Текст книги "Учение Иисуса о воскресении души"

Два потока в историческом Христианстве

Итак, Нагорная проповедь имеет духовно-социальную направленность. Но зададим такой вопрос: неужели этот новый этический призыв не был услышан в Риме – его властями, его сенатом во главе с кесарем, теми политиками, о чьих обширных знаниях, позволявших управлять огромной империей, мы хорошо осведомлены? Неужели мимо их слуха прошли такие слова, как: «Горе вам, богатые!», «Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете…»? Неужели все это не было воспринято и осмыслено как призыв к бунту, как протест против власти кесаря, как попытка ниспровержения существующего строя и порядка? Ведь, например, восстание Спартака, хотя и с трудом, но сумели подавить. Если же огромные бесправные массы рабов и бедняков Империи стали бы объединяться в братские общины, пассивно сопротивляясь человеконенавистнической рабовладельческой идеологии, – разве легко было бы властям с этим справиться? А ведь уже ко времени императора Константина, то есть через три века после проповеди Иисуса, несмотря на жесточайшие гонения и казни, на огромное число мучеников, сожженных и растерзанных дикими зверями, – значительная часть населения Империи приняла Христианство, и еще большее число людей соглашалось с его Учением! Что было делать правителям? Как сохранить власть?

Чтобы удержать бразды правления и не потерять своих богатств, им нужно было нейтрализовать социальный смысл Учения Иисуса, сделать упор на другую его часть – на внутреннее самосовершенствование человека, как бы «изъяв» его при этом из социума, отделив от других. И в первую очередь, конечно, следовало оградить от посягательств рабовладельческий строй Рима… А для этого требовалась сакрализация власти самого кесаря. Тех же, кто наиболее упорно и последовательно призывал следовать социальному учению Иисуса, либо казнили, либо изолировали. В лучшем случае этих людей ссылали в отдаленные области империи, прерывая таким образом их связи между собой и изолируя от народа. Многих из них помещали в общежительные монастыри, находящиеся под надзором властей: пусть, мол, там, в замкнутых общинах, они и реализуют свое стремление к братскому единению…

Так, «ради блага империи», проводилась «нейтрализация» и осуществлялось сокрытие наиболее «опасных» сторон Учения Иисуса. Иначе говоря, развивалось догматическое учение – в противовес социальному. Власти тщательно следили за тем, чтобы упор делался на рассуждения о высоких, превосходящих человеческое понимание, теологических вопросах, но – никак не на социально-этическую сторону проповеди. Поэтому Вселенские соборы занимались выработкой подробнейшей догматики, но ни в коей мере не старались претворять в жизнь те принципы человеколюбия, которые высказаны Иисусом в Нагорной проповеди.

С тех самых пор – с IV века – существуют два направления в Христианстве: одно доныне следует описанной выше политике римского кесаря; другое же, в меру своих возможностей, старается осуществлять истинные цели Иисуса, выраженные в его Учении. Эти направления на протяжении всей истории порой удивительным образом переплетаются между собой…

Как же реагировали в IV веке епископы и пресвитеры Церкви на коренную перемену в отношении государственной власти Рима к Христианству? Немалая их часть, прельщаясь доходными должностями и прочими льготами или же под угрозой репрессий, – шла на компромисс. За долгое время они устали от гонений, хотелось признания, стабильности.

Но неужели большинство епископов и пресвитеров, став проводниками воли кесаря, пошли на открытое предательство Учения Иисуса? Нет, конечно! Они надеялись, что постепенно, через официальное распространение Христианства, основы Евангелия внедрятся в народные массы. И в чем-то оказались правы: такая форма проповеди, такой путь привлечения народов к Евангелию сыграли в истории огромную роль…

Другие же, более духовные руководители Церкви оставались бескомпромиссно верны всем положениям Учения Иисуса. Спустя 1300 лет русские старообрядцы говорили, что готовы умереть за «аз единый» – за любую букву, а уж тем более за сам дух Учения, – лишь бы не предать, не отступить! Они и оказывались в числе тех, о ком предсказывал апостол Павел:

…все, желающие жить благочестиво во Христе

Иисусе, будут гонимы. (2 Тим. 3, 12)

Приведенное пророчество апостола из века в век осуществлялось: ведь получали власть в Церкви и переставали подвергаться гонениям те, кто целиком и полностью подчинялся воле кесаря. Слияние церковной власти с государственной вело к отчуждению между членами общин, угасанию первоначальной братской любви. Немалая часть клира становилась причастна к тому большинству, которое, согласно Нагорной проповеди, «входит широкими вратами»:

…потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими… (Матф. 7, 13)

Но, очевидно, Бог допустил, чтобы существовали в Христианстве оба пути: и «пространный», возвещающий, хотя бы и внешне, основы Учения большинству людей, и «узкий», воистину спасительный, который человек находит и выбирает сам. Притом «пространный» путь, как это ни парадоксально, существует еще и для того, чтобы благодаря ему ищущие могли узнавать и об «узком» пути…

Помимо сказанного, был и еще один способ «нейтрализовать» те составляющие Учения Иисуса, которые рассматривались как «опасные» для государства. Для этого необходимо было противопоставить Евангелие Торе, чтобы таким образом «упразднить» социальное звучание нового Учения. Это ярко проявилось, как мы видели, по отношению к рабству. Дело в том, что в Нагорной проповеди ничего не сказано об облегчении участи рабов, – и отсюда можно было сделать вывод, что христианам якобы не запрещено владеть рабами и обогащаться, угнетая их. Ведь, хотя Закон Божий предписывает отпускать раба на волю в седьмой год, наделяя его собственным участком и орудиями труда, да и в период «рабства» также по-братски относиться к нему (см. Исх. 21, 1–3; Лев. 25, 39–43; Втор. 15, 12–18), – новые «толкователи» учили, будто Иисус отменил, отверг, а не подтвердил слова Торы. При этом старались проигнорировать или ложно истолковать прямое свидетельство Евангелия:

Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из Закона [Торы], пока не исполнится все. (Матф. 5, 18)

…И тем не менее, всеобщее принятие Христианства по неисследимой воле Провидения привело к постепенному отмиранию рабства в Римской империи. Рабовладение заменилось колонатом, то есть системой взаимодействия землевладельцев со свободными или полусвободными крестьянами… Однако же в ряде стран Европы крепостной строй существовал еще на протяжении многих веков (в России, например, до 1861 года), и нередко это было самое настоящее рабство, которое освящалось официальной церковью. Мало кто возмущался этим, а если кто и подавал свой голос против рабства, то его заставляли замолчать, не только подвергая репрессиям, но и апеллируя к официально-церковному толкованию новозаветных текстов.

Ко всему прочему, начиная с эпохи Константина римские власти считали необходимым изолировать иудеев, держащихся Торы, особенно же – подорвать влияние иудеохристиан, поскольку последние всегда напоминали о том, что Иисус пришел не нарушить Закон, а исполнить (Матф. 5, 17). Заметим, что именно к первой Церкви, созданной непосредственно Иисусом и его апостолами и состоявшей из иудеохристиан, относятся слова из Откровения Иоанна:

Здесь терпение святых, соблюдающих заповеди

Божии и веру в Иисуса. (Откр. 14, 12)

Против них была направлена особая «свирепость» дракона, олицетворяющего языческую государственную власть Рима:

И рассвирепел дракон на жену, и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божии и имеющими свидетельство Иисуса Христа. (Откр. 12, 17)

Делалось все, чтобы создавать и поддерживать в умах негативный образ иудейского народа в целом, и в особенности – названного направления в Христианстве. Иудеохристиане как отдельное течение, не согласное с официальной Церковью, были в перспективе обречены на полное исчезновение. Результатом всего этого стало сохранение главнейших основ римской языческой государственности и общественного строя, которые были закамуфлированы под победившее Христианство.

Однако же Иисус изначально учил – и поныне продолжает учить – «как власть имеющий» (Матф. 7, 29). Свет его Учения, проникая в сознание тех, кто поначалу принимает Евангелие только внешне, – вытесняет тьму. Это тот самый Свет, о котором в начале Евангелия от Иоанна сказано:

…свет во тьме светит, и тьма не объяла его.

(Иоан. 1, 5)

Этот Свет никакими средствами невозможно ни скрыть навсегда, ни угасить.

В связи с этим вспомним об одном библейском событии. Когда старейшины во главе с Моисеем взошли на гору Синай, они узрели там Господа Бога:

…и видели Бога Израилева; и под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное. (Исх. 24, 10)

Что это за образ – подножье из сапфира? Чтобы объяснить его, обратимся к другому месту Писания, где Бог говорит через пророка Исайю:

…небо – престол Мой, а земля – подножие ног Моих… (Ис. 66, 1)

Итак, Земля – подножие ног Божьих. И Бог на Синае показал Моисею и старейшинам, как изменится наша Земля, какой станет она, когда все человечество возвратится к Богу. Земля уподобится небу, напоминая своей чистотой прозрачный синий сапфир. Это главная цель, ради которой Бог посылал на Землю пророков. Для этого явился к людям и Сын Божий. Сказанное ясно выражено в Откровении Иоанна, где описан сходящий с неба в конце времен Новый Иерусалим:

…се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними…

И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. (Откр. 21, 3–4)

Тогда люди перестанут не только страдать и плакать, но и умирать – ведь смерть есть следствие удаления от Бога, Источника жизни. Тогда Бог будет обитать с человеками.

Да, именно для возведения в душах и сердцах людских этой Богочеловеческой Скинии приходили к нам все пророки, для этого явился и Cын Божий – Иисус Христос. И до самого «конца тьмы» (мы говорим не о «конце света», а о «конце тьмы», ибо уповаем на победу Света) будет воздвигаться эта Богочеловеческая Скиния. И одно из главных средств и орудий ее построения – сама Нагорная проповедь и жизнь в соответствии с ней…

Глава 3
Свет, который в тебе. О духовных законах

Единство душ

В Нагорной проповеди впервые прозвучала одна из великих молитв человечества – «Отче наш». Обратим внимание на то, что в этой молитве все прошения излагаются от лица братства, общины («наш», «нам», «нас»). И нет ни одного прошения от первого лица единственного числа! Человек в этой молитве не обращается к Богу со своими отдельными, частными нуждами. И даже просьба о пропитании: «хлеб наш насущный даждь нам днесь» («дай нам на сей день») – возносится одновременно из многих уст, а не из одних… Почему это так?

В иудейской традиции, восходящей к глубокой древности, большинство молитв произносится от лица народа или общины. Даже существует изречение, согласно которому человек, молящийся только о себе и своих нуждах, как бы вовсе не молится – его молитва не достигает небес. С чем это связано? Со смыслом и сутью всего библейского мировоззрения, а в нашем случае – с общим содержанием Нагорной проповеди. Учение Иисуса Христа как раз и состоит в том, что первозданный Адам являет собой совокупность душ всего человечества.

Апостолы глубоко осознавали и проповедовали это учение:

Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут… (1 Кор. 15, 22)

Здесь корень, источник, суть их проповеди: единство всех человеческих душ! И если мы знаем, что Церковь есть тело Христово (Кол. 1, 24), то должны осознать эту истину еще глубже: вся совокупность человеческих душ потенциально есть тело Христово! Вот почему то, что происходит с одним человеком, касается всех и каждого. И, тем более, происходящее со множеством людей не должно быть безразлично ни для кого в отдельности.

И вот, читая молитву «Отче наш», мы доходим до таких слов:

…и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим… (Матф. 6, 12)

Или, в церковнославянском звучании: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим». Какой же закон выражен в этих словах? Закон «зеркального воздаяния» – один из основных духовных законов мира! Более того, у апостола Иакова мы находим уподобление зеркалу всего Закона Божьего в целом:

Кто слушает слово… тот подобен человеку, рассматривающему природные черты лица своего в зеркале… (Иак. 1, 23)

В каком же смысле приводится здесь сравнение с зеркалом? Да вот в каком: все, что ты совершаешь по отношению к другим, ты причиняешь себе самому – духовно и физически. В Притчах Соломоновых читаем:

Как в воде лицо – к лицу, так сердце человека – к человеку. (Прит. 27, 19)

Наше взаимное отражение друг в друге – суть бытия, следствие первоначального единства всех душ в Адаме!

Что же совершает Иисус своей проповедью, всем своим служением на земле? Он приготовляет Отцу своему, Всевышнему Богу, обитель в нашем, нижнем, мире. Мы читаем об этом в Откровении Иоанна:

…се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними…

И отрет Бог всякую слезу с очей их… (Откр. 21, 3–4)

Только тогда прекратятся слезы и рыдания, вместе с причинами, их вызывающими, когда восстановится единение всех душ друг с другом и всего человечества – с Богом! Потому что разлученные между собой и изгнанные из обители Отца его дети постоянно страдают и плачут…

Но спросим: это единение душ относится ли только к ныне живущим? Ни в коем случае! Оно включает в себя души всех времен и всех мест обитания! Всю их совокупность: от духов праведников, достигших совершенства, – до душ самых тяжких грешников, находящихся в аду (Евр. 12, 23; 1 Петр. 3, 18–20). Потому что тело без любого своего органа, без любой своей части неполно, ущербно, оно страдает. То же относится и к «телу Мессии», «телу Христову» – сообществу всех верующих, а потенциально – к изначальному и вновь восстанавливаемому единству всех разумных духов под главенством Логоса – Слова Божьего (Иоан. 1, 4;

1 Кор. 12, 12; 15, 22). Ведь каждый дух, отторгший себя от любви Божьей и отделившийся от таинственного, всеобщего единения духов, – находится ли он на Земле или в любом ином мире, – постоянно мучается!..

Где обитает Бог?

Каким же образом строится, возводится для Всевышнего обитель в нашем, нижнем мире, то есть в людях и среди людей? Наиболее ясно говорит об этом любимый ученик Иисуса – Иоанн. Речь свою на эту тему он начинает так:

Бога никто никогда не видел… (1 Иоан. 4, 12)

Смелое утверждение! Ведь в Писании есть много свидетельств того, что Бога видели! Так, Исайя созерцал Бога, сидящего на престоле:

…видел я Господа, сидящего на престоле…

и края риз Его наполняли весь Храм. (Ис. 6, 1)

«Ризы» Его – это все сущее, потому что небеса и земля уподоблены облачениям Божественного Духа:

В начале Ты основал землю, и небеса – дело Твоих рук.

Они погибнут, а Ты пребудешь; и все они, как риза, обветшают, и, как одежду, Ты переменишь их – и изменятся… (Пс. 101, 26–27)

Иезекииль видел Господа, восседающего на колеснице, влекомой ангельскими четырехликими существами (Иез. 1, 4–28; 2, 1). Даниил узрел Сидящего на престоле, Ветхого днями, перед Которым проходят тысячи и миллионы служителей (Дан. 7, 9–10). Авраам много раз видел Бога (Быт. 12, 7; 17, 1; 18, 1). Моисей и старейшины народа взошли на гору Синай и видели там Господа, Бога Израилева (Исх. 24, 10)… И вдруг, после всех этих и многих других «зримых явлений» Бога, описанных в Священных книгах, Иоанн, причастный к величайшим тайнам мира, говорит: «Бога никто никогда не видел» Как же так?!

Но далее апостол объясняет:

Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. (1 Иоан. 4, 12)

Сказанное здесь проясняет суть дела: все, что созерцали в видениях, откровениях и снах праотцы, пророки, мудрецы, – это не то «ви́дение», о котором говорит Иоанн. Каждое из описанных «ви́дений» сопровождалось страхом и трепетом, ибо явление Божье настолько превосходит силы человеческого восприятия, что может привести к «исчезновению», «растворению» личности созерцающего в Созерцаемом – то есть к «смерти» в особом, таинственном смысле:

…лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых. (Исх. 33, 20)

Например, пророк Исайя, узрев Сидящего на престоле, пал ниц и возгласил с трепетом:

…горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа. (Ис. 6, 5)

Но нам ясно возвещено, что Бог есть любовь (1 Иоан. 4, 8). Истинное ви́дение Его есть соединение с Ним в любви! Значит, есть по крайней мере два способа «видеть Его»: созерцать в пророческом виде́нии и ощущать любящим сердцем. Именно о пророческом виде́нии апостол Иоанн говорит, что оно не есть полное истинное ви́дение, – в отличие от созерцания Возлюбленного очами сердца… Кто же может созерцать Бога истинным образом, кроме любящего? Вот в этом смысле «Бога никто никогда не видел» (Иоан. 1, 18)!

Невозможно Его увидеть «внешне», не приобщась к свету Его любви. Только «если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает». Это и есть та обитель, которую созидает на земле Иисус: обитель Богу в нижнем мире – среди и внутри нас. Вот где «всякое око узрит Его» (Откр. 1, 7) – в той Скинии, которая воздвигнется в сердцах всех! Там Он и будет обитать с нами – «и отрет всякую слезу с очей наших» (Откр. 21, 4).

Когда же это произойдет? Когда мы все объединимся любовью и в любви – и уразумеем, что самый падший, самый грешный человек, достойный ада и даже уже обитающий в преисподней, нуждается в любви и сочувствии, возможно, в еще большей степени, чем другие (1 Кор. 12, 22–26). Потому что именно там, где почва особенно суха, прокладывают оросительные каналы – сильнее всего жаждет орошения именно пустыня. Так и душа, лишенная внутренней любви, злая и ожесточенная, – более других требует нашего участия. В этом и состоит учение Нагорной проповеди: «Любите врагов ваших» (Матф. 5, 44).

Вот почему в молитве «Отче наш» ни разу не упоминается «я», но только «мы»:

Отче наш… хлеб наш насущный дай нам… прости нам… (Матф. 6, 9–13)

«Закон зеркала». Притча о должнике

Вернемся теперь к образу Закона Божьего как зеркала. Вдумываясь в заповеди, человек одновременно с этим вникает в себя самого – как бы созерцая свой «внутренний» лик (лик души своей) в отражении. Частным же случаем Божьего Закона как раз и является «закон зеркального воздаяния». В первый раз в Евангелии мы встречаемся с ним в Нагорной проповеди. Так, в молитве «Отче наш» мы просим: «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим…» Значит, с нами будет поступлено точно так же, как поступаем мы сами.

Но дело в том, что это великое изречение, это яснейшее изложение одного из основных духовных законов мы чаще всего воспринимаем сквозь призму своего эгоистического «я»: мол, мне самому станет лучше, если я прощу другого, ведь тогда и мне многое простится… А следовало бы понимать эту истину как свидетельство великого принципа единения всех душ в Боге – того единства, из которого мы сами выпали, от которого отпали. Одни отпали, изменив Богу и ближним ради ложно понятого собственного блага, другие – вследствие каких-то иных своих грехов…

И вот первоначальное единство разрушено, распылено по нашей собственной вине… И приходит Мессия, чтобы его восстановить, чтобы создать Богу обитель в нижнем мире – Храм из объединенных любовью душ!

Конечно, на первый взгляд, этот процесс представляется весьма удивительным и даже непостижимым. Ведь вот уже две тысячи лет прошли со времени проповеди Иисуса. Три с половиной тысячи лет минули с эпохи Синайского откровения. Но на Земле до сих пор царят ненависть и войны, взаимная вражда – на уровне личном, семейном, племенном, государственном, религиозном… Мало того, по сравнению с древними временами все это усилилось многократно – соответственно развитию смертоубийственных науки и техники.

Однако плотскими очами нам дано видеть далеко не все! Апостол обращает наш взгляд к вершине той горы, у подножия которой мы стоим, и говорит, что нам предстоит взойти туда, где обитают «духи праведников, достигших совершенства» (Евр. 12, 23). За две тысячи лет, прошедших со времени заключения Нового завета, необозримое множество душ очистилось, поднялось на эту гору Господню! И все они непрестанно молятся, ходатайствуя за тех, кто еще остается внизу, у подножия. Эти ходатаи – возвышенные духи – неотъемлемая составляющая духовного единства, о котором мы говорим. Часть из них представляет собой «голову» того тела, «мозг» того организма, который называется Адамом, – человечества в целом, величественно простирающегося во времени и пространстве. Другая часть является «сердцем» этого организма.

Так что великий процесс очищения и единения душ идет постоянно, хотя, конечно, для нас незримо и непостижимо. И каждый из нас пребывает именно в тех обстоятельствах, в которых, очищаясь и обучаясь, получает возможность наиболее успешно восходить к совершенству. Это происходит как на Земле, так и в иных обителях душ…

И один из первоначальных уроков в этой Божественной школе – как раз разбираемый нами «закон зеркала»: «прости нам, как и мы прощаем». Данный закон не только сформулирован, но и наглядно проиллюстрирован в Евангелии от Матфея. Там рассказывается притча о царе и его должнике:

…Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими… (Матф. 18, 23)

Выражение «Царство Небесное» очень многогранно. Что оно означает? Согласно Учению Иисуса, это Царство приходит неприметным образом; оно находится «внутри вас» («внутрь вас есть»); оно «подобно царю», как в рассматриваемой нами притче… Существует и ряд других уподоблений и символических описаний Царства Небесного, или Божьего.

Итак, в данной притче оно «подобно царю»,

…который захотел сосчитаться с рабами своими; когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов… (Матф. 18, 23–24)

Десять тысяч талантов – это примерно годовой бюджет небольшого княжества того времени. Представим себе, что́ означала подобная сумма для частного лица! Возможно, упомянутый человек был очень богат, но промотался или взял, например, у царя взаймы десять тысяч талантов на путешествие за заморскими товарами, а корабли утонули… Кроме богатства (теперь уже бывшего), описываемый человек, скорее всего, обладал и положением в обществе: он лично общался с царем («приведен был к нему»).

…А как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и все, что он имел, и заплатить… (Матф. 18, 25)

Не по себе становится многим, читающим эту притчу! Мы же понимаем: речь идет не о земных событиях, но о наших душах, об их судьбе. Кто царь из притчи?

Конечно, Господь! А кто же должник? Увы, это я и ты, любой из нас! Потому что долг наш перед Всевышним неисчислим! И долг этот отзывается неблагоприятно, а порой и трагично не только в нашей судьбе, но и в жизни наших ближних. Если мы не исправили какие-то черты своего характера (у Луки – «грехи наши», у Матфея – «долги наши»), то кто страдает от этого в первую очередь? Наши ближние.

…Государь его приказал продать его… (Матф. 18, 25)

Продать в рабство! Что это значило в то время? Имеется в виду совсем не тот – очень гуманный – вид «рабства», который описан в Законе Божьем, Торе.[6]6
  См. с. 96; подробно см.: Д.В. Щедровицкий «Введение в Ветхий Завет. Пятикнижие Моисеево». – М.: Теревинф, 2017.


[Закрыть] Там о рабе сказано: «Пусть работает шесть лет, а на седьмой пусть выйдет даром». При этом бывшего раба велено снабдить всем необходимым для ведения собственного хозяйства (Втор. 15, 12–14).

Но в притче Иисуса имеется в виду поистине страшное рабство – эллинско-римское. Согласно римским законам, раба можно было изуродовать и лишить жизни, он рассматривался как вещь, целиком принадлежащая хозяину. И ограничений для порабощения не существовало – человек чаще всего оставался рабом до самой смерти. Во времена оккупации Иудеи Римом в ней действовали именно римские законы, и как раз на такое рабство был обречен должник из нашей притчи. А каково ему было смотреть на то, как продают в рабство его жену и детей? Но что же ему оставалось делать?

…Тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и все тебе заплачу.

(Матф. 18, 26)

Пав на землю, он, по правилам того времени, наверно, лобызал ноги царя, в руках которого была жизнь и свобода должника и всей его семьи…

Но не будем забывать, что царь в притче – это сам Бог! Он,

…умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. (Матф. 18, 27)

Трудно сказать, нашелся ли бы в эпоху земной жизни Иисуса такой добрый и благочестивый правитель, который, увидев слезы должника и услышав его мольбу, умилосердился бы и все ему простил. Но ведь речь идет о Всевышнем, Который есть сама Любовь! И Он милует и прощает, как только воззовешь к Нему…

И вот уже, как по мановению волшебного жезла, упразднился долг, а с ним отменилось и рабство! Бывший должник ощутил свободу, вышел на вольный воздух, вдохнул полной грудью… и тотчас отправился на поиски своего собственного должника:

Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев…

(Матф. 18, 28)

Едва спасшись от страшной беды, он сразу вспомнил о том бедняке, который некогда занял у него сто динариев. Во сколько же раз это меньше долга, который милосердный царь простил ему самому? Талант (в пересчете на современный вес – 25–30 килограммов) составлял около 7000 динариев. Следовательно, долг, прощенный царем, превышал долг бедняка в 700 тысяч раз! Интересно: когда были одолжены «одному из товарищей» сто динариев? Очевидно, в те дни, когда заимодавец был еще богат.

Что же прощенный царем должник делает теперь? Он срочно находит своего должника, который менее часа назад был его собратом по несчастью. Мы ожидаем, что и сам он на радостях простит долг своему бедному товарищу, понимая, что перед этим избавился от состояния худшего, чем смерть. Еще в Древнем Египте рабов называли «живыми усопшими», ведь они «умирали» не только для социальной жизни, но и для личной.

Но помилованный царем не пощадил того, чья жизнь теперь была в его руках:

…и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен. (Матф. 18, 28)

Прощенный царем даже не поговорил со своим товарищем по-человечески, не попросил его отдать поскорее деньги – нет, он стал его душить!

И вот здесь-то вступил в действие «закон зеркала», согласно которому человек отражается в своем ближнем, а поступки его по отношению к другим возвращаются к нему самому.

Что же случилось далее?

Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и все отдам тебе. (Матф. 18, 29)

Перед нами – зеркальное отражение той ситуации, в которой только что находился прощенный царем. Разница лишь в одном: тот, кто теперь жестоко вымогает долг, – отнюдь не царь. Да и сам долг слишком мал для того, чтобы падать к ногам, вымаливая отсрочку. Однако никакая мольба не помогает бедняку:

Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. (Матф. 18, 30)

Это общение заимодавца с должником происходило при свидетелях:

Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, пришедши, рассказали государю своему все бывшее. (Матф. 18, 31)

Кто же эти «товарищи»? Какие незримые для нас, но повсюду пребывающие сущности обозначены этим словом? Это, конечно, те, кто докладывают о нас и наших делах Всевышнему Царю:

Ангел Господень ополчается вокруг боящихся Его и избавляет их. (Пс. 33, 8)

Это сказано о благом ангеле-хранителе. Но есть и ангелы мщения, упоминаемые в Писании (Пс. 77, 49). Весь мир полон невидимых интеллектов, незримых «товарищей» наших по бытию, которые всегда присутствуют «здесь и сейчас»…

По слову премудрого Соломона,

На всяком месте очи Господни: они видят злых и добрых. (Прит. 15, 3)

Возможно, «очами Господа» именуются и ангелы Его. Как же поступил, узнав о содеянном, царь из притчи?

Тогда государь его призывает его и говорит: «Злой раб! Весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня;

не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?»

И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. (Матф.

18, 32–34)

Обратим внимание на то, что, согласно смыслу притчи, прощение, даруемое Небесным Царем, – условно! Мы нередко думаем: «Человек исповедался, помолился, получил отпущение грехов – и вот уже грехи прощены навсегда, они никогда не воспомянутся!» Но притча говорит нам совсем о другом. В ней ясно сказано:

Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. (Матф. 18, 27)

Однако стоило только прощенному человеку поступить с ближним иначе, чем с ним самим обошелся царь, стоило ему проявить бессердечие и злобу, как тотчас прежний долг вновь вменился ему. Мало того, царь его еще и истязателям отдал! Так бы он был просто продан в рабство, а теперь его еще и терзают палачи.

Вывод однозначный: прощение, даруемое Богом, – это прощение условное! Тебе прощается лишь при том условии, что ты сам станешь миловать и прощать. Если же останешься жестокосердым, тебе опять вменится старая вина, и наказание твое удвоится.

Итак, вот он перед нами в притче Иисуса – «закон зеркальности». Или, иначе говоря, – великий закон любви, всепрощения, единения душ, увиденный с обратной стороны. Именно с той стороны, с которой только и способны увидеть и понять его души, находящиеся на низких ступенях нравственного развития.

И в этом – смысл столь знакомых нам слов молитвы:

…и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим… (Матф. 6, 12)