Текст книги "Как нас обманывают СМИ. Манипуляция информацией"

Подобные истории случаются в медийном пространстве сплошь и рядом. На примере кинохроники начала XX века, которая часто используется при создании телевизионных и документальных фильмов, мы еще раз в этом убедимся. А пока, подводя итоги анализа манипулятивных возможностей современных печатных СМИ, отметим, что они велики и достаточны для того, чтобы ввести в заблуждение аудиторию. Другой вопрос, происходит это вольно или нет. И существуют ли медиа, в работе которых вероятность манипуляции или диффамации стремится к нулю. Попытаемся ответить на этот важный вопрос в следующей главе книги, где речь пойдет о радио.

Глава 5. Можно ли обмануть радиослушателей. Слышал звон…

Газеты – это листочки печатного текста с предпоследними известиями. Последние мы слышим по радио.

Андре Соже

Глава, которую предстоит прочесть читателю, скорее всего, будет одной из самых коротких. И вовсе не потому, что радио в современной медиасистеме не занимает позицию коммуникационного лидера. А потому, что универсальный характер его воздействия не позволяет ему так откровенно, как другим СМИ, пользоваться возможностями по манипулированию аудиторией. О демократичности и доступности радио любой аудитории по сей день посвящают статьи и книги. Еще на заре отечественного регулярного радиовещания В. И. Ленин называл его «газетой без бумаги и без расстояний».

Чтобы понять, способно ли радио как современное СМИ манипулировать информацией и обладает ли оно потенциалом для обмана аудитории слушателей, стоит вспомнить историю этого вида технической коммуникации. Появление радио на свет было вызвано потребностями морского флота всего мира: связь между судами и судов с сушей оставалась проблемой до конца XIX века. Вспомните роман Жюля Верна «Дети капитана Гранта», в котором информацию о кораблекрушении тот самый капитан Грант был вынужден отправить в бутылке. Лишь чудо (точнее, фантазия автора) привело к тому, что послание оказалось в руках лорда Гленарвана, и он на «Дункане» отправился искать пропавшую экспедицию, обогнув земной шар по 37-й южной параллели, ибо уточнить по радио координаты потерпевших крушения он не мог – радио еще не изобрели.

Рубеж XIX – XX веков оказался решающим для появления радио и его внедрения в систему мореплавания как необходимого элемента управления любым судном. Только в 1920-е годы оно стало истинным средством массовой коммуникации, обретя статус доминирующего медиа до появления и массового распространения телевидения. Именно потому, что радио было самым авторитетным и уважаемым средством массовой коммуникации, оно не могло являться средством манипуляции. Хотя функции агитации и пропаганды у радиовещания никто не отнимал – такой была ситуация в эпоху его массового распространения. С появлением телевидения, а затем интернета распределение мест в табели о рангах СМИ изменилось, и радио замкнуло «тройку лидеров».

Для лучшего понимания сути коммуникативных возможностей радио и особенностей его воздействия на слушателей следует помнить, что они основаны на звуке, являющемся альфой и омегой комплексного информационного воздействия на население. Радио слушают и слышат, газеты и журналы смотрят и читают, телевизор смотрят и иногда слушают, а восприятие сетевых источников еще сложнее: их и смотрят, и читают, и слушают, и даже выбирают.

Моноканал коммуникации, которым для радио является акустическая среда, повышает доверие к данному СМИ как источнику информации. Текст можно насытить ложными сведениями и опубликовать в газете, на телевидении можно вставить в репортаж фейковую видеоиллюстрацию, а в случае с радио лживым может быть лишь текст, который читает диктор или излагает сам журналист. Малейшая неточность или сомнение оборачиваются голосовым сбоем. Проще говоря, голос, интонация, пауза, ритм – все эти характеристики и элементы речевой выразительности человека сразу подадут сигнал слушателям у радиоприемников: что-то здесь не так. Тем самым доверие к журналисту (диктору) у микрофона и читаемому тексту будет подорвано. Английский драматург и писатель, остроумец Б. Шоу как-то заметил: «Микрофон – величайший сплетник и беспощадный сыщик… Интонации вашего голоса выдают мысли и чувства, которые вы рассчитывали скрыть от всех слушателей до единого».

Однажды в Великобритании провели эксперимент о степени доверия аудитории к тому или иному виду СМИ. (Интернет в ту пору существовал как технология, обеспечивающая связь в военной сфере.) Суть эксперимента заключалась в следующем. Один уважаемый политический комментатор последовательно выступил с анализом конкретной ситуации в международной жизни на радио и на телевидении (BBC), а затем и со статьей на ту же тему в уважаемой газете «Геральд Трибьюн». Во всех трех случаях он специально допустил вопиющую неточность на уровне фактической ошибки. Через несколько дней провели массовый опрос среди представителей трех категорий реципиентов задействованных в эксперименте медиа. Самыми «доверчивыми» оказались телезрители, далее шли читатели газеты, а самыми «недоверчивыми» были радиослушатели. Результаты эксперимента в очередной раз подтвердили очевидное: радиоаудитория очень внимательно настраивается на прослушивание информации. Психологически это вполне объяснимо: индивидуум начинает воспринимать информацию, даже если «включается» в процесс слушания в фоновом режиме.

В немалой степени доверие и внимание – взаимосвязанные компоненты восприятия радиоинформации. Также они зависят от того, где и в каких условиях человек слушает радио. Приведем еще одну небольшую справку. Итак, радио слушают:

• дома – 36,5 % слушателей;

• на работе – 27,2 % слушателей;

• в автомобиле – 24,9 % слушателей;

• в другом месте – 11,4 % слушателей[36]36
  См. подробнее: Дзялошинский И. М. Современное медиа-пространство России: Учебное пособие. – М., 2015.


[Закрыть].

Теперь познакомимся с выразительными возможностями радиовещания, не забывая, что основной носитель информации в данном виде СМИ – человеческая речь. Что речь является главным структурообразующим элементом радиовещания, стало ясно почти сразу, как только столетие назад в разных странах началось регулярное вещание. Слово – то, в чем заключается информация, которую получает слушатель у радиоприемника. Преимущество радио как канала коммуникации заключается в том, что оно воздействует на человеческую личность исключительно через один канал восприятия – слух. Поэтому и обмануть слушателей, и манипулировать их восприятием, а следовательно образом мыслей, весьма затруднительно. Известный отечественный литературовед и телеведущий Ираклий Андроников справедливо заметил: «В устной речи то, как человек сказал, превращается в то, что он сказал». А канадский социолог и медиатеоретик Маршалл Маклюэн абсолютизировал данную точку зрения, назвав одну из своих книг The Medium Is The Message, что на русский язык принято переводить как «средство есть сообщение».

То, что человеческая речь воздействует на аудиторию не только транслируемыми смыслами, но и собственно аудиальной образностью, заметили многие русские поэты-символисты в начале XX века. Был даже изобретен специальный термин для изучения такого явления – эвфония (звукопись). Конечно, при современной скорости распространения информации слух не всегда может адекватно транслировать нам слова журналистов, радиокорреспондентов, ведущих выпусков новостей или отдельных программ в эфире. Да и сами они (особенно в новостных блоках) предпочитают плавной ритмичности изложения текста стаккатную стилистику, создавая у аудитории вполне закономерное ощущение, что за человеком у микрофона в эфире кто-то гонится. В этом видится негативное влияние стиля общения с публикой, практикуемого в эфире FM-станций, когда ведущий заменяется на диджея, чья задача не донести или изложить информацию (не всегда новостного характера), а имитировать воображаемый диалог со слушателями. В данном контексте речь в радиоэфире фактически становится элементом аудиодизайна, а фактическая функция (установление контакта) – определяющей.

С другой стороны, коммуникативные плюсы радиовещания связаны именно с речью. Прежде всего, заметим, что звуки радио часто воспринимаются как привычный элемент шума быстро меняющейся действительности. Для этого явления даже придумали название – «фоновое восприятие радио». Проще говоря, находясь вне стен дома – в транспорте, офисе, общественном месте, на улице, человек слышит, что рядом или поодаль кто-то что-то говорит по радио. Он воспринимает это как естественный звуковой элемент эмпирической действительности, особенно не вслушиваясь и не вдумываясь в смысл звучащих слов и фраз. Но стоит слушателю осознать факт, что он СЛЫШИТ радио, как сознание, независимо от его воли, начинает «подстраиваться» под звуки речи. То есть он ВСЛУШИВАЕТСЯ в то, что идет из радиоприемника, СЛУШАЕТ радио – концентрируется на восприятии. Так осуществляется акт аудиального получения информации реципиентом.

Работа радиостанции в режиме «живого» вещания для слушателей усиливает эффект присутствия. В большинстве случаев, позвонив в студию, из которой транслируется эфир, человек может стать участником передачи. Принцип интерактивности тоже является конкурентным преимуществом радио перед печатными СМИ, которые данной технологической возможности лишены. Этот принцип роднит радио с телевидением, но лишь в том случае, если программы на ТВ идут в прямом эфире, а не имитируют его, как происходит в программе Владимира Соловьева «Поединок».

Однако прямой эфир на радио требует от ведущего или журналиста значительной степени ответственности: неосторожно сказанное в публичном пространстве слово назад, как джинна в бутылку, не вернешь. Здесь стоит вспомнить еще одну русскую народную пословицу об опасности публичного дискурса в контексте вербальной журналистской коммуникации с аудиторией: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь!» Вывод из сказанного один – на радио, как и на телевидении, прямой эфир не случается сам по себе.

Заметим, что современный радиоконтент можно разделить на две равнозначимые части – программы и передачи, идущие в записи, и те, которые реализуются в режиме прямого эфира. Если рассматривать их количественное соотношение, все зависит от вещательной политики радиостанции, ее технических и технологических возможностей, а также, в значительной степени, от традиций, которых придерживается коллектив и руководство. Понятно, что прямой эфир всегда чреват ошибками, оговорками, речевыми несоответствиями, а записанные программы более контролируемы по части проверки используемой в них информации. До выхода программы в эфир журналист может не только проверить ударения в сомнительных случаях, но и выверить эмпирическую статистику, уточнить факты, проверить ту или иную цитату.

Также следует помнить, что большинство современных радиостанций, вешающих на территории Российской Федерации, – информационно-музыкальные (или музыкально-информационные), что в реальности значит одно: вербальная информация в виде новостей в их эфире минимизирована («Русское радио»), либо отсутствует (радио «Эрмитаж»). При этом возможности для игры воображения слушателей сохраняются. Например, одна из петербургских радиостанций придумала то, что на журналистском жаргоне называется «фишкой»: якобы в распоряжении станции имеется собственный вертолет, с борта которого можно наблюдать за пробками на трассах и дорогах Петербурга. Выдумка легко разоблачается зимой, когда утром и вечером на улицах царит темнота и с борта вертолета вряд ли удастся разглядеть ситуацию на дорогах. Выдумка тем более очевидна, когда вспоминаешь, что малой авиации полеты над городом запрещены (за исключением вертолетов специальных ведомств и служб). Роль вертолета-наблюдателя исполняет обыкновенный интернет-ресурс, ориентированный на анализ пробок в городе. Пожалуй, данный случай – едва ли не единственный случай, когда сотрудники радиостанции реально мистифицируют свою аудиторию. Можно утверждать, что если впредь кто-то из деятелей радиовещания пожелает манипулировать слушательской аудиторией, как, например, происходило в фашистской Германии в 1930-е годы, ему придется очень постараться ради успеха, так как в современной медиасреде любой фейк, особенно новостной, вряд ли выдержит проверку альтернативным источником информации, используемым СМИ другого вида и типа. К таковым прежде всего относится телевидение. Какие гигантские возможности скрывает сей аудиовизуальный электронный монстр, мы расскажем в следующей главе книги.

Глава 6. Как обманывают телезрителей. …то, что показывают

Телевидение – пульт дистанционного управления телезрителем.

Виктор Пелевин

Если предыдущая глава книги, посвященная манипулятивным возможностям радио как СМИ, была одной из самых компактных, этот раздел, рассказывающий об аналогичных возможностях телевидения, наверное, будет самым большим. И связано данное обстоятельство прежде всего с коммуникативными особенностями телевидения, которое как канал распространения является аудиовизуальным средством массовой информации. Компоненты его воздействия на аудиторию – «картинка» и звук. Если вывести более точную формулу, получим:

ТВ = Изображение + Звук.

При этом у каждой составляющей имеются свои выразительные особенности и коммуникационные преимущества.

По меткому замечанию американского психолога А. Мерабяна, «если слова говорят одно, а голос – другое, зритель поверит голосу. Если лицо говорит еще что-то – поверят лицу». Визуальное воздействие в тележурналистике всегда сильнее и результативнее, чем долгие разговоры и продолжительное чтение текстов. Оно эффективнее любого другого способа доставки информации человеку. Вспомним знаменитую русскую пословицу: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». На этом тезисе практически и строится множественными усилиями аудиовизуальных СМИ здание шоу-цивилизации, которая подменяет информирование показом чего-либо и кого-либо, демонстрацией броских и коротких видеозаписей, зачастую не лучшего качества. Зрители увидели нечто страшное или странное, но не поняли – ЧТО. Зато комментаторы, ведущие и корреспонденты сразу все им разъяснили. Такая схема воздействия на аудиторию есть демонстрация возможностей манипуляции информацией.

Описанная выше ситуация – не фантастика, а реальность медийной практики нашего времени и жизни в информационном обществе. Классические представления о журналистике как об ответственной и стремящейся к объективности сфере человеческой деятельности сегодня не пользуются спросом у медиапрофессионалов. Может быть, мы утрируем ситуацию, но, видя, как работают некоторые субъекты электронного вещания в новостном сегменте и как подаются новости в сетевых ресурсах, неподготовленный потребитель может получить весьма искаженную картину мира.

Усиление данных возможностей происходит, потому что телевидение обладает солидным набором качественных характеристик: цветность, яркость, четкость, глубина, определенные размеры, а в случае с движущимся изображение – еще и продолжительность. В этом пункте эстетики телевидение позаимствовало большинство терминов у кинематографической практики. Из кино в технологию создания тележурналистского произведения пришли такие понятия, как «кадр», «план», «ракурс», «режим съемки», «монтаж», «контрапункт», «панорамирование», «траекторная съемка», «трэвелинг», «наплыв», «затемнение» и т. д. Каждый тележурналист знаком с ними не понаслышке, реально представляет ситуации, в которых их можно использовать. Понятно, что в корреспондентской спешке и при оперативном знакомстве с ситуацией ни журналисту, ни его оператору не понадобятся такие визуальные изыски, как расфокус изображения при съемке задержания нарушителя ПДД. Видеоиллюстрация должна быть четкой или, как говорят телевизионщики, «читаемой», чтобы зритель понял, кто, как и почему неправильно миновал перекресток на красный сигнал светофора.

Если внимательно рассмотреть преимущества работы журналиста на телевидении, можно констатировать, что, будучи зависим от объективных и субъективных факторов профессиональной деятельности и пройдя проверку на прочность в коллективе телеканала и ТВ-компании, он способен менее болезненно адаптироваться к деятельности в печатных СМИ, на радио или в рамках новостного интернет-портала. С другой стороны, ритм журналистской деятельности в телевещании увеличивает риск ошибок, промахов, «ляпов». Вспомним еще раз предостерегающий девиз работников BBC: «Точность важнее скорости».

В условиях современного роста влияния телевидения на массовое сознание становится очевидным, что именно электронное СМИ фактически отменяет вероятные коммуникационные преграды (если, конечно, потенциальные потребители получают к нему доступ). Виртуальная реальность, возникающая на экране телемонитора или приемника, как кажется зрителю, преодолевает все возможные препятствия. Недаром Даниил Дондурей с пафосом утверждал, что «телевидение всесословно, всеобразовательно, всевозрастно, всеконфессионально. Благодаря такому доступу порой телеканал смотрят до 80 миллионов человек одновременно. Это подобие греческой агоры, собиравшей всех вместе»[37]37
  Телерадиоэфир: история и современность. – М., 2005. C. 15.


[Закрыть]. Тот же специалист озвучивал и вполне реальную проблему, которая отличает нынешнюю медийную ситуацию и в мире, и в нашей стране. Из-за (или благодаря) невероятной доступности телевидения через него осуществляется программирование населения. «Нет никакого другого социального субинститута, включая школу, – считает исследователь, – который мог бы соревноваться с телевидением по программированию сознания, а следовательно, и поведения. При этом возникает еще один важнейший фактор, по поводу которого ученые не высказывают сомнений: если твое представление о поведении противоречит самому реальному поведению, то человек больше верит своим представлениям, то есть не в жизнь, а в то, что он о ней думает. Пример: в России люди живут много лучше, чем думают о том, как они живут. Но телевидение создает у них впечатление, что они едва ли не при смерти…»[38]38
  Телерадиоэфир: история и современность. – М., 2005. С. 15.


[Закрыть]

Современная практика телевидения выстраивается таким образом, что не только новейшие технологии, но и новообразующиеся виды и формы вещания, возможные за счет использования последних (интерактив, игровые программы, reality show и т. д.), активно формируют у публики восприятие телевидения как некоей ситуационной игры в реальной жизни. Когда ведущими таких программ становятся опытные журналисты, осознающие возможности манипуляций для создания у аудитории доверия к тому, что ей показывают и о чем ей рассказывают с экрана, иллюзия достоверности сконструированной реальности оказывается подавляющей.

Самый яркий тому пример – программа В. Познера «Времена», которая вызывала доверительное отношение у большинства зрителей. Особенно ценят и уважают Познера молодые журналисты. В качестве наиболее привлекательного профессионального качества у известного телеведущего они называют… объективность. В данной книге нет возможности проанализировать приемы автора программы «Времена», дезавуируя видимость объективности[39]39
  См. об этом подробный и всесторонний анализ в книге: Смирнов С. Времена лжи с Владимиром Познером. – М., 2005.


[Закрыть]. Но один пример все же приведем. В марте 2003 года, когда началось вторжение войск коалиции в Ирак, на «Первом канале» организовали специальный выпуск программы, где действия США и их союзников подверглись жесткой и аргументированной критике. Прошло чуть более месяца, пал Багдад. И в очередном выпуске программы «Времена» ведущий вполне отчетливо стал проводить мысль о необходимости и закономерности вторжения США и их союзников в Ирак. Для большей убедительности в студию был приглашен М. Ходорковский, который призывал зрителей не думать об Америке плохо и ориентироваться на ценности американской демократии. Налицо откровенная, нескрываемая манипуляция зрительским сознанием, что можно определить как попытку изменить массовое сознание с точки зрения восприятия сложной международной ситуации.

Такая эволюция в поведении ведущего вряд ли объяснима соображениями конъюнктуры. Проблема глубже. Телевидение новейшего времени столкнулось с очевидной дилеммой: маскируется виртуальная экранная действительность под реалии окружающей аудиторию жизни или само телевидение откровенно ее фальсифицирует, приглашая аудиторию к игре и, следовательно, формируя условия для манипуляции?

Там, где в кадре появляется менее опытный или соответствующий идеологическим задачам канала либо программы ведущий, надуманность маскируется игровыми элементами, лжеполемикой, вставными репортажами, графическими элементами, искусственными мизансценами в кадре. Происходящая конвергенция привычных жанров тележурналистики стала общим местом. Характерно, что среди молодых ведущих разных новостных передач, в том числе тех, кого согласно классической системе жанров мы называем «информационными» или «информационно-аналитическими», особой популярностью пользуется термин «инфотейнмент». Его использование фактически легализовано на некоторых телеканалах. Так, перед запуском ежедневной информационной программы «Страна и мир» на канале НТВ ее ведущий А. Пивоваров прямо заявлял, что ему предстоит трудиться в стиле инфотейнмента.

При подобном дискурсе современных электронных СМИ встает вопрос о доверии зрителей и слушателей. Ведь аудитория охотно откликается на вызов популярных электронных масс-медиа. Недаром в разных вариантах социологических опросов на вопрос о доверии электронным СМИ в среднем около 50 % опрошенных отвечают положительно. При этом незаметно происходит виртуализация действительности, когда телевидение формирует собственную сетку вещания, структуру и соотношение в эфире программ разных типов и видов. Достаточно сравнить картину событий дня, которую мы видим на разных федеральных каналах. Отличия видны невооруженным глазом, когда одни и те же события располагаются в эфирной верстке информационных программ на разных сценарных позициях.

Еще одно негативное последствие виртуализации действительности – откровенная трансформация доминировавшей ранее информационной функции электронных СМИ в сервильно-комментирующую, когда факт, событие, статистические данные становятся поводом для выражения чьего-то мнения. Знаменитый постулат западных журналистов «факт священен, комментарий свободен» преобразовался в полную противоположность: интерпретация факта свободна, зато комментарий священен и обязателен. Там же, где общественно-политические реалии обретают черты эксцесса, чрезвычайности, приемы виртуализации не срабатывают, а профессиональная объективность стремительно преобразуется в растерянность, субъективизм, надрывность стиля вещания. Далее мы рассмотрим, как информация становится интерпретацией, дезориентируя публику в сложном и противоречивом мире современной эмпирической действительности.

Постоянное присутствие какого-либо события или персоны в телеэфире создает для объекта информационного внимания электронного СМИ дополнительную виртуальную ауру, придавая демонстрируемому на экране комплексу фактов, сведений и свидетельств, а также высказываний большую значимость, нежели если бы зритель все это услышал в обыденной жизни. Приведем пример из медиареальности, связанной с агрессией Грузии против Южной Осетии в августе 2008 года. Многократное появление президента страны-агрессора М. Саакашвили в эфире важнейших мировых телеканалов (ВВС, CNN и т. д.), его многочисленные, хоть и противоречивые по содержанию интервью, выступления и заявления создали образ важной медийной персоны, который не без умысла был использован в развернувшемся информационном противостоянии Грузии и России. В этом методе нет ничего нового: частота присутствия в эфире не означает реальной важности личности. «Телевидение – это мир, создающий впечатление, – указывал П. Бурдье, – что социальные агенты, обладающие всеми видимыми признаками значимости, свободы, независимости, иногда даже невероятной ауры (достаточно обратиться к газетам о телевидении), на деле являются марионетками необходимости, которую нужно описать, структуры, которую необходимо выявить и выставить на всеобщее обозрение»[40]40
  Бурдье П. О телевидении и журналистике. – М., 2002. С. 55.


[Закрыть].

Новейшая история России знает и обратный пример, подтверждающий истину о том, что реальный масштаб личности для отечественной или мировой цивилизации определяется отнюдь не частотой появления в кадре[41]41
  Такие замеры практикуются в печатных изданиях ИД «Коммерсантъ» – газете «Коммерсантъ» и еженедельнике «Коммерсантъ-Власть».


[Закрыть]. Достаточно вспомнить феномен А. Солженицына. Первоначально, после возвращения на родину, ему была предоставлена возможность публично выступать на канале РТР. Но взгляды писателя на российскую реальность оказались весьма критичными, в том числе касательно некоторых вопросов внутренней и внешней политики президента России Б. Ельцина. Результат известен: выступления нобелевского лауреата перед россиянами в эфире государственного телеканала были прекращены. Кончина писателя в августе 2008 года стала одним из важнейших медийных событий, вновь обратившим информационный интерес аудитории как к личности Солженицына, так и к его творческому, философскому наследию. К сожалению, последовавший вслед за этим военный конфликт на Кавказе кардинально изменил повестку дня не только мировых, но и российских СМИ, прежде всего электронных. Однако даже в этой, до предела насыщенной военно-политическими новостями информационной среде нашлось место репортажам и сюжетам о том, что Большую Коммунистическую улицу в Москве переименуют в улицу Александра Солженицына.

Американский философ Д. Нейсбит в своей монографии «Старт, или Настраиваем ум!» констатирует: «Один из самых активных процессов в мире информации – визуализация сообщений. Захваченные океаном информации компании используют системы визуализации, представляя свои сообщения в изобразительной форме»[42]42
  Нейсбит Д. Старт, или Настраиваем ум! Перестрой мышление и загляни в будущее. – М., 2009. C. 170.


[Закрыть]. Неслучайно в качестве примера исследователь приводит события 7 июля 2005 года в Лондоне, когда была совершена серия терактов в столичном метро и наземном транспорте[43]43
  ВВС действовала согласно принятой за несколько дней до этого события концепции «Точность важнее скорости». См. более подробно об этом: Уиттл С. Мы не хотим, чтобы наши программы роняли человеческое достоинство (интервью). ВВС не считает цензурой отбор кадров для показа // Коммерсантъ. 2005. 27 июня.


[Закрыть]. Характерно, что корпорация ВВС фактически дезавуировала размещение в своем телеэфире фотокадров и видеосъемок с мест событий. Тогда как Sky News, принадлежащая магнату Р. Мердоку, наоборот, подчеркивала масштабность трагедии, демонстрируя то, что не прошло в эфир ВВС. Воздействие усиливалось акцентированием вербальной информации о возможном числе жертв совершенных взрывов.

В подобных ситуациях видеоряд «ведет» за собой вербальную информацию, которая выполняет вспомогательную, комментирующую роль. Она должна усиливать и усиливает действие увиденного, легитимизирует статус «картинки» как основного источника информации. Это означает следующую цепочку видеознаков-символов: произошло несколько терактов – это случилось в центре Лондона – это случилось в транспорте – теракты привели к многочисленным жертвам. Транслируется, можно сказать, эмоционально-качественное содержание факта. Его количественные характеристики: число и характер взрывов, количество жертв и пострадавших – суть свидетельства достоверности первичной видеоинформации, воспринятой зрительской аудиторией. После воссоединения в сознании аудитории визуальной и вербальной информации о событии можно говорить как о приобретающем собственный виртуальный образ. То есть шоу-цивилизация окончательно вступает в свои права, определяя, каким образом и в каком жанре СМИ предстоит в дальнейшем рассказывать об уже произошедшем и известном.

Как любую теорию, данную точку зрения не стоит абсолютизировать. Тем более что процесс далеко не очевиден и развивается неоднородно, несинхронно в разных регионах планеты. Тот же Д. Нейсбит диалектически рассматривает эту проблему, замечая: «Наш мир – не мир “или – или”. И слово, и образ сохранятся. Но во многих случаях визуальные образы заменят письменное слово, а иллюстрации заменят вербальное повествование. В рамках меняющегося взаимодействия слова и образа преобладать будет визуальный образ. Задача в том, чтобы в каждом роде деятельности найти оптимальное соотношение слова и образа»[44]44
  Нейсбит Д. Указ. соч. С. 172.


[Закрыть]. Понятно, что эта парадигма и сейчас сохраняет важность как для практикующих профессионалов, так и для тех, кто постигает азы радио– и тележурналистики.

Не стоит игнорировать и аудиторный фактор. Нынешний массовый телезритель в основном предпочитает визуальный канал восприятия информации. Об этом есть немало достоверных и качественных исследований[45]45
  Брайант Д., Томпсон С. Основы воздействия СМИ. – М., 2004; Винтерхофф-Шпурк П. Медиапсихология. Основные принципы. – Харьков, 2007; Вирильо П. Машина зрения. – СПб., 2004; Копылова Р. Д. Контакт. Заметки о феномене телевизионности. – М., 1974; Матвеева Л. В., Аникеева Т. Я., Мочалова Ю. В. Психология телевизионной коммуникации. – М., 2002; Родькин П. Е. Визуальная политика. Фирменный стиль России. – М., 2000; Рысин Ю. С. Социально-информационные опасности телерадиовещания и информационных технологий: Учеб. пособие. – М., 2007; Сергеева О. В. Домашний телевизор: экранная культура в пространстве повседневности. – СПб., 2009.


[Закрыть]. Данное обстоятельство не могут не учитывать те, кто планирует создание контента в строго очерченных форматных и жанровых рамках в виде единицы эфирного контента определенной продолжительности. Как указывает Е. Сальникова, «для нынешнего телевидения важно, чтобы телевизор был включен, а не чтобы зритель его внимательно смотрел. Ставка делается на информацию, которая проникает в сознание воспринимающего субъекта независимо от его целенаправленного стремления эту информацию получить. Для всех этих целей идеально подходит именно жанровое телевидение»[46]46
  Сальникова Е. Жанры современного отечественного телевидения. С. 158–176. В сб.: Современный экран: Теория. Методология. Процесс. Вып. 2: Сб. научных трудов. – СПб., 2002. – С. 159.


[Закрыть].

Как не вспомнить замечание А. C. Пушкина, высказанное им в статье «О народной драме и драме “Марфа Посадница”» (1830): «Смех, жалость и ужас суть три струны нашего воображения, потрясаемые драматическим волшебством»[47]47
  Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 7. – М., 1958. С. 213.


[Закрыть]. Прошло время, и теперь нет нужды отделять страхи, порождаемые реальностью, от фобий, которые буквально «вгрызаются» в жизнь, сознание аудитории через восприятие соответствующего аудиовизуального контента. Они слились в едином хронотопе нового информационного пространства. Такая атмосфера, порождаемая отчасти манипулятивным воздействием СМИ, и формирует в обществе ауру, которую можно описать названием фильма немецкого режиссера Райнера-Вернера Фассбиндера 1973 года – «Страх съедает душу».

Свою лепту в создание атмосферы неуверенности, разного рода негативных ожиданий читателей, слушателей и зрителей внесли не только СМИ, но и отдельно взятые журналисты. Неслучайно или случайно, но дестабилизация психического здоровья аудитории (а следовательно, и всей нации), находящейся у радиоприемников и телевизоров, происходит в режиме обвального увлечения мистикой, апокалиптическими прогнозами и страха как доминирующей темы многих журналистских материалов.

Радио в силу своих природных коммуникативных особенностей еще как-то противостоит этим тенденциям. Из психологии восприятия известно: эмоцию страха, боязнь, у индивидуума вызывает то, что выглядит странным и непонятным. Во всяком случае, то необъяснимое на первый взгляд, что не может быть определено в категориях разума и интеллектуального восприятия действительности. Как пишет норвежский исследователь Л. Свендсен, «страх всегда имеет интенциональный объект. Он всегда на что-то направлен»[48]48
  Свендсен Л. Философия страха. – М., 2010. С. 64.


[Закрыть]. То есть человек не может бояться чего-то абстрактного. Эта эмоция определяется конкретными обстоятельствами, явлением, ситуацией, персоной. Вариативность фобий в современном информационном пространстве значительна. Отсюда тяга СМИ к новостям отрицательного свойства. При этом стоит заметить, что «ценность новости заключается не в актуальной опасности – гораздо важнее, чтобы опасность была “увлекательной”. Эта опасность обсуждается какое-то время, пока из нее не выжмут все до капли, а затем заменяется новой»[49]49
  Свендсен Л. Указ. соч. С. 101.


[Закрыть]. В справедливости данного суждения нам еще предстоит убедиться.