Текст книги "Война призраков"

И профессор удалился, оставив Рышарда наедине с собственными мыслями.

10 сентября 2219 года летоисчисления Федерации

Земля, Сан-Антонио

– Ну что, куда ты меня поведешь? – спросила Инга, улыбаясь настолько ослепительно, что Рышард пожалел о том, что не взял с собой солнечные очки.

– Гулять, – ответил он, предлагая подруге руку. – Точнее, поведешь меня ты, поскольку город я знаю еще плоховато! Походим, нагуляем аппетит, а потом поужинаем где-нибудь!

– Ты странный, – вздохнула она, – большинство мужиков сразу же хотят затащить меня в койку! Или это у вас в Европе все такие галантные?

– Не все, – вымученно улыбнулся Рышард. Уломать секретаршу декана на совместную прогулку было несложно, труднее оказалось выбрать время, которое устроило бы обоих. Ингу отвлекали многочисленные поклонники, а Крачковский был занят своим исследованием, да и преподавание отнимало у него немало времени.

Аэротакси отвезло их в центр города, который сохранялся неизменным с середины двадцатого века. Деловой район с его гудящими магистралями и похожими на муравейники небоскребами остался в стороне, а тут можно было спокойно гулять по тихим улицам, где запрещено любое движение, кроме пешеходного. Старинные желтые фонари на столбах создавали впечатление, что они оба перенеслись в прошлое.

– Год назад праздновали юбилей города – пятьсот лет, – сказала Инга, когда Рышард, на самом деле знающий Сан-Антонио до последней канавы, в очередной раз выбрал улицу, ведущую к бульвару Звезд, – так тут все было забито народом так, что просто не протолкнуться! А какой был фейерверк! Потрясающий!

– И хорошо, что народу мало, – сказал Рышард, – что за удовольствие гулять в толпе! А фейерверк – по сравнению с тобой это бледное и безобразное зрелище!

– Ох, льстец! – захихикала Инга.

– Зайдем? – предложил Рышард и ткнул пальцем в светящуюся вывеску, с которой прохожим подмигивали три койота, наряженные в широкополые шляпы и ковбойские сапожки.

– А почему сюда?

– А дальше мне лень идти! – совершенно искренне ответил Рышард.

Внутри их встретила приятная мягкая музыка. Обслуживание в «Трех койотах», судя по возвышающимся на столах металлическим колпакам, было автоматизированное, но бармен за стойкой выглядел вполне живым.

– Добрый вечер! – пропел колпак, когда парочка заняла места за одним из свободных столиков. – Чего желаете?

Над голой блестящей макушкой выросло виртуальное меню. Напитков в нем не было, только блюда.

– Выбирай пока, а я пойду закажу выпить, – сказал Рышард, хорошо знающий нравы в таких заведениях.

– Здравствуйте, сеньор, – поприветствовал его бармен. – Чего изволите?

– Две текилы со льдом, – ответил Крачковский, выкладывая на стойку свернутый лист пластика. – А это передайте от Локи сеньору Флоресу.

– Всенепременно, сеньор. – Зашифрованное донесение для майора Загоракиса исчезло со стойки со скоростью спешащего фотона. – Две текилы со льдом. Возвращайтесь за столик. Напиток вам принесут.

В век средств связи, позволяющих в считанные секунды обмениваться сообщениями между самыми далекими друг от друга уголками Земли, никому и в голову не придет, что можно использовать настолько архаичную вещь, как письменное донесение.

Никому, кроме сотрудников СЭС, которым важна не срочность, а то, чтобы информация не была перехвачена.

– Ну что, выбрала? – спросил Рышард, вернувшись за стол.

– Ага. – Инга ткнула пальцем в виртуальное меню, и помеченный пункт засветился ярче. – Смотри, что у них есть! А я и не подозревала, что на бульваре Звезд может быть такое приятное местечко!

Вечер прошел великолепно, Рышард проводил Ингу до дома, но заходить не стал, чем вызвал новую вспышку удивления.

– Странный ты, – повторила девушка, погладив Крачковского по щеке, – любой мужик, услышав мое приглашение, одурел бы от счастья!

– Мы, европейские мужчины, ужасно старомодны в таких делах. – Поймав руку подруги, Рышард поцеловал ее. – В следующий раз обязательно соглашусь!

– Если он будет!

– Будет, – уверенно шепнул Рышард в спину удаляющейся секретарше и потянулся к мобибуку – вызвать такси.

24 сентября 2219 года летоисчисления Федерации

Земля, Сан-Антонио

– Мистер Крачковский, мистер Крачковский!.. – Шагавший по коридору Рышард наконец услышал, как его зовут, и остановился.

– Слушаю вас, мисс Ленгли, – сказал он запыхавшейся студентке, которой, чтобы догнать преподавателя, пришлось изрядно ускорить шаг. – Что заставило вас так спешить?

– Ах, мистер Крачковский! – Ресницы (длинные и темные) над глазами (большими, синими и выразительными) затрепетали, и Рышард ощутил себя под самым настоящим обстрелом. – Ваш рассказ о теории Зинделла-Керра показался мне сегодня не совсем понятным! Я надеялась, что вы мне все объясните!

– Прямо здесь? – Виктор Зеленский, несомненно, был бы смущен той любовью, почти поклонением, которым он пользовался среди женской части аудитории, но Рышард Крачковский относился к подобному совершенно равнодушно. Обольстить привычного к любовным победам варшавянина было сложнее, чем сбить с пути носорога. – В понедельник, с трех до пяти, и в среду, с часу до трех, у меня приемные часы! Жду вас в помещении для консультаций!

Мисс Ленгли очаровательнейшим образом покраснела.

– Я надеялась, что вы уделите мне внимание! – сказала она.

– Обязательно уделю, – улыбнулся Рышард, и от его улыбки девушка пошатнулась, – если вы придете в понедельник с трех до пяти!

Попытки совратить преподавателя городской социологии начались чуть ли не с первой лекции и не прекращались по сей день. Похоже было, что настойчивые девицы намеревались взять крепость измором.

Если честно, то Рышарда вся эта суета не особенно волновала, хотя ему все же приходилось прилагать некоторые усилия по уклонению от излишне назойливых поклонниц.

– Всего хорошего, мисс Ленгли, – холодно процедил он. – До встречи на следующей неделе.

И, изящно развернувшись, зашагал дальше по коридору. Несколько торопливее, чем того требовала ситуация.

– Осторожнее! – воскликнул Ральф Эрлингмарк, на которого Крачковский едва не налетел, завернув за угол. – Куда так бежишь?

– Извини! Спасаюсь от влюбленных студенток, – со смешком ответил Рышард. – Того и гляди, изнасилуют прямо тут!

– Да, женщины – страшная сила, – покачал головой Ральф. – Ты идешь на футбол?

– Какой футбол?

– А сегодня наша команда играет с Хьюстоном, – удивился Эрлингмарк. – Пойдем! Отдохнешь, развеешься! А то кроме своих студенток и исследований, ничего в жизни не видишь!

– Не пойду я, – ответил Рышард мрачно. – Чего там смотреть? Как куча чернокожих здоровенных парней в шлемах и доспехах будет мутузить друг друга из-за мячика, похожего на дыню? Никакого удовольствия!

– Ты предпочитаешь виды спорта, где соревнуются белые? – Голос Ральфа стал серьезным, а взгляд – пристальным. – Тогда тебе придется идти на шахматы! В остальных давно правят бал выходцы из Африки!

– Увы. – Рышард кивнул: – Вон, посмотри…

Мимо беседующих преподавателей, приплясывая и дергаясь, точно припадочный, двигался чернокожий парнишка лет девятнадцати. Его яркой рубахой можно было отпугивать птиц от взлетно-посадочных полос, а широченные штаны вызвали бы горячее одобрение у запорожских казаков.

– Прыгает под свою дурацкую музыку, которую слушает через эти новомодные имплантаты, – подпустив в голос немного отвращения, сказал Крачковский, – а включи ему Баха, или Генделя, или хотя бы «Битлз» – что будет?

– Они предпочитают тамтамы, – негромко добавил Эрлингмарк, – и трудно их за это осуждать… Ладно, ты как хочешь, а я все же схожу на матч! Поболею за наших!

– Удачного вечера.

– И тебе тоже. – Шагая в сторону выхода, Рышард знал, что Ральф смотрит ему вслед. Он знал, что так и должно быть. Наживка в этот раз была выбрана самая толстая – если уж «Белое Возрождение» не клюнет на нее, то не клюнет больше ни на что.

12 октября 2219 года летоисчисления Федерации

Земля, Сан-Антонио

– Здравствуйте, коллега!.. – С профессором Фонти Рышард столкнулся в тот момент, когда зашел на кафедру выпить кофе. У того как раз были приемные часы, но, судя по пустующему стулу и скучному виду самого профессора, студенты не спешили к нему с вопросами.

– Добрый день, – ответил Рышард, пытаясь совладать с кофейным автоматом. Тот был самой последней модели, электроники в нем водилось больше, чем в ином самолете, и, несмотря на это (а может быть, и благодаря этому), агрегат отличался вредным и строптивым характером.

– Вот она, власть техники над человеком, – вздохнул Фонти, наблюдая за мучениями молодого социолога. – Садитесь, коллега, побеседуем о жизни.

– Спасибо за приглашение, – кивнул Рышард, наполнив чашку кофе после пяти минут сражения с несложным автоматом, который на горе всем гуманитариям наделили зачатками искусственного интеллекта.

– Ну, как ваше исследование? – спросил профессор, когда Крачковский уселся.

– Неплохо, – ответил тот, прихлебывая кофе, – война со статистикой близится к концу, скоро отправлюсь в поле.

– Полевая работа – вершина всякой социологии, именно там проверяется любая теория, – глубокомысленно заметил Фонти. – Вы уже сформулировали гипотезы?

– В процессе. Как они будут готовы – обязательно покажу вам.

– Ладно. – Профессор на мгновение замялся, лицо его отразило нерешительность. – Вы, коллега, кажетесь мне заслуживающим доверия молодым человеком.

«После того, что тебе донесли обо мне Кокс и Эрлингмарк, ты и не можешь считать иначе», – подумал Рышард, а сам ничего не сказал, лишь изобразил польщенную улыбку, приличествующую случаю.

– Да, заслуживающим доверия, – повторил профессор, – и оригинально мыслящим. Не желаете ли посетить наш дискуссионный клуб?

– Что за клуб?

– Неофициальное собрание. – Фонти неопределенно помахал рукой. – Мы встречаемся у меня и дискутируем на тему развития современной науки и общества.

– Хорошо, почему бы и нет? – Рышард вновь улыбнулся, показывая нетерпение. – А когда приходить?

– В ближайшую субботу, в пять, – сообщил профессор и добавил: – И учтите, что у нас обсуждаются весьма необычные идеи, те, которые в силу разных причин отвергаются официальной наукой. Будьте готовы ко всему и… не говорите никому, куда и зачем вас пригласили!

– Почему? Вы не в ладах с законом?

– Что вы! – Фонти рассмеялся, но смех его звучал излишне напряженно. – Просто нам нравится играть во что-то, напоминающее тайное общество! Все мы, старые научные сухари, в глубине души немного романтики!

– Хорошо, – кивнул Рышард, допивая кофе. – Я обязательно приду! И сохраню тайну!

Глава 10
НОВЫЙ КУ-КЛУКС-КЛАН

15 октября 2219 года летоисчисления Федерации

Земля, Сан-Антонио

– Вы как раз вовремя, коллега. – Дверь в дом Фонти распахнулась, как и в прошлый раз, раньше, чем Рышард дошел до нее, и хозяин возник на пороге. Глаза его возбужденно блестели, лицо выдавало нетерпение. – Все уже собрались.

Вслед за профессором Крачковский прошел через уже знакомый ему коридор с картинами и очутился в довольно большом зале. Стены здесь были затянуты темной тканью, а окна закрывали тяжелые занавеси. Вместе со стоящим посередине столом из мореного дуба и деревянными же стульями все это создавало впечатление глубокой древности.

Но куда больше, чем обстановка, Рышарда интересовали собравшиеся тут люди. Примерно полтора десятка отпетых расистов, основателей «Белого Возрождения».

– Господа, – обратился к ним Фонти, – позвольте вам представить Рышарда Крачковского.

Кое-кто из присутствующих не нуждался в представлении. На одном из стульев развалился Эрлингмарк. Рядом расположился Вильям Кокс. Его круглое лицо излучало улыбку и ужасно смахивало на морду чеширского кота.

Других Рышард не знал, хотя лица их видел – когда читал досье. Сейчас сухая информация, содержащаяся в голове, оживала, обрастая плотью.

– Сайрус, – представился первым невысокий, но очень широкоплечий мужчина с пронзительными зелеными глазами.

. – Очень приятно, – улыбнулся Крачковский, отвечая на крепкое рукопожатие, а назойливый голос словно шептал в ухо: Сайрус О'Лири, тридцать девять лет, выпускник военного училища в Кейптауне, командовал взводом штурмового десанта, уволен из вооруженных сил за проявления расовой нетолерантности. Активный участник «Белого Возрождения»…

– Потом-потом, – замахал руками Фонти, прерывая начавшийся процесс знакомства. – Успеете еще всех узнать, если, конечно, вам понравится у нас в клубе. Садитесь быстрее! Начнем наше заседание!

Загрохотали отодвигаемые стулья.

Рышард сел, оказавшись между О'Лири и Эрлингмарком.

– Итак, начнем. – Хозяин дома занял место во главе стола. – Мистер Крачковский, для начала я должен объяснить, чем мы тут занимаемся. И если вам покажется, что наши занятия в чем-то противоречат вашим убеждениям – вы вольны уйти. Но если примете решение остаться, то тем самым возьмете на себя обязательство соблюдать правила нашего клуба.

– Я готов выслушать вас, – ответил Рышард максимально серьезно, понимая, что любая ирония сейчас будет неуместной.

– Хорошо, – кивнул Фонти. – Так вот, в моем доме собираются те, кто считает, что современное состояние науки и общества, несмотря на экономическое благополучие на Земле, крайне неудовлетворительно!..

Черные глаза доктора сверкали, точно лазеры, а в речи звучала истовая, фанатичная убежденность. Сидящий напротив Рышарда худощавый молодой человек с очень светлыми волосами внимал Фонти с благоговением.

– …Что отягощенное гуманизмом, – продолжал тот, – и прочими предрассудками сознание человечества не готово к выживанию в космосе, где единственным способом взаимодействия между разумными видами является война!

– Пока мы вроде успешно справляемся с агрессией, – осмелился высказаться Рышард.

– По той причине, что нами не заинтересовалась ни одна из могучих рас, владеющих Галактикой! – Лицо Фонти болезненно скривилось. – Эту информацию от нас скрывают! Скажи, Сайрус!

– Да! – О'Лири говорил, словно выплевывая слова. – Те, с кем мы сражались – жалкое отребье! Варвары на окраинах галактической цивилизации!

– Откуда это известно?

– От раненого картебианца, который попал ко мне в руки на Враджусе. – В голосе бывшего офицера проскальзывали одновременно горечь и ненависть. – Уверен, что правительство Федерации знает об этом, но молчит, боясь паники!

– Им все известно, но они не хотят что-либо менять, не желая терять власть! – вновь взял слово Фонти. – Для выживания человечеству нужен новый социальный строй, а создать его поможет только новая, очищенная от мишуры социальная наука, которую создадим мы!

– И что это за строй? – Рышард старательно продолжал играть роль неофита.

– Жесткая иерархия! – В запале Фонти даже ударил кулаком по столу. – Выстроенная по расовому принципу!

– По расовому?.. – Крачковский изумленно заморгал. – Это каким же образом?

– Очень просто, – вступил в разговор Эрлингмарк. – Каждая раса должна заниматься предназначенным ей от природы делом.

– Совершенно верно, – кивнул Фонти. – Вы ведь знакомы с древнеиндийским учением о варнах, которых европейцы назвали кастами?

– Что-то слышал, – Рышард недоуменно пожал плечами.

– Так вот, настало время его вспомнить! – Лицо хозяина дома пылало вдохновением. – И модифицировать. Брахманы, те, кто творит, занимается наукой и управляет – белая раса, европеоиды! Кшатрии, воины – черная раса! Вайшьи, те, кто занимается ремеслом и торговлей – семиты, смуглая раса! И шудры, кому надлежит первенствовать в тяжких трудах – монголоиды, самые многочисленные ныне на Земле!

Рышард ощутил, как у него самым банальным образом кружится голова. В мозгах что-то поскрипывало – уж слишком много бреда обрушилось на них за столь короткий промежуток времени.

Любой нормальный человек, узнав, во что верят Фонти и компания, тут же сбежал бы из «дискуссионного клуба» и позже обходил бы его десятой дорогой. Но для офицера СЭС такой поступок был невозможен.

– Слишком уж все звучит необычно!.. – сказал Рышард, не скрывая изумления. – И вы пытаетесь разработать теоретические основы функционирования подобного сообщества?

– Мы занимаемся не только теорией, – начал было О'Лири, но, поймав предостерегающий взгляд Фонти, осекся.

– Да, – сказал тот. – Именно этому мы и посвящаем наш досуг!

– Жесткая иерархия? – Как и положено ученому, у Крачковского первым вступил в дело скепсис. – А как же постулат о том, что в турбулентной и сложной среде выживают только гибкие системы?

– Иерархичность не отрицает гибкости, – покачал головой Фонти. – Впрочем, это все трудно осознать сразу. Вам, мистер Крачковский, я думаю, надлежит все это обдумать. И, надеюсь, до следующей недели вы сами примете решение о том, нужно ли вам присоединяться к нашим научным изысканиям или нет!

– Да, наверное, – Рышард поднялся из-за стола. —

Всего хорошего!

– До встречи, – дружелюбно кивнул Эрлингмарк, а Кокс помахал рукой. Прочие ограничились кивками.

– Я верю, что разум предков поможет вам принять правильное решение, – пожимая руку, у самой двери напутствовал Рышарда хозяин дома, – и мы еще не раз увидимся!

– Надеюсь, – вяло ответил молодой социолог и вышел на улицу.

19 октября 2219 года летоисчисления Федерации

Земля, Сан-Антонио

– Нет, мистер Риделли, я не могу принять вашу работу, – еще раз повторил Рышард, почти физически ощущая, как тает его терпение. – Это простая компиляция. Где ваш личный вклад? Где творческая составляющая? А? Вы поняли свою ошибку?

– Да, понял, – кивнул тощий юноша, черные волосы которого торчали, напоминая небольшой взрыв. – Но, может быть, все же примете?..

– Нет! – Крачковский почувствовал, что превращается в чайник, который вовремя не сняли с плиты. – Идите и переделывайте!

Процесс преподавания, выглядящий со стороны синекурой, оказался далеко не легким делом. Выпроводив упертого студента (а ведь этот далеко не из худших!), Рышард вытер лоб и посмотрел на часы.

До окончания приемного времени оставалось всего пятнадцать минут. Нужно вытерпеть совсем немного!

Поэтому когда входная дверь чуть слышно скрипнула, Рышард едва не застонал. Как оказалось, зря. Это был всего-навсего Эрлингмарк.

– Привет, – сказал он. – Ты живой?

– Скорее нет, чем да, – ответил Рышард. – Но искренне надеюсь, что больше сюда никто не заявится. Заходи.

Ральф занял тот стул, на котором только что сидел студент, сделал наивные глаза и спросил жалобным голосом:

– Мистер Крачковский, вы примете мою работу?

– Ни за что! – ответил Рышард сурово, и оба расхохотались.

– А если серьезно, то что ты решил? – Шутливое выражение мигом слетело с лица Ральфа. – По поводу предложения Роберта…

– Еще не решил, – пожал плечами Рышард. – Одно дело – просто не любить негров или азиатов, а другое – посвящать время отвлеченным размышлениям на эту тему. А ты почему слушаешь Фонти?

– Обычная жизнь безумно скучна. – Ральф почесал подбородок. – Рутина превращает тебя в мелкое колесико огромной социальной машины, в которой ты должен безостановочно крутиться до самой смерти. Ты, в силу молодости, этого пока не ощутил, но скоро почувствуешь. А проекты Роберта дают ощущение причастности к чему-то значительному, стоящему выше обычных человеческих желаний и мыслей! Ты включаешься в борьбу за интересы своей расы и всего человечества тоже. Это куда увлекательнее, чем посвятить всю жизнь студентам, которые перестанут вспоминать о тебе, уйдя из университета, и исследованиям, результаты которых забудут через три года!

– Ты верно говоришь, – кивнул Рышард. Профессор Фонти действовал точно так же, как основатель любой секты – заманивал людей обещаниями избавить их от обыденности. – А если я откажусь, что будет?

– Ничего. – Судя по удивленной физиономии Эрлингмарка, подобный исход даже не приходил ему в голову. – Упустишь шанс, и все. Второго приглашения не последует.

– Тогда, наверное, есть смысл воспользоваться новым!

22 октября 2219 года летоисчисления Федерации

Земля, Сан-Антонио

– … и клянусь хранить в тайне дела клуба, членов его и свои собственные, – голос профессора Фонти звенел, а от невысокой фигуры исходила такая властность, что ее хватило бы на нескольких генералов.

– … и клянусь хранить в тайне дела клуба, членов его и свои собственные, – повторил Рышард, ощущая, что участвует в каком-то диком древнем ритуале. – И пусть сожрут мою печень черви, а труп осквернят псы, если нарушу я эту клятву!

– Прекрасно! – Фонти утер блестевший от пота лоб. – Теперь вы, мистер Крачковский, полноправный член нашего клуба!

Профессора, доктора социологии, утонченного интеллектуала не смущала совершенно идиотская клятва, которую он только что принял.

Прочие члены «дискуссионного клуба» дружно захлопали.

– Господа, занимайтесь своими делами, – сказал Фонти, когда аплодисменты стихли. – А мне, как полагается по правилам нашего клуба, предстоит провести вступительную беседу. Пойдемте, мистер Крачковский.

Вслед за хозяином дома Рышард покинул зал со старинной мебелью и тканью на стенах и оказался в небольшой комнате, единственными элементами обстановки в которой были два кожаных кресла.

– Садитесь, – предложил Фонти.

Кресло заскрипело, принимая в себя гостя.

– Итак, я должен изложить историю вопроса, которым мы в основном занимаемся в нашем клубе. Я имею в виду научный расизм. – Под пылающим взглядом Фонти Рышард чувствовал себя достаточно неуютно. – Причем термин «расизм» не несет для нас отрицательного содержания. Он просто означает объективное признание различий между расами. Надеюсь, что вы это понимаете?

– Понимаю, – кивнул Рышард. Какие-то древние инстинкты сладко нашептывали ему из глубины души, что так приятно верить в то, что ты выше и лучше других в силу всего лишь цвета кожи…

– Первая расовая теория изложена еще в Библии, – продолжил тем временем Фонти. – В трех сыновьях Ноя – Симе, Хаме и Иафете – видели праотцев трех ветвей человечества, или трех «рас»: от Иафета пошли белые, или европейцы, от Сима – семиты, а от Хама – негры. В русле этой мифологии Георгий Хорниус в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году писал о трех расах – яфетской, семитской и хамитской. Позже появились работы Бернье и «Система природы» Линнея. Число расовых классификаций, предложенных антропологами, очень велико. Так Эммануил Кант разделил человечество на четыре расы: «белую», «негритянскую», «монгольскую» и «индийскую». Согласно французскому анатому Кювье, человеческих рас три – белая (кавказская), черная (эфиопская) и желтая (монгольская). Андерс Ретциус признавал существование только двух рас – долицефальной (с удлиненным черепом) и брахицефальной (с коротким черепом), а Иоганн Фридрих Блюменбах насчитал пять рас – кавказскую, эфиопскую, американскую, монгольскую и малайскую.

Имена авторов и содержание их теорий следовали одно за другим, и Рышард ощутил, как его погребают под самой настоящей горой информации. Но деваться было некуда.

– Наиболее полно антропологическую теорию изложил Уильям Эдварде. – Похоже было, что Фонти решил прочитать настоящую лекцию. – Он опубликовал знаменитую книгу «О физиологических свойствах человеческих рас в связи с их историей». Следующий шаг в книге «О неравенстве человеческих рас» сделал французский исследователь граф Артур де Гобино. Что важно, он отметил, что из-за недооценки миром важности расового фактора все расы перемешались, и потому в будущем нельзя будет отыскать силу, которая поведет человечество к прогрессу.

– Но он же оказался не прав! – попробовал возразить Рышард.

– Еще как прав! – Сбить Фонти с мысли оказалось невозможно. – Только кризис наступил позже, чем предполагал Гобино, и по иным причинам, но он наступил!

Смешение рас – зло, но зло меньшее по сравнению с нарушением нормальной пропорции в численности различных рас! В девятнадцатом веке белых было до тридцати процентов от населения Земли, сейчас же – менее семи! Неудивительно, что в последние двести лет мы практически топчемся на месте в плане технического, общественного и культурного развития. Слишком мало творцов! Политика «политкорректности» и «равных прав», развиваемая с двадцатого века, вылилась в угнетение белых и оказалась убийственной для человечества!

Наверное, все это можно было оспорить на интеллектуальном уровне. Но Рышард вовсе не собирался вступать в дискуссию. Он внимательно слушал, удивляясь тому, что под воздействием речей Фонти ощущает себя все более угнетенным и обиженным.

А профессор распалялся все сильнее.

– Настало время вернуть белой расе ее величие! – вещал он. – Возвратить то место, которое она должна занимать! Мы должны законодательно установить коннубий – запрет на браки между представителями разных рас! А еще – дать белой расе превентивные права на размножение, ограничив воспроизводство других!

– Непросто будет это сделать! – покачал головой Рышард.

– Да, задача сложная! – Фонти кивнул. – Но она выполнима, если мы будем действовать вместе, ведомые великой идеей обновления человечества! И первым шагом для тебя, – профессор незаметно перешел на «ты», – будет исследование, которое ты сейчас проводишь…

В последующие пятнадцать минут Рышард получил указания относительно того, как он должен сместить акценты в своем исследовании.

– Мы же не собираемся врать? – убеждал его Фонти. – Немного развернем картину, чтобы стало ясно, кто именно является угнетенным меньшинством и нуждается в целевой помощи! Публикацию результатов я возьму на себя…

Еще через десять минут они вернулись в большой зал. «Дела», о которых Рышарду так ничего и не удалось узнать, судя по всему, были уже завершены, и члены «дискуссионного клуба» просто беседовали, разбившись на группы.

– Ну что, на сегодня все? – Фонти выглядел утомленным. И неудивительно – при его болезни выдерживать подобные нагрузки нелегко.

– Все, – ответил Эрлингмарк.

– Тогда расходимся.

На улице уже стемнело. На небосклон высыпали звезды. Ветер нес с Мексиканского залива влажные соленые запахи.

– Ну что, может быть, отметим мое вступление в клуб? – предложил Рышард. – Я угощаю!

– Не знаю, – неуверенно пожал плечами Ральф, – у нас как-то не принято…

– Почему бы и нет? – неожиданно согласился Сайрус О'Лири. – Пара кружек пива еще никому не вредила!

– Ладно, – сдался Эрлингмарк. – Пойдем!

Рышард улыбнулся, понимая, что сегодня ему удалось вбить в ритуалы «Белого Возрождения» первый клин. Пока крошечный, но в дальнейшем на этом месте можно будет пробуравить хорошую дыру.

29 октября 2219 года летоисчисления Федерации

Земля, Сан-Антонио

– Что ты можешь нам сказать, Вильям? – Заседание «дискуссионного клуба» вновь вел Фонти. Сегодня Рышард первый раз присутствовал в качестве полноценного члена и, соответственно, слушал во все уши.

– Айвен Рид даст денег на газету, – ответил Кокс. – Он готов одолжить нам кое-кого из своих репортеров!

– Отлично! – возликовал Фонти. – Я сам напишу статью для первого выпуска, а выйти он должен не позднее Нового года! Тебе ясно, Вильям?..

– Что за газета? – шепотом спросил Рышард у сидящего рядом Эрлингмарка.

– «Огненный вестник», издание, посвященное перестройке общества и расовым вопросам, – также негромко сообщил Ральф. – Мы зарегистрировали его давно, и вот Рид, медиа-магнат, сочувствующий нашим идеям, согласился помочь…

– Так, что у тебя, Сайрус? – Фонти повернулся к бывшему офицеру.

– Ничего особенного, – пожал тот плечами. – Мы нашли того парня, которого оправдал суд. Теперь он больше не сможет коснуться белой женщины!

– А, так это его показывали вчера в новостях? – спросил тощий белобрысый юноша. Голос у него оказался на удивление сильный и глубокий. – С отрубленными руками и кастрированного?

– Его самого, – О'Лири улыбнулся.

– Надеюсь, все сделано чисто? – спросил Фонти.

– Не сомневайтесь! Он нас не видел! Мы сами вызвали репортеров, и они приехали быстрее полиции, так что надпись: «Так будет с каждым», вырезанную на его груди, видел весь американский континент!

– Славная работа, – улыбнулся доктор социологии, – и отличная реклама для нашего движения. Теперь каждый черный ублюдок сто раз подумает, прежде чем попытается изнасиловать белую!

Рышард судорожно сглотнул. «Белое Возрождение» боролось за то, что оно называло справедливостью, предельно жесткими методами. Но назвать их неэффективными было нельзя.

– Что там в городском управлении юстиции? – Очередной вопрос оказался адресован худощавому молодому человеку.

– Все документы поданы, – ответил тот, – оснований отказать в регистрации у них нет. На следующей неделе я встречаюсь с чиновником, который ведет наше дело. Если будет затягивать, то подаем на него в суд – за расовую дискриминацию. Почему черные или желтые могут защищать свои права, а мы – нет?

– Отлично, – кивнул Фонти. – Все идет, как мы планировали! Что еще?

– Надо обсудить еще вопрос, – сказал Кокс, бросив опасливый взгляд на Рышарда. – Но он не для всех…

– Я выйду, – сказал Крачковский, не дожидаясь, пока его попросят.

– Прекрасно, что ты все понимаешь! – Фонти ободряюще улыбнулся. – Подожди в гостиной, мы закончим быстро. Можешь налить себе выпить.

Рышард кивнул и направился к двери. Он чувствовал что-то вроде обиды, хотя оскорбляться было глупо – наивно полагать, что все тайны «Белого Возрождения» будут сразу открыты новичку.

Но обида подсказывала ему – Виктору, что его маска функционирует достаточно эффективно, даже на эмоциональном уровне генерируя фальшивые чувства и скрывая тем самым профессиональное равнодушие офицера СЭС.

– Что, по пиву? – предложил он Эрлингмарку, когда двери зала для совещаний распахнулись и оттуда начали выходить соратники.

– Можно, – ответил тот. – Только вот Сайруса захватим!

В результате все трое оказались в том же баре, где выпивали и в прошлый раз.

– А что это за белобрысый парень, который сидит по левую руку от Фонти? – полюбопытствовал Рышард, когда им принесли слегка запотевшие бокалы.

– Это Эрик Данн, – со странной миной, выражающей смесь презрения и зависти, ответил О'Лири. – Его первый помощник и будущий глава партии, которая сейчас создается для защиты прав белых.

– Глава партии? – удивился Рышард. – А почему не сам Фонти?

– Нам нужен истинный лидер, – встрял Эрлингмарк, – за которым повалит народ… Толпе претят интеллектуалы, такие как Фонти. Он сам это прекрасно понимает и поэтому отошел в сторону.

– Но почему именно Данн? Он же так молод!

Удивление Рышарда имело куда более глубокие корни, чем могли подумать его собеседники. Эрик Данн был среди тех, на кого в Службе имелось досье, но в нем молодой человек представлялся обыкновенным рядовым исполнителем «Белого Возрождения», пешкой в руках лидеров.

Похоже было, что аналитики СЭС в этом случае ошиблись.

– Эрик Данн истово верит во все, что Роберт говорит о расах, – сообщил Эрлингмарк. – Он фанатик, и к тому же он вызывает жалость – как ветеран войны.