Текст книги "Битва за Ленинград"

Девятнадцатого января войска 5-й армии освободили Можайск. Для Говорова это не просто город. Именно отсюда он был вынужден отступить, приняв на себя командование 5-й армией, и вот теперь он вернул потерянное. Это долг самому себе, Родине, всему русскому народу. Убежден, что взятие Можайска имело и большое значение и лично для Говорова. И это являлось своеобразным штрихом к уровню командования: я потерял Можайск – я же его и вернул. Уровень армии освоен в полном объеме. Пора на повышение, на управление фронтом. Это, конечно, домыслы, сам Говоров об этом не рассуждал, просто делал свое дело. Но что-то подобное могло витать в самом воздухе.

Леонид Говоров не дождался окончания Московской битвы. Он попал в госпиталь с острым приступом аппендицита. И такое бывает на войне. Командарм, не боящийся бомбежек, регулярно выезжающий на передний край обороны свалился от случайной болезни, от которой и в мирное время никто не застрахован. Командование 5-й армией принял на себя генерал-лейтенант И. И. Федюнинский. Сейчас мы знаем, что это было символичное назначение. Через каких-то полгода они вместе с Говоровым будут прорывать блокаду Ленинграда, а через два года разрушат смертельное гитлеровское кольцо. Говоров на Ленинградском фронте, Федюнинский – на Волховском, где он будет командовать многострадальной 2-й ударной армией…

В апреле 1942 года после выздоровления Говоров был назначен заместителем командующего Ленинградским фронтом. Он прибыл в блокадный город, спасение которого станет делом его жизни, миссией, ради которой он был рожден.

Ленинград был в плотном кольце. Связь с городом осуществлялась только по воздуху. Узнал ли Говоров тот Город, в котором прошли его студенческие годы, учеба? Узнал ли Город своего освободителя? Переживший первую, самую суровую блокадную зиму, голодный и холодный, но не сломленный, непокоренный, сжавшийся для ответного удара, сосредоточенный, неулыбчивый. Их характеры совпадали, вот об этом можно сказать с полной уверенностью. Своеобразная, отчасти даже мрачная красота Ленинграда, набережных, низкого свинцового неба, тяжелой, темной невской воды… Все это вошло в унисон с внутренней сущностью и характером командующего.

Как вспоминал начальник инженерных войск Ленинградского фронта Б. В. Бычевский: «В середине апреля 1942 года стало известно, что в Ленинград приезжает заместителем командующего фронтом генерал-лейтенант артиллерии Леонид Александрович Говоров. Имя это нам мало что говорило. Чего греха таить, даже к концу первого года Великой Отечественной войны многие из нас, в том числе и автор этих строк, сорокалетний тогда полковник, были наслышаны лишь о весьма узком круге наших высших командных кадров. Знали К. Е. Ворошилова, С. М. Буденного, С. К. Тимошенко. Имели какое-то представление еще о некоторых военачальниках.

А Говоров?.. Кто он? Лишь незадолго до того эта фамилия несколько раз мелькнула в сводках Совинформбюро. Из сводок явствовало, что в битве под Москвой Л. А. Говоров командовал армией, отличившейся в разгроме неприятеля на можайском направлении.

Все набросились с расспросами на Георгия Федотовича Одинцова[12]:

– Вы, артиллеристы, лучше знаете друг друга…

Ко всеобщему удовлетворению, оказалось, что Георгий Федотович с 1938 года служил вместе с теперешним нашим заместителем командующего в Военно-артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского. По рассказам Одинцова, это был тогда один из лучших преподавателей. Но характер его находился в вопиющем противоречии с фамилией.

– Двух слов не выжмешь, – вспоминал полковник. – А улыбки на его лице, кажется, никто никогда не видел.

И уж, конечно, больше всего нас удивило то, что новый заместитель командующего фронтом – беспартийный.

Откровенно говоря, первое знакомство с Л. А. Говоровым не вызвало у меня большого удовольствия.

Получилось так, что докладывать я должен был тогда только неприятное. Состояние инженерной обороны по всему кольцу блокады было далеко не блестящим. Многие позиции оказались в низинах, залитых вешней водой. Затонули и некоторые минные поля. Сеть траншей не развита. Ослабшие в результате недоедания солдаты не занимались оборонительными работами, а население пришлось освободить от них еще в декабре. Инженерные и понтонные части в жестоких боях у Невской Дубровки потеряли много людей и почти все переправочные средства.

У Говорова заходили желваки на скулах. Он сидел, положив руки на стол, и разминал пальцы, словно они озябли. Изредка посматривал исподлобья на меня. Серые глаза неприветливы, порой кажутся даже злыми. Лицо бледное, несколько одутловатое. Темные с проседью волосы тщательно расчесаны на пробор. Коротко подстриженные усы.

За все время доклада он ни разу не перебил меня вопросом или репликой. И только когда я закончил, тихо, словно про себя, буркнул:

– Бездельники…

Инженерным начальникам всегда чаще перепадают шишки, чем пироги и пышки. Я давно уже свыкся с этим. Но в тот раз незаслуженный упрек взорвал меня:

– А знаете ли вы, товарищ заместитель командующего, что у нас на фронте люди не в силах бревно поднять?! Известно ли вам, что такое дистрофия?!

Мне казалось, что Говоров совсем не представляет себе особенностей Ленинградского фронта. Я говорил ему еще что-то очень зло и беспокойно. А он глядел на меня в упор и молчал.

Только когда у меня иссяк весь запал, он встал, прошелся по кабинету, совсем не размахивая руками, как это невольно получается у каждого, и удивительно ровным голосом сказал:

– Нервы у вас, полковник, не в порядке. Пойдите-ка успокойтесь и приходите опять через полчаса. Разговор предстоит большой, а работы у нас с вами впереди еще больше…

Тогда я не знал еще, что словцо “бездельник” в лексиконе Говорова занимает совершенно исключительное положение. Оно стало привычным с юношеских лет, когда будущий полководец репетировал ленивых учеников из богатых семей, и выскакивало у него непроизвольно в минуты раздражения. Признался он нам в этом только в конце войны, в непринужденной обстановке, когда мы, уже генералы, прослужившие с ним три года, полушутя напомнили ему, что “буркал” он иногда зря.

Ровно через тридцать минут после моей бурной разрядки Говоров снова вызвал меня и три часа скрупулезно, километр за километром, изучал по карте всю сложную кольцевую оборону от переднего края до центра города. Расспрашивал о ходе и характере летних и осенних боев, о масштабах и специфике оборонительных работ в прошлом году. Изредка делал для себя какие-то заметки в общей тетради.

Выслушав историю крошечного плацдарма у Невской Дубровки, снова посуровел и проворчал:

– Ничего там ожидать нельзя, кроме кровавой бани для нас…

Этот хмурый, неприветливый на вид человек быстро брал под свой контроль широчайший круг вопросов, связанных с боевой деятельностью всех родов войск, с воспитанием личного состава, с работой тыла и снабжения. В его подходе к людям всегда чувствовался строгий педагог. Он умел, не перебивая, слушать любого, но не терпел многословия. Указания давал очень емкие, требующие от исполнителей самостоятельно “раскинуть мозгами”.

Высокую личную организованность Говорова быстро почувствовал весь штаб. Попросишь, бывало, принять с докладом, и он сразу назначит время, вызовет точно, минута в минуту.

Неразговорчивость и сухость Леонида Александровича вначале воспринимались как подчеркнутые, а не природные особенности характера, но затем к его угрюмому виду привыкли. Жданов, Кузнецов, Штыков и другие партийные руководители с искренним уважением относились к этому строгому, но не обособленному от коллектива человеку»⁷⁴.

Первые дни складывались неблагоприятно для Говорова. Он еще не знал армий и дивизий, командиров, их возможностей, только начал изучать вопросы снабжения, питания, обучения, маскировки, контрбатарейной борьбы. И в это непростое время стали сбываться его слова о «кровавой бане»: с 24 по 27 апреля немцы ликвидировали Невский пятачок.

В конце апреля вскрылась Нева, начался ледоход, который означал катастрофу для защитников «пятачка». Значительно осложнилась связь с правым берегом, почти прекратился подвоз боеприпасов и пополнений из Невской оперативной группы. Это был короткий период, когда сплошного льда уже не было, а на лодках и плотах было не пройти из-за ледохода. И немцы на сто процентов использовали сложившееся положение. Операция по ликвидации плацдарма получила название «Загонная охота» (Drückjagd). На «Невском пятачке» в тот момент находились остатки 330-го полка под командованием майора С. А. Блохина. По разным данным в полку оставалось от 360 до 1000 бойцов, растянувшихся по фронту на 4 километра. В глубину плацдарм имел 500 метров по центру и до 70 метров на левом фланге, практически вплотную к немецким позициям.

Именно на левый, наиболее незащищенный фланг немцы нанесли мощный удар вечером 24 апреля. Батальоны 43-го и 1-го полков 1-й пехотной дивизии вермахта вышли к Неве, отрезав бойцов 1-го батальона от основных сил 330-го полка. С утра 25 апреля атаки продолжились, немцы продвинулись еще на 100–150 метров. Защитники плацдарма понимали, что помощи ждать неоткуда, и также некуда отступать, поэтому дрались яростно, как могут драться обреченные на смерть.

27 апреля вновь перешли в наступление встречными ударами с юга и с севера, рассекая плацдарм вдоль Невы. На исходе дня значительная часть «Невского пятачка» была захвачена противником, на правый берег была отправлена последняя радиограмма, после чего связь с 330-м полком прервалась. Дальнейшее сопротивление уже не было системным и носило очаговый характер. Попытки частей 284-го полка форсировать Неву и контратаковать противника успеха не имели.

Плацдарм был полностью ликвидирован к 29 апреля. Большая часть бойцов погибли или попали в плен, 123 человека сумели переплыть Неву и спастись. По немецким данным, потери советской стороны в этих боях составили 1400 человек. Командир 330-го полка майор С. А. Блохин, будучи трижды ранен, также попал в плен к немцам. В немецком лазарете ему ампутировали обе ноги и передали местным жителям. Эдакий эрзац благородства по-немецки. И, несмотря ни на что, майор Блохин выжил.

После освобождения были и СМЕРШ, и допросы, и подозрения следователей: почему враги так его лечили и уважали? В начале семидесятых годов он жил в подвальной комнате на Новоизмайловском проспекте. Умер и похоронен Блохин Сергей Алексеевич в городе-герое Ленинграде.

Последнее, что видели с правого берега Невы, это кусок маскировочного халата, на котором крупными буквами было написано: «Помогите».

Не лучше обстояли события в Волховской группе войск. Незадолго до этого Ставкой было принято решение, оказавшееся впоследствии ошибочным. 23 апреля 1942 года решением Ставки Волховский и Ленинградский фронты были объединены в один Ленинградский с разделением его на группы войск. Командующим был назначен генерал-лейтенант М. С. Хозин. Он вспоминал: «21 апреля 1942 года меня пригласили в Ставку. Причиной вызова явилось то, что я неоднократно в разговорах по прямому проводу с ответственными лицами Ставки высказывал претензии по поводу того, что операция по снятию блокады с Ленинграда между Ленинградским и Волховским фронтами идет несогласованно, разрозненно, что противник, пользуясь этим, легко парирует наши удары. Я просил, чтобы Ставка более централизованно руководила Ленинградским и Волховским фронтами, направляя их усилия на решение главной задачи, и не только организовывала взаимодействие между фронтами, но и своевременно питала фронты людскими и материальными ресурсами.

В итоге моего доклада в присутствии Б. М. Шапошникова, А. М. Василевского и некоторых членов ГКО И. В. Сталин предложил в целях лучшего взаимодействия войск объединить Ленинградский и Волховский фронты в единый фронт. Такое предложение явилось неожиданным не только для меня, но, как я понял, и для других присутствовавших. Дело прошлое, но мне представляется, что в первый момент никто из нас глубоко не мог продумать, насколько оно было приемлемо. Впоследствии жизнь показала нецелесообразность этого решения. Но тогда ни я, ни кто другой не возразили, да и вообще в то время при колоссальном авторитете, которым пользовался Сталин, вряд ли кто мог возразить. В тот же день поздно ночью была подписана директива, в которой Ставка Верховного Главнокомандования приказывала:

1. С 24 часов 23 апреля 1942 года объединить Ленинградский и Волховский фронты в единый – Ленинградский фронт в составе двух групп:

а) группы войск ленинградского направления (23, 42, 55-я армии, Приморская и Невская группа войск);

б) группы войск волховского направления (8, 54, 4, 2-я ударная, 59-я и 52-я армии, 4-й и 6-й гвардейские корпуса и 13-й кавалерийский корпус).

2. Командующим Ленинградским фронтом назначить генерал-лейтенанта Хозина, возложить на него и командование группой войск волховского направления.

Одновременно мне устно было приказано разработать план вывода 2-й ударной армии из мешка, в котором она в это время оказалась.

Довольно скоро нам пришлось убедиться, что в результате объединения фронтов дело не только не улучшилось, а, наоборот, ухудшилось»⁷⁵.

На самом деле все обстояло сложнее. Хозин прибыл в Ленинград в сентябре 1941 года вместе с Жуковым и занял пост начальника штаба Ленинградского фронта. После того как город был взят в блокадное кольцо и обстановка стабилизировалась, если уместно употребить это слово, Жуков был отозван под Москву, а Хозин 27 октября 1941 года принял командование Ленинградским фронтом (а с апреля 1942-го еще и Волховской группой войск). Как военачальник он никак себя не проявил и его дальнейшая военная карьера состояла из сплошных понижений с жестокими формулировками «за невыполнение приказа Ставки», «за бездеятельность и несерьезное отношение к делу» и т. д. Но в декабре 1941 года Хозин в войсках Ленинградского фронта царь и бог. Конфликты с командующим Волховским фронтом генералом армии К. А. Мерецковым были делом обычным. Даже с членом Военного совета Волховского (а затем Ленинградского) фронта, политработником А. И. Запорожцем Хозин не смог найти общий язык.

Конфликт А. И. Запорожца и М. С. Хозина завершился снятием последнего.

И, наконец, самое главное. Из-за бездействия и неграмотного руководства после неудачного завершения Любанской наступательной операции, когда войска 2-й ударной армии вклинились в оборону противника, прорвав ее первую линию, а на флангах 59-я и 52-я армии завязли в боях и продвинуться не смогли, армия оказалась в «мешке». Командовал ею печально известный генерал-лейтенант А. А. Власов. Он принял армию 20 апреля, оставаясь при этом заместителем командующего Волховским фронтом. 2-я ударная уже находилась в «котле», лишь узкая горловина шириной в пять километров связывала войска с тылами.

Только 12 мая, когда уже было отправлено самолетом в тыл боевое знамя полка, части 2-й ударной армии начали поэтапный отход в сторону коридора у Мясного Бора. При этом передвижение полков в сторону коридора немецкая разведка засекла практически сразу, и противник начинал усиливать нажим, стараясь срезать узкую горловину и взять армию в полное кольцо. 31 мая 1942 года немцы сжали горловину до 1,5 километра, полностью простреливая ее из пулеметов, минометов и артиллерии средней дальности, а потом захлопнули кольцо. Армия оказалась в котле, 40 тысяч человек остались без снабжения. Голод, заявивший о себе уже в апреле, стал сродни декабрьскому в Ленинграде. Солдаты варили и ели ремни, кору деревьев, траву.

После того как немцы закрыли узкий коридор, генерал Власов не отменил своего приказа на отход, и части 2-й ударной армии продолжали стекаться к узкой горловине. Котел, соответственно, уменьшался в размерах. К концу июня остатки армии в количестве 23 тысяч человек полностью сконцентрировались у Мясного Бора. Отдельные группы предприняли попытку прорыва.

Короткий всплеск надежды для попавших в окружение появился 21 июня, когда бойцам 2-й ударной с запада и частям 59-й армии с востока удалось прорвать кольцо и расширить горловину прорыва до 500 метров. В узкий, полностью простреливаемый участок земли хлынул поток солдат. Это было страшное месиво. Коридор был завален трупами. Танки вязли в этой мешанине человеческих тел, и танкисты прочищали гусеницы заранее заготовленными крючьями.

Коридор держался до 23 июня, а потом кольцо снова захлопнулось. Его еще раз удалось пробить на следующий день, и до 25 июня бойцы 2-й ударной армии продолжали прорываться из окружения. Утром 25 июня кольцо закрылось окончательно. Остатки армии, сосредоточенные у деревни Дровяное Поле, попали в плен. По имени командующего-предателя их стали несправедливо звать «власовцами», и еще долго это клеймо будет висеть над 2-й ударной армией.

Но это уже происходило без генерала Хозина. 8 июня 1942 года он был снят с должности командующего Ленинградским фронтом.

В таких нечеловеческих условиях Говоров принял командование Ленинградской группой войск объединенного Ленинградского фронта. Только за первые три с половиной месяца войны в Ленинграде сменилось три командующих фронтом и четыре начальника штаба. А каждому из них необходимо было время, чтобы изучить оперативную обстановку, познакомиться с войсками, командирами, вникнуть в вопросы снабжения. А Ставка ждет предложений по прорыву блокады. А в Городе умирают люди от голода. Город ждет хлеба!

Командовал Ленинградской войсковой группой Говоров менее двух месяцев. 8 июня решением Ставки ВГК были воссозданы старые Волховский (командующий – генерал армии К. А. Мерецков) и Ленинградский (руководство которым отходило генералу Говорову) фронты.

С этого момента Город и Говоров живут в едином ритме, одним пульсом, думают в одном направлении. Так чувствуют друг друга сиамские близнецы. А еще с этого момента прекращается чехарда с перестановками командования Ленинградским фронтом. Город нашел своего полководца, ему больше незачем было тасовать их, как колоду засаленных карт. Пора было спасать людей от голодной смерти.

Исполнение новых обязанностей Говоров начал с беседы с работниками штаба фронта: «Разговор был долгим, скрупулезным, касался каждой дивизии, полка, а иногда и батальона немцев и финнов по всему кольцу блокады. И сводился Говоровым к главному, центральному вопросу: следует ли ожидать этим летом активных действий командования группой армий “Север”, и если да, то где, какими силами»⁷⁶.

Отдельный разговор был с начальником разведотдела фронта П. П. Евстигнеевым[13], которого Говоров знал еще по Финской кампании. Больше всего Говорова волновал вопрос о возможности немецкого наступления в летний период: когда, где, какими силами? Наблюдается ли сосредоточение войск? Говоров понимал, что измученная блокадной зимой армия может не сдержать нового натиска, если враг атакует неожиданно, скрытно и с тем же напором, как это было в сентябре 1941 года.

Войска Ленинградской группы войск находились в плачевном состоянии: «Передний край был наполовину разрушен – огнем противника и весенней водой, заливавшей блиндажи, окопы и рвы. Высота брустверов росла лишь за счет трупов. Трехлинейки валялись повсюду, как дрова или палки… За зиму 1941/42 года фронт потерял от голода одиннадцать тысяч человек – дивизию, а оставшиеся в живых были похожи на тени. Все войска – в первой и второй линиях, резервов нет. Новой техники мало, еще меньше боеприпасов»⁷⁷.

Командующий Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц докладывал, что повысилась активность немцев в минировании фарватеров в Финском заливе с явной целью заблокировать выходы нашему флоту. Беспокоили донесения разведки об активности немцев. Также Говорова крайне заинтересовал тот факт, что генерал-фельдмаршал Вильгельм фон Лееб, командовавший группой армий «Север», был с декабря 1941 года снят с должности, а в январе 1942 года отозван в Германию в резерв Верховного командования сухопутных войск. На его место прибыл генерал-полковник Георг фон Кюхлер, командовавший 18-й армией с начала блокады. Говоров понимал, что такие перемещения в командовании немецких войск имеют и причину, и следствие.

А Кюхлер был серьезным противником, хитрым и жестоким. Это он, будучи командующим 18-й армией, запретил выпускать из Ленинграда беженцев: женщин и детей, приказав открывать огонь на поражение. Ему вспомнят этот приказ во время процесса американского военного трибунала в Нюрнберге… Продолжатель старинной военной династии, Георг фон Кюхлер, в отличие от многих таких же родовитых офицеров, в 1933 году приветствовал приход нацистов к власти. Это не осталось незамеченным: спустя год ему присвоили звание генерал-майора. Далее он успешно продвигался по карьерной лестнице. Отличившегося в Польше Кюхлера назначили командующим 18-й армией – одной из самых боеспособных. В ее состав входила и элитная «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», служившая образцом для всех прочих. В мае 1940 года 18-я армия всего за пять дней оккупировала Нидерланды – Гитлер доверил Кюхлеру принять капитуляцию этой страны. Затем тот успешно справился с окружением французских и английских войск под Дюнкерком. В середине июня берлинские газеты назвали Кюхлера «покорителем Парижа». Спустя месяц ему было присвоено звание генерал-полковника. К началу Великой Отечественной войны 60-летний Георг фон Кюхлер был одним из наиболее опытных и успешных военачальников Третьего рейха. Назначение командующим всей группой армий «Север» после подавшего в отставку фон Лееба он воспринял как должное.

Лееб не сумел с ходу взять Ленинград, в начале зимы позволил отбить Тихвин и проиграл сражение под Демянском и Старой Руссой. Он подал в отставку, и 17 января 1942 года командование группой армий «Север» принял его преемник. И сразу же проявил себя: войскам удалось отбить наступление советских войск по прорыву блокады Ленинграда, провести успешную операцию по выводу окруженных войск в Демянском котле и нанести поражение 2-й ударной армии генерала А. А. Власова. 30 июня 1942 года Гитлер произвел Кюхлера в генерал-фельдмаршалы.

Все это, безусловно, доложили Говорову. Так же как командующему группой армий «Север», разведка предоставила досье на Леонида Александровича. Кюхлера, продолжателя старинного прусского юнкерского рода, неприятно поразило, что противостоит ему крестьянский сын, ставший офицером после всего полугодичного обучения! И если Кюхлер на Первой мировой войне уже заслужил несколько орденов, то Говоров вообще не успел тогда повоевать. Участие в Гражданской войне, по мнению Кюхлера, было не в счет. Смутно представляя революционные события в России, он считал это сродни партизанщине.

Еще в мае 1942-го на совещании в Ставке фюрера Кюхлер убеждал Гитлера отказаться в этом году от операции на южном участке фронта, чтобы усилить войска группы армий «Север» и завершить сражение за Ленинград. Предложение поддержки не встретило.

Начиналась дуэль двух полководцев.

Несмотря на пренебрежительное отношение Кюхлера к Говорову (по крайней мере, на первых порах), у двух военачальников было много общего. Во-первых, оба были «артиллеристами, то есть представителями такого рода военной профессии, которая требовала математического мышления, строгости и четкости действий. У Говорова эти качества, видимо, были особенно развиты, недаром за глаза его называли “аптекарем”, имея в виду его скрупулезность даже в мелочах и въедливость при изучении обстановки, когда ему нужно было понять замысел противника. Кюхлеру все эти качества также были присущи, но скорее не в силу характера, а по причине национального немецкого менталитета, где на первый план, особенно в военной области, традиционно выходили порядок, дисциплина и организованность»⁷⁸. Во-вторых, оба были мастерами работы с картами. Говоров мог часами просиживать над картой с лупой и карандашом, изучая меняющуюся обстановку, пытаясь разгадать замысел противника, подобрать к нему ключик. Вот что вспоминает бывший член Военного совета 5-й армии П. Ф. Иванов: «Уникальной была способность Говорова читать карту обстановки. Пользуясь ею, он разгадывал замыслы противника. Перед его взором она словно бы оживала со своими реками и силами и средствами противника. Поколдует над картой, и скажет: Завтра гитлеровцы полезут отсюда. Он редко ошибался в своих прогнозах. Поразмыслить, поколдовать над картой стало неотъемлемой потребностью Говорова. Он любил в поздние часы, сбросив дневные заботы, склониться над картой военных действий»⁷⁹.

Теперь несколько слов о Кюхлере. В 1910 году он, молодой обер-лейтенант, поступил в Военную академию в Берлине, которую закончил в 1913 году и был зачислен в топографический отдел Генерального штаба. Во время Первой мировой войны он командовал артиллерийской батареей. Дальше его карьера развивалась то по штабной линии, то по линии артиллерии. В 1937 году фон Кюхлер стал командующим I военным округом и получил звание генерала артиллерии. Таким образом, мы видим, что в 1942 году под Ленинградом столкнулись два талантливых полководца-артиллериста.

Талант Кюхлера проявился уже в январе 1942 года, когда во время наступления советских войск Волховского фронта в окружение в районе Холма попала 281-я дивизия, а уже 8 февраля под Демянском был окружен II корпус вермахта. Несмотря на окружение, снабжение частей осуществлялось по воздуху, и немцам удалось остановить наступление советских войск под Старой Руссой.

Полгода шли кровопролитные бои севернее Новгорода, в результате которых 17 советских дивизий (включая дивизии 2-й ударной армии) оказались в котле и к середине июля были уничтожены. За Волховскую кампанию Георг фон Кюхлер был удостоен воинского звания генерал-фельдмаршала. А Волховский фронт с июня 1942 года возглавил Кирилл Афанасьевич Мерецков.

Под командованием Кюхлера находились всего две армии, и он искусно «латал прорехи», не имея возможности сосредоточить войска по всему фронту боевых действий. Оперативная переброска подразделений от роты до полка на кризисные участки фронта позволила ему успешно удерживать кольцо блокады достаточно малыми силами. Дополнительно к этому Кюхлер по всему фронту создал резервные мобильные группы, которые также молниеносно перебрасывались на нужное направление в зависимости от обстановки на фронте. Именно резервные группы не позволили в январе 1943 года развить наступление на Синявинские высоты после прорыва блокады.

При этом зимой 1942 года, когда Кюхлер принял командование группой армий «Север», немецкие солдаты находились в тяжелом положении.

«Зима [1941/42 г.] была проблемой номер один, прежде всего, для немецких войск. Снежный покров к середине декабря в целом достиг 80 сантиметров. Температура резко падала. К новому 1942 году термометры показывали 42 градуса ниже нуля. Устройство новых долговременных позиций, несмотря на неимоверные усилия и труд, продвигалось медленно. Ротам приходилось искать защиту за снежными брустверами. Отапливаемые палатки и шалаши из хвороста стали первыми теплыми местами расположения за передовой. Строительство бараков и блиндажей давалось тяжело, поскольку в лесах в болотистой местности росли лишь мелкие деревья.

Выдвинутые вперед соединения страдали от недостатка зимнего обмундирования. Солдаты батальонов снабжения и артиллерии отдали пехоте зимние шинели и имевшиеся меховые сапоги. Прямо неразрешимая ситуация создавалась в моторизованных подразделениях. До сих пор применяемые противообледенительные средства для топлива, ружейных масел и смазочных материалов не действовали. Оружие отказывало, потому что замерзали затворы. Орудия были готовы к открытию огня лишь в том случае, если под их лафетами постоянно горел маленький костерок…

Лошади, верные помощники, сотнями падали от голода. Где они падали на землю, там через несколько минут появлялись сугробы снега и льда. Транспортировка раненых на носилках или в санитарных машинах всегда означала бег наперегонки со смертью от замерзания. Любой подвоз и снабжение не поступали по целым дням… Немецкий солдат учился жить и воевать без горячей пищи, без обогретого жилья и без достаточного сна»⁸⁰.

Впрочем, Говоров тоже не намерен миндальничать со своими подчиненными. В книге «Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов» под редакцией Николая Волковского приводится приказ командующего Ленинградским фронтом по итогам Урицкой операции. Это образец безжалостного, но очень точного и четкого разбора итогов неудачных действий наших войск. Вот что там, в частности, говорится:

«При проведении операции на Урицк 29.7.42 г. командованием, штабами и войсками 42-й армии вновь повторен ряд крупных ошибок в подготовке боя, политическом обеспечении боя, управлении боем и организации взаимодействия родов войск, что вместе привело к невыполнению частями боевой задачи…

Не зная обстановки, Военный совет армии пошел по пути представления Военному совету фронта лживых, непроверенных докладов об успешном выполнении 85-й сд поставленной боевой задачи, в то время когда дивизия даже не приступала к выполнению ее…

Командование 85 сд… проявило трусость, управляя боем из блиндажей и не имея наблюдательных пунктов, в которых видно было бы поле деятельности их войск…

ПРИКАЗЫВАЮ:

Объявить выговор Военному совету 42-й армии – генерал-лейтенанту Николаеву и бригадному комиссару Панюшкину…

Лиц командного и политического состава 85 сд, явившихся основными виновниками невыполнения боевой задачи, с должности снять, лишить или понизить в воинских званиях, лишить орденов и медалей и направить во фронтовой штрафной батальон.

Младший командный и рядовой состав, проявивший трусость на поле боя, изъять из подразделений и направить в армейскую штрафную роту»⁸¹.

Можно без преувеличения сказать, что под Ленинградом сошлись два гения военной мысли.

Не думаю, что у Говорова было время и желание сравнивать себя с Кюхлером. Но и недооценивать противника он был не склонен, понимая, какая разрушительная сила противостоит ему на всем участке фронта.

После провала Любанской наступательной операции и уничтожения 2-й ударной армии Ставка поняла ошибочность объединения фронтов и с 8 июня 1942 года Ленинградский и Волховский фронты стали самостоятельными армейскими единицами. Л. А. Говоров был официально назначен командующим Ленинградским фронтом. Так решила Ставка. Так выбрал Город.

Говоров сразу же разворачивает борьбу с артиллерией противника. Он застал контрбатарейную борьбу в Ленинграде в плачевном состоянии. По негласной договоренности немцы не бомбили Смольный, а наши войска не обстреливали со своей стороны штаб немецкой армии. Но на этом негласные уступки противников заканчивались. Немцы безнаказанно обстреливали Ленинград со всех сторон как дальнобойной тяжелой артиллерией, так и артиллерией средних и малых калибров. Советские войска полностью проигрывали артиллерийскую дуэль в первую фазу битвы за Ленинград. «В сентябре по городу было выпущено 5364 снаряда, в октябре 7950, в ноябре 11 230 снарядов. С сентября по декабрь 1941 года включительно немцы, обстреливая Ленинград, израсходовали 30 154 снаряда. В отдельные дни немецкие артиллеристы обстреливали город по восемнадцать и более часов подряд. К примеру, 15 сентября Ленинград находился под огнем артиллерии 18 часов 32 минуты, 17 сентября – 18 часов 33 минуты.