Текст книги "Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1"

Действительно, если во времена похода Дария и пребывания самого Геродота в Скифии (конец VI – третья четверть V в. до н. э.) савроматы, по Геродоту, жили преимущественно восточнее Танаиса, то в более раннее время (первая половина VI в. до н. э.) они как самостоятельное объединение сформировались, по мнению Геродота, на землях западнее Танаиса (Hdt. IV, 110–117), т. е. там, где и помещает их Псевдо-Гиппократ. В связи с этим уместно вспомнить, что и Диодор помещает древнейших савроматов, появившихся в Европе после походов скифов в Переднюю Азию, «у Танаиса», не уточняя, жили ли они западнее или восточнее этой реки (D. Sic. II, 43).

Вероятно, именно к этой древней традиции, свидетельствующей о возникновении савроматского объединения у Дона и западнее его, к северу от Меотиды, и восходит сообщение Псевдо-Гиппократа: «В Европе есть скифский народ, живущий вокруг озера Меотиды и отличающийся от других народов. Название его – савроматы» (Hp. Aër. 17). Хотя Псевдо-Гиппократ и сообщает, что савроматы живут вокруг Меотиды, однако он определенно помещает их в «Европе», которая, по его представлению, отделяется от Азии Меотидой и, следовательно, лежит западнее Дона (Hp. Aër. 13). Подобная локализация савроматов находит близкую аналогию в сообщаемой Геродотом легенде о происхождении савроматов от скифов и амазонок на землях западнее Дона и севернее Азовского моря (Hdt. IV, 110–117). То, что Псевдо-Гиппократ называет савроматов «скифским народом» и настойчиво подчеркивает «амазонские» черты в жизни савроматских женщин (Hp. Aër. 17), также сближает его сообщение с легендой Геродота. Исходя из этого, представляется вполне вероятным, что размещение савроматов на северо-западном берегу Меотиды взято Псевдо-Гиппократом из источника, близкого к тому, сведения из которого черпал и Геродот, излагая легенду о происхождении савроматов. Возможно, этот неизвестный источник в какой-то степени отражал реальную этнокарту первой половины VI в. до н. э.

Однако нельзя не считаться с тем, что и позднее, при жизни Геродота, наряду с новой локализацией савроматов, по мнению Геродота, ушедших на восток, в задонские степи, продолжало, видимо, бытовать старое представление о том, что они живут не только восточнее, но и западнее Дона.

В этом отношении особенно интересны свидетельства Еврипида, как известно, показавшего в своих трагедиях достаточную осведомленность в этнографии Северного Причерноморья. В трагедии «Геракл», написанной между 420 и 416 г. до н. э. (RE VI: 1258) (т. е. несколькими годами позже смерти Геродота), Еврипид пишет, что Геракл «по волнам Евксинского озера пришел и к конной рати амазонок, живущей вокруг изобильной реками Меотиды» (E. HF 408–410), помещая, таким образом, амазонок не только к востоку, но, видимо, и к северу от Меотиды, там же, где, по представлениям Псевдо-Гиппократа, жили савроматы. Поскольку писатели V–IV вв. до н. э. обычно отождествляли или ставили в тесную связь амазонок приазовских степей с савроматами, вполне правомерно привлекать это сообщение для решения вопроса о локализации савроматов.

Не вызывает сомнений, что Геродот, безусловно, был уверен в том, что во время пребывания его самого в Ольвии и во времена похода Дария I на скифов границей между скифами и савроматами являлся Танаис. Но если подробно рассмотреть не общие высказывания Геродота по этногеографии Скифии, а ту часть главы IV, где он, ссылаясь непосредственно на сообщения ольвиополитов и скифов, дает наиболее подробную этнокарту Скифии и прилегающих к ней с северо-востока земель, то создается впечатление, что навряд ли сами скифы и ольвиополиты проводили западную границу Савроматии строго по течению реки Дона.

Геродот сообщает: «По ту сторону Герра находятся так называемые царские владения и живут самые лучшие и многочисленные скифы, считающие прочих скифов своими рабами. Занимаемая ими местность простирается к югу до Таврики, а к востоку до рва, который выкопали потомки слепых, и до торжища при Меотийском озере, называемом Кремнами, частью же их владения простираются до реки Танаиса <…>. За рекою Танаисом уже не скифская земля; первый из участков земли принадлежит савроматам, которые занимают пространство в пятнадцать дней пути от угла Меотийского озера к северу; во всей этой земле нет ни диких, ни садовых деревьев. Выше савроматов, на втором участке живут будины, занимающие местность, сплошь покрытую разнородным лесом» (Hdt. IV, 20, 21). Последние фразы этого фрагмента представляют начало описания знаменитого пути из Скифии на северо-восток, в Приуралье – одного из наиболее подробных и достоверных этногеографических экскурсов Геродота. В настоящей статье нет возможности давать подробный анализ этой периегесы, однако надо отметить, что внимательное изучение всех сведений, сообщаемых Геродотом относительно будинов и их страны, убедило нас в том, что территория, которую занимала эта этническая группа, могла находиться только в зоне лесостепи с большими островами смешанных лесов в междуречье Донца и Дона в воронежском Подонье. Подобная локализация будинов, принимаемая многими исследователями, может служить опорным пунктом при дальнейших рассуждениях.

В цитированном выше отрывке имеются два утверждения, основываясь на которых можно судить о западной границе савроматов: одно – что они живут за Танаисом, и другое – что они живут к северу от угла Меотиды, – утверждения несовместимые и взаимопротиворечащие с точки зрения реальной географии, но вполне совместимые с точки зрения Геродота, считавшего, что Танаис впадает в Меотиду с севера. Определяя территорию савроматов, за отправной пункт обычно берут лишь одно из этих утверждений, гласящее, что савроматы живут за Танаисом. И это сразу же вызывает множество трудностей. Во-первых, сам путь на север вдоль правого берега Дона, который в нижнем течении течет не с севера, а северо-востока-востока, представляется бессмысленным. Во-вторых, если откладывать вдоль правого берега Дона то расстояние, которое, по Геродоту, отделяет угол Меотиды от земли будинов, то оказывается, что земля будинов лежит не в лесной и лесостепной зоне, как это явствует из сообщений Геродота, а в открытой степи, около впадения Медведицы и Хопра в Дон. Эти несуразности заставляют других исследователей предполагать, что путь шел не только по Дону: скифские послы и купцы, будто бы сами того не замечая, перебирались с Дона на Волгу, затем двигались на восток не по лесу, а по степи и углублялись в азиатские степи, минуя незамеченным Уральский хребет (Томсон 1953: 101, 102), – предположения, с нашей точки зрения, не имеющие никакой реальной основы.

Отнюдь не претендуя на окончательное решение вопроса, хотелось бы отметить, что цитированный отрывок из труда Геродота можно понимать и по-другому. При определении территории савроматов с бо́льшим успехом можно принять за основу его утверждение о том, что путь через их земли вел к северу от угла Меотиды, и не делать акцент на указания Геродота, что савроматы живут за Танаисом. Во-первых, античные авторы, как правило, проводили границы крупных областей и этнических групп по рекам (Рейну, Дунаю, Висле и в данном случае – Танаису), однако эти границы, как показали тщательные исследования, были весьма условными и принимать их без оговорок и проверки нельзя. Во-вторых, если представление Геродота о реках Скифии, расположенных к западу от Днепра, было достаточно четким и они, как правило, легко находят свое место на карте, то его представление о реках восточнее Днепра было чрезвычайно смутным, поэтому относительно их локализации до сих пор не существует единого мнения. Как известно, и направление нижнего течения Танаиса (если Танаис верно отождествляется с Доном) представлялось Геродоту иным, нежели оно было в действительности. В-третьих, дальнейший путь от земли будинов в Приуралье Геродот указывает по странам света, отмечая рельеф местности, характер почв и растительности, но совершенно не учитывая реки, что естественно, так как кочевники-скифы, вероятно, совершали его на конях, а не на лодках. Поэтому вполне допустимо предположить, что Геродота информировали лишь о пути «к северу от угла Меотиды» через землю савроматов, а Геродот, сообразно собственным географическим представлениям, поместил эту землю за Танаисом.

Если принять, что путь к будинам шел не через степи, лежащие к востоку от Дона, а прямо на север от угла Азовского моря, то окажется, что такой путь естественнее и короче, а если отложить расстояние от угла Меотиды до земли будинов в северном направлении, то выяснится, что, при таком понимании текста, эта земля лежит в лесистой местности около Воронежа, что вполне соответствует описанию Геродота. Однако, давая подобное толкование этого важного фрагмента, можно прийти к заключению, что савроматы жили не только восточнее, но и западнее Дона. Не исключено, что оба взаимопротиворечащих утверждения Геродота о локализации савроматов можно было бы в известной степени примирить, если, вслед за М. И. Артамоновым, считать, что в отдельных случаях за Танаис принимали (Геродот или его информаторы) не собственно Дон, а Северный Донец, впадающий в Дон с северо-запада (Артамонов 1949: 161, см. карту на стр. 170).

Во всяком случае, приведенный выше отрывок из сочинения Геродота не дает оснований категорически ограничивать земли савроматов около середины V в. до н. э. только областями к востоку от Дона.

Другое сообщение Геродота: «…четыре большие реки текут через землю меотов и впадают в озеро, называемое Меотидою; имена их следующие: Лик, Оар, Танаис и Сиргис» (Hdt. IV, 123), – несмотря на всю неясность контекста, заставляет предполагать, что он использовал какие-то данные, из которых следовало, что меоты жили не только восточнее, но и несколько западнее Дона, так как река Лик зафиксирована позднее у Птолемея между Кремнами и Танаисом (Ptol. Geog. III, 5, 4). Иногда и у более поздних авторов встречается локализация меотов не только на восточном берегу Азовского моря, а вокруг всей Меотиды (Polyaen. VIII, 55). Уже М. И. Ростовцев убедительно показал, что названия «меоты» и «савроматы» в античных источниках классического времени и раннего эллинизма (или в более поздних сочинениях, опирающихся на ранние источники) выступают как чрезвычайно близкие, видимо, частично перекрывающие друг друга понятия (Ростовцев 1925: 110–112). Возможно, «савроматы» было этническое название, а «меоты» (в VI–V вв. до н. э.) – скорее географическое.

Именно в кругу этих сообщений, отражающих представления греческих авторов о существовании в VI–V вв. до н. э. собственно скифов и «амазоно-меото-савроматского» населения, и находит место сообщение Псевдо-Гиппократа о савроматах, живущих в Европе, западнее Танаиса. Однако пока нет достаточных оснований говорить о том, что в конце V в. до н. э. савроматы двигались на запад. Правда, К. Ф. Смирнов полагает, что о позднем (с конца V в. до н. э.) проникновении савроматов к западу от Танаиса свидетельствует Эфор (IV в. до н. э.), якобы помещающий савроматов в Европе (Смирнов 1967: 47; Str. VII, 3, 9). Однако, во-первых, если судить по пересказу Эфора у Псевдо-Скимна, он помещал савроматов в Азии, а не в Европе (Ps.-Scymn. 870–876); Азия же, в представлении Псевдо-Скимна, лежит восточнее Танаиса. Во-вторых, все, что сообщает Эфор о скифах и их соседях, чрезвычайно близко к Геродотовой традиции, и поэтому сведения Эфора о савроматах могут отражать реальную обстановку VI – середины V в. до н. э. В-третьих, даже если вполне доверять сообщению Страбона о том, что Эфор помещает савроматов в Европе, это сообщение все равно нельзя привлекать для локализации савроматов к западу от Танаиса, поскольку совершенно неизвестно, по какому естественному рубежу разграничивал Эфор Азию и Европу. Разграничение Европы и Азии по Танаису отнюдь не было общепринятым в V–IV вв. до н. э. (Hdt. IV, 45). Единственный отрывок из произведений Эфора, где савроматы помещены достаточно четко, – это свидетельство Псевдо-Скимна о живущем на восточном берегу Меотиды племени, которое Эфор назвал савроматами (Ps.-Scymn. 880).

Все изложенное позволяет предполагать, что в VI–V вв. до н. э. в степях, прилегающих с запада к Дону, господствовали скифы. Однако нельзя не считаться с савромато-меотским населением, которое тогда же расселялось на восточной части этой территории (у самого Танаиса и Меотиды), и нельзя на исторических и археологических картах столь категорически ограничивать территорию савроматов и меотов в VI–V вв. до н. э. землями, расположенными восточнее Дона и Азовского моря. Правда, большинство савроматов жило, видимо, в степях к востоку и юго-востоку от Дона, а меоты, безусловно, – на восточном побережье Меотиды, в местах, где они фиксируются и в более позднее время.

Резюмируя изложенное в первом разделе статьи, можно утверждать, что после бурных событий, вызванных передвижениями кочевников в VIII – начале VI в. до н. э., в VI–V вв. до н. э., в европейских степях наблюдается известная стабилизация. Однако уже в IV в. до н. э. в этногеографии этих областей происходят существенные изменения: появляется новый, ранее неизвестный этноним – «сарматы».

Новый период в истории кочевников Европы тесно связан с этногеографическими наименованиями «сирматы», «сарматы» и «Сарматия», впервые появляющимися в IV в. до н. э.

В ряду источников, упоминающих эти названия, обычно наиболее ранним считают перипл Псевдо-Скилака (ок. 338 г. до н. э.), в котором якобы впервые упоминается слово «сирматы». Упоминание о «сирматах» в «Землеописании» Евдокса считают более поздним и относят к III в. до н. э. (SC I: 409; Граков 1947а: 102; Смирнов 1964: 194), что, видимо, не соответствует истине. В. В. Латышев на основании статьи Г. Унгера приписал это сочинение Евдоксу Родосскому, автору середины III в. до н. э. (SC I: 409). Выводы статьи Унгера позднее были оспорены, а автором «Землеописания» был определенно назван Евдокс Книдский, писавший около 370–365 гг. до н. э. (RE VI: 930, 931, 947; Томсон 1953: 174, 176, 177). С этим соглашался и М. И. Ростовцев (Ростовцев 1925: 23, 25)[95]95
  В настоящее время это общепринятая точка зрения.


[Закрыть]. Таким образом, первое сообщение о сирматах относится не ко второй, а к первой половине IV в. до н. э. и локализует их «вблизи Танаиса». Позднее перипл Псевдо-Скилака уже отчетливее размещает скифов на Днестре, сирматов – на западном участке северного побережья Меотиды, западнее Танаиса, а «женовладеемых» савроматов – за Танаисом (Ps.-Scyl. 68). Довольно близка к описанию Псевдо-Скилака картина, нарисованная Эфором (IV в. до н. э.), известная нам в изложении Псевдо-Скимна (Ps.-Scymn. 841–885). Насколько можно судить по пересказанному Псевдо-Скимном отрывку из труда Эфора, и у него центральное место в причерноморских степях по Днепру и восточнее Днепра занимают различные группировки скифов. Однако, перечисляя почти все названные Геродотом скифские группировки в степи, Эфор почему-то не называет самых могущественных – скифов царских. Возможно, этот пропуск лежит на совести Псевдо-Скимна, однако вполне вероятно и другое предположение: Эфор в своей не дошедшей до нас «Истории» особое внимание уделял событиям первой половины IV в. до н. э. и, по мнению М. И. Ростовцева, был хорошо осведомлен о Северном Причерноморье (Rostovzeff 1922: 83); не исключено, что к середине IV в. до н. э. царские скифы, жившие восточнее других скифов, первыми подверглись натиску сарматов-сирматов и утратили главенствующее положение.

Рисунок 44. Схематические карты размещения крупнейших объединений кочевников в восточноевропейских степях в IV – первой половине II в. до н. э. по данным античных письменных источников

Есть основания предполагать, что рядом со скифами, по Танаису, Эфор, современник Псевдо-Скилака помещал сарматов. В «Землеописании» Псевдо-Скимна (конец II – начало I в. до н. э.) имеется подробный пересказ большого фрагмента из труда Эфора, которого Псевдо-Скимн, видимо, считал самым авторитетным историком, описавшим степи Северного Причерноморья и Приазовья. В двух случаях, когда мнение Эфора разошлось с мнением других ученых, чьими трудами пользовался Псевдо-Скимн, последний оговаривает это. Поскольку в сочинении Эфора Танаис, по свидетельству Псевдо-Скимна, упоминался, а сообщение Псевдо-Скимна о том, что «на Танаисе… первыми живут сарматы», никак не оговорено и помещено внутри отрывка, пересказываемого в основном «по Эфору», естественно предположить, что и сообщение о сарматах взято у Эфора, хотя в тексте нет прямого указания на принадлежность ему именно этой фразы (Ps.-Scymn. 875–880). М. И. Ростовцев, видимо, также был склонен считать это свидетельство о сарматах принадлежащим Эфору (Ростовцев 1925: 25). Если сообщение о сарматах взято Псевдо-Скимном у Эфора, который в своей «Истории» описал в основном события IV в. до н. э. (примерно до 340 г. до н. э.), то естественно предположить, что сведения о сарматах, сохранившиеся у Псевдо-Скимна, отражают историческую реальность первой половины или середины IV в. до н. э.

Также можно допустить, что сообщение Псевдо-Скимна о сарматах взято у Гекатея Теосского (В. В. Латышев его называет Эритрейским), цитируемого Псевдо-Скимном при описании Танаиса. Этот автор писал в эпоху Александра Македонского и Птолемея I, т. е. между 336 и 285 г. до н. э., поэтому его сведения относятся ко времени не позднее рубежа IV и III вв. до н. э. Наконец, нельзя совсем сбрасывать со счетов и труд Деметрия из Каллатиса, также цитированного Псевдо-Скимном, при описании земель восточнее Танаиса. Однако надо отметить, что Псевдо-Скимн ни разу не воспользовался данными Деметрия при описании побережья Понта от Тиры на западе до бассейна Танаиса на востоке. Деметрий писал на рубеже III и II вв. до н. э., значит, сведения получены им не позднее этого времени. Описывая Северное Причерноморье, Псевдо-Скимн, который чрезвычайно любит называть источники, не цитирует никого, кроме Эфора, Деметрия и Гекатея. Допускать же, что интересующие нас свидетельства получены самим автором в конце II в. до н. э., невозможно, так как в них нет никаких соответствий с теми данными, которые сообщают об этих местах Страбон, Аппиан, декрет в честь Диофанта, – данными, которые, безусловно, связаны с событиями конца II в. до н. э. (войнами Митридата VI Евпатора) на рассматриваемой территории. Кроме того, из текста перипла явствует, что автор его сам никогда не бывал на Понте. Таким образом, сообщение Псевдо-Скимна о сарматах на Танаисе можно, безусловно, датировать IV–III вв. до н. э., а скорее всего, IV в. до н. э.

Согласно Псевдо-Скимну, юго-восточнее сарматов жило «племя меотов», которых Эфор называет «савроматами» (Ps.-Scymn. 876–880).

Псевдо-Скилак и Эфор, отводившие скифам центральное место в причерноморских степях, отражают расстановку сил и размещение этнополитических группировок не позднее, чем во времена могущественного скифского царя Атея (умер в 339 г. до н. э.), однако уже несколькими десятилетиями позднее происходят крупные перемены.

Широко распространено мнение, что первое активное выступление сарматов на политической арене относится ко II в. до н. э., а географическое понятие Сарматия оформляется лишь в трудах римских писателей Агриппы и Мелы (Абрамова 1961; RE II А I: 1921). Это мнение ошибочно. Впервые слово «Сарматия» появилось в сочинениях Гераклида Понтийского (390–310 гг. до н. э.). Антигон Каристский, автор III в. до н. э., собщает: «Каллимах (310–235 гг. до н. э. – Д. М.) говорит, что Гераклид пишет об одном озере в Сарматии, будто ни одна птица не перелетает его, а если какая приблизится, то умирает от запаха» (Fr. 407, 91). Позднее два других писателя повторяют это сообщение, заменяя слово «Сарматия» названием «земля савроматов», так как у античных писателей с конца II в. до н. э. и позднее этнонимы сарматы и савроматы становятся синонимами, на чем мы остановимся подробнее в дальнейшем. Исигон Никейский (I в. до н. э.) пишет: «Гераклид говорит, что ни одна птица не перелетает через озеро в земле савроматов, а, приблизившись, умирает от запаха» (SC I: 454); Сотион (начало I в. до н. э.) уточняет: «Гераклид Понтийский говорит, что в земле савроматов есть озеро, в которое падают летающие вокруг него птицы» (SC I: 887). Оба писателя, безусловно, имели в виду Сиваш, залив Азовского моря, который до сих пор отличается дурным запахом и который действительно птицы иногда «не перелетают», поскольку в Сиваше и в прилегающей части Азовского моря имеются острова и заболоченные пространства с прекрасными условиями для гнездования и зимовки (в настоящее время там существует Азово-Сивашский заповедник), на которые обычно и опускаются прилетающие стаи (Бабков 1954: 6, 28–30; Бобринский 1967: 226).

Какие-то конкретные знания о Сиваше выступают у Гераклида в полуфантастической трактовке, однако наличие новых сведений о побережье Азовского моря вполне естественно. Уже учитель Гераклида Аристотель сообщает новые, отсутствующие у авторов VI–V вв. до н. э. сведения о Меотиде и ее побережье (SC I: 373, 374, 378). Приток их в IV в. до н. э., вероятно, связан с активизацией деятельности греческих купцов на берегах Меотиды. Тождественность «озера с дурным запахом» с Сивашом подтверждает описание последнего, которое три столетия спустя дал Страбон. Описав побережье между устьем Днепра и Перекопом, он сообщает: «Здесь находится перешеек шириной в 40 стадий, отделяющий так называемое Гнилое озеро от моря и образующий полуостров, называемый Таврическим и Скифским <…>. Гнилое озеро <…> составляет западную часть Меотиды, с которой оно соединено широким устьем. Оно очень болотисто и едва судоходно <…>. В заливе этом есть 3 островка…» (Str. VII, 4, 1). Нельзя не заметить, что «озеро с дурным запахом», упомянутое Гераклидом, весьма напоминает болотистое «гнилое озеро» Страбона. Позднее Помпоний Мела отмечает в этих местах «болото» (Mela II, 2), а Плиний (NH IV, 84) и Птолемей (Geog. III, V, 2–3) называют Сиваш озером Букес. Следует сказать, что античные авторы знали, кроме Меотиды, только одно крупное «озеро» на северном побережье Понта – Сиваш, причем названия его были разными. Так что тождество озера Гераклида с Сивашом почти несомненно.

Таким образом, свидетельство Гераклида позволяет утверждать, что в IV в. до н. э. сарматы появились в самом центре территории царских скифов, у Сиваша и Перекопа, вероятно, вплоть до левого берега Днепра, так как расстояние от Сиваша до Днепра по прямой всего 70–80 км. Подобное передвижение сарматов вряд ли произошло до смерти Атея (339 г. до н. э.) и разгрома Зопириона (330 г. до н. э.). Данные о передвижении отсутствуют и у авторов, писавших специально о Северном Причерноморье в 30-х гг. IV в. до н. э. (Псевдо-Скилак и даже несколько позднее Эфор и Аристотель). Поэтому остается предполагать, что сведения о Сарматии относятся к последним десятилетиям жизни Гераклида, т. е. к 330–310 гг. до н. э. Правильность этой датировки подкрепляется свидетельством Теофраста (около 370–285 гг. до н. э.). В отрывке «О водах», написанном между 310 и 285 г. до н. э. (RE Suppl. VII: 1420; VII-A: 618, 6), он сообщает, что «животное таранд <…> водится в Скифии или Сарматии» (Thphr. Fr. 172, 1). Из этого текста трудно понять: была ли одна область с двумя названиями или две разных? Все же небезынтересно отметить, что сообщение Теофраста почти дословно списано у Аристотеля, который, однако, пишет, что таранд водится «у скифов, называемых гелонами», т. е. в Скифии (Arist. Mir. 832 b). Много веков спустя Стефан Византийский повторил описание таранда у Аристотеля, спутав последнего с Геродотом, но связал его с будинами, в земле которых находится Гелон, названный им городом в Европейской Сарматии (St. Byz. s.v. Γελωνός). Итак, по сообщению Аристотеля (IV в. до н. э.), таранд водился у скифов, по Теофрасту (рубеж IV–III вв. до н. э.) – в Скифии или Сарматии, по Стефану Византийскому VI в. н. э.) – в Европейской Сарматии. Возникает предположение, не улавливается ли в сообщениях Теофраста и Гераклида тот момент, когда вся область к западу от Танаиса до Борисфена уже стала называться Сарматией (что позднее, в I в. до н. э., нашло отражение на карте Агриппы), но по традиции иногда еще именовалось старым названием – Скифия?

Возможно, что Теофраст и Гераклид, современники и ученики Аристотеля, узнали новое в античной литературе название Сарматия из одного источника.

Видимо, область у Перекопа и Сиваша, называющаяся Сарматия, существовала и в III в. до н. э. Во всяком случае, и Каллимах и Антигон вполне доверяли сообщению Гераклида и повторяли его в своих сочинениях, хотя оно совсем не вязалось со старой, освященной традицией геродотовской и гекатеевской этнокартой Причерноморья.

О существовании Сарматии в III в. до н. э. свидетельствует легенда о сарматской царице Амаге, жене сарматского царя Медосакка, рассказанная Полиеном (Polyaen. VIII, 56). По мнению М. И. Ростовцева, она восходит к труду историка Филарха, описавшего события 272–220 гг. до н. э., и к херсонесским историкам III в. до н. э. – Сириску или другим, нам неизвестным (Ростовцев 1925: 137, 138)[96]96
  Попытка Дж. Харматы отнести легенду к событиям 165–140 гг. до н. э. кажется нам совершенно необоснованной (Harmatta 1959: 8–11).


[Закрыть]. По этой легенде, несомненно отражавшей реальную историческую ситуацию, в период между 272 и 220 г. до н. э. (если принять мнение М. И. Ростовцева об источнике легенды) сарматы обитали на «Понтийском побережье», т. е. на берегу Черного моря. Центр территории их кочевий, откуда Амага предприняла набег на крымских скифов, чтобы защитить Херсонес, лежал в 1200 стадиях (около 200 км) от «двора» царя крымских скифов. Если принять, что «двор» скифского царя находился в Неаполе Скифском или поблизости от него, то центр зимних кочевий сарматов должен был находиться на побережье Черного моря, где-то между устьем Днепра и Перекопом, примерно в 75 км к западу от берега Сиваша.

В начале II в. до н. э. сарматы по-прежнему оставались значительной силой в степях, примыкающих с севера к Перекопу. Видимо, ситуация, аналогичная зафиксированной в легенде об Амаге, нашла отражение в мирном договоре припонтийских государств 180–179 гг. до н. э., участниками которого были Гатал, царь сарматов, живших в Европе (т. е. западнее Танаиса), Херсонес и Фарнак I, царь понтийский (Polyb. XXV, 2, 12), а также в сепаратном договоре между Фарнаком I и Херсонесом. К. М. Колобова, подробно исследовавшая все обстоятельства, связанные с этими договорами, пришла к выводу, что «херсонесцы ищут союзников против скифов и в лице Фарнака и, по всей вероятности, в лице царя Гатала, среди сарматских племен, обитавших на севере у входа в Крымский полуостров» (Колобова 1949: 31).

К рубежу III–II вв. до н. э. (т. е. после событий, связанных с деятельностью легендарной сарматки Амаги, и до союза Херсонеса и Фарнака I с сарматским царем Гаталом) относится важнейший документ – ольвийский декрет в честь Протогена (IPE I, 32). Не анализируя подробно этот сложный памятник, отметим, что скифы выступили здесь как одна из мелких этнических групп к западу от Ольвии, наряду с неизвестными ранее фиссаматами и савдаратами. Фиссаматы, судя по названию, относились к кругу савроматских или сарматских племен. Господствовали в степях грозные саи во главе с царем Сайтафарном, которому Ольвия платила дань. Этноним саи еще Ф. Браун рассматривал как самоназвание ираноязычного объединения кочевников, имеющее значение «господствующие», «царские» (Браун 1899: 94, 95). Это, далеко не бесспорное, осмысление имен саи и Сайтафарн до сих пор принимают некоторые исследователи, кажется оно вполне вероятным и нам. Однако если принять эту гипотезу, то возникает вопрос: идет в декрете речь о царских скифах или о царских сарматах? Скифы выступают в декрете как небольшая группа населения, которая вместе с фиссаматами и савдаратами живет, видимо, к западу от Ольвии, боится нашествия галатов и хочет укрыться за ольвийскими стенами; саи выступают как могущественное степное объединение, кочевья которого находятся, судя по всему, к востоку от Ольвии, за рекой (Южным Бугом или Днепром), «на той стороне», т. е. там же, где отмечены сарматы Амаги и Гатала. Саи взимали с Ольвии дань и, видимо, были мало обеспокоены нашествием галатов и скифов. Уже одно это сопоставление показывает, что саи – это не скифы. Естественнее всего видеть в них царских сарматов, упомянутых Страбоном, Аппианом и Птолемеем, а не царских скифов, как считают многие исследователи, опираясь, видимо, на то, что Б. Н. Граков отрицает реальное существование царских сарматов (Граков 1947б: 82, 85; 1954: 26, 27).

Однако реальность царских сарматов Страбона признавалась большинством исследователей, специально занимавшихся текстом Страбона (Браун 1899: 94, 95; Harmatta 1959: 16–35; Ельницкий 1961: 88). И если царские скифы, зафиксированные Геродотом для середины V в. до н. э., т. е. за 250 лет до саев, не упоминаются ни одним самостоятельным источником при описании истории или географии Скифии в IV в. до н. э., то царские сарматы зафиксированы Страбоном и Аппианом в событиях конца II – начала I в. до н. э., т. е. лишь 90–100 лет спустя после саев в декрете Протогена (Str. VII, 3, 17; App. Mith. 69). К этому надо добавить, что и корень «фарн», входящий в имя Сайтафарна, не встречается ни в довольно многочисленных именах скифских царей VII в. до н. э. – II в. н. э., ни в ольвийских надписях с варварскими именами вплоть до II в. до н. э. Ближайшие аналогии ему отыскиваются в именах вождей, власть которых распространялась к востоку от Дона и Меотиды, на территории, которая уже с IV в. до н. э. находится в сфере влияния сарматов. Приведем для примера имена вождя конца IV в. до н. э. Арифарна (D. Sic. XX, 22; 23) и сарматского бога Уатафарна (II–I вв. до н. э.) (Миллер 1891: 3–7). Подобные имена встречаются в еще более раннее время и у ираноязычных кочевников Персии и Средней Азии.

Резюмируя изложенное, можно утверждать, что саи – это, вероятно, самоназвание какой-то орды кочевников сарматского круга, господствовавшей в степях междуречья Южного Буга и Днепра и к востоку от Днепра. Упомянутые в декрете фиссаматы – скорее всего, тоже небольшое объединение кочевников (племя?) сармато-савроматского круга, продвинувшееся еще дальше на запад, за Южный Буг.

Заканчивая обзор источников по древнейшей истории сарматов, следует отметить, что к периоду от конца IV – до середины II в. до н. э., безусловно, относятся и два сообщения Диодора Сицилийского (I в. до н. э.): о сокрушительном набеге савроматов (во времена Диодора савроматы и сарматы уже обычно отождествлялись) на земли скифов и «поголовном истреблении» ими населения Скифии, а также сообщение о завоевании Скифии амазонками и воцарении в ней женщин, которое является, видимо, легендарным оформлением того же конкретного факта – завоевания Скифии сарматами – и перекликается с легендой о сарматской царице Амаге (D. Sic. II, 43–46).