Текст книги "Первые и Вторые. Второй сезон. Корнеслов"

Эпизод 4. «Ход конем»

23 февраля 1492 года, Мадрид

19 октября 1469 года в Вальядолиде сочетались законным браком Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский. Еще до свадьбы, 7 января 1469 года, Фердинанд подписал договор, по которому давал обязательство во всем тесно сотрудничать с Изабеллой, совместно с ней принимать все решения, подписывать все указы вместе с королевой и признавать законной носительницей короны только Изабеллу. Таким образом, Фердинанду Арагонскому отводилась в Кастилии роль принца-консорта.

Но только немногие знали, что королевством правит именно Фердинанд, оставаясь в тени своей супруги.

Первым заговорил Абрабанель:

– Ваше Величество! Весь иудейский народ будет благодарен вам, хотя еще и не понимает того, что вы для него сделали.

Фердинанд пожал плечами:

– Я и сам не понимаю, зачем тебе это надо. Ведь только благодаря деньгам, которые ты собрал с иудейских общин, Мы одержали победу в Реконкисте! И Мы давали тебе королевское слово, что за такую большую помощь никогда не будем чинить препятствий иудейскому народу.

Абрабанель хотел было что-то сказать в ответ, но передумал и только низко поклонился.

Видя состояние министра, Фердинанд предложил:

– Я могу сделать для тебя личное исключение, и ты останешься с Нами.

Абрабанель, теперь уже ни мгновения не раздумывая, ответил:

– Ваше Величество! Я предпочту разделить участь своих братьев…

Фердинанд понятливо кивнул:

– Тогда напоследок сделай для меня еще одно.

Абрабанель снова поклонился:

– Все, что будет в моих силах, Ваше Величество!

Фердинанд вздохнул:

– Наша полоумная Изабелла хочет оказать помощь этому пройдохе Колумбу, который уже всем заморочил голову возможностью открытия Индий.

Абрабанель улыбнулся:

– Как будет угодно Их Высочествам.

* * *

Вечером того же дня Абрабанель скрытно прибыл в отдаленный и самый высокий район города – Пуэнте-де-Вальекас.

Он неспеша прохаживался по спускам и подъемам длинных аллей деревьев, разгораживающих широкие луга парка Cerro del Tío Pío.

Абрабанель не понимал, почему встреча назначена именно здесь: несмотря на то, что отсюда открывались лучшие виды на Мадрид, освещенный в это время множеством огней, это все-таки был район трущоб.

Но одно он знал точно – тот, кто назначил ему эту встречу, ничего просто так не делает, и необходимо быть очень внимательным в разговоре, всегда учитывая по его итогу место встречи.

Мадридский парк Cerro del Tío Pío, по подобию Москвы, Иерусалима, Рима и Афин, лежит на семи холмах. Горки, похожие как сестры, мадридцы называют Parque Siete Tetas, или «Парк семи грудей», из-за аккуратной формы холмов.

От мыслей его оторвал сухой кашель сзади.

Абрабанель обернулся и низко поклонился человеку в длинной черной накидке с надвинутым на лицо капюшоном.

Черная накидка тихим голосом спросила на латинском:

– Дело сделано?

Абрабанель утвердительно ответил:

– Все, как и договаривались. Эдикт будет оглашен 31 марта, а уже с 1 апреля – начнется…

Черная накидка молчала, и Абрабанель поспешил добавить:

– Весь иудейский народ будет вам благодарен за урок еще долгие и долгие годы. Только благодаря вам мы сплотимся и станем сильнее и, в конце концов, обретем полную независимость…

Черная накидка перебила его:

– Как сказал ваш пророк: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: „смотри, вот это новое“; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».

Абрабанель вопросительно смотрел на черную накидку:

– Я понимаю, что такие страшные гонения были еще до времен Исхода, были при Риме! Сейчас мы задумали изгнание из Испании, чтобы, как и в те времена, сплотить разрозненных иудеев, чтобы сохранить единство народа. Но неужели и в будущем цена единства будет такой высокой?

Черная накидка, уходя, ответила:

– Что было, то и будет…

Абрабанель сделал несколько широких шагов за ней:

– У меня есть еще одна просьба к вам. Но это не моя просьба, а просьба королевы…

Выдающийся государственный деятель и финансист Ицхак бен-Иегуда Абрабанель умер в тихом уединении в Венеции в 1508 году. До конца жизни он мучал себя сомнениями в правильности своего поступка – принимать решение за целый народ! Он считал, что все свое время он посвящал служению народу и владыкам из плоти и крови, – теперь он решил целиком посвятить себя служению Всевышнему. Он писал: «Все годы, которые я провел при дворе, я был всецело поглощен его заботами, и не было у меня свободного времени для Торы – я даже не притрагивался к книгам. И так я провел свои дни в суете и годы посвятил тщетному, добиваясь почестей и богатства. И вот, все это богатство утеряно. И теперь, когда я стал неимущим скитальцем, я могу возвратиться к изучению священных книг».

Замолил ли свои грехи Абрабанель? Или это были и не грехи, а наоборот – воля Всевышнего?!

Эпизод 5. Условие

31 марта 1492 года, Альгамбра

На празднование провозглашения эдикта королевская семья не поскупилась.

* * *

Ближе к концу гуляний Изабелла I скрылась из виду и торопливо направилась вглубь сада. Хорошо изучив расположение его сооружений во время ежедневных прогулок, она почти в полной темноте безошибочно добралась до места встречи.

* * *

Подумав, что ей назначили встречу именно возле бани, чтобы в очередной раз принизить ее, она слегка нахмурила свой по-гречески слегка длинноватый носик: «Время еще покажет, кто из нас умнее…»

Королева Испании Изабелла Кастильская признавалась, что за всю жизнь мылась всего два раза – при рождении и в день свадьбы.

На несколько мгновений из-за туч выступила убывающая луна, и Изабелла увидела поджидающую ее тень:

– Я все сделала, как ты сказал.

Тень молчала.

Изабелла начала волноваться:

– Все будет так, как мы договаривались?

Тень тихим низким голосом ответила на латинском:

– Дело сделано!

Королева облегченно улыбнулась.

Уловив, что тень двинулась, Изабелла заторопилась:

– У меня есть еще одна просьба!

Тень остановилась.

Немного помолчав, Изабелла продолжила:

– Я дала королевское слово Кристобалю Колумбу, что помогу ему с экспедицией. Он обещал найти для короны западный морской путь в Индию. Нам нужно больше золота!

Тень не издала ни звука.

Королева в сердцах выпалила:

– Помоги мне. Нужны еще деньги!

Тень ответила:

– Я дам больше, чем деньги. Я дам карты в Новые земли.

Королева благодарно поклонилась.

Тень добавила:

– Но и у меня есть одно условие…

Благодаря Изабелле Кастильской испанцы первыми смогли добраться до сокровищ Нового Света и со временем сделать свою правительницу самой богатой женщиной мира.

Королева выполнила условие, и на кораблях, идущих в Америку, конкистадоры перевозили зараженных черной оспой. В результате вымерла большая часть коренного населения – «индейцев».

Эпидемии не только убивали людей, но и разрушали их культуру и мораль. Когда все старейшины умерли одновременно, основная часть культуры и знаний индейских общин также исчезла.

Когда паломники прибыли в будущую Америку, они обнаружили, что местное население уже уничтожено болезнями. Вдоль побережья были заброшенные поселения, это были идеальные места для жизни. Как будто сам Господь благословил миссию паломников – так появилось чувство превосходства.

Многие из первых европейских переселенцев ожидали, что коренные американцы будут предоставлять рабочую силу для обработки их полей. Когда они начали производить прибыльные культуры, такие как сахар, кофе и табак, спрос на рабочую силу стал возрастать. Не имея местного населения, которое можно было бы эксплуатировать, европейцы обратились к Африке, чтобы обеспечить производство этой рабочей силой. Абсолютное владение человеком, оправданное концепцией расового превосходства, было во многих отношениях результатом эпидемий нетронутых земель.

Хотя «альтернативная история» может быть трудной и опасной, очевидно, что, если бы эти масштабные эпидемии не охватили Америку, современный мир развивался бы совсем по-другому. Американские нации, и не в последнюю очередь США, не существовали бы в их нынешнем виде.

Эпизод 6. Алчность

18 июня 1862 года, Великий Новгород

Тихомир сказал:

– Королевская чета издала эдикт, который предписывал иудеям Испании в трехмесячный срок либо креститься, либо покинуть пределы страны. Оставшиеся после этого срока объявлялись вне закона.

Марфа попросила пояснить:

– Как понимать «вне закона»?

Тимофей грустно ухмыльнулся:

– Смысл указа состоял в лишении иудеев защиты закона, то есть делал беззащитными от преступных посягательств и лишал права на законный суд. Разумеется, в таких условиях была невозможна никакая торговля, являвшаяся основным занятием испанских иудеев.

Тихомир решил уточнить:

– Так в чем же повторение истории?

Тимофей пояснил:

– Главным из условий для иудеев, покидающих Испанию, было то, что они должны были оставить все свои накопления и богатства Испанской короне.

* * *

Тихомир хлопнул себя по коленке:

– Так это же был чистой воды грабеж!

Тимофей кивнул:

– Этим миром правит алчность – власть и золото! И молодая испанская чета просто захотела пополнить казну, прикрываясь своей религиозностью при прямой поддержке Католической церкви.

Тихомир был в негодовании:

– Так царь Алексей Романов и Никон повторили историю!

Тимофей просто развел руками.

* * *

Марфа с жалостью спросила:

– И много их было, иудеюшек этих?

Тимофей на минуту призадумался:

– Как будто – двести тысяч иудеев перешли в католичество, и столько же были изгнаны.

Марфа заплакала снова:

– И куда же они, горемыки, подевались?

Эпизод 7. Султан

1 июня 1492 года, Константинополь

Когда восьмой султан Османской империи Баязид II услышал о беде целого народа, он немедленно распорядился отправить флот на спасение иудеев-сефардов из Испании.

Великий визирь Османской империи Херсекли Ахмед-паша, заслуживший репутацию человека, говорящего правду, подкараулил султана, когда тот прогуливался по парку, разглядывая красочные цветочные клумбы.

Увидев, что султан одет по-простому – только в ферадже из ангорской шерсти, отороченном мехом горностая, а на его лице играет улыбка, Ахмед-паша понял, что у того хорошее настроение и сейчас самое время образумить повелителя:

– Великий султан! Позволь мне задать тебе вопрос.

Баязид действительно был в приподнятом настроении и, предвидя вопрос, утвердительно сказал:

– На землях, которыми я управляю, иудеи будут свободно исповедовать свою религию и говорить на своем языке.

Ахмед-паша в очередной раз поразился проницательности султана, но решил высказать свое мнение:

– Простите мою дерзость, повелитель, но в дальнейшем это приведет к ужасным последствиям! Приехавшие иудеи нарушат стабильность. Спокойствие империи окажется под угрозой.

Султан остановился возле стола, на котором рядами стояли горшки с приготовленными к посадке разнообразными цветами: белыми, желтыми, оранжевыми, красными и розовыми.

Пригладив белую бороду, он улыбнулся и спросил у визиря:

– Что скажешь об этих цветах?

Ахмед-паша, не полностью понимая вопроса, ответил:

– Буйство красок поражает, повелитель.

Султан подозвал садовника:

– Убери вот эти три ряда.

Садовник молниеносно бросился выполнять приказ, убирая оранжевые, красные и розовые цветы.

Продолжая улыбаться, султан спросил у визиря:

– А сейчас?

Тот искренне ответил:

– Так хуже, повелитель.

Баязид положил руку на плечо визиря, покрытое наградным мехом черной лисицы:

– Всевышний любит разнообразие, Херсекли, иначе бы он создал лишь один вид цветов, один вид птиц, одинаковых людей. Однако взгляни – все мы очень разные. Этот стол был красив, потому что на нем были самые разные цветы. На землях, которыми я управляю, все, независимо от языка и вероисповедания – и христиане, и мусульмане, и, разумеется, иудеи – должны жить вместе счастливо и мирно, как и эти цветы. Мир разнообразен. Это великий дар небес.

Ахмед-паша низко поклонился султану в ответ.

Около половины изгнанных иудеев – более ста тысяч человек – нашли в городах Османской империи свою вторую родину. Султан даровал иудеям право селиться в любом месте империи и пользоваться всеми правами, наряду с другими подданными. Он обеспечил благоприятные условия и помощь переселенцам, разослав по всей территории империи Султанский фирман, который гласил, что переселенцы должны быть приняты со вниманием, заботой и гостеприимством, где бы они ни поселились. Иудеи, которым империя помогла в самые трудные для них времена, сполна отблагодарили в последующие века своими достижениями, успехами, открытиями во благо Османской империи. Они внесли важный вклад в развитие огнестрельного оружия, использование технологии печати, в торговлю, медицину и многое другое.

А может быть, за всем этим стоял кто-то более дальновидный, чем султан – тот, кто преследовал совсем иные цели…

Чуть позже султан удивил визиря, когда провел обеденный намаз значительно дольше от обычного времени, рассчитанного мудрецами от восхода солнца. При этом моление происходило с большим числом ракаатов и было завершено не как начато – в сторону Каабы в Мекке, а намного западнее.

Херкесли второй раз был удивлен и даже озадачен, когда Баязид II приказал принести бумагу и перо и собственноручно написал письмо, чего уже давно не было…

6 серия

Эпизод 1. Тайник

19 июня 1862 года, Великий Новгород

Беседа затянулась до утра.

Тихомир бы еще долго слушал Тимофея, но уснул сидя, вслед за Марфой, уставшей после хлопотливой дороги.

* * *

Уже днем Марфа разбудила его:

– Тихомирушка, перебирайся в опочивальню.

Через приоткрытые веки Тихомир посмотрел на нее и улыбнулся в ответ.

Ее голубые глаза, в которых раньше отражалась печаль и переживания, ожили, и теперь в них горели радостные огоньки. Вся она была какая-то простая и домашняя. В прямом цветочном сарафане на тонких бретелях, слегка приоткрывающих высокую грудь, с заплетенными в тугие косы русыми волосами, уложенными по округлым плечам, она полностью гармонировала с окружающей обстановкой и привносила в атмосферу уют и спокойствие.

* * *

Тихомир вздохнул и, расправив затекшие спину и конечности, встал с лавки – голова была тяжелой, мысли путались, уж больно много накануне было переговорено.

Отодвинув занавесь каморки, Тихомир увидел угугукающего Петра.

Тот сыто улыбался.

У Тихомира засосало под ложечкой.

Он пощекотал сына за щечку:

– Первый мой… Раз!

* * *

Послышался скрип открываемой двери, и в покоях молниеносно распространился аромат пирогов. Живот Тихомира призывно заурчал.

* * *

В каморку вошла Марфа:

– Пойдем в горницу – стол уже накрыт.

Тихомир вопросительно огляделся.

Марфа разгадала его мысли:

– Пожитки уже сложила в сундук.

И со вздохом добавила:

– Только вот это все сам ложи.

Сабля, завернутая в тряпицу, лежала на лавке.

Тихомир развернул ее – блеснуло серебро узорчатой рукояти.

Затем Тихомир развернул еще один сверток и погладил рукой отцовский револьвер.

Он улыбнулся с прищуром – теперь с собой был компактный, но увесистый ящичек с патронами.

* * *

Тихомир выглянул из-за занавеси – никого:

– Иди первой, я немного попозже – за тобой.

Когда Марфа вышла, он быстро на цыпочках зашагал к красному углу, по пути доставая из-под привязанного под мышкой неприметного мешочка какой-то сверток в черной плотной бархатке.

Прислушавшись, он быстро встал на лавку и упрятал сверток за образ.

Эпизод 2. Остолопы

19 июня 1862 года, Великий Новгород

После они сидели на заднем дворике в тени среднерослых яблонь раннего белого налива с шаровидной от старости кроной. Яблони были редко усажены созревающими плодами, скрытыми под листвой. Листья были крупные, и через них с трудом пробивалось краснеющее к закату солнце.

* * *

Тихомир вспоминал объяснения Афанасия:

– Слово плод одного извода со словами площадь, область, облако и…

Марфа, словно в продолжение его мыслей, указала Петру на дерево:

– …Яблоко!

Петр внимательно посмотрел в направлении ее руки.

Но Тихомиру показалось, что он смотрит куда-то вдаль, минуя крону – прямо в небо.

По небу реяли редкие облака, и Тихомир полушепотом произнес:

– Реять, роиться, редко, радуга, радость…

– …Рай, – дополнил его Тимофей.

Тихомир улыбнулся.

Петр резко вскинул голову вверх. Все посмотрели вслед за ним – высоко над головой, широко раскинув могучие крылья, реял красавец орел.

Тихомир гордо произнес:

– Орел и реять – слова одного извода!

Тимофей рассмеялся:

– Видно, ты был хороший ученик в «школе» моего брата Афанасия!

Тихомир, довольный собой, ответил:

– Да, я остолоп!

Тимофей потрепал его по плечу:

– Я знаю, что в древние времена все обучение проходило под деревьями – как и у нас сейчас. А учитель школы был как ствол, как столб этого дерева, и назывался ее столпом – столп школы, столп науки.

Тихомир стал серьезным:

– Позволь мне стать твоим учеником – остолопом!

Тимофей так же посерьезнел:

– Коль готов, так давай…

* * *

Марфа подключилась к разговору и спросила Тимофея:

– Скажи мне, сколько священных писаний ты изучил?

Тот призадумался, как ей ответить.

– Хвала Богу! – начал он и, посмотрев на Тихомира, поправился: – Хвала Всевышнему! Я изучил все возможные священные трактаты. Знаю основы всех мировых религий: христианства, ислама и буддизма, и всех их ответвлений, знаю иудаизм, индуизм и другие национальные религии. Это были и исходные книги, и со временем переделанные.

Марфа восторженно произнесла:

– Ты мудрый человек! Бог дал тебе разум для изучения…

Она посмотрела на Тихомира и, в надежде услышать ответ о любви или о счастье, задала Тимофею очень неожиданный для всех вопрос:

– Скажи, ты понял смысл нашей жизни?

Тимофей не раздумывая ответил:

– Нет!

Марфа была одновременно и разочарована, и удивлена, и уж было открыла рот, как Тимофей продолжил:

– Разницы между неучем и мудрецом – нет. Оба не знают истины. Оба – ничто по сравнению с Всевышним. Но неуч ничего не знает из-за своей лени. А мудрец благодаря своему тяжелому труду осознал, что он все равно ничего не знает, потому что познать Всевышнего невозможно. А Всевышний хочет, чтобы человек это осознал сам. Собственным умом, усилиями, трудом. Поэтому надо много и тяжело учиться и трудиться, чтобы понять, что ты ничего не понимаешь. Это прибавляет скромности хорошим людям, но иногда может вызвать гордыню у нехороших людей. Они начинают гордиться тем, что они выучили много книг, и становятся как мерины, несущие на себе поклажу с книгами, но не понявшие главного, что…

Тихомир, вспоминая прошлое, добавил за него:

– …Предел высшего знания заключается в том, что познать Творца нельзя.

Тимофей удивленно посмотрел на него.

А Марфа непонимающе нахмурилась.

Тихомир разъяснил:

– Загадка замысла Творца в том, что, сколько бы простой смертный человек ни стремился понять замысел Творца, он не сможет это сделать – Творец не дал ему такого разума.

Марфа понятливо кивнула.

Тихомир добавил:

– Эта загадка посильна только Первым, а каждый Первый должен самостоятельно ее отгадать.

* * *

До этого момента никто из увлеченных беседой не обращал внимания на поведение Петра, который очень внимательно слушал разговор.

Теперь же все разом уставились на него, и он – разулыбался…

* * *

Марфа, не удержав вырывающихся эмоций, выдала:

– Я тоже хочу быть остолопом!

Все дружно рассмеялись.

После Тимофей, глядя на нее, совершенно серьезно сказал:

– Над умными есть разумные, над разумными есть мудрые, над мудрыми есть премудрые, а над премудрыми – святая простота.

Эпизод 3. Мысль

19 июня 1862 года, Великий Новгород

Тимофей рассказывал:

– Вот так мы и разошлись в разные стороны с моим братом Афанасием. Я стал жить по заветам Божьим, а он – по наследию предков. Единое, что связывало, да и сейчас связывает нас, то, что имеем мы одну общую мысль.

Тихомир спросил:

– Какую мысль?

Тимофей пояснил:

– Что все держится на языке первозданном! Правильность и непрерывное течение мыслей, видимые в славяно-русских словах, так велики, что ежели бы человеческие умы открыли для себя их изводы, то знание всех других языков озарилось бы другим светом. Светом, освещающим в каждом слове первообразную, произведшую его мысль.

Тихомир решил поспорить:

– Ты хочешь сказать, что все мировые языки произошли от славяно-русского языка?

Брат твой, Афанасий, думаю, рассуждает именно так. Но вот ты веруешь во Всевышнего, истоки которого идут от иудеев…

Тимофей пояснил:

– Откуда бы ни взяли мы начало человеческого языка, от первосозданного мужа или жены, или от семьи Ноевой, единственной, оставшейся на земле после Потопа, в том и другом случае, как народы, расселявшиеся по земному шару, не престают быть их потомством, так и языки должны быть более или менее отдаленными наречиями того языка, каким говорил первый народ от создания человека. Ной был не вновь созданный человек, он был потомком людей, следственно, если потомство людское не было прервано, то и прохождение языка из уст в уста не могло быть остановлено, потому что сын всегда говорит языком своего отца! Никогда народ, происходящий от другого народа, не бросал языка своих предков.

Тихомир решил продолжить спор:

– А Вавилонское столпотворение?

Тимофей улыбнулся глазами:

– Столпотворение Вавилонское не опровергает этой истины. Для смешения языков не было надобности разделять их на многие первобытные языки, а довольно было из одного и того же языка сделать разные наречия, чтобы люди перестали друг друга разуметь. Впоследствии народы получили разные имена: халдеи, скифы, славяне, персы, но через то они не перестали быть потомками детей Ноевых. Равным образом и языки их.

Тихомир спорил дальше:

– Так почему же сейчас мы не знаем и не понимаем славяно-русского языка?

Тимофей ответил:

– Потому-то и не понимаем, что не знаем его корней! Не только через пятьдесят веков, но часто через один век язык предков становится невразумительным для потомков. Сами названия языков отрицают их первобытность. Ведь истина в том, что языки называются именами говорящих на них народов. А народы не могли получать свои имена прежде, как после своего размножения, когда они начинали различаться один от другого.

Таким образом, первобытный язык исчез сам по себе, но существует во всех языках, в каких-то – больше, в каких-то – меньше. Он существует в них не своими словами, а корнями, из которых каждый язык произвел свои ветви.

Наречия, даже очень отдаленные одно от другого, считаются уже разными языками. Это происходит оттого, что некоторые слова забываются, другие изменяются, третьи вновь выдумываются и входят в употребление. Но забытое слово не престает существовать в произошедших от него ветвях, измененное остается часто не изменившимся в своем корне. Новое всегда производится от старого.

Тихомир решил проверить Тимофея:

– По-французски день будет jour. Ну, и где тут корень?

Тимофей рассмеялся:

– Как бы новейший язык ни отошел далеко от первобытного образа, следы его остаются в нем приметными.

Если постараться, то можно до них добраться: день, динь, дзень, дженъ, диэна, деиц, диэс, диа, деирна, диорнод, джор, джорно, жор, жур, даанг, даг, таг, дагур, дегов, дивес, дай, дэй.

На многих наречиях и языках видно, что все они повторяют одно и то же слово.

Но какая разница между русским день, французским jour и германским tag?

Оба пути, по которым происходило изменение слова, весьма очевидны.

Первый: день, диэна, диэц, диурно, джорно, жур.

Второй: день, дань, даанг, даг, таг.

Тихомир не унимался:

– Ты привел пример похожих слов. Но ведь есть слова, которые на разных языках совершенно непохожи даже корнем! И почему ты считаешь, что именно славяно-русский язык ближайший к первобытному языку?

Тимофей ответил:

– Изучая многие и многие книги, я понял, что древнейший язык пошел от скифов, а те – от Иафета, одного из сынов Ноевых. Само слово скивы или скиты считают славянским, означающим скитание, то есть прохождение от одного места в другое, поскольку первоначальные народы не имели постоянных жилищ. Если даже рассуждать о славянском языке только по историческим событиям, то очевидно, что он был самодревнейший и ближайший к первобытному языку, потому что одно исчисление скифо-славянских народов, известных под тысячами разных имен и расселившихся по всей земле, показывает его глубокую древность.

Тихомир сделал недоверчивое выражение лица.

Тимофей укоризненно покачал головой:

– Я имею уверенность в своей правоте не по слепому пристрастию к моему отечественному языку и не по мечтательным догадкам, а по истинному и точному исследованию многих языков и наречий.

Всем совершенно ясно, что все языки составляются одинаковым образом – посредством приставления к корням разных окончаний и предлогов извлекаются ветви. Содержащееся в корне понятие никогда не переменяется, оно только разнообразится.

Для отыскания корня надобно отделить в слове предлог и окончание, на каком бы языке оно ни было. Затем по оставшемуся корню рассуждать о первоначальном понятии, сохраняющемся во всех произведенных от него ветвях, как на одном, так и на многих языках.

Тихомир предложил:

– Давай начнем сначала!

Тимофей кивнул:

– Разберем твое слово начало. Корень – нач, а ало – окончание?

Тихомир непонимающе замотал головой.

Тимофей приподнял бровь:

– Или возьмем на за предлог, чал за корень, а о за окончание?

Тихомир развел руками.

Тимофей объяснил:

– Все это будет только гадание и не откроет коренного значения или смысла.

Для определения корня нужно сообразить его с другими того же корня ветвями: начать, начинаю. Из них ветвь начинаю покажет, что в ней на – предлог, чин – корень, аю – окончание. Итак, корень есть чин.

Тихомир удивился:

– От корня чин в слове начало осталась одна только буква ч!

Тимофей согласился:

– Начинаю – значит приступаю к произведению в действие предначертанного в моем уме чина, то есть порядка, устройства. Так коренное значение во всех происшедших от этого корня ветвях будет ясно.

Тихомир вздохнул:

– Да, отыскать корень не всегда легко, а еще труднее распознавать предлог и окончание.

* * *

Тимофей начал объяснять:

– В каждом слове любого языка можно различить два понятия или значения, из которых одно назовем коренным, а другое ветвенным. Коренное, относясь ко многим вещам, не определяет ни одну из них, но только показывает нечто всем им сродное или свойственное. Ветвенное, напротив, определяет каждую вещь порознь. Зная первое, мы не можем еще знать второго. Всякая извлеченная из корня ветвь сохраняет в себе его и, следовательно, заимствует от него свое значение. Случается часто, что коренное значение затмевается ветвенным и даже совсем исчезает от очей разума.

Марфа замотала головой:

– Тимофей, объясни еще раз.

Тот улыбнулся:

– Каким образом под именами камень, голубь, гриб мы разумеем такие-то именно, а не другие вещи? Или почему человек, произведя от одного и того же слова понятия висеть, ветви, вишня и виселица, разумеет под ними столь различные между собою предметы?

Марфа ответила:

– Лично мне еще в детстве указали и назвали каждый из них.

Тимофей согласился:

– Правильно. И с тех пор их вид, зримый тобой, остался начертанным в твоем уме, а названия затвердились в твоей памяти и сохраняются в ней чрез всегдашнее повторение и наслышку.

Марфа разулыбалась.

Тимофей покачал головой:

– На таком знании языка может остановиться тот, кто не хочет идти далее.

Марфа нахмурилась.

Тимофей по-учительски улыбнулся:

– Давайте продолжим наши рассуждения. Древность языка и забвение многих первобытных названий не позволяют нам при каждом слове найти начало его и причину.

В слове, например, камень мы не видим или не добрались еще до коренной причины, по которой он так назван, и потому почитаем его первобытным словом, имеющим одно только ветвенное значение.

Тихомир заинтересованно спросил:

– А слово медведь?

Тимофей ответил:

– В слове медведь мы видим два значения: ветвенное и коренное. Первое представляет нам известного зверя, а второе – что зверь этот ведает, где мед, ищет его, любит им питаться. Иностранцу хотя бы и сказать значение слова медведь, но когда ему не известны слова мед и ведать, то он знал бы одно ветвенное его значение, не зная коренного. Получается, что по тем словам, начало которых нам неизвестно, мы можем в своем языке назвать себя иностранцами.

Теперь Тихомир попросил:

– Поясни?

Тимофей привел пример:

– Богемцы от ошибки в произношении переменили букву м в н и вместо медведь пишут nedwed. Следовательно, слово их, потеряв коренное значение, осталось при одном ветвенном.

Марфа попросила:

– А еще примеры?

Тимофей продолжил:

– Сразу приметен смысл во многих простых словах, например, в ягодах: черника, голубика – по их цвету, земляника – потому что растет низко к земле, костяника – потому что имеет в себе косточки. Бич – потому что им бьют, темница – потому что в ней темно, корабль – потому что своим образом походит на короб.

Но есть и такие слова, в которых коренное значение затмевается ветвенным, иногда от изменения какой-нибудь буквы. Например, масло вместо мазло от мазать.

Иногда от сильного устремления нашей мысли на одно ветвенное значение коренное при нем забывается. Под словом голубь мы разумеем птицу, получившую название от голубого цвета своих перьев.

Но, увидев той же породы птицу с перьями белого цвета, можем сказать: белый голубь. То есть помышляем об одном ветвенном значении, как бы забывая коренное, которое бы не позволило нам голубое назвать белым.

Многие совсем не сходные между собой вещи могут иметь одинаковое коренное значение. Имена свинец и синица в ветвенном значении имеют превеликую разность, но в коренном – никакой, поскольку оба произведены из понятия о синем цвете. Свинец – от исходного синец.

Тихомир, помолчав, сделал вывод:

– Ветвенное значение слова известно каждому в своем языке, а коренное открывается только тому, кто рассуждает о началах языка.

Тимофей согласился:

– Именно так, молодец! Всякий, например, знает слово гриб, но почему он назван так, доберется только тот, кто станет рассматривать корень грб, сличая слово с другими. Например, тот же корень с имеющимися ветвями погреб, гроб, гребень, горб. Тогда он увидит, что эти слова не представляют ничего сходного с «грибом» и потому не могли подать мысли к такому названию.

Но горб и гриб имеют между собою великую соответственность, поскольку верхняя часть гриба, шляпка, действительно горбата. Итак, от понятия о горбе произведено имя гриб. Богемец из того же hrb, или горб, произвел две ветви: hrib и herb, из которых hrib значит у него то же, что и у нас гриб, а под второю – hreb – он разумеет то, что мы называем гвоздь. Сходство сих предметов дало ему повод назвать их одинаково, изменив только одну гласную букву.