Текст книги "Удравшие из ада"

Дмитрий Казаков
Удравшие из ада

Всем беглецам, наивно полагающим, что «где-то там» будет лучше

Всего один демон

В черном-черном городе, на черной-черной улице среди черной-пречерной ночной тьмы появилось ЧЕРНОЕ пятно…

Если сказать честно, то город был не черным, а просто-напросто грязным, настолько грязным, что в нем неуютно себя чувствовали холерные вибрионы и тифозные бактерии.

Что самое странное, люди в городе жили, и в немалом, можно даже сказать, в огромном количестве.

Носил город романтическое название Ква-Ква и располагался на просторах самого безумного из всех безумных миров, напоминающего плывущую через космос этажерку, на нижней полочке которой кто-то развел костер.

Мир именовался Лоскутным и, к счастью рационально настроенных астрономов, дрейфовал вдали от тех участков Вселенной, куда целились всякие штуки, снабженные огромными увеличительными линзами и предназначенные для того, чтобы заглядывать за пазуху мирозданию.

Ну так вот… в грязном-грязном городе, на грязно-черной улице появилось ЧЕРНОЕ пятно, и, обнаружив его, ночной мрак сделал попытку испуганно шарахнуться в сторону.

Пятно осмотрелось, издало звук, напоминающий то ли отрыжку, то ли приглушенный, крайне ехидный смешок, и неспешно двинулось туда, где шумно и судорожно билось сердце Ква-Ква…

Город еще не знал, что его ждет.

А если бы узнал, то попытался бы покончить жизнь самоубийством…

* * *

Магический Университет, расположенный на окраине Ква-Ква, – очень почтенное учебное заведение с тысячелетними традициями исследований всех аспектов чародейства, подготовки новых колдовских кадров и наведения страха на окружающий мир.

Несмотря на это, его студентам время от времени приходится заниматься совсем не магическими и никак уж не почтенными делами.

В данный момент учащийся пятого курса Арс Топыряк находился на кафедре демонологии в полном одиночестве. Он с мрачным видом ползал по полу, елозя по шершавым доскам мокрой тряпкой.

Пыль, копившаяся в укромных уголках годами (а может, и тысячелетиями), серым облаком клубилась в воздухе, и Арс время от времени чихал, заставляя покачиваться развешенные по стенам гравюры, изображающие сценки из жизни демонов.

Нет, Топыряк не отличался маниакальной страстью к чистоте и не готовился к исполнению какого-нибудь сложного и коварного заклинания, требующего отсутствия грязи.

Он самым банальным образом отбывал наказание.

Урно Кеклец, заведующий кафедрой демонологии, которого боялись не только студенты, но и демоны, почему-то расценил невинную шалость с ведром известки как суровый проступок.

– Что за жизнь? – пробурчал Арс после часа трудов, обнаружив, что зеленая студенческая мантия покрылась серыми и бурыми пятнами, а чище в помещении кафедры почему-то не стало. – Что, у них заклинания подходящего нет?

Демоны на гравюрах промолчали, лишь ехидно покосились на незадачливого студента.

– Я вам еще покажу, – Арс махнул в их сторону тряпкой и поднялся на ноги.

Размяв занемевшую поясницу, он подошел к двери и осторожно выглянул наружу.

Коридор и лестничная площадка благодаря позднему времени были пустынны, как карманы честного торговца.

Топыряк воровато огляделся и, прикрыв дверь, прошествовал туда, где роскошным памятником черной кожи высилось кресло заведующего кафедрой. Мгновение помедлил, а потом забрался в него.

Если каждый солдат мечтает стать генералом, то студент грезит о том, чтобы занять место прохфессора.

– Ты у меня попляшешь, жалкий червяк! – Арс гордо распрямился, представляя, как Урно Кеклец ползает у его ног, орудуя тряпкой.

Мысленное торжество продлилось недолго. Свет померк, стены задрожали, и Топыряк с удивлением обнаружил, что довольно быстро падает через мрак. В ушах засвистел воздух.

– Э… ы… – глубокомысленно изрек Арс, судорожно хватаясь за подлокотники.

Падение завершилось тем, что кресло с глухим чмоканьем во что-то врезалось. Сгустившаяся вокруг студента тьма начала рассеиваться, отступать перед тусклым багровым сиянием, какое обычно проживает в жерлах вулканов или в пыточных застенках.

Оглядевшись, Топыряк ощутил, как волосы на затылке зашевелились.

Пейзаж напоминал внутренности зала размером с город – сквозь кровавый полумрак проступали очертания толстых колонн из черного камня, уходящих куда-то в туманную высь. Между колоннами виднелись очертания того, что могло сойти как за дома, так и за груды строительного мусора. Текли реки, наполненные густой светящейся жидкостью, похожей на лаву.

Воздух был горячий и сухой, и очень сильно пахло гарью.

– Ой… – сказал Арс, и зубы его, раньше хозяина догадавшиеся, куда именно они попали, заклацали.

Лоскутный мир состоит из двух частей, и если верхнюю заселяют люди, эльфы, гномы и сотни других, более причудливых рас, то нижняя, окутанная вечным сумраком и пропитанная скрежетом зубовным, является вотчиной демонов, существ злобных и коварных.

К ним Арс и угодил, причем не самым банальным способом.

Почти всем известно, что поднаторевший в магии человек может вызвать демона, но мало кто подозревает, что и кое-кто из обитателей Нижнего мира способен, в свою очередь, «пригласить» к себе человека.

Кресло стояло в самом центре нарисованного прямо на земле круга, чья граница неярко светилась, а за ней виднелись две неподвижные черные фигуры с алыми пылающими глазами.

– Добрыйх-х-х деньх-х-х… – сказала одна из них с интонациями змеи, только что прочитавшей «Человеческий разговорник».

Нижний мир устроен по законам развитого феодализма. Имеется тьма тьмущая обыкновенных демонов, способных только рычать и исполнять грубую физическую работу, а управляет ими меньшинство утонченно злобных интеллектуалов, опасных, точно нейтронная бомба.

С парочкой подобных существ Арсу и «повезло» встретиться.

– И за что? За что? – прошептал он, думая, сколько мгновений осталось до несомненно страшной и безвременной кончины. – Всего лишь за небольшое пятно на парадной мантии?

С заведующего кафедрой демонологии вполне станется услать провинившегося студента в Нижний мир, на потеху тутошним обитателям.

– Прохшу прохщения? – несколько озадаченно спросила первая фигура.

Вторая, стоящая рядом, с шорохом распахнула что-то, похожее на черные крылья, и гневно поинтересовалась:

– Ты уверен, что этот тот, кто нам нужен?

– Безх-х с-с-сомнений, – ответила первая, – зс-с-саклинание былох-х-х наложено точ-ч-чно на то мес-с-сто, где может появих-хтся толькх-хо один ис-с-с сильнейших-х-х маговх-х людей!

– Эй, ты! – рубиновое пламя в узких прорезях, заменяющих демону глаза, вспыхнуло ярче. – Ты маг?

Что-то подсказало трясущемуся Арсу, что отрицательный ответ вряд ли будет воспринят с энтузиазмом.

– Я? Э… да. Я маг!

– Чего ты дрожишь? Разве тут холодно?

На людской взгляд, было просто жарко, по спине Топыряка тек пот.

– Это… это нервное, – убедившись, что его не собираются сожрать вместе с креслом, Арс совершил невероятное усилие и несколько успокоился.

– Дах-х-х? – первый демон сочувственно кивнул. – Со мнойх-х-х тоже бывает… рога чешутся и…

– К делу! – рявкнул второй. – У нас, человек, довольно большие проблемы! У вас, кстати, тоже!

Признания в том, что он обычный студент и что попал сюда по ошибке, явно опоздали, и Топыряк расправил плечи и нахмурился, попытавшись выглядеть сурово и грозно, как и надлежит великому магу. Вспомнил о зажатой в руке грязной тряпке и спрятал ее под себя.

– Я слушаю…

– С-с-сбежалх-х один из тех-х-х-х, кто был с-с-сзаточен, – сказал первый демон.

– Тот, кого боимся даже мы… – добавил второй.

Арс ощутил, как спина покрывается инеем, а гонор испаряется, точно упавшая в гномий горн капля воды.

Всего полгода назад, на спецкурсе, посвященном обитателям Нижнего мира, будущим демонологам сообщили, что существуют демоны, которых держат под замком собственные братья.

И если уж способные вызвать человека иерархи Нижнего мира признаются в том, что опасаются подобного существа, это что-нибудь да значит.

За спиной второго демона с ревом поднялся язык пламени, но осветил только контуры черной, словно углем нарисованной фигуры, короткие рога и лохматые широкие крылья.

– И? – пискнул Арс, понимая, что от него чего-то ждут.

– Он ушел наверх, к вам!

– Нам туда х-х-хода нет, – печально вздохнул первый демон. – Так что ловх-хить беглеца придетс-с-ся вам…

– О, – горло Топыряка оказалось способно произвести один-единственный звук, похожий на хлопок открываемой бутылки.

В этот момент Арс сильно пожалел, что сел в кресло заведующего кафедрой.

– Придется, придется, – не совсем верно истолковал паузу один из демонов, – онх-х-х ш-шжуток и невероятно опах-х-хсен…

– Жесток даже по нашим меркам и немыслимо могущественен.

Топыряк осознал, что это сказало существо, для которого в порядке вещей мановением лапы уничтожить город-другой, наслать ураган или саранчу, икнул и покрылся холодным потом.

– Да, мы поймаем его, – прозвучало это не особенно уверенно, но Арс порадовался, что сумел выдавить хоть какие-то звуки из окостеневшего горла.

– Х-хор-рош-шос-с. Надеюс-с-сь, такх-х-х и будет….

– Если понадобится помощь, вызови любого из нас. Ты знаешь, как это делается.

Демоны одновременно распахнули пасти, огромные, как сосуды для сбора подаяний в храме Одной Бабы, проревели что-то, и студент, успев осознать, что не спросил имя беглеца, полетел вверх, в темноту…

Арс одним глотком опустошил кружку жидкости, в таверне, именующейся «Утонченным блаженством», в силу отсутствия другого подходящего термина называемой «пивом».

Приятели посмотрели на него с удивлением.

– Даже не подавился, – вполголоса заметил Нил Прыгскокк, рыжий и веснушчатый, как батон с маком.

– Ыгы, – кивнул похожей на небрежно обритый котелок головой двоечник Рыггантропов, а представитель малочисленного народа йода Тили-Тили, больше известный под прозвищем Трали-Вали, встревоженно зашипел и пошевелил длинными ушами.

А Топыряк опустошил кружку Нила и, с грохотом поставив ее на стол, хрипло проговорил:

– Еще!

– Пойдем к ближайшему колодцу, там воды – сколько хочешь, – предложил Прыгскокк, – дешевле обойдется, а на вкус и не отличишь. Что с тобой случилось?

– Произошло нечто жуткое, – Арс огляделся подозрительно, словно надеялся обнаружить за каждым из столиков по шпиону.

Не запланированная учебным расписанием встреча с демонами оставила в душе Топыряка черный осадок страха, и Арс, едва вернувшись в обычный мир, со всей возможной скоростью удрал из МУ.

Уборка была забыта, а на всем пути до «Утонченного блаженства» Арса провожал дробный стук, издаваемый его же зубами.

– Да, жуткое, – повторил Топыряк и рассказал все, время от времени прерываясь, чтобы выразительно содрогнуться или выпучить глаза.

– А почему ты не признался, типа? – осведомился Рыггантропов, с видимым усилием и негромким скрипом сведя брови.

– Чтобы эти красноглазые парни превратили меня в паштет и намазали на бутерброд?

– Да уж, вряд ли бы они похлопали тебя по спине, – покачал рыжей башкой Прыгскокк, – им уж точно не хотелось, чтобы о беглом демоне узнал еще кто-нибудь. И что ты собираешься делать? Пойдешь к прохфессору?

Перед внутренним зрением Арса промелькнуло суровое, точно вырезанное из гранита лицо заведующего кафедрой, и Топыряк содрогнулся вновь.

– Ни в коем случае, – покачал он головой, – Кеклец меня убьет, если узнает, что я залез в его кресло.

Тили-Тили сморщился и зашипел, а руками изобразил некий сложный жест, символизирующий то ли извечное взаимопроникновение мужского и женского начал, то ли спаривающихся лягушек.

– Вот и Трали-Вали со мной согласен, – сделал Топыряк совсем не очевидный вывод.

– И что дальше, типа? Просто так позволим этому демону бродить по Ква-Ква и творить всякие пакости?

У Рыггантропова имелась внушительная коллекция разнообразных недостатков, но тем ценнее, настоящими алмазами в куче навоза выглядели среди них немногочисленные достоинства.

Истинный патриот родного города, двоечник не стерпел бы, причини какой-нибудь урон Ква-Ква не то что демон, а даже кто-нибудь из богов.

– Не позволим! – Арс попытался сказать это твердо, но голос предательски дрогнул. – Ведь мы остановили того демона в Китеже? Справимся и на этот раз! Не зря мы пять лет в институте проучились!

Тили-Тили засвистел и замахал ушами так, что поднялся легкий ветерок.

Топыряк не обратил на йоду внимания.

– Ну что, вы со мной? – поинтересовался он, положив на грязную столешницу руку. Жест получился впечатляющим, но его несколько подпортило то, что ладонь мгновенно прилипла. – Один за всех?

– И все на одного! – Нил Прыгскокк шлепнул рукой сверху.

Невесомая кисть Тили-Тили, больше похожая на мохнатого паука, легла на образовавшийся «бутерброд», а сверху тяжело, как судейская печать, обрушилась намозоленная вовсе не пером лапа Рыггантропова.

– Отлично, – Арс с трудом вытащил испачканную и слегка приплющенную ладонь, – осталось решить главный вопрос.

– Это какой? – осведомился Нил.

– Шс-с-с-с…

– Типа?

– Мы же не будем просто ходить по улицам и высматривать этого демона? Надо решить, с чего начать.

Унынию, воцарившемуся за столом, позавидовали бы монахи ордена Печальных Ублюдков, прославленные чудовищным и стойким пессимизмом, который они проявляли, даже сжигая неверных.

Дикие трущобы, где могут зарезать из-за мелкой монетки, а набить морду – просто так, являются предметом гордости для любого горожанина, пусть даже вслух он никогда этого и не скажет.

Жители Ква-Ква могли гордиться дважды, у них имелись два района трущоб, именуемых просто: Норы и Дыры. В каждом располагались десятки, если можно так сказать, центров «трущобности», около которых грязная и вонючая жизнь кипела особенно бурно.

Одним из таких центров являлась расположенная на тянущейся вдоль берега реки Ква-Ква Пустопорожней улице «Пельменная». Происхождение названия терялось во тьме веков, пельменей тут не подавали, зато тихой считалась ночь, когда убитых оказывалось меньше десятка.

Даже завсегдатаи несколько раз думали (что для них было настоящим подвигом), прежде чем отправиться сюда.

Сырой весенней ночью в «Пельменной» все шло как обычно. Хозяин осматривал кружки, решая, достаточно ли они грязны, клубился под потолком подозрительно желтый дымок, в углу двое убийц играли в крестики-нолики, вырезая закорючки прямо на столешнице и подолгу думая над каждым ходом…

Дверь негромко, но очень выразительно скрипнула.

Хозяин поднял голову и заморгал, решив, что в глаз попала соринка, – фигура, возникшая на верхней ступеньке опускающейся в зал лестницы, казалась расплывчатой, словно на нее приходилось глядеть через воду.

– Что за ерунда? – пробормотал обернувшийся на скрип шулер по прозвищу Шустрый Слизняк.

Он напоминал морщинистого подростка, но за двадцать лет преступной карьеры повидал многое и научился подчиняться чутью, не раз выручавшему шулера в трудных ситуациях.

Сейчас оно просто вопило об опасности.

Помедлив мгновение, Шустрый Слизняк принялся сползать под стол.

Хозяин «Пельменной» проморгался и обнаружил, что дело вовсе не в соринке, что перешагнувшая порог фигура на самом деле меняет очертания, точно взбесившийся оборотень.

Высокий мужчина, черные глаза блестят со смуглого лица… широкобедрая женщина в цветастом платье… эльф, в чьих волосах точно запуталось солнце… гном, судя по длине бороды, не разменявший первый век… рогатое существо, покрытое темной шерстью…

– Эй, ты, проваливай отсюда, тут не место для колдовства, – хрипло пробулькал один из завсегдатаев.

Убийцы оторвались от игры, лезвия ножей выжидательно сверкнули. Рука хозяина легла на арбалет.

Такой прием был равнозначен вежливому помахиванию шляпой – магов побаивались даже в Норах, ну а если один их них явился в «Пельменную», то он либо ошибся дверью (а заодно и улицей), либо пришел сюда по делу…

Маловероятно, но возможно.

Демон, за тысячелетия заключения забывший не только то, как разговаривать, но и то, что разумное существо должно как-то выглядеть, сделал шаг вперед и издал низкое горловое шипение.

От выходца из Нижнего мира прянула волна злобы, ненависти и еще чего-то, чему не имелось названия ни в одном из языков.

Шустрый Слизняк закрыл глаза и постарался перестать дышать.

Кто-то пробежал рядом, тренькнула тетива арбалета. Раздался полный ярости крик, а за ним хлопок, от которого содрогнулась вся «Пельменная». Нечто тяжелое с хлюпаньем ударилось о стену.

В наступившей тишине стало слышно, как что-то без особой спешки стекает на пол: кап-кап… кап… кап…

Шустрый Слизняк уловил шаги, такие тяжелые, словно по притону расхаживала вздумавшая выпить кружечку пива крепостная башня. Она прошла мимо столика, под которым прятался шулер, протопала мимо стойки.

Затрещали ступеньки, завершающим аккордом скрипнула дверь.

Выждав несколько ударов сердца, Шустрый Слизняк осторожно поднял веки и обнаружил, что на него удивленно смотрит хозяин «Пельменной», точнее, его голова, валяющаяся на полу и напоминающая облитый красной краской кочан капусты.

Шулер ощутил, что выпитое за ночь пиво яростно рвется наружу.

Лейтенант городской стражи Ква-Ква Поля Лахов чувствовал себя на редкость скверно, и виной тому было не похмелье.

К гудящей с утра голове, туману перед глазами и желанию покинуть сию юдоль скорби как можно быстрее лейтенант привык давно, а вот к дружеским визитам наподобие происходящего сейчас приспособиться так и не смог.

Сидящий через стол от Лахова человек на фоне тусклого антуража кабачка «Потертое ухо» выглядел чужеродно, словно пингвин, устраивающий гнездо на вершине бархана.

Ткань его плаща была настолько дорогой, что кабацкая грязь не осмеливалась приставать к ней, на пальцах посверкивали золотые перстни с небольшой коллекцией драгоценных камней, а на загорелом лице красовалась белоснежная и холодная как мрамор улыбка. Пара шкафоподобных типов за спиной гостя дополняли портрет.

– Надеюсь, лейтенант, вы уже способны работать? – поинтересовался Большой Джим.

На самом деле Поля Лахов не был уверен, что утреннего визитера зовут именно так, но он знал, что подобных типов, некоронованных королей преступного мира, всегда зовут похожим образом. Наверное, для того, чтобы не отличающимся мощью интеллекта бандитам не приходилось напрягать память.

– Лейтенант, ты понимаешь меня? – в голосе Большого Джима появилась тень, неясное предвкушение угрозы.

Шкафоподобные типы едва заметно шевельнулись.

Лахов сделал усилие, от которого внутри что-то хрустнуло, моргнул и открыл рот:

– Да, конечно. Чем могу… э… служить?

Остатки гордости боролись в душе лейтенанта со страхом и безнадежно проигрывали.

Торопливые, городская стража Ква-Ква, существовали для того, чтобы бороться с такими вот субъектами. Но на самом деле они старались не трогать настоящих, крупных бандитов, способных огрызнуться, ограничиваясь мелкой шушерой, не вовремя попавшей под ноги.

Вздумай стражники арестовать всех подручных Большого Джима, пришлось бы строить новую тюрьму и переселять в нее половину жителей Нор.

Большой Джим поморщился от обрушившейся на него волны перегара и сказал:

– Глядя на тебя, лейтенант, я начинаю подозревать, что под твоим шлемом имеется рассудок, сейчас пребывающий не в лучшей форме.

– Что вам нужно? – гордость сделала попытку взбрыкнуть.

К удивлению Лахова, его не убили в то же мгновение, и даже не отрезали за дерзость язык.

– Буди своих людей, – Большой Джим кивнул в сторону спящих на лавке сержантов Васиса Ргова и Дуку Калиса и поднялся одним гибким движением, – и пошли. Для вас есть работа.

– О!

Судя по тому, как отчаянно упирались не желающие просыпаться Ргов и Калис, вчерашняя вечеринка удалась. Сам Лахов помнил ее смутно, в памяти мелькали какие-то обрывки.

Большой Джим и его телохранители с интересом наблюдали за телодвижениями лейтенанта.

Замучившись прыгать вокруг подчиненных, Лахов прибег к самому сильному средству – намертво вбитому в подсознание стражников инстинкту повиноваться громким приказам.

– Встать! – рявкнул он так, что висящая на стене сковородка (интересно, как она туда попала?) с глухим звоном ударилась о голову Калиса и, слегка погнувшись, рухнула на пол. – За мной – шагом марш!

Через пять минут по улице, ведущей к Грязному мосту, с негромким скрипом катила увешанная множеством щитов карета Большого Джима. За ней тащился, глотая пыль, Лахов, а позади брели сержанты.

Глаза их были закрыты, со стороны Калиса доносился негромкий храп.

– Что? Где? Когда? – Васис Ргов проснулся, когда его носа коснулась вонь, источаемая слизистыми волнами реки Ква-Ква, а через мгновение открыл круглые глаза и Дука Калис.

– Отставить разговоры, – велел Лахов, – идите за мной.

– О-о-о…

– Аргх…

Судя по возгласам, сержантам понадобилось несколько мгновений, чтобы верно оценить обстановку.

Необычная процессия пересекла шатающийся, скрипящий мост и вступила на Пустопорожнюю улицу, одну из самых длинных в Ква-Ква.

Пересекшая город река напоминала сточную канаву исключительно большой мощности, так что около нее обитали те, кому деваться было больше некуда. Пейзаж, состоящий из смрадного тумана и разваливающихся домишек, вызвал бы мысли о самоубийстве даже у молодоженов.

Стражники шагали, нервно оглядываясь по сторонам. Они не любили эти места. Не потому, что имели шанс наткнуться на свежие трупы, а из-за того, что сами могли этими трупами стать.

Около дверей «Пельменной» карета остановилась, из нее выбрались громилы, а за ними – Большой Джим.

– Нам внутрь, – сказал он. – И не тряситесь так. Вы же со мной.

Лахов нашел силы кивнуть.

Дверь скрипнула с положенной зловещестью, Большой Джим шагнул через порог притона. Лейтенант последовал за ним и окунулся в полумрак, напоенный запахами крови и пива. И то и другое тут лили на пол с удручающей регулярностью.

– Работа для вас, – проговорил Большой Джим, – надо выяснить, кто убил этих людей, и поймать его.

За годы службы Лахов лицезрел не один десяток смертей, он наблюдал самые разные трупы, видел отравленных, загрызенных, повешенных, зарезанных, умерших от воздействия магии и даже утопленных.

Но такого он не встречал никогда.

С первого взгляда не удавалось определить, сколько именно человек погибло, – пол усеивали куски тел, обломки костей, части мышц, фрагменты внутренностей и клочки окровавленной одежды.

В углу под охраной еще двух родственников шкафа для одежды сидел на стуле тощий тип, в котором Лахов узнал шулера по прозвищу Шустрый Слизняк.

– Он видел, что тут произошло, – Большой Джим немного подумал и уточнил, – то, что можно наблюдать закрытыми глазами из-под стола…

– Осмотрите все тут, – велел Лахов, – а я допрошу свидетеля.

Он истово надеялся, что кто-нибудь из богов услышит молитву стражника и превратит происходящее в сон: если уж Большой Джим обратился к Торопливым за помощью, ситуация на самом деле поганая…

Но боги, пребывающие, как обычно, на Влимпе, не заметили, что к ним воззвал какой-то лейтенант, и продолжили заниматься важными делами – склочничать, строить друг другу козни и управлять миром.

– Слизняк, – позвал Лахов, подойдя к шулеру, – расскажи, что ты видел?

Шустрый Слизняк, чей взгляд по скользкости мог поспорить с обледеневшей мостовой и мокрым леденцом, посмотрел лейтенанту прямо в глаза, и тот невольно отшатнулся.

Он знал, что с человеком, чьи зрачки превратились в дырки, ведущие в яму, наполненную ужасом, разговаривать бесполезно и что тут не помогут любимые инструменты стражи – кулаки и дубинки.

Если раньше Шустрый Слизняк был немного того, то увиденное сегодняшней ночью заставило его окончательно свихнуться.

– Он все время молчит, – сообщил Большой Джим, – только иногда начинает смеяться или плакать.

Лахов повернулся и бросил взгляд на подчиненных, обследующих помещение с деловитым видом собак, давненько не бывавших на помойке. Ргов, разглядывающий кисть руки с зажатым в ней ножом, пожал плечами. Калис, вымазавшийся в крови, точно установивший трудовой рекорд мясник, невнятно выругался.

Лейтенант собрался с духом и заговорил со всей возможной осторожностью:

– Боюсь, э… что мы ничем не сможем помочь. Подобное не под силу совершить человеку… э, обычному. Почему бы вам не обратиться к магам?

Драгоценные камни на пальцах сверкнули, плащ из дорогой ткани колыхнулся.

– Мы имеем основания полагать, – сказал Большой Джим мягким тоном акулы, убеждающей вывалившегося за борт человека, что больно не будет, – что маги сами замешаны в этом деле…

– М-да…

– И поэтому мы полагаемся только на тебя, лейтенант.

– Я ужасно польщен…

Остатки воодушевления покинули Лахова с легким, едва слышным шипением. Большой Джим этого не заметил.

– И если ты справишься, найдешь убийцу, то я буду очень благодарен, – сказал он, – если нет, то сильно огорчусь.

Люди, огорчившие Большого Джима, не могли похвастаться долголетием. Трудно хвастаться с отрезанным языком и дырой в брюхе.

– Я понял, – кивнул Лахов.

– И славно, – Большой Джим позволил себе улыбку, – если понадобится помощь, пришли кого-нибудь из своих людей сюда, лейтенант. Их не убьют по дороге, это я обещаю. А теперь мне пора. Дела, знаешь ли.

И Большой Джим, двигаясь с солидностью дрейфующего айсберга, вышел из «Пельменной».

– Пора убираться отсюда, – во взгляде Васиса Ргова отчетливо читалось желание оказаться где-нибудь подальше.

И не только от заваленного трупами (точнее, их частями) притона, а вообще от Ква-Ква.

– Здравая мысль, – кивнул Лахов.

Через пять минут они ковыляли обратно по Пустопорожней улице, тщетно пытаясь не вступать в подозрительно бурые и густые лужи, выглядящие так, словно прямо в них миллионы лет назад зародилась жизнь.

– Что делать будем? – спросил Васис Ргов, когда Норы остались позади и появилась возможность не опасаться выстрела из подворотни.

Лахов смерил преданно моргающих подчиненных взглядом и осознал, что думать придется самому.

– Искать, – сказал он. – Если тут замешана магия, надо идти к тому, кто в ней разбирается лучше всех и при этом не имеет отношения к университету. А именно – к Пифии.

– Нет! – нервный выкрик Ргова смешался с полузадушенным всхлипом Калиса.

Освещение в комнате было настолько тусклым, что почти отсутствовало. Сидящий за столом человек благодаря черной мантии с капюшоном напоминал плохо обработанную статую.

Стоящий у порога веснушчатый юнец, телосложением похожий на угря, выглядел куда более обыденно, большей частью за счет того, что от него на сотню метров разило кошками.

– Очень интересно, – проговорил сидящий голосом не столько шипящим, сколько шуршащим, как удавка из очень дорогого шелка. – Я надеюсь, что ты ничего не добавил от себя?

– Нет, господин.

– Тогда можешь идти.

– А? – в глазах юнца мелькнул некий блик, наводящий на мысли о золотых монетах.

– Я что-то забыл?

– Нет, господин.

– Вот и прекрасно. И прикрой дверь, а то дует.

Оставшись в одиночестве, закутанный в мантию человек и не подумал скинуть с головы капюшон.

– Ну что же, – сказал он, – проверим, сколько наврал Рыжий Кошатник. Если много, то завтра он проснется с первоклассной чесоткой, если мало – золота в его карманах станет больше.

Мага, привыкшего скрывать лицо, хорошо знали в самых разных частях Ква-Ква, к его услугам прибегали и в трущобах, и на Сырой улице, где обитали богатые и знатные горожане.

Но те, кто знал его по имени, давно покоились в могиле, и это чародей по прозвищу Скрытный считал главным профессиональным достижением. Он занимался делами, где излишняя огласка только вредит, и поэтому неумолимо стремился к тому, чтобы живых существ, видевших его без капюшона, становилось меньше и меньше…

Имелся, правда, университет, чьи преподаватели, запомнившие тощего, вечно недовольного и крайне самолюбивого студента с прыщами на физиономии, были Скрытному не по зубам.

Ему оставалось только злобно шипеть и мечтать о том дне, когда он покажет «этим выскочкам».

– Посмотрим-посмотрим, – Скрытный поднялся из-за стола и извлек из стоящего у стены шкафа несколько штуковин, напоминающих изогнутые железяки, покрытые какими-то закорючками.

Взглянув на них, задумался бы не только студент МУ, но и иной практикующий маг.

Ум Скрытного напоминал фанатичного любителя низкопробных фильмов ужасов. В те разделы оккультного знания, где остальные маги зажмуривались, лишь изредка открывая один глаз и мечтая, чтобы все поскорее закончилось, он вглядывался очень внимательно, не забывая бормотать довольным голосом: «О, сколько крови…» и «Какой красивый укус…»

В темных и мерзких направлениях колдовства Скрытному не было равных.

По крайней мере, он сам на это скромно надеялся.

Маг сложил из железяк что-то вроде рамки для картины и, поставив ее на стол, принялся бормотать и размахивать руками. Внутри рамки появились мечущиеся искры, из мельтешения разноцветных точек выплыло изображение большой, плохо освещенной и грязной комнаты.

Кое-кто из обитателей Нор узнал бы в ней «Пельменную».

Изображение двигалось: хозяин за стойкой полировал кружки, в углу кого-то били, убийцы играли в крестики-нолики. Скрытный пыхтел и сопел от напряжения, вытянутые руки его дрожали.

Но когда дверь «Пельменной» открылась, маг забыл о том, что на носу висит капля пота, что спина ноет от напряжения, а заклинание Телепатического Видения извивается, норовя рассеяться.

– Невероятно, – голос Скрытного звенел от возбуждения, – такой шанс! Такой шанс! Ор-р-ргх-х!

Заклинание вывернулось и удрало, напоследок тяпнув мага за пальцы, но это было уже не важно.

– Теперь я им всем покажу! – гордо распрямившись, Скрытный воздел руки к небесам, точнее, к грязному потолку и к несколько озадаченному таким поворотом событий таракану. – Я подчиню этого демона и отомщу за все! За издевательства на занятиях, за насмешки, за провал на прошлых выборах и за ту кружку с утенком, что у меня разбили на первом… или на втором?.. курсе!

О том, что демона нужно еще поймать, маг, захлебнувшийся в фонтане радости, в этот момент просто не думал.

* * *

Зубост Дерг, верховный жрец Бевса-Патера, Отца Богов (звание номинальное), редко вставал раньше полудня. Он искренне полагал, что с обычными делами, вроде утренней службы, справятся и помощники, а глобальные решения, типа утверждения окончательной редакции «Пятого Отечческаго Паслания», немного подождут без всякого вреда для себя.

Но в это утро Зубост Дерг искренне жалел о том, что не поднялся с рассветом.

Верховному жрецу снился кошмарный сон, реалистичный, как воткнутый в грудь меч, и вырваться из него не получалось, несмотря на все усилия.

Во сне Зубост Дерг находился в храме, в том самом, где обитал более полувека и в котором знал все закоулки. Но стены были голыми, без привычных глазу занавесей, а на том месте, где положено располагаться статуе Бевса-Патера, Отца Богов (звание номинальное), клубилась некая темная фигура.