Текст книги "Северяне"

XVI. ВОЛКИ

Черная не знала, куда она едет. Напала на какую-то тропу и хлестнула коня. Только бы избежать погони, только бы подальше от Всеволода!

Да и та ли это тропа, которую она видела, когда умчалась с поляны? Сейчас в густом лесу, среди нависших ветвей она уже не уверена, что скачет по проторенной лесной тропе. Летит, как в пропасть. Вот-вот, кажется, врежется в ветви либо о ствол дерева ударится головой. Пропадет тут, и конец, никто не найдет ее в этом дремучем лесу, в безвестных зарослях. Разве что Сокол… На него вся надежда; он должен видеть в темноте. Да, да, должен! Он вынесет ее на большую дорогу.

Но временами страх мурашками пробегал по спине.

И княжна еще ниже склонялась к шее коня, прижималась к его гриве.

Наконец она дрожащей рукой схватила повод. Почувствовав натянутые удила, Сокол сразу сбавил галоп. Княжна оглядывается, пытается рассмотреть лесную тропу, да что увидишь в этой тьме… Черная спешилась, стала руками ощупывать землю… Слава богам! Она на широкой лесной тропе. Сердце радостно дрогнуло. Молодчина Сокол, и ночью не сбился с пути! Да и тропа, кажется, широкая и длинная, верно. Вот только куда она выведет?

Девушка пытается разгадать это по звездам. Когда-то ловчие ее учили, как выбраться по ним из лесной чащи. Но оказалось, не так просто это сделать. Досадовала княжна, что, едучи со Всеволодом, не примечала дорогу, не помнит даже, в какую сторону они направились с пастбища. Тропа к озеру неровная, и так и этак петляла среди деревьев. Да и теперь не знает, в какую сторону пустилась удирать. Охваченная гневом, скакала, пути не разбирая, лишь бы скорее, подальше от Всеволода.

А теперь не ведает, где она, где путь на Чернигов, куда ведет эта тропа: на торную дорогу или, может, еще дальше в лес, в непроходимые чащи? Как быть? Ехать дальше или лучше подождать рассвета? Стоит она, ни вперед, ни назад не решается двинуться.

Вдруг слышит: хрустнула где-то сухая ветка. Сокол насторожился, испуганно повел ушами. Княжна хотела было вскочить на коня, да не успела и шагу ступить, как где-то в стороне послышалось тоскливое волчье завывание. Оно долетело издали, но у девушки едва не подкосились ноги от этого дикого воя. Ухватилась она за гриву коня, напряженно глядя то в одну, то в другую сторону, и вдруг заметила блеснувшие в темноте зеленые огоньки.

Сокол фыркнул, задрожал весь и, как только почувствовал на себе всадника, с места пустился в галоп. Сильный и напуганный зверем, он мчался во весь опор среди мелькавших перед глазами деревьев.

Княжна отпустила повод, изо всех сил вцепилась в гриву бешено мчащегося Сокола. Слышит: не отстает волчья погоня, но оглянуться не смеет, какой-то липкий, мерзкий страх закрался в сердце, леденит тело.

Среди лихорадочно мелькавших в голове мыслей вдруг сверкнула одна яркая, спасительная: да ведь она при оружии, к седлу приторочены лук и колчан со стрелами! Княжна сразу воспряла духом. А когда лук оказался в руках, и вовсе осмелела. Мгновенно выхватила стрелу и оглянулась. Волки бежали довольно близко, сверкая зелеными огнями глаз, и, казалось, только ждали подходящей минуты, чтоб прыгнуть на Сокола, вцепиться острыми зубами в шею и перервать ему горло. Но Черная уже наложила стрелу и, целясь в зеленые огоньки, пустила ее в ближайшего зверя. Тот захрипел и пропал в зарослях.

Удача окрылила девушку. Быстро выхватила из колчана вторую стрелу и тотчас пустила ее в другого зверя. Потом еще одну, еще и еще. Рядом пропали зеленые огоньки, казалось, что угроза миновала, опасность позади.

Но мысль эта ненадолго успокоила княжну. За изгибом троны она снова услышала погоню и, оглянувшись, ахнула: лес в той стороне светился множеством злых зеленоватых огоньков. Целая стая волков гналась за нею!

А проезжей дороги все нет и нет! За время этой бешеной скачки, казалось, можно было уже и до Сновска добраться, до Соляного шляха. Ой, видно, не туда ты скачешь, Сокол, напрасно стараешься, друже! Не выведет тебя эта тропа на утоптанную копытами большую торную дорогу, не спасет от голодного зверя!

Но княжна не теряет надежды. Она верит, чувствует, откуда-то должно прийти спасение, должно совершиться чудо.

И когда оно на самом деле явилось ее глазам, Черная задрожала от радости. Не все потеряно! Это же и есть Соляной шлях! Лес все реже и реже, расступаются деревья! Видна дорога!

Черная оглянулась и еще сильней пришпорила коня. Однако же и волки понеслись вперед быстрее, здесь, на поляне, ничто не мешало бежать им в полную силу.

Уже за первым перелеском княжна снова почувствовала близкое дыхание зверей. Опять взялась за лук. Без промаха метала стрелы в наседающих волков. Чем дальше, тем яростнее и отчаяннее становились они. Теперь уже можно было стрелять почти не целясь. Сгрудилась стая, а передний волк так и взвился перед конем, пытаясь вонзить оскаленные зубы в шею Сокола.

Но и княжну охватила ярость битвы. Сунула она в колчан руку за стрелой и ахнула: стрел больше нет!

А волк стремительно прыгнул вверх, к шее коня. И тут Черная молниеносно всадила ему в открытую пасть лук, изо всех сил напряглась и задвинула его в горло зверя. Он, хрипя, повалился под ноги коня. Сокол ринулся вперед, давя копытами волка.

Княжна еще сильнее прижала шпоры к бокам, еще крепче припала к шее коня, словно хотела укрыться в развевающейся гриве, будто в ней надежда на спасение. А Сокол не скачет – быстрой птицей летит по открытой поляне, стелется над травой. Не надо его понукать, сам чует опасность, сам хочет уйти от лютого зверя.

Вокруг тишина. Темный лес притаился, следя за их поединком, притаился и ждет: чем же он кончится? И когда над притихнувшим простором разнеслось громкое и тревожное ржание, княжна затаив дыхание вся съежилась.

«Конец! – пронзила страшная мысль. – Заржал мой конь, чует свой смертный час!» А Сокол ржал все громче и громче, будто призывно даже. Но почему? Боится поверить Черная. Она напрягает слух. Что это? Как будто впереди ржут чьи-то кони? Отзываются на призыв Сокола?

– Наверное, почудилось, – шепчет она пересохшими губами, из последних сил давая шпоры коню.

Хотела поднять голову от конской гривы, взглянуть вперед, но в этот миг кто-то внезапно пересек Соколу дорогу и, схватив за повод, круто осадил его на задние ноги.

Устремленная вперед всем телом, княжна не удержалась и от резкого толчка вылетела из седла…

Очнулась она у костра. Сколько пролежала там без сознания, не помнит. Пришла в себя после того, как раскрыли ей сцепленные зубы и влили в рот крепкое питье.

– Какая красавица, – услышала она чей-то возглас, – до чего хороша девица!

Княжна молчала, не в силах вымолвить ни слова. В каком-то полусне не могла поднять веки. Она только глубоко вздохнула. Свежий, целительный лесной воздух проник в грудь, освежил голову, прояснил мысли.

Черная открыла глаза. Вокруг нее сидели воины, все в шлемах, при оружии, и молодые и зрелые мужи.

Княжна метнула на них быстрый, испуганный взгляд, хотела было вскочить, но статный молодой воин удержал ее.

– Лежи, лежи, красавица, – проговорил он, ласково глядя на нее.

Она недоверчиво посмотрела на воинов, не понимая, где находится, что за люди ее окружают.

– Кто вы? – спросила она наконец.

– Киевляне, – улыбнулся молодой воин. – Я князь, а это мои дружинники.

«Князь Олег?» – удивилась княжна. Широко открытыми глазами долго смотрела на его мужественное лицо.

– А ты кто, девица? Как оказалась здесь ночью одна? Заблудилась или волки гнались за тобой в лесной чаще?

– Волки, – тихо ответила Черная и задумалась, опустив голову, глядя куда-то в предрассветный сумрак. – Волчий бог Полисун наслал на нашу землю волков. И среди лета… Значит… значит, быть сече великой.

Она помолчала. Потом подняла на князя смелый взгляд:

– Черная я. Дочь князя земли Северянской!

XVII. МУЖИ ДЕРЖАВНЫЕ СКРЕСТИЛИ МЕЧИ

Переправившись через Десну, Олег послал к воротам Чернигова двух гонцов, приказав передать, что хочет видеть князя Черного. Чтобы ускорить встречу и расположить к себе владыку Северянщины, князь Олег велел намекнуть страже, что есть вести о княжне Черной. Посланцы не сказали охранникам ворот, что княжна находится среди дружинников Олега. Подробности приберегались для самого князя Черного. Только ему должны были рассказать гонцы, что Олег чудом спас дочь Черного от лютой смерти и ждет сейчас благосклонного разрешения на въезд в стольный город Чернигов.

Велико было искушение. Да как же не принять достойно спасителя дочери? Черный не только пригласил киевлян пожаловать на княжий двор, сам немедля выехал навстречу хоть и немилому, да именитому гостю. Правда, встретил он Олега без надлежащих почестей: увидя дочь среди дружинников Олега, и не верхом на коне, а лежащей на носилках, Черный бросился к ней, забыв обо всем на свете. Витязей приветствовали и сопровождали до княжеского двора стольники, окольничий и вся другая знать черниговского кремля.

Олег не обиделся на невнимание князя Черного. Он понимал его: внезапно нашлась дочь! Сколько выстрадал он в бесплодных поисках и вот нашел ее больной. Поэтому, отдыхая в отведенном для него покое, Олег не спешил напоминать о себе: ждал, пока князь наговорится с дочерью, пока сам позовет ее спасителя. Перед обедом, незадолго до устроенного на радостях пира, Черный пригласил к себе князя Олега. Он догадывался, что киевский князь прибыл в Чернигов не просто погостить, видимо, намерен он вести с владыкой Северянщины тайную беседу. Потому-то и принял Олега в гостином зале сам, без почетной стражи.

– Да будут милостивы к тебе боги, княже, – искренне и взволнованно благодарил он Олега. – Ты не только дочь мою – самого меня от смерти спас. Поиски ее едва со света не свели меня. А погибло бы дитя мое, так и подавно не перенес бы я такой утраты.

– Спасибо на добром слове. Теперь уж позади твои тревоги, разбежались не солоно хлебавши лютые волки. – Олег улыбнулся. – Да и дочь твоя, княжна Черная, не из тех, кто даст себя в обиду, а тем паче съесть.

– Э-э, не говори! – сказал Черный. – Дочь поведала мне, что коли б не ты, не видать бы ей ни отца родного, ни Чернигова.

Олег воспользовался поводом заговорить о другом:

– А как здоровье княжны? Повеселела она? Лучше ей?

– Да, княже, лучше. Под отцовской кровлей всегда лучше. Здесь она черпает силы, словно от целебных трав оживает.

– Вот и ладно, – отозвался Олег. – А то она всю дорогу боялась возвращаться домой, тревожилась, что попадет к хозарам в руки.

Черный помрачнел. Упоминание о хозарах, как тень грозной тучи, упало ему на сердце.

– Напугали девицу, – хмуро сказал он, чтобы как-нибудь замять свою вину.

– Да, видно, очень напугали, – согласился Олег. – Насилу убедил ее, что хозар уже нет в Чернигове и можно воротиться домой.

Черный ухватился за слова Олега о хозарах:

– Откуда знаешь, князь, что их нет? Они совсем недавно были здесь.

– Видел, как отряд их возвращался отсюда в степи, – спокойно пояснил Олег.

– Жаль, что не знал я, сколько горя твоего везет с собой тот отряд. Можно было и задержать его.

– Отряд?

– И отряд, и беду.

Они помолчали.

– А не думает ли князь, – заговорил наконец Черный. – что этим накликал бы на нас еще большую беду? Ведь каган решил бы, что я уничтожил его отряд.

– Почему же? Путь у отряда немалый, и врагов на том пути можно встретить всяких. Печенеги, словно коршуны, носятся за Доном. Мыслю я, то ведомо тебе?

– Ведомо, – нахмурился Черный. – Но не думаю, чтоб это отвратило напасть.

– Правда твоя, – согласился Олег, – может, и не отвратило бы. Но задержать могло бы. А сие тоже немаловажно. За это время можно и подготовиться.

Черный с трудом скрыл удивление. В чем тут дело? Случайны ли слова о подготовке или Олег в самом деле дознался о – его намерении увеличить дружину? Он опустил голову и не ответил. Но Олег словно не замечал ни удивления, ни Молчания князя.

– Ведь готовиться так или иначе нужно, – невозмутимо продолжал он, – даже если бы хозары не чинили новых бед.

Подумай о печенегах.

– Не так уже опасны печенеги, – не удержался Черный, желая во что бы то ни стало возразить Олегу. – Ты забываешь, что против них стоит хозарская рать, каган тоже не хочет, чтоб печенеги топтали его землю.

– Правда твоя, но это не мешает печенегам сжигать славянские селения. Не только на Дону, но и на Донце уже полыхают пожары.

Такая осведомленность Олега, а пуще всего его забота о северянских поселениях на берегах Донца вызвали раздражение Черного.

– А разве на Донце осели уже киевляне? – зло уставился он на Олега.

– Славяне, князь, – укоризненно посмотрел на него Олег.

Черному стало не по себе. Ведь перед ним сосед, спаситель дочери, забыл, чем обязан ему?

– Прости меня, княже, – сказал он упавшим голосом. – Я сгоряча чуть было не забыл, что ты мой гость, спаситель дочери моей… Нам, видно, об ином пристало речь вести Вижу я, дела державные ведут нас к пререканиям. Не нужны они нам, а сейчас особливо.

– Согласен, – подхватил последние его слова Олег. – Именно сейчас не нужны нам пререкания. Но дел державных обойти никак нельзя.

Черный насторожился:

– Почему? Ведь, кроме них, есть еще дела житейские. Почему бы о них не толковать?

– Хотя бы потому, – степенно и значительно ответил киевский князь, – что я приехал сюда из-за дел державных.

– Вот как! – притворяясь удивленным, воскликнул Черный. – Князю стало ведомо что-нибудь о намерениях древлян? Или, может, с востока пришли совсем плохие вести?

Олег отрицательно покачал головой.

– Древляне Киеву отныне не страшны. С востока же тревожат нас только набеги печенегов. Но разве того мало? Думаю, и этих набегов хватит, чтобы уже сейчас видеть и. понимать, что хозары не в силах сдерживать печенегов, а они не остановятся на Подонье. Легкая нажива поведет печенегов дальше – на Сейм, на Десну и даже на Днепр, под стольный град наш Киев.

Черный усмехнулся в усы:

– Послушаешь тебя, княже, можно подумать, что ты собираешься мириться с хозарами, а может, и пойти с ними на союз ратный.

– Не с ними, – возразил Олег.

– А с кем же?

– С княжеством Северянским, – твердо проговорил Олег, пристально глядя на Черного.

Тот не ждал столь прямых слов о ратном союзе. Он отвел взгляд, думая, как уйти от прямого ответа.

– Князь хочет поссорить меня с хозарами? – нашелся он наконец.

– А разве повелитель Северянщины уже не поссорился с ними?

– Думаю, это еще не ссора, – медленно и неуверенно протянул Черный. – А вот если войду в ратный союз с княжеством Киевским, врагом хозар, каган не простит такой дерзости. Ему не докажешь, что союз этот против печенегов, заклятых и жестоких врагов Хозарии.

– Верно, – согласился Олег. – Хозар, как и печенегов, добрым словом не убедишь. А мечом можно.

– И печенегов и хозар?

– Да, и печенегов и хозар.

Черный смерил недоверчивым взглядом Олега с головы до ног.

– Дерзание молодого князя достойно похвалы, – учтиво проговорил он, – но намерения слишком уж смелы и, прости, князь, неосуществимы. Боюсь даже – губительны. И для Киева и для Чернигова.

Олег досадливо потер лоб:

– А может, князь посоветует иное?

Взгляды их скрестились в молчаливом поединке.

– Поеду и скажу хозарам, – ответил наконец Черный, – вы берете с северян дань, вы обязаны защищать их от набегов степняков.

– Да ведь не защищают! – воскликнул Олег. – Согласись, князь, не защищают! Не могут, не под силу им защищать северян! Дороги в Итиль печенеги уже отрезали, значит, отрезана и Северянщина от Хозарии. Зачем же, князь, держаться за Итиль, за хозар? Иль велика охота оставаться данником?

В глазах у Черного вспыхнули искорки гнева. Он хотел было крикнуть: «А ты что, обещаешь не брать с нас дани?» – но вовремя спохватился и проглотил готовые сорваться желчные слова. Олег воспользовался его молчанием и закончил свою мысль:

– Подумай, княже, недавняя ссора тоже миром не пахнет. Каган понимает, какие выгоды сулит ему брак с княжной северянской, принудит тебя выдать за него дочь. На что другое, а уж на это у него хватит войска.

– В том-то и дело, что хватит. – Черный поднялся, задумчиво прошелся по залу. – Если даже мы объединим свои силы, и тогда хватит!

– О нет! – живо возразил Олег. – Верь, княже, если соединим мы наши силы, отстоим княжну. И княжну и земли наши.

Олег так горячо убеждал Черного оградить дочь от брака с каганом, что тот даже заподозрил: а не дочь ли толкает Олега на единение? Не она ли причина его настойчивости?

И ему захотелось показать свою независимость и решительность, отплатить за неловкость, в которую Олег поставил его во время беседы.

– Нет, княже, – сказал он спокойно и внушительно. – Я попытаюсь наладить отношения с каганом. Мирно попробую наладить.

– С помощью брака?

Черный как ужаленный повернулся на ходу, суровый и гневный, уставился на смельчака.

– Князь, вижу, не ценит моей благосклонности к нему! А должен бы… – Он снова сорвался с места, прошелся из угла в угол. – Должен бы помнить, что северяне не могут верить речам вашим медовым.

– Не понимаю, – насторожился Олег. – Почему не могут верить?

– А хотя бы и из-за Любеча! – не сдержался Черный. – Разве не поляне, не князь киевский забрал коварством лучший северянский град и пристань на Днепре? А теперь намерен прибрать еще и Чернигов? Нуждами славян хочет прикрыться?

Олег пытался возразить, но Черный опередил его:

– Нет, княже. Мы уже научены, нас не обмануть. Олег задумался. Значит, Любеч… Вот что стоит преградой к союзу – Любеч!

– Если князь хочет, чтоб мы были друзьями и в союзе ратном, – нарушил тишину Черный, – он должен вернуть нам Любеч, обязан признать, что только северяне законные хозяева и града и пристани этой на Днепре.

– А хозары? – не уступал Олег. – Куда ты денешь, князь, хозар? Ведь Северянщина подвластна им. Они-то и станут настоящими хозяевами Любеча, поставят туда воинов своих.

– Северянщина лишь платит дань хозарам.

– И позволяет им селиться на своей земле, вывозить пушнину?

Черный исподлобья взглянул на Олега, однако промолчал: то была правда, а против правды ничего не скажешь.

– Уверен ли князь, – продолжал Олег, – что хозары не захватят Любеч, если оттуда уйдут поляне?

– Пусть не тревожит тебя, князь, судьба Северянщины, – раздраженно отмахнулся Черный.

– Меня тревожит судьба Днепра, торговый путь из варяг в греки.

Черный внимательно посмотрел ему в глаза.

– Кто знает, будет ли подходящим для нас этот путь?

– Будет, княже. Через всю Славянщину он пройдет – от Новгорода до Византии. И поверь мне: тогда хозары обсядут Любеч, как муравьи брошенный на пути кусок. Через Итиль и то везут они твою пушнину, а по Днепру в греки и подавно повезут…

Черный молчал, раздумывая. Потом подошел к окну и загляделся на широкую Десну.

Олег воспользовался его молчанием и подошел к нему.

– А ведомо ли князю, что ватага киевских гостей торговых побывала минувшим летом в Византии?

– Ну и что? – полюбопытствовал Черный.

– Добрый, доходный торг был. – Олег помолчал, ожидая, видимо, что скажет Черный, потом добавил: – Поверь мне: Итиль нам больше не нужен. Миновали те времена, когда мы держались только за путь через Итиль.

– Для вас миновали, это правда, – не сдавался Черный, – а северянам путь этот пригодится.

– Но зачем? Подумай, княже, в степях носятся печенеги. Они не пропустят твои караваны, рано или поздно закроют им путь. А на Днепре…

– Закроет Киев, – зло перебил его Черный. – Рано или поздно непременно закроет. Олег не растерялся.

– Наоборот, Киев хочет открыть вам этот путь, – сказал он с досадой и отошел в сторону. Какое-то время в зале стояла тишина. Олег, казалось, исчерпал свои доводы. Князь Черный понимал, что союз с полянами усилит его против хозар. Но он опасался зависимости от Киева.

– Хорошо, – послышался его ровный, миролюбивый голос. – Я посоветуюсь с вечем: у нас дела державные решает вече. Потом мы дадим знать князю в Киев… А сейчас прошу на пир, – вежливо и радушно пригласил Черный, будто и не было между ними спора. – В гридницах[30]30
  Гридница – помещение, в котором устраивались пиры для гридней – воинов княжеской дружины.


[Закрыть] собрался весь Чернигов. Северяне рады будут приветствовать у себя смелого воина и спасителя их любимицы – княжны Черной.

XVIII. ЭЙ, ОТРОК!

Возвратившись после пира в отведенный ему покой, Олег раскрыл окно и долго стоял перед ним, глядя в ночь, раздумывая над неудачным завершением беседы с князем Черным. Ехал сюда с добрыми надеждами, в мыслях гладенькую стелил дорожку, а на деле возвратится в Киев ни с чем. Что может сделать вече, если князь не хочет единения с киевлянами, если он враждебно настроен к ним… «В Киев дадим знать» – вот чем закончил князь Северянщины. Как это понимать? Разумеется, так: убирайтесь, мол, восвояси. Делать вам здесь нечего, незачем ждать созыва веча, не след рассчитывать на его поддержку.

Конечно, все это из-за Любеча! Вот чего стоит нам ключ к северной Славянщине, ко всему Днепру. Но и вернуть Любеч нельзя. Его сразу захватят хозары и закроют путь славянам к морю. Всю северную Русь поставят на колени! А там и до Киева доберутся, и Киеву тогда добра не ждать… Нет, Любеча он не вернет. Даже если из-за этого пока не удастся склонить северянского князя к союзу с киевлянами.

Из-за леса показался краешек бледной луны и несмело глянул в струящиеся воды реки, на выщербленный ветрами гребень наддеснянской кручи. С высокого вала стал виден глубокий пролом в темной стене леса. То Десна проложила свой путь па юго-запад, до Киева. Олег не мог разглядеть ее как следует, но его воображение дополнило картину величавой реки, даже схожей с широким Днепром. И князь еще раз пожалел, что не добился согласия и ратного единения с северянами, что не верит ему Черный, не понимает, что только единство может избавить славян от власти хозарского каганата. Досада даже взяла: из-за Любеча князь северянский теряет такую возможность навсегда сбросить иноземное иго! Когда же, если не теперь, следует воспользоваться ослаблением хозар, ведь их сейчас оттесняют от полуночного края печенеги. Торговый путь на восток заменит новый – путь на юг. И как заменит! Ведь походы через Итиль с ним даже сравнивать нельзя. Всем лучше этот путь: короткий, выгодный, удобный. Ни дани на нем, ни волоков крутых, ни грабительских нападений степных хищников-кочевников. Пустил по Десне корабли – и плыви себе до самых порогов, а там и в Византию.

Не верит ему Черный. А зря! Если бы Киев на самом деле хотел подчинить себе Северянщину, разве для этого нужно было ехать в Чернигов с поклоном? Не разумеет Черный, что полянам невыгодно идти против Чернигова войной. Лучше и выгоднее иметь северян союзниками в ратном деле против общих врагов. Что пользы Киеву в непримиримой вражде князя Черного, да и всех людей земли Северянской, если поляне захотят покорить их силой? Не к тому стремится он, Олег. Северянщина – многолюдное и богатое княжество. Против нее неразумно замышлять планы покорения, ставить скрытые капканы. Да и не хочется того делать, особенно после встречи с княжной Черной. Рука не поднимется на злое дело, чтоб причинить ущерб или обиду Северянщине, а тем самым и княжне.

Что подумала девица тогда в лесу о нем? Что думает сейчас? Она вроде бы и радовалась встрече, когда Олег заверил, что не только от волков, но и от хозар защитит ее. А что, если… если в самом деле взять ее под свою защиту? Ведь чаушиар угрожал князю гневом кагана, который не потерпит оскорбления и двинется на Северянщину войной. Не устоять Черному, одному без помощи, против хозар! И тогда увидит Черный, что надо идти на союз с единокровными полянами… А как посмотрит на дело княжна? Примет ли опеку киевского князя? От этого многое зависело бы, многое могло бы решиться.

Олег резко повернулся и пошел к выходу.

– Эй, отрок!

Тот сразу вырос в дверях:

– Слушаю князя.

– Проберись тихонько в терем княжны Черной и устрой для своего князя тайную встречу с ней. Если слуги будут противиться, не жалей для них моего злата.