Текст книги "Поиск"

Глава 3

Анна Буавер осторожно припарковалась и взглянула на своё отражение в зеркале заднего вида. Все сомнения, терзавшие её, и уговоры родных и знакомых, которые она игнорировала последние несколько месяцев, внезапно разом навалились на неё.

– Может, я действительно поторопилась? – спросила женщина у своего отражения.

Разумеется, зеркальный двойник ей ничего не ответил.

Шумно втянув воздух ноздрями, Анна провела рукой по своим длинным, до плеч, светлым волосам, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, стукнула кулаком по рулю и, решительно тряхнув головой, вышла из машины.

«В конце концов, глупо отступать, проделав такой большой путь», – уговаривала сама себя женщина, двигаясь по выложенной из плитки аллее к длинному двухэтажному зданию, видневшемуся вдалеке.

«К тому же», – продолжала Анна мысленно общаться сама с собой, – «от твоего решения зависит судьба ещё одного человека, и бросать его на произвол судьбы ты не смеешь».

«А что, если ты, таким образом, только испортишь жизнь и ему, и себе?» – отвечал женщине её внутренний голос. – «Что если ты не справишься? Как этот человек будет чувствовать себя, когда ты от него откажешься?»

Ответа на этот вопрос Анна не знала и могла лишь покрепче сжать кулаки да быстрее идти по аллее, чтобы не дать себе времени передумать.

Вскоре женщина подошла к крыльцу здания и, чувствуя, как в горле от волнения становится сухо, взбежала вверх по ступенькам.

В дверях она столкнулась с дородной женщиной, тащившей за руку пятилетнего мальчугана. Мальчишка упирался всеми силами, не желая покидать здание, но силы были не равны.

– Здравствуйте, мадам Лавуа! – поздоровалась с женщиной Анна. – Что случилось? – взглянула она на мальчугана, пытавшегося вырваться из цепкой хватки державшей его женщины.

– Жан-Мари отобрал у Мари-Лор её любимую заколку и собирается вернуть её, а заодно извиниться за своё поведение. Так, Жан-Мари? – наклонилась к ребёнку мадам Лавуа.

Мальчик ничего не ответил, лишь ещё больше насупился и изо всех сил потянул женщину обратно в здание.

– Молчит, – констатировала мадам Лавуа, наблюдая за тщетными попытками мальчугана. – Но ничего, когда придёт время извиняться, – заговорит. А вы к мадам Мерсье? – Анна кивнула. – Она у себя. Ждет вас.

– Спасибо! – поблагодарила мадам Лавуа Анна и вошла в здание.

Остановившись у одной из колонн перед входом, Анна ещё раз провела ладонью по волосам, потом похлопала себя по щекам и решительно направилась к лестнице справа от неё.

Поднявшись на второй этаж, Анна подошла к белой двери, расположенной прямо у лестницы, постучала в неё и, дождавшись разрешения, вошла внутрь.

Мадам Мерсье, полногрудая женщина лет пятидесяти, сидела в своём огромном кресле и изучала кипу бумаг, нацепив на кончик своего носа старомодные очки.

Анна негромко откашлялась, привлекая к себе внимание, и шагнула вперёд.

– Мадмуазель Буавер, – поднялась ей навстречу мадам Мерсье, – а я как раз вас ждала. Присаживайтесь, пожалуйста! – указала она на единственный свободный стул, все остальные были заняты разложенными на них бумагами. – Я хотела вас поблагодарить, Анна, – продолжила мадам Мерсье, после того, как Анна села на предложенный ей стул. – Вы подаёте отличный пример другим приёмным родителям. Большинство предпочитает усыновлять детей в возрасте до пяти, максимум семи лет, а вы удочеряете шестнадцатилетнюю, уже почти взрослую девушку. – Наверное, в этот момент на лице Анны отразились все терзавшие её сомнения, потому что мадам Мерсье внезапно с тревогой спросила: – Вы ведь не передумали?

Анна вздрогнула, словно от удара, и поспешно, не давая себе времени обдумать вопрос, ответила:

– Нет, конечно, нет!

– Это хорошо! – успокоилась мадам Мерсье и спросила: – Вы оформили все бумаги?

– Да, – кивнула Анна, расстегнула молнию на своей сумке и извлекла из неё папку с документами: – Вот они!

Мадам Мерсье приняла папку в свои руки и, раскрыв её, принялась изучать документы.

Потянулись мучительные минуты тишины, в которой Анна все отчётливее слышала громко звучавшие в её голове протесты против её же решения.

Чтобы хоть как-то отвлечься, женщина повернулась к стенду, висевшему за её спиной, и принялась изучать фотографии детей, представленные на нём.

Практически сразу её взгляд упал на маленький снимок в самом низу стенда. На нём была запечатлена девочка-подросток с вьющимися тёмными волосами, грустно смотревшая своими карими глазами на ночное небо за окном.

«Нет, я тебя не брошу», – решительно подумала Анна, глядя на этот снимок, и все сомнения, мучившие её, рассеялись как дурной сон.

– Что ж, все документы в порядке, – захлопнула папку мадам Мерсье. – Если хотите, можете забрать девочку прямо сейчас. Попросить привести её?

– Да, спасибо, – улыбнулась в ответ Анна.

Мадам Мерсье потянулась к стоявшему на её столе телефону, сняла трубку и попросила кого-то привести к ней Анастасию.

«Анастасия Буавер», – мысленно произнесла Анна имя своей уже не будущей, а самой что ни на есть настоящей приёмной дочери. – «Красиво звучит».

Несколько минут женщина мысленно повторяла это имя, убивая время до долгожданной встречи с воспитанницей детского дома уже в новом для них обоих качестве, а потом дверь скрипнула, и в кабинет в сопровождении воспитательницы вошла шестнадцатилетняя Анастасия.

– Здравствуй, Настя! – Анна поднялась из кресла и заключила приёмную дочь в объятия.

– Здравствуйте, Анна! – тихо ответила девушка, замерев по стойке «смирно».

Анна отпустила её и отступила на шаг. Настин взгляд был устремлён на неё, и пусть в нём не было любви (ещё не было), но всё же в нём не было ни безразличия, ни ненависти. Только уважение.

– Настя, – обратилась к девушке мадам Мерсье, – я хочу тебя поздравить. С этого момента у тебя снова есть мама, и…

– Я, что, должна звать вас мамой? – перебила директора интерната Настя, и в её глазах промелькнула молния.

– Только если ты сама этого захочешь, – поторопилась успокоить её Анна. – Я буду вполне довольна, если ты будешь звать меня Анной.

– А-а, тогда порядок, – девушка обвела кабинет взглядом. – Ну, раз я больше не являюсь воспитанницей интерната, то поехали домой. Давайте скорее, Анна, я хочу увидеть дом, в котором буду жить! – поторопила она Анну, немного растерявшуюся от такого напора.

– Да-да, конечно! – спохватилась женщина, хватая свою сумку. – Поехали!

Приёмные мать и дочь уже шагнули к двери, когда та открылась сама, и внутрь заглянула ещё одна воспитательница.

– Прошу прощения, мадам Мерсье, – извинилась она, – но к Анастасии приехал её дядя. Проводить её?

Женщина ещё не успела договорить, как Настя проскочила мимо неё в дверь и бешеным галопом помчалась по коридору.

– Дядя? – оглянулась назад Анна.

Настя бежала по коридору, с трудом разбирая дорогу, и звонко шлепала босыми ногами по полу. Туфли она потеряла ещё на лестнице: вернее, одна слетела с неё сама, а вторую девушка скинула.

– Осторожнее! – раздался грозный окрик воспитательницы, которую Настя чуть не сшибла с ног, но слова уже летели девушке в спину.

Перемахнув через перила ещё одной лестницы, девушка скользнула по только что вымытому полу и, с трудом затормозив у очередной двери, влетела в комнату для свиданий.

Комната была заполнена кучей ребятни и пришедшими с ними повидаться или познакомиться взрослыми. Повсюду царил гвалт и гомон, и лишь одна фигура в дальнем углу застыла как статуя, молчаливо и неподвижно.

– Дядя Иван! – кинулась к ней Настя.

Мужчина встал, девушка кинулась ему на шею и повисла на ней, а он обнял её за талию и несколько раз крутанул в воздухе.

– Ну, хватит! – произнёс Иван через минуту и поставил Настю на пол. – А то на нас уже смотрят!

Девушка обернулась и перехватила несколько удивлённых взглядов, однако она не стала бы утверждать, что на них все пялились. Но спорить с дядей было себе дороже, и поэтому девушка тихо опустилась на стул.

– Что бы ты обо мне не думала, но о твоём дне рождения я не забыл! – произнося эти слова, дядя вытащил из-за своей спины небольшой пакет. – Правда, я не знаю, что дарят девушкам на шестнадцатилетие…

Настя вырвала пакет из его рук, открыла и, негромко фыркнув, закончила дядину мысль за него:

– И поэтому подарил мне то, с чем у тебя ассоциируются женщины, – она принялась перебирать подарки руками. – Сексуальное нижнее бельё, дорогущие духи и …, – Настя достала неприметную серую упаковку, умещавшуюся в её ладонь, и, понизив голос, произнесла: – пачку презервативов.

– Только не говори, что они тебе не нужны! – усмехнулся Иван.

– Вообще-то я ещё девственница, – улыбнулась в ответ девушка.

– Понял, их нужно было подарить на семнадцатилетие! – кивнул мужчина. – А остальные подарки-то понравились?

Настя ещё раз заглянула в пакет и внимательно осмотрела его содержимое.

– Бельё мне нравится, – после некоторого раздумья произнесла она. – Хотя пока не ясно, для кого мне его надевать. Да и примерить мне его негде. Впрочем, с размером ты, кажется, не промахнулся.

– Без «кажется», – поправил девушку дядя. – В чём-чём, а в этом я никогда не ошибаюсь.

– Ну да, я помню, у тебя большой опыт, – с притворным неодобрением проворчала Настя. – Что касается духов…

Она извлекла из пакета небольшой флакончик, поднесла его к глазам и несколько раз про себя прочитала название. Затем открутила крышку и прыснула себе на запястье, после чего втянула аромат ноздрями.

– Духи – великолепны! – вынесла свой вердикт Настя. – Как и следовало ожидать от фирмы «Диор». Но, насколько я слышала, эта модель выпущена ограниченным тиражом, и цена флакона колеблется в районе миллиона долларов.

– Деньги для меня не проблема, ты же знаешь, – перебил девушку дядя.

– Знаю, – кивнула Настя и спрятала флакончик обратно в пакет.

Дядя, как всегда, выбрал возможно не совсем подходящие по возрасту, но все же замечательные подарки. За это Настя его и обожала. И все же его визиты приносили не только радость, но и много грусти.

– Если хочешь, я могу взять тебя на пару дней с собой, – предложил ей дядя, словно прочитав Настины мысли. – Отдохнёшь от интерната, развеешься, сходишь на дискотеку, познакомишься с парнем, а там, глядишь, и третий мой подарок пригодится, – подмигнул мужчина девушке.

– Меня удочерили! – подняла на него глаза Настя.

– Так быстро? – Иван был слегка удивлён, но сказать, что он был расстроен, было невозможно.

– Да, так быстро! – копившееся несколько лет раздражение внезапно вырвалось из Насти на свободу. – Этой женщине потребовалось всего восемь месяцев, чтобы принять решение жить со мной под одной крышей. А ты, мой родной дядя, за пять лет так и не предпринял ни одной попытки забрать меня из детдома!

– Мы это уже обсуждали, Настя! – посерьёзнел Иван. – Во-первых, я – одинокий мужчина, ведущий далеко не праведный образ жизни, что явно не соответствует параметрам образцового отца. Тем более, отца юной девушки.

– Ты только что говорил, что деньги для тебя не проблема. А за деньги можно получить любое разрешение. Особенно за большие деньги, – перебила дядю Настя.

– А во-вторых, – мужчина словно и не заметил её слов, – твой отец никогда не позволил бы тебе жить у меня.

– Мой отец мёртв уже пять лет, и единственный мой живой родственник – это ты! – Настя была возбуждена, но продолжала говорить шёпотом, чтобы их не услышали.

– Твой отец пропал пять лет назад, но он не мёртв.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю твоего отца: он умеет выживать. А я наконец-таки подобрался к разгадке его исчезновения. Ещё пара месяцев, и я найду его.

– Лучше б ты заботился обо мне, чем тратить время на бесплодные поиски! – прошипела Настя.

– Ты и в одиннадцать лет была самостоятельной девочкой, – терпеливо ответил ей Иван. – И вполне смогла бы позаботиться о себе, даже оставшись одна. К тому же я никогда не прекращал опекать тебя. Анна Буавер – достойная женщина, которой я смело могу доверить воспитание своей племянницы.

– Ты следил за ней? – наклонилась вперед Настя.

– Разумеется. И я буду продолжать наблюдать за вами, хочешь ты того или нет.

– Значит, следить за мной у тебя время есть, а воспитывать – нет? – процедила девушка. – Что ж, пожалуй, ты прав: мне будет гораздо лучше с Анной, чем с родным дядей. По крайней мере, она меня по-настоящему любит. – Она вскочила со стула, схватила пакет и, отвесив шутовской поклон: – Спасибо за подарки, дядя! – выбежала из комнаты.

– Разумеется, я должна была рассказать вам о Настином дяде, – сокрушённо качала головой мадам Мерсье. – Но я боялась, что это отпугнёт вас, а девочке очень нужен дом.

– А как же её дядя? – поразилась Анна. – Разве он не способен дать ей дом?

Мадам Мерсье вздохнула, сняла свои очки, протерла их тряпочкой, затем водрузила обратно на нос и лишь после этого ответила:

– Настя попала в наш интернат через два месяца после того, как пропал её отец. Про мать я уже вам говорила: она умерла вскоре после рождения девочки. Никто из знакомых или друзей её семьи не знал о других живых родственниках, поэтому Настю и определили сюда. А потом, неожиданно для всех нас, включая и саму Настю, к нам приехал этот мужчина и назвался её дядей. Вначале мы ему не поверили, но он предоставил все документы, подтверждающие их родство, включая анализ ДНК. Дядя попросил отпустить Настю с ним на пару недель, и мы, разумеется, пошли ему навстречу.

– Он, что, обидел её? Избил или что-то похуже? – осенила догадка Анну.

– Нет, вовсе нет, – покачала головой мадам Мерсье. – Наоборот, после этих двух недель девочка ожила: стала более общительной и даже изредка играла с другими детьми. А ведь до этого она семь недель сидела, уткнувшись в окно, и не произнесла ни одного слова. Естественно, что в такой ситуации, я предложила дяде забрать Настю с собой. К тому же в таком случае ему не нужно было бы даже проходить через процедуру усыновления, ведь он близкий родственник.

– И что же он ответил?

– Сказал, что его брат, то есть отец Насти, никогда не позволит ему воспитывать девочку, и поэтому о совместном проживании и речи быть не может, – директор интерната развела руки в стороны, не в силах найти объяснения этим словам. – Он приезжал каждые три-четыре месяца, забирал Настю с собой на срок от трёх до восемнадцати дней, а потом привозил её обратно. И ни разу даже и не заикнулся о том, чтобы забрать девочку к себе домой.

– Бедная девочка, – прижала руки ко рту Анна. – Наверное, это ещё больнее, чем просто остаться сиротой: знать, что единственный твой родственник не желает забрать тебя из интерната, прикрываясь какими-то глупыми отговорками.

Женщина представила себя на месте приёмной дочери, когда после очередного свидания с дядей ей вновь нужно вернуться в детский дом, и ощутила огромный прилив нежности и жалости и желание заботиться об этом несчастном ребёнке так, чтобы он больше никогда не вспомнил о своём никчемном дяде.

Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появилась Настя, сжимавшая в руке какой-то пакет.

– Поехали домой, мама! – обратилась она к Анне.

1 мая 2013 года.