Текст книги "Изгой, Крах Советской империи"

спросил Алекс обыденным тоном, не особо надеясь на ответ. – Армия все еще подчинена

ГКЧП. Завтра здесь могут быть танки.

– Там те же солдаты и офицеры, – чиновник всем своим видом выказывал полную

уверенность в словах, заражая ею окружающих, – мы это учли. Танки не переедут через

своих матерей.

– Ну что ж, раз так…

– Мы можем идти?

Хозяин кабинета утвердительно кивнул головой.

– Оружие оставьте здесь. На площади оно вам не пригодится.

Выбравшись из лабиринта на лестницу, они неспеша пошли вниз. Не говорили ни

слова, каждый думал о чем-то своем, может, о ближайшем будущем, которое ждет страну

после этих, в буквальном смысле, переломных событий. И смогут ли они увидеть это

будущее, не выльется ли сегодняшнее противостояние в настоящую войну, гражданскую

войну. А уж войну-то они видели совсем недавно.

Все четверо вышли на улицу и ужаснулись…

* * *

Огромная серая масса человеческих тел, море людей разлилось на площади перед

зданием парламента РСФСР и колыхалось. Ему не было ни конца, ни края, и каждый здесь

занимался своим вполне конкретным делом. Казавшаяся неорганизованной толпа на

самом деле представляла из себя четко слаженный работающий механизм. Кто-то орудуя

ломом вытаскивал огромные булыжники из мостовой, кто-то разбирал близлежащую

изгородь. Неизвестно откуда тащили арматуру. Возводились баррикады. В своем единстве

народ принял решение держаться до конца, отстаивая демократию и свободу. В

кромешной тьме умудрялись отличать своих от чужих. Находились архитекторы, активно

руководящие и принимающие непосредственное участие в строительстве укреплений. Все

делалось быстро и слаженно.

Время от времени подходили разные по составу и количеству группы людей для

защиты здания правительства. Чей-то осипший голос постоянно скандировал: «Долой

хунту. ГКЧПистов за решетку».

Четверка окунулась в толпу и мгновенно растворилась. Они понесли «слово законно

избранной власти» массам. Все подались в разные стороны, только молодой капитан

выплыл из пучины и прилип к Алексу. Он не стал возражать: прилип, так прилип. У

каждого своя работа.

Глашатаи действовали по-братски слаженно. Сначала завязывался разговор с одним

человеком, затем подтягивались другие, жадные до свежих новостей и сплетен. Они, в

свою очередь, сообщали об услышанном стоящим рядом, и вот уже народная молва

разносит информацию с неимоверной быстротой, передает из уст в уста, преобразовывая,

в конце концов, исходные новости в народную сказку, приправляемую все новыми и

новыми подробностями, придуманными рассказчиками на ходу.

С информацией проблем не было.

Завидев издали внушительную комплекцию Алекса, пожилой небритый мужчина, с

тлеющим в уголке рта «Беломором», попросил оказать посильную помощь в возведении

баррикад.

Широко расставив ноги на песке, где еще пару часов назад была выложена мостовая,

Алекс влился в живую цепь, по которой из рук в руки передавались каменные глыбы,

куски недавнего дорожного покрытия, служившего сейчас основным строительным

материалом.

Бом-бом!

Время шло. Отдельно взятый булыжник для него практически ничего не весил, но их

передавали один за другим, без остановки, точно на конвейерной ленте. Острые края

остатков мостовой впивались в ладони, рвали кожу и мышцы. Полностью отдавшись

монотонной работе, он не обращал внимания на возникшую боль, пока стоящий рядом

сосед пенсионного возраста заботливо не порекомендовал ему отдохнуть и

продезинфицировать руки спиртом.

Алекс спорить не стал, вняв совету, хотя ему было все равно, чем занимать себя,

ожидая приказа.

Провалившийся неизвестно куда капитан вновь появился и протянул ему тонкую

иглу с маленьким белым шариком вместо ушка.

– Это передатчик. Ситуация осложнилась. Команду могут отдать в любой момент.

Потому вещь необходима, – прокомментировал он свой «подарок».

Алекс пожал плечами и воткнул иглу в ворот рубашки так, чтобы ее не было видно.

Часы показывали полночь. Возле застывшего бронированной махиной танка раздавали

еду.

Перекусив бутербродами и запив их чаем, они вернулись в здание Верховного Совета

РСФСР и, поднявшись на лифте, прошли в кабинет своего временного руководителя. Тот

сидел за столом, уплетая пирожные и запивая их кефиром прямо из пакета.

– Присаживайтесь, ребята, – предложил он, – я сейчас еще достану. Составите

компанию?

Сейчас он выглядел гораздо привлекательнее и человечнее, чем во время недавнего

инструктажа. Железная маска спала с его лица, и на нем нашли свое отражение

обыкновенные эмоции: голод, жажда, удовольствие от чревоугодия.

Капитан отказался:

– Мы только что перекусили на улице. Там женщины еду принесли.

– Что, бутерброды и чай? – ухмыльнулся чиновник.

– Да, мы с народом, – позволил себе съязвить Алекс.

– Ну, как хотите, – жестом заправского баскетболиста политик послал пустой пакет в

корзину, – как хотите, – он отодвинул тарелку с эклерами в сторону и посмотрел на

отдельные листы на столе. – Значит, так: сейчас сюда прибыл мэр Москвы Гавриил Попов.

Известите народ, что завтра в полдень намечается митинг на Манежной площади,

санкционированный Лужковым4 [ Лужков Юрий Михайлович, в августе 1991 года – вице-

мэр Москвы и председатель московского правительства]. Сейчас у стен Белого Дома

около десяти тысяч защитников, и их число постоянно увеличивается. Кроме того, все

новые и новые части Вооруженных сил СССР переходят на нашу сторону. Скоро должны

появиться автомобили Тульской десантной дивизии, Рязанского полка. Ваша

первостепенная задача – рассеять панику у народа. Грузовики с военными могут

произвести неправильное впечатление. Пока что это все.

На площади по-прежнему суетились тысячи людей. То здесь, то там слышались

голоса, критикующие действия ГКЧП. Посреди людского океана островами возвышались

сооруженные наспех заграждения из камней, арматуры, элементов ограды, мусорных

баков, и возводились все новые и новые. С нескончаемым энтузиазмом и энергией

защитники Белого Дома трудились, возводя стены для обороны своей власти, власти

народа – демократии. Время неумолимо бежало вперед, но работы не прекращались ни на

минуту, прибывали новые люди, из близлежащих домов женщины подносили продукты,

пытаясь утолить голод защитников.

Алекс лавировал в толпе, активно общаясь с защитниками, щедро делясь новостями.

Таких, как он, праздно шатающихся, на площади были уже сотни. Большинство, конечно,

пришло к Белому дому отстаивать свои идеалы и своего Президента, но хватало и тех, кто

явился поглазеть и поразвлечься на «массовых гуляниях», попросту зевак. От каждого

третьего пахло алкоголем – где-то недалеко разливали водку.

Единый порыв толпы заряжал энергией. Готовность сложить голову за мнимую

свободу и неосязаемое будущее поражала воображение. Алекс не верил, что можно

освободиться из оков, оковы – символ порядка. Из своего воспитания он вынес две вещи:

подчинение приказам и невмешательство в дела сильных мира сего. Политика – грязное

дело. Это он знал всегда, но задумался только сейчас, здесь, на площади, окунувшись в

народное волнение, всем своим естеством ощущая тревогу, нависшую в воздухе, кожей

впитывая адреналин и страх защитников. Никогда раньше ему не доводилось сталкиваться

так близко с людской бедой, порождаемой борьбой за кресло, за власть. Всегда была

только работа, никаких эмоций, ничего личного. Он получал приказ о ликвидации объекта,

после чего нажимал на спусковой крючок или на кнопку на пульте дистанционного

управления. Не стоило даже разбираться во внутреннем мире своих жертв, в их

деятельности и причине, по которой выносился приговор.

Бах! Готово, приказ выполнен.

Сейчас все оказалось по-другому. Он вплотную прикоснулся к людям, к их

настроению, впервые увидел граждан, готовых пожертвовать жизнью во имя

общечеловеческих ценностей и идеалов, вбитых им в голову партократами. Их никогда не

учили этому, но они свято верили в чистоту своей мечты, склоняя голову на плаху.

Однако, оказавшись по долгу службы втянутым во внутренние разборки властителей

судеб, он увидел отношение к одному отдельно взятому человеку-винтику в огромной

машине Власти, к тому самому винтику, который не щадя живота своего отстаивает ее.

Ему хватило поверхностного восприятия, не погружаясь в глубины человеческого

сознания. Алекса, наплевавшего на жизни одного или десятков людей, шокировало

равнодушное отношение к обывателю, политики не гнушаются сложить огромное

количество голов… чужих голов во имя достижения собственных ничтожных целей.

Он тоже лишь винтик в системе, без которого можно обойтись, выкинуть как

ненужную, отработанную деталь. Не приходилось питать иллюзий: эта операция станет

последней в его трудовой биографии при любом развитии событий. Ликвидаторы долго не

живут, так же, как и империи, одна из которых сейчас трещала по швам. Эта империя –

СССР.

Его работа не подразумевала карьерного роста, Алекс всегда довольствовался

собственным местом под солнцем, никогда не считал себя распорядителем человеческих

судеб. Да, он убивал, но убивал виновных. По крайней мере, всегда верил, что каждый из

объектов заслуживает смерти. Но разве случалось такое, чтобы при ликвидации страдали

посторонние? Никогда! Конечно, спецслужбы западных стран вылавливали псевдо убийц,

но разве в этом его вина?

Какой-то новоявленный оратор распинался, стоя на бампере военного «Урала». В

клетчатом пиджаке, мятых костюмных брюках, с торчащими в разные стороны из-под

видавшего виды бордового бархатного берета растрепанными волосами и седой бородкой

клинышком, он походил на художника. Это был образ представителя интеллигенции

времен НЭПа. Он, брызжа слюной, активно жестикулировал, то и дело, теряя равновесие и

едва не падая в толпу, агитировал людей не покидать площадь, чтобы не позволить

войскам отобрать бразды правления у демократов. Пронзительный голос дрожал, но искра,

горящая в нем, привлекала все новых и новых слушателей. Народ был уже на взводе,

готовый последовать за любым человеком, который поведет их к светлому будущему и

покажет, наконец, долгожданный свет в конце тоннеля.

К этой пороховой бочке достаточно было поднести спичку, и последует взрыв

народного негодования.

Выступление щуплого оратора пестрело лозунгами и обещаниями, в которые верили

и которые поддерживали стоящие с раскрытыми ртами слушатели. Все здесь оказались в

одинаковом положении: и художник, вышедший из народа, и толпа у его ног – все были

равны, служа примером единства и сплоченности. И если кто-нибудь провел бы сейчас

вошедший в моду за последние годы референдум, то именно этого человека, несомненно,

избрали бы в Президенты большинством голосов, несмотря на то, что говорил он от лица

Ельцина, Руцкого5 и Хасбулатова6 [ Руцкой Александр Владимирович – генерал-майор

авиации, в августе 1991 года вице-президент РСФСР; Хасбулатов Руслан Имранович -

российский учёный и публицист, член-корреспондент РАН (1991), в августе 1991 года

председатель Верховного Совета РСФСР].

– … и долго ли нам терпеть это издевательство, сколько можно?! – верещал он,

набирая обороты, – долго еще на нас будут ставить опыты, использовать как подопытных

кроликов?! Я вас спрашиваю, товарищи, господа, – он взмахнул рукой над всеми

слушавшими и не слушавшими его людьми. – Неужели мы все стерпим? Нет! Я говорю,

нет! Мы говорим – довольно! Семьдесят лет нас стригли под одну гребенку, и теперь,

казалось бы, когда мы освободились, расправили плечи, нас пытаются втиснуть в прежние

рамки! Долой ГКЧП! Долой хунту! – заорал он что было мочи лозунги, оказавшиеся в эти

дни на каждом заборе, и люди подхватывали его слова. – Да здравствует Борис Ельцин!

Свободу Президенту СССР!.. Вперед на Кремль!

Оратор неожиданно сник, отдав все силы выступлению, и неуклюже стал слезать на

землю с высокого грузовика. Два дюжих молодца, подхватив его под руки, помогли

спуститься. По толпе пронесся ропот: «Правильно говорит. Кто выполнит наши

обязанности и изменит нашу жизнь? Надо согнать эту шайку с их насиженных мест…»

На «трибуну» вскарабкался небритый, как минимум, неделю мужчина

неопределенного возраста, с кепкой на седой голове.

– Товарищи, матери наши… – обратился он к женщинам, невольно сощурившись –

прожектор выхватил из ночной мглы его лицо.

Алекс пошел дальше, не оглядываясь по сторонам, пробираясь к берегу людского

моря, на окраину толпы. Сбоку вниз тенью скользнула чья-то рука, и секунду спустя из

кармана слаксов на волю поехал бумажник. Сейчас улицы, прилегающие к Дому Советов,

стали настоящей золотой жилой для карманников и иже с ними. В толчее можно пройтись

по бесчисленным карманам и сумочкам, оставаясь незамеченным. Кто-то отстаивал идею,

а кто-то зарабатывал на хлеб.

Резко накрыв ладонью чужую руку у себя на бедре, Алекс с силой сжал ее,

почувствовав, как захрустели кости карманника, и локтем ударил назад, не оборачиваясь.

Раздался хриплый выдох, воришка обмяк, а Алекс зашагал дальше, как ни в чем не

бывало, удостоверившись в сохранности своего имущества. Сзади послышались

причитания окружающих, посчитавших гримасы боли и сбившееся дыхание корчившегося

на асфальте мужчины следствием переутомления.

– Неплохо, неплохо, – догнал Алекса капитан, – зачем ты его так сильно?

– Ему не повезло, – без тени сострадания ответил Алекс, – издержки профессии. Ты,

между прочим, свои карманы проверь.

– Не понял?..

– Проверь, проверь. А то мало ли что…

Капитан полез по карманам. Самодовольство мигом сменилось испугом. Кровь

отхлынула от лица, и Алекс понял, что неприятности только начинаются.

– Черт, бумажник исчез.

– Я же тебе говорил, – Алекс с тоской смотрел на капитана. Точно штабист. Работа в

поле его доконает. – Чего так переполошился? Ну, остался без денег, будет наука на

будущее.

– Хрен с ними, с деньгами, – капитан стал темнее тучи, – там удостоверение

сотрудника госбезопасности было.

Это не неприятности. Это провал. Алекс покрутил головой, выискивая в толпе

щипача, но тщетно. Какого черта он поперся в стан к врагу с ксивой, еще бы форму одел!

Ну и дали напарничка…

– Тихо, – оборвал он капитана, на них уже начали оглядываться, – а ну-ка пошли.

Сопли собери!

Они скрылись во дворе одного из близлежащих домов и присели на скамейку перед

подъездом. Долго молчали.

– Что же делать?! – нарушил тишину капитан.

– Да ничего, сиди и помалкивай. Не хватало еще засыпаться у себя же дома из-за

какого-то идиота. И где только таких находят? Ты же понимаешь, что если по твоей вине

сорвется операция, то Сибирью или Колымой не отделаешься. Жить нам с тобой тогда, как

говорится, до понедельника.

– Слушай, а может, все еще обойдется?

Алекс смерил капитана неприязненным взглядом: а что, если это продуманная

провокация против него или же умышленный слив поставленной задачи?

Что ж, время покажет.

– Не знаю, думай.

Похлопав капитана по плечу, Алекс встал и быстрыми шагами пошел обратно.

Впервые за время службы ему в напарники дали человека не из его круга, чужого, и это не

могло быть простым совпадением. Но, в любом случае, поставленную задачу он должен

выполнить без учета возможных потерь, потому пора искать выход из сложившейся

ситуации и вернуть операцию в правильное русло.

Он оглянулся назад, виновника возможного провала и его потенциального

ликвидатора за спиной не было. А это уже непростительная ошибка: теперь капитан

должен быть всегда на виду, дабы не выкинул каких-нибудь неожиданностей.

Бом-бом!

Было четыре часа утра двадцатого августа.

У Белого Дома по-прежнему находилось огромное количество народа. На одном из

танков Таманской дивизии, подобно Президенту РСФСР, выступал молодой парень. Он не

родился оратором, но содержание его речи интересовало людей как ничто другое в данный

момент. Он говорил о том, как Борис Ельцин пытался связаться с исполняющим

обязанности Президента СССР Геннадием Янаевым7 [ Янаев Геннадий Иванович, в августе

1991 года – вице-президент СССР, председатель ГКЧП] и, когда все-таки удалось

поговорить, получил ответ, который знала уже вся страна: мол, Горбачев по состоянию

здоровья не может в данный момент занимать свою должность. Кроме того, всем

иностранным телерепортерам запретили передавать за границу видеоматериалы, было

получено разрешение вывозить за рубеж только звуковую информацию.

– Нас здесь уже более пятнадцати тысяч человек, – бодрым голосом говорил он, – и

это данные на три часа ночи. Несколько часов назад парламент обратился к

радиолюбителям с призывом «донести голос правительства России до народа». Без

пятнадцати три ночи начала вещать первая любительская радиостанция, передающая в

эфир все обращения и программы из Белого Дома.

В северной столице нас поддерживают: перед ленинградцами выступил Анатолий

Собчак. Мэр предупредил коменданта Ленинграда об уголовной ответственности, если тот

издаст противозаконные приказы.

Алекс побрел дальше. Он был чужим здесь, не разделял общих эмоций и сохранял

самообладание. Толпа шумела и приходила в ярость от собственного бездействия и

беспомощности. Ему стало известно, что у первого подъезда собирают отслуживших в

армии мужчин, чтобы охранять лестницы в здании парламента, и он направился туда.

Добровольцев было уже довольно много, все стремились принять посильное участие в

борьбе за власть народа, спешили внести свой вклад в защиту демократии. Нечего и

говорить, что никто не желал уступать своего места ближнему, тем более что охрану

практически укомплектовали.

Человек, проводивший набор, издалека завидев его фигуру, подозвал его к себе.

Именно он вчера обратил внимание на Алекса и выдал автомат, сейчас же Алексу сказали,

где он будет находиться. Времени для лишних слов не осталось.

* * *

На дирижабле, зависшем над Краснопресненской набережной, развевается большой

российский флаг. Такие же, только гораздо меньше – в руках сотен людей, на автомобилях

и одном из танков.

В радиорубке меняются журналисты, многие просят прощения у Горбачева. «Михаил

Сергеевич, вы – мой Президент!»

* * *

В Доме Советов РСФСР начался монтаж еще одной радиостанции, планировалось,

что она будет вести трансляцию на средних волнах на всю территорию страны.

– Ты знаешь, говорят, мы уже не одни, – молодой паренек затянулся сизым дымом

сигареты.

Они сидели втроем на ступеньках и от безделья начали играть в карты, благо у

одного из новоявленных бойцов оказалась видавшая виды колода.

– Да ну?..

– Нет, правда!

– Знаем, десантники перешли на нашу сторону, – вяло заметил Алекс, не разделяя

всеобщего оптимизма, – уже часа четыре, как они с нами. Только вот неизвестно, почему

мы охраняем парламент, и где они. Если только войска не послали на захват более важного

стратегического объекта…

– Угу, телецентра, например, – парень чиркнул зажигалкой, так как его сигарета

погасла, – а то «Лебединое озеро» осточертело уже. С самого утра крутят, у них что, нечего

показывать больше?! Кстати, говорят, на нашу сторону перешел гарнизон Сахалина в

полном составе.

– О, поддержка на Дальнем Востоке – то, что надо! А «Лебединое озеро», между

прочим, неплохая вещь. Классика… Чайковский, как-никак.

– Но не с утра же до вечера…

Алекс отбил последнюю карту.

– Я «вышел», а вы играйте. Что там, на воле еще новенького? Торчу здесь с десяти

утра, надоело бездействовать.

– Почти сутки? Ну, ты даешь. Это ты нам должен рассказывать. Мы с Шуриком тут

только с десяти… вечера. Как узнали про сопротивление, сразу сюда. Не хочется терять

недавно обретенную свободу… Тьфу ты… Я из-за тебя «остался». Заговорил мне зубы,

понимаешь ли, – парень с напускной обидой начал перемешивать карты.

– Ты давай, сдавай. Скучно. Знаете что, ребята, сидите здесь, а я сбегаю на улицу,

возьму что-нибудь поесть, – Алекс вскочил и шустро побежал вниз по лестнице.

Светало. Он взял четыре булочки и два бумажных стаканчика с остывшим кофе и

вернулся. Напарники его ждали.

– Ну что там, на улице? – спросил Шурик, точно сошедший с экрана герой

гайдаевских комедий.

– Как и раньше. Люди не знают чем заняться. Носятся по площади, суетятся, пьют.

Ничего нового.

Высшие политические чины в это время не спали. Без охраны Руцкой,

Силаев8[ Силаев Иван Степанович, в августе 1991 года – председатель Совета

Министров РСФСР], Хасбулатов поехали в Кремль для того, чтобы предъявить

Лукьянову9 [ Лукьянов Анатолий Иванович, в августе 1991 года – председатель

Верховного Совета СССР. В состав ГКЧП не входил, но, по мнению многих экспертов,

мог быть одним из инициаторов путча] ультиматум.

* * *

Начался дождь. Казалось, сама природа противится развивающимся событиям и

призывает людей к примирению. Народ от затянувшегося состояния неопределенности

был крайне возбужден, и многотысячная масса возле Белого Дома доведена до «точки

кипения». В ближайшие часы ожидался штурм российского парламента.

Страна не дремала. В Таллин вошла колонна из ста танков и направилась к заводу

«Двигатель» – месту наибольшего скопления русскоязычного населения.

Мгновенно возникли вопросы: «кто виноват?» и «что делать?».

Страна, уже давно не видевшая единства, разделилась на два лагеря: «за» и «против»

ГКЧП. С замиранием сердца все ждали развязки сложившейся ситуации.

– Что творится. Ужас, – Алекс сидел на ступеньках, зажав голову руками. Совсем

недавно он и представить себе такого не мог. Нормы, вдалбливаемые в его сознание на

протяжении всего «воспитания» под крылом у спецслужб и казавшиеся святыми, сейчас

бездушно попирались.

– Почему «ужас»? – задорно интересовался Шурик, указательным пальцем поправляя

на носу очки, – все клево. Мы пишем новую историю нашей страны, куем свое

собственное счастье. Посмотри, мы же все здесь единомышленники.

Алекс поразился настрою своего собеседника.

– Ты действительно в это веришь? И тебя действительно не волнует то, что может

произойти дальше? Думаешь, мы тут посидим, покурим, бутерброды пожуем и по домам

разойдемся?

– Мы будем стоять до конца! – с вызовом ответил Шурик.

– И тебя не пугает, что в Москве сейчас находятся две дивизии: танковая и

мотострелковая, плюс ОМОН – два подразделения. – Алекс продолжал стоять на своем,

упирая на здравый смысл, – или ты считаешь, что мы числом победим? Нас уже, наверное,

около двадцати тысяч собралось.

– Откуда ты это взял, – не разделяя энтузиазма Шурика, ввязался в разговор третий и

уточнил, – про войска и ОМОН?

– Я же сказал, что я здесь уже больше двадцати четырех часов. Я уже и народ

информировал о происходящем в городе и в стране, и кабинеты охранял на… – Алекс

назвал этаж, – так что я, можно сказать, здесь все вдоль и поперек исходил.

– Нам ни танки, ни ОМОН не помеха, – Шурик был непреклонен, – на нашей стороне

правда! А таких как ты, – сощурив глаза он злобно посмотрел на Алекса, крепко сжимая в

руках автомат, – надо без суда и следствия… по законам военного времени… Чтоб не

устраивали провокаций!

Запахло жареным, но ни один мускул на лице Алекса не дрогнул, и он продолжал так

же расслабленно сидеть, отставив «калашников» в сторону, прекрасно понимая, что любое

резкое движение приведет к печальным последствиям для одной из сторон. Конфликт

необходимо локализовать.

– Эх, молодежь, – он скупо улыбнулся, – горячая кровь. Стоит отдавать себе отчет, что

ГКЧП опирается на силу. У них Язов10, Пуго11, Крючков12[ Язов Дмитрий Тимофеевич,

советский военный и политический деятель, последний Маршал Советского Союза, в

августе 1991 года – министр обороны СССР, член ГКЧП; Пуго Борис Карлович, в августе

1991 года – министр внутренних дел СССР, член ГКЧП; Крючков Владимир

Александрович, генерал армии, в августе 1991 года – председатель КГБ СССР, член

ГКЧП]. У них отличные от наших идеалы, им надо сохранить империю, создаваемую на

протяжении семидесяти лет. Так что, если мы хотим победить, то нам придется сражаться.

Возможно, сражаться с оружием в руках, и кто-то из нас, может быть, пожертвует свой

жизнью во имя свободы других… Я говорю только об этом, а ты сразу за автомат

хватаешься…

Алекс прямо посмотрел Шурику в глаза, своей уверенностью заставив того опустить

оружие.

– Мы обязательно победим! – молодой человек нисколько не сомневался в сказанном.

* * *

Несмотря на дождь, защитники не покинули здание парламента и

Краснопресненскую набережную. В их руках появились палки, и люди терпеливо ждали

своего часа.

* * *

Войска расположились в центре, в районе станции метро «Кировская»13[

ныне станция «Чистые пруды» московского метрополитена], в Кунцево и на Ленинградском

проспекте. По этому поводу председатель ВГТРК14 [ Федеральное государственное

унитарное предприятие «Всероссийская государственная телевизионная и

радиовещательная компания», образовано 14 июля 1990 года постановлением Президиума

ВС РСФСР] Олег Попцов призвал руководителей автотранспортных предприятий,

москвичей с целью воспрепятствования продвижению танков создать кольцо из тяжелой

техники вокруг Белого Дома.

Депутаты Верховного Совета РСФСР выехали навстречу танкам, продвигающимся к

парламенту.

* * *

Мужчин, охранявших здание, разделили на десятки.

В руках защитников появилось новое оружие – бутылки с зажигательной смесью,

«коктейль Молотова». Алекса как бывшего десантника попросили провести инструктаж и

необходимое обучение «резервистов». Ему не оставалось ничего, кроме как согласиться.

Ученики в большинстве своем оказались талантливыми, и особых проблем с ними не

возникло. Все схватывали на лету, и не требовалось специально разжевывать каждому.

Ополченцам – и пожилым, и молодым – всем без исключения, пришлось постигать заново

или же оживлять в своей памяти военные знания, полученные во время службы в армии. С

одинаковым рвением постигали новое пожилой слесарь и молодой водитель автобуса,

грузчик и продавец.

Пьяных отсекли сразу: такие ученики скорее паразитировали на народном волнении,

нежели приносили какую-то пользу.

Женщин поначалу попросили уйти от Белого Дома, но уже мгновение спустя,

обратились к ним в рупор с просьбой выйти к солдатам и уговорить их не стрелять в

народ. Они растянулись полукругом, и неизвестно откуда в их руках появился плакат:

«Солдаты, не стреляйте в матерей!»

Инструктаж был окончен, и Алекс подивился той собранности, с которой действовал

народ, будто направляемый неведомой рукой.

Очередной указ Президента РСФСР провозгласил о назначении контр-адмирала В.Н.

Щербакова командующим Ленинградским военным округом и подчинении ему всех

подразделений Ленинграда.

Бом-бом!

События начали развиваться с неимоверной быстротой. Время ускорило бег, и в

Москве был введен комендантский час с двадцати трех часов до пяти утра, но люди и не

собирались расходиться. За одни сутки они, собравшиеся на Краснопресненской

набережной, стали добрыми друзьями.

* * *

«Я не верю, что Анатолий Лукьянов не знал о готовящемся перевороте», – заявил

Борис Николаевич Ельцин.

* * *

В толпе и в здании появились люди, вооруженные автоматами АКС, но окружающие

восприняли это как должное, не обратив на них никакого внимания.

В черных масках, полностью скрывающих лицо, ходили сотрудники бюро «Алекс»15

[ Бюро «Алекс» – одна из первых частных компаний в СССР, работавшая в области

обеспечения безопасности, в августе 1991 года по просьбе правительства РСФСР

подразделения Бюро Алекс обороняли здание Верховного Совета].

– Каким образом вы-то здесь оказались? – спросил Алекс у «тезки», – вы же не

подчиняетесь парламенту.

– Мы приданные силы. Руководство сделало ставку на команду Ельцина, – ответил

«черный чулок», – если проиграем, то полетят головы. А так посмотрим, время покажет.

Мы играем в русскую рулетку. Все: и ты, и я, и народ, и даже эти, – он указал пальцем

вверх, – пан или пропал.

– А сам, что думаешь?

– Не скажу, – под маской обозначилась улыбка, – а вот, не скажу. Кто тебя знает.

– И я так думаю, – Алекс пожал руку «Алексу», – кто это с «калашниковыми»?

– Друзья! Белый Дом находится под охраной российского МВД, – «тезка» присел на

корточки, – ох, что ночью будет. И покурить-то нормально нельзя, маска поганая мешает.

Новости слышал?! Война идет во всех эшелонах власти. Янаев отменил все три указа

Бориса Ельцина, так как они «противоречат законам и Конституции СССР», – он скорчил

гримасу, – кто их разберет.

– Там черт голову сломит в этих законах, – подыграл Алекс. Ориентироваться в

законах стран, где приходится работать – издержки его профессии. В Союзе же, где жизнь

всегда текла в заданном русле, граждане мало интересовались правилами. Опирались

скорее на мораль и «что такое хорошо и что такое плохо».

– То-то и оно, – парень баловался зажигалкой, то и дело зажигая пламя и тут же гася

его, – к чему все это? Все равно никаких прав не имеем, а чиновники, кому надо, пусть

учат пресловутые законы. То ли дело на «загнивающем Западе»: права человека,

собственности. В полицию попал, тебе десять раз твои права зачитают.

– Ничего, скоро и у нас все будет, – не разделял пессимизма Алекс.

– Какое там! Если только внуки доживут или правнуки.

– Неужели, ты такой старый? – иронично заметил он.

Но собеседник не обратил внимания на издевку.

– Надоело, – парень встал и, повернувшись, скрылся за углом.

Алекс прошел по коридору и вышел на улицу.

Прошел слух, что на Манежной площади замечено движение танков с замазанными

номерами. Раз пошли на такое, то будут не только запугивать, но и действовать. По

мнению людей на набережной, бронетехника направляется к парламенту.

– Земля слухами полнится, – хладнокровно прокомментировал это известие Алекс.

Он привык ждать подходящего часа для выполнения приказа, мог часами сидеть,

глядя в окуляр снайперского прицела, или стоять под проливным дождем. Но ожидание в

нынешней ситуации и полная неопределенность впереди его тяготили, рождая в уме

неблагонадежные мысли. Если там, наверху играют в кошки-мышки, то должен ли он

слепо потакать указаниям свыше?

Народ с готовностью ждал обещанного момента. Часть «демонстрантов»,

доведенных до «кондиции» алкоголем, расходиться не желала. Другие – и их было много

больше – чувствовали остроту момента, понимали, что именно их руками творится сейчас

история, не могли покинуть поле боя. Война уже идет: столкнувшись два времени – старое

и новое – не могли уже разойтись в разные стороны.

Бом-бом!

Победитель будет один!

Вступил в силу комендантский час.

* * *

«На час ночи намечено блокирование Дома правительства спецназом. Охрану будут

обеспечивать около двух тысяч организованных защитников, среди которых триста

вооруженных профессионалов», – заявил перед депутатами РСФСР министр обороны

Константин Иванович Кобец.

Не исключается и возможность применения психотропных средств.

* * *

Алексу впервые более чем за сутки дали возможность отдохнуть. Несомненно, он