Текст книги "Первые и Вторые. Второй сезон. Корнеслов"

9 серия

Эпизод 1. Гость

20 июня 1862 года, Великий Новгород

Тимофей сидел задумчивый, потом начал вспоминать:

– Лет двадцать назад я повстречался с одним иноземцем. Он довольно сносно говорил на русском языке, но беседу мы вели, переходя то на германский, то на английский, то на французский, то на итальянский. Никогда прежде у меня не было такой языковой практики! Это был удивительнейший человек нашего времени. Его острый ум и богатейшие познания поражали, казалось, что он знает все, даже то, что знать невозможно. Правда, он страдал от свежей раны – несчастный случай лишил его мизинца на левой руке.

* * *

После услышанного глаза Тихомира расширились, а Марфа тяжело вздохнула.

Их сердца учащенно забились в унисон…

* * *

Тимофей, увлеченный своими воспоминаниями, не обратил на это никакого внимания:

– Так обидно было слышать, когда он говорил приблизительно так: «Посмотрите на ваше Отечество и спросите у него, многими ли словами после великой с ним перемены со времен царствования Петра обогатило оно свой язык? Увы! Держава ваша сделала то же, что и другие. С того времени она стала заимствовать слова и больше их не сотворяла. Никакой народ не смог избежать общего закона. Повсюду время просвещения было временем бесплодия. Я вижу на ваших визитных карточках: министр, генерал, камергер, камер-юнкер, фрейлина, генерал-аншеф, министр юстиции, полиции. На вывесках я читаю: магазин, фабрика, мебель. От военных слышу: эшелон, контрмарш, гауптвахта, комиссариат, казарма, канцелярия. Но эти и сотни других нерусских слов не стоят и одного из столь прекрасных, столь многозначительных слов, какими изобилует первобытный ваш язык, как, например, супруг, которое само собою говорит: „тот, кто под одно иго сопряжен с другим“. Ваши „грубые“ или „непросвещенные“ люди, в древности размышлявшие о составлении слов, были великого разума».

Тихомир хотел спросить, когда Тимофей встречал этого человека, но его перебила Марфа, влекомая своим потайным желанием:

– Объясни нам слово супруг.

Тимофей посмотрел на Тихомира и иронично вздохнул:

– Собственно иго – иначе супруг. Так называется брус или колодка с двумя круглыми отверстиями, надеваемая на шею двух волов, чтобы они неразлучно ходили. Отсюда оно получило два значения: соединение, или сопряжение, и неволя, или как бы отягощающее нас бремя.

Слово иго, которое во множественном числе произносилось иги, превратилось через изменение букв в юзы и узы, откуда у нас произошли слова союз, узник, узда, узел. А в иноземных языках глаголы subjuguer, conjuguer, conjoindre. Здесь, как и всегда, хотя ветви разных языков различны между собой, однако мысль в них одна и та же. Например, корень иг, повторяемый всеми языками: ioch, yok, jug, jour – произвел в нашем языке слово иго, а во французском – joug.

Но француз извлек из этого корня глагол subjuguer, а мы этот глагол выражаем от иных корней – глаголами покорить, поработить, завоевать, которые, хотя и не содержат корня иго или узы, но значат то же, что наложить иго, повергнуть в узы. Англичанин и итальянец говорят conjugate, coniugato, как бы по-нашему союзить, вместо которого говорим мы спрягать или сопрягать, но сопрягать есть то же, что союзить, то есть соединять посредством уз.

* * *

Тихомира же сейчас больше волновал вопрос об этом загадочном иноземце.

Он попросил Тимофея:

– Опиши того человека.

Тимофей, недовольный, что его перебили, раздраженно ответил:

– Не важно, как выглядит человек, во что он одет, а важно, какой сам человек – его ум!

Тихомир очень резко заметил:

– Так же очень важно, в какую сторону этот ум направлен. В сторону добра или в сторону зла.

Тимофей удивился внезапной перемене Тихомира:

– Это был мужчина высокого роста и крепкого телосложения, лет тридцати, черноглазый и черноволосый. Одевался, конечно, он странно – во все черное, старомодное даже по нашим российским меркам. Он представился как Горацио Лучио Анафесто.

Тихомир и Марфа переглянулись: «Гор!»

Тихомир взволнованно спросил:

– А что делал этот Горацио в Великом Новгороде?

Тимофей пожал плечами:

– Он говорил, что занимается собирательством древних книг.

Тихомира осенило:

– А где книги, которые вы с братом изучали долгие годы?

Тимофей с тяжелым вздохом ответил:

– Может, после расскажу тебе, как дело было. Но их увез Афанасий. Скрытно увез.

А после – потерял их почти все, да и зрения его за то лишили, чтобы не читал боле…

Тихомир вспомнил гибель отца в схватке с Гором.

Вспомнил его предсмертные слова:

«Запомни, сын! Запомни то, чему я тебя не научил! Не успел научить! И никого больше не слушай! Ты – Боярин!

И наши боги, как бы они ни назывались, – это родная земля, солнце и великие предки – все то, без чего невозможна ни одна человеческая жизнь.

Наши святилища – наши жилища и родовые капища.

Наши главные учителя – природа, то, что при нашем роде.

Наши святые – родители и родители родителей. И так до первопредков.

Наши ангелы – дети, внуки и правнуки. Помни, что, держа на коленях сына, ты держишь на коленях всех своих будущих внуков, правнуков и праправнуков.

Наши главные тексты – народные сказки, песни, пословицы и поговорки.

Наши главные иконы в домах – это семейные реликвии или уже, как ты любишь, фотографии на стенах всех наших предков и родителей.

Наши главные обряды, как и главные события жизни – благословение родителей, признание в любви, рождение чада, свадьба, клятва воина и… достойная смерть.

Наш главный источник стяжания чести и достоинства – служение Отечеству.

Наши требы богам – это плоды и результаты только лишь наших личных трудов.

Наш главный нравственный императив – справедливость.

Наша главная миссия – хранить Землю и держать Небо.

Наше главное таинство – врожденная и неизменная любовь к Отечеству. Ну, а если у тебя есть Отечество, у тебя есть по отношению к нему сыновий долг. Если есть долг, то есть и достоинство. Если есть достоинство, то есть и честь. Бессмысленно говорить о достоинстве и чести в отрыве от понятий Отечества и преданного служения ему.

И теперь, зная это, ты знаешь основы исконной русской традиции.

Ты – Боярин! Боярин по крови!»

Дальше беседа уже не клеилась.

Тимофей задумался, вспоминая прошлое, но это был уже монолог:

– Тогда мы с Горацио долго рассуждали про слово концепция. Заметили сперва: иноземный корень сор или сер и наш цап, невзирая на различное произношение, не имеют никакой существенной разности.

От цапнуть произошла цепь, цепочка, потому что звенья их так цапаются или зацепляются, сцепляются, то есть держатся, хватаясь одно за другое. Цапля цапает, хватает мелкую рыбу. С изменением буквы ц в х корень произвел ветви схапать, то же самое, что сцапать или схватить. Охапка – то, что руками можно охапить, то есть охватить, обнять. Ухаб – поскольку снежная выбоина или яма как бы охапывала, охватывала опускающееся в нее колесо повозки.

А вот чужеязычные ветви от сар – цап: caput, kop, kopf, capo как голова. Или относящиеся к голове: сар – шапка, саре или сарра как накидка с капюшоном, capital как капитал, captain как капитан.

Другая ветвь от того же корня: caper – морской разбойник, пират, captive и captive – пленник, captivity и captivite – плен, capture – воинская добыча. Но что иное caper, как не наш цапарь, то есть тот, кто цапает, ловит морские суда? Их captif, captivite, capture были бы наши цапник – вместо пленник, цапание – вместо пленение, цапство – вместо захваченной у неприятеля добычи, если б от этого корня произвели свои ветви.

Равным образом их слова capsule – капсула или коробочка, conceptacle – вместилище, место сбора, concept – постижение, conception – понятие, изменившие гласную а в е – все означают некую внутренность, объемлемую или охапываемую вещественными или умственными пределами. Мы легко можем увидеть это из английского сар – шапка, обнимающая голову, французского саре – накидка с капюшоном, обнимающая тело и голову, receptacle – комната, вмещающая собрание людей, reception – получение, прием. Здесь их корень сар оказывается одним и тем же с нашим хап, поскольку наше просторечное охапить значит то же, что обнять.

Теперь посмотрим, из чего слова concept и conception составлены: их предлог con как наше со или с, как то: conseil – совет, conscience – совесть, conjonction – соединение. Корень же сер, как мы уже видели, есть тот же сар или наше цап, хап. Итак, слово concept по-нашему выходит сцап или схап, а conception – сцапание или схапание.

Мы выражаемся их словами от иных корней – постижение, понятие. Но из чего составлены слова понимать, понятие? Из предлога по и глагола имать, иначе брать. Латинцы также употребляют вместо глагола беру – capio. А что значат наши единокоренные с ним глаголы цапаю и хапаю? То же, что имаю, хватаю, беру. Следовательно, французские, английские и другие языки имеют однокоренные слова concept и conception, которые произведены от общего корня наших схап и схапание.

Тимофей посмотрел на внезапно утерявших интерес собеседников и решил завершать:

– В чем наша разность с европейскими языками? Они от корня сар – схватить или ухватить – произвели очень много ветвей, мы, напротив, от того же корня цап или хап произвели мало ветвей, и то в одном простонародном или низком смысле: цапнуть, подцепить, например, дурную болезнь, вредную привычку.

Русский народ, веками размышляя о «едином на потребу», совсем не знал хапанья. В Европе на вопрос: «Как проехать?» – вам ответят буквально так: «Возьмите вон ту дорогу и поезжайте», – «Prnez cette route», «take this way». И этот смысл, идущий в буквальном смысле от головы сар или caput, торчит там повсюду. Вначале нужно схватить и присвоить, а потом уже можно что-то делать. Такой язык и такие слова давно и окончательно сформировали у иноземцев соответствующую мораль и мышление. У нас же этот корень так и не пустил высоких ветвей.

* * *

Оставшись наедине, Тихомир и Марфа долго шептались…

Эпизод 2. Задачка

21 июня 1862 года, Москва

Самым ранним утром Валерий Викторович Волков прохаживался по просторному холлу особняка и, рассматривая рисунок мраморного пола с белым крестом в центре «циферблата со знаками», размышлял о «первой же возможности».

В дверь торопливо постучали.

Волков оглянулся – никого из прислуги.

Он приоткрыл дверь.

На пороге стоял почтальон:

– Срочная телеграмма.

Валерий Викторович обернулся еще раз и, убедившись, что рядом никого нет, рукой фокусника виртуозно извлек из кармашка жилетки новехонькую полтину.

Почтальон учтиво поклонился, спрятав в кулаке чистого серебра 2 золотника и 10 1/2 долей:

– Благодарствую, барин.

* * *

Волков прошел в кабинет бывшего хозяина, закрыл за собой дверь на ключ и, потерев от радости руки, развернул бланк.

К его удивлению, это была совсем не «первая возможность», а нечто, что заставило его напрячься. На лбу выступил пот.

Он присел в кресло, глубоко вздохнул и еще раз прочитал: «ЕЛИЗАВЕТА ТИМОФЕЕВНА ТЧК ПРИМИТЕ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ ТЧК БУДУ МОСКВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕГО ЧИСЛА МЕСЯЦА ТЧК ДЛЯ ОФОРМЛЕНИЯ ДОКУМЕНТОВ НАСЛЕДОВАНИЯ ТЧК СЕКРЕТАРЬ БОГАТКИН».

– Черт бы побрал этого секретаря Богаткина! – выругался озадаченный Валерий Викторович.

Мысли закрутились в его голове:

– Знает ли она его лично?

– Что за наследство? Завод – понятно. Что еще?

– Какие у него полномочия?

– Чертовски мало времени для решения задачки!

Внезапно Волков улыбнулся – его озарила идея:

– Я решу эту задачку по-своему.

Эпизод 3. Корнеслов КР, ГР, ХР

21 июня 1862 года, Великий Новгород

На следующее утро Тимофей застал Тихомира и Марфу сидевшими рядышком на лавочке.

Тихомир сказал:

– Заждались тебя.

Тимофей, прикрыв глаза рукой, посмотрел в ясное солнечное небо. От вчерашних туч не осталось и следа.

Он обратил внимание, что настроение Тихомира и Марфы заметно улучшилось после вчерашних разговоров. Ночью Тимофей долго думал, почему его рассказ о «госте» вызвал такое беспокойство, но решил повременить с расспросами.

* * *

Тихомир предложил:

– Расскажи нам о корнях слов!

Тимофей задумался:

– Да-а! Корни слов – корнеслов!

Тихомир переглянулся с Марфой.

Тимофей посмотрел на Тихомира:

– А вот ты вспомни, дорогой мой боярин Тихомир Андреевич Медведь, как ты мне представился при встрече?

Тихомир растерялся.

Марфа ответила за него:

– Он сказал тогда: «Медведь. Боярин. Беяр – от рыка его».

Тимофей удовлетворенно кивнул и спросил у Марфы:

– А какой самый главный звук в рычании медведя: беяр-р-р?

Марфа удивилась простоте вопроса:

– Так понятно что: р-р-р!

Тимофей еще раз удовлетворенно кивнул и спросил сразу у всех:

– Говорил я вам, что наш язык в своих звуках есть самый верный подражатель природы?

Тихомир и Марфа одновременно кивнули в ответ.

Тимофей улыбнулся:

– Главное действие в звукоподражании природе производит буква р. Звуки кр, гр, хр, которые мы слышим в преломлении каких-то сухих предметов, в ударении друг о друга каких-то твердых тел, в воздушных потоках и в голосе животных, подали человеку повод к составлению из них слов, означающих разные гласы или шумы. Мы принимаем кр, или гр, или хр за один и тот же корень по той причине, что согласные к, г, х, стоящие впереди, все гортанные, и потому произносятся легко одна вместо другой. Мы говорим хрусталь и кристалл, гаркать и каркать.

Тихомир показал на яблоню и попросил:

– Опиши нам это древо.

Тимофей улыбнулся:

– Все, как всегда и везде, следует своим чередом. Одно за другим. Например, слово кора. Оболочка, называемая корой, в старых деревьях обыкновенно бывает сухая, черствая, ломкая и во время преломления издает звук, от которого и получила свое название.

Тихомир недоверчиво поднял брови.

Тимофей покачал головой:

– Не веришь? Слушай!

Названия коры на других языках, например, от начального латинского – cortex и crustum, ясно показывают сходство с нашими хрустеть, хрупко, хрусталь, а именно звукоподражание сухим преломляющимся предметам. Ум человеческий от понятия о звуке перешел к понятию о предмете, издающем его – от кр к кора. Однако различие в одном и том же колене может быть столь велико, что требует особого соображения. Например, находим три таковых слова: кора, коришневый и коржаветь. Кажется, между ними нет никакой связи, но это не так. Человек, желая отличить от общего слова кора некоторого особого дерева кору, назвал ее уменьшительным именем корица и от нее произвел название цвета – коришневый. Чтобы отличить подобную же кору на каменьях, плодах, назвал ее другим уменьшительным именем – корка.

Марфа понимающе сказала:

– Хлебная корка.

Тимофей согласился:

– Находя, что кора обыкновенно бывает жесткая, человек вместо того, чтобы сказать: «Она делается, подобно коре, жесткою», – стал говорить: коржавеет.

Марфа догадалась:

– Отсюда – корж.

Тимофей сказал:

– Вы сами можете найти множество примеров.

Человек, находя сходство между корой дерева и звериною кожей, потому что она так же покрывает зверя и так же может быть с него сдираема, для отличия от кора прибавив букву, назвал ее скора или шкура и произвел ветви скорняк, скорнячить.

Скорлупа – ясно, что слово составлено из кора или скора и глагола лупить.

Марфа улыбнулась:

– Или скоро лупится.

Тимофей грозно нахмурился и, покачав ей головой, продолжил:

– Слушай же дальше. Без сомнения, кора, скора, шкура, кожа принадлежат к одному семейству, потому что одинаковым образом покрывают тела растений и животных. Может быть, буква р выпущена из середины, так что вместо коржа стали говорить кожа. Глагол коржаветь значит сделаться корой или кожею – становиться жестким. Латинские слова имеют одинаковое с нашими происхождение: кора – cortex, скора или шкура – scortum, скорняк или кожевник – coriaris, кожа – corium. Их слово corium, происходящее от cortex, сохранило коренную букву r, а наше кожа – потеряло. Но по всему ясно, что оно от того же корня происходит.

Или если взять слово корысть. Человек, приметя, что неприятели в сражениях, для хвастовства или своей прибыли, снимают с убитых соперников доспехи, оружие, одежду и обнажают их подобно тому, как обнажают дерево или зверя, сдирая с первого кору или со второго – скору, назвал, по сходству, такие приобретения корысть, откуда произвел ветвь корыстолюбие.

Тихомир подхватил:

– А слово корень может быть произведено от слова кора, поскольку есть не что иное, как та же самая кора, уходящая в землю и там пускающая от себя множество отростков?

Тимофей согласился:

– Так и есть. И слово крест, которое сначала было корыж, произошло от слова корень. Если сравнивать корень с чем-то другим, то мы нигде не увидим столько переплетающихся между собою отростков, находящихся в том перекрестном положении, которое мы разумеем под словом крыж.

Тихомир задумался, вспоминая прошлые уроки Афанасия:

– Может быть, сначала был корест? Слово, то же значащее, что и крыж. И произошло оно от подобия со словом корень!

Тимофей кивнул:

– И слово корзина происходит от слов кора или корень, поскольку сплетается из молодой коры или кореньев. Короб – такой же сосуд, как и корзина, делающийся из тонкой коры.

Тихомир предположил:

– Может быть так, что корабль получил название от короб, потому что он по своему образу действительно как короб, имеющий согнутые бока?

Тимофей согласился:

– Все правильно. Еще от слов кора или корка ответвляется слово скорбь, когда гладят рукой по шершавости. Отсюда ветви оскорбление, прискорбно. Дальше идет корю или укоряю – глагол тоже произведен от названия кора, которая всегда бывает не гладкая, а уязвляющая. А с приложением предлога по выйдет покоряю, где есть понятие об оскорблении. Но когда мы говорим «ваш покорный слуга», то в слове покорный коренная мысль совсем исчезает, потому что здесь мы подразумеваем не принужденную, а добровольную покорность, покорение из учтивости.

У Тихомира возник вопрос:

– А покараю?

Тимофей объяснил:

– Караю почти то же значит, что корю, то есть наказываю, причиняю боль, как бы грубой корой провожу или тру по чувствительному месту.

Но к тому же кора есть самая ломкая, самая хрупкая часть дерева – отсюда крошу.

Марфа спросила:

– А слово крупа происходит от хрупкость?

Тимофей согласился:

– Молодец. Правильно, потому что все раздробляющиеся тела хрупки, при ударении одного в другое или при сокрушении издают звук кр или гр.

Тихомир подключился, энергично высказав:

– Закрыть, открыть, покрыть, крыша, покрывало, покровитель.

Тимофей так же энергично закивал:

– Без сомнения, все эти слова происходят от слова кора и дальше – крою, крыть.

Первые люди находили убежище под ветвями дерев, под кущами и шалашами, где древесные листья и кора служили им первою корышею – крышею или крышкою от непогод.

Так же слово кровь! Откуда могло произойти название кровь, как не от глагола крою! Мысль о скрытности, сокровенности должна была породить это слово в человеческом уме, поскольку он видел, что кровь всегда сокрыта под кожей и не прежде появляется, как после разрезания кожи.

Марфа спросила:

– А слово круг?

Тимофей ответил:

– Кора, которая всегда окружает дерево по кругу, могла представить понятие о круглости. Кружка – оттого, что всегда бывает круглая. Кружево – оттого, что когда его плетут, то, перекидывая коклюшками, всегда делают круг.

Тихомир предположил:

– Тогда слово край тоже могло произойти от кора или корка, поскольку на всяком дереве кора или на всяком предмете корка есть предел, конец.

Тимофей согласно закивал и продолжил за ним:

– От край произошла и крома, или кромка. Отсюда искромсать, то есть беспорядочно резать, без разумения и надобности из целого куска делать многие края.

От крома пошло закромы, закром. Верхний край строения называется кровля или кров, а боковой, то есть стена, назывался кром. Потому что под словом закрома разумеются глубокие ящики, которые делаются внутри житницы по ее сторонам или краям для хранения хлебных зерен. От слова кром, то есть ящик, делающийся при крае житницы, мы, по сходству укладки зерен в этом ящике, стали говорить укромно, укромный.

Отсюда же тьма кромешная – значит самая крайняя. Наречием кроме мы как бы говорим: за краем, вне края.

От понятия укромный мы, уподобляя это тихое и спокойное пребывание зерен спокойствию и тишине наших мыслей, легко можем перейти к понятию скромности, то есть такой же в нас тишине и молчаливости, с какою в кромах лежит хранимое.

Марфа спросила:

– Кроме звуков кр ты говорил про звуки хр и гр?

Тимофей кивнул:

– Чем тверже тело, тем с большим стуком оно раздробляется. Слабейшие звуки тел более ломких, хрупких мы выражаем буквами хр – зерно под ногою хрупнуло, стекло раздавленное захрустело. Для звуков же сильнейших употребляем буквы гр – гром гремит.

А звуки самых твердейших тел, слышимые при их раздроблении, выражаем буквами кр – ударять кремнем, алмазная корка, камень крушить. Буквы кр преимущественнее других служат к выражению звуков тел более твердых, раздробляемых, сокрушаемых на части, крохи ударением молота или иною силою, а потому человек, приближаясь к понятию о твердости, легко мог из того же корня кр извлечь слово крепкий.

Но, услышав над головой звук грома, назвал его звукоподражательно грм, или гором, или гром. Поэтому мы говорим: громко, разгромить, гремлю.

Горло или гортань – оттого, что этот орган человеческий производит такой же шум, что и буквы гр. Отсюда говорим: горланит.

Жерло, без сомнения, то же горло, измененное немного для отличия трубы в бездушном теле. Отсюда между двумя этими словами такое сходство, что они часто принимаются одно за другое.

Жру – от слова жерло, а от него глагол жрать. От жру одни ветви уклонились в низкое, а другие – в высокое. Обжираюсь, обжора, прожорливый – в презрительном смысле: глотаю, ем много и с жадностью. От того же жру, в смысле истребляю посредством огня. Ведь мы говорим: огонь пожирает. Отсюда произошли ветви жертва – иначе всесожжение, жертвенник, жрец, жертвоприношение.

Назвав гром, человек стал дальше соображать и рассуждать. С понятием о громе естественно соединялось понятие о высоте, поскольку гром всегда слышится сверху. Отсюда, увидев нечто большой высоты, человек тотчас связал гром, или гором, со словом гора.

Город, без сомнения, от гора, потому что первые укрепления или строения делались на высоких местах, на горах, чтобы трудно было взойти неприятелям и удобнее от них обороняться. Взглянем на развалины древних крепостей: они все стояли на горах. Название город, сокращенно град, произвело ветви хотя и смежного, однако различного значения.

От город произошли глаголы: городить, загородить, нагородить, огородить, перегородить – и от них имена: загородка, огород, перегородка, горожанин. А от град: заградить, наградить, оградить, преградить – и от них: награда, вознаграждение, ограда, преграда, гражданин. Отсюда выходит, что простыми именами или глаголами объясняются только простые вещи, возвышенными же – умственные, иносказательные. Например, хотя перегородка и преграда одно и то же значат, однако поставить преграду злодейству не есть поставить в горнице перегородку.

Тихомир спросил:

– А слово гордость связано с горою?

Тимофей развел руками:

– Да, гордость от уподобления с горою. Но суть гордости – спесь, напыщенность, высоковыйность как высокомерие. Первое – от сопеть, второе – от пыхтеть, третье – от высоко носить шею или голову, четвертое – от превозноситься, ставить себе высокую меру. Из всех этих понятий ясно, что признаком гордости является то, что, когда человек надувается, он поднимает голову вверх, как бы хочет стать некой горой, выше всех возносящейся.

Тихомир стушевался.

А Марфа, видя это, попросила:

– Тимофей, лучше рассказывай дальше про гору.

Тот продолжил:

– Германское слово grob переводится как грубый – так же от слова гора, поскольку осязается как что-то негладкое, неровное, то есть исполненное горами, горками, горбами.

От чувственного осязания перешло к умственному понятию и, сократившись из горубость в грубость, стало означать невежливость, неучтивость, то есть такую же черствость нрава, какую мы осязаем, водя рукою по неровному месту.

Гряда тоже от гора, поскольку есть нарочно возвышаемое место.

Гряду – глагол, без сомнения, от слова гряда по причине дорожек, оставляемых между грядами для хождения.

Горю, гореть, горит – так же, несомненно, от имени гора, потому что описывают пылание огня, а огонь по своему свойству пылает не иначе, как вверх, в высоту. Отсюда горит – возносится в гору, на высоту.

Грею, греть – происходит от горю, гореть, потому что действие греяния происходит от горения огня. Или если мы говорим шуба греет, то сравниваем ее теплоту с теплотой от горения огня.

Гребу, тоже от слова гора, потому что делается от гребли и сгребания чего-то вместе. Доказывается это еще и словом сугроб, который происходит от гребу и обозначает гору, то есть нанесенную гору снега. Ветви этого колена разнятся своим значением, например гроб и погреб, но нетрудно их сблизить – гроб оттого, что его зарывают в землю, то есть погребают. Погреб оттого, что в него ставят и зарывают в песок, погребают бочки или что-нибудь иное.

Слово горе происходит от понятия высоты, представляющейся нам под словом гора, ветви которого часто употребляются для обозначения неба. Человек во время беды и печали, взывая о помощи, всегда возносится мыслями в высоту, простирает руки к небу, где полагает быть пребыванию Божию. Отсюда, для изъявления такого состояния души, произошло колено ветвей горе, горюю, горевать, горесть.

Тихомир решил высказаться:

– Слова горький, горько, горечь – это тоже ветви от слова горе? Ведь мы различаем их, когда говорим горький хрен, горькая редька.

Тимофей добавил:

– И когда мы говорим об умственных вещах, то не чувствуем никакой разности – горькая жизнь, горькая участь – есть то же, что горестная.

Марфа догадалась:

– Горчица, потому что имеет в себе горечь.

Тимофей кивнул и продолжил:

– Грусть – оттуда же, откуда и горе. Горустить или грустить – то же самое, что и горевать.

Марфа спросила:

– А грех?

Тимофей ответил:

– Грех, грешу, грешить показывают также следы своего происхождения от гора. Под словом горний мы часто разумеем Бога и небеса. Слово же грех означает именно вину пред Творцом небесным. О человеке мы говорим: «Я виноват пред ним», но в отношении к Богу не употребляем слова виноват, а говорим: «Согрешил пред Богом». Грех, вероятно, сокращение из горех – это вина пред горним верхним Владыкою. Сверх того, грех, будучи виною, есть для раскаивающегося в нем и горе, и горькость, и грусть, и горесть. Все эти понятия, истекшие из одного корня, отображены в слове грех.

Марфа перекрестилась и заинтересованно попросила:

– Расскажи про звуки хр!

Тимофей привел пример:

– Хрусталь или кристалл – от слова хрустеть.

Тихомир удивился:

– Я думал, что хрусталь – иностранное слово.

Тимофей улыбнулся:

– Хрусталь не иностранное слово, несмотря на то, что на иностранных языках оно точно так же называется. Хрусталь – от хруста – звука, слышимого при раздавливании какой-нибудь ломкой вещи. В нашем языке это слово имеет свой первоначальный корень.

Тихомир поинтересовался:

– А храбрость? Здесь начало имеет звук хр. Но так ли это?

Тимофей ответил:

– Хотя смысл слова храбрость и кажется далеко отступившим от первоначального понятия, однако по всему ясно, что слово это произошло от глагола храпать, храпеть. Человек храпит во сне, отсюда храпок. Выражение взять нахрапом значит взять насильно, отнять, употребив на то смелость, храбрость, угрозы. Слово храпство, изменяясь в храбство, перешло от значения звука или голоса к значению самих чувств, приведенных в состояние разгорячения, возбуждения, и стало выражать смелость, отважность, решительность в опасностях.

* * *

Ближе к концу «урока» Тимофей заметил, что Тихомир с Марфой стали часто переглядываться, и наконец Марфа кивнула Тихомиру.

Тот серьезно сказал:

– Тимофей, мы хотим поговорить с тобой.

Тимофей внимательно посмотрел на него:

– Я и сам думал начать этот разговор.