Текст книги "Блеск"

7

В жизни Адам аль-Халиль оказался не таким привлекательным, каким он вышел на снимке. Длинный острый нос, выпирающие скулы, чёрные как смоль брови, узкий щетинистый подбородок. Неприятная угловатость присутствовала во всём его облике. Он был высок и худощав. Арбалеты глаз насквозь пронзали холодным, немного насмешливым взглядом. Он всегда сидел с широко расставленными ногами, вольготно и в то же время неестественно, с торчащими пиками колен и претензиями на образ мачо. Американская культура, в которой Адам провёл всю сознательную жизнь, наложила свой отпечаток: расхлябанность, фривольность, любовь к неуместным шуточкам, подчерпнутых из низкопробных комедий. Он беспрерывно жевал жвачку, а на время беседы с кем-то приклеивал розовый комок себе к затылку, чтобы позже вновь вернуть его в рот.

Больше всех его приезду радовалась Хасиба. Она долго осыпала его поцелуями и, чуть ли не плача, лепетала что-то на арабском. Адам терпел материнские сантименты, раздражительно подкатив глаза. Эви встретила его с известной долей безразличия и недовольства. Её оторвали от любимого занятья – просмотра фильмов с собственным участием, во время которого она делала какие-то пометки в своём дневнике с замочком. Обнимая юношу, она одним глазом косилась на экран телевизора. Адаму хотелось видеть отца. С аль-Халилем старшем они обменялись крепкими объятьями, похлопав друг друга по плечу. Позже шейх представил Адама Анне. Парень не сводил с неё глаз.

– Отец писал мне на счёт своей идеи с выставкой, – сказал Адам. – Как продвигается работа?

– Превосходно, – с притворной улыбкой ответила Анна.

– А меня вы увековечите?

Адам двусмысленно подмигнул девушке. Её подмывало влепить ему хорошую затрещину.

– Конечно, если вы хотите.

И Анна достала фотоаппарат.

Она нутром чуяла, что появление этого студиозуса не принесёт ничего хорошего. И оказалась права. Недоразумения не заставили долго ждать. Забегавшись, Анна имела неосторожность оставить свой ноутбук на веранде, сама же поднялась в свою комнату. Когда она спохватилась и прибежала обратно, то увидела за компьютером Адама. Он фривольно листал её фотографии с однотипной идиотской усмешкой на лице. От ужаса Анна потерла дар речи.

– Нехилые фотки, – сказал парень, увидев Анну.

Мороз пробежал по всему её телу. Увидел? Она не выдержала и выхватила ноутбук.

– Это что, модно брать без спросу чужие вещи?

Краем глаза она посмотрела на экран. Нет, не успел. Приди она на двадцать секунд позже, и он бы обнаружил запретные материалы. Анна была на волоске от гибели. Её кровь кипела.

– А фотографии правда красивые. Как, впрочем, и фотограф, – добавил выжидающе Адам.

– Не оригинально, – отрезала она.

Потом был ресторан. Отмечали приезд Адама. На фиолетовых стенах висели странные дагерротипы в золоченых рамах. То тут, то там стояли жуткие статуи самураев в металлических доспехах, на которых играл молочно-серебристый свет люстр. Адам сидел напротив Анны и в перерывах между разговорами с родителями бросал на неё изучающие взгляды. Он рассказывал о студенческой жизни, жаловался, что экономика наскучила ему до смерти, передразнивал своих профессоров и сокурсников и поведал о каком-то знакомом пареньке, который недавно закрутил роман с молодой лекторшей (позже выясниться, что под маской «знакомого паренька» скрывается сам рассказчик). Их застукали в её машине, которая, будучи припаркованной в тенистом уголке кампуса, то и дело вхолостую кому-то сигналила. А это оказались всего-навсего её голенькие, донельзя длинные ножки, цепляющиеся за руль авто. Далее речь зашла о спорте. Адам похвастался первым местом в турнире по гольфу, который проходил в Неваде. Поля для игры там простирались прямо среди гор. Отец тихо вздыхал. Он прощал сыну скромные успехи в учёбе за его чудовищную страсть к спорту. Не всем добывать деньги головой. Порой сгодится и тело.

– А это идея, – приободрился шейх. – Послезавтра я свободен. Можем все вместе съездить в гольф-клуб. Адам покажет себя, Анна будет фотографировать. Там есть базы для отдыха.

Адам вновь глянул на Анну и расплылся в улыбке.

– Да, идея хорошая.

Выдержав паузу, он обратился к девушке.

– И надолго вы у нас?

– Анна скоро уезжает, – ответил аль-Халиль старший вместо неё. – Тебе нужно было приезжать раньше, Адам.

– Но я всё же думаю, что успею насладиться вашим обществом, Анна.

Она заставила себя улыбнуться. Что-то мягкое коснулось её лодыжки. Анна вздрогнула, словно от удара электрического ската, и аккуратно скосила взгляд под стол. Нога Адама поприветствовала её резво шевелящимися пальцами.

Ландшафт пестрел извилистыми прудами, зелёными горками, шеренгами пальм и эллипсами песчаных зон. Геометрия царствовала повсюду. Покатые лужайки, по которым курсировали мини-автомобили, празднично отражались в рукотворных озерцах. На одной из них высился ужасающе правдоподобный макет тиранозавра. Мячик должен был взметнуть по желобу хвоста, пересечь спину, спрятаться на мгновение в тоннеле головы и грациозно выпасть из жуткой пасти аккурат в лунку.

Зверя удалось укротить одному Адаму. Двумя ударами он вогнал белый шарик в лунку и был поощрён восторженными овациями. Он выглядел очень авантажно в спортивном костюме и светлой кепке. Остальным домочадцам везло гораздо меньше: Хасиба играть не умела, Эви не хватало сил для хорошего удара, а Джази-аль-Халиль никак не мог просчитать траекторию полёта мяча, хотя в прошлом он был игроком хоть куда. Феликс и Артур игрались в сторонке водными пистолетами, которые, казалось, стреляли радугами. Анна же исполняла свои обязанности. Словно мираж, она перемещалась из точки в точку, исчезала там и появлялась здесь, пытаясь обвести вокруг пальца своенравные перспективы, поймать диковинную бабочку кадра.

Сделав достаточное количество снимков, она укрылась в тени большого белоснежного шатра, под которым стояли лавочки для отдыха, и решила понаблюдать за происходящим оттуда. Шейх учил супруг, как правильно держать клюшку и бить по мячу. Хасиба боялась. Смеясь, Эви демонстрировала нехитрый трюк. Хасиба решается. После долгих приготовлений раздаётся хлопок. Мяч со свистом полетел в зелёную даль, а вслед за ним – клюшка. Анна усмехнулась. Тут только ей в глаза бросилось отсутствие в кампании гольферов Адама. Она повернула голову. Вуаля! Адам сидел на соседней скамье, вперив в девушку хищный горячечный взгляд. В руке он держал клюшку.

– Не желаете попробовать? – и он ловко прокрути посох между пальцами.

– Нет, нет. Спорт – не моя стихия.

Адам вздёрнул брови и немного выпрямился.

– Ах ну да, вы личность творческая. Как я мог забыть?

Он встал и подсел к Анне. Повеяло сладковатым запахом пота.

– В субботу брат отца устраивает вечеринку для жены. Вы ведь тоже поедите?

– К сожалению, да.

Адам пододвинулся ещё ближе.

– К сожалению? Поверьте, скучать там не придётся. Ильхам и Регина знают толк в развлечениях.

– Я еду не развлекаться, а выполнять свою роботу.

– Одно другому не помешает. Я могу обеспечить незабываемый вечер. Вы свободны после вечеринки? – и он дотронулся горячей влажной рукой до локтя Анны.

Девушка сама удивилась быстроте своей реакции, когда в мгновение ока откинула липкую клешню. Она ударилась об угол скамьи. Адам ойкнул и приложил ударенное место ко рту.

– Что я делаю после вечеринки, вас совершенно не касается. Ясно?

На такой поворот сюжета парень определённо не рассчитывал. Хмурый, он молча удалился неизвестно куда, забыв на лавке свою клюшку. А в душе Анны пиротехники дружно запускали салюты, огни которых можно было различить в синеватой глубине её глаз. Поодаль на лужайке аль-Халиль продолжал натаскивать Хасибу и Эви. Их смех доносился даже сюда. Вдали колыхались красные флажки возле лунок. Какой-то мужчина в спортивной форме искал в траве неудачно приземлившийся мяч. Анна убрала со лба выбившуюся прядь волос, подхватила сиротскую клюшку и побежала на игровое поле.

– Анна, – воскликнул шейх. – Вы решили присоединиться?

– Очень кстати, – сказала Хасиба, отойдя в сторону и брезгливо бросив свою клюшку. – Они замучили меня со своими хуками.

– Вы умеете? – спросил аль-Халиль Анну.

– Сейчас узнаем, – ответила она и приготовилась к удару.

Расставив ноги на ширине плеч, она отвела клюшку вверх, чуть нагнулась и прицелилась. До лунки оставалось примерно двадцать метров. Всё вокруг замерло. По мячу полз крохотный муравей. Анна замахнулась и ударила. Колобок стремглав покатился по изумрудной поляне и изящно упал в лунку.

Ночью произошло ещё одно наваждение. Сквозняк-сообщник сделал своё грязное дело и приоткрыл плохо закрытую дверь в спальню аль-Халилей, так что Анна, взяв фотоаппарат, как обычно притаилась в коридоре возле дверного проёма. Пастельное па-де-де почти достигло кульминационного момента, как вдруг Анна услышала чьи-то шаги и пулей пустилась в бегство. И тут началась игра в прятки. Как только она с колотящимся сердцем спряталась за углом коридора, шаги вновь приблизились к ней. Её заметили. Но кто? Горничная Назифа? Адам? Времени на рассуждения не было, Анна пустилась наутёк. Коридор впадал в ещё один коридор, делал колено, ещё одно, перетекал в лестницу, впадал в сумрак гостиной, в ушах Анны звенело, но она всё равно слышала шаги за спиной. Куда теперь? Куда теперь? В темноте дом казался запутанным лабиринтом, мебель увеличилась в размерах, цветы в вазах походили на лапы горгулий, по стенам пробегали тревожные тени. Анна оглядывалась. Она старалась идти только по коврам, растворяя в них свои шаги. И прислушавшись, она заметила, что погоня прекратилась. Шорохи позади оборвались. Или это ловушка? На цыпочках, не дыша, она пробиралась по тёмным хоромам. Её могло выдать любое неосторожное движение. Секунды тянулись вечность. Обойдя полвиллы, она чудом добралась до дверей своей комнаты и, словно вор, прошмыгнула в неё. Опасность миновала.

Прислонившись к стене, Анна перевела дыхание. Никогда она не испытывала подобный ужас. Её сердце билось везде: в щеках, в ногах, в животе, в потолке, в тумбочках, в ночном небе за окном. На ватных ногах она добралась до кровати и обессиленно легла. Что это было? Предупреждение о том, что она на неверном пути? Проверка на выносливость? Или очередной ночной кошмар? Задумка с фотографиями ни с того ни с сего показалась Анне безумной, отвратительной, фальшивой. Неужели она и вправду способна на такое? Кто она? Гений? Вуаристка? Бездарность? Или всего-навсего человек, стремящийся к признанию, к любви публики? Ведь каждый ищет любовь по-своему: кто в постели, кто в родных, кто на эстраде, кто в Боге, кто в творчестве. Каждый стремится быть любимым: партнёрами, родными, зрителями, судьбой. И дай вам Бог, любимой быть другим4646
  Цитата из стихотворения Пушкина «Я вас любил: любовь ещё быть может…».


[Закрыть]. А ещё лучше: так, чтобы пломбы плавились от страсти4747
  Изменённая цитата из стихотворения-пародии Бродского «Я вас любил. Любовь ещё (возможно…»).


[Закрыть]. Анна перевернулась на другой бок. В глаза бил свет луны. Она знала: эту ночь она проведёт без сна.

8

Ильхам и Регина вступили в брак всего два года назад и относились к разряду пар, ещё не насытившихся прелестями новой жизни, изучающих эту terra incognita с куковским энтузиазмом. Они познакомились на одном итальянском биеннале, куда Регина, дочь известного режиссёра-новатора, явилась в серебристом платье из пайеток, похожем на русалочью чешую. Когда отцу присудили почётную награду (золотая статуэтка в форме ананаса с изумрудной верхушкой), сверкающая нимфа выскочила на сцену и в слезах счастья повисла на его шее.

На тот момент двадцатипятилетняя Регина владела небольшой, но преуспевающей парикмахерской в Милане, а когда на горизонте появился без памяти влюблённый Ильхам и была сыграна помпезная свадьба, она смогла осуществить давнюю мечту-идею – открыть собственный салон красоты премиум-класса. Муж, имевший немалый опыт в сфере бизнеса, поддержал Регину в её начинаниях, так как верил в будущий успех. Интуиция не подвела его: салон красоты «Galatea»4848
  Название созвучно с именем Гала. Так звали жену Сальвадора Дали.


[Закрыть] в короткий срок приобрёл славу престижнейшего заведения Европы. Заслуга Регины заключалась в своеобразном симбиозе велнеса и искусства. Стены в её салоне украшали репродукции ведущих модернистов двадцатого столетия, прежде всего, Сальвадора Дали, любовь к которому передалась Регине от отца, тоже, в каком-то роде, художника. Ванночки для ног имели вид разноцветной палитры, зеркала, у которых стояли антропоморфные шкафчики4949
  Один такой шкафчик представлен на картине Дали.


[Закрыть], были стилизованы под мольберты, а дизайн спа-залов пронзала атмосфера беспощадного сюра: на дне аромапарового бассейна неясно мигали перевёрнутые вверх хрустальные люстры, декоративные колонны были как бы сделаны из пчелиных сот, а в тёмных массажных кабинетах вместо ламп использовались облака светлячков, роящихся под самим потолком. Подобное кинестетическое погружение в мир эстетики, по словам Регины, способствовало омоложению, утолению сенсорного голода и повышению либидо. Клиентура росла, сеть салонов разрасталась, и вскоре вокруг Регины образовался узкий круг её верных почитательниц, который состоял в основном из утончённо-сладострастных светских дам, верящих в чудодейственную силу арт-терапии и открывающих в уходе за своим телом неизвестные эзотерические бездны. Салон красоты медленно превращался в подобие масонской ложи.

Конечно, все члены этого элитарного клуба были приглашены на «вечеринку с перчинками» (так гласили разосланные пригласительные), поэтому женская половина общества значительно перевешивала мужскую. Припаркованные машины заполонили всё пространство перед роскошной виллой с классическим piano nobile5050
  «бельэтаж» (итал.).


[Закрыть] на втором этаже. К нему вела широкая лестница с деревянной балюстрадой. И первая «перчинка» ожидала прямо на входе.

– Ну и ну, – воскликнул аль-Халиль, поднявшись по лестнице и очутившись напротив входа в комнату-зал, где собирались гости.

В дверном проёме, обтянутом бежевым атласом, виднелся фрагмент комнаты, в котором при внимательном рассмотрении угадывалось лицо, фантасмагорическое лицо Мэй Уэст5151
  Лицо изображено на картине Дали «Лицо Мэй Уэст, использованное в качестве сюрреалистической комнаты».


[Закрыть]: четыре закруглённых ступени были подбородком, красная фигурная софа – губами, вместо носа – округлая тумбочка с двумя ноздрями-нишами и золотыми часами сверху, а две чёрно-белых картины на бардовой стене выполняли функцию глаз. Иллюзия возникала только под определённым углом зрения и на определённом расстояние, сразу после восхождения по главной лестнице. Ничего не подозревавшие гости останавливались в изумлении. Анна вытащила фотоаппарат.

В обманчивой комнате навстречу семье аль-Халилей вышли Ильхам и Регина. Это была femme fatale5252
  «роковая женщина» (фр.).


[Закрыть] с головы до ног. Коротко подстриженные дымчатые волосы едва прикрывали уши с огромными аквамариновыми камнями. По розово-фиолетовым, почти лиловым губам скользили нежные отблески. В уголке рта – пикантная родинка. Непомерно большой клинообразный вырез на бледно-розовом платье полностью оголял загорелую спину. В руке она держала ромбовидный клатч, усыпанный слезами страз.

Ритуал объятий длился целую вечность, – аль-Халиль с братом, Регина с Хасибой, Хасиба с Ильхамом, Эви с Региной, Адам с Ихьхамом, Регина с аль-Халилем, Ильхам с Эви, Адам с Региной – пока не были исчерпаны все возможные комбинации. Именинницу засыпали комплементами и поцелуями.

– Идея с комнатой, – раздался бас аль-Халиля, – нет слов. Дастиш фантастиш.

– Это идея Регины, – осклабившись, ответил Ильхам. – И прошу обратить внимание на этот диванчик-губки. На нём очень удобно делать…

И он шепнул что-то на ухо брату. Мужчины громко расхохотались.

– А это, как я понимаю, Анна? – улыбчиво спросила Регина, приметив стоящую сбоку девушку.

– Да, Анна Шенкевич, – она слегка пожала руку хозяйки. – Примите мои поздравления.

– Спасибо, дорогая, – слащаво произнесла Регина и вдруг запустила руку в свою крохотную сумочку. Оттуда она извлекла визитную карточку с витиеватой надписью «Galatea» и вручила её Анне. – Приходите в мой салон. Вы не пожалеете.

Анна заметила, что в момент говорения на языке Регины поблёскивает серёжка.

– Благодарю.

Регина провела их в часть залы, где стояли празднично сервированные столы, и деликатно откланялась. Ей нужно было заняться другими гостями, гостями куда более важными, гостями высшего сорта. К их числу принадлежали исключительно дамы из клуба, завсегдатаи салона «Galatea». Анна исподтишка наблюдала за ними. Стильная леди с немного приплюснутым лицом и крысиными глазками, испанская гурия, целиком и полностью состоящая из загара и силикона, пухленькая жолилэнд5353
  «jolie laide» – женщина небезупречной внешности, но умеющая выглядеть привлекательно (фр.).


[Закрыть] в очках и с бабеттой на голове. Затем… Глаза Анны полезли на лоб. Бронзовая кожа, тёмные волосы до плеч, маленькая тиара, платье в сеточку. Модель одарила именинницу пышным букетом роз и загадочно поблёскивающей коробочкой. Регина поцеловала желанную гостью.

– О, Жасмин, спасибо, милая. Ты моё всё. А что за платье! Божественно.

Анна не верила своим глазам. Неужели и она в числе избранных? Да. Регина подводит её к VIP-столику.

За этим столом могли сидеть только приближённые Регины, её духовные сёстры. Даже её горячо любимому мужу не суждено было туда попасть. Их стол находился во главе других столов, расставленных журавлиным ключом, по три в каждом ряду. Расстояние между ними было существенным, поэтому гости, изолированные друг от друга, общались в маленьких группках по четыре-пять человек, сидящих за каждым столиком. Упущение хозяев? Никак нет, скорее – часть задумки. У каждого на столе имелся – наряду со столовым прибором – персональный телефон с трубкой-омаром5454
  «Телефон-омар» – сюрреалистическая скульптура, созданная Сальвадором Дали в 1936 году. Представляет собой обычный телефон, к трубке которого приделан муляж омара.


[Закрыть]. Рядом прилагался список трёхзначных номеров, присвоенных каждому гостю. В любой момент сидящий за одним столиком мог позвонить сидящему за другим.

На время трапезы о телефонах было забыто. Все корпели над разделыванием пламенно красных лобстеров, поданных на белоснежных блюдах: кто-то откручивал клешни, кто-то высасывал мясо из тонких лапок, кто-то разделывал брюшко, копошась пальцами в белой мякоти. Были также поданы мидии. Звон, хруст и чавканье слились в одну беспрерывную какофонию. Обильно запив всё это вином, гости, одурелые и сытые, сами стали краснее раков. И тогда начались звонки.

Регина предложила устроить своего рода игру и задавать по телефону «щекотливые» вопросы. Одновременность звонков обеспечивала анонимность, к тому же, чудные аппараты искажали голоса до неузнаваемости. Со всех сторон доносились трели, смешки, ахи, хаханьки, вздохи да вскрики. Некоторые ограничивались одним единственным шаловливым вопросом (задаваемым тихо, прикрыв рот рукой, ядовито поглядывая по сторонам), другие вели целые беседы, игриво накручивая провод на палец и смущённо смеясь. Стоял страшный гомон. Тем не менее, Анна, чужая в этом паршивом обществе, отстранённо наблюдающая арлекинаду, с лёгкостью устанавливала бесстыдных абонентов. Пару раз роковая брюнетка (то бишь Жасмин), сидящая по правую руку от степенной Регины, звонила Адаму (который, нужно заметить, не решался даже глянуть в сторону Анны после инцидента на гольфе). Она, в свою очередь, получила вызов от аль-Халиля старшего, расплывшись в мефистофелевской ухмылке. Следя за их разговором, Анне стало жаль сидящую рядом Хасибу, которая даже не догадывалась, что на самом деле скрывается за этими играми.

Когда всеобщий галдёж стал малу-помалу ослабевать, Регина, довольная результатом, энергично постучала вилкой по бокалу. Раздался заливистый стеклянный звон. Все головы повернулись к ней.

– Ну а теперь нужно немного встряхнуться. Танцы!

Она щёлкнула пальцами – и свет в комнате потух. Включилась дребезжащая музыка в жанре техно, глухая темнота завибрировала. А затем посыплись огни. Это было схоже на зарождение галактики: из ниоткуда выстрелили жёлто-зелёные лазеры и сеткой расчертили тёмное пространство, над головой зажглись искромётные дискоболы, на стенах бесновались созвездия иллюминаций. Началось движение. Все хлынули на середину зала. Анна, пожалевшая, что встала со своего места, поддавшись стадному импульсу, вдруг потеряла всякую ориентацию. Она чувствовала, что окружена людьми, но не могла разобрать, кто это был. Удары музыки отдавались мелкой дрожью в груди. Подсвеченные прожекторами, из темноты выныривали демонические лица, вздёрнутые кверху руки, хаотичные потоки волос. Ритм ускорялся. Голова Анны кружилась. Она хотела прорваться сквозь бурлящую темень, сквозь сумбурную чересполосицу вспышек, взрывов и вихрей, но запутывалась ещё больше. Вдруг кто-то навалился на Анну, прижался к ней всем телом, чьи-то руки легли на неё ягодицы. Анна закричала и с силой оттолкнула трясущуюся тушу. Словно в лихорадке, она искала какое-то убежище, натыкалась на танцующих, извинялась, понимая, что музыка всё равно заглушит её слова, и, добравшись наконец до мягкого пуфа, стоящего в углу комнаты, присела.

Тяжело дыша, она пыталась прийти в себя. Здесь её никто не тронет. Постепенно глаза Анны привыкли к темноте и мелькающим метеорам лучей. Танцующие разделились на маленькие группки – пары, трио, квартеты. Кто-то удалился в глубь залы, где стояли козетки, для большей интимности, кто-то оставался в центре. Их тела притягивались друг к другу, движения становились всё более и более развязными. Анна не могла не запечатлеть содомскую дискотеку. Вспышки фотоаппарата терялись в сумбуре огней. Ильхам и Регина уже устроились на диванчике-губках. Аль-Халиль старший кружился с Эви (Хасиба предпочла постоять у стенки в роле Mauerblümchen5555
  «Девушка, которую никто не приглашает на танец» (нем.).


[Закрыть]). А в другом углу комнаты Жасмин, скрывшись от шейха, уже во всю развлекалась с его сынишкой Адамом (ремень на его джинсах всё никак не хотел расстёгиваться).

Танцы подошли к концу. Вновь зажегся свет. Все зааплодировали: то ли самим себе, горячим танцорам, то ли Регине, организовавшей несравненный вечер. Окружённая гостями, она стояла в сердцевине комнаты (платье сидело уже не так безупречно, как в начале празднества) и, дождавшись окончания оваций, объявила время десерта. Пока длилась танцевальная интермедия, прислуга оперативно преобразовала отдалённую часть зала для сладкого фуршета: были поставлены маленькие столы и бледно-голубые оттоманки. Гости угощались кофе и миндальным печеньем. На нескольких столиках, сияя, возвышались конусы крокенбушов5656
  «десерт в виде высокого конуса из профитролей» (фр.).


[Закрыть].

Вечеринка замедлила своё течение. Звучала лёгкая джазовая музыка. Между гостями, разбросанными по архипелагу диванчиков и мирно попивающими кофе, завязались приглушенные беседы. Некоторые, взявшись за руки, прохаживались по просторам зала. Клуб избранных вновь расположился обособленно. В благодарность за подарки и внимание Регина преподнесла своим любимицам особый сюрприз. На него могли рассчитывать только завсегдатаи её салона, посвящённые в таинства, проходящие в его стенах. С царственной осанкой Регина вошла через боковые двери, держа в руках серебряный поднос. На нём была выстроена замысловатая мандала из чупа-чупсов5757
  Логотип Chupa Chups был создан Сальвадором Дали.


[Закрыть]. Она аккуратно положила поднос на середину стола, пять дам по очереди взяли леденцы, благоговейно развернули яркие обёртки и одна за другой произнесли мантру5858
  «Мантра», которую произносят дамы, является первым слоганом чупа-чупс («És rodó i dura molt»).


[Закрыть]:

– Он круглый и долгий.

– Он круглый и долгий.

– Он круглый и долгий.

– Он круглый и долгий.

– Он круглый и долгий.

Регина одобрительно кивнула и дамы принялись сосать. Сёрбающие звуки эхом разносились по залу. В глазах девушек плясали нирванические огни. Мужчины расстегнули верхние пуговицы рубашек.

Анна сидела в сторонке на низкой тахте, пытаясь подавить в себе волны отвращения. Воздух в зале стал спёртым и жарким. Бордовые стены раздражали глаза. В голове Анны распускалась роза боли. Ей не терпелось побыстрее покинуть сомнительную обитель, а стрелки часов, казалось, не двигались с места. Одиннадцатый час. Это была её последняя ночь в Дубае. В её спальне на вилле уже стоят упакованные чемоданы. Завтра утром Анна будет лететь домой, в милый Париж, навстречу славе. Завтра её путешествие станет не более, чем сном, приснившемся ей перед самым рассветом. Она думала о будущей выставке, о будущих планах. Она думала в категориях фотографий: существующих и потенциальных, негативных и позитивных, чёрно-белых и цветных. Воспоминания проступали сквозь сизое марево, проявлялись на плёнке подсознания бесконечной лентой давно ушедших моментов. Подруги детских лет, школьные будни, переезд в Париж, мама, Мон-Сен-Мишель, вырисовывающийся на дымчатом небе… Его очертания вдруг соединились с очертаниями песчаного замка (высокая башня в центре), возведённого Хасибой в тот день на пляже. А затем, словно виньетки, возникали лица моделей, с которыми Анне когда-либо приходилось работать: лица рекламных плакатов, породистые, скучающие, одухотворённые; лица щучьи и лица форельные; лица-птицы – иволжьи, журавлеобразные; лица апостольские, иконоподобные; лица деланные и натуральные, глумливые и ласковые, решительные и покорные… Плавные метаморфозы продолжались до тех пор, пока физиогномический калейдоскоп не выстроился в лицо Чарли Глента, освещённое закатным солнцем. Морской бриз ерошил его светлые волосы. Маленькая серёжка в левом ухе подавала робкие световые сигналы. В глазах – влюблённая блёскость, позади – лазурный пляж, усыпанный мухоморами зонтов. Как далеко, невозможно далеко… Ах, жизнь – малопонятный монтаж в умирающем музее памяти.

Когда она снова глянула на часы, была почти полночь. Ночь заполнила бланки окон. Вечеринка близилась к завершению, но Регина настойчиво просила гостей дождаться вертикального положения обеих стрелок.

– Последний сюрприз, последний сюрприз, – распевала она и хлопала длинными ресницами.

– Что за сюрприз-то? – спросил один из гостей, усатый толстый мужчина, которому явно следовало бы одолжить у своей жёнушки лиф.

– Последний сюрприз, последний сюрприз…

Пробила полночь. Повисло молчание. Все ждали, но ничего не происходило. Откуда-то доносился странный свистящий звук. Гости в недоумении переглядывались.

– Ну и? – ворчал толстяк.

И тут Регина расхохоталась. Она схватилась за живот, зажмурилась и смеялась до слёз. За ней последовал Ильхам, барышни за VIP-столиком, толстяк, Адам, Эви, и вскоре неистовым смехом заразились все приглашённые. Лица исказились в жутких гримасах, губы дрожали, девушки обмахивались руками, какой-то мужчина бил ногой о пол, некоторые лезли обниматься. Их смех – там звонкий, там басистый, там лающий, там трескучий – слился в оглушительное шаривари. Ильхам силился что-то сказать, но его слова расплылись в икоте-гоготе. Анну пробрал ужас. Она поняла: веселящий газ! Но уже в следующее мгновение дурман подействовал и на неё. Она смеялась и фотографировала, фотографировала и смеялась. Щёки горели. По телу разлилась приятная слабость.

А затем произошло непредвиденное. Регина начала задыхаться, лицо приобрело серо-синий оттенок, она пошатнулась и упала как сноп. Удушье охватило и других присутствующих. Мертвенно-бледные они искали какой-либо опоры. Ильхам в ужасе ринулся закручивать вентиль баллона с газом, спрятанного за бамбуковой ширмой. Жасмин захлестнул приступ кашля. Толстяка стошнило розовато-серой жижей на идеально белый ковёр, расстеленный у глянцево-чёрного рояля.

Прикрыв рот и нос рукой, Анна продолжала снимать кошмарный эпилог вечеринки, пока сама не почувствовала пугающее нарастание дурноты: голова резко закружилась, воздуха не хватало, тело начинало неметь. Бежать, нужно бежать! Едва передвигая ногами, Анна вынеслась из залы и ринулась вниз по лестнице, вцепившись в перила, чтобы не упасть. Каблуки на её туфлях подломились. Она скинула туфли и понеслась дальше. Тошнота подступала к горлу. Внизу она увидела открытую дверь, ведущую на задний дворик, и не теряя времени выскочила наружу.

Ночь дышала прохладой. Жадно глотая воздух, Анна зашаталась босыми ногами по лужайке и вдруг, утратив равновесие, припала к земле. От бассейна неподалёку исходила мистическая дымчатая аура. Из дома доносились испуганные голоса, шум, топот ног. Анна перекатилась на спину и не шевелилась. Ночное небо распахнулось над ней, далёкое, гипнотизирующее, усеянное веснушками звёзд. Анна смотрела в эту глубь не мигая, купалась в матовой темноте, пока не почувствовала, что падает в неё. Вдали пищала сирена скорой помощи, проплывали чьи-то голоса, чьи-то призрачные лица, но Анна была уже далеко. Ощущение искривлённого пространства обдало робким дуновением. Ночь проглотила её, она неслась сквозь тёмные просторы, тогда как папирусно-жёлтая луна становилась ярче и ярче, всё более схожей на ослепительное солнце, заполняющее собой всё вокруг. Становилось больно смотреть. Анна оторвала взгляд от иллюминатора. Её глаза были уставшими, испещрёнными мелкими красными сосудами. Соседнее место пустовало, дальше сидел молодой мужчина в наушниках. Гул двигателей усыплял. И откуда только эта лёгкость? Веки Анны сомкнулись. Она летит домой.