Автор книги: Дмитрий Шпаро
Жанр: Документальная литература, Публицистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Экспедиция Гоннасона 1956 года исследовала район Восточного хребта в верхней части ледника Руфь. Гоннасон знал, что Восточный хребет соответствовал описанию Кука как раздел между дренажными системами Тихого океана и реки Юкон {41}.
(С экспедициями Гоннасона – 1956 год – и Хекаторна – 1994 год – мы познакомим читателей во второй части книги.)
О событиях 11 сентября сообщается кратко:
В третью ночь мы чувствовали себя как у ворот ада. Мы были почти готовы все бросить и поискать более подходящее занятие. Но рассвет оказал на нас свое обычное вдохновляющее влияние. Температура упала до нуля[39]39
Везде, кроме оговоренных случаев, температура приводится в градусах Фаренгейта. Соответствие шкалы Фаренгейта шкале Цельсия см. в приложении. Прим. ред.
[Закрыть] [–17,8 ℃], прошедший снегопад убрал небесную хмарь, и яркий оранжевый свет превратил мрачный хаос утесов и зубцов в блеск сверкающего великолепия. Не вылезая из спальных мешков, мы приготовили и съели завтрак, и когда солнце только появилось в одной из расщелин, мы вскочили, свернули мешки и палатку, уложили все в рюкзаки, закрепили на поясах веревку и с ледорубами в руках отправились по свежему снегу к утесам северного хребта.Трещины стали более широкими, а поверхность льда – менее ровной, но по мере продвижения снег становился лучше. Мы выбрали боковую морену серака первого из притоков ледника (курсив мой. – Д. Ш.) как путь в амфитеатр.
Здесь выяснилось, что мы поднимаемся, ощущая дыхание лавин, слишком многочисленных и близких, чтобы чувствовать себя в безопасности, но другого пути не было, и мы поспешили наверх, внутрь накопительного бассейна в облаках {22}.
Два последних предложения – это записи 11 и 12 сентября, но в книге они не разделены даже абзацем, то есть в повествовании пропущен ночной лагерь. В главе 13 приводится письмо Кука, в котором доктор сетует, что в его отчете «К вершине континента», изданном в то время, когда он был на пути к Северному полюсу, не только содержатся ошибки, но и пропущена целая глава. Возможно, что из прозы Кука выпали именно дневные и вечерние события 11 сентября. По дневнику путешественника (см. главу 22) и сверяясь с его картой, мы вполне можем восстановить этот день. Огибая шпору Восточного хребта, альпинисты шагали по леднику Тралейка. При первой же возможности они сменили северо-восточное направление на северное, а затем на западное, приблизившись к «утесам северного хребта». Палатка была поставлена на «боковой морене серака» в устье первого по правую руку притока Западного рукава ледника Тралейка, по словам Кука, «первого из притоков ледника».
На следующий день Кук и Баррилл начали подъем на гору, известную сегодня как гора Карпе. На высоте 9500 футов лед исчезает, ущелье заканчивается скальным сбросом, и пути «в лоб» нет. На современной карте видно: для того чтобы одолеть подъем, нужно уйти вправо – здесь снежные и ледяные плеши образуют крутую, но приемлемую дорогу. Именно так сделали Кук и Баррилл, и приблизительно на высоте 9000 футов они принялись бить ступени. Лагерь путешественники установили на гребне Северо-Восточного хребта.
Продолжение повествования о событиях 12 сентября:
В полдень мы упали на снег, съели немного пеммикана и полежали, пока не разошлись облака, дав нам возможность бросить взгляд на возвышающиеся обрывы. Выше по склону места для лагеря не было, если только не взобраться на вершину гребня, поэтому нам предстояло подняться еще на 2000 футов, вырубая ступени и не зная, что ждет наверху. Поднимаясь от гребня к гребню и от карниза к карнизу, мы наконец вырвались из сумрачного тумана на блестящее снежное поле, куда падал прощальный свет солнца, садящегося в огромное зеленое пространство за Юконом. Мы находились на водоразделе, на границе между Юконом и Суситной.
В поисках укромного уголка мы напали на участок снега, достаточно плотного, чтобы вырубить из него блоки для постройки снежного дома. Меньше чем за два часа наше куполообразное эскимосское иглу было готово, и тем самым нам был обеспечен кров и комфорт на время пребывания на гребне.
Мы воткнули в снег ледорубы, натянули веревку и повесили на нее влажные носки и обмотки. Из предыдущего опыта мы знали, что лучший способ высушить вещи – это дать им замерзнуть, а на следующее утро вытрясти замерзшую влагу. Все остальное мы взяли в стены снежного дома, а в качестве двери придвинули снежный блок.
В своем снежном куполе мы были прекрасно защищены от ветра и поземки. Даже оглушающий грохот лавин сильно ослабевал. Снаружи температура держалась ниже нуля, но внутри было вполне уютно. На пол мы постелили сначала тонкие листы резины, на них – шелковую палатку и затем всю верхнюю одежду. Сверху положили спальные мешки, куда мы и заползли, полностью уверенные в том, что нам предстоит теплая безмятежная ночь. Ботинки, фотоаппарат и прочие объемные вещи были завернуты в рюкзаки и использованы как подушки. Теперь снежный лагерь был готов.
Для кулинарных целей Баррилл набил алюминиевый котелок мелким снегом, а я тем временем налил древесный спирт в горелку. Вскоре веселое гудение голубых язычков понизило уровень снега, и мы добавили еще. В это время мы, удобно расположившись в мешках, грызли твердые кусочки сала и вяленой говядины. Аппетит был зверский, казалось, мы можем есть всю ночь. Меню нас не волновало. Я слышал, как альпинисты обсуждают проблемы пищеварения. У нас таких проблем не было; все съедобное было бы встречено с восторгом. К счастью, пеммикан очень быстро меняет настроение голодного человека, а вместе с чаем и галетами порождает такое чувство удовлетворения, какое бы не вызвал полноценный обед {22}.
«В снежном доме на Северо-Восточном хребте, 12 000 футов». Рисунок Расселла Портера. Из книги «К вершине континента», 1908 год
Гора Карпе – Южный пик Мак-Кинли
Когда утром 13 сентября путешественники выбрались из своего снежного дома, то первым, что они увидели, стали «пилозубые вершины громадного Северо-Восточного хребта» и обе вершины Мак-Кинли. Кук пишет:
Единственным шансом был путь вдоль карниза северо-восточного гребня, на котором находился наш лагерь. На какое-то расстояние тянулась ровная снежная поверхность, покрытая настом, с отвесными обрывами около 4000 футов с каждой стороны. На высоте около 13 000 футов путь преграждала гигантская скала с вертикальными стенами высотой примерно 1000 футов. Выше этой скалы располагались другие утесы из льда и гранита, а еще выше находился крутой гребень, за которым мы могли перебраться с западного на северный склон и дальше на ледник, в долину между двумя величественными пиками, украшавшими, как мы теперь видели, вершину.
Мы поняли, что для определения реальности этого пути необходимо найти дорогу вокруг большой скалы и в срединное понижение горы. Если бы нам это удалось, мы могли бы продолжить осаду и попытаться штурмовать вершину.
С твердым намерением выбрать маршрут для будущего восхождения и еще колеблясь относительно штурма вершины, мы уложили рюкзаки, перевязались страховочной веревкой и утром 12 сентября стартовали вдоль этого карниза {22}.
Здесь в книге ошибка. Правильно – 13 сентября. Гигантская скала, которую увидел Кук, это Браун-Тауэр. Она расположена на высоте 14 600 футов, а не 13 000 футов, как указывает доктор. Однако вся панорама, нарисованная им, достоверна, а рассуждения о необходимости найти дорогу в срединное понижение горы понятны и правильны.
Пока же очередная вершина на пути Кука к Мак-Кинли – гора Ковен. Часть Северо-Восточного хребта между Карпе и Ковен сегодня называется хребет Карпе, именно его Кук характеризовал как «пилозубый».
Вот что происходило 13–14 сентября:
Началась жуткая работа по вырубанию лестницы высотой 2000 футов. Удерживая веревку в натянутом состоянии, мы вырубали ступени, держась как можно ближе к склону, чтобы защититься от ветра. Одна сотня ступеней, и Баррилл берется за ледоруб, затем – еще одна сотня, и наступает моя очередь. Мы видели склоны над собой не более чем на сто ярдов, внизу все было закрыто клубящимися облаками и сдуваемым снегом. В 7 вечера стемнело. В полном изнеможении мы опустились на ступени.
Чернота ночи быстро усиливалась, а ее холод пробирал все сильнее. Мы знали, что не можем спуститься в защищенное место, поскольку такового в пределах дневного перехода не обнаруживалось. Мы были слишком измотаны, чтобы рискнуть на дальнейший подъем в опасную неизвестность. Склон, в котором мы вырубали ступени и ледяные сиденья, имел наклон почти в 60°, но лед был надежным, снег плотным, а опасность лавин невелика. Чувство долга перед самими собой и нашими семьями не оставляло нам другого выбора, кроме как врубиться в ледяной склон горы и продержаться ночь.
В этом окопе на склоне горы мы устроились достаточно надежно с точки зрения своих телодвижений в сонном состоянии. Мы завернулись во все, что у нас было, включая шелковую палатку, затем крепко привязали этот сверток к надежно закрепленным во льду ледорубам и таким образом провели ночь. Мелкий снег стекал по нашим шеям и в щели убежища, но мы боялись пошевелиться из опасения, что снег заполнит свободные пространства и вытолкнет нас наружу, после чего нам придется висеть на своих ледорубах, чтобы удержаться от смертельного падения.
Мучения этой ужасной ночи отгоняли мысль о том, чтобы дойти до вершины горы. Мы были слишком туго связаны, чтобы активно протестовать, хотя и провели бессонные часы в спокойных рассуждениях. Однако мы сошлись на двух моментах: мы должны продержаться, если возможно, вмерзнуть в лед и с первым светом двинуться вниз, оставить альпинизм и начать лучшую жизнь. Однако с великолепием полярного рассвета все эти слабовольные рассуждения об отказе и опасности изменились. Теперь наше стремление к отступлению превратилось в решение идти к вершине.
Когда мы выползли из жуткого ледяного окопа, то поняли, что преодолели преграды для восхождения. Склоны выше нас были легкие, безопасные и непрерывные {22}.
На хребте Карстенс имеется крайне суровый участок с названием Кокскомб, где крутизна превышает 50°. Свою немыслимую траншею Кук и Баррилл выкопали именно здесь, на высоте 14 200 футов – до выполаживания склона перед скалой Браун-Тауэр оставалось чуть-чуть.
Путь альпинистов в последующие дни, 14–16 сентября, снова очевиден. Они пересекли ледник Харпер и поднялись по нему, прижимаясь к хребту Пайонир. Раз за разом Кук говорит о простоте рельефа и об отсутствии технических сложностей на финальном отрезке восхождения, однако линейные расстояния, пройденные в каждый из этих трех дней, существенно меньше, чем те, которые удавалось пройти в предшествующие дни. Объясняется это физическим состоянием людей, которое описывает профессиональный медик – Фредерик Кук. Повествование Кука о физических муках на высоте более 5500 метров – одно из первых в истории альпинизма.
«На краю арктического ада, 14 000 футов». Рисунок Расселла Портера. Из книги «К вершине континента», 1908 год
Продолжение книги, рассказывающее о событиях 14 сентября:
Вскоре после полудня мы повернули от гребня на восток к леднику. Из-за сильной усталости движение замедлилось.
Снег был плотным, а склон шел вверх, так что пришлось вырубать ступени. Предстоящий путь вдоль ледника к его началу вблизи вершины выглядел несложным, без больших подъемов.
Выбирая путь среди сераков, мы вскоре поняли, что наши мышцы отказываются работать. Несмотря на то что подъем был легким, у нас не было сил продолжить восхождение. Ночь в окопе и длительный расход сил на срединных склонах поставили нас на грань полного изнеможения. В этих условиях наилучшим выходом было найти место для лагеря на леднике, чтобы отдохнуть и набраться сил для последнего рывка {22}.
Из дневника исследователя мы узнаём, что существовала еще одна причина остановиться пораньше – у Баррилла из носа пошла кровь.
14–15 сентября:
Мы нашли ровное место в небольшом амфитеатре. Снег здесь был такой, что мы смогли построить снежный дом и устроиться в нем для долгого отдыха.
Когда утром, на шестой день нашего восхождения, звезды начали тускнеть, мы выбили закрывающий вход снежный блок и выползли на хрустящую поверхность. Температура была –15° {22}.
Тут снова ошибка – не на шестой день, а на восьмой. 15 сентября:
Выйдя из лагеря на высоте 16 300 футов, мы двигались довольно быстро, обходя многочисленные сераки. Мы надеялись достичь вершины в тот же день. Однако значительная высота, очень низкая температура и нервное истощение – все это вместе сильно затрудняло восхождение.
Во время частых остановок для восстановления дыхания мы исследовали подходы к вершине. Снизу она представлялась отдельным пиком с пологими склонами. С северных предгорий мы уже заметили две отчетливые вершины. Теперь же, на верхних склонах, мы заметили несколько миниатюрных горных цепей, восходящих к двум главным пикам, отстоящим друг от друга приблизительно на две мили. На западе виднелся хребет с седловиной, на востоке – похожий хребет с одной главной вершиной на юго-востоке от нас. Этот пик был самой высокой точкой, и к ней стремились наши изнуренные души.
По сравнению с предыдущим подъемом склон здесь был на удивление легким, но идти оказалось очень тяжело, что абсолютно не соответствовало обманчивой картине. После того как мы медленно проходили сто шагов, мы пыхтели, как скаковые лошади на финишной прямой, и нам приходилось останавливаться для восстановления дыхания. Очередные сто шагов – и очередная остановка, и так далее. Мы пытались как-то собраться, обсуждая условия подъема, и всячески подбадривали друг друга. Подъем казался невозможным просто из-за неспособности поставить одну ногу выше другой. Ноги были деревянными, а ступни каменными. После гигантских усилий нам пришлось устроить лагерь на высоте 18 400 футов, но уже не было сил ни говорить, ни есть.
Шелковую палатку мы поставили в накопительном бассейне в тени самого высокого пика, и когда мы заползли в мешки, то были настолько измотаны холодом и борьбой за каждый вдох, что осознавали окружающее едва ли наполовину.
Кровь двигалась так медленно, что мы не могли согреться. Дополнительная одежда или одеяла не произвели видимого эффекта. Лучше всего помогал горячий чай. Но на этой высоте горелка не желала нормально работать, и только после долгих стараний нам удалось растопить достаточно снега для питья. Вода не закипела при такой низкой температуре, и чай не заваривался и был не слишком горячим.
Только далеко за полночь мы посмотрели на окружающее в нормальной перспективе. Не в силах заснуть, мы могли лишь отдыхать, полулежа, приподняв плечи, чтобы облегчить работу сердца и дышать с меньшими усилиями.
Предыдущие дни отняли у нас всю энергию, а к холоду добавлялось обычное гнетущее воздействие большой высоты, и мы действительно были сильно не в себе. Хотя температура была всего –16°, было холоднее, чем при –60° на уровне моря. Дрожь от холода в эту ночь, тяжелые удары сердца и прерывистое дыхание останутся самыми страшными муками нашего предприятия {22}.
16 сентября:
Задолго до рассвета мы выкатились из спальных мешков, выползли из палатки и, накинув свои пончо на дрожащие плечи, стали наблюдать за светлеющей синевой самого высокого пика Северного полюса гор[40]40
Так Кук называет Мак-Кинли. Прим. ред.
[Закрыть]. В обманчивом предрассветном освещении вершина казалась гигантской. В действительности она была всего на 2000 футов выше нашего лагеря.С онемевшими пальцами и зубами, стучащими от холода, мы уложили в рюкзаки спальные мешки, небольшой аварийный запас и, исполненные непреклонной решимости, устремились к вершине. Вскоре солнце поднялось высоко над зеленой равниной за горой Хейс[41]41
Одна из вершин Аляскинского хребта к востоку от Мак-Кинли.
[Закрыть] и двинулось к ледовому отблеску от громадных ледниковых полей, лежащих к северу от массива Святого Ильи. Наш путь лежал через пушистое снежное поле, заполнившее пространство между рядами гранитных вершин. Большую часть этого восхождения мы провели в морозной тени, где холод пробирал до костей, но когда мы поднялись до солнечных лучей, то сразу ощутили их тепло. Однако в десяти метрах, в тени другой скалы, воздух был холодным, как во время полярной ночи. Казалось, что лучи солнца проходили сквозь воздух без потери и доли своего тепла, подобно действию электрической искры в пространстве.Великолепный простор неземной красоты разливался вокруг. Однако в то время мы были слишком измотаны, чтобы тратить даже зрительную энергию на пейзаж.
Продвижение на двадцать шагов настолько нас изнуряло, что мы должны были восстанавливать дыхание и сердечный ритм, опершись на ледорубы. Еще двадцать шагов, и очередной отдых, и так на протяжении всей мучительной решающей борьбы.
Последние несколько сот футов подъема настолько подорвали наши физические силы, что мы, задыхаясь, упали на снег в полном изнеможении. Мы так близко подошли к пределу человеческой выносливости, что не ощущали гордости от успеха, доставшегося такой ценой. Мы были рады завернуться в подбитые гагачьим пухом пончо и дать успокоиться выпрыгивающим из груди сердцам и легким, работавшим в условиях «половины» атмосферы. Мы пыхтели и пыхтели, и спустя некоторое время отвратительные тяжелые удары под пятым левым ребром поутихли. Дышать стало легче, и зов вершины опять стал главным. Однако это было ужасной задачей – заставить себя выбраться из глубокого снега, а непослушные мышцы – двигать каменными ногами. Взгляд застыл на блеске вершины, однако движущая сила не была в согласии с этим устремлением.
Под самой вершиной мы повалились на ледяной шельф на грани полного изнеможения. Спустя некоторое время мы отдышались и собрали всю свою волю. На последнем этапе наши жизни держались лишь на нервном усилии. Мы медленно продвигались по крутому снежному взлету выше поднебесных гранитов к вершине. Наконец! Вдохновлявшая нас задача увенчалась победой; вершина континента была у нас под ногами. Мы пожали друг другу руки, но не произнесли ни слова. Нам хотелось кричать, но не хватало сил на лишний вздох. Что меня поразило в первую очередь, так это благородство Эдварда Баррилла, величие сердца и души человека, который шел за мной без единого слова протеста, через безнадежность к успеху.
Было 16 сентября, температура –16°, высота 20 390 футов. Десять часов утра, небо было темным, как в полночь.
Записку о нашей победе вместе с маленьким флагом мы засунули в металлическую трубку и оставили ее в защищенном укромном месте недалеко от вершины. Несколько азимутов в разных направлениях были взяты с помощью призматического компаса. Мы сняли показания барометров и термометров и второпях занесли их в записную книжку. Больше всего нас впечатлили необычное низкое темное небо, слепящая яркость покрытых инеем гранитных скал, нейтральное серовато-голубое пространство, морозные темно-синие тени и, прежде всего, последняя фотография Баррилла с флагом, привязанным к ледорубу {22}.
16–20 сентября:
Спуск оказался менее трудным, но потребовалось четыре дня, чтобы свалиться в базовый лагерь.
Во время нашего отсутствия энтузиазм Доккина по поводу возможных поисков золота и меди значительно вырос, и он попросил дать ему аванс на эти цели. У нас оставалось провизии на целый год для одного человека, и мы отдали ее своему компаньону для поисков удачи в недавно разведанных краях. «Большой» быстро спустился по реке, и на следующий день, забрав участников команды на Суситне, мы поспешили в Тайонек {22}.
.
«Вершина нашего континента. Вершина горы Мак-Кинли, самой высокой горы Северной Америки. Высота 20 390 футов». Фото Фредерика Кука
Глава 7
Вкус победы
В Национальном географическом обществе 15 декабря чествовали Роберта Пири, установившего рекорд продвижения человека на север. На ежегодном обеде собралась вашингтонская элита, более 400 человек: министры, сенаторы, конгрессмены, послы, высокие чины армии и флота.
Роберта Пири приветствовал посол Италии, в чем был особый смысл: прежний рекорд, который побил Пири, принадлежал итальянцам – экспедиции герцога Абруццкого. В ответном слове Пири был дипломатичен:
Вокруг полюса установлена величественная плеяда флагов, и когда кто-то один действительно достигнет полюса, то это добавит победителю славы, не умаляя, однако, славы других и не оставляя ощущения обиды или унижения остальным {53}.
После тостов и речей недавний глава общества Александр Белл представил особого гостя, сидевшего за главным столом:
Меня попросили сказать несколько слов о человеке, чье имя должно быть известно по крайней мере всем нам, о докторе Фредерике Куке, президенте Клуба исследователей. Здесь присутствует командор Пири из арктических краев, которого мы все рады приветствовать. Но в лице доктора Кука мы встречаем одного из немногих американцев, если вообще не единственного американца, который исследовал обе противоположные точки земли – районы Арктики и Антарктики. А сейчас он побывал на вершине Американского континента, и следовательно, на вершине мира, и сегодня вечером, как я надеюсь, доктор Фредерик Кук расскажет нам кое-что о горе Мак-Кинли {53}.
Фредерик Кук, вполне светский человек, чувствовал себя уверенно среди высшего общества и, соблюдая этикет, начал так:
Сегодня вечером я предпочел бы рассказать вам о блестящем подвиге и о благородном характере командора Пири, которому удалось расширить человеческую выносливость до самого крайнего предела, и все это с бескорыстной целью – пронести честь и флаг своей страны на самый дальний север, но ваш председатель поставил передо мной задачу описать, как мы добрались до вершины нашего континента.
Успех в покорении горы Мак-Кинли можно объяснить в большей степени тем, что мы использовали рабочее снаряжение полярных исследователей, а среди полярных исследователей командор Пири работал усерднее других, чтобы сделать экипировку как можно более простой. Таким образом, косвенно часть почестей за восхождение по арктическим склонам нашей величайшей горы должна принадлежать командору Пири {53}.
После этого поклона доктор Кук начал свою захватывающую историю. Он дошел в ней до кульминации, когда объявили о прибытии президента Рузвельта.
Докладчик закончил выступление:
Мы достигли нашего Северного полюса. Мы привязали флаг к ледорубу, и Баррилл, стоя на краю, был так близко к небесам, что о подобном при жизни не мог и мечтать. Мы поднимались восемь дней, но пробыли на вершине всего-навсего 20 минут. Однако мне потребуется несколько часов, чтобы поведать вам об увиденном. Этот рассказ я оставлю на будущее {53}.
Президент великой страны был искренен и выполнил свои задачи; вот фрагмент его речи:
Цивилизация предоставляет людям настолько комфортные условия, что их дерзостные добродетели имеют тенденцию ослабевать. И это утешение – воздавать почести выдающемуся человеку, который своими подвигами очевидным образом показывает, что по крайней мере в некоторых состязаниях эти качества не утеряны.
Вы (повернувшись к командору Пири) – тот, кому в течение многих месяцев и год за годом приходилось смотреть в лицо опасности и преодолевать величайшие трудности, неся на своих плечах безраздельную ответственность за жизнь, свою собственную и тех, кто шел за вами. Вам пришлось проявить все моральные качества, необходимые также и на войне. вы совершили великий подвиг. Подвиг, имеющий значение для всего человечества, подвиг, вызывающий уважение по отношению к вам и к нашей стране. От имени присутствующих здесь и миллионов наших соотечественников я рад вручить вам медаль Хаббарда[42]42
Гардинер Грин Хаббард – первый президент Национального географического общества.
[Закрыть] {53}.
Пири ответил:
Настоящий исследователь делает свою работу не в надежде на награды или почет, а потому, что поставленная им перед собой цель является частью самого его бытия и должна быть достигнута ради самого достижения.
Окончательное и полное раскрытие полярной тайны, приковывающей внимание и интересы лучших мужей самых сильных и просвещенных народов в течение более чем трех столетий, – это дело, которое должно быть выполнено во имя славы и чести этой страны, дело, которое предназначено мне, и дело, которое я должен свершить {53}.
Понимать Пири можно так: именно ему Соединенные Штаты поручили покорить Северный полюс и именно он должен совершить этот подвиг. Вряд ли Фредерик Кук разделял эти пафосные мысли. Геройство индивидуально, оно – не дар свыше и не государственная категория. «Действительная победа заключается не в самом достижении цели, а в преодолении преград на пути к ней» {20}, – простая и, по мнению автора, очень верная мысль Кука.
Как преодолеть преграды на пути к Северному полюсу? – вот вопрос вопросов. Пири потребовал новый корабль – не хуже судна «Фрам», построенного в Норвегии по чертежам Фритьофа Нансена. И корабль, названный именем президента – «Рузвельт», – появился. Стало спокойнее и комфортнее, и даже ванна была установлена рядом с каютой Пири. Путь к полюсу стал короче, потому что стартовать теперь можно было чуть ли не от борта судна. Но вот препятствия в Северном Ледовитом океане оставались прежними.
В 1906 году Пири исполнилось 50 лет. В одну из минувших зим он лишился восьми пальцев на ногах, ужасным образом отморозив их. После успешной экспедиции в Северную Гренландию в 1892 году его полярная биография не пополнялась победами, а неудачи, наоборот, следовали одна за другой. Не Арктика проявляла доверие к Пири, а Соединенные Штаты. Многие американцы были словно загипнотизированы фанатической настойчивостью Пири, а официальная Америка сделала из него государственного героя, о чем так проникновенно говорил Теодор Рузвельт.
Кук, в отличие от Пири, в завоевании полюса видит не перст судьбы и не веление родины, а нечто вполне реальное:
Блестящий, беспримерный подвиг – подвиг ума и силы, совершая который, я должен заметно превзойти других. Едва ли мое тщеславие и жажда триумфа сильнее, чем у тех, кто хочет стать первым в бейсболе, состязаниях по бегу или в любых других видах спорта {20}.
Разная мотивация у двух претендентов. Пири даже в мыслях не допускает существование конкурента, Кук хочет выиграть соревнование.
Декабрьская церемония в Национальном географическом обществе будто предвосхитила те трагические события, которые разыграются через три года. Полный энтузиазма и жизненной энергии рассказ Кука о покорении Северного полюса снова будет прерван друзьями Пири. Но сам командор предстанет уже не обаятельным и лояльным, а взбешенным и далеким от чести.
Куку припишут мошенничества, якобы совершенные им в 1908 и 1906 годах, но и Роберта Пири многие и многие обвинят в фальсификации рекордов 1909 года и 1906 года. Автор разделяет убеждение известных специалистов и писателей в том, что в 1906 году командор закончил свой поход, не дойдя до параллели 87° 6’ северной широты, объявленной «самым дальним продвижением на север». Была это рациональная махинация либо неосознанная ложь, сказать, конечно, весьма непросто.
1906 год для обоих полярников стал итоговым. Кук, поднявшись на Мак-Кинли, окончательно поверил в себя, познал вкус победы и был полон решимости идти к Северному полюсу. Пири, опробовав новую систему вспомогательных отрядов и получив медаль Хаббарда из рук президента, также был воодушевлен и горел желанием достичь, наконец, своей давней цели. (Автор не допускает мысли, что Пири может дойти до полюса, – он многого не понимает и не умеет, поход ему просто не по силам. Он мог бы пригласить с собой подготовленного попутчика, но и такой вариант несбыточен, ибо противоречит одному из постулатов, придуманных Пири: на вершине планеты должен стоять только один белый.)
Ситуация, сложившаяся в конце 1906 года, гибельна для Кука. Он не может не идти на полюс, и, отправившись на полюс, с большей вероятностью достигнет его. Успех Кука неприемлем для Пири, и если он нечестен, то оболжет соперника, что станет всего лишь довеском к его прочим грехам; если же он не в себе, находится в состоянии аффекта, то и в этом болезненном случае самое простое и самое очевидное, что он может сделать, – так это сказать самому себе, что Кук – мерзавец, авантюрист и жулик. Боссы поддержат. Им – умным, богатым и властным – останется лишь следить за буйным птенцом, направляя его, а то и придерживая, чтобы он ненароком не навредил себе.
Читатель скажет: но Кук может и не дойти до полюса. Конечно, это так. Однако позиция автора состоит в том, что Пири открыть Северный полюс не по силам, а Куку это сделать почти просто. У него есть алгоритм, и в 1907–1908 годах он блестяще последует ему.
Начиная статью «Покорение горы Мак-Кинли», доктор Кук сравнивает свою трехлетнюю осаду Мак-Кинли с походом на Северный полюс. По словам героя, экспедиция на полюс будет всего лишь «прирученным приключением» {18}. Не совсем так, ибо кроме похода от земли к полюсу предстоит еще и возвращение оттуда, а оно окажется бесконечной мукой.
Какой же вывод? Беспримерная победа доктора Кука на Мак-Кинли стала заложницей его будущей победы над Северным полюсом. Если Кук не пойдет к вершине мира или, начав путь, не сдюжит, то Мак-Кинли сохранится в его руках. Но если он достигнет полюса и заявит об этом и к тому же выяснится, что он опередил Пири, то тогда несчастному придется пенять на себя – он расстанется и с плюсом, и с Мак-Кинли, и со своим честным именем.
Пири 53 года, Куку – 40. У Пири скверный, заносчивый характер, Кук – приветлив и интеллигентен. У Пири в запасе победа в Гренландии и последующая безвыигрышная борьба со льдами, у Кука 17 лет полярного стажа и триумфальные победы одна за другой.
Убедить американцев в том, что Пири покорил полюс, а доктор Кук не сумел этого сделать, сторонники Пири не смогут. Для того чтобы недоверчивые соотечественники поверили в сверхъестественное, потребуются не отчеты соперников о ледовых маршрутах, а нечто иное, посущественнее – сногсшибательное, убийственное. Много пакостей пойдет в ход, и главной из них станет афера – «Кук не был на Мак-Кинли».
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
