Текст книги "Урок первый: Не проклинай своего директора"

«Не буду просить лорда-директора снять защиту», – мстительно подумала я.

Мы направлялись в столовую, когда над всей академией разнесся голос главы Академии Проклятий: «Адепты, всем собраться в Темном зале. Немедленно!»

– Я его боюсь уже, – прошептала Яна.

– Утром нам обещали занятия по самообороне, – вспомнила я, – но сейчас скорее всего объявят о переходе академии на военный режим.

– Это как? – не поняла моя бывшая соседка.

– Узнаем, – грустно ответила я, и мы потянулись в главный и подземный зал академии, который использовался крайне редко и был способен вместить всех адептов разом.

Спускаясь в толпе таких же озабоченных и удивленных, мы с Яной молчали. Молчали, пока, толкаясь и перешептываясь, прошли по длинной живой извивающейся лестнице, и только мое «апчхи» нарушало гнетущую тишину предчувствующих неприятности адептов. На пятом «апчхи» лестница не выдержала и грубовато высказалась:

– Ходят тут всякие… с инфекцией… А ну поторапливайтесь, яда на вас больных нету!

Поговаривают, что дух, вселенный в эту лестницу, раньше был кастеляншей преклонных лет, с вредным и склочным характером, которая так достала директора, что тот вселил ее сущность в лестницу, ведущую в самые заброшенные подземелья академии. Он сильно просчитался – последующая война вынудила соорудить под учебной частью дополнительные залы для обеспечения безопасности, а только живая лестница, думающая и рассуждающая, могла создать непроходимую преграду для нападающих. Вот так дух кастелянши дождался своего звездного часа – лестница была увеличена, наделена дополнительной магической энергией и даже десятком боевых заклинаний, и теперь это была живая, извивающаяся, боеспособная лестница повышенной вредности.

– Хватит шоркать, чай, ступени не казенные. – Это уже не мне, кому-то выше, но все тут же стали шагать значительно осторожнее.

– Когда ж вы все сдохнете… – продолжала ворчать лестница, и тут же: – Эй ты, волосатый, через перила-то не перегибайся – упадешь, мне тебя ловить еще! Ступай смирно, умертвие ходячее!

– Почему сразу «умертвие»? – возмутился адепт.

– А ты поговори мне еще! – пригрозила лестница.

Адепт заткнулся, мы захихикали.

И тут я опять чихнула и чуть не упала, едва удержалась.

– И куда ж ты топаешь, болезная? – вновь заворчала лестница. – И хватает же мозгов, полоумная!

Ответить я не успела, так как от места, где я стою, выросло ответвление лестницы, узенькое такое, но с высокими перилами, и мне сообщили:

– А ну-ка давай отседова… к лекарям!

На мои жалкие попытки возразить, что там де лорд-директор ждет, лестница весомо пригрозила:

– Вниз сброшу! Свободным полетом! Иди, кому говорят!

Пришлось идти, а то лестница она такая, скинуть может, а поймает или нет, тут уж на ее усмотрение – Ригру раз скинула, так только у самой земли и перехватила, а потом еще и продержала в висячем положении пару часиков, в назидание, так сказать.

Так что я торопливо перешла на явившийся отросток, а дальше идти не пришлось – лестница, хоть и ворчливая, а заботливая – подняла сама, да так стремительно, что когда донесла до верха, я крепко вцепилась в перила, пережидая, пока пройдет приступ головокружения.

– Совсем ты себя не бережешь, Дэйка, – меж тем возмущался дух усопшей кастелянши. – Недосып четвертый год подряд, худая, в чем только жизнь держится, на лице одни глазищи остались. А тут еще и напасть с этим новым директором… Не слушай гоблина-привратника, наш лорд-директор на кости не западает. На скелетов-доходяг так же. Ох, Дэйка, такого мужика упускаешь-то!

Я кивнула, потому что с лестницей всегда лучше соглашаться – жизненно важно, так сказать. А еще голова сильно кружилась, но едва стало получше, я сказала лесенке спасибо и шагнула в двери…

Зря! Только я вышла в холл, куда через проход в стене и вела наша живая и говорящая, увидела идущего магистра Тьера, рядом с которым шагал и лорд Эллохар. А больше никого в холле не было, остальные уже спустились…

А еще меня увидели… сразу. И взгляд у лорда-директора стал такой… ну такой… Лестница и то менее страшной показалась, и я невольно шагнула назад, чтобы услышать шипяще-раздраженное:

– А ну марш отседова, кому сказала!

Это от лестницы, а с другой стороны раздалось:

– Адептка Риате, это как понимать? – уже от магистра Тьера. – Был объявлен общий сбор!

Вот тебе и положеньице меж двух огней разом! Опустив голову под требовательным взглядом черных глаз, я пробормотала:

– Знаю, но…

– Но что? – потребовал ответа лорд-директор.

Опустив голову еще ниже, я совсем уж вяло ответила:

– Но меня… лестница не пускает…

Оба лорда остановились как вкопанные. Разом остановились. После директор Школы Искусства Смерти озадаченно выдал:

– Сколько лет с адептами работаю, но такую дурацкую отговорку слышу впервые. Девушка, а ничего умнее вы придумать не могли?!

В другое время я промолчала бы. Вопиющая несправедливость была частым явлением в моей непростой жизни, но почему-то на сей раз я поступила иначе:

– Ничего я не придумала, магистр Эллохар! – И всю эту фразу я выпалила, глядя уже не в пол, а на самого лорда.

Магистр смерил меня недобрым взглядом и вынес вердикт:

– Фантазии не хватило ни на первое оправдание, ни на второе. Девушка, милая, дам вам один хороший совет: молчание – золото. В вашем случае еще и гарант выживания!..

– Достаточно! – неожиданно резко оборвал его лорд Тьер.

Но я молчать не желала:

– Я не лгала!

Магистр не преминул подколоть:

– Да, вы просто приврали.

От возмущения я набрала побольше воздуха и почти заорала:

– Лестница живая!

На это лорд отреагировал скептической ухмылкой и грациозно направился ко входу в подземелье. Демонстративно подошел к лестнице, начал спускаться. Спустившись на пять ступеней, повернулся ко мне, развел руками – мол, «ничего живого» – и направил на меня требовательный взгляд.

А лестница действительно безмолвствовала!

Тут уж я не выдержала, подойдя к перилам, постучала костяшками пальцев по потемневшему дереву и поинтересовалась:

– И долго вы, уважаемая, будете молчать?

В ответ – тишина. Впрочем, тихо было недолго, магистр Эллохар продолжил издеваться:

– Милая девушка, а вы, случаем, не больны? Горячка? Бред? Галлюцинации?

В этот момент проклятие острого поноса как никогда было готово сорваться с кончика языка, но сила воли, выработанная годами, позволила сдержаться и на этот раз. И мне оставалось лишь прожигать яростным взглядом спину продолжившего спуск магистра. Но вот сдерживать обиду в отношении лестницы я не собиралась:

– Это подло! – сообщила я резным перилам.

– Зато способствует выживанию, – шепотом ответила лестница. – Ты, Дэйка, молодая еще и глупая, и вообще – нашла с кем спорить. У него знаешь какой уровень боевой магии? Да отступникам впору самим в землю закапываться при встрече с ним, а я всего лишь дух… И мне жить хочется.

Я застыла и от удивления и от возмущения, а этот самый магистр Эллохар, спустившийся уже ступеней на тридцать, преспокойно так обернулся, после и вовсе облокотился о перила и, глядя на меня, громко сообщил лестнице:

– Совершенно верная жизненная позиция, уважаемая Аэра Тимовна, одно плохо – не учите вы молодежь мудрости народной. Совсем не учите. Стыдно, Аэра Тимовна, а еще такой уважаемый дух.

– Ох, – только и выдала смущенная лестница, – да что я… что я… не слушают же, с каждым годом все безголовее и безголовее, магистр Эллохар. Уж чего я-то, вы у верхних духов поспрашивайте, испортилась же молодежь, совсем испортилась.

– И не говорите. – Магистр продолжал смотреть на меня и улыбался все шире. – А вы, адептка, должны знать две непреложные истины – либо сразу молчите, либо доказывайте свое до последнего. Не сворачивайте с пути, если уж ступили на него. Кстати, уверенности в себе вам не хватает катастрофически. И да, Тьер, у нее не от смущения румянец на щечках, малышка действительно больна. Аэра Тимовна верно поступила, отправив ее к лекарям.

И вот после этого магистр уже значительно быстрее спустился вниз по услужливо изогнувшейся так, чтобы путь сократить, лестнице.

Но на этом мои трудности не закончились… Скорее даже начались, потому что магистр Тьер подтрунивать над расстроенной адепткой не стал, лорд-директор как и всегда начал с приказов:

– Адептка Риате, немедленно марш в мой дом! – Начал с приказов, а закончил требованиями: – Где вы умудрились простудиться? Отвечайте!

Решила вспомнить житейскую мудрость от лорда Эллохара и промолчала. К счастью, магистр не настаивал на моем ответе.

– В мой дом, – ледяным тоном повторил он свой приказ, – в остальных зданиях академии будут производиться ремонтные работы, и находиться там небезопасно! Ступайте… Дэя!

И что-то меня в этом всем насторожило, но тут я опять выдала «апчхи», и пока доставала платок и вытирала нос, несколько замешкалась. А когда подняла голову, лорда-директора уже не было.

И вот тогда что-то похожее на бунт проснулось где-то внутри, потому что не понравился мне приказ лорда-директора! К тому же услуги лекаря я сама оплатить в силах, да и обращаться адепты Академии Проклятий предпочитали к городским целителям – они брали меньше, а лечили лучше.

Чихая и вытирая уже очень сопливый нос, я сбегала в общежитие, торопливо надела пальто, перчатки, переобулась в грубые, но теплые ботинки и, ограбив собственные сбережения, поспешила в город. Времени у меня вряд ли было много – академические собрания дольше часа никогда не длились.

Пробежавшись по пустынному двору, что было удивительно в полуденное время, я подбежала к воротам, чихнула опять и, поражаясь отсутствию гоблина-привратника, с трудом открыла массивные ворота. Выйдя за территорию академии, повернулась и старательно прикрыла створку… Странный щелчок неприятно поразил слух. Здесь же запоров отродясь не было! Еще не понимая случившегося, дернула ручку и с ужасом проследила за тем, как массивная деревянная палка в моих руках превращается в изящную дверную ручку. Да и сами ворота неспешно трансформировались в двустворчатую дверь дорогого красного дерева, а в завершение ко всему за моей спиной прозвучал недовольный голос лорда-директора:

– Я вас куда отправил, адептка?

«У меня жар и бред», – подумала я, развернувшись и с ужасом наблюдая, как унылый зимний пейзаж Ардама сменяется уютной и дорогой обстановкой гостиной в доме лорда Тьера. И бред у меня был странный, так как образ магистра оказался прозрачным, чуть мерцающим и темным!

– Мама… – простонала я, сползая вниз и чувствуя спиной резной узор двери.

Разгневанно-насмешливое выражение лица директорского призрака изменилось мгновенно, и теперь призрак был явно встревожен.

– Дэя! – Он подлетел к сидящей уже на полу мне и повторил свое: – Дэя…

Взметнулось адово пламя!

Когда во все более четко вырисовывающейся гостиной появился лорд-директор, я окончательно решила, что брежу! Когда же мой бред обрел форму магистра, обнимающего ладонями мое лицо и вглядывающегося в мои глаза, я вспомнила, что уже несколько недель не падала в обмороки по утрам. Сейчас было не утро, конечно, но момент подходящий…

И тут бред прошипел:

– До чего вы себя довели, адептка?!

– А вы попробуйте сдать все предметы полугодия в двенадцатидневный срок, и я на вас посмотрю! – почему-то выпалила я.

– Жар, – вынес приговор мой бред и, потянув за руку, неожиданно нежно произнес: – Ну-ка поднимайся, моя хорошая, сейчас будем пить горькое лекарство и баиньки в теплой мягкой постельке.

– Какой постельке? – поднимаясь, потому как иного варианта мне при его силе не оставалось, пробормотала я.

– Моей постельке, – невозмутимо пояснил магистр… И я начала падать обратно.

Потянув меня к себе, лорд-директор подхватил на руки и понес куда-то в глубь дома со словами:

– Тихо-тихо, все будет хорошо, ну чего же ты испугалась. Да, лекарство горькое, зато действенное и годами проверенное, а я тебе после дам конфетку. Ты же любишь конфетки? Все красивые девушки их любят. Та-а-ак, а теперь тихонечко ложимся и не воюем с собственным директором… Меня, между прочим, там ждут. И не только адепты, к сожалению, но и те, у кого может не хватить терпения дождаться и хватит наглости озаботить мой дом явлением незваных гостей.

Но у некоторых тут наглости хватает!

– Послушайте, – я сделала попытку вырваться, едва меня на постельку уложили, – я вполне способна дойти до лекарей, и там тоже есть проверенные лекарства, правда-правда, и даже сладкие!

Черные глаза магистра Тьера полыхнули огнем, после чего спорить у меня пропало всяческое желание, зато у лорда-директора почему-то появилось желание покомандовать.

– Лежать! – И я вытянулась на шелковом покрывале, испуганно глядя на него, ибо кому как не мне знать, на что способны Бессмертные. Но стоило лорду Тьеру заметить мой испуг, как выражение его лица мгновенно изменилось, и с неожиданно доброй улыбкой он негромко пояснил: – В аптеках к лекарству не дают конфеты.

Я все еще с ужасом смотрела на магистра, он же добавил:

– А если тортик?

Промолчала.

– Пирожное?

Продолжаю потрясенно молчать.

– А вы привереда, адептка Риате, – грустно произнес лорд-директор, после чего, все так же мягко уговаривая, потянулся к моей ноге. – А сейчас мы разденемся, да?

– Нет! – психанула я.

– А я сказал – да! – рявкнул он.

Рывок. Мое пальто осталось без пуговиц, а лорд-директор застыл и неожиданно виновато пробормотал:

– Потом пришью обратно.

Хоть бы у меня случился обморок! Хоть бы раз этот самый обморок произошел в ближайший момент, хоть бы…

– Нет, не пришью, – начиная развязывать шнурки на моих ботинках, сообщил лорд Тьер, – не умею, если откровенно.

И тут я выдала народную мудрость:

– Не умеешь – не берись!

– Да, – мрачно глядя на меня, произнес магистр Темного Искусства, – в вашем случае, адептка, молчание действительно золото.

Я ответила полным согласия «апчхи».

Лорд улыбнулся и снял с меня сначала ботинки, а потом и…

– Не надо! – вскрикнула я, пытаясь подскочить на постели и не позволить лорду Тьеру стянуть с меня чулки.

Но уже в следующее мгновение я была готова раздеться сама, лишь бы не видеть судорогу ярости, искривившую лицо магистра. А затем стало ясно, отчего у лорда-директора звание Первого меча империи – двигался он молниеносно! Я только и успела ощутить, как меня приподняли, а когда вновь обронили на постель, из одежды оставалась только рубашка!

– Платье зашивать не буду! – рявкнул взбешенный лорд испуганной до дрожи мне. – В любом случае у вас с сегодняшнего дня введена новая форма!

Краем глаза проследила за медленно опадающей изорванной тканью и платья, и чулок, сильно пожалела, что не упала в обморок… У темных изнасилование бессознательных не практикуется, мы не светлые.

– Под одеяло! – скомандовал магистр.

И я даже подчинилась, пряча голые ноги.

– Хорошая девочка, – выразил одобрение лорд-директор и метнулся к высокому шкафу, окутанному видимой черной паутиной сильнейших охранных заклинаний.

Вернувшись, лорд Тьер уже отсчитывал дозу лекарства, стекающего на подставленную серебряную ложечку:

– Для меня двадцать капель, для вас… – быстрый оценивающий взгляд, – достаточно шести. Открывайте ротик, адептка.

Открыла. Пожалела, едва горькая гадость потекла, обволакивая, по моему горлу. Может, там и было всего шесть капель, но по ощущениям целый кувшин. Я резко села, закашлялась.

– Тихо-тихо. – Лорд Тьер присел на край постели, придержал меня за плечи. – Знаю, что неприятно, но нужно потерпеть.

Отвечать возможности не было – вязкая гадость, казалось, заполнила не только рот, но и все горло.

– Шшш, – продолжали меня успокаивать. – Не то, что вы привыкли получать у лекарей, адептка, но, несомненно, действеннее. А теперь спать.

И меня бережно уложили, после накрыли одеялом и поднялись, чтобы уйти. И никакой конфетки! Впрочем, съесть ее я все равно не успела бы, так как начала проваливаться в сон мгновенно, прислушиваясь к отдаляющейся речи магистра Тьера:

– Дара, прибери здесь.

И безэмоциональный вопрос:

– Полная иллюзия?

– Превзойди себя!

Услышать что-либо еще не удалось – я погрузилась в сновидение, такое же вязкое, как странное лекарство, такое же теплое, как постель лорда-директора, и столь же черное, как и его глаза…

* * *

– …нет, тут все-таки что-то есть… – задумчивый мужской голос заставил вздрогнуть и проснуться.

– Например? – кокетливо ответил голос женский, причем я точно была уверена, что принадлежал он тому возрожденному духу смерти, которого подчинил магистр Тьер.

– Все идеально, – продолжал мужской голос. – И я бы даже поверил, но… здесь запах девушки, а ты, моя прелесть, несмотря на изумительное соответствие живым, все же не девушка. Запах, Дара, вот оно твое маленькое упущение. И возникает вопрос, – эти воспитательные нотки в голосе сразу обозначили говорящего – магистр Эллохар, – так вот вопрос, Дара, кого здесь прячет Тьер?

– «Прячет»? – насмешливо переспросила дух смерти.

– Хорошо, – покорно согласился специалист по этой самой смерти, – пусть будет «скрывает».

Диалог выходил занимательный и стал еще занимательнее после насмешливого вопроса Дары:

– А вы действительно полагаете, что лорд Тьер должен что-то «скрывать» в своем собственном доме, на территории своей собственной академии?

Тихое гневное и угрожающее рычание, по моему мнению, совершенно не соответствовало образу директора Школы Искусства Смерти, но его перекрыл спокойный, чуть ироничный голос Дары:

– Лорд Эллохар, начнем с того, что момент с моим убиванием уже присутствовал в наших отношениях и вы меня пожалели. Что касается ваших подозрений – они беспочвенны.

– А врать ты так и не научилась, – задумчиво протянул магистр.

– Мне сообщить лорду Тьеру о визите? Мне казалось, вы цените ваши дружеские отношения, – пародируя задумчивый тон Эллохара, протянула Дара.

Тишина.

Осторожно приоткрыв глаза, узрела стоящих на входе в спальню магистра Смерти и полупрозрачного возрожденного духа, который преградил ему путь. Но, несмотря на явное противостояние, границы дозволенного не пересекал ни один.

– Дай мне слово, – пристально глядя на духа, уже совершенно без теплых ноток в голосе, начал магистр Эллохар, – что на сей раз ты убережешь его от… необдуманных поступков.

– У меня отсутствуют чувства долга и справедливости, давить на совесть бесполезно! – нагло ответствовала Дара.

Магистр снова зарычал, но сдержался, выдав лишь:

– Тьера ты готова защищать до последнего, невзирая на последствия. И что, он стоит такой преданности?

И мне вдруг очень интересно стало услышать ее ответ, и я услышала:

– Тьер достоин преданности! Более чем достоин!

В следующее мгновение на лице магистра Эллохара расцвела довольная улыбка. Повернув голову, он внимательно посмотрел на меня, но каким-то расфокусированным взглядом, словно смотрит сквозь, и почти пропел:

– Ага, значит, это личное и с темными эльфийками не связанное.

Облик возрожденного духа смерти потемнел.

– Ну, так я и понял. – Магистр Смерти явно был более чем доволен собой. – Лаллиэ в Ардаме, Дара. Она рванула сюда, бросив кронпринца четырнадцать суток назад. И она была уверена в своих действиях, так как даже не пыталась создать пути для отступления. Ты понимаешь, куда я клоню?

Не знаю, как Дара, а я отсчитывала дни, и выходило, что четырнадцать суток назад я… прокляла лорда-директора!

– Четырнадцать суток назад случилось нечто, давшее Лаллиэ уверенность в Риане! И она прилетела сюда… за ним! – продолжил лорд Эллохар. – А эта тварь не из тех, кто готов рисковать неоправданно. Она не рискует, Дара, она уверена в своих силах. И ей нужен Тьер. А теперь повторно спрашиваю: здесь была эта темно-эльфийская мразь?

И дух смерти дал четкий, уверенный ответ:

– Нет!

Разворот, и, покидая спальню, лорд Эллохар пробурчал:

– Могла бы и сразу сказать, что, мол, так и так, повелитель, тут другая девушка, и мой обожаемый господин, наконец, перестал видеть в каждой юбке десяток змеиных жал. И я бы все понял, Дара, так нет же, иллюзии она накладывает. Заняться тебе больше нечем, а? Так иди, воспитывай местных адептов, у них после последних новостей эмоции колеблются от дикой паники до не менее дикой истерики.

– Но, повелитель, вы же знаете, что я не могла сказать! – Возмущенный дух смерти полетел следом.

– Естественно, знаю, – невозмутимо ответил магистр, – иначе я бы с тобой не церемонился, Дарюська.

– Не смейте так меня называть!

– Как хочу, так и называю, вредина возрожденная…

Остальное слилось в бурчание, и я больше ничего не расслышала, а после и вовсе уснула, почему-то не в силах ни встать, ни сказать хоть слово.

* * *

Прохладная рука осторожно коснулась моей щеки… дрогнула, стремительно накрыла лоб, затем чуть шершавую ладонь сменили столь же прохладные губы.

– Ты горишь вся! – встревоженный голос заставил выплыть из омута беспокойных сновидений и открыть глаза. Мое возвращение в мир магистр сопроводил не менее встревоженным: – И взгляд мутный.

– Вы-ы-ы… – попыталась сказать я, но так и не смогла выговорить всю фразу.

– Принес конфеты, – ответил лорд-директор, – но ты их есть не будешь, милая.

Это было обидно, потому что сладкого хотелось.

– Конфеты здоровым, – грустно сообщили мне, – больным – бульон. Но учитывая твое состояние… Плохо, адептка, очень плохо, у вас ни к бездне состояние здоровья! Часто до хроники запускали?

Я промолчала, да и сил на разговоры не было.

– Нужно сбить жар, – между тем продолжил лорд Тьер. – Я тебя сейчас раздену, затем разотру, а ты не… злишь меня бесполезными попытками к сопротивлению!

Какое сопротивление – я не могла даже говорить! А хотелось, очень, особенно когда магистр опять сходил к шкафчику с опасным содержимым и вернулся с той же серебряной ложечкой, но уже с другой бутылочкой, из которой капало что-то тягучее и золотое.

– Открываем ротик, – скомандовали мне в процессе отсчитывания капель, а едва завершили, поделились новой для меня информацией. – Эта штука поприятней первой будет, но есть проблемка – вызывает кратковременные проблемы с памятью…

И неожиданно лорд Тьер вздрогнул, замер, потом взгляд его скользнул по мне, и на губах заиграла странная, загадочная улыбка, от которой захотелось накрыться с головой одеялом и думать об одном – мне просто показалось!

– А добавим-ка еще парочку, – проговорил магистр, улыбаясь все шире, – так сказать, для закрепления эффекта.

Он еще шесть капель добавил!

В ужасе посмотрела на него, потом на ложечку, попыталась увернуться, но в следующий миг сладко-горькая тягучая жидкость оказалась у меня во рту; движение лорда, перекрывшего мне нос, и пришлось сглатывать, чувствуя, как по щекам потекли слезы! Как будто мне не ясно, что тут дальше будет! Или непонятно, с какой стати господин лорд-директор лечит лично, в собственной постели! С директором Энером мы данный вопрос еще на первом курсе решили с обоюдной выгодой – я ему выпивку из таверны, он мне поблажки в обучении и при случае защиту от профессоров. А этот аристократ за свои обеды платить сам изволит…

– Отставить слезы! – Резкий окрик магистра Тьера вызвал еще больший поток отчаяния, но темному лорду было уже не до этого – он пошел лекарство на место ставить, после вообще вышел.

А я лежала, смотрела в потолок и думала, что делать! Что мне сейчас делать?!

Послышалась тяжелая поступь темного лорда, вскоре на пороге спальни показался и он сам, несший таз с водой, над которой клубился пар. Аромат трав мгновенно наполнил все пространство и стал ощущаться сильнее, когда таз был расположен на стуле, его магистр придвинул ближе к кровати, а затем лорд Тьер вновь вышел.

Когда вернулся, в его руках была стопка белоснежных простыней и покрывало из серебристой шерсти скарха, которая не промокает.

– Так, – пробормотал магистр, расстилая покрывало, – сейчас мы тебя быстро на ноги поставим, и не таких поднимали, – быстрый взгляд на меня, – хотя нет, таких худых и измученных образом жизни еще не поднимали.

И он снова ушел, вернулся с большой глиняной кружкой, над которой тоже поднимался пар, но ее, накрыв блюдцем, отставил на прикроватный столик. Затем торопливо снял камзол и закатал рукава рубашки. И вот после этого лорд обошел кровать и направился ко мне.

– Все, адептка, начинаем лечиться, – преувеличенно весело сообщил магистр, раскрывая одеяло и ввергая в мир холода и такого же ледяного отчаяния. – Знаю, что морозит, – уже без улыбки произнес он, – но жар слишком сильный, нужно принимать меры.

И наклонившись, лорд Тьер без усилий подхватил на руки и переложил на то самое непромокаемое покрывало, сверху застеленное белоснежной простыней. А затем с меня резким движением сняли и рубашку, и белье. Все произошло так быстро, что я не успела даже возмутиться, но затем, осознав, в каком виде лежу перед ним на белой простыне, у меня и голос прорезался:

– Что вы…

– Будете кричать, сорвете голос, – накрыв рукой мое возмущение, прошипел лорд Тьер. – К тому же здесь нет никого, кто мог бы вас услышать, а лично мне ваши стоны абсолютно безразличны!

Я судорожно всхлипнула и просто закрыла глаза – выражать неприятие ситуации иными действиями не было ни сил, ни возможности…

Рука лорда соскользнула с моих губ, погладила по щеке и оставила мерзнуть и смущаться, а еще страдать от чувства полнейшего бессилия.

– Прекратите терзаться моральными принципами, – неожиданно мягко произнес магистр Тьер, – мне в своей жизни пришлось повидать многое, даже роды однажды принимал.

Я распахнула глаза, удивленно глядя на лорда-директора, тот улыбнулся и продолжил, вымачивая попутно полотенце в тазу:

– Дело было в Дармане, мы двигались позади наступающих войск противника, занимаясь… – Он усмехнулся, и на сей раз невесело. – Это как охота за косяком уток. Вот летит косяк… – Теплое мокрое полотенце легло на мою грудь, и магистр начал осторожно растирать кожу. – Глупый охотник убьет вожака, и испуганная стая разлетится, а умный начнет отстрел с последней утки. И будет отстреливать одну за другой, да так, что остальные ничего не заподозрят. Вожак гибнет в последнюю очередь. Вот примерно так действовали и мы – вражеские войска шли навстречу нашим, а мы двигались позади, методично сокращая их численность.

Полотенце вновь вернулось в таз, было смочено, выжато и на сей раз расположено у меня на животе… И самое удивительное, там, где магистр прикладывал его, холода уже не ощущалось, только странное, чуть покалывающее тепло.

– Так вот шли мы, – осторожно растирая пальцами, продолжил лорд Тьер, – и наткнулись на лесную деревеньку оборотней.

Его пальцы замерли, дыхание прервалось на мгновение, резкий поворот головы, и отвернувшись от меня, лорд-директор вгляделся в… шкаф. Несколько секунд, и осипшим голосом он продолжил:

– Оборотни оказались из нестабильных, подверженные…

Пальцы вновь вернулись к массированию, но тут же остановились.

– Бездна, – прошипел лорд Тьер, – это в сотни раз хуже, чем с той эльфийкой!

Он сорвался с места и стремительно покинул спальню.

Откровенно говоря, я этому была очень рада, и едва шаги магистра стихли в дали этого немаленького дома, попыталась подняться. На удивление, у меня это даже получилось, и, завернувшись в одну из лежащих в стопке простыней, я, пошатываясь, встала. Эта маленькая победа радовала ровно до хлопка входных дверей, быстрых шагов и грозного окрика вернувшегося магистра:

– Лежать, кому сказал!

Я села. На пол. А едва лорд-директор направился ко мне, посерев от злости, испуганно взмолилась:

– Пожалуйста, давайте я сама себя лечить буду! Ну правда, я же раньше вполне успешно справлялась, я…

Рывок, и меня подняли на ноги, треск разорванной простыни и обнаженной мне попросту связали руки лоскутком от погибшего ткацкого изделия! Все дальнейшее было не менее быстро – на сей раз лорд Тьер просто смочил целую простыню, завернул меня по шею и, толкнув на кровать, тем не менее поддержал в момент падения, а после и уложил.

– Вы сразу определяйтесь, адептка, – прошипел магистр, глядя на шкаф, – или сопротивляетесь, или подчиняетесь. Старайтесь придерживаться одной линии поведения!

В процессе гневной речи меня быстро, немного грубо и почему-то продолжая гипнотизировать взглядом шкаф растирали. Затем, перевернув на живот, те же манипуляции лорд проделал со спиной и… всем, что ниже.

– С этим разобрались. – Меня вернули в исходное положение, укрыли сверху еще одной простыней, после чего одна влажная ладонь легла поверх лба, вторая прикоснулась к шее, накрыв пальцами пульсирующую жилку, и несколько секунд, прикрыв глаза, лорд Тьер прислушивался к чему-то. Вердикт был таков: – Жар спадает, сердцебиение учащается. Странно.

– Ничего странного, – простонала вернувшая себе голос я.

Тьер перестал разглядывать шкаф, пристально посмотрел на меня и удивленно спросил:

– Возбуждение?

Испуганно пытаюсь отползти подальше.

– А-а, – разочарованно протянул магистр, – жаль. Так, сейчас пьем бульон и спать.

Он поднялся, взял кружку, сняв с нее блюдце, вернулся обратно и, приподняв меня, поднес к губам.

– Я… сама могу, – простонала я.

– Сама и пей, – невозмутимо согласился лорд-директор.

Пришлось пить. Бульон оказался наваристый, со специями, но совершенно без соли.

Глядя на мою скривившуюся рожицу, лорд неожиданно сжалился:

– Потом дам конфетку.

Покорно выпила половину имеющегося, на большее я была просто не способна.

– Это доза ребенка, – возмутился магистр, когда я начала уворачиваться от старательно подставляемой кружки. – Ну еще глоточек, Дэя.

Когда меня преподаватели называют по имени… это нервирует. Но на мой возмущенный взгляд последовало жесткое требование:

– Еще три глотка!

Надо было пить сразу, тогда был бы один.

Покорно сделала три глотка, и кружка мгновенно оказалась убрана, а лорд осторожно опустил обратно. Лежа в мокрой простыне с закрытыми глазами (потому что смотреть на лорда Тьера было как-то стыдно после всего), я с ужасом думала – что дальше будет? А дальше было:

– Открываем ротик, получаем конфетку.

Открыла, получила. Мятный леденец никогда не являлся моей любимой конфетой, но в данной ситуации пришелся как нельзя кстати.

– Полежи пока, – прозвучал голос магистра, – мне нужно собираться, а тебе, чтобы лекарство подействовало.

И он снова ушел.

Досасывая конфету, я почувствовала, что медленно проваливаюсь в темный омут сновидений и держалась исключительно потому, что леденец еще не весь истаял, а подавиться желания не было.

– Конфету доела? – вопросил глас свыше. – Дэя, ты не спишь еще, я же слышу твое дыхание.

– Нет, – прошептала я.

– Тогда отдай сюда, – решительно потребовал лорд Тьер.

Решительно догрызаю леденец, не собираясь никому отдавать попользованную конфету. Наверху рассмеялись и сообщили:

– Давай-ка тебя переложим.

Затем лорд-директор начал… разворачивать простыню. Вспомнила, что под ней ничего нет, попыталась возмущаться… не вышло. Сняв с меня мокрую ткань, магистр вытер насухо, почти докрасна растирая кожу, и, осторожно развязав мне руки, вновь уложил в постель, накрыл.