Текст книги "Неизвестный Пири"

Глава 6. «Они вернулись домой»

Антрополог Американского музея естественной истории Франц Боас просил Пири: «…если вы сможете привезти эскимоса средних лет, с тем чтобы он остался здесь [в Нью-Йорке] на зиму, это позволит нам без спешки получить определенную информацию, имеющую величайшее научное значение».

Лейтенант выполнил просьбу и вместе с вселенским метеоритом доставил в Америку не одного, а шестерых инуитов: мальчика Миника, шести или семи лет, его отца Кессу, молодого человека Уисаакассака и семью – Нукту, его жену Атангану и их дочь, 12-летнюю Авиак[69]69
  Minik, Kessuh, Uisaakassak, Nooktah, Atangana, Aviaq. Имена инуитов в разных источниках звучат по-разному. В данном случае имена Кессу и Нукта даны по книге Р. Пири Northward over the ‘Great Ice’, остальные четыре – по книге К. Харпера, о которой пойдет речь в этой главе.


[Закрыть]. На борту «Хоуп», когда она пришла в Нью-Йорк, была устроена плавучая выставка: за 25 центов каждый желающий, а их за два дня набралось 30 000, мог поглядеть и на могучий метеорит, и на полярных жителей.

Затем северных гостей разместили в подвале музея, где они в самом скором времени заболели. Доверенное лицо Морриса Джесупа – Уильям Уоллес, старший смотритель строений музея, был назначен попечителем несчастных. С октября по февраль инуиты жили то в его доме, то в музее, то лежали в госпитале. В феврале 1898 года Кессу скончался, и Миник остался сиротой.

В марте умерла Атангана, в мае – Нукта, вскоре ушла из жизни и девочка Авиак. Уисаакассак летом был отправлен в Гренландию. Что касается Миника, то жена Морриса Джесупа предложила провести социальный эксперимент – посмотреть, как образование преобразит маленького дикаря, и его оставили в США. Уильям Уоллес и его жена Ретта, имея собственного одиннадцатилетнего сына Вилли, усыновили мальчика. Все любили его, а Джесуп, искренне желая ему добра, настоял на том, чтобы нового американца назвали Миник Пири Уоллес.

О судьбе новоиспеченного американца написана великолепная книга «Отдайте мне тело моего отца – Жизнь Миника, нью-йоркского эскимоса». Автор – Кенн Харпер, проживший многие годы в Арктике. «В 1986 году [книга]… получила враждебный отклик со стороны Музея естественной истории, настроенного хранить эти печальные события в тайне». В течение многих лет книгу было непросто купить – заказы на нее принимали лишь несколько магазинов в Канаде, но в 2000 году она была переиздана и стала доступной. Кроме того, существует статья Харпера «Дело Миника – роль Американского музея естественной истории» в журнале Polar Geography за январь – март 2002 года. Кстати, в том же номере размещено исследование Патриции Хантингтон о метеоритах мыса Йорк, цитируемое нами в предыдущей главе. Обе работы охватывают более века, и тональность их схожа: и Харперу, и Хантигтон удалось показать те изменения, которые происходят в культуре. Восторгов от деятельности Пири давно не слышно. Но если Хантингтон говорит об этом сдержанно, то Харпер обрушивает на Пири жестокую критику. Одна из глав его статьи называется «Мошенничество». Вот несколько строк из нее.

«Роберт Пири вел прибыльный бизнес, связанный с арктическими мехами и бивнями нарвалов и моржей, которые он получал в торговле с инуитами. Он нанял агента по продажам в США, но прикрытием для ввоза в страну большей части товаров служили Арктический клуб Пири и Американский музей естественной истории. Моррис Джесуп был президентом этих двух организаций.

Пири изрядно усердствовал, чтобы упрочить свою репутацию благодетеля музея. Большая часть его усилий была направлена на то, чтобы скрыть разработанный обходной путь, доставляя товар под видом подарков для музея, хотя в то же самое время подальше от глаз общественности… ему щедро платили за его “подарки”».

Харпер приводит не одно доказательство своих обвинений, в частности, рассказывает: «Торговому агенту удавалось оставаться анонимным, хотя он и был высокопоставленным лицом и состоял в родстве по супружеской линии с контр-адмиралом Колби Честером… руководившим в 1909 году якобы беспристрастным подкомитетом из трех человек, который был назначен Национальным географическим обществом, чтобы установить, дошел ли Пири до Северного полюса»[70]70
  Подробнее об адмирале Честере см. в главе 20.


[Закрыть].

Харпер продолжает: «…Пири извлек выгоду из продажи не только образцов животных, но и людей. В 1896 году он достал из могил черепа и тела инуитов, умерших во время эпидемии предыдущей зимой, и привез их останки в Нью-Йорк. Записи музея показывают, что Пири не пожертвовал эти образцы… музей купил у него 3 скелета (мужчины, женщины и ребенка), 3 черепа и 1 свод черепа[71]71
  Верхняя часть черепа.


[Закрыть]».

Приличный доход приносил торговцам обмен с аборигенами не только Северной Гренландии, но и Арктической Канады, Аляски, Русского Заполярья. Этот не совсем честный бизнес вряд ли стоит называть мошенничеством. Но Харпер возмущается не самим фактом торговли, а ее скрытыми путями. К тому же взаимовыгодный обмен с местным населением – дело все-таки не полярных исследователей. Трудно представить себе, что норвежцы Нансен или Амундсен, швед Норденшёльд, итальянец герцог Абруццкий, русские – адмирал Фердинанд Врангель или барон Эдуард Толль – занялись бы подобным обогащением.

Наверное, правильнее в этой главе сказать о другом – о неприкрытом, неприличном лицемерии Пири и его уродливой бесчеловечности. Уродливой, ибо она постоянно сопровождалась все тем же лицемерием и к тому же сентиментальностью. Привезя шесть инуитов в Штаты, он, как пишет Харпер, умыл руки. Люди, словно рабы, были проданы и бывшего хозяина больше не интересовали. Но продавец делает вид, что переживает:

Когда я работаю над этой рукописью, у меня перед глазами предстают мои эскимосы… Из памяти всплывает много знакомых лиц.

Пири перечисляет человек пятнадцать, и среди них:

Нукта – мой верный охотник и погонщик собак… Кессу, он же Насмешник, – охотник на моржей…

Это их счастье, что они, не имея никакой собственности, не возбуждают жадность европейца; там, где они обитают, никто, кроме них, не сможет обеспечить себя средствами к существованию; и их, вероятно, оставят в покое в том краю, который был назначен им Творцом, не смущая понятиями белых о Боге, праве и нравственности, и не заразят пороками и болезнями…

Монолог звучит кощунственно, ибо по милости Пири Нукта вместе с женой и дочерью давно умерли в застенках музея, и Кессу, оставив Миника сиротой, тоже покинул бренный мир.

Для Пири инуиты – расходный материал. Вот его низкие откровения:

Меня часто спрашивали – какую пользу эскимосы приносят миру? Они слишком далеко, чтобы представлять какую-то ценность для коммерческих предприятий, более того, у них отсутствуют амбиции. У них нет литературы, нет, строго говоря, никакого искусства. Они ценят жизнь так же, как лиса или медведь, – исключительно на основании инстинкта. Но давайте не будем забывать, что эти люди, надежные и выносливые, еще докажут свою ценность для человечества. С их помощью мир откроет полюс.

Миник

В то время, когда другие инуиты умерли, Миник был тяжело болен, но благодаря заботе Уоллесов поправился.

Он посещал школу, любил спорт, особенно футбол; Уоллес купил ему велосипед, мальчик катался на коньках, верхом на пони. Он занял третье место на соревнованиях по плаванию, обожал ловить змей. Миник очень привязался к «тете Ретте» – так он называл свою приемную мать.

В 1898 году Миника привели на похороны отца, устроенные приемными родителями и сотрудниками музея. Но, как выяснилось через несколько лет, обряд был постановочным, фальшивым.

Уоллес в 1909 году рассказал, что произошло: «Этим вечером по приказу некоторые из нас собрались в саду музея… принесли старую колоду, имеющую длину человеческого тела. Ее обернули одеждой, с одной стороны прикрепили маску, и все было готово.

Для фиктивных похорон были выбраны сумерки, поскольку существовало некоторое опасение привлечь слишком много внимания, что могло бы навлечь гибельное расследование. Да и мальчику было гораздо труднее раскрыть хитрость. Участники похоронной процессии знали, что действовать нужно быстро и тихо, так что, когда начали вспыхивать фонари, Мене[72]72
  Mene – вариант имени Миник.


[Закрыть] привели в сад. Имитацию тела положили на землю, а сверху по эскимосскому обычаю сложили могильный холм из камней…

Миник вскоре после прибытия в Нью-Йорк

В то время как Мене стоял, рыдая, люди из музея слонялись вокруг, наблюдая за происходящим. Все сработало правильно. Мальчик ничего не заподозрил…»

Скелеты четырех инуитов стали выставочными экспонатами музея, спорить с этим было бесполезно, что касается имитации похорон, это была, как считал Уоллес, «святая ложь» – во имя спокойствия души Миника.

В 1901 году Уоллеса уличили в преступлениях. То ли он брал взятки со строителей-подрядчиков, чтобы разрешить им работать для музея, то ли присылал строителей на свою ферму, а оплату проводил по счетам музея. Реакция последовала жестокая – Уоллеса уволили, он лишился хорошо налаженного бизнеса, потерял ферму, а затем и престижный дом в Нью-Йорке. Джесуп хотел забрать Миника из семьи Уоллесов и отправить в частную школу…

Книга Харпера: «Разоблачение финансовых дел Уильяма Уоллеса стало страшным шоком для Ретты Уоллес, которая понятия не имела, что ее муж вовлечен в такие аферы, но она поддержала его, и семья не распалась. Что касается Миника, то она считала его частью семьи и не хотела ничего слышать о том, чтобы мальчика забрали. Моррис Джесуп отказался от малейших выплат на содержание мальчика… Уоллес затребовал компенсацию за свое предыдущее попечительство над Миником… но не получил ничего…

…Уоллес настаивал: “Вы предложили мне заботиться о мальчике, так как миссис Джесуп хотела увидеть результаты эксперимента – что́ цивилизация могла бы сделать для такого ребенка”».

Босс не хотел слышать об этом. Как и Пири, он снял с себя всякую ответственность. К сожалению, «тетя Ретта» в 1904 году тяжело заболела.

«…Он [Миник] отказался ходить в школу и редко покидал свое место у кровати больной. Уильям Уоллес заметил, что этот “бедный мальчуган… обреченный на жизнь, полную слёз”, обращался с Реттой Уоллес так же, как Кисук[73]73
  Qisuk – вариант имени Кессу.


[Закрыть] обращался с ним самим во время его болезни…

Когда конец стал близок, она “подозвала свою семью и прошептала свои последние слова каждому из них. Затем она повернула голову к Минику и, слабо улыбаясь, сказала: ‘Последний поцелуй тети Ретты – для ее маленького Миника’”».

Впереди было новое потрясение – в 1906 году мальчик узнал, что скелет отца экспонируется в музее. По словам Уоллеса: «Однажды снежным днем, после полудня, он [Миник] вернулся из школы вместе с моим сыном Вилли и вдруг начал плакать: “Мой папа не в могиле, – сказал он, – его кости находятся в музее”.

Мы расспросили его и выяснили, как он узнал правду. Но после этого он уже никогда не был прежним мальчиком. Он стал болезненно впечатлительным и беспокойным. Часто мы видели его плачущим, и иногда он не разговаривал по несколько дней.

Мы старались утешить его, но это было бесполезно. Его сердце было разбито. Он потерял веру в новых людей, среди которых оказался».

Миник пытался объясниться с музеем. Он настаивал на том, чтобы кости отца убрали из демонстрационного зала и похоронили как полагается, но тщетно.

6 января 1907 года газета The World опубликовала статью «Отдайте мне тело моего отца!». Художник изобразил Миника, стоящего на коленях с простертыми в мольбе руками. Подпись гласила: «Душераздирающая история Мене[74]74
  В оригинале еще один вариант имени Миник – Menie.


[Закрыть], эскимосского мальчика, который растет в Нью-Йорке и собирается когда-нибудь найти Северный полюс, а сейчас больше всего хочет забрать кости своего отца из Музея естественной истории».

Уолли Херберт пишет: «Дело Миника бросило гротескную тень на безупречную репутацию [М. Джесупа] как человека, исповедавшего принципы заботы и любви к ближнему и уважения человеческого достоинства»[75]75
  М. Джесуп – один из учредителей Христианской ассоциации молодежи, основал и субсидировал Общество по борьбе с безнравственностью им. Св. Антония.


[Закрыть].

Из статьи в газете The World: «Миник, эскимосский мальчик, желает получить только один подарок на Рождество, но этот подарок он не получит. Он просит вернуть ему кости отца, чтобы поместить их в укромную могилу, где они упокоятся с миром навечно.

Будучи настоящим стоиком, Миник плакал совсем немного, когда узнал, что это невозможно…

…Миник живет здесь, в Нью-Йорке… отчаявшись когда-либо увидеть своих соплеменников вновь. Он единственный выживший из шести эскимосов, которых лейтенант Роберт Пири привез сюда… Четверо умерло, включая Кессу[76]76
  В оригинале еще один вариант имени Кессу – Kesshoo.


[Закрыть], отца Миника, а один снова вернулся домой на холодный север, счастливый, потому что спасся от смерти и болезней Нью-Йорка.

Ученые, которые с восторгом неспешно исследовали эскимосов в Нью-Йорке, давным-давно забыли этих простых людей из суровой Арктики. Правда, четверо из них умерло здесь, все – от туберкулеза, но не раньше, чем эти мудрецы узнали все, что хотели.

А потом, разве их тела не были переданы докторам для очень интересного анатомирования, которое значительно пополнило наши знания в области этнологии? Но самое-самое лучшее – это то, что полные скелеты были переданы Американскому музею естественной истории на Манхэттене, где ученые, желающие изучать анатомию эскимосов, могут это делать вполне комфортно.

Первая газетная статья, описывающая попытку Миника забрать тело своего отца из Американского музея естественной истории

И вот где деликатно сочлененные кости отца Миника сейчас находятся…

Здесь же заветный каяк – его лодка из кожи, его ружье и нож и его эскимосская одежда – самая интересная экспозиция… Миник думает, что согласно американским законам о наследовании эти вещи должны принадлежать ему. Он также слышал в школе о порядочности и справедливости и оперирует идеей, что ему должны разрешить похоронить отца так, как это делают христиане, – на каком-нибудь тихом загородном кладбище.

Но помещение на верхнем этаже музея – это последняя могила его отца. Его гроб – это витрина, его саван – кусок витринного стекла…

Лейтенант Пири давно уже не интересуется маленьким Миником… и другие, кто оказывал ему поначалу поддержку, перестали помогать ему…

“…Я вовек не буду счастлив, пока не похороню своего отца в могиле [сказал Миник]. Я плачу каждый раз, когда думаю о его несчастных костях там, наверху, в этом музее, в витрине, где каждый может смотреть на них. Почему только из-за того, что я – бедный эскимосский юноша, я не могу похоронить своего отца по тому обычаю, по которому он хотел бы быть похороненным?..

Наши бедные люди воспитаны так, чтобы любить своих родителей и предков. Даже беднейший из них там, в Гренландии, может похоронить своего отца и свою мать в могиле, обложенной камнями, а я не могу. И когда человек умирает, его ружье, нож и каяк всегда переходят его сыну. Почему я не могу получить вещи моего отца?”»

Миник продолжал безуспешно отстаивать свои права на тело отца. В конце концов он решил вернуться в Гренландию. В июне 1908 года, когда Пири в очередной раз собирался в Арктику, Уоллес попросил его отвезти юношу домой, на север. Исследователь отказал: по его словам, корабль был перегружен. Брайс высказывает предположение: полярный герой боялся, что Миник расскажет соплеменникам, как гнусно с ним обошлись в Америке, вызвав тем самым у них враждебное отношение к Пири, а в конечном итоге отказ помогать ему.

Еще через год в приложении к журналу Sun Francisco Examiner появился материал под тревожным заголовком: «Почему эскимосский мальчик, брошенный на произвол судьбы арктическим исследователем Пири, хочет застрелить его?» Снова был нарисован Миник, в ужасе смотрящий на скелет отца в стеклянной витрине Музея естественной истории; рядом были помещены фотографии как юноши, так и дочери Пири, одетых в полярные меха. Цитировался Миник: «Я никогда не смогу простить Пири. И я надеюсь увидеть его, чтобы явить ему ту катастрофу, которую он вызвал». В заключительных словах угроза: «И если он встретит Пири, что тогда может случиться?»

Пири был в Арктике, но его супруга, прочитав статью, пришла в ужас, и с помощью Бриджмена – главного организатора всех дел лейтенанта – Миник был отправлен на родину на судне «Джини»[77]77
  Судно, снаряженное Бриджменом, шло в Гренландию с двумя целями, объявленными публично. Одна – фальшивая, для внешнего пользования – искать доктора Кука, который отправился в Арктику летом 1907 года и о судьбе которого более года ничего не было известно; вторая, напротив, реальная, актуальная – вывезти из США ненавистного Миника. Плавание «Джини», по мнению Бриджмена, укрепляло репутацию Пири как великодушного человека.


[Закрыть].

Накануне отплытия газета Evening Mail опубликовала гневную тираду молодого инуита: «Вы – раса ученых-преступников. Я знаю, что никогда не смогу забрать кости моего отца из Американского музея естественной истории. Я весьма рад убраться отсюда, пока мои мозги не сцапали и не засунули в банку!

Вы, американцы, никогда не откроете Северный полюс… Только эскимос может жить там продолжительное время.

Самая сенсационная из всех статей о Минике, появившихся в американских газетах. Публикация от 9 мая 1909 года. Подпись из книги К. Харпера

По возвращении домой, в Эта на севере Гренландии, я собираюсь организовать свою собственную экспедицию и сам пойду на поиски полюса».

Бриджмен гордился договором, который он вынудил подписать опекуна Миника: место высадки – выбирает Пири, что именно молодой человек сможет взять с собой из корабельных запасов – решает Пири, и, главное, никаких исков к владельцу «Джини» предъявлено быть не может. Довольный собой Бриджмен докладывал Джозефине: «У Мене Уоллеса по-прежнему нет контракта или какого-либо другого документа, подписанного мной. Они все подписали меморандум, копию которого высылаю Вам».

Бриджмен заверил супругу полярного исследователя, что у молодого инуита не будет в руках огнестрельного оружия, когда он окажется в родной стране.

Миссис Пири, видимо, всем довольная, напутствовала мужа в письме, отправленным с «Джини»: «Я надеюсь, что ты перекинешь Мене через колено и будешь лупить его до тех пор, пока он не запросит пощады. Ни при каких условиях не разрешай ему вернуться в страну [Америку]».

Когда юноша сошел с корабля на гренландский берег, в руках у него, вопреки россказням лагеря Пири, не было ничего. Вот доказательство этого поразительного факта – запись в дневнике миссионера Густава Олсена: «В этот день прибыл еще один корабль, под названием “Джини”… На корабле… был… уроженец Гренландии по имени Миник, который возвращался домой. Еще ребенком он оказался среди тех, кого забрал с собой Пири. Он полностью забыл свой язык… Они дали ему немного пищи, а из одежды он имел только то, что было на нем»[78]78
  Перевод с гренландского на английский О. Й. Хаммекена.


[Закрыть].

Миник не знал никого вокруг, и его тоже никто не знал, но родственник Соккак[79]79
  Soqqaq.


[Закрыть], шаман и опытный охотник, пригласил молодого человека к себе. Миник заново выучил родной язык, адаптировался к новой жизни и проявил себя как способный охотник.

В сентябре 1910 года Миник получил возможность послать письма нескольким друзьям в Соединенные Штаты. Вот одно из них – Честеру Бикрофту – трогательное и горькое (Харпер, который частично приводит это письмо, сетует, что английский Миника «стал немного запущенным»).

Миник с ружьем и биноклем в Эта

«Дорогой Доб, я все еще жив, не пойму – каким образом и почему… Пири сказал им высадить меня в заливе Норт-Стар далеко к югу от моего дома…

…Так как они нарушили и обещания, и в целом человеческие нормы… я не был удивлен, когда они оставили меня по приказу Пири в незнакомой части Гренландии без мехов, ружья, ездовых собак или снаряжения, которые позволили бы бороться за существование в пустынных льдах.

…Я не могу передать тебе, через какие битвы, мучения и трудности мне пришлось пройти, чтобы вернуться в Эта… В конце концов я добрался до дома, и в следующем письме я расскажу тебе потрясающе интересную историю о встрече с родственниками моего отца, которого американцы убили во имя науки; как они живут, как я подействовал на них и как новая-прошлая жизнь подействовала на меня…[80]80
  Следующий абзац письма, касающийся конфликта между Пири и Куком, приведен в главе 26, с. 641.


[Закрыть]

Почему я больше не пригоден к жизни там, где родился? Не пригоден к жизни там, куда меня вывезли похищенного? Почему я являюсь экспериментом там и здесь – и меня мучают с тех пор, как великий белокожий Пират вмешался в природу… и оставил меня беспомощным сиротой – малыша, брошенного на расстоянии 10 000 миль от дома?..

У меня нет друзей здесь, нет нигде. Я очень-очень одинок. Приезжай сюда, и я покажу тебе, как найти полюс. Я сделаю тебя королем. Затем, если ты захочешь, я уеду с тобой обратно в Нью-Йорк, или останусь здесь, или отправлюсь в ад для тебя, мой друг, если только ад не здесь…

До свидания. Твой маленький друг Мене.

…Доб, я жду снежное Рождество…

P. S. Доб, не представится ли какая-нибудь возможность прислать мне ружье?..»

Харпер подводит печальный итог: «Внешне Миник стал инуитом… Но что-то было неладно. В сущности, у Миника не было дома. Когда он был подростком в Нью-Йорке, его влекло в Гренландию. Теперь, вернувшись в Гренландию, он рвался в Америку. Ни то ни се – он чувствовал, что нигде не будет “своим”».

В сентябре 1916 года Миник вернулся в Нью-Йорк, навестил Уильяма Уоллеса и его сына Вилли, через год в Питтсбурге нашел работу и обрел верных друзей. Казалось, все идет хорошо, но осенью 1918 года, во время эпидемии испанского гриппа, он заразился и умер. Друзья похоронили его в окрестностях Питтсбурга…

Через 7 лет после выхода книги Харпера произошло неизбежное. Американский музей естественной истории исправил свою ошибку или, если угодно, исправил положение дел, и в июне 1993 года военный транспорт США доставил кости четырех инуитов на военную базу в Туле, Гренландия, а затем вертолет перенес их в селение Каанаак[81]81
  Qaanaaq.


[Закрыть].

Из статьи Харпера: «…Тела, каждое в своем небольшом гробу, были помещены в общую могилу в освященную землю на склоне холма с великолепным видом на море в сторону запада. На могильный холм, по эскимосскому обычаю, сложили камни. На краю могилы справили краткую службу. Музей подготовил мемориальную пластину, которую установили на месте погребения. Надпись на гренландском гласит: “Nunamingnut Uteqihut”, что значит “Они вернулись домой”».

Кладбище в Гренландии. Могила инуитов, вывезенных Пири из Гренландии и умерших в Нью-Йорке. Фотографии Гали Моррелл