Текст книги "Принц и Ницше, или Всегда говори «никогда»"

Парни усмехнулись – Костик вновь подавился напитком, а Алена вспомнила, что не так давно ей снился приятный сон с нагими похождениями. Но она, конечно, тактично умолчала об этом, поймав даже тончайший импульс, шедший к губам, – она должна была улыбнуться и выдать себя, но не сделала этого, несмотря на настояния опьяневшей зрелой раскрепощенности.

– Самое странное, что и брату в последнее время снится точно такой же сон, в деталях такой же, – продолжила она.

– Вы двойняшки? – задал вопрос Вова, исходивший из его неясной логики.

– Ну да, – подтвердила Алена, задумавшись, какая деталь могла привести Вову к такому выводу.

– У двойняшек часто так бывает. Вы все делите надвое, материальное и духовное, сознательное и бессознательное. Вы, как и близнецы, связаны с рождения, потому что вы появились из одной клетки, поделенной какой-то чудесной силой пополам. Вы друг за друга дополняете недосказанную фразу, дорисовываете недосмотренный сон, принимаете на себя половину боли другого, разбиваете сердце вместе, но и склеиваете его вновь тоже вместе. Можете иметь общие чертоги разума… – Вова резко смолк и насторожился.

Со второго этажа раздались странные звуки, похожие на возню с последующей дракой. Глухие удары сменились резкими, отрывистыми животными звуками: жутким клекотом и леденящим душу шипением. Вова второпях открыл нетбук.

– Пошли разнимать, – твердо скомандовал он.

Троица парней спешно отправилась на второй этаж – звуки тут же стихли. Алена, боясь и переминаясь с ноги на ногу, пошла следом, точно все происходило в том самом смертельно опасном сне, в котором безуспешные попытки спастись с крыши от уже прицелившегося самолета-убийцы всегда заканчивались одинаково – предательски ватные ноги делали шаги по загустевшему воздуху без особого продвижения вперед, а потом…

Продышавшись и собрав всю осмелевшую хмельную волю в кулак, Алена поднялась на второй этаж, застав ребят, рассматривающих иссеченный царапинами пол и испятнанные грязно-красными каплями с потеками стены коридора.

– Что это такое? – Алена стояла чуть поодаль, крепко сжимая в руке стакан с коктейлем – первобытный страх уверял, что любой твердый предмет в руке – это какое-никакое, но оружие.

– Это подрались представители местной фауны, – излишне спокойно повествовал Евген, опустившись на колено и дотрагиваясь пальцем до липких красных пятен.

Вова пошел прогулочным шагом по хорошо освещенному коридору, внимательно заглядывая в мягко засвеченный сумрак комнат. Открыв последнюю дверь слева, он остановился.

– Так. Это явно местный, толково прячется в спальне, Евген, давай закрывай. Коди, давай режь где-то здесь, ближе к лестнице. А я вниз, посмотрю, чем второй займется. Алена, останься здесь, а если что – кричи погромче.

– Что кричать?

– Наш! Ла-ла-ла-лала! – проскандировал Вова, хлопая в ладоши.

– Уралмаш! – хором закончили кричалку трое парней.

– Договорились, – смеялась, пытаясь наступить на горло верткому страху, Алена.

Вова рысью спустился по деревянной лестнице вниз и ушел бродить по первому этажу. Евген, уперевшись в косяк руками и ногами, заполнил дверной проем комнаты, где спрятался «первый». Костик извлек нож из ножен и неглубоко воткнул его в угол пола у самого края стены. Затем провел линию той же глубины до другого угла, затем – по стенам, после, взяв практичный стул, не свойственный духу дома, и встав на него, – по потолку. Получился довольно симпатичный прямоугольник, испортивший чужеродной линией обои, пол и идеально белый потолок.

– Стишок расскажешь нам? – предложила Алена.

– Легко.

 
Откладывай на черный день.
Накопи на черный год.
Пойми, что это черная жизнь,
И начни тратить. Вот.
 

– Браво! – Алена беззвучно поаплодировала стаканом о ладонь рассказанному без выражения, плохо срифмованному, но все же четверостишию.

Костик «кульбитно» спрыгнул со стула. И, эффектно покрутив ножом вокруг ладони, точно делая фокус, бросил его в пол – лезвие глубоко вонзилось в линию поперек.

– Баста! – звонким тенором отрапортовал Костик.

– Понял, – с первого этажа послышался глухой, точно через подушку, голос Вовы.

Ребята вчетвером столпились у линий, проведенных шаманским ножом Жо.

– Филигранная работа, – довольный Костик с улыбкой шире лица отряхивал руки, точно шахтер после двух смен подряд. – Комар члена не подточит!

– Говно, – басил Евген. – Как всегда. Нужно было ближе к лестнице, ты ему мало места оставил, чтобы гулять. Опять начнет хозяев душить, как в тот раз.

– Когда начнет душить, нужно просто спросить – к худому ли, к хорошему ли? – умничал, по-обезьяньи кривляясь, Костик.

– Сойдет, – махнул рукой Вова. – Второй прячется возле камина в основном, но иногда за плитой на кухне и стучит по ней. Чудной.

– Мы о ком говорим вообще? – спросила Алена, выпив напиток быстрым, неаккуратным движением.

– Это ты мне потом расскажешь. Как условились, – Вова пригрозил пальцем. – Пошли. Подождем на кухне, проверим работу.

Молодые люди вернулись на первый этаж, продолжив весело распивать чужое спиртное, только теперь вместе с Вовой – он позволил себе расслабиться лишь после проделанной, хоть и не пыльной, работы, налив до половины «бренди глас» манерным движением, предварительно засыпав стакан трескучим льдом.

Костик-бармен обслужил остальные бокалы: себе в первую очередь, затем даме, а затем и Евгену. Ребята звонко чокнулись и оперативно выпили.

– Недавно читал в одной статье, – Костик вплетал свой лукавый голос в наступившее молчание, наполненное разливающимся по телу алкогольным теплом, – что собаки думают о суициде на двадцать пять процентов чаще, чем кошки. И у меня есть пара вопросов к исследователям данной доктрины…

Внезапный толчок промчался сквозь дом. Мимолетное землетрясение, растревожившее вестибулярный аппарат, тянуло на пять баллов по шкале магнитуд. Ребята стихли, вслушиваясь, всматриваясь и настраивая осязание, – что происходит?

Дом тряхнуло снова, в этот раз намного сильнее: посуда в серванте и на столе разбегалась в панике, со стены упала картина с уродливым натюрмортом, свет мигнул, но в тот же миг воскреснув. Вова спешным движением открыл нетбук.

– Коди, ну, блядь! Ну как так-то?! Пошли, быстро! – рявкнул он.

Вова побежал наверх, Костик за ним, Евген ступал следом на пределе своей крейсерской скорости. Алена заглянула в нетбук – камера, установленная в коридоре второго этажа, боязливо показывала, как прямоугольник, прочерченный Костиком, испускал яркий контурный свет, но внизу, на стыке пола и стены, отчетливо виднелся пробел – в этом месте свечение преступно прерывалось. На экране появились очертания фигуры – под два метра ростом, мощной комплекции – громадина с вытянутыми предплечьями била огромными непропорциональными кулаками в невидимый прямоугольник, точно пытаясь проломить дверь, – защитный экран, созданный ритуальным ножом, содрогался после каждого удара, расходясь в стороны энергетическими трещинами-молниями, а его свечение раз от раза слабело.

Ребята бежали к прочерченным линиям – нужно успеть сделать их единым целым. Еще пара шагов, еще доля секунды, но нет – фигура проломила экран, а с другой стороны в контур влетела вторая фигура – низкая, коренастая, вся в шерсти и с длинной косматой бородой – яркая вспышка вырвалась из разрушенного незримого контура, дом сильно встряхнув, перепуганный свет погас, и в комнаты вторглась неприветливая, едкая тьма. На несколько секунд воцарилась оглушительная тишина, по ту сторону которой Алена замерла в немом ужасе, слыша лишь бешеное биение собственного сердца и безмолвие внутреннего голоса.

Раздался отчаянный визг Костика: «Мама! Роди меня обратно! Что делается! Я обоссал от страха штаны! Чужие!» Его крики тут же сменились звенящими смешками Вовы и Евгена. Ребята вернулись вниз и, раздвигая тьму на пути яркими диодными светочами телефонов, принялись искать выбитые автоматы. Нашли щиток – свет, приободренный человеческими голосами, вновь разогнал любопытную тьму по углам и щелям.

– Блин, я перепугалась, когда увидела эти фигуры, – облегченно выдохнула Алена, ожидавшая света как спасения.

– Вот их нам и надо было развести. А кто-то сейчас пойдет и прочертит НОРМАЛЬНЫЙ контур, – подчеркнул Вова, глядя с тяжелым укором на Костика. – Евген, давай туда же, они в те же места возвращаются, что и первый раз.

– Так точно, Коди, – оживился Жо. – Просохатил, базарчику ноль. Как говорил мой учитель по химии: это я петуха дал. Там, наверное, что-то попало под лезвие. Чье-то неверие в меня, например, – Костик нарочито смахнул несуществующую слезу. – Все, ухожу. Перекрестите меня кто-нибудь.

– Ты во что-то начал верить, паскуда из фастфуда? – удивился Евген, ступая рядом с другом к лестнице на второй этаж.

– В святой атеизм, вот те крест! – неправильно перекрестился агностик Костик.

Ребята ушли наверх. Вова просматривал записи с камер, а чуть успокоившаяся Алена уткнулась в телефон, листая соцсети большим пальцем правой руки, миллионы лет развития жизни дали людям разум, речь и большие пальцы на руках – три иконы эволюционного развития, и все ради того, чтобы было удобно сидеть в Интернете с телефона и аккуратно посмеиваться.

– В общем-то, это все, можно ехать домой, – через время подытожил Вова, хлопнув тонкими створками нетбука.

– Можно, – согласилась Алена. – Это было напряженно.

– И не такое бывает, – бывалый Вова облегченно выдохнул. – Дело сделано.

– Как насчет остаться и приговорить вискарь? – схватился за бутылку вернувшийся Евген. – Предлагаю на ночь остаться, ключи все равно завтра хозяевам отдавать. Завтра ведь?

– Завтра вечером в центре, – внес важное уточнение Вова.

Алена мужицким залпом осушила свой стакан, который собственноручно наполнила минутой ранее, а следом сделала пару уверенных глотков из горла опустевшей бутылки.

– Пошли проводишь, Вова, пить тут нечего, – Алена, ни на йоту не сморщившись в алкогольном отвращении, по киношному улыбнулась идеально ровными белыми зубами. – Приятно было познакомиться!

Удивленный шар хмельного газа поспешил выпрыгнуть из груди Евгена, в стиснутый рот уперевшись.

– Взаимно. Покеда, – Евген, гулко отрыгнув про себя, ответил неказисто-удивленной, рабоче-крестьянской улыбкой.

Костик примчался обнять прекрасную Алену перед выходом – она обескураженно-осторожно ответила на его объятия. Ее рука, коснувшаяся его левой лопатки, случайно наткнулась на какой-то ощутимый нарост или выступ. Жо поспешил ответить ей, не дожидаясь наводящего вопроса:

– Мне чип под лопатку вшили, в нем – все документы и даже платежный терминал! – хвастливо заявил Костик.

– И на кассе ты спину прикладываешь вместо карточки? – длинной улыбкой сомневалась Алена.

– Да! – увесисто ляпнул Жо. – На самом деле там раньше были крылья. Все, пока. Хватит этих нежностей. Будет время и место – звони, порисуем с тебя картины, – протараторил Костик на прощание.

– Только если в колокола, – фыркнула снисходительным всплеском довольного голоса Алена.

– Ты глянь на нее, – Костик скорчил совершенно раздосадованную рожу. – Это все! Я отзываю все лайки с твоей страницы!

– Ладно, пока, увидимся! – Алена бросила невесомую фразу и выпорхнула из чужого уютного дома.

– Я провожу даму, – Вова-джентльмен жал руки друзьям. – Камеры не забудьте снять. И ноут мой заберите. Но только мой, Коди. Чужого не брать!

– Говно вопрос! – Костик тряс руку друга на прощание. – Удачно проводить твою божественную куропатку!

Ребята шли вдоль кругов тусклых фонарей, размашисто мажущих асфальт матовым желтым светом. С сумеречного предрассветного неба упала, растянув длинный, скоротечный след света, звезда.

– Блин, желание не успела загадать. Давай пройдемся немного, а потом на такси, – предложила Алена.

– Ага. Давай пошагаем сквозь сумерки, вплетая наши голоса в мелодию звездного неба, – произнес Вова, подняв голову вверх, к исчезающим в синеве далекой зари звездам, не имея ни денег на такси, ни желания загадывать желание.

Алене понравилась эта фраза, понравился момент, в который она была произнесена. Некоторое время она обдумывала эти слова, пытаясь запомнить их суть вкупе с моментом, чтобы потом вернуться к скучно-необходимым бытовым расспросам:

– У тебя необычная фамилия. У тебя в роду были другие национальности?

– Не. Это была фамилия Кинчев раньше. Но в революцию многое потеряли, но и многое приобрели. Так мой род приобрел сокращенную фамилию. Или потерял три буквы. Как посмотреть – это наполовину опустевшая или наполовину сохраненная фамилия? Скажи с позиции оптимиста, взвешивающего плюсы.

– Приобрел сокращенную, – уверенно заявила Алена. – А ты пессимист и взвешиваешь минусы?

– Я реалист. Я просто сам взвешиваюсь по утрам. Нужно следить за фигурой.

– У тебя получается.

С перекрестка с гулом и проблесками желтых огней катила автоцистерна, жалом водомета распрыскивая фонтан воды на пыльную мостовую, едва не окатив ребят студеными брызгами, – Вова и следом Алена сделали пару ретивых шагов в сторону и спаслись от искусственного дождя.

– Слушай, я видела по всему дому наклейки православные с русским крестом, этот дом освящен?

Алена решила, что пришла пора задавать вопросы по основной теме.

– По ходу, да, – Вова заложил руки в карманы. – Думаю, хозяева сначала хотели решить проблему религией. Но это не помогло. Вера не всегда спасает даже верующих людей.

– Так, а что это за проблема была? Кто это был? Кто там дрался? И что за линии светящиеся вы ножом вырезали?

– Я думал, это ты мне расскажешь.

– Ну… – замешкалась Алена, имея скромные соображения, но не решившись их озвучить.

– Это были домовые.

– Домовые?

– Духи дома. Духи очага. Один остался от прежних хозяев, второго новые жильцы привезли с собой. Конечно, ничего об этом не зная. Вот мы «черной магией» и разграничили зоны их обитания. Можно было, конечно, найти старых хозяев дома, чтобы они забрали своего, но это сложно сделать. Я пробовал.

– А зачем тебе ноутбук и камеры? Для отчетности? Подтвердить выполнение заказа? – рассуждала по-деловому Алена.

– Ну да. Только это не заказ. Так, доброе дело. Евген этим занимается, обговаривает детали и плату берет, если берет, на свое усмотрение. С кого-то магарыч, с кого-то спасибо, с кого-то деньги, с кого-то вообще ничего. Как карта ляжет.

– Я думала, что ты за главного и ты назначаешь цену, – удивилась Алена, считая Вову махровым лидером и вожаком за один только низкий голос и умение формулировать мысли.

– Я не могу за это брать деньги. И ни один медиум не может. Настоящий. Там, где есть хоть один рубль, там и заканчивается настоящая экстрасенсорика. Разводил сейчас много всяких развелось. И их девяносто девять процентов. Устраивают телешоу, потом открывают свои конторы. И там они не просто берут, а требуют, уверяя, что если не заплатишь, то кто-то из родственников сегодня-завтра непременно умрет. И люди платят, оставаясь без гроша, но «спасая» родных. А я не беру денег. Потому что мне, грешным делом, кажется, что я настоящий. Поэтому приходится много работать. А мог бы нехило озолотиться. Схемы-то стары как мир.

– Ну, может, так шаг за шагом поднимитесь… Если честно, я всегда верила, что вера спасает от всякой такой нечисти.

– Пока вера приходила ко мне только с разборками.

– Как это?

– Приходили несколько раз молодые настоятели церкви, тонкие знатоки девиантной психологии.

– В смысле?

– Моя деятельность во многом противоречит морали общества. Поэтому меня обвиняли в сатанизме и прочем. С одним я даже подрался. Настолько он вошел в раж. Просто мы уводим у них людей – религия не помогает решать некоторые вопросы. Раньше, в язычестве, до христианства, все духи считались положительными, помогающими людям, защищающими от бед. Духи дома, леса, воды, огня… А потом они разом стали вне закона.

– И кто победил? Ты или поп?

– Я. Потому что он не верит в Бога больше, чем я не верю в себя. Вообще я не ожидал. Я думал им нельзя драться. Типа подставь вторую щеку и все такое. Я же как раз поговорить хотел. Мне интересно. Спрашиваю его: «Ответь, сколько войн закончила вера? А сколько начала?» Он замялся, а я продолжил: «Знаешь, что у немцев на пряжке ремня было написано «С нами Бог», а коммунисты-атеисты их победили. И на чьей стороне был Бог в той войне?» Он перекосился. А я еще спрашиваю: «Как ты думаешь, в целом Бог согрешил, создав человека по своему подобию, если человек допускает миллионы насильственных смертей?» А он мне такой пафосным тоном: «Бог дал человеку язык, но кулаки оставил на месте». И подбил мне глаз. А я ему оба, нос и пару зубов.

– Злой ты. Бьешь священнослужителей, – Алена изобразила расстройство и порицание мимикой.

– Да он только потом сказал, кто он, он же не в рясе приходил. Я думал так, обыватель, любитель вероисповедания. Но самое удивительное, что он чистой воды атеист. Чтобы это почувствовать, даже дар не нужен. Вообще, самые крепкие атеисты среди священников. Это так чудно. Никогда не понимал людей, которые занимаются тем, что не любят. Это банально нечестно ни по отношению к себе, ни по отношению к делу.

– Действительно. Только они тебя донимают?

– Иногда мусора приходили – бывают недовольные заказчики. Впрочем, господа в погонах и так ко мне приходят каждый год, но это отдельная история. Так вот. Мы же тоже косячим, как сегодня, – поцарапаешь человеку обои, а к тебе потом с проверками приходят или счет на ремонт выкатывают. Запись на ноуте тоже не особо доказательство. Был шум, а потом пропал – мы ли в этом помогли или все само собой рассосалось? Если человек не хочет верить – его не заставить.

– Почему ты называешь ментов «мусорами»? – после паузы спросила Алена, всегда уважительно относящаяся к стражам правопорядка. – Это как-то жаргонно и немного по-юношески звучит.

– Смотря в каких кругах. Менты расследуют дела. А мусора шьют. Да, нормальных людей, как и везде, восемьдесят процентов, но я всегда сталкиваюсь с выходцами из двадцати. Например, для тебя Полкан как второй отец, а Семка как двоюродный брат. А для меня они оба мудаки. Хотя Полкан в меньшей степени. Но если мне нужно помочь даже таким людям по своей части – я должен помочь. И помогаю.

– Я не поняла, ты что, был знаком с Полканом? – не верила своим ушам Алена. – И с Семкой?

– С первым очно, со вторым – скорее заочно. Я потом тебе его в деле покажу. Твоего Семку, – ехидно делился планом Вова.

– Да он плох во всех делах, за какие ни берется. Хи. Но все же покажи, это должно быть забавно, – Алена притянула уголки губ к элегантно впалым щекам с ямочками.

Некоторое время ребята шли молча по пыльным тротуарам. Грешная ночь увядала. Сумерки натягивали прозрачную простынь света на горизонт. Первые птицы просыпались и отрывисто щебетали. Может, они пели о людях и их любви. Может, нет.

Алене даже на секунду показалось, что она не ощущает неловкости молчания, но полноценно прочувствовать это состояние не дал назревший вопрос:

– А общие чертоги разума? Что это? Ты упомянул об этом прямо перед этим довольно страшным кипишем.

– Ну… – Вова прилично растянул «у» в раздумьях. – Как бы тебе объяснить. Мои чертоги – это воображаемая темная комната с четко прорисованными шестью железными ящиками. В каждом по шесть выдвижных полок. Я там размещаю важные или интересные мысли, чтобы не забыть. Или какие-то символы-ключи, указывающие на путь к мысли.

– Ого. Что-то вроде резервного хранилища памяти? А общие чертоги, это общие с кем?

– По идее, у меня могут быть общие чертоги с моим братом, как часто бывает у близнецов. И в моих чертогах иногда появляются символы, которых я там точно не запирал. Недавно нашел там куклу-марионетку на веревочках и нож Костика. Но это так, мелочи. Самое странное, что полгода назад там появился седьмой ящик, стоящий сам по себе, обособленно, и в нем пять полок. И все они заперты. Это явно посторонний ящик. Мои серые, а этот черный, строгий, чинный.

– И что все это значит?

– Я пока сам не разобрался, как верно это трактовать. Но кто-то имеет доступ к моей голове. Надеюсь, это брат.

– А где он живет? Чем занимается?

– Как-нибудь расскажу. Не все сразу. Перевари сегодняшний день. Слишком много новой информации вредно.

Плохо одетый, покачивающийся от алкогольного шторма и прячущий пьяный рассвет в карманах прохожий взглядом норовил стрельнуть сигарету – в его глазах читалось губительное отсутствие никотина в крови. Взгляда оказалось недостаточно, и он прислонил пальцы к сухим тонким губам характерным жестом. Вова понял слово, произнесенное на примитивном языке телодвижения, и распахнул пачку сигарет. Пальцы прохожего выудили бумажную гильзу, набитую рыжим табаком, а голова довольно кивнула – «от души, братка».

– Расскажи что-нибудь про своих друзей. Мне интересно, – опрятно зевала Алена. – Когда вы познакомились?

– Мы знакомы с детства. С одного района. Одна школа. Как говорится, с первого кваса вместе. Я помог им в разное время.

– Как помог?

– Евгена преследовали нехорошие астральные тела, очень сильные порчи. Нечто вроде родового проклятия. Я научил его защищаться, а бабуля намутила мощненькую защиту. Так он так увлекся, что теперь на него не действует ни один вид темных энергий.

– А Жожоба? – с уловимой иронией в голосе спросила Алена, не веря, что у веселых людей бывают серьезные проблемы.

– А его нужно было защитить от собственных родственников. Особенно от родителей. Очень часто в нашей стране родные вымещают весь накопившийся жизненный негатив на детях. Страна родителей, метающих молнии гнева друг в друга и детей-громоотводов, эти молнии принимающих. Вот Коди и создали такую ауру, что все, к чему он прикасался, буквально рассыпалось в прах. Сейчас «чары» родителей больше на него не действуют. Ну как. То есть они по-прежнему считают его бесполезным говном, просто их «доброжелательная» энергетика стала бессильна.

– М-да… Главное, что сейчас все хорошо, – вдохнула свежесть утреннего жизнеутверждения Алена.

– У кого? – не понял оптимизма Вова.

– У вас. У них. У всех.

– У них, может быть.

– А что у тебя не так?

– Все.

– Все?

– Все.

– Расскажешь?

– Нет. Перевари сегодняшний день. Нам пора расходиться в разные стороны этой прекрасной планеты.

– Ладно. Вызываю такси.

Ребята дошли до широкого перекрестка, где светофоры подмигивали отступающей ночи желтыми заспанными глазами. Ветер пригладил лоснящиеся струны-провода, музыку из них не добыв. Проехал первый пустой троллейбус с восседающим по центру салона прикорнувшим кондуктором в светлом жилете. Дворник старательно мел улицу отточенно-монотонными движениями. Наступало тихое, нелюдимое, молчаливое, но всегда довольное рождением нового дня утро – из пепла ночи восставал рассвет.

Через время, равное половине истлевшей сигареты, подъехала белая машина с клетчатой светящейся шашечкой на крыше.

– Я уже подготовилась к починке?

Всегда готовая к решению любых задач Алена открыла заднюю дверь авто.

– Не знаю, нужно понять, поверила ли ты, – пожал плечами Вова.

– Во что? В духов дома?

– Ага. И в себя. Пока.

– Пока.

Алена поспешила сесть в салон, а Вова подошел ближе, чтобы захлопнуть за дамой дверь. В мимолетный момент соскальзывания тончайшей ткани времени в вечность руки ребят встретились – Алена потянула руку к себе, Вова двигал ладонь от. Взрослое понятное смущение, тут же отброшенное за неуместностью. Однако крохотная искра, успев пробежать меж украдкой коснувшихся ладоней, задала интересное настроение, подчеркнутое не вполне обычными ощущениями.

Белая машина умчалась в таящие сумерки. Фонари одномоментно погасли, еще несколько секунд сохраняя теплый накал ламп. Ровная половина Луны в просветах прокуренных облаков увядала. Трепыхалась на легком ветру красно-белая лента, ограждающая небольшую яму на дороге. Вова искоса взглянул на ее скованные волнения и отправился в одиночное путешествие на север в ожидании чуда открытия метрополитена.