Текст книги "Стихотворения. Книга третья"

Я не поэт, хоть части сонета льнут…

 
Я не поэт, хоть части сонета льнут,
Рассказывая прямо мне об этом:
Я не поэт, хоть части слова лгут,
Рассказывая, что я прожил тут.
 

Ты нанеси безмолвия черты

 
Ты нанеси безмолвия черты,
Я подожду, пока ответишь ты.
 

Заглавие найдём…

 
Заглавие найдём в конце сонета,
Оно и мерой, будет мне ответом.
 

Песня

 
Слеза любви, слеза любви,
О как мне грустно так всегда,
Слеза любви, слеза любви,
Когда во мраке ты одна.
 

И недосказаны слова…

 
И недосказаны слова,
Тебя собой я не неволю,
Какую же сурову долю,
Позволь мне высказать себя.
 
 
Позволь сказать, что наболело,
Что нашепталось, нажилось,
Какой ещё любовной мукой,
То пережить и мне пришлось.
 
 
Суровый вечер, плен заката,
Свободней птицы ты в ночи,
Кричи об этом, не кричи,
Я знаю: твоё имя свято,
И ты тихонько промолчи.
 

О, как же были мы с тобою

 
О, как же были мы с тобою,
Полны вечернюю звездою,
И тихий вечер нас пленял:
«Тебя люблю» – лишь я шептал.
И ты шепнула на прощанье,
Что недосказанным желаньем,
Судьба нас манит впереди,
И ничего не говори.
 

Может в новых чувствах не силён

 
Может в новых чувствах не силён,
Может быть, всё может быть, не скрою:
Эх, напиться сейчас, как тот клён,
Что стоит, качая головою.
 

Могу ли предавать неловкое смущенье

 
Могу ли предавать неловкое смущенье,
Восторгом чувственным, молитвой упоенья,
Небесным даром был тобою наделён,
Как от любви молитвой опьянён:
Твоей неволею, молитвой упоенья,
Мой милый друг, не прерывай творенье,
Тех нежных слов, что так пленяют слух,
И выбрал я тобой одно из двух.
Наградой чувственной, я клялся, я божился,
Как небеса я покорить и тщился,
И что же? Я один стою: кругом пустыня,
Мне голос ветра нежнее был доныне,
И искренней любовью я спасаюсь,
Пред гением твоим я преклоняюсь.
 

Как умру я – вино дайте

 
Как умру я – вино дайте,
Стану я вином искристым:
На губах прекрасной Лалы,
На губах прекрасной Лалы,
Я любовью напоён.
Как умру я – вино дайте,
Стану я вином искристом,
К чёрту эти все менялы,
Слышу я могильный стон:
На губах прекрасной Лалы,
На губах прекрасной Лалы,
На губах прекрасной Лалы,
Я любовью утолён.
 

И ты, стихов таинственная даль

И оправданий слову больше нет

 
И ты, стихов таинственная даль,
Ты посетил меня невольно, непрестанно,
Невольно ли? А, может быть, желанно,
И тонкая, как паутина, сталь.
 

Восточная песня

 
Лишь твоим дыханьем,
Полна жизнь моя,
Радостно встречаю,
Песню соловья.
И надменна роза,
Тёмен розы лик,
Лишь тобой живу я,
Головой приник.
 
 
И пою я эту,
Песню о тебе,
Лишь тобой живу я,
В сердце – ты во мне,
Ты прекрасней розы,
Аромат цветов,
Я тебя встречаю,
Песнею без слов.
 

Восточное

 
Дыханьем розы сладострастной,
Как сладостен мне розы миг,
Тебя я знаю: ты прекрасней,
Зачем скрываешь ты свой лик?
 
 
Не пожелал иной я доли,
Чем доля выпала и мне,
Я замираю в восхищенье,
Что эта песня – дар тебе.
 
 
Умрёт ли роза в одночасье,
Или замолкнет соловей,
Ты просто вспомни эту песню,
Тебе, вино души моей.
 

Ужели скрылось то виденье…

 
Ужели скрылось то виденье,
Ужель померк тот идеал,
Что я в своём воображенье,
В минуту вспышки рисовал?
 

Как ты нежна, как ты прекрасна…

 
Как ты нежна, как ты прекрасна,
С тобой молитва несогласна,
В пустом ли шуме суеты,
Какой восторг мне даришь ты.
 
 
Тобой, любовию пылаю,
И что мне делать – я не знаю.
Готов прощать и верить я,
О ты, волшебница моя!
 
 
Когда минуют дни покоя,
Приди под радостную сень,
Услышать ропот волн прибоя,
Что я дарую каждый день.
 

Старообрядцы

 
Я время пережил: суровее славян,
Нет никого: мне мир молитвой дан.
И я крещусь перстами тихо,
Молитвою я забываюсь лихо.
Но жребий мой измерен: я святой,
Господь, молитвою мне душу успокой.
Чтобы во власти и безумного веселья,
Дана и чарка мне тяжёлого похмелья.
Я воздухом дышу; смеюсь я и пою,
Каждый глоток я жизнию живу.
И мне измерен жребий мой далёкий,
И как пустынный раб молитвою высокой,
Я жизнию молитву передам…
Нет никого суровее славян.
 

Когда в лазури голубой…

 
Когда в лазури голубой,
Смеётся Солнце и играет,
Я полон призрачной тоской,
Меня поэзия пленяет.
 
 
Когда на сумрачном покое,
Волнует море берега,
Я полон чувства неземного,
Моя душа зовёт тебя:
 
 
Приди, приди мой друг нежданный,
Среди непрошенных вестей,
Я весь тобою, весь желанный,
Приди, утешь меня скорей.
 

Я вспомнил первую любовь.

 
Я вспомнил первую любовь,
Я помню счастье прежних дней,
О, как вы памятны мне вновь!
Гори, гори ещё сильней.
 
 
Как одинокая звезда,
Что освещает небосвод,
Свети, свети моя звезда,
И мне наступит свой черёд.
 
 
О, как же памятны мне вновь,
Молитвы тихие твои,
О, моя первая любовь!
О, слёзы первые любви!
 

Нежный ветерок колышет…

 
Нежный ветерок колышет,
Соком наливные травы,
Звонкой песней ветер слышен,
И летит через дубравы.
 
 
И далёко, за пригорком,
Соловей чуть трель выводит,
И полуденной росою,
Что – то ищет, не находит…
 

Швеция

 
Уже небес прозрачен вид,
Туманом дымка поредела,
Туманом, Швеция, ты спишь,
Твоею сказкой нет предела.
 
 
Стокгольма башенки твои,
Стокгольма золочёны шпили,
Твои леса небо покрыли,
И детски праздники зари.
 
 
Тобой я Швеция пленён,
Твоею красотой суровой,
Хотя мне было всё и ново,
В тебе увидел тихий сон.
 
 
Тот сон, иль снился он и ране,
Но и в восторге бытия,
Был на пиру богов собранье,
И пелась песенка моя.
 

Виденье скрылось гробовое

 
Виденье скрылось гробовое,
Пал на поля и ветра шум,
Поля не тают, лист покоен,
И я простил всю тяжесть дум.
Когда, в каком воображенье,
Ответье, други мне, в сомненье,
Я лучшей доли не искал,
Но я не требую похвал.
Когда молитвой упоенья,
Я рисовал свой идеал,
О том, о том ли я мечтал,
В минуту тяжкого волненья,
Или и сил, небес краса,
Мне покорялись небеса?
Мне помнятся иные звуки,
Иная манит нас любовь,
Не страсти гробовые муки,
А то сомнение, вновь, вновь,
Я пережил былые годы,
Поклонник Музы и свободы,
Но тихо даль моя чиста:
Или сомнение напрасно,
Но как же, как же ты прекрасна,
Святая юности пора!
 

Шотландские напевы

Шотландская песня одинокой девушки.

 
И одинокая стезя,
Не будет мне она в укор:
Молись, молись ты за меня,
Не разжигай любви костёр.
 
 
И жар ты чувств прибереги,
Для пышных щёчек милый взор,
И нежность слов не укради,
Ты не преступник и не вор.
 
 
Мир не нарадует меня,
Звенит ли тихая капель,
Мне не нужны твои слова,
Когда на улице апрель.
 
 
За вереницей прежних дней,
Забудем этот разговор:
Смотри, не укради меня,
Ты не преступник и не вор.
 

Песня одинокого юноши.

 
Прекрасен сумрак прежних дней,
И мне волнует душу он:
Как не нарадуюсь я ей,
Я погружён в глубокий сон.
 
 
И цвет полей, их первоцвет,
Не надивлюсь убранству их,
Украдкой я храню портрет,
Душа в сомнениях моих.
 
 
Я позабыл былую стать,
Я позабыл былую лесть,
Коль силы есть ещё писать,
Коль силы есть тебе и цвесть.
 
 
Прекрасен сумрак прежних дней,
Но не волнует душу он:
И средь полей, ты всех милей,
Я погружён в глубокий сон.
 

Два цветка. Английская баллада

 
Седлай коня! Скорей, скорей,
Помчимся за неверной!
Хоть тысяч вил мне в бок воткнут,
Я с нею буду первый!
 
 
Беглянку – дочь мне отыскать
Средь вороха лесного,
Клянусь, не быть мне королём,
А королеве – слова!
 
 
Умчалась на коне она,
Как мне поймать беглянку?
Умчалась с рыцарем она,
На улице с шарманкой.
 
 
Переодет то рыцарь был,
И в нищего слепого,
И на коня скорей вскочил,
Не сказано ни слова!
 
 
Вот тёмна ночь редеет прочь,
Заря собой восходит,
Ничто не в силах им помочь,
Коль их король догонит…
 
 
Ты превратися в стебелёк,
То мака цветом нежным,
Я превращуся в стебелёк
И лилии небрежной.
 
 
Нам колыхаться на ветру,
Отец нас не догонит,
А завтра утром я умру,
Луга крестьянин скосит…
 
 
С тех пор поверье и пошло,
И майским днём лучистым,
Три лилии в тебе замрут,
И мак, головкой чистой.
 

Газели 1

 
Бухара! Ворот Кенжабы, стану я белее мела,
Песня звонко вдаль несётся, не того ли ты хотела?
Что же, что же пред тобою все дары Востока лилий,
Не о том ли душа пела, в рай её на час пустили?
И когда в борьбе невзгоды ты душа рая хотела,
Не о том ли, о любимой, песню звонкую пропела?
Мускус розы нынче тёмен, и не в моде он, Всевышний,
О себе душа хотела лишь сказать, что я не лишний,
И молитвою несмело, мускус нынче тёмен,
О любви душа пропела, о любви, как ты хотела.
 

Газели

 
И молитвою несмело затянусь я не спеша,
Вся в восторгах пламенея, у меня поёт душа.
Ручеёк ли поневоле песенку свою поёт,
И в неволе он и милой тихо, ласково течёт.
Я молился властью строгой: по Корану я учил,
Что веселие – пророка, и собою он простил.
Лепестками белой розы путь увидим мы вдали,
Или скуфии пророка и у нас лежат внутри.
Нежных лилий ли душистых, аромат их невелик,
Но с головки золотистой кто начертит мне свой лик?
И зачем молитвой строгой и забыться я хочу,
Если лилий, нежных лилий, ароматы я плачу?.
 

И где б я не бродил…

 
И где б я не бродил, какого бы уклада,
Моя душа волненьями богата,
Как нежный стебелёк из – под Земли,
Мне пропоют прощально журавли.
 
 
И жизни полон я! И некогда сомненья,
Переживу души я воскрешенье:
И благости, и таинство любви,
НЕ вняв сомнению, собою воскреси.
 

Шумите вы, шумите, волны…

 
Шумите вы, шумите, волны,
И я, беспечной веры полный,
Я покорён дремотой лени,
Куда ведёт меня мой гений?
И прошлого ушедшие года,
Нет, я покоен не буду никогда.
И в настоящем тайный смысл мне ясен:
Суровый берег мира, как он порой опасен,
Его я тайною и мужеством приму,
И сквозь века собою я пройду.
 

Напои меня отравою

 
Напои меня отравою,
Напои меня живицию,
Расступитесь, травы пьяные,
Я иду к тебе с поклонами.
На чужом пиру хмелеть мне досыта,
Как тебя увидел издали,
Загорелась моя кровушка,
Здравствуй ты, моя родимая!
По тебе ли горевал ли я,
По тебе ли тосковал ли я,
Расступитесь, травы пьяные,
Я иду к своей любимою.
 

Прости, Господь, пока безвинен…

 
Прости, Господь, пока безвинен,
И кроток нежным духом сем,
Прости, Господь, пока безвинен,
Не отверзи меня во всем.
 
 
Пока мучительно страдаю,
Огонь борений не погас,
Прости, Господь, пока я знаю,
Что ты меня спасёшь не раз.
 
 
И кротким духом ли смиренным,
С тобой колени преклоню,
С тобою хлеб я разделю,
Прости, Господь, ты несомненно,
За то, что я тебя люблю.
 

Ахматовой. Цикл стихов

Я умоляю вас, я об одном молю,

Хочу я услыхать природы тишину.

 
И Царскосельска статуя прямо глядит,
И память о прошлом с тобой говорит:
Туда бы вернутся, в то время, туда,
Полынью ли пахнет, водой резеда,
Где арочны балки и ветхий тот мост,
Тебя проводил через старый помост.
Где клёны шумят и листву теребя,
Тебя я запомнил, ты в мире одна.
И галька, песок, устоявший гранит,
Лишь месяц двурогий за облаком спит.
И липы приветствуют нас свысока,
К тебе подниматься – дорога легка.
Где волею воль – кипарисов дворец,
Тебе бы надел я и царский венец,
И тайну истому у тайны пруда,
К тебе лишь и пелась и песня моя.
 

* * *

Ахматовой.

 
Ту сладкую истому,
Что нам с тобою Бог определил,
Ты не отдай её другому,
С тобою жизнь твою простил.
Или во тьме перебирая чётки,
Тот лунный мрак крылом определил,
Иль небеса заплачут от щекотки,
Которая прощает выше сил.
 

* * *

 
Ты неподвластна времени и бегу,
Ежеминутных, и мгновений век,
Тобой и я отправлюсь на побег,
Сквозь тишину, и мысль, подобно тлену,
Непоправимый, этот печенег.
 

* * *

 
Славен за море, долами,
Тот липарисов дворец,
Сладко нам пить истому ту,
Твой подвенечный венец.
Пьяное небо шатается,
Или небес кутерьма,
Мир новым сердцем касается,
Кто это? Ты или я?
Сладкой истомой кольнуло,
Полна освежающе грудь,
Жарко нам спать на соломе той,
Твой или мой этот путь?
Небо закатами щурится,
Тихо родник не журчит,
Полна ли эта мне улица,
Вору, бродяг – не побит.
Тайну ли скрыту нездешнюю,
Тайною слово плачу,
Тайною будет будет сердешною,
Только о ней я молчу.
Пьяным туманом ли стелется,
Неб заревая полынь,
Пьяная, пьяная улица,
Только и ты не остынь.
 

* * *

 
Мы с тобой почти одногодки,
Я 78, ты 89,
Только век нас разлучает,
Тот железный и истомный век,
И я с тобой отправлюсь на побег,
И лапами нам тишину вручает,
Тот белый и заиндевевший снег.
 

* * *

 
Небо щурится, тучи мокрые,
Небеса разверзлась хлябь,
Кто серьёзный, а кто нестойкий,
Ты мне небо, память оставь.
Мне встречаться с тобой не пришлось,
А хотелось бы встретиться ранее,
Раньше были партийны собрания,
Раньше вместе была с Модельяне,
Ну а я? На кого я похож?
Толстый слой шуршит под ногами,
То эпохи бронзовый рассвет,
И струится неподвижный бег,
Бег событий, или Donna Mania,
Опершись о неподвижный брег.
 

* * *

 
Эту судьбу тебе переиначу,
Перепишу всё дочиста я быль,
Может, это что и значит,
Может, зацветёт ковыль.
Но судьба и с нами играет в прядки,
И когда с рубахою пойдёшь,
На помост кровавый или шаткий,
Вспомнишь ты стальной, булатный нож.
Тем ножом мы резали гордыню,
Упиваясь встарь и всласть,
Может, я предчувствую доныне,
Может, это новая напасть.
Но тогда, среди людей и лютый,
Другом мне покажется седым,
И не оскорблён я той минутой,
Или вновь, хочу я стать немым.
 

* * *

 
Ты заговори – а я помолчу
Как мы с тобою различны,
Ветер ли веет пшеничный,
Треплет ли чёлку твою.
Мне, неземным, не сберечь,
Подвиг кровавый расплаты,
Может, мы были и святы,
Может и зарево млечь.
Песни с тобой пронесём,
Песнь о звенящей осоке,
Может быть общий, далёкий,
Песни с тобой мы споём.
 

* * *

 
Я не играю в чудеса,
А что чудес полно – я знаю:
Зачем же так меня пленяет,
Та заревая полоса?
Полынью пахнет хлеб иной,
Или зарёванные муки,
Как то свидание разлуки,
С тобою, о мой друг, с тобой.
 

* * *

 
Я не видел это ране,
Я не видел чудеса,
Как по небу шла упруго,
Заревая полоса.
И когда томленье тихо,
Ты, мой друг, определи,
Не кусты ли повилики,
Нам распахнуты вдали?
 

* * *

 
Ты не метила, ты не метила,
И крестами последних полынь,
Может, сердце моё и растаяло,
В это небо октябрьских синь?
И когда ты пойдёшь ли с котомкою,
Поливать ту осеннюю гарь,
Ты осенно помяни костромкую,
И словами своими не жарь.
 

* * *

 
Тот лёгкий сон: не шёл всё на меня.
И была ты бодра и весела:
Ты упивалась смехами ребёнка,
Передо мной была ты как девчонка.
За то корю себя, корю,
Что променял я молодость свою,
На твои длинные ресницы,
Они как белые две птицы,
Что так волнуются верша,
Твою, мою судьбу спеша.
 

Приветствую тебя, мой город Ереван!

 
Приветствую тебя, мой город Ереван!
Тебя не позабыл: пришелец дальних стран,
Я полон весь тобой, и вновь: твоя мечта,
Прозрачных рек и гор – прозрачна и чиста.
 

Небрежных волн невольное дыханье…

 
Небрежных волн невольное дыханье,
Как неземно мне их очарованье…
И как порой волнуются слегка,
Плывущие по небу облака…
 

Цикл Ирине Синиловой

 
Я вас любил так чисто и так нежно,
В минуту трудную я помнил вас сердечно,
Когда страданий муки позабыв
Я помнил и немолчный тот порыв.
Вы тайной красотой передо мной предстали,
Как небеса ваши глаза сияли,
И тишине не предают уста,
Тех нежных слов: «Как я любил тебя!».
 

* * *

 
Мой нежный друг! Порывами любви,
Не мучь меня: тобою был так болен,
Когда минутной мыслью своеволен,
В тиши угадывал желания твои…
Но и когда ты скажешь: Ты был прав,
Не растравляй меня тоской напрасной,
Тебя я вижу пред собой всечастно,
Но ты молчи: молчание избрав.
 

* * *

 
Вы мне оставили и дружбы той залог,
Залог поэзии священной,
Но боже мой! Кто мне поверить мог,
Что и в веках она нетленна.
Всё то, чем я страдал, и верил, и любил,
В немом молчаньи слёзы лил,
То не ушло всё безвозратно.
Поэзии оставленный залог -
– Тобой любуюсь многократно.
 

* * *

 
Поэзии священный жар! Он не угас душою,
Всё то, что я страдал, и верил, и любил,
Оставлено навеки мною.
В минуту позднюю, раскаянье простив,
Когда ты кротко так взираешь,
И нежностью, страданья запретив,
Меня, мой друг, и ты прощаешь.
И верю: и надежд пленительных мечта,
И мне будет подвластна красота.
Когда в восторге упоенья,
Я забываю голос твой,
Мой ангел! Что ты делаешь со мной?
И я во власти провиденья,
Угадываю голос твой.
 

* * *

 
Но я, когда – нибудь запомнюсь я тебе,
Иль верить не пристало мне пленительной мечте?
Когда в немом уединенье,
Я вспоминаю голос твой,
Та тишина и мне священна,
Я забываюсь пред тобой.
Я забываюсь: и надежда тает,
Вокруг меня одна мечта витает,
Я вспомнил чем страдал, и верил, и любил,
И в горькой тайне слёзы лил.
И верить не пристало мне: на плаху,
Отдам и я последнюю рубаху,
Тех слов и песен, что писал,
В немом молчании я верил и страдал.
Но где невольный миг, где слёзы упоенья?
Мой ангел, лишь в тебе я чувствую смущенье,
Но искренен ли мне немолчный твой порыв,
Когда я сети разрубив:
И я писал и чувствовал тобою,
Как непреклонно и владею я судьбою,
Но в тишине, и лишь сомкнув уста,
Шепчу тебе в тиши: «Да, я люблю тебя».
 

Ирине Синиловой

 
Но в дни печали, дни изгнанья,
Когда я робок был душой,
Во мне печать воспоминаний,
Вставали молча предо мной.
 
 
Но и когда святые звуки,
Прощенья нежности твоей,
Я не касался тех страстей,
Что мне несли былые муки
В молитве юности моей…
 

Увижу ли ту скромную обитель…

 
Увижу ли ту скромную обитель,
Где я живу душой, не вступит искуситель,
Отдохновение ищу себе порой,
И сладок для меня и шум – морской прибой…
Я сладострастье пил: и красотой пленяясь,
Порывами любви невольными смущаясь,
Я забывал тревоги прежних дней,
И сон желание будил во мне сильней…
 

Приди ко мне, под сенью вдохновенья…

 
Приди ко мне, под сенью вдохновенья,
Моя поэзия, где царствуют мгновенья:
И тихий шум дубров, и пение ручья,
В тиши услышу песню соловья,
И Музе сладостны мои воспоминанья,
И вновь я окружён отеческим вниманьем.
 

Спит и видит бегемот…

 
Спит и видит бегемот,
Ест французский бутерброд,
Бегемоту есть охота,
Нету рядом бутерброда,
А когда полночный час,
Он танцует ватерпас.
 

Толстая сказка

 
Когда я стану толстеньким,
(Пироженое съем),
Я толстеньким животиком,
Всех победю, совсем!
 
 
На празднике животиков,
Я двину свой живот,
Я толще бегемотиков,
Дивится мне народ.
 
 
Откуда эта ширина, высота и широта.
 

Тихая сказка

 
В дальнем доме у окошка,
Поживала тихо кошка,
В блюдце молоко налито,
И хозяйка не сердита,
Проживала кошка,
И мур – мур немножко.
 
 
В доме была тишина…
 
 
Тут наведались мышата,
Веселиться до упаду,
Тихо – тихо кошка,
Пошалим немножко.
 
 
Мы устроим тут возню,
В догонялки на бегу,
Тихо – тихо кошка,
Пошалим немножко.
 
 
А у кошки на виду,
Мы устроим чехарду,
Тихо – тихо кошка,
И мур – мур немножко.
 

Добавляет бегемот…

 
Добавляет бегемот,
В чай домашний бергамот.
 
 
Непонятно бергамоту,
Что за чай без бегемота?
 

Когда я стану именинник…

 
Когда я стану именинник,
Куплю я хвостик за полтинник,
Мой продавец измерит рост,
И выдаст мне отличный хвост.
 
 
Скажу слону, скажу верблюду,
Я вам завидовать не буду,
Отныне знают все друзья,
Есть сзади хвостик у меня.
 

Хайку 2

 
Уже пришла весна,
Но не вьются, не вьются гнёзда,
Над долиной тихой Мусокато…
 

Хайку

 
Дыня так и говорит:
«Съешь меня!»
Как они хитры!
 

Я пьяная мышка

 
Я пьяная мышка,
Хватила я лишку,
Хватила я лишку, да, да.
Меня где – то носит,
И зад мой заносит,
НЕ в том направленьи, ага.
 
 
Я пьяная мышка, и нос мой как шишка,
И нос мой как шишка, ага.
Сейчас я спою,
И лапой нос утру,
И лапой нос утру,
Ага.
 

Котёнок на диване…

 
Котёнок на диване,
Мечтает о сметане,
Нос от мышей воротит,
Попробуй, полови!
Пушкину
Сии живые сны,
Сии живые воды:
Неправду говорил,
Под каменем свободы:
Какую Бог нам дал,
А дал нам – никакую,
Ни вправо не пойдёшь,
Ни влево, ни вкривую.
О Западе не речь,
А речь о покаянье:
Молитвой вознесись,
Не спрашивай в молчаньи.
 

Молитву Божию прими…

 
Молитву Божию прими,
И утро так светло и ясно:
И роща, и тенистый сад:
Ну как же всё это прекрасно!
 
 
Молитву Божию прими,
НЕ нарушай непостоянства,
Меня молитвой обучи,
Сквозь мрачны сумраки пространства.
 
 
Прибудет свет, да сбросит тьма,
Свои покровы мрака эти:
И будем счастливы всегда,
Покорны и тихи как дети.
 

Есть такая страна – Чехия…

Есть такая страна – Чехия. Там живут маленькие человечки – чехи. Они очень любопытные, сразу обступают тебя и спрашивают: откуда ты, и как добрался, не холодно ли там. Они очень теплолюбивые и не любят мёрзнуть. И вообще – надо шевелить ушами, когда грустно и одиноко, сразу развеселишься.

Морозность ночи обожгла…

 
Морозность ночи обожгла,
Своим дыханием меня:
И этот шёпот нежных губ:
Как я порой бываю груб.
 

Совы

 
Мы важные совы, хоть мы круголовы,
Не надо над нами смеяться:
И хитрый мышонок всё понял спросонок:
Без хвостика может остаться.
 
 
Мы важные птицы, и нам не сидится,
Летаем мы по ночам:
И хоть мы и птицы, нас каждый боится,
Устроим в лесу тарарам.
 

Ну а англичане – львята

 
Ну а англичане – львята,
Очень заняты ребята:
Лев рычит, машет хвостом,
В общем, помните о нём.
 

В сад я выпущу козу…

 
В сад я выпущу козу:
Испугаю я грозу:
И не вымокну до нитки,
И спасибо ей скажу.
 
 
В сад не хочет и коза,
И грохочет уж гроза,
Сам я вымокну до нитки -
Не дождётесь никогда!
 

Я стащу конфеты, плюшку…

 
Я стащу конфеты, плюшку,
Спрячу всё я под подушку,
В темноте один я съем,
И не поделюсь ни с кем.
 
 
Про такого молодца:
Дружить с жадиной нельзя.
 

А в Испании – родео…

 
А в Испании – родео,
Кто бодать быка посмеет?
Бык – он радости не знает,
Кого хочешь забодает.
 

Немцы в целом, в общем – хрюшки…

 
Немцы в целом, в общем – хрюшки,
 
 
Хвостик, ротик, и два ушка,
И пузатенький животик,
В общем, в целом – бегемотик.
 

Жил да был один чудак…

 
Жил да был один чудак,
Делал всё совсем не так:
И корову запрягая,
Сунул ей большой пятак.
 
 
А корова сгоряча,
Задала тут стрекоча:
Поросёнок испугался,
Громко, громко хохоча.
 
 
И с тех пор корова ждёт:
Кто же первый запряжёт,
И козлёнка, и телёнка,
(Поросёнка – то не в счёт!)