Текст книги "«Рим». Мир сериала"

Д. Пучков: Денежки неплохие!

К. Жуков: Мягко говоря! И тут же Луций Эмилий Павел Лепид стал лучшим другом Цезаря! Поэтому точно говорю – у помпеянцев полноты власти не было. Но, еще раз повторюсь, у них имелись серьезные преимущества, которые они собирались использовать.

Приехав в Рим, Антоний распускает отряд и просит Ворена проводить Гая Октавия Фурина домой к маме Атии, где центуриону дадут денег. По фильму Октавий ездил в Галлию, и, воспользовавшись случаем, его отправили домой под охраной. На самом деле это все неправда, потому что фактически Октавий в Галии: а) не был; б) своего двоюродного деда увидел только после начала гражданской войны, году в 49-м до н. э.

Д. Пучков: То есть лошадь не возил, в плену не был.

К. Жуков: Ну а в политику и в ряды сторонников Цезаря Гай Октавий попал очень просто – он воспитывался при доме своей бабки Юлии до самой ее смерти в 51 году до н. э., он отлично знал всю родню, все ходы, кто с кем дружит. Чувствовал себя там как рыба в воде.

А в фильме Гая Октавия встречает его сестра Октавия-младшая, дочь Атии и Гая Октавия Старшего. Почему-то не показана Октавия-старшая, дочь Гая Октавия от первого брака, ведь он женился на Атии, уже имея детей. А Октавия-младшая в это время вообще-то у мамы дома жить не могла, потому что она уже пять лет – с 55-го года, с возраста пятнадцати лет – была замужем.

Д. Пучков: То есть в первой серии ее ловко развели.

К. Жуков: Причем замужем она была не абы за кем. В доме Атии мы наблюдаем душераздирающую сцену: Атия орет на какого-то молодого покемона. Выясняется, что это некто юный Глабий, муж Октавии. «Убирайся прочь из хаты!» Покемон дерзит: «Это моя законная жена! Никуда я не пойду!» И Атия обещает ему, что если он сейчас не пойдет, то она натравит на него собак. Одна беда – настоящим мужем Октавии был не кто иной, как вышеупомянутый Гай Клавдий Марцелл, действующий консул.

Д. Пучков: Который ненавидел Цезаря так, что кушать не мог, да?

К. Жуков: А ненавидел он Цезаря, потому что Цезарь лично пытался расторгнуть их брак, чтобы отдать Октавию за Помпея вместо умершей дочери Юлии.

Д. Пучков: Интересно!

К. Жуков: Это не Атия подкладывала дочку под Помпея, а Цезарь свою внучатую племянницу. Но у него ничего не получилось. Гай Клавдий Марцелл терпеть не мог Цезаря, и из людей, в общем, к нему нейтральных он перешел в яростную оппозицию. Вот его-то можно было показать, потому что это яркий персонаж римской истории, который долго и последовательно боролся с Цезарем.

Клавдию было к тому времени 43 года, а нам показали мальчика лет двадцати пяти. Ну и попробовала бы благонравная римская матрона так высраться на действующего консула!

Д. Пучков: Так яростно.

К. Жуков: И чего она раздухарилась насчет собственного дома (мол, прочь из моего дома)? Она была счастливо замужем вторым браком за Луцием Марцием Филиппом, консулом 56-го года, и поскольку римляне практиковали строго патрилокальный брак, она должна была жить в доме у мужа, то есть это был не ее дом. В фильме Луция Марция Филиппа аннигилировали, чтобы превратить Атию в жуткую тварь, которая сделала как минимум процентов 25 всего фильма.

Д. Пучков: Молодец!

К. Жуков: Да. И вот прибывает домой будущий Август и громогласно рапортует, что прибыл господин Октавиан, от чего я опять дернулся, потому что он был Октавий, а не Октавиан. Он, наверное, стеснялся своего плебейского происхождения и, когда его усыновил представитель знатного древнего патрицианского рода Гай Юлий Цезарь, немедленно (и на полном основании) сменил свои имя, фамилию и отчество на Гай Юлий Цезарь, а «Октавиан» сделали родовым когноменом, Не «Октавий», а «Октавиан», чтобы никто не вспоминал, что он вообще-то никакой не Гай Юлий, а всего лишь Октавий.

За обедом у Атии оказываются легионеры Ворен и Пулло. Как сказал Октавий, оба награждены Цезарем лучшими конями и могут следовать за орлом легиона, поэтому они имеют право сидеть у них за столом, это не будет ущербом для чести семьи.

Д. Пучков: Серьезно? А то можно было запомоиться, пустив лоха какого-нибудь, да?

К. Жуков: Да. Ну и они за обедом ярко выказывают свои политические пристрастия: Луций Ворен – сторонник Катона и старины, то есть Римской республики: все, что было при дедах, должно быть и у нас, потому что деды все придумали хорошо, а мы можем только испортить. А Пулло за Цезаря, ему плевать на все законы, потому что у него есть любимый военачальник, и если Цезарь сейчас раздаст звездюлей всей этой оборзевшей олигархии, в Риме будет хорошо, и Пулло любой майдан от Цезаря поддержит. Потом они покидают дом Атии, и Ворен направляет Пулло в Субуру, где находятся лучшие бордели. Собственно говоря, куда Пулло и надо.

Д. Пучков: Делиться знаниями, так сказать. Только что он был прекрасный семьянин, и вдруг оказывается, что он знает, где лучшие шлюхи.

К. Жуков: А он не мог этого не знать, потому что Субура – это был известный на весь Рим неблагополучный район. Как у нас Лиговка была при царях, например, или был нехороший район Купчино. Ты там жил.

Д. Пучков: Там и сейчас неплохо. Мне этот рассказ центуриона сразу напоминает, как в любом мужском сообществе звучит фраза: «А можно всех посмотреть?», и тут же раздается дикий смех, казалось бы, приличных людей.

К. Жуков: Да, кстати, Марк Антоний родился в Субуре, там он и понабрался манер шпилить кого и где попало. Ворен идет домой, оставив Пулло. Дома исписаны шикарными граффити, кругом овцы, гуси, козы – наверное, так оно и было. Улицы воссозданы весьма правдоподобно, архитектура передана просто блестяще! Сделано все из гипсокартона…

Д. Пучков: …но выглядит отлично.

К. Жуков: Все выполнено с такой любовью! Мостовые мощеные, слегка кривенькие. Это вам не дебильный фильм «Викинг», тут сразу видно, почему каждая серия стоит пять миллионов долларов.

Д. Пучков: Богато.

К. Жуков: Очень богато! Матчасть нужно отдельно похвалить – настолько хорошо все. Абсолютно мастерски и ненавязчиво тебя переносят в атмосферу Древнего Рима.

Д. Пучков: Это серьезнейшее мастерство и тех, кто все это рисовал, изобретал, и тех, кто это сколотил, осветил и заснял.

К. Жуков: Да, причем так, чтобы это не лезло в камеру специально. Если показывают некий предмет, значит, дальше будет развитие сюжета, в котором он будет завязан. Нет показухи: мол, у нас все по-богатому, мы только что потратили 100 тысяч долларов на безделушки, поэтому нужно их продемонстрировать. Вот, например, бюджет нашего фильма «Александр. Невская битва» составил шесть миллионов долларов, немало для 2007 года. Матчасти было довольно много, поэтому как только оператор начинал что-нибудь снимать, тут же прибегал продюсер Игорь Николаевич Каленов (он же по совместительству режиссер) и кричал: «Покажи вот эти чашки! Ты знаешь, сколько я за них заплатил? Прямо давай крупным планом. Чего мы тут их на стол поставили так просто?» Ну, это такое дешманство! Это же сразу в глаза бросается.

Д. Пучков: Но вернемся к Ворену.

К. Жуков: Так вот, Ворен нервничает – он жены не видел восемь лет. «Я друзей не видал по полгода, я жены не видал никогда». И тут он видит замечательную брюнетку – свою супругу (в исполнении Индиры Вармы), которую зовут почему-то по-гречески – Ниоба, а у нее на руках младенец, неуловимо похожий…

Д. Пучков: На соседа!

К. Жуков: …на саму Ниобу. Как выяснилось, два года назад Ниоба получила похоронку на Ворена. А ребенок этот от мужа сестры. Но объяснять это все Ворену было нельзя, потому что он по-солдатски прямолинеен и очень горяч – он сначала пришибет и только потом будет разбираться. Поэтому она ему врет, что это внук Ворена от его дочери, которой уже целых 13 лет. Целых!

Д. Пучков: Пора уже, да?

К. Жуков: Да. Ворену пришлось поздороваться с детьми, извиниться перед женой за то, что он так на нее наехал, ну и, конечно, сразу подарить ей член германца.

Д. Пучков: Что, кстати, было удивительно: это член германца… Это он засох, по всей видимости. Я не знаю, что там у германцев было.

К. Жуков: Ну, на самом деле он хвастался перед женой, что привез много рабов из Галлии и сейчас их продаст, а рабы все отличные – вон какие у них письки! – и семейство Ворена заживет!

Д. Пучков: Северные-то рабы ценились, в отличие от южных – сирийцев, греков. Те же все подлые, хитрые.

К. Жуков: И к тому же нежные.

Д. Пучков: Да, такой раб не нужен, а вот толковый германец с севера – другое дело. Как там на рынке: сливки галльских племен – это тебе не шаляй-валяй.

К. Жуков: Именно так. Сцена очень печальная, потому что все это вранье пригасило скандал, но потом оно сыграет самую черную роль. Правда, я одного не понимаю: она соврала, но соседи-то молчать не будут, это невозможно. Там почти как в деревне.

Д. Пучков: Да деревня и есть.

К. Жуков: Все в этом дворике живут, все про всех всё точно совершенно знают, там не зашифруешься никак. Ему бы через полчаса все рассказали. Тут какие-то пассивные соседи.

Между тем Антоний, которого величают весь фильм дурацким титулом «генерал Антоний», заходит домой к Атии с целью отметить победу на выборах.

Да, по поводу генерала: «генерал» происходит от латинского «генералис» – «главный». Теоретически Антония могли звать «генералис» – типа «послушай, начальник», но титулом это не являлось, просто обращение: «Эй, босс!» Титул у него был легат, это его официальное поименование. А теперь еще и трибун. Так что если бы его звали по титулу, то говорили бы «трибун Антоний» или «легат Антоний», но никак не «генерал». Это придумка, но, повторюсь, теоретически так могли обозначать его старшинство…

У Атии Антоний застает кучку помпеянцев: Катона, Цицерона, Сципиона, которые немедленно начинают торговаться с ним насчет статуса его шефа Цезаря – как бы сделать так, чтобы он вернулся. Помпеянцы проводят совершенно конкретную политику: Цезарь должен вернуться, сдаться на милость сената и предстать перед судом. Может быть, его оправдают, если будет себя хорошо вести. Марк Антоний говорит, что Цезарь готов приехать в Рим, но нужно, чтобы ему дали гарантии неприкосновенности. Он готов отправиться в другую провинцию, например в Иллирию (напомню, что эта провинция и так под его контролем), и там пересидеть пару лет, чтобы все сгладилось. Это правда, потому что Цезарь до последнего не хотел конфронтации с кем-либо вообще, по крайней мере публичной. Он всем говорил: будем мириться, не надо ссориться, я готов идти на уступки – это буквально в каждом его документе прослеживается. Может быть, Цезарь и вел какую-то игру, но официально он проповедовал самую миролюбивую политику. Это как раз нормально, что он устами Марка Антония, как показано в фильме, дает своим противникам, условно, руку примирения.

Ну а Тит Пулло проводит весело время между шлюхами и игрой в кости.

Д. Пучков: Кого-то дрючит с криками и поливая вином. Молодец!

К. Жуков: Да-да-да, отдыхать он умеет. Кстати, это был не просто разврат, пьянка и игра в кости. Это был полурелигиозный или напрямую религиозный ритуал. Игра в кости – это был способ выяснить, насколько тебе благоволят боги, и проигранные деньги, таким образом, были жертвой богу удачи.

Д. Пучков: Неплохо.

К. Жуков: Посещение лупанария тоже было своего рода ритуальным действием, особенно после войны: ты должен очиститься некоторым образом. А не то что захотелось – и пошел по падшим женщинам.

Да, ну и легионер играет с каталами, которые раздевают его до нитки, используя кости со свинцом внутри. Пулло их палит, убивает, но при этом получает тяжелую рану на затылке.

Д. Пучков: Черепно-мозговую травму.

К. Жуков: И приползает к Ворену. Я не понял, как он нашел туда дорогу, потому что в Риме Пулло не был ни разу и где живет Ворен, не знал. Он, видимо, самонаводящийся.

Д. Пучков: Чутье привело.

К. Жуков: Ворен вызывает шикарного доктора для Пулло, который делает ему…

Д. Пучков: Нейрохирурга.

К. Жуков: …который делает ему трепанацию черепа, достает из мозгов застрявшую щепку при помощи офигенно сделанных бронзовых инструментов – лучковая пила круговая, которой пропиливают кости.

Д. Пучков: Отлично сделаны, да?

К. Жуков: Потом, когда с ним расплачивались, говорил: «Пятнадцать денариев. Это медная…»

Д. Пучков: А как с монетами, кстати, было? Тогда же не было хороших твердых металлов и пуансонов, чтобы шарашить одинаковые дензнаки.

К. Жуков: Почему не было?

Д. Пучков: Ну, они все какие-то кривые. Или это от времени?

К. Жуков: От времени. Они, конечно, были не такие, как сейчас в Центральном монетном дворе чеканят, но вполне себе нормальные. Другое дело, что обеспечить полное монетное обращение в Римской империи на пике могущества и богатства (я про республику даже не говорю) было просто невозможно. Половина обращения происходила в виде натурального обмена, то есть товар менялся на товар без посредства денег. А монеты были всякие. В частности, какие-нибудь наместники той или иной провинции могли отчеканить монету со своей физиономией. Главное, чтобы вес выдерживался. Это же драгоценный металл, он сам по себе ценен. Если на монете государственные регалии изображены, значит, она отчеканена государством и есть гарантия, что в металле не будет каких-то примесей. А когда примеси появлялись, происходили бунты и восстания.

Пока Ворен лечит Пулло, Помпей договаривается с Цицероном, сидя, судя по всему, в лудусе, то есть в гладиаторской школе, где они смотрят на каких-то странных гладиаторов. Договор хитрый: Цицерон должен уговорить своего друга Сципиона выдать в сенате вотум Цезарю, чтобы тот немедленно распустил армию, прекратил военные действия и, не выдвигая условий, вернулся в Рим, а если не вернется, то будет объявлен врагом республики и народа. «Враг народа» – термин еще из Рима.

Д. Пучков: Многие не знают.

К. Жуков: Да. «Враг народа» в римском исполнении совершенно страшная штука: если кого-то объявляли врагом народа, то с ним и со всеми его родными, с имуществом можно было делать все что угодно. Приходилось сразу сбегать куда-то сломя голову, потому что достали бы…

Цицерон на предложение Помпея говорит, что если они такое сейчас скажут, то Цезарь соберет свои войска и пойдет воевать – у него не будет выбора. На что, естественно, Помпей замечает: «Слушай, мы даже до голосования довести не успеем, потому что в сенате будет сидеть народный трибун Марк Антоний, который сразу это заблокирует своим вето. Но Цезарь увидит, что весь сенат проголосовал против него, что у него мало сторонников и его позиция слабая. Таким образом, мы не раздразним опасного зверя, а продемонстрируем слабость его позиции. А если ты, Цицерон, не уговоришь весь сенат проголосовать единогласно, я сяду на корабли со своими войсками и уплыву в Испанию – и разбирайтесь с Цезарем сами».

К. Жуков: Я никак не мог выучить полное имя Сципиона. А звали его Квинт Цецилий Метелл Пий Сципион Назика, он был одним из рекордсменов по количеству когноменов. Кстати, тут надо похвалить сценаристов, потому что я отлично понимаю, что 52 минуты серии просто не вместят всех перипетий политической борьбы в сенате – пришлось бы отдельный сезон снимать. Но упрощение сделано блестяще – тот редкий случай, когда талантливые сценаристы своими исправлениями и допущениями не ухудшили исторический сюжет. Это в наше время дорогого стоит.

Не очень понятно, почему Цицерон всю дорогу крутится в Риме. Он в это время (в 50 году до н. э.) исполнял должность наместника в Киликии, то есть в Малой Азии, и должен был находиться далеко от Вечного города. Но фильму это не помешало. Я думаю, так сделали потому, что Цицерона более-менее все знают.

Реально события в те дни неслись галопом: 10 декабря 50 года до н. э. Антонию пришлось столкнуться с попытками отстранить Цезаря от проконсульства. В сенате Кассий и Антоний наложили вето на попытку отозвать Цезаря из Галлии. Через 10 дней, 20 декабря, Антоний пошел на контрмеры – он собрал народный сход и выступил там с речью против Помпея. И вот тут-то на арене появился еще один подкупленный Цезарем политик, замечательный персонаж Гай Скрибоний Курион. Плутарх пишет, что если Лепида подкупили за 1,5 тысячи талантов, то за сколько подкупили Куриона, даже сказать невозможно. Наверное, сумма была значительно больше. Но он деньги отрабатывал честно: за Цезаря выступал, сражался и погиб в итоге уже во время гражданской войны.

Д. Пучков: Ну, может, не только в деньгах дело было?

К. Жуков: Да, видимо, и в деньгах тоже, потому что Цезарь ему так заплатил, так заплатил! Вообще, Цезарь был человеком крайне харизматичным и обаятельным – это видно по всем его писаниям. Он располагал к себе. Сам Курион был молод, он не успел проявиться ни как политик, ни как оратор. Он погиб в 35 лет, если я не ошибаюсь. Но Курион был мастерский интриган, поэтому ему, а не Антонию Цезарь доверяет проведение всей интриги, которая разворачивалась накануне гражданской войны. Курион привозит в сенат письмо от Цезаря, в котором тот предлагает мир на основании взаимных уступок. А противники Цезаря отлично знали, о чем письмо, и не дали его прочесть в сенате. Но в конце концов Антоний и Кассий как народные трибуны добились, чтобы письмо внесли в сенат, что было очень важно: письмо как голос Цезаря должно было попасть в официальный орган – и там его должны были публично зачитать. То есть оно стало уже как бы официальным обращением. В письме говорилось, что Цезарь немножко погорячился, но он готов за это отвечать: он распустит свои войска, если Помпей распустит свои.

Д. Пучков: Толково.

К. Жуков: Из этого также следует, что и Помпею придется идти в суд, потому что они оба одинаково накосячили против буквы закона. Антоний и Кассий смогли заставить сенат прочесть письмо, но не смогли заставить его дать официальный ответ. Ну да, запрос поступил, мы пока разбираемся. Когда разберемся – бог его знает.

А пока Курион занимается интригами, сенат добивается принятия Senatus consultum ultimum, то есть чрезвычайного закона, по которому Цезаря отзывали из Галлии. Антоний и Кассий шли на заседание сената с целью наложить вето на этот закон, и вот тут-то на форуме на них напали.

Д. Пучков: Сразу вопрос: они все там с дрекольем каким-то, с дубинами ходили. С оружием ходить запрещено было? В смысле с холодным, с колющим, с режущим?

К. Жуков: Кто с дрекольем и с дубинами?

Д. Пучков: Противоположная сторона, которая их не пускала. До ножей дело дошло не сразу.

К. Жуков: Ну, тут именно толпа, эти люди – клиенты разных богатых патрициев, плебеев, купцов и проч., которые занимают определенные позиции. Вооружать их поголовно железным оружием очень дорого. Конечно, кое у кого оно было, но факт в том, что это не войско и даже не организованная банда, а толпа, которая выходит на форум. На форуме творились страшные дела. Например, как описывал Плутарх, консула Бальбу, пытавшегося пройти в сенат через форум, встретила толпа недоброжелателей и, как сейчас на ридной Украинщине, устроила ему люстрацию: его облили говном с ног до головы и слегка отмудохали – ну, чтобы понял, что его не хотят видеть в высшем законодательном учреждении республики. Он вынужден был лечиться, дома заперевшись, и издавать свои эдикты оттуда.

Д. Пучков: Однако!

К. Жуков: Это произошло незадолго до разворачивающихся в данный момент событий, которые в фильме показаны абсолютно классно: Марк Антоний должен наложить вето на решение сената против Цезаря. Сторонники Катона ходят и говорят: «Ни в коем случае не мешайте народному трибуну, ни в коем случае не мешайте народному трибуну». Но в толпе оказывается один из бандитов-катал, с которыми подрался Тит Пулло и чьих товарищей убил. Бандит бросается на Пулло с ножом, и тут же вся толпа устраивает там страшный йох-тых-тых. И естественно, со стороны кажется, что напали-то на народного трибуна. На кого – на Пулло, что ли? Кому он нужен, господи!

Д. Пучков: Я считаю, что это самый лучший сценарный ход: когда из-за какой-то фигни (два алкоголика увидели друг друга после драки в публичном доме) вдруг бах – и такие события чудовищной политической важности происходят. Здорово сделано!

К. Жуков: Да.

Д. Пучков: И опять-таки совершенно очевидно, что Пулло снова что-то этакое отчебучил, раз средь бела дня его резать бросаются.

К. Жуков: Скажу в защиту дегенерата Пулло: он все-таки был не совсем виноват, прямо скажем – он же на самом деле с каталами сел.

Д. Пучков: Он оказался прекрасным… и в том и в другом случае. Если бы его по башке не стукнули, он бы их всех поубивал, я надеюсь. Да и тут себя джигитом показал.

К. Жуков: Разгорелась драка, после чего Антоний вынужден отступать к Цезарю. Цезарь, напомню, в это время находился не в какой-то дикой местности, а в Нарбоннской Галлии. Когда показывают, что он живет в палатке, пусть и очень благоустроенной, это ерунда! Он жил в нормальном городе, в нормальном доме, и его легионы стояли в нормальных стационарных лагерях.

Д. Пучков: Которые, уходя, не сжигали, да?

К. Жуков: Зачем? Это же город, где помимо легионеров живут обычные люди. К тому же это был пункт постоянной дислокации легиона. А легион – это 5–6 тысяч человек… В Средневековье население городов было меньше, чем количество солдат в легионе. Вокруг них мастера, рабы, слуги…

Д. Пучков: Шлюхи.

К. Жуков: Шлюхи, попы, торговцы. Легион пришел, встал, и вокруг жизнь закрутилась сразу, потому что легионеров нужно кормить, обслуживать, оружие им изготавливать, одежду шить, класс!

Д. Пучков: И у них деньги есть.

К. Жуков: Да, что характерно, им регулярно платят. Иначе они не смогут…

Д. Пучков: Это как сейчас вокруг американской военной базы в Корее в какой-нибудь жизнь кипит.

К. Жуков: Да, только тут у них дома все происходит. И они могут заплатить или как минимум поделиться натуральным пайком, что тоже важно. Поэтому солдат, с одной стороны, очень любили. А с другой стороны, не очень, потому что они были весьма беспокойные люди. Ну представь, 25 лет без баб постоянных, все время в тесном мужском коллективе…

Д. Пучков: «Когда последний раз у тебя была женщина, которая не визжала и не требовала денег?»

К. Жуков: Которая не орала и не просила денег, да.

В ходе драки на форуме неплохо подрезали центуриона Люция Воре-на. Вот, кстати, абсолютная правда – Курион, Кассий и Антоний не смогли фактически пройти через форум к сенату, их там слегка побили. Закон приняли, вето не последовало, и они, переодевшись рабами, вынуждены были бежать с большой скоростью из города за Рубикон. Судя по всему, никакого прорыва с оружием в руках не было. И собственно, после этого гражданская война стала неизбежной. Цезарь сказал, что в республике подняли руку на народных трибунов и это косяк, которому нет прощения. Любой честный человек обязан немедленно вступиться за республику, потому что народный трибун – это лицо народа, его голос, более того, это освященная богами фигура. У Цезаря имелся великолепный повод к войне – он заступился за республику. Он не стал поэтому распускать легионы и пошел через Рубикон.

Д. Пучков: Рубикон показан отлично! Какая-то гнусная лужа…

К. Жуков: Так он и был мелкой речушкой.

Д. Пучков: Но звучит-то как: Рубикон перейден! Воображение сразу рисует какие-то немыслимые красоты.

К. Жуков: Две Невы. Енисей.

Д. Пучков: Да, Енисей!

К. Жуков: Там такой мерзкий мальчишка рыбу ловил.

Д. Пучков: «Кто здесь», да?

К. Жуков: Он должен был немедленно бежать стучать, как Павлик Морозов, это точно совершенно. Но никуда не побежал.

Д. Пучков: Павлик Морозов был хороший, он никому не стучал.

К. Жуков: Нет, я понимаю, у нас в фильме…

Д. Пучков: От вас, Клим Саныч, я такого не ожидал!

К. Жуков: Это имя нарицательное, с маленькой буквы – павлик морозов. Я знаю про Павлика Морозова реального, с большой буквы, все. У нас в фильмах про старину обычно как показывают: монголы, рыцари или еще кто обязательно едут через реку, и мальчонка, такой же мерзкий, удит рыбу, а потом прибегает к кому-нибудь и говорит: «Тятя, тятя, татары», или «тевтоны», или что-то подобное. А тут: «Цезарь!»

Д. Пучков: Ну и сцена в санитарном вагоне, где центурион кричит: «Я все видел!» Отлично, отлично!

К. Жуков: «Где мы?» – «Да мы… мы… мы…»

Д. Пучков: «Что за река?»

К. Жуков: «Это что – Рубикон?!» Вот тут Люций Ворен хватил лишку, когда сказал, что они все мятежники и повиснут на крестах. У них не было шансов повиснуть на крестах: римских граждан на кресте не могли распять.

Д. Пучков: Во-первых, это были не кресты, а буква «Т».

К. Жуков: Неважно. Как ни распни – все равно на кресте. Легионеров, граждан так не казнили. Могли забить камнями, отрубить башку, задушить, но не распять.

Д. Пучков: Ну, тем не менее выступил замечательно.

К. Жуков: Там у них получился диалог отличный: «Что, это Рубикон? Я сторонник республики, я не мятежник!» – «Да уже переехали на ту сторону – уже мятежник, успокойся». «Ой, ой, ой… Хорошо, что мой папа этого не увидел».

Д. Пучков: Завершили?

К. Жуков: Все, что знал, сказал.

Д. Пучков: Ну что хочется сказать? На что я бы обратил внимание: римское право лежит в основе практически всех законодательств, его римляне придумали две с лишним тысячи лет назад. Серьезные законы, серьезный подход. Есть закон, а есть люди, которые этот закон исполняют. Обратите внимание: там нет ни ментов поганых, ни КГБ…

К. Жуков: Есть.

Д. Пучков: Ну, я в глобальном смысле имею в виду.

К. Жуков: Нет, менты в то время были. Настоящие менты.

Д. Пучков: Я про кино.

К. Жуков: А, кино!

Д. Пучков: Там не фигурируют сотрудники правоохранительных органов, разведка или что-то подобное – тогда ничего такого толком и не было. Там фигурируют люди, которые управляли республикой. Есть закон? Есть. В русском народе поговорка: закон что дышло – куда повернул, туда и вышло. Закон, как столб – перелезть нельзя, а можно обойти.

К. Жуков: У римлян, правда, другая поговорка была: Dura lex, sed lex! Закон суров, но это закон!

Д. Пучков: Безусловно, закон законом, но можно провести своего человека: этим заплатить бабла – и его назначат, этого задружить, а тех рассорить. Заявить, что письмо не будем читать.

К. Жуков: Прочтем – скажем, что еще подумаем.

Д. Пучков: Хуже того, отвечать не будем, а если вопрос уже ребром стоит – мы тебя в сенат не пустим, чтобы ты ничего сказать не мог; обольем говном, отметелим как следует – будешь у себя в избушке сидеть вонять. Вот на это я рекомендую обратить самое пристальное внимание, потому что одно дело – мечты о свободе и демократии, и совершенно другое дело, когда граждане начинают воплощать это в жизнь.

К. Жуков: Это и есть настоящая, на 100 % незамутненная демократия.

Д. Пучков: Так точно.

К. Жуков: Настоящая демократия, которая из Древнего Рима стартанула в нашу современность. До того – в Афинах – она была немножко другой. Афины были сильно меньше, а тут мы видим демократию по-настоящему большой страны. Вот так вот бывает.

Д. Пучков: И когда вам начнут рассказывать о приеме правильных законов и строжайшем их исполнении, вы вспомните…

К. Жуков: А еще про выборы.

Д. Пучков: Да. Вспомните эту замечательную серию: вот так оно на самом деле в жизни устроено, без рассказов о прелестях демократии, прав человека, свобод. Оно всегда так. Просто в кино это…

К. Жуков: …концентрированно.

Д. Пучков: Как во всяком художественном произведении…

К. Жуков: Рельефно-выпукло-выпяченное.

Д. Пучков: …мы хотим показать это, и поэтому вот это выпятим, а это притушим. Но в целом картина именно такая.

К. Жуков: Я когда смотрел серию, думал: что это мне напоминает? И понял, что сейчас бывшая часть Третьего Рима в Малороссии стремительно деградировала на 2,5 тысячи лет назад. У нас-то все еще неплохо, по крайней мере депутатов перед сенатом говном не поливают и палками не метелят. А у них вот… «Раньше было лучше, а вот теперь… хорошо».

Д. Пучков: Стало по-настоящему хорошо.