ельнинском городском училище, но в 17 лет, не окончив его, записался в Красную армию. Послужив в запасном полку, он в 1920 году окончил в Смоленске курсы инструкторов допризывной подготовки Западного военного округа и вернулся в Ельню инструктором уездного всевобуча. Окончив в 1923 году Московскую военную школу физического образования, в сентябре того же года Рукосуев был зачислен в штат курсов при Главном политуправлении Западного фронта. В следующем году он, наконец, был направлен в действующую армию и получил должность помощника комроты 98-го стрелкового полка 33-й стрелковой дивизии, как раз переброшенной в район Могилёва.

В апреле 1925 года Рукосуев был командирован на учёбу в Рязанскую пехотную школу, которую успешно окончил в 1928 году и был отправлен в Витебск в 81-й стрелковый полк 27-й стрелковой дивизии. К этому времени он уже был членом партии. Рукосуев вступил в ВКП(б) во время учёбы, в апреле 1927 года. В Витебске он начал с поста помощника командира пулемётной роты, а затем служил начальником боепитания и, наконец, помощником комполка по хозчасти. В январе 1935 года получил в командование стрелковый батальон 80-го стрелкового полка той же дивизии.

В июне 1936 года как отличник военной подготовки и спортсмен направлен в активно развивавшиеся в эти годы авиадесантные войска Красной армии. Прошёл переподготовку, сформировал авиадесантный батальон в составе 47-й авиадесантной бригады Белорусского военного округа и два года командовал им. Бригада дислоцировалась в районе станции Энгельгардтовское Смоленской области. Рукосуев принял участие со своим батальоном во всех крупных учениях и манёврах, и в 1937 году за успешные действия во время очередных прыжков с парашютом нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов вручил комбату капитану Рукосуеву золотые часы.

В 1938 году – присвоение очередного воинского звания – майор – и новое назначение – командиром 88-го горно-стрелкового полка 28-й горно-стрелковой дивизии, стоявшего на Северном Кавказе, в городе Грозный. Затем полк был переведён в Адлер, причём Рукосуев стал также исполнять обязанности начальника гарнизона. В апреле 1941 года 28-я дивизия была переброшена на Украину, в район Проскурова. С началом войны она вошла в состав 27-го стрелкового корпуса и заняла оборону западнее Киева. Полк вступил в бой в июле 1941 года. После упорных и неудачных боёв Киевская группировка наших войск попала в окружение. В «котле» оказались многие полевые управления армий, корпусов, дивизий. При попытке выйти из окружения погиб командующий войсками Юго-Западного фронта генерал-полковник М. П. Кирпонос, попал в плен командующий войсками 5-й армии М. И. Потапов. Трагедий под Киевом летом 1941 года разыгралось много. Попал в плен бывший командир 27-го корпуса генерал-майор П. Д. Артеменко. Полевое управление 27-го корпуса ещё в августе было расформировано, корпус фактически перестал существовать, а остатки его передали в другие соединения. Генерал Артеменко был назначен (с повышением) на должность заместителя командира 37-й армии по тылу. Армией командовал генерал-лейтенант А. А. Власов – восходящая звезда Красной армии. Вот что о генерале Артеменко докладывал в Главное управление кадров РККА начальник отдела боевой подготовки 40-й армии полковник Н. А. Никитин: «О бывшем командире 27 ск генерал-майоре Артеменко П. Д. мне известно следующее: 26 сентября 1941 г., попав в тактическое окружение в районе села Семёновка Березанского района Киевской области, он сдался в плен фашистам вместе с группой командиров и бойцов. Группа состояла из следующих лиц: сын генерал-майора Артеменко Михаил был его адъютантом, бывший начальник снабжения корпуса майор Терпугов, бывший заместитель военкома корпуса старший политрук Воронин, “сестра” Тамара, фамилии её не знаю (всегда ездила в машине Артеменко), и 4 красноармейца – шофёр и трое из личной охраны Артеменко. Причина сдачи в плен, по словам этих трусов и предателей, – бесполезность жертвовать собой и терпеть лишения, т. к. положение безвыходное, добровольная сдача в плен гарантирует жизнь».

Конечно, у каждого, попавшего в трудную ситуацию, своя судьба. Но выходов, как правило, несколько. Одним из них воспользовался генерал Артеменко «с группой командиров и бойцов». Другим – майор Рукосуев со своей группой, за которую тоже нёс ответственность как командир Красной армии. Полковник Н. А. Никитин писал свой рапорт 28 февраля 1942 года. До расформирования 27-го стрелкового корпуса он служил начальником оперативного отдела штаба корпуса, затем был переведён в 40-ю армию. Но так случилось, что, когда замкнулся Киевский «котёл», недавние сослуживцы оказались в одной группе. Из окружения полковник Никитин вышел 25 октября 1941 года, вывел группу бойцов, при оружии и при полной форме. Прошёл всю войну, закончив её в генеральском звании в должности командира 35-го стрелкового корпуса. Четыре полководческих ордена разных степеней. После Победы участвовал в войне с Японией.

Вышел из окружения во главе отряда и командир 28-й горно-стрелковой дивизии полковник К. И. Новик.

До мая 1945 года Артеменко находился в немецком плену. Репатриирован в Советский Союз из Парижа. Проходил проверку в фильтрационном лагере. В конце декабря 1945 года арестован и находился под следствием органов НКВД. В 1946 году уволен из рядов РККА. Вскоре снова арестован, предан суду и «за потерю управления подчинёнными войсками и добровольную сдачу в плен» приговорён к высшей мере наказания и расстрелян 26 августа 1950 года. В 2004 году в период тотального пересмотра дел казнённых и репрессированных его полностью реабилитировали…

Полк майора Рукосуева храбро дрался на Днепре у Окуниновской переправы. Держал оборону на подступах к Киеву, войдя в непосредственное подчинение штабу 37-й армии. 25 и 26 августа стойко отражал атаки противника на линии Киевского укрепрайона, не позволяя 44-й пехотной дивизии немцев форсировать реку Ирпень у населённых пунктов Демидов и Гута-Межигорская. Затем выходил из окружения.

Два месяца майор Рукосуев с группой бойцов, с остатками своего полка и одиночек, приставших по дороге, скитались по лесам. Обходили крупные населённые пункты, занятые немецкими войсками, шли болотами, поймами рек. 14 ноября 1941 года наконец вышли к позициям своих войск. В одной из схваток с немецким патрулём Рукосуев был ранен в руку. Рана уже начинала гноиться. Группа Рукосуева вышла из окружения в районе Воронежа. Бойцы и командиры, истощённые и оборванные, вышли с личным оружием. Вынесли раненых. Позади было около тысячи километров пути.

После проверки в Особом отделе 7 декабря 1941 года приказом командующего войсками Юго-Западного фронта маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и члена Военного совета фронта Н. С. Хрущёва № 036/6 «…начальствующему составу фронта, отличившемуся в боях с немецкими захватчиками…» были присвоены очередные воинские звания, в том числе: «…подполковника – Рукосуеву В. Н.».

В это время в артиллерии РККА начали формироваться особые части – истребительно-противотанковые. Фронт нуждался в специальных войсках, способных эффективно бороться с танковыми клиньями противника, останавливать, уничтожать бронетехнику врага, не позволять ей ломать оборону на узких участках. Расчёты противотанковых пушек комплектовались бывалыми артиллеристами. Их направляли из госпиталей и военкоматов. Новые части и соединения особо нуждались в хороших командирах.

В районе Кузьминок в Москве формировалась 3-я истребительно-противотанковая бригада. Командиром нового формирования в июне 1942 года назначили подполковника В. Н. Рукосуева.

Не артиллерист. Но – десантник! Воевал уже почти год. Свою твёрдость и мужество, верность долгу доказал в летних боях под Киевом и во время выхода из окружения. Артиллеристом же он станет очень скоро.

В июле того же 1942 года бригада отбыла на Брянский фронт. На левом фланге фронта и южнее в это время сильно осложнилась обстановка – немецкие войска начали наступление на Воронеж. Все резервы Брянского фронта оказались израсходованными в попытках остановить немецкое наступление, обороне грозил обвал. И тут из Москвы начали прибывать эшелоны с частями 2-й гвардейской артиллерийской дивизии прорыва РГК. Первой разгружалась 3-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, «рукосуевская», как её уже тогда называли. Её-то с ходу и загнали на главное танкоопасное направление. Придали свежую 248-ю стрелковую дивизию. Фланги прикрыли танковыми бригадами. Бригаде теперь уже полковника Рукосуева, как вспоминают фронтовики, участники тех событий, «предназначалась роль пассивной жертвы». У Ельца тем временем вела перегруппировку 5-я танковая армия, она-то и должна была осуществить мощный фланговый удар в то время, когда противник будет рвать на части полки 248-й стрелковой дивизии и бригаду Рукосуева.

Именно там, в глухой обороне под Касторной, 3-я иптабр проявила себя как эффективная боевая единица, способная жечь немецкие танки, маневрировать под огнём противника в зависимости от изменяющейся картины боя. В ноябре 1942 года бригаду передислоцировали под Ливны, потом в Тербуны. Выяснились некоторые технические, тактические и иные недостатки. Принялись их исправлять. Весной 1943 года рукосуевцы уже окапывались в полосе Центрального фронта перед Тепловскими высотами.

К июлю после некоторой реорганизации 3-я истребительно-противотанковая бригада имела следующую структуру:

противотанковый артиллерийский полк (все батареи – четырёхорудийные): четыре батареи 76,2-мм дивизионных пушек образца 1942 года (ЗиС-3), три батареи 45-мм противотанковых пушек образца 1942 года (М-42), батарея 37-мм автоматических зенитных пушек образца 1909 года (61-К);

два противотанковых батальона (по 72 противотанковых ружья в каждом);

миномётный дивизион: восемь 82-мм и четыре 120-мм миномёта;

инженерно-минный батальон;

рота автоматчиков.

Всю весну и начало лета артиллеристы Рукосуева окапывались, обустраивались, накатывали брёвна над укрытиями для орудий и над «карманами», где пережидали огневые налёты и бомбардировку противника расчёты. Натягивали маскировочные сети, укладывали в орудийных двориках огнеприпасы, ремонтировали тягачи, кормили лошадей. Те, у кого семьи были на освобождённой территории, писали домой письма и с нетерпением ждали почтальона. Пока окапывались и устраивались, хлеба на окрестных полях выскочили в трубку, а потом и заколосились. Война войной, а хлеб хлебом. Ржаные и пшеничные поля не трогали, они ко всему прочему прекрасно маскировали оборону.

И вот началось.

Командование расположило рукосуевскую бригаду на стыке 70-й и 13-й армий на рубеже Новосёлки – Никольское у шоссе Орёл – Курск. Видимо, размышляли артиллеристы, начальство предполагает, что немцы двинут свои главные ударные силы именно сюда. Так они обычно и поступали – били в стыки частей, соединений, объединений. Да и в частном боестолкновении всегда нужно было особо стеречь стыки взводов, рот, батальонов. Это солдаты знали.

Впереди бригады находилась дивизионная полоса обороны – пять или шесть линий траншей глубиной до шести километров: с отсечными позициями, с ротными опорными пунктами и батальонными районами обороны, с батальонными и полковыми противотанковыми позициями (ПТОП). На каждом из этих ПТОП было окопано по четыре противотанковых орудия, до взвода бойцов с противотанковыми ружьями. Там же окопались истребители танков – гранатомётчики, обеспеченные также бутылками с горючей смесью. Эти на вид примитивные бутылёшки в умелых руках были не менее эффективны, чем кумулятивные и бронебойные снаряды.

Перед немецким наступлением подполковник Рукосуев обошёл все баратеи и сказал:

– Ребята! Не робеть. Горят они хорошо. Вы их уже жгли под Сталинградом и Касторной.

Ему иногда возражали: мол, под Сталинградом и Касторной не было тяжёлых «Тигров» и «Пантер», как справиться с ними? Он отвечал с юмором, стараясь поддерживать бодрое настроение батарейцев: дескать, «Тигры» и «Пантеры» такие же немецкие танки, только побольше, а значит, и гореть они будут ярче и дольше…

Пятого числа загремело. Грохот накатывал в несколько приёмов. Сперва отстрелялась наша артиллерия. Потом ответили с той стороны. Обрабатывали передний край. Но порой долетало и до них. А потом зарокотало, завибрировало небо – налетели самолёты. К счастью, материальная часть почти не пострадала. Зенитные автоматы работали почти без остановки. Сбили один самолёт, подбили ещё два. Хотя кто там разберёт, в этом аду, кто сбил? В небе крутились и наши истребители. И зенитки, прикрывающие замаскированные «тридцатьчетвёрки», тоже работали, бухали тяжёлыми 85-мм снарядами в ревущее небо.

В первый день таранным ударом немцы проломили брешь в обороне 45-го стрелкового полка 15-й стрелковой дивизии и ввели в образовавшийся узкий коридор до 60 танков с пехотой. В полуокружении оказался 676-й стрелковый полк, всё ещё удерживающий свои позиции.

Чтобы предотвратить дальнейшее проникновение немецких танков с десантом пехоты в глубину нашей обороны, командование 70-й армии создало маневренную группу, подчинив её полковнику Н. Н. Дроздову[48]48
  Николай Николаевич Дроздов (1903–1969) – полковник. С июля 1942 года – начальник отдела охраны войск тыла 23-й армии и командир 103-го пограничного полка НКВД, с ноября – заместитель командира Уральской стрелковой дивизии НКВД (с февраля 1943-го – 175-я стрелковая), с ноября 1943-го по январь 1944 года – её командир.


[Закрыть]. Он получил 282-й стрелковый полк 175-й стрелковой дивизии второго эшелона, две танковые роты и два артиллерийских полка, в том числе 200-й легкоартиллерийский полк 1-й гвардейской артиллерийской дивизии. Задачей боевой группы полковника Дроздова было удержать рубеж Самодуровка, Гнилец.

В первый же день к полудню стало очевидным, что полки первой линии, усиленные дивизионной и полковой артиллерией, не смогут удержать оборону. Подполковник Рукосуев получил приказ не медля ни минуты выдвигаться на Ольховатское направление. Задачей бригады было удержание рубежа Погорельцы, Самодуровка и не допустить прорыва танков противника в направлении Подсоборовка, Тёплое, Молотычи.

Быстро погрузили на машины миномёты, боеприпасы и всё необходимое для боя, подцепили орудия и помчались вперёд, где гремела канонада.

Из воспоминаний наводчика орудия 4-й батареи А. В. Пузикова: «В 2 часа дня мы оставили свои огневые точки у Никольского и направились под Ольховатку. Прибыли, замаскировались, немецкие самолёты искали нас до сумерек. С наступлением темноты артрасчёты с орудиями прибыли на высоты. За короткую ночь успели только установить орудия и накрыть маскировочными сетками. С рассветом появились “Мессеры”, а мы ещё не успели себе ровики отрыть. Рожь нас спасала – закрыли ею свежую землю и сами укрылись».

В ночь на 6 июля артполк 3-й иптабр окопался на линии Ольховатка – Самодуровка, закрыв довольно большой участок. Исследователь Ольховатского сражения писатель и краевед из Курска В. И. Давыдков, кропотливо изучивший ход оборонительных боёв войск Центрального фронта по архивным документам и свидетельствам участников, исходивший все поля, овраги и холмы в этой местности, выяснил, где именно находились позиции артиллеристов полковника Рукосуева. Батареи заняли огневые на высотах. К ним-то, к высотам, и стремились немцы. Через высоты Ольховатского хребта проходила старая Кромская дорога.