Текст книги "Анти-Духлесс"

Видеоролик четвертый. Превратности любви или страсти по The Mokroshelkam

Жека идет по широченным люберецким проспектам и многочисленным, густо усаженным экзотическими не желтеющими ни в какое время года деревьями авеню. Несмотря на мерзкую осеннюю погоду мытые шампунем проспекты и пересекающие их авеню как всегда радуют его своей асфальтовой безупречностью. Столица есть столица. Положение, как говорится, обязывает. «Хорошо. – думает Жека, – что всеж-таки я уже здесь, а не в этом отстойном Питере. Вырвался, наконец-то, от этих уродов. От этих придурков. Гавриков, вов и тимуров. Эта «крыса» Вова оказывается еще и стукач! До паяльника дело не дошло, но разборки с СБ компании «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION» не добавили конечно же лишних минут к жизненному сроку. Но, в конце концов, удалось выскользнуть из липких лап этих опричников! Спасли всеж-таки предусмотрительно сделанные копии «черной» Вовиной бухгалтерии. И попал этот придурок на солидные бабки! Носится теперь по всему Питеру. Виллу свою продает. Так ему и надо, засранцу. А не надо было крысить! И стучать, тоже не надо было! Кого ведь удумал очернить, провинциал несчастный! На представителя столично-люберецкого корпоративного центра «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION». Обиделся видите ли он. Дачу у него, негодяя, отняли. Надо было жить по Божьим законам. Как я, например. Тьфу, тьфу, тьфу. Куда это меня несет!? Святоша нашелся. А что? Не крысятничаю и взяток гаишникам не даю. По нынешним временам это уже много. Может, примут на склоне жизни в какой-нибудь столичный монастырь? Хотя говорят, сейчас туда тоже без бабок не принимают. Интересно, сколько там берут? Надо бы узнать и накопить. Если бы не этот придурок Тимур, то может и копить уже ничего не надо было бы. Поганец, профукал мои полмиллиона зеленых американских рублей! И триста процентов ежемесячного навара просто так просрать в одночасье умудрился, мерзавец. Стоп, стоп, стоп. А что делал этот нетрадиционный придурок в центре Питера? На новеньком «Bentley»? У него же бабла не хватало даже на лечение кариеса?! Значит и тут это «крысятничество»? И никаких контактов с индонезийскими братками? И никаких крокодиловых яиц? Ну погоди, педераст несчастный! Сейчас вот разберусь со своими «амурными» делами и доберусь до тебя! Я тебе устрою оргию на крокодиловой ферме с некормлеными неделю крокодилами!» На этой воинственной ноте (так, кажется, все пишут в таких случаях?) Жека проваливается по колено в очередную попавшуюся на асфальтированном тротуаре, пенящуюся от шампуня лужу. Шампунь шампунем, а ливневые стоки-то отсутствовали в великом городе. Мы ведь уже упоминали о допущенной древними люберчанами непростительной ошибке. Отряхивая свою намокшую, мгновенно впитавшую зловоние брючину элитного костюма, купленного не так давно в самом элитном столичном магазине «Сударь», Жека отчаянно и громко матерился. Немногочисленные прохожие не шарахаются от него. Они лишь сочувственно поглядывают на него и молча проходят мимо, спеша по свои столичным делам. В Люберцах уже давно никто матом не ругался. Мат в Люберцах давно уже стал языком делового и светского общения. И с каждым годом все больше и больше представителей продвинутой люберецкой молодежи выбирало так называемый мат в качестве языка объяснения в любви. И как далеко было хваленому французскому языку до этого высокохудожественного мата. Кто, интересно, прозвал этот французский языком любви? Какой-то недоученный лингвист, наверное. Никакой образности – отстойное в слащавости своей картавое такое курлыкание в состоянии хронического насморка. А любви без ярких образов не бывает. И до любви ли, когда долго не проходит танзилит? В общем, не прижился как-то французский язык в г. Люберцы. Вот различные виды мата – это, пожалуйста. Хочешь – на тебе мат деловой, а хочешь – получи, пожалуйста, бытовой или торговый. Или торгово-бытовой. Очень много существует разновидностей и оттенков. На любой вкус, или же на любую профессию можно специальные слова подобрать. Ну если уж совсем вы какой-нибудь законченный эстет и эстетами были все ваши предки, то нате вам тогда мат особовысокохудожественный. Для души чтобы. Для театра и кино. Можно даже какого-нибудь люберецкого классика на CD записать, наприме, Шурика Каретного. И слушайте все это себе на здоровье. Наслаждайтесь. И ничего тут не возможно изменить. Столица есть столица. И она является законодательницей всех современных мод. Теперь уже и в далеком от столицы Мухосранске, прогуливаясь по весне по тенистым аллейкам центрального парка, можно услышать, горячий страстный шепот со стороны уединенных скамеечек для влюбленных:

– Ты что, б… га такая, разлюбила меня что-ли, падла?! Курва-спидоносица! Етит твою и раскудрит?!

– Что ты, Ромочка, е. твою мать! Совсем озверел на фуй? Как же ты, х…о отмороженное мог такое, в натуре, обо мне подумать?!

– А кто, е. твою мать, на дискаче этому пидору Мишке б… кие зенки свои строил и сраной своей жопой перед ним два часа вертел?! Мне все пацаны, реально, проботали.

– Нормально… Ты че, в натуре, е… т ревнивый? Это же лайт флиртой называется! Книжки люберецкие читать надо, выкидыш ты кошачий! К пидорам меня вздумал ревновать!

– Это только тебя и спасает, курву! Я-то знаю, что Мишка – он не по этому делу. Пидор он. Но ты то, вошь подретузная, об этом-то не знала! У тебя б… ги уже, небось, колени были мокрые!?

– Нормально… Что, ты Ромочка? Он такой, сразу мне о своей ориентации начал рассказывать. А я, такая, слушаю и врубаюсь, что он для меня беспол… е-е-е, безопасен, в смысле. Ну и давай с ним отплясывать, для стебу, значит. Для приколу. В основном.

– Ладно, прекращай свои гнилые базары, давай по ближе к твоему б…му телу. Как говорится, снимай трусы давай знакомиться. Резинку принесла? Прошлый раз забыла, стерва, пришлось мне для спокойствия за анализы платить.

А дальше – как в упомянутой классике. Охи и вздохи. Вскрики и стоны. Что ж, дело, как говорится, молодое. Весна опять же. Поэзия. Только все уж громко как то, и очень уж все откровенно. Напоказ, все как-то. Но, такие нынче нравы. Простые. Очень откровенные, а значит и вовсе даже и не лживые они. Правдивые, значит.

Кое-как приведя себя в порядок и вылив пенящуюся мутную воду из дорогого ботинка, суперновой модели от фирмы «Ральф Рингер», Жека вновь заторопился в супермодный, открытый пока только в Люберцах ресторан «Ростикс». На повороте с улицы Хлебозаводской на Октябрьский проспект его ждал, нарушая правила дорожного движения и для прикрытия этого безобразия мигающий многочисленными огнями аварийной сигнализации, новенький «Линкольн». По сложившимся понтовым люберецким традициям в «Ростикс» не принято было подъезжать на автомобилях классом ниже чем «бэха». При этом, если это была все же «бэха», она обязательно должна была быть исключительно новой. И никакие уловки здесь не помогали. Некоторые отстойные граждане пытались иной раз подкатить на каком-нибудь четырехлетнем аппарате, предварительно помыв его и тщательно отполировав. Но нет, эти варианты не проходили. Бдительные сотрудники службы моделконтрол кабака «Ростикс» останавливали этих проходимцев еще на подъезде к тщательно оборудованной стоянке, распологавшейся чуть в стороне от входа в это престижное заведение.

Вот такие водились в Люберцах понты. Такие строгие были правила. Поэтому-то Жеке и пришлось разориться на «Линкольн». На кой черт ему, спрашивается, понадобился этот дорогущий «Ростикс»? Как это, на кой? Для тех же понтов. Это же столичная цепная реакция. Одни понты тянут за собой другие и так до достижения пределов денежных средств, находящихся на кредитных карточках непрерывно понтующихся столичных жителей! А сегодня Жеке понты были нужны как никогда. Сегодня он встречался с одной из своих самых перспективных The Mokroshelok. А всего их у него было пять. Кто же это были такие? Начнем по порядку. Вначале остановимся на общих определениях, а в последствии постепенно доберемся до конкретных личностей. Мы уже как то просили не путать The Mokroshelok с The Telkami и обещали пояснить разницу между ними. Настало время выполнить свое обещание. В чем состояла разница – это, безусловно, мы поясним. Это очень просто, и уже познакомившись с The Telkami вы сразу все поймете. Непонятным остается происхождение и смысл самого названия – The Mokroshelki. Кто их и когда так назвал – неизвестно. Вот, к примеру, Набоков описал наклонности определенного типа особей женского пола и назвал их всех «нимфетками». И всем было все понятно с самого начала: это – писатель Набоков, а это – малолетние проститутки-нимфетки. А с названием The Mokroshelki ничего не ясно: ни автора, ни смысла. Можно, конечно же, высказать некоторые предположения. Например, всем известна физиологическая особенность женского организма, предусматривающая наличие у женщин некоего губастого такого влагалища. (И не надо тем, кто никогда этого не видел презрительно морщить нос. Это ведь медицинский факт! Об этом теперь можно прочитать в любой детской медицинской энциклопедии или школьном учебнике по антропологии. А кому лень читать книжки, тот может просто включить телевизор и тупо так посмотреть зажигательную рекламу женских прокладок с подробной визуальной инструкцией по их боевому применению в тяжелые для страны дни). Так вот, в народе этот губастый орган часто называют не иначе как «половая щель». Как в анекдоте про молодоженов. Помните? Когда в первую брачную ночь новоявленный муж, не проявив (ставшего наконец-то законным) интереса к молодой жене и едва попав в кровать, тут же уснул? Молодая ворочалась, ворочалась, затем, не выдержав потока нарастающей страсти, отчаянным щипанием за эрогенные зоны разбудила-таки своего лоховского мужа и говорит ему: «Знаешь, милый, у меня ведь есть половая щель». «Да? – удивленно переспрашивает сонный лох, – вот я и думаю, откуда же это все время дует?» Может неизвестный автор именно эту «щель» и имел ввиду? Допустим. Но отчего она именно у The Mokroshelok по наблюдениям неизвестного автора оказалась патологически мокрой. Очевидно от каких-то особых эмоциональных переживаний. Обычно от этого все человеческие мокроты и образуются. А образовавшись, тут же выделяются. Разозлился, например, кто-то на кого-то и сразу плюнул ему в морду. Или испугался кто-то чего-то очень сильно и идет теперь этот «кто-то» странной походкой (не расплескать бы) отмываться от последствий «медвежьего заболевания». Какие же эмоциональные переживания преследовали The Mokroshelki? Мы скоро все поймем. Вот только рассмотрим разницу между The Mokroshelok с The Telkami и сразу все поймем.

Все дело в том, что если The Telki были простыми и незадачливыми проститутками, планы которых простирались не далее как на один вечер, то The Mokroshelki вынашивали куда более далеко идущие планы относительно своих VIP-клиентов. Впрочем, клиентов своих они никогда так не называли даже мысленно. В обратном случае риск провала был бы очень велик. The Mokroshelki по мере своего артистического таланта всегда пытались сыграть истинную любовь к своей жертве – какому-нибудь незадачливому VIP-клиенту, выйти за него замуж и провести солидный остаток жизни в VIP-достатке и VIP-удовольствиях. Ну а потом, ежели что-то там не так, ежели невмоготу чего-то там такое случалось, то можно ведь и развестись, прикарманив половину состояния когда-то влюбленного. Абсолютно беспроигрышный вариант жизнеустройства. Можно даже сказать – абсолютно выигрышный вариант! А некоторые The Mokroshelki, те, которые были менее дальновидными и амбициозными, не заморачивались на семейную жизнь вообще. Пусть даже такую ненастоящую. Их устраивали и варианты разовых, но существенных обогащений. Но, в любом случае, вначале ведь надо было очень хорошо потрудиться, проявить изобретательность и какого-нибудь незадачливо-богатенького лоха взять так и наглейшим таким образом правдоподобно охмурить. А вся проблема как раз-то и состояла в том, что незадачливые среди нынешних богатеньких встречаются чрезвычайно редко. Ну, например, как мамонты на Верхневолжских озерах. А The Mokroshelki хоть и были на порядок хитрее и изощренней The Telok, но всеж-таки были они в основе своей не совсем умным таким бабьем, а поэтому мыслили в большинстве случаев, как правило, весьма шаблонно. Не отдавали порой себе отчета начинающие The Mokroshelki, что шаблоны, разработанные их пожилыми подругами-наставницами в современных условиях могут уже и не работать. И когда, к примеру, какая-нибудь The Mokroshelka пыталась «развести» в элитном автосалоне какого-нибудь внешне незадачливого, подцепленного на понты в «Ростиксе» богатенького лоха, вступив в преступный сговор с менеджером по продажам автомобилей «VOLVO», утверждающим что именно этот автомобиль можно приобрести только сегодня и только за наличные, никак не могла предположить что внешне незадачливый, но при этом богатенький «лох» уже давно просчитал всю схему «развода» и тоже уже успел договориться с тем же продажным менеджером.

Что это за схема такая? – спросите вы. Очень даже простая, хотя и не без изощренного The Mokroshelkovskogo изуверства. Все дело в том, что в гараже у The Mokroshelki уже стоял добытый различными путями небольшой такой автомобильчик «VOLVO XС-90». А у The Mokroshelki в разработке находилось, к примеру, до трех «лохов» одновременно. Каждый из «разъведенных лохов», по замыслу The Mokroshelki, в разные дни недели оплачивает наличными заветный автомобильчик, на котором и уезжает с возлюбленной из салона в полную восхитительных утех ночь. На следущий день автомобиль возвращается в салон, а наличность, за небольшим вычетом на услуги продажного менеджера, перекочевывает в карман алчной The Mokroshelki! И так три раза в неделю! Неплохой бизнес получается. Прибыльный. А если, к примеру, со стороны любого из «милых» потребуется какая предъява – никаких проблем! Так вот же он, милый, подаренный именно тобой автомобильчик – черненький такой «VOLVO XС-90», как ни в чем не бывало, стоит себе спокойненько в гараже. Почему не ездит? Да ты же знаешь, милый, эти знаменитые люберецкие пробки (а на самом деле нельзя его трогать ни в коем случае – он должен выглядеть всегда новеньким, как будто только сейчас вот из салона он! Для следующих лохов.)

Вот так, вот такие вот «разводы» учиняли алчные The Mokroshelki. Отсюда напрашивается вывод, что причиной излишней мокроты известной щели у этих особей была их непомерная в эмоциональности своей патологическая корысть. Да-да, именно эту особенность видимо и подметил за этими особями в свое время неизвестный автор названия и прозвал этих особей The Mokroshelkami. Фу, наконец-то удалось нам таки разгадать эту страшную, скрытую мраком веков тайну! (Так, кажется, обычно пишут?)

Но вот, наконец, такие простые лоховские «разводы» остались в прошлом. Все это осталось на рубеже 90-х годов прошлого века. В том времени, когда полным ходом шел этап первоначального накопления капитала и баблосы таким потоком низвергались в закрома туповатых люберецких братков, что они их особенно никогда и не считали: «Шестисотый мерин, милая? Гавно вопрос!» Не много этих туповатых дожило до нынешних дней. Но самые умные из них, туповатых, все же как-то выжили. Чудом выжившие со временем остепенились и превратились в обычных «серых» бизнесменов. Самые умные из «серых» бизнесменов трансформировались затем в «белых», и естественный отбор приблизился к некому финалу. На вершине финала даже замаячили поджарые фигуры первых отечественных олигархов. И все эти «серые», «белые» с олигархами во главе вдруг неожиданно для себя полюбили действующую власть. Те, которые не смогли заставить себя это сделать, мигом покинули пределы родного отечества. Те из «тормозов», кто не успел этого сделать, нынче ходят в передовиках производства. Варежки шьют для благодарного населения в сибирском остроге сидючи. Во глубине, так сказать, сибирских руд.

Но в основе своей полюбило действующую власть это доморощенное наше бизнес сообщество. Согласилось оно вдруг на социальное партнерство. А благодарная за любовь и согласие власть выпустила в свет нужные любящим ее бизнесменам мудрые такие законы и стала добиваться неукоснительного их исполнения от всего остального населения. И установилась, наконец, невиданная до селе тишь, а для кое-кого и благодать наступила. Надолго ли? Неизвестно. Пик наступившего мирового кризиса, как говорится, покажет. Ведь кризис этот, потрясший даже менеджеров по продажам из уличных ларьков, показал уже какую-то нездоровую глубину интеграции нашего базарного рынка в общемировую экономику. Ведь каждый уважающий себя менеджер по продажам из уличного ларька мог позволить себе взять крупный кредит в западном банке под гарантии государства и постоянно пользовался такой возможностью. А тут бах – и кризис! А громаднейший кредит надо как-то погашать. Как-никак государство гарантировало. Государство-то, его ведь нельзя никак подводить. Что же делать? Ответ прост. Он, как говорится, на поверхности. На поверхности пыльных ларечных полок с ценниками, на которых проставлены новые цифры, полученные бесхитростным умножением «докризисных» циферок на какое-нибудь натуральное число N (в зависимости от масштабов заимствованного руководителем ларька у запада кредита). А пыль-то на полках откуда? Да не покупает уже давно почему-то никто ничего. Зажрались! Налицо кризис перепроизводства. Круг в очередной раз замкнулся.

Но сейчас не об этом. Сейчас о сути соревновательных взаимоотношений нынешних богатеньких якобы лохов с The Mokroshelkami. Богатенькие якобы лохи, пройдя естественный отбор, стали вести себя гораздо осторожней. Мощный поток оседающей в закромах денежной массы постепенно иссяк до размеров небольших ручейков и якобы лохам уже нередко приходилось задумываться об экономии. А задумавшись, якобы лохи постепенно научились просчитывать «разводные» ситуации на пару шагов вперед. Удумает, к примеру, начинающая The Mokroshelka «развести» подцепленного в «Ростиксе» якобы богатенького «лоха» на свой первый «VOLVO XС-90». И поначалу рассмотренный пример «развода» внешне выглядит вроде бы точно так же: наличные, недолгое оформление, ахи и всхлипы, убытие в сказочную ночь и благодарные в разнообразии своем когда-то несбыточные удовольствия. А вот дальше уже все идет не совсем так, как было раньше. Вернее, совсем не так все идет как в благодарное и простое для The Mokroshelok время. Через недельку-другую удачливой The Mokroshelke начинает названивать менеджер из салона по прокату автомобилей иностранного производства по вопросу возврата автомобиля «VOLVO XС-90» или же внесения проплаты за следующий период эксплуатации. «А то и так уже задолженность составляет довольно большую сумму» – заявляет менеджер и называет сумму с пятью нулями. «Как? Вы в своем уме?! Какой прокат? Какой период эксплуатации?! Я эту машину купила! Я такие бабки за нее наликом отвалила! Вы это-то хоть понимаете? – поначалу вопят в истерике ничего не понимающие The Mokroshelki, – я на вас в суд подам!» «Подавайте, – хладнокровно отвечают менеджеры, – только для начала почитайте условия подписанного вами договора». The Mokroshelki, прийдя в себя, с негодованием читают и приходят в неописуемую ярость: «Каков прохвост! Каков подлец! И это тот, кому я подарила такую ночь! Себя превзошла! Не-на-ви-жууу-ууу-ууу!»

Вот на встречу с одной из представительниц многочисленного столичного отряда The Mokroshelok и торопился Жека по наводненным дорогими автомобилями люберецким улицам на нанятом на полчаса «Линкольне». Неповоротливая машина с трудом протискивалась через многочисленные пробки, вызывая раздражение водителей юрких малолитражек. Жека нервничал. Долгожданная встреча вместо привычных «Honey зайка! I love you, baby» грозила начаться со скандала. Зачем ему понадобилась эта The Mokroshelka? Жениться он не собирался, да и на ком жениться? На мыльном пузыре из Переплюйска не так давно выучившем правильное произношение буквы «г»? Для выполнения правил игры ему самому приходилось прикидываться сыном техасского нефтяного магната, а когда его ловили на неправильном даже по американским меркам произношении английских слов, он вынужден был рассказывать трогательную историю о своем ежедневном избиении обдолбанными неграми из старших классов техасского колледжа, куда его засунул убежденный демократ и борец с куклускланом магнат-папа. «Вот так вот, – жалостливо говорил Жека, – каждый день по двадцать ударов бейсбольной битой по голове! Странно, что вообще еще чего-то помню». The Mokroshelki (их, напомним, было у него целых пять штук) деланно жалели Жеку и думали о его далеком папе – настоящем американском демократе с искренней теплотой. Но папа, как говорится, папой, а The Mokroshelоk ещё интересовал, как правило, род Жекиных занятий. Ну не мог же он быть в глазах этих The Mokroshelоk всего-навсего менеджером пусть даже такой великой компании как «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION». Вот если только что стать ее владельцем. И Жека становился! Взваливал себе на горб эту тяжелую и почетную ношу. И если бы только одну такую ношу взваливал он на себя. А то ведь коротая вечера в элитных кабаках в различные дни недели с разными The Mokroshelkami приходилось ему быть когда совладельцем «Форда», когда членом совета директоров ТНК ВР и даже в один из дней удалось побывать ему главой «Роскосмоса»! В общем вел себя Жека как тот сластолюбивый грузин из анекдота, который, прикидываясь спящим на верхней полке поезда, идущего к теплому морю, подслушал разговор трех The Telok о планах проведения заслуженного трудом отдыха:

– Я военных более всех люблю, – говорила одна из них, – как найду военного на пляже, так сразу ему и отдамся.

– А я, подруги, больше на спортсменов какая-то падкая, – произнесла вторая, – как где найду кого помускулистее, так сразу и любовь.

– А я, бабоньки, всех уже перепробовала, – сообщила третья, – мне почему-то хочется настоящего индейца! Только где его у нас найдешь…

Тут грузин в нетерпении спрыгивает с полки и, пребывая в состоянии крайнего сексуального возбуждения, агрессивно-яростно – выкрикивает:

– Разрэшитэ прэдставытся: заслужэнны мастэр спорт, полковнык Чынгачук!

Повисает пауза. Подлый (истинно, по-грузински) джигит, бешено вращая полными похоти и явной надежды глазами, уставился на попутчиц. Что было дальше, нас уже не интересует. Это все на совести или же подобии совести, пресловутых The Telok (это были они, поскольку в их грезах отсутствовала материальная корысть). Нужна ли им эта волосато-похотливая и трусливая падаль? Нас это уже абсолютно не интересует. Нам все это уже, как говорится, до лампочки.

Нас интересует совершенно другой вопрос: что же влекло к The Mokroshelkam этого безумного дюрингова потомка? Да еще сразу к пятерым, одна из которых была почему-то перспективной, а две другие почему-то не очень? Ответ прост – все те же столичные понты! Все та же цепная реакция спонтанно размножающихся столичных понтов! Все дело в том, что самая перспективная из The Mokroshelok по придуманной ей же легенде была дочерью известного российского нефтяного магната, тогда как, вспомним, Жека косил под сына нефтяного магната из штата Техас! То есть были они в своей косьбе (не путать с жатвой) ровней. И это благоприятно влияло на понтовый Жекин имидж. Не мог же он тусоваться с какой-нибудь засранкой, пусть даже и с такими исключительными внешними данными из какого-нибудь Переплюйска, у которой папа был всего навсего директором уличного ларька торговой сети «Наномаркет Переплюйск суперджет сэйлс стэлс компани». А тут, нефть к нефти. Состояние к состоянию. Все логично.

Словом, это была самая перспективная Жекина The Mokroshelka и звали ее Изабель. Еще у Жеки были такие The Mokroshelki, как: Марго, Изольда, Эсмеральда и Азазель. Но эти были уж совсем бесперспективны. Родители у всех этих бесперспективных девиц были давно уже спившимися алкоголиками и влачили свое жалкое существование в местах, удаленных от столицы на гораздо большие расстояния, нежели среднерусский Переплюйск. Это были уже знакомые нам Мухосранск и Большой Бодун, а так же Безнадежнинск, Белогорячинск, Циррозинск, Жмуринск, Крематорск, Ново-Погостище и Старо-Колумбарево. Почему так много городов? Все очень просто, дело в том, что абсолютно все пары родителей бесперспективных Жекиных The Mokroshelok развелись еще в молодости и, жутко возненавидев друг друга, разъехались по разным городам. А там все отдельно и поспивались в сильной нелюбви друг к другу. Что при таком вот, вовне любви и постоянном раздоре воспитании, приходилось ожидать от The Mokroshelok? Вот и выросли они пропитанными насквозь корыстью волчицами. Просто озверевшими самками выросли они. И вот теперь, эти озверевшие самки-волчицы, эти беспредельщицы The Mokroshelki, сбившись в хищные стаи, атакуют нашу столицу. Этот процветающий город успешных и богатых людей. Но это не страшно. От успешных и процветающих – от них ведь много-то не убудет. Переживали Люберцы за свою многотысячелетнюю историю еще и не такое. Еще и пострашней видели они, нежели эти дикие стада рыщащих The Mokroshelok, оставляющие на широких улицах города влажно-дымящиеся, пованивающие корыстью и понтами, вытоптанные в асфальте дорожки. «Ничего-ничего, – думал этот великий город, – потерпим, было бы хуже, если бы эти особи подсели на иглу или спились бы в своих «безнадежнинсках». А так, как-то ведь доехали они до столицы. За что-то здесь они все же борятся. Ну да, конечно же, не за те идеалы борятся они. Не за идеалы, которые бы способствовали укреплению института семьи, матери и ребенка. У них совершенно другие идеалы. Не те. А раз идеалы не те, то поэтому и приходится им врать без устали направо и налево разбрасывая кругом дешевые свои понты. И в отсутствии правильных идеалов эти волчицы вдобавок еще и попивают. А когда попивают, то еще и покуривают, а затем уже бегают огрубевшими по краям носами по длинным коксовым дрожкам. Но явных признаков деградации личности на порочных их физиономиях пока не наблюдается. И это хорошо. Значит, все не так безнадежно, как это вначале казалось. В первые дни после того, как прискакало самое первое визгливое стадо этих неистовых The Mokroshelok. А вот если бы не сбились они в стада и не прискакали, не покинули бы вовремя они свои «безнадежнински», то наступила бы для них катастрофа. И лица их давно бы уже напоминали прокисшие и покрытые плесенью бочковые соленые помидоры или сморщенные куриные задницы (в зависимости от того, кто на что бы подсел и какой парфюмерией в детстве пользовался). А так нет. Внешне пока все выглядит вполне благопристойно».

На этом великий город временно прекращает свои размышления и внимательно следит за встречей Жеки и его самой перспективной из The Mokroshelok – дородной, накачанной воображаемыми своими нефтедолларами девицей с потрясающе понтовым женским именем Изабель (в миру Нюрой).

Все складывается удачно. Жека успевает к назначенному сроку, а значит истерик и скандалов сегодня не будет. По крайней мере, хотелось бы на это надеяться. Вывалившись из шестой двери «Линкольна» напротив входа в элитное заведение и царственно указав водителю в сторону «ростиксовой» стоянки, Жека попадает в объятия Изабель и в исступлении шепчет: «Honey зайка! I love you, baby». В ответ он слышит: «Honey бегемотик! I love you my hippopotamus amphibius» и утопает в мощном засосе. С трудом отдышавшись влюбленные обнявшись медленно подходят ко входу «Ростикса» и с деланным удивлением узнают от величественной фигуры швейцара (генерал-лейтенанта морской пехоты, подрабатывающего на икру к намазанному маслом «бутерброду» своей нищенской пенсии), что свободных мест в этом престижнейшем заведении столичного общепита на ближайшие часы не предвидится. И это тоже были понты. Мест в заведении было полно, но существовали специальные правила посещения «Ростикса», разработанные с учетом понтовых привычек его постоянных посетителей. Да и кабак этот тоже имел свои понты: что это за кабак, в который можно попасть в любое время? Это ведь вам не забегаловка какая, а филиал знаменитого на весь мир «Ростикса»! Богатого своими кулинарными традициями и особенной утонченностью обслуживания посетителей.

В данном случае Жекины понты должны были состоять в том, что надо было не торопясь, сдерживая накатившее раздражение, медленно достать трубку самого понтового на тот момент мобильного телефона (между прочим, трубки, именно для этого вида понта, приходилось менять каждую неделю), не глядя надавить на ней какие-то клавиши и, откинув назад голову вызывающе выпятить округлый маркетологический живот. Далее необходимо резко поднести трубку к покрасневшему от негодования уху (при этом мизинец ладони, в которой находится трубка, обязательно должен быть понтово оттопырен). Ожидая соединения, надо было сделать пару устрашающе-нервных шажков в сторону расшитой золотом ливреи любящего икру швейцара и наконец приступить к построенному на избитых понтах диалогу (при этом диалог должен быть обязательно слышен швейцару): «А-а-а, е…нутый Махмуд! Здорово, брат! Здравствуй, собака ты бешенная! Еще бы ты не узнал! Слышь, братан, в кои-то веки решил в гости к тебе заглянуть. Давно ведь приглашал ты на свой отстой полюбоваться. Все некогда было. Сам знаешь, дела. Наконец выбрался, а у тебя тут действительно полный отстой! Непонятки какие-то. Стоит на входе какой-то ряженный старый фуфел и утверждает, что ты меня сегодня не приглашал! Да не надо его никуда выкидывать. Пусть старичок на икру себе заработает. Информировать надо лучше своих держиморд! Базу данных специальную завести. Я ведь не могу у тебя каждый день тусоваться, чтобы меня тут вечно помнил каждый фуфел. Нет, я, конечно же, могу, но вот что тогда с «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION»-то станется. В трубу вылетят через неделю. Сам понимаешь. А тебе придется газет в несколько раз больше покупать. Ха-ха-ха. Для себя и для своего отстоя! Так что давай, брат, не ленись. Строй сетку, базу заводи, нанимай себе толкового сисадмина. Я тебя научу, что и как надо делать. Поделюсь, как говорится, опытом. Нет-нет, не один. Ну конечно же, со своей несравненной Изабель. С кем же еще? Такие вопросы задаешь, брат, неудобно отвечать. Даже. Помнишь, откуда это? Ха-ха-ха. Бегут, говоришь? А, вот, вижу – уже встречают. Подходи, как освободишься. Пока».

Вот и всё, что надо было изобразить. А Жека, он ведь давно уже знал, что надо делать в таких случаях. И в очередной раз с блеском продемонстрировал свои знания. После завершения исполнения этих понтово-ритуальных танцев из-за массивных дверей заведения как всегда испуганно выскочил более молодой, но такой же расфуфыренный, как и швейцар, пропитанный угодливостью администратор и тут же принялся лепетать что-то извинительно-обещающее увлекая Жеку и Изабель в зал с висячими садами и прикольно журчащими фонтанами. В зале звучит веселая, рвущаяся из динамиков музыкального центра песня. «I wanna be like Grace Kelly, u-u-u yeaah» – надрывается какой-то безголосый западный певчий. Администратор хорошо знал Жекины привычки, поэтому делает кому-то тайный знак и музыка звучит громче. «I wanna be like Grace Kelly, u-u-u yeaah» – уже истошно вопит певчий, начиная тихо ненавидеть Жекины понты. Вокруг восседающей за VIP-столиком парочки тут же начинают роем виться наряженные в национальные костюмы отстающих в развитии народов мира подобострастные в ожидании понтовых чаевых официанты. Они уже давно изучили особенности Жекиных понтовых заказов, но никак не могли поспеть за ним и запомнить прихоти многочисленных и быстро менямых Жекой The Mokroshelok. Куда им, этим ряженым! Поэтому Жека долго и подробно объясняет официантам, как приготовить и подать тайских лобстеров и тушеных тихоокеанских крабов, как правильно затушить пекинскую утку и еще много чему успевает научить Жека этих любителей легкой наживы. При этом он конечно же понимает что ничего из того, что он наказал, выполнено не будет. Жека полностью отдает себе отчет в том, что вместо лобстеров, сваренных в белом итальянском вине ему в лучшем случае принесут безвременно почившего в ресторанном аквариуме отстойно-пупырчатого рака, наспех сваренного в разбавленном жигулевском пиве, а вместо ароматных клешней тихоокеанского краба на стол подадут большую тарелку салата из крабовых палочек. Знал Жека, что и утка будет не из Пекина, а из села Петелино. В общем все знал он, но сделать в этой ситуации ничего не мог. Потому как таковы правила абсолютно всех без исключения понтовых игрищ. Понтоваться – это ведь гораздо дешевле, чем просто быть. Быть, например, президентом, олигархом, банкиром и т. д., а короче – быть VIPом. Но для многих по разным причинам это бытие недостижимо. А некоторым из многих всегда уж очень этого хочется достичь. Любой ценой! Но цена все время лает и кусается. И тогда эти некоторые из многих создают иллюзию достижения. Чтобы, значит, подешевле все было. Создают они эту иллюзию как для себя, так и для всех их окружающих. Затем эти страждующие некоторые из многих просто-таки заставляют себя искренне поверить в, созданную ими же иллюзию. Но некоторые из особо скептически настроенных окружающих сильно во всем сомневаются и верить в иллюзии категорически отказываются. А вот для того, чтобы убедить этих скучных сомневающихся и все же заставить их поверить в собственное величие, вот для этого как раз и нужны понты. То есть, понты – это инструмент для придания иллюзиям большей убедительности. И, следовательно, все те, кто непрерывно по какому-то поводу понтуется, являются, на самом деле, иллюзионистами. Как видите, все очень просто.