Текст книги "Блеск"

3

Перелёт в Эмираты выдался изматывающим. Тщетные попытки Анны забыться сном, которые продолжались вплоть до самого утра, сменились такими же безуспешными попытками разгадывания судоку. До смерти утомив себя этим занятьем, Анна перевела взгляд на сидящую возле неё пожилую даму. Она умиротворённо листала небольшой альбом живописи и подолгу рассматривала каждую иллюстрацию. Втайне присоединившись к своей соседке, Анна могла насладиться акварелями, выполненными с невероятным мастерством. Нежные фиолетовые ирисы, просвечивающиеся лепестки лилий, восхитительные птичьи крылья, грустные глазки совёнка… С каждой новой страницей сердце Анны замирало. Потрясающее сходство. Сходство, встречаемое разве что на… фотографиях. Она усмехнулась. Воистину, эпоха Ренессанса подарила миру не только величайших живописцев и граверов, скульпторов и архитекторов, учёных и философов, но и величайших фотографов. Ведь, по большому счёту, художник и фотограф – звенья одной эволюционной цепи.

В аэропорту Анну радушно встретил сам Джази-аль-Халиль в сопровождении своего круглощёкого младшего брата Ильхама, который, однако, вскоре откланялся. При виде обличённого в белую кандуру2222
  Традиционная мужская одежда в Эмиратах, длинное платье белого цвета.


[Закрыть] шейха Анна впервые отчётливо ощутила, насколько противен ей этот человек, его надменный взгляд, лоснящиеся губы, торопливые жесты, резкий душащий запах парфюм. Под палящими лучами утреннего солнца они направились к ожидавшей возле аэропорта машине.

Аль-Халиль поинтересовался, как прошёл перелёт (спасибо, на высоте!), и помог Анне донести до машины её сумки. Она делала вид, что внимательно слушает его экзальтированную речь, попеременно кивая и прыская со смеху. Тёмные очки в пол-лица надёжно защищали Анну от его безотрывного пронзительного взгляда. Жара обвила её кольцами, словно питон.

– Будьте уверены, вам создадут идеальные условия для работы. Ну вот, мы на месте.

Шофёр уложил чемоданы в багажник, и уже через миг чёрное «Порше» на всех парах приближалось к мерцающему Дубаю. Фантасмагорический город небоскрёбов, в вечной эрекции застывший посреди аравийских песков, разбудил в Анне то редкое чувство, которое она испытывала, сидя в первых рядах на парижских показах мод или проходя мимо элегантно оформленных магазинных витрин, рекламирующих новую туалетную воду во флаконах редчайшей красоты. Щекочущее чувство аристократичности, эксклюзивности, люкса, зарождающееся в области живота и электрическим разрядом пробегающее по всему телу. Девушка взяла всегда весящий на шее фотоаппарат с объективом, похожим на подзорную трубу, и, опустив окошко авто, сделала несколько кадров миражирующих в знойном воздухе зданий. Ненароком она заметила физиономию аль-Халиля, отразившуюся в зеркале заднего вида, и поняла, что и он, в свою очередь, смотрит на отражение Анны, доступное ему с переднего места.

– Вы уже приступили? Щёлкните и меня.

Анна щёлкнула.

Вилла шейха располагалась вдали от суматошного центра, в тихом зелёном фешенебельном квартале, окрестности которого напоминали слащавую атмосферу голливудских холмов. Асфальт без единой трещинки, идеально подстриженные лужайки, рассаженные в строгой симметрии пальмы, сверкающие капоты иномарок… Во всём царила дьявольская доскональность, так что Анну неотступно преследовало чувство, будто она очутилась на съёмочной площадке с дорогими декорациями. Солнце и то казалось реквизитом.

Дом, к которому подкатила машина, отличался от других коттеджей квартала разве что своими размерами. В остальном же он в большей или меньшей степени повторял соседние особняки: это было двухэтажное здание из светлого камня в классическом средиземноморском стиле, с множеством окон, арок, колонн, балконов и террасок. Сзади покачивались финиковые пальмы и эвкалипты.

– Ну-с, добро пожаловать, – сказал аль-Халиль и открыл двери авто.

Пока шофёр возился с чемоданами гостьи, шейх повёл Анну к парадному входу по вымощенной гравием дорожке, которая рассекала ярко-зелёный газон на две равновеликие плоскости, похожие на бильярдные столы.

– Вы уже думали, в каком стили будут фотографии? – спросил аль-Халиль, когда они вошли в солнечный коридор, соединяющий два крыла дома.

– Я предлагаю…

– Ах, а вот и Хасиба, – воскликнул шейх и распахнул двухстворчатую стеклянную дверь, ведущую в небольшое патио с играющим в центре фонтаном и четырьмя раскидистыми пальмами.

В дверном пролёте, вынырнув из залитого солнцем дворика, появилась молодая, со вкусом одетая женщина армянской наружности. Она встретила своего любимого быстрым поцелуем. Её длинная пляжная туника тёмного цвета развевалась при каждом движении. На шее дребезжало ожерелье.

– Знакомься, дорогая. Анна Шенкевич.

Аль-Халиль подвёл жену к гостье.

– Вот так сюрприз! Мой муж столько рассказывал о вашем исключительном таланте.

– Это большая честь для меня.

– Можете звать меня Хасиба. Рада встречи, – и она протянула Анне свою загорелую руку.

– Взаимно.

Состоялась встреча королевы и нищенки – смуглой руки Хасибы, увешанной сверкающими браслетами и перстнями, и голой, малокровной руки Анны с проступающими извивами вен.

– А где же Эви? – спросил шейх, усевшись в плетённое кресло у окна.

– Я позову её, – ответила Хасиба и мигом убежала.

– Эви – ваша вторая жена? – осведомилась Анна.

Аль-Халиль кивнул.

– Вы с ней подружитесь. Она ведь тоже из Европы.

И когда в комнату впорхнула стройная девушка в стильном круизном платье и, смеясь, артистично бросилась мужу на шею, Анна испытала déjà vu. Когда-то она уже видела эту сцену, в одном фильме, где Эви исполняла роль коварной сердцеедки. Ведь ещё недавно эта юная особа была известна миру как Эви Додсон – блестящая актриса, медиа-леди, юные годы которой прошли на бесчисленных кастингах и конкурсах. Решив примерять на себе роль хранительницы очага, Эви Додсон покинула пьянящий мир киноиндустрии и начала жизнь Эви аль-Халиль, любвеобильной матери и умницы-жены (так, по крайней мере, писали в газетах). Всё в этой особе было проникнуто фальшью, на что Анна обратила внимание уже с первой минуты их знакомства. Ей никогда не доводилось видеть столь причудливое смешение жеманства, кокетства, поддельной экстравертности и наносной меланхоличности. Это был человек-хамелеон, чьё настроение и манеры приобретали новые оттенки по сто раз на день.

Было решено устроить вечером праздничный ужин, за которым они познакомятся поближе и заодно обсудят дальнейшие планы. А пока Анне было предложено разместиться в отведённой ей комнате, прийти в себя после перелёта и при желании осмотреть виллу. Гостьей занялась Хасиба: аль-Халиль, как обычно, уехал по делам, а Эви старалась не отходить от своих малышей – мальчиков-близняшек, которыми она два года назад одарила супруга, поставив на детях жирную точку. Хасиба провела Анну в её комнату, полностью выдержанную в бледно-розовых тонах и напоминающую новомодный будуарчик: обилие зеркал, пуфов, душистых саше и мини-столиков. Особо выразительно выглядела висящая над диваном-кроватью картина в белой раме – полевой заяц с навострённым ухом. Зверёк был изображён столь натуралистично, что, казалось, вот-вот выпрыгнет наружу и поскачет по комнате. Анна тут же сфотографировала чудо. Впрочем, это была не единственная понравившаяся ей картина. Во время небольшой экскурсии по дому, организованную заботливой Хасибой, она почасту натыкалась на филигранные полотна. Большая их часть находилась на втором этаже. Имелась даже небольшая кунсткамера, где хранилась коллекция причудливейших экспонатов: от чучел и ракушек до расписных кальпид2323
  Кальпида – древнегреческий кувшин для воды.


[Закрыть]. Анна фотографирует.

Далее Хасиба показала нижний этаж. Они спустились вниз по лестнице, перила которой имели вид длинных рыбацких вёсел (гордость дизайнера). Комнаты и залы первого этажа были выполнены в стиле арт-деко. В одной изысканно обставленной светлице произошла ещё одна встреча. Два сморщенных сфинкса, Ярви и Бэсс, вылизывали свои рептилиеподобные лапы, загадочно поглядывали на вошедших и били хвостами. Анна фотографирует.

– И наконец веранда, – объявил гид.

Оттуда Анне открылся чарующий вид на задний дворик. Мраморные ступени вели к лазурному овалу бассейна. В углу сада стояла беленькая ротонда, окаймлённая нарядным боа цветущих кустарников. А вдалеке, поверх пальм призрачно маячили небоскрёбы футуристического города.

– Прелесть, – прошептала Анна.

И прильнула лицом к фотоаппарату.

С распаковыванием чемоданов Анна управилась быстро. Не права ли, процесс этот чем-то напоминает ревизию памяти. Из бесчисленных отсеков и отделов, пахнущих нафталином, извлекается наружу всё, чем снабдил человека реквизитор жизни, – трансцеденталии будней. Сперва Анна разложила одежду, затем вытащила предметы личной гигиены, затем – косметику, электронную книгу, фен, пару талисманов на удачу и, под конец, «письмовник». Однако, подержав блокнот в руках, девушка вновь опустила его на самое дно сумки. Такие вещи не стоит оставлять на виду.

На ужин была заказана еда из лучшего японского ресторана. Вокруг массивной вазы с фейерверком цветов, стоящей в середине обеденного стола, были аккуратно разложены пасьянсы разноцветных суши, роллов, салатов и вагаси2424
  Традиционные японские сладости.


[Закрыть]. Разговор развивался по синусоиде. В основном, говорить пришлось Анне. Аль-Халиль спросил её (на сносном английском) о первых впечатлениях, Хасиба – о жизни во Франции, затем посыпались вопросы касательно творчества. Эви сидела с опечаленным видом и почти всё время молчала. Её гипсовая, замёрзшая улыбка и быстрые участливые глаза придавали её облику нечто донельзя притягательное.

– Милая, всё хорошо? – встревоженно спросил шейх и слегка дотронулся до руки Эви.

– Да, да… Немного голова болит.

– И всё же, Анна, поделитесь своими планами? – спросил аль-Халиль, жестикулируя палочками. – Есть какие-то соображения на счёт фотографий? Лично я, к примеру, терпеть не могу чёрно-белые снимки. Ну разве можно, скажите мне, обесцветить всю эту красоту! – и он жестом указал на шикарное убранство столовой. – Это преступление. Зато я обожаю поп-арт.

Анна сделал глоток зелёного чая и мельком взглянула на свой тёмно-вишнёвый маникюр.

– Есть у меня одна задумка…

4

Задумка заключалась в создании колоссального коллажа из множества небольших фотографий, которые будут сумбурно и густо развешены на идеально белой стене. Никакой логики, никаких сквозных мотивов, никаких концепций. Это будет молекулярная сетка кадров. Дольче-вита, разложенная на мельчайшие составляющие. Всё, что имеет место в жизни семьи аль-Халиль, будет иметь место в этом калейдоскопе. Фамильное серебро на столе, женская рука оливкового цвета, поправляющая абаю2525
  Длинное традиционное арабское женское платье.


[Закрыть], идиллический отдых на пляжах, роскошные коридоры виллы с чьими-то силуэтами вдали, висящий на спинке стула лиф, сверкающие часы на мужском запястье, Бурдж-Халифа2626
  Самый высокий небоскрёб в мире (828 метров).


[Закрыть], отражающийся в тёмных дизайнерских очках… Детали и только детали делают шедевр шедевром. Картины Босха лучше рассматривать, вооружившись лупой. Но у нас будет свой «Сад земных наслаждений»2727
  Знаменитый триптих Босха.


[Закрыть].

Анна взялась за работу незамедлительно. Ввиду того, что глава семьи почти всегда был в разъездах, первые фотосессии Анна провела с Хасибой и Эви. Прислуга помогла ей установить отражатели и вентиляторы на заднем дворе коттеджа. Хасиба и Эви, полулёжа-полусидя умостившись в двух надувных кругах, больше похожих на глазурованные пончики, плавно скользили по водной глади бассейна. Забрав волосы в пучок и надев шляпку, чтобы прикрыть лицо от солнца, Анна приступила. От постоянного держания фотоаппарат в её руках стал горячим, как раскалённое железо. В пот бросило и самого фотографа, беспрерывно мельтешащего вокруг своих моделей, подыскивающего ценные ракурсы, комбинирующего тысячи предметов с тысячами выражений лица. Собственно, никакого фотографа больше не было. Анна всецело слилась с фотокамерой, превратилась в огромное фотографирующее око, перемещающееся по просторам фешенебельной виллы.

В перерывах Анна и Хасиба попивали прохладительные напитки на мягких лонгшезах веранды, а Эви приходилось проведывать своих пупсов, оставленных под присмотром Назифы, тучной темнокожей горничной.

– Вас, должно быть, удивляет, что мы живём втроём? – вдруг заговорила Хасиба. – Для европейцев такое звучит дико.

– Нисколько. В Европе порой могут встретиться вещи куда более дикие.

– Эви вдохнула в нашу семью новую жизнь. Она, несомненно, личность неординарная, разрушающая любые стереотипы и предрассудки. Это дорого стоит.

Анна кивнула.

– А у вас есть семья? – спросила Хасиба после паузы. – Извините за прямоту…

– Нет, я живу одна.

Изо дня в день подыскивались сумасбродные идеи, пробовались новые локации и образы. Безусловно, в этом плане Эви не было равных. В своей фотогеничности она могла запросто переплюнуть любую covergirl2828
  «Девушка с обложки» (англ.).


[Закрыть]. Вокруг её небрежно расчёсанных пшеничных волос, казалось, колышется золотистая аура (о нет, вовсе не нимб). У неё был взгляд влюблённой, алебастровый цвет лица, ангельский английский и неповторимое чувство стиля. Были и странности. Она любила, принарядившись и театрально упав на софу, объявить себя больной, жаловалась на тошноту, мигрени, клаустрофобию, поднимала на уши весь дом. Хасиба нервничала, Аль-Халилю приходилось специально ехать домой, Назифа сбивалась с ног, дети плакали, а в глазах Эви читалась скрытая отрада. В такие минуты она вновь ощущала себя центром мироздания, вновь улавливала дуновение ветерка с вершин оставленного позади Олимпа славы.

Были и загадки. Взять хотя бы её неожиданные исчезновения под весьма натянутыми предлогами (парикмахер, стоматолог, эндокринолог). При этом, уходя в парикмахерскую, она забывала про один пустяковый нюанс: возвращаться нужно с новой причёской. Впрочем, подозрения закрадывались, по-видимому, у одной лишь Анны. Хасиба летела в облаках и была напрочь лишена всякого рода мнительности. А шейх днями напролёт занимался финансовыми аферами и упускал из виду тот факт, что за хорошие премиальные горничные могут превзойти в мастерстве любого частного детектива.

Фильмография экс-актрисы, хоть и охватывала весьма скромное число кинокартин, являлась предметом зависти многих деятелей киноискусства. Первую свою роль она получила в десять лет. Это был молодёжный приключенческий мюзикл «Гончар», где Эви сыграла изобретательную книгочею Ионну. Нет смысла пересказывать сюжет фильма, слава о котором облетела весь земной шар. Последовала два сиквела: «Гончар: Бессмертная легенда» и «Гончар: Навеки вместе». Кассовые сборы зашкаливали. Образ озорной жизнерадостной Ионны стал для Эви её alter ego. А дальше наступил период затяжного молчания. На два года актриса исчезла со сцены, затем вдруг объявилась в мелодраматическом сериале «Елена» в совершенно новом амплуа сексапильной и опасной секретарши. Сериал потерпел фиаско, после чего её роли становились всё более эпизодическими. Ах, sic transit gloria mundi2929
  «Так проходит мирская слава» (лат.).


[Закрыть]. Эви не раз сравнивала свою карьеру с бабочкой-однодневкой: ярко, но так мимолётно.

Что до моды, то Эви имела слабость к белым воздушным платьям (плечи открыты) с орнитологическими узорами, за что Анна прозвала её «белой ведьмой». Хасиба, несмотря на лучезарные глаза и чуткое трепетное сердце, напротив отдавала предпочтение холодным сдержанным цветам и закрытым фасонам. Ей приходилось не просто. Хасиба, хоть и была фотогеничной, не умела «играть на камеру»: её чистый, живой облик тотчас замутнялся налётом вымученности и притворства. Лучше всего она получалась на фотографиях, сделанных Анной не во время прицельных съёмок, а в обстановке более естественной, когда Хасиба даже не подозревала, что на неё втайне направлен орлиный глаз фотообъектива: скажем, в патио, когда она мирно ласкала своих лысых жилистых питомцев, или стоя у зеркала и закалывая свои иссини-чёрные локоны.

Хасиба обладала незамысловатым характером. На описание таких людей может уйти по-прустовски рекордное количество страниц, но при этом каждая последующая характеристика будет повторять предыдущую, превращая портрет в трафарет. Хасиба не имела особых талантов или амбиций и проводила дни в блаженном ничегонеделании: походы в моллы, плавание в бассейне, мечтания на веранде, регулярные визиты родственников, телевизор, музыка, книги. Часть её комнаты была отведена под домашнюю библиотеку. Забредя как-то туда, Анна с радостью встретила старого-доброго знакомого – роман «Мысли о севере». И несмотря на то, что название книги было написано на арабском, Анна узнала её по неизменной обложке: угрюмый утёс, задрапированный облаками небосклон и пятнышко праздника – женский силуэт в канареечно-жёлтом плаще, держащий в руках таинственный сосуд.

Вечером удавалось сделать снимки шейха. Излюбленный мотив – звонкий поцелуй соскучившихся жён сразу в обе щеки на фоне пляшущих струй фонтана. Когда у аль-Халиля появлялось время, чтобы побыть в лоне семьи, Анна устраивала более масштабные фотосессии. Генератором идей была Эви. Чтение глянцевых журналов лёжа в гамаке с кокосовым коктейлем поджигало фитиль её фантазии. Она желала гламура, эффекта и помпы. По её просьбе из цветастой чайной комнатки в стиле шинуазри3030
  Шинуазри (от фр. chinoiserie) – китайские мотивы в европейской архитектуре, интерьере, декоративно-прикладном искусстве, моде. Стиль был особенно популярен в XVII веке.


[Закрыть] Анна сделала небольшую фотостудию. Фоном служили удивительные небесно-голубые обои с пионовым орнаментом. На двух золоченых тумбочках стояли фарфоровые слоны. За бамбуковой ширмой Эви и Хасиба, капризничая и заговорчески шепчась, подбирали наряды и косметику (с шейхом, почти никогда не снимавшем своей белой кандуры, хлопот в этом отношении не было), и когда аль-Халиль, устав ждать, окликнул их, из-за ширмы вышли две гейши: белые лица, шёлковые кимоно, собранные в «ракушку» волосы. Шей похлопал, Анна тут же принялась фотографировать. Как-то раз поступило предложение привезти на виллу целую прорву павлинов. Их всех собрали в просторной комнате с зеркальными стенами, от чего райских созданий будто стало в стократ больше (Ярви и Бэсс заперли в одной из спален, где они мирно почивали на тахте). Семейство аль-Халиль позировало в самой гуще мистического иззелена-синего озера перьев: шейх держал на обеих руках перепуганных мальчуганов, а Эви и Хасиба сидели подле супруга на венских стульях.

Для фотосессии в оранжерее аль-Халиль позаботился о том, чтобы теплицы на некоторое время были предоставлены в их полное распоряжение. Стояла духота и влажность. Фотогеничные экзоты вытесняли своим пёстрым обилием главных моделей. Нефритовые лозы, радужные альстромерии, фаллоподобные кактусы, цезальпинии, герберы, камелии, орхидеи – цветочные титры могут тянуться до бесконечности, но интереснее глянуть на самих актёров. От нагромождения запахов и красок все ходили, словно во хмелю. Белый наряд Эви сливался с крупными цветами магнолий. Артур и Феликс проказничали возле башмачков Венеры3131
  Название редкого растения (Cypripedium calceolus).


[Закрыть]. В укромном уголке под сенью раскидистых пальм и папоротников мальчишки обнаружили искусственный пруд, где среди массивных камней и кувшинок спаривались лягушки. Шейх прыснул со смеху. Детей живо отвели в сторону. Прохаживаясь среди альпийских горок, Хасиба призналась, что в детстве мечтала о собственном гербарии, но руки так и не дошли.

– А нас заставляли в школе, – сказала Эви, нюхая набухшую гроздь гортензий. – На биологии. Мы ехали всем классом за город и ботанизировали.

Местом ещё одной съёмки стал пляж. Хасиба возвела настоящий песчаный замок с угловыми башнями, бойницами и рвами. На постройку ушло немало времени, но результат превзошёл все ожидания. Анна пришла в дикий восторг, после чего Хасиба призналась, что в юности это было её тайным хобби. У подножья крепости посадили Артура и Феликса, снабдив каждого яркими пиликающими побрякушками. Вдоль пляжа понурый араб вёл на привязи цепочку верблюдов, на спинах которых восседали умилённые туристы. К берегу подоспел новый тираж волн. Порыв ветра сорвал с Эви небрежно наброшенный хиджаб3232
  Исламский женский платок.


[Закрыть] и, верно, отнёс бы его бог весть куда, если бы не проворство супруга, поймавшего непослушную вещицу.

После серии плодотворных фотосессий, когда все вновь собрались за столом, чтобы побеседовать за чашкой camelccino3333
  Капучино с верблюжьим молоком (от англ. «camel» – верблюд и «cacappuccino»).


[Закрыть], Эви, дождавшись околдовывающего действия ароматного напитка в сочетании с изумительными macarons3434
  Маленькое пирожное из измельченного миндаля и безе (фр.).


[Закрыть] на мужа, деликатно и как бы невзначай сказала:

– Завтра в Дубай Молл состоится показ мод. Mы в числе приглашённых.

– Неужели? – воскликнула Хасиба. – Это потрясающе. Я до сих пор не могу забыть прошлый показ. Нам обязательно нужно пойти.

– Милый, ты с нами? – обратилась Эви к мужу.

– Ты же прекрасно знаешь, что завтра у меня много дел.

– Жаль, – Эви притупила взгляд.

– Поезжайте без меня. Компанию вам составит Анна, не так ли?

– С удовольствием, – пролепетала Анна. – Могут получиться превосходные кадры.

Эви загадочно улыбнулась. В её глазах загорелся огонёк.

– И наш дорогой супруг не будет против, если мы с Хасибой прикупим что-нибудь из одежды. Впереди ещё не одна фотосессия, а выглядеть нам нужно первоклассно.

– Эви, ты знаешь моё мнение: не одежда красит человека, а…

– Да, да, знаю. Но ведь здесь совсем другое. Речь идёт об искусстве. Анна подтвердит, как важна одежда для хорошего фото.

И Эви многозначительно глянула на Анну.

– Конечно, – согласилась она. – Одежда – часть композиции.

Аль-Халиль понимал, что единственный разумный выход в его положении – капитуляция.

– Ладно, – скрепя сердцем сказал он. – Если ради искусства…

Подиум был выстлан узорчатыми восточными коврами, а посреди него друг за другом стояли огромные напольные канделябры с горящими свечами, между которыми грациозно лавировали модели. На огромном экране в глубине сцены была видна бесконечная анфилада в стиле рококо, и создавалось впечатление, что девицы появляются прямо из дворцовых хором.

Темноту той части зала, где сидели зрители, ежесекундно рассекали ослепительные вспышки фотокамер. Анна, расположившаяся с Хасибой и Эви во втором ряду, тоже не выпускала фотоаппарат из рук, снимая наиболее понравившееся дизайнерские находки. А таких было хоть отбавляй. Коллекция ливанского дизайнера имела ярко выраженный восточный колорит: обилие украшений, длинные эфемерные платья, иллюзорные блузоны. Изюминкой были позолоченные чокеры, обрамляющие шею почти под самое горло. Но всех потрясла жгучая брюнетка, появившаяся на подиуме в платье-сетке, сквозь которое приглушённо блестело золотистое бельё, и переливающейся тиаре. В зале раздались шёпоты. Публика, состроив удивлённые мины, делала вид, что это уже перебор, а мысленно рукоплескала от восхищения.

Представление подошло к концу. Дизайнер – молодой человек в малиновом костюме и закрученными кверху усиками – был встречен продолжительными овациями. Дали свет, и волшебство показа улетучилось. Хасиба и Эви, переговорив со своими многочисленными знакомыми, собравшимися в зале, подхватили Анну и втроём отправились в странствие по необъятным просторам молла. Это сравнимо разве что с прогулками по космической станции: послушные эскалаторы переносили их с яруса на ярус, отовсюду мягко светились громадные плафоны, неоновые билборды, казалось, левитировали под стеклянными куполами залов и отражались неясными разводами в витринах. Люди сновали туда и сюда, приезжие и местные, и в этой интернациональной круговерти Анна улавливала дивное звучание самых разных языков: арабского, английского, китайского, русского.

– Только, смотри, не отставай, – сказала Хасиба Анне, как ребёнку, растерянно взирающему по сторонам. – Здесь очень легко потеряться.

У Анны разбегались глаза, точнее, у её фотоаппарата. Она хотела заснять всё и сразу, но вовремя взяла себя в руки, сосредоточившись на своих спутницах. Обличённые в абаи, они статно скользили по мраморному полу, замедляя шаг у витрин бутиков, из-за которых на них осоловелыми глазами глядели манекены. Чтобы сделать снимки, Анна держалась чуть позади и всё боялась спутать Хасибу и Эви с другими тёмными женским силуэтами, проплывающими мимо. Единственным опознавательным знаком служили их сумки: коричневая с золотистыми вставками у Хасибы и насыщенно зелёная у Эви.

Утомившись от поисков модных новинок и тяжести пакетов с уже купленными вещами, Хасиба предложила выпить по стакану холодного радужного коктейля в ближайшем кафе. Эви выглядела чем-то обеспокоенной и постоянно закусывала нижнюю губу, а Хасиба внимательно изучала меню напитков.

– Что ты возьмёшь, Анна?

– Что-нибудь ананасовое.

Тут запищал телефон Эви, лежащий перед ней на столе, и девушка, схватив зверька, торопливо отошла в сторону, чтобы ответить. Анна, вероятно, оставила бы этот момент без какого-либо внимания, если бы не произнесённое Эви слово «honey»3535
  «любимый» (англ.).


[Закрыть], долетевшее до её ушей. Муж? Но с ним девушка, как правило, говорила на арабском. Подруга? Но отчего тогда этот странный румянец, этот пламенный трепет в глазах?

После перевала девушки направились в обувную зону. Проходя мимо одного из магазинов, Хасиба, чуть было не подпрыгнув от восторга, внезапно воскликнула: «Это же они! Я так долго их искала!», – и засеменила к стеклянному входу с огромной неоновой вывеской над ним. Анна, смеясь, последовала за ней, и только тогда заметила отсутствие Эви. Обернувшись, она окинула взглядом вестибюль, но Эви поблизости не было. Тогда, прислушиваясь к внутреннему голосу, она осторожно заглянула в соседний зал, в центре которого высился изящный фонтан, и увидела их: жену Джази-аль-Халиля, стоящую возле небритого итальянца лет тридцати в полосатой рубашке и аляповатых бриджах. Ну конечно! Анна схватила фотоаппарат. Скажите чииииз! Они обменялись буквально парой слов и парой молниеносных поцелуев, затем он вручил ей небольшой пакет, быстрое объятие на прощанье и – занавес. Эви уже шла обратно. Анна, чьё сердце билось так неистово, будто это она стояла на месте Эви, поспешила к магазину, где осталась Хасиба, и встретила её выходящей с заветной покупкой в руках:

– Какая удача! Я месяцами гонялась за этими туфлями.

Подоспела Эви. Анну распирало странное чувство ликования и нетерпения, которое охватывает человека, случайно узнавшего чей-то секрет и теперь вынужденного бороться с искушением рассказать о нём кому-то ещё. Но нужно помалкивать. Уже в такси, когда они ехали домой, девушка мимолётом заглянула в тайно переданный Эви пакет, по неосмотрительности оставленный ею без присмотра. В нём лежал парик.