Текст книги "Мертвый лес"

Глава 3

На крыше

Осень подкрадывалась неспешно, как гадюка к лягушке, затаившейся в болотной траве. Миновал август, однако дни стояли солнечные и жаркие, а ночи дышали горячим ветром. Не всяким летом случается такая жара: солнце палило нещадно, обмелели лесные реки, на деревьях поникла листва, трава пожухла, а сосны плакали янтарной смолой. От жары невозможно было укрыться даже в вечной тени, скрывавшей Дом Матушки Ночи. Все, кто мог, попрятались в доме, курицы с козами почти не выходили во двор, оставив его на растерзание чертополохам. И, никем не видимые, они носились по двору, устраивая маленькие пылевые бури.

И все же осень была рядом, затаилась и ждала своего часа. Первыми ее приближение почувствовали птицы, и в один день пропали все ласточки и стрижи – самая верная примета надвигающихся холодов. Прочие лесные птицы, те, что улетали на зиму, тоже забеспокоились. То и дело из чащи доносились тревожные крики: «Пора? Пора? Скоро! Скоро!» Из-за этих криков Некто Тощий бродил по дому хмурый и смурной и часто запирался у себя в комнате. Но это еще ничего. Хуже будет, когда по небу потянутся косяки гусей и крикливых казарок, вот тогда человек-птица совсем потеряет покой и сон. В прошлом году его даже пришлось связать и на несколько дней запереть в чулане, чтобы он не сделал с собой чего-нибудь плохого. Бедный, бедный Некто Тощий!

Так думала Ива, глядя в бескрайнее бледное небо. А еще она думала о птицах и о том, как же это здорово – подняться над Большим Лесом и увидеть его таким, какой он есть на самом деле. Увидеть с высоты и скалу, и Дом Матушки, и все-все. Там, наверху, нет никаких тайн. С высоты она могла бы… Она могла бы найти то черное озеро, которое снилось ей все чаще и чаще, но путь к которому был для нее закрыт. Но взлететь ей не дано. Пусть она и дочь воронов, она навеки прикована к земле.

Ива лежала на крыше, широко раскинув руки и ноги, распластавшись, как морская звезда, изображение которой она видела в энциклопедии профессора Сикорского. Горячая черепица грела спину и бедра. Тепло растекалось по телу медленными волнами, от которых ее разморило и клонило в сон. При этом спать она совсем не хотела. Ива как будто зависла между сном и бодрствованием и никак не могла сдвинуться с этой точки. Она просто смотрела на небо. Будь там облака, она силой своего воображения превращала бы их в смешных или страшных созданий и сочиняла бы про них удивительные истории. Эта игра никогда ей не надоедала. Но небо было пронзительно-чистым, и все, что Ива могла, – это смотреть, и смотреть, и тонуть в бесконечной синеве. Тонуть, но при этом не задыхаться. Ива рассеянно думала о том, а можно ли упасть в небо и как долго будет длиться такое падение. А еще о том, кто обитает на дне небесного океана, ведь должен же там кто-то жить?

Если бы она чуть повернула голову, то смогла бы увидеть резной флюгер в виде крылатой рыбы, венчавший крышу Дома Матушки. Даже сейчас, при полном безветрии, Ива слышала, как он скрипит, поворачиваясь в гнезде, слышала, как дребезжит жестяная чешуя и позвякивают жестяные крылья. Подобное нелепое создание стало бы, пожалуй, достойным обитателем того небесного океана, который она придумала. Рыба, которая превращается в птицу, или птица, которая становится рыбой, – было в этом образе что-то завораживающее и жуткое, отчего ее сердце то замирало, то начинало колотиться быстрее. Именно поэтому Ива старалась не смотреть на флюгер. Мысли о рыбах, диковинных и странных, могли завести слишком далеко.

Скрипнуло чердачное окно, и кто-то выбрался на крышу. Послышались легкие шаги, а следом за ними – вежливое покашливание. Ива даже головы не подняла, она и без того знала, кто осмелился нарушить ее одиночество.

– Привет, – сказала она, продолжая таращиться в небо. – Хороший сегодня день, не так ли?

– Может быть, – уныло отозвался Некто Тощий.

Он прошел мимо, направляясь к коньку крыши – самой высокой точке дома, до которой он мог добраться. Выше только трубы и флюгер-рыба, но на них не очень-то и устроишься. Ива знала, что будет дальше: усевшись на корточки, Некто Тощий проторчит здесь целый день, а спустится разве что на обед, чтобы не огорчать Повариху. Впрочем, Ива ничего не имела против компании.

– Ты когда-нибудь видел море? – спросила она, приподнимаясь на локтях.

Некто Тощий смерил ее печальным взглядом.

– Когда-то видел, – сказал он, медленно проговаривая слова. – Когда-то я летел над морем…

– И оно правда такое большое? Больше, чем Лес?

Некто Тощий выждал с ответом. Впрочем, по его вытянутому лицу невозможно понять, задумался он или же просто ее не услышал.

– Море большое, – наконец сказал он. – Я видел волны, которые выше этой скалы. Я видел чудищ столь огромных, что их не вместил бы ни один Лес. Я летел много дней, но не встретил даже клочка земли, где можно отдохнуть и обсушить перья.

– Но ведь ты его перелетел?

– Да… – протянул Некто Тощий. – Я тот, кто перелетел море.

И он продолжил выбираться на крышу, неуклюже раскачиваясь и взмахивая руками, чтобы удержать равновесие. Всякий раз было заметно, как напрягаются и дрожат обрубки крыльев у него под одеждой. Ива отвернулась. Она любила Некто Тощего, и ей было тяжело смотреть на его мучения.

В воздухе блеснула тоненькая серебристая паутинка. Ива подняла руку, поймала ее на палец и ничуть не удивилась, когда на ее конце обнаружился крошечный, с булавочную головку, паучок. Быстро перебирая лапками, он вскарабкался ей на запястье и забегал, пытаясь разобраться, где же он очутился. Ива поднесла руку к самому носу.

– Привет, – сказала она, и паучок замер. – Откуда ты к нам явился? Принес какие-то вести?

Паучок, естественно, не ответил, но высоко поднял передние ноги, не то приветствуя ее, не то угрожая.

– Ну что же… Добро пожаловать в новый дом, – сказала Ива и аккуратно опустила паучка на крышу. Не теряя времени, тот спрятался под черепицей. Хотелось надеяться, здесь его ждет теплый прием.

Повернувшись, Ива увидела, что Некто Тощий очень внимательно на нее смотрит. Большие, почти круглые глаза влажно блестели на солнце.

– Что-то не так?

– Теперь и он не сможет улететь, – сказал Некто Тощий.

– Да брось, – отмахнулась Ива. – Это всего лишь маленький паучок. Если он захочет улететь, ему достаточно сплести паутинку и дождаться попутного ветра.

– Если бы все было так просто, – протянул Некто Тощий.

Ива на секунду поджала губы и неожиданно сказала:

– А как ты потерял свои крылья?

Она никогда прежде не спрашивала об этом у самого Некто Тощего. Только у Матушки и у Розы, но обе ограничивались весьма уклончивыми ответами. Обсуждать причины, которые привели того или иного жильца в Дом Матушки, считалось неприличным. За спиной у каждого из жильцов стояла Большая Потеря, так когда-то назвала это Доброзлая Повариха, и не стоило просто так сыпать соль на раны. Но иногда любопытство оказывалось сильнее вежливости.

– Потерял? – Некто Тощий медленно моргнул. – Я не терял свои крылья. Я отдал их сам, по доброй воле.

– В самом деле? – Ива поднялась еще выше и села. – Ты расскажешь мне эту историю? Что случилось?

– Расскажу? – Некто Тощий повел костлявыми плечами. – Может быть. В другой раз.

Он добрался наконец до конька крыши и встал, опираясь левой рукой о кирпичную трубу.

– В другой раз – это когда? – повысила голос Ива, но Некто Тощий не ответил. Он стоял, вытянув шею и всматриваясь в безбрежную синеву. А по его щекам катились слезы.

В Общей Гостиной

В тот же день Ива встретила в Общей Гостиной Юстаса, лейтенанта Пропащего Батальона. В кои-то веки, из-за жары должно быть, он снял синий с золотыми эполетами камзол и щеголял в белоснежной рубашке с пышным кружевным воротником. Юстас сидел на стуле и водил точильным бруском по лезвию топора с отвратительнейшим звуком, от которого у Ивы заломило зубы.

– Чем это ты занимаешься? – спросила Ива, поморщившись.

– Да вот. – Юстас щелкнул ногтем по лезвию топора, и тот отозвался звонким гулом. – Наша добрая Кухарка попросила нарубить хвороста для камина.

Ива задумалась.

– А не жарко ли для камина?

– Лето кончилось, – пожал плечами Юстас. – Ночи стали долгие и темные. Самое оно посидеть у огонька, да, красавица? Огонь же не только для тепла?

Он хитро ей подмигнул, прежде чем вернуться к топору и к точильному камню. Снова послышался ритмичный скрип, запахло горячим металлом.

– Ну, может быть, – пробурчала Ива, опуская взгляд. И почему-то решила сменить тему: – Некто Тощий опять забрался на крышу.

Юстас вздохнул.

– Мне жаль его, – сказал он. – Он мне нравится, хороший парень, пусть и зануда. Но все мы здесь со своими странностями, не так ли?

За спиной лейтенанта зашелестели призраки и тени, из тех, что постоянно следовали за ним по пятам. Ива вскинула голову и успела разглядеть бледную девушку в подвенечном платье. И еще одну девушку, с красивым печальным лицом и свернутой шеей… Но стоило Иве начать присматриваться, как призраки и тени порскнули в стороны и растворились в воздухе. Юстас притворился, что ничего не заметил.

– Ты же давно здесь живешь? – спросила Ива, хотя отлично знала ответ на свой вопрос. – В Доме у Матушки?

– Слишком давно, – покачал головой Юстас. – Но спроси меня сколько, принцесса, я не смогу тебе ответить. Сбился со счета на первой сотне лет.

– Но ты же помнишь, как в дом пришел Некто Тощий?

– Помню, – согласился Юстас. – И это тоже случилось давно. Но ты ошиблась, красавица. Наш общий друг не приходил в этот дом.

– Как так? – растерялась Ива.

– Его принесла твоя Матушка, израненного и окровавленного, – сказал Юстас. – Она нашла его в лесу… С тех пор он тут и живет.

– А ты… – Ива переступила с ноги на ногу. – Ты знаешь, как он потерял крылья?

– Знаю. – Юстас нахмурился. – Но это не моя история, красавица, я не вправе ее рассказывать.

– Ну вот! – скуксилась Ива.

– Придет срок, и он сам тебе ее расскажет, – заверил ее Юстас. – Но если хочешь, взамен я могу рассказать тебе другую историю про нашего общего друга.

Ива устроилась на табурете напротив лейтенанта.

– Надеюсь, это будет достойная замена, – сказала она.

– Как знать, красавица, как знать, – пожал плечами Юстас. – Но ты угадала – это история про замену.

Юстас отложил топор и некоторое время смотрел куда-то за спину Ивы.

– Это случилось, когда тебя еще не было с нами, – наконец заговорил он. – Но многие из тех, кого ты знаешь, уже жили в этом доме. Вскоре после того, как старый профессор постучался в наши ворота.

– Так это история про Сикорского? – удивилась Ива.

– В том числе, – кивнул Юстас. – Но ты слушай, не перебивай. В те времена профессор был далеко не таким старым, каким ты его застала. Он крепко стоял на ногах и много помогал по дому – Розе и остальным. А еще у него имелась голова на плечах. Он же был очень умным, наш профессор, не только в бабочках разбирался, а вообще во всем на свете. И сердце у него было огромное… Никогда не забывай об этом, принцесса, когда будешь поминать его в своих молитвах.

– Не забуду, – заверила его Ива.

– Так вот, как я и сказал, он был человеком добрым, с огромным сердцем и всем хотел помочь. В том числе и нашему общему другу. И он решил сделать ему крылья – взамен тех, что утрачены.

– Из птичьих перьев и пчелиного воска? – напряглась Ива, поскольку уже слышала эту историю.

– Нет! Разумеется нет, – улыбнулся Юстас. – Наш дорогой профессор не стал бы повторять чужих ошибок. Он сделал хорошие, крепкие крылья из дерева, жести и парусины. Он провел все необходимые расчеты, он ставил эксперименты, и вот… Одним весенним днем он вручил свой подарок нашему общему другу.

– И? – Ива подалась вперед. – Некто Тощий не смог воспользоваться этим подарком? Ну, поскольку он все еще здесь, значит, крылья не смогли взлететь?

Лейтенант усмехнулся уголками губ.

– А вот тут ты ошибаешься, красавица. Наш общий друг очень даже смог взлететь на этих крыльях. Я сам это видел, собственными глазами. Он забрался на крышу дома, взмахнул крыльями и… Как же мы радовались, как мы ему хлопали и кричали! А он все поднимался выше и выше с каждым новым взмахом. Кружил над домом и смеялся. А потом, когда он поднялся так высоко, что я перестал различать его лицо, он сложил свои новые крылья и упал вниз, точно камень.

От неожиданности Ива вскрикнула.

– Сложил крылья? Сам?

– Да. Именно так. Упал и переломал себе все кости и еще целый год даже ходить не мог.

– Но… Не понимаю. – Ива замотала головой. – Он это сделал сам? Но зачем? Почему? Он же так хотел… улететь.

– Не знаю, красавица, – вздохнул Юстас. – Но он сделал то, что сделал. И сказал только то, что это чужие крылья.

– Как странно. – Ива нахмурилась. – А эти крылья, которые сделал профессор, где они сейчас?

– Не знаю, – пожал плечами Юстас. – Может, их сожгли или выбросили, но, скорее всего, они пылятся на Чердаке. Рано или поздно там оказываются все забытые вещи.

– Ага, – сказала Ива и еще больше нахмурилась.

Чердак дома ей не нравился, и она не любила там бывать. Лишь когда пробиралась на крышу. Но и тогда она старалась особо не задерживаться. На Чердаке было слишком пыльно и неприятно пахло – словно там кто-то умер, а труп обратился в мумию и рассыпался в прах. И там действительно хранилось слишком много вещей, часто странных и непонятных, а порой и пугающих. Например, огромное чучело уродливой лысой птицы, с кривыми когтями и перламутровыми пуговицами вместо глаз. После того как Ива один-единственный раз увидела это чучело, страшная птица долго являлась ей в кошмарах, пока Матушка его не прогнала.

– Если ты хочешь найти эти крылья, обратись лучше к Китайским Младенцам, – посоветовал Юстас. – Если кто и знает все закоулки Чердака и какие сокровища там хранятся, так это они.

Ива поморщилась.

– Ох, я… Только никому не говори, ладно?

– Нем как рыба, – подмигнул лейтенант.

– Не нравятся мне они, – вздохнула Ива. – Китайские Младенцы. Какие-то они… чудные. Себе на уме.

– Да брось, красавица, – отмахнулся Юстас. – Все мы здесь себе на уме, и ты, и я. Какой Дом, такие и жильцы.

– Я понимаю, – вздохнула Ива. – Но… Знаешь, если честно, я их побаиваюсь.

– Ты?! Чего-то боишься? Да в жизни не поверю!

– Я сказала «побаиваюсь», а не «боюсь», – обиделась Ива. – Это разные вещи.

– Ну, тогда, конечно, извини… – усмехнулся Юстас. – Поверь, красавица, в этом Доме тебе ничто не угрожает. Никто не станет огорчать твою Матушку.

– Угу, – вздохнула Ива, а сама подумала про Розу в ее злом обличье: белое лицо, белые глаза и окровавленный тесак в мускулистой руке. Что бы там ни говорил Юстас, но опасностей в Доме хватало. Полагаться исключительно на то, что она дочь Хозяйки, глупо и безрассудно. А то, не ровен час, станешь чьим-то ужином или обедом.

Ива почесала кончик носа.

– А ты не знаешь, что любят Китайские Младенцы? Ну, кроме как таращить глаза и выть по ночам?

– Если честно – понятия не имею, – признался Юстас. – Никогда про это не думал. Наверное, сладости, как и все дети.

– Хм. – Ива мрачно усмехнулась. – Сладости? Тогда я, пожалуй, знаю, к кому мне следует зайти.

На Кухне

На Кухне воцарилось настоящее пекло. Доброзлая Повариха готовила ужин: кипела вода в котле, на сковороде шипело масло. Над плитой дрожал раскаленный воздух, и если бы какая-нибудь глупая муха ненароком пролетела мимо, то мгновенно сгорела бы заживо. Едва Ива переступила порог, как от жара у нее перехватило дыхание, на секунду она даже подумала, что хлопнется в обморок.

Роза стояла над разделочной доской и рубила на куски ощипанную курицу с такой яростью, будто к этой птице у нее имелись личные счеты. С каждым ударом мясницкий тесак так глубоко вонзался в дерево, что Поварихе приходилось прикладывать усилие, чтобы его вытащить. От напряжения у нее на руках вздувались толстые вены. Из-за жары лицо и плечи Поварихи блестели, словно она вылила на себя целую бутыль масла. Можно поскользнуться, только взглянув на нее. Впрочем, и сама Ива вспотела быстрее, чем успела сосчитать до пяти, – платье мигом прилипло к спине, а по шее поползли крупные капли.

– Здравствуй, золотце. – Роза приветствовала Иву широкой улыбкой. – Проголодалась?

– Не-а. Зашла проведать, как у тебя тут дела, чем занимаешься…

– Ну конечно. – Роза хмыкнула и с грохотом опустила нож. – Знаю я твою хитрую рожу. Опять что-то задумала?

– Ничего такого. – Ива состроила невинную физиономию. – Что готовишь?

– Гумбо, – ответила Повариха. Оставив нож торчать из доски, она сгребла куски курицы и бросила их в кипящий котел. – Ну, я это так называю. Для настоящего гумбо нужны креветки и крабы, ракушки всякие, но откуда они возьмутся в лесу?

– Где же их тогда искать? – спросила Ива.

– В море, конечно, – вздохнула Роза. – Где же еще? Эх… Помню, мелкой соплячкой я ненавидела всех этих тараканов, думала, я скорее сдохну, чем стану есть такую мерзость. А сейчас, наверное, отдала бы правую руку за креветочный хвостик…

– А ты видела море? – удивилась Ива. – Самое настоящее?

– Чего я только не видела, золотце. – Роза улыбнулась, но в ее улыбке была лишь тоска да печаль. – Всего и не упомнишь. Но море… Море невозможно забыть.

Ива напряглась, внимательно глядя на Повариху и высматривая едва заметные приметы надвигающейся перемены. Роза расстроилась, а это тревожный сигнал. Но вроде бы обошлось. Огромной поварешкой Роза принялась размешивать варево в кипящем котле, мыча под нос медленную и тягучую песню.

– Некто Тощий тоже видел море, – поделилась Ива. – И даже перелетел его.

– Да, – кивнула Повариха. – Я слышала эту историю. Не грусти. Когда-нибудь и ты увидишь свое море, золотце. Море умеет ждать.

– А оно далеко? – спросила Ива, прикидывая, сколько же дней нужно идти через лес, чтобы добраться до побережья. Впрочем, в энциклопедии Сикорского она читала, что все реки впадают в океан, так, может, и не придется никуда идти – она сделает плот из бревен и отправится на нем в путешествие. Конечно, если Матушка отпустит.

– Для кого как, – вздохнула Повариха. – Ты знаешь, что море прячется в каждой ракушке?

– Слышала.

– А у некоторых море прямо вот здесь. – Роза постучала ладонью по левой груди.

Она плавно переместилась от котла к сковороде и щедро поперчила скворчащую поджарку. Подождала немного, а затем вывернула содержимое сковородки в котел с гумбо, ничуть не боясь обжечься. Пахнуло резким и острым, да так, что Ива не удержалась и несколько раз подряд громко чихнула. Из глаз потекли слезы. Роза обернулась и, глядя на ее лицо, расхохоталась. В ответ Ива поджала губы и шмыгнула носом, прекрасно понимая, как глупо она сейчас выглядит. Если бы на месте Поварихи стоял Юстас, Ива бы этого не пережила – сбежала бы, спряталась в Котельной у Уфа и не вылезала бы до следующей зимы. Но Роза видела ее и не в таком виде, так что, выждав с полминуты, Ива рассмеялась вместе с Поварихой. На душе стало чуточку легче.

– Мне нужен сахар, – сказала она, когда они успокоились. – У тебя случайно не найдется пары кусочков?

Повариха склонила голову набок.

– В самом деле? Сахар? С чего вдруг? Я думала, ты давно перешла на рыбу и дичь и забыла, как таскала у меня сахар из банки. Помнишь? Ты тогда была вот такусенькая… – Большим и указательным пальцами Повариха показала предполагаемый рост Ивы, едва ли больше мышонка. – Могла залезть в самую крошечную норку.

– Ну да, помню, конечно.

Сказать по правде, это было не самое приятное из ее воспоминаний. В тот раз Повариха переменилась и едва не изрубила ее на куски. Все обошлось, Матушка подоспела на помощь в самый последний момент, однако с того дня Ива все же старалась спрашивать у Поварихи разрешение, а не таскать угощение втихомолку.

– Это не для меня, – сказала она. – Юстас говорит, что Китайские Младенцы любят сладости, а я как раз собиралась их навестить.

– Хм… Не знала, что эти мелкие поганцы любят сахар. Кто бы мог подумать? За ужином они едят все подряд, лишь бы мяса побольше да кости покрепче, а вот сахара у меня никогда не просили.

– Может, стесняются? – предположила Ива.

Роза хмыкнула.

– Стесняются? Они-то? В жизни не поверю.

Она прошла к кухонному шкафу и достала с полки жестянку, в которой хранился кленовый сахар. Ива понятия не имела, откуда он брался в Доме, как не знала, откуда появляются многие другие продукты – мука и соль, перец и растительное масло. Возможно, это дары, которые приносили Матушке некие таинственные обитатели леса. Вроде угля, который Подземники таскали в Котельную. Но, возможно, все было куда сложнее, и продукты появлялись на Кухне сами собой потому, что именно такие вещи и должны храниться на настоящей Кухне. Понять законы, по которым существовал Дом, по силам только Матушке.

– Вот, держи, – сказала Роза, отсыпая Иве горсть крупных желто-коричневых кристаллов. – Но будь с ними поосторожнее. С Младенцами… Не доверяю я им, чудные они какие-то…

– Какой Дом, такие и жильцы, – усмехнулась Ива, но Роза на это насупила брови.

– Зачем тебя вообще понесло на Чердак?

– Хочу найти одну забытую вещь, – уклончиво ответила Ива.

– А! Ну, тогда удачи, золотце. Постарайся не забредать слишком далеко. Если не вернешься через три дня, придется мне отправляться на твои поиски, а у меня и спину ломит, и колени уже не те. Стара я уже для приключений.

– Да брось! Три дня? Не думаю, что у нас настолько большой Чердак. Я же бывала там тысячу раз.

– Тысячу. А на тысяче первый раз все может оказаться совсем по-другому…

Роза открыла дверцу духовки, отчего температура на Кухне подскочила еще градусов на десять. Ива и без того могла находиться здесь лишь ценой нечеловеческих усилий, того и гляди начнет плавиться, как восковая свечка. А вот Розе все нипочем. Без прихваток она вытащила противень с парой буханок свежеиспеченного хлеба. Рот Ивы мгновенно наполнился слюной, но перво-наперво нужно закончить начатое, а уж о хлебе насущном она подумает в другой раз.