Текст книги "Новый баланс сил. Россия в поисках внешнеполитического равновесия"

Новое политическое мышление декларировало право народов на выбор путей развития. Горбачев ошибался, рассчитывая, что таким способом станет возможно полнее раскрыть потенциал социализма. На деле даже попытка реализации этого права ставила под вопрос устойчивость не только советской системы союзов и мировой системы социализма в целом, но и политических режимов в социалистических странах. В конечном счете она поставила под сомнение стабильность самого Советского Союза и господствующую роль в нем коммунистической партии, а следовательно, и целостность СССР. Неудивительно, что не склонный к простодушию внешний мир поначалу воспринял эту декларацию скептически, как очередную пропагандистскую уловку в духе хрущевского всеобщего и полного разоружения. По оценке А. С. Черняева, однако, 1988 год стал точкой окончательного отхода Горбачева от марксизма-ленинизма[58]58
  Там же, с. 777.


[Закрыть]. Последствия не заставили себя ждать.

Уход из Восточной Европы

Очевидно, что Горбачев не стремился к демонтажу созданной Москвой и долго пестовавшейся ею системы союзов, не говоря уже о роспуске самого СССР. Он был оптимистом и надеялся, что освобожденный от пут социализм раскроет свой скрытый потенциал. В то же время, отпуская союзников не столько на волю, сколько на самостоятельный поиск ресурсов в условиях нараставшего их дефицита в самом СССР, Горбачев стремился сократить издержки советской внешней политики. Он справедливо считал, что от социалистического содружества, которое уже с 1960-х годов – с появлением ракетно-ядерного оружия – из стратегического буфера превратилось в экономическую обузу для СССР, нет большой отдачи. Уменьшение бремени, однако, обернулось серьезными проблемами, о которых вначале Горбачев и его помощники не думали.

Больше, чем на других направлениях – американском или западноевропейском, Горбачеву пришлось взять на себя ответственность за прошлую политику СССР в Восточной Европе. Гласность не столько позволила, сколько заставила обсуждать трудные вопросы общей истории, от секретного протокола к советско-германскому договору о ненападении 1939 года до военных интервенций СССР в Венгрии в 1956 году и в Чехословакии в 1968 году. Горбачеву пришлось брать на себя вину за решения предшественников и извиняться, но главным было другое. Предшественники Горбачева упустили момент – например, в условиях разрядки 1970-х годов – для инициирования изменений в Восточной Европе с целью превращения ее в нейтральный буфер между СССР и НАТО на благоприятных для Москвы условиях. Когда же Москва наконец оказалась вынужденной действовать, у нее не оказалось ясного целеполагания и разработанной стратегии в отношении союзных государств, зависимость которых от СССР в Москве привыкли принимать как данность, а лояльность – как должное.

Эта черта – недостаток внимания к союзникам при сосредоточенности на противниках и конкурентах – характерна для отечественной внешней политики по сей день.

В результате вместо мягкой трансформации отношений со странами Восточной Европы – их деидеологизации, плавного перехода от союзничества к дружественному для Москвы нейтралитету, постепенного перевода экономических связей на рыночную или хотя бы хозрасчетную основу – произошла жесткая посадка. Советское руководство было вынуждено следовать за событиями, наблюдая, как на протяжении всего лишь нескольких месяцев 1989 года случился полный обвал стратегических, политических, экономических и идеологических позиций СССР в Восточной Европе. Практически ничего из огромных советских вложений послевоенных десятилетий не удалось спасти. Осенью 1989 года Горбачев не пошел на применение силы в отчаянной и к тому времени уже бесполезной и опасной попытке спасти ГДР. Справедливости ради стоит отметить, что никто в тогдашнем советском руководстве не выступал за военное вмешательство в Восточной Германии[59]59
  Уже в 1981 г. руководство СССР отказалось от идеи военной интервенции в Польше. Вместо этого Москва поддержала установление местными силами военного режима.


[Закрыть]. Отбросив пресловутую доктрину Брежнева, обязывавшую все социалистические страны защищать завоевания социализма в любой социалистической стране, Советский Союз оказался неспособным к каким-либо действиям. Вчерашний гегемон в одночасье превратился в наблюдателя.

Стратегию Горбачеву, казалось, заменяли философия нового политического мышления и смутное видение контуров желаемого будущего. В июле 1989 года в выступлении в Парламентской ассамблее Совета Европы Горбачев озвучил давно вынашивавшуюся в советском МИДе идею общеевропейского дома – своего рода ассоциации всех государств Европы, включая Советский Союз, внутри которой не было бы разделительных блоковых линий[60]60
  М. С. Горбачев. Выступление в Парламентской ассамблее Совета Европы. (Страсбург, 6 июля 1989 г.)
  https://www.gorby.ru/presscenter/news/show_30034/.


[Закрыть]. Иными словами, НАТО и Варшавский договор, если и не распускались, становились бы дружественными региональными политическими ассоциациями. На первый взгляд идея казалась привлекательной, но механизм ее реализации не был даже очерчен, а последствия не просчитывались.

Лозунговый, фактически пропагандистский характер советских мирных предложений, отсутствие их проработки и политического обеспечения заметно снижали эффективность внешней политики Москвы. Следы этой традиции сохранились и до наших дней.

Идея «общего дома» хотя и не была экспромтом, но, не будучи детализированной, фактически осталась на уровне лозунга. На практике Горбачев делал основную ставку на ФРГ, которую он справедливо считал важнейшей для СССР европейской страной. Мысля реалистически и не рассчитывая оторвать Западную Германию от США, Горбачев предполагал творчески использовать ГДР, осторожно разыгрывая карту немецкого единства[61]61
  Михаил Горбачев и германский вопрос: Сборник документов. 1986‒1991. – М.: Весь Мир, 2006.


[Закрыть]. В принципе, такой подход не был новинкой – достаточно вспомнить знаменитую ноту Сталина с предложением о восстановлении единой и нейтральной Германии, направленную им в 1952 году западным лидерам, или неудачную попытку боровшегося за высшую власть в СССР Лаврентия Берии в 1953 году добиться компромиссного решения германского вопроса за счет роспуска ГДР и объединения Германии – опять-таки на основе нейтралитета между СССР и НАТО. Горбачеву не удалось реализовать свой интересный, но непроработанный замысел из-за стремительного нарастания внутренних проблем в СССР и лавинообразного разрушения советских позиций в Восточной Европе.

Самый популярный в СССР и на Западе советский лидер столкнулся с суровой истиной: никакие успехи внешней политики не способны перевесить провалы внутренней.

Завершение холодной войны стало главным итогом внешней политики эпохи Горбачева, но не единственным. В безусловную заслугу Горбачеву необходимо поставить нормализацию отношений с Китаем, а также вывод войск из Афганистана и уменьшение вовлеченности СССР в кризисы и конфликты в разных частях мира. Эти решения второй половины 1980-х годов имеют большое значение по сей день.

Нормализация отношений с Китаем

Важнейшим и непреходящим достижением внешней политики эпохи Горбачева стала нормализация отношений с Китаем.

Уже в 1986 году в речи, произнесенной во Владивостоке, Горбачев выразил готовность к активной работе по преодолению враждебности, господствовавшей в советско-китайских отношениях с конца 1950-х годов. Со своей стороны, Китай, переживший культурную революцию, проводивший Мао Цзедуна в мавзолей и вставший под руководством Дэн Сяопина на путь экономических реформ, также стремился к улучшению отношений с Советским Союзом.

Завершение противостояния с Китаем вытекало из той же логики, что и стремление обуздать гонку вооружений. Поддержание крупной группировки войск на границе, соответствующее обустройство территории было делом крайне затратным. Министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе публично говорил, что это обошлось (по-видимому, в общей сложности с момента обострения советско-китайских отношений в 1960-х годах) в 300 млрд рублей – сумму, сопоставимую с годовым бюджетом СССР в начале 1980-х годов[62]62
  Для сравнения: доходы бюджета СССР в 1989 г. составили 493 680,7 млрд руб. (Государственный бюджет СССР. 1990. – М.: Финансы и статистика, 1990. – С. 6.)


[Закрыть].

Так же, как на западном направлении, Советский Союз и на востоке сделал первый шаг, чтобы побудить Китай к прекращению противостояния. Для нормализации отношений Москве необходимо было преодолеть препятствия, которые, по мнению Пекина, затрудняли улучшение отношений. Этими препятствиями были: нахождение в Камбодже с 1979 года группировки войск Вьетнама – союзника СССР; концентрация большого количества советских войск на границе с КНР, в том числе примерно 75 000 человек на территории Монголии, откуда они могли сравнительно быстро продвинуться до Пекина; военное присутствие Советского Союза в Афганистане. Кроме того, китайцы требовали от СССР отказаться от высокомерного отношения к Китаю и признать КНР великой державой с самостоятельными интересами.

Официально Москва не признавала наличия предварительных условий для нормализации отношений с Пекином, но по факту выполнила китайские требования и таким образом преодолела препятствия на пути восстановления отношений. Это было тем проще, что Горбачев и его коллеги в Политбюро сами намеревались сокращать обременительные обязательства СССР в «третьем мире», в том числе снизить расходы на оборону и завершить войну в Афганистане. Горбачева так же мало интересовали вопросы коммунистической идеологии и иерархии в международном коммунистическом движении, как и само это движение. Он согласился приехать в Пекин для переговоров с Дэн Сяопином, который был старше него по возрасту.

За нормализацией отношений с Китаем последовало создание новой основы (новой нормы) отношений между двумя странами. Горбачев и Дэн Сяопин решили и эту задачу. В отличие от отношений 1950-х годов, новые отношения строились – во многом по настоянию китайской стороны – как строго межгосударственные, деидеологизированные и равноправные. Пользуясь выражением Дэн Сяопина, обе стороны «закрыли прошлое, открыли будущее». Это, помимо всего остального, помогло двусторонним отношениям сравнительно легко пережить переход от Советского Союза к Российской Федерации.

Новая норма не осталась на уровне лозунгов и абстракции. Москва и Пекин возобновили переговоры о пограничном урегулировании и в середине 1991 года достигли соглашения по одному из участков протяженной границы. Одновременно начались военная разрядка и приграничное сотрудничество, в которое стали вовлекаться массы россиян и китайцев. Новые отношения между двумя государствами обозначались – опять по инициативе китайской стороны – не как конфронтация или союз, а как партнерство. В течение трех последовавших десятилетий эта основа российско-китайских отношений не только сохранялась, но и последовательно укреплялась, несмотря на усиливавшуюся асимметрию в силе, амбициях и международном влиянии Китая и России.

Вывод советских войск из Афганистана и уменьшение вовлеченности в конфликты в «третьем мире»

Горбачев завершил начатую при Брежневе войну СССР в Афганистане. Как и в других случаях, одним из главных мотивов было стремление сократить расходы на войну, которые к тому же не приносили результатов. Другой побудительной силой стало разочарование в возможности превращения преимущественно крестьянской, глубоко религиозной страны в еще один форпост социализма в Азии. К выводу о бесперспективности пребывания советских войск в Афганистане, фактически – об ошибочности принятого в 1979 году решения о военном вмешательстве в этой стране многие члены советского руководства пришли еще до того, как Горбачев стал Генеральным секретарем ЦК КПСС. Афганский опыт, приобретенный дорогой ценой – в конечном счете свыше 15 000 погибших, заставлял руководство страны корректировать политику с целью ограничить человеческие жертвы, политические и идеологические потери СССР.

От осознания бесполезности продолжения войны до вывода войск, однако, лежал трудный, долгий и непрямой путь. Горбачев использовал различные средства: от перестановок в кабульском руководстве и провозглашения политики национального примирения до усиления военного давления на афганское сопротивление и укрепления материальной базы дружественного режима и, наконец, переговоров с теми, кто поддерживал моджахедов извне, – прежде всего с Пакистаном и стоявшими за его спиной США. В результате достигнутого в 1988 году под эгидой ООН соглашения Горбачеву удалось не только вывести войска, но и сохранить в Кабуле просоветский режим, который пережил, хотя и ненадолго, сам СССР. Падение этого режима – в основном результат решения президента России Бориса Ельцина и министра иностранных дел Андрея Козырева о прекращении в начале 1992 года материально-технической помощи правительству Афганистана.

Горбачев принял также верное стратегическое решение об уменьшении раздутых советских обязательств в странах «третьего мира». Эта в основном идеологически обусловленная помощь всевозможным якобы марксистским режимам не столько укрепляла стратегические позиции СССР, сколько способствовала стратегическому перенапряжению его сил. Во времена Хрущева и особенно Брежнева Советский Союз существенно растянул фронт геополитической борьбы и военно-стратегического соперничества с США. Сказалась эйфория, вызванная поражением США во Вьетнамской войне 1965‒1975 годов.

Перейдя в наступление на позиции «империалистических сил» во всем мире, Москва в 1970-е годы прямо или косвенно втянулась в целый ряд вооруженных конфликтов и противостояний – на Ближнем Востоке (помощь Сирии, Южному Йемену), в Африке (от Африканского Рога до Анголы и Мозамбика), в Азии (страны Индокитая) и в Центральной Америке (Никарагуа, Сальвадор). К 1980-м годам поддержка национально-освободительных движений и политических сил, объявлявших о своей социалистической ориентации, превратилась в заметное финансовое бремя для Советского Союза. Отдача от этой поддержки была в основном пропагандистской. Не только задача экономии ресурсов СССР, но и цель завершения холодной войны с Западом логически предполагали урегулирование этих конфликтов совместно с США. Так и произошло. По сравнению с афганским урегулированием СССР и США сравнительно быстро достигли договоренностей по Анголе, Камбодже, Намибии, Центральной Америке[63]63
  А. Л. Адамишин.


[Закрыть]. Практически во всех перечисленных странах дружественные Москве режимы устояли или даже пришли к власти (Намибия). Впоследствии все они поменяли политическую ориентацию, но это произошло уже после распада СССР.

На этом фоне важно отметить, что при Горбачеве Советский Союз расширил свои международные возможности, установив или восстановив отношения с государствами, которые до этого игнорировались как агенты американского империализма, – Израилем, Саудовской Аравией, Южной Кореей, Южно-Африканской Республикой. В настоящее время все перечисленные страны являются важными экономическими и политическими партнерами России в своих регионах.

Принципиально важным и ценным было – и до сих пор остается – восстановление в 1991 году отношений с Израилем.

Этот шаг был встречен с одобрением евреями – гражданами СССР, а также помог улучшить отношение к Москве влиятельной мировой еврейской диаспоры. Сегодняшняя Россия активно развивает связи, возобновленные при Горбачеве.

Одновременно снизилась приоритетность отношений Москвы с государствами, чьи режимы ориентировались на помощь СССР, – Кубой, Вьетнамом, Лаосом, Эфиопией, Южным Йеменом и другими. Москва уже не могла позволить себе оказывать масштабную помощь зарубежным друзьям. Так, ежегодная помощь одной лишь Кубе составляла в 1980-е годы 5 млрд рублей[64]64
  Черняев А. С. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972‒1991. – М.: РОССПЭН, 2008. – С. 781.


[Закрыть] – примерно столько же, сколько годовые расходы на войну в Афганистане[65]65
  О помощи Кубе: https://aif.ru/archive/1651276; О помощи Афганистану: https://finance.rambler.ru/markets/38755904-skolko-stoila-voyna-v-afganistane-sovetskomu-soyuzu/.


[Закрыть]. В этом развороте от друзей был прагматизм, но часто отход от прежних союзников оказывался резким и грубым и сопровождался ненужными потерями.

Неудачи

Внешняя политика Горбачева, как мы видим, достигла многих поставленных целей. Прекратились холодная война с Западом и противостояние с Китаем. Были заключены соглашения о контроле над ядерными и обычными вооружениями, увеличившие предсказуемость поведения крупнейших государств и резко уменьшившие риск войны между ними. Уменьшилось бремя гонки вооружений. Советские войска покинули Афганистан, но организованно и с сохранением в стране дружественного Москве режима. Существенно сократилась односторонняя поддержка многочисленных клиентов СССР в различных регионах мира. Произошла деидеологизация внешней политики, в результате ставшей более реалистичной. Образ Советского Союза в Западном мире быстро улучшался.

В то же время на фоне успехов внешней политики международное значение и влияние СССР быстро падало, и совсем скоро Советский Союз разрушился. Причины распада СССР лежат в сфере внутренней, а не внешней политики, но быстро нараставший экономический, социальный и политический кризис в стране неизбежно деформировал внешнюю политику Москвы, заставляя Горбачева маневрировать в отчаянной попытке спасти страну. Чтобы удержать ситуацию, Горбачеву не хватило времени и денег, но в гораздо большей степени – ясного понимания главной стратегической цели, а также средств и способов ее достижения. Процесс, запущенный им, действительно пошел мощно, но лавинообразно, и инициатор реформ вскоре утратил за ним контроль.

В сфере собственно внешней политики тоже были конкретные неудачи. Достичь конвергенции социализма и капитализма в социально-экономической области, геополитического кондоминиума с США и образования общеевропейского дома с внушительным и влиятельным советским «подъездом» не удалось. Также не удалось разыграть карту германо-германского сближения и превратить Восточную Европу в пояс дружественных Советскому Союзу нейтральных государств. Эти неудачи явились следствием не только отсутствия генерального плана и сопутствующей ему стратегии, но и недостаточного понимания международных отношений, неверного анализа обстановки и иллюзий в отношении характера и приемов политики контрагентов.

Поражение в холодной войне

Уже к началу 1989 года руководству стран Запада стало ясно: политика Горбачева движется к неминуемому краху. Советский Союз быстро исчерпал казавшиеся бесконечными ресурсы, советскому руководству уже некуда было деваться кроме как просить помощи у Запада, следовательно, Горбачев будет вынужден отступать. Такой анализ вел к выводу: из неизбежного отступления Москвы Запад обязан выжать максимум пользы, так как вслед за вероятным скорым свержением Горбачева в Москве, скорее всего, придут к власти антизападные силы, которые вернутся к прежней конфронтационной политике. Иными словами, в интересах Запада необходимо было, тактически помогая Горбачеву удерживать власть как можно дольше, стратегически ослаблять Советский Союз, остававшийся потенциальным противником США и Западной Европы.

В конце 1989 года на встрече у берегов Мальты на круизном лайнере «Максим Горький» Горбачев и президент США Джордж Буш – старший объявили об окончании холодной войны. К тому времени во всех странах Восточной Европы уже произошла быстрая и бескровная (кроме Румынии) смена политических режимов на демократические и западно-ориентированные; немцы в ГДР поменяли лозунг «Wir sind das Volk» на «Wir sind ein Volk» (т. е. «Мы – народ» на «Мы – единый народ»), национальные движения в прибалтийских республиках, Молдавии, Грузии открыто требовали отделения от Советского Союза, на Украине активизировался националистический «Рух». Националисты находили все большую поддержку у местной советской номенклатуры, которая стремилась в условиях ослабления союзного центра захватить власть на местах, а с нею и становившуюся ничейной собственность.

Уже осенью 1990 года Германия объединилась, с неохотного согласия СССР оставшись в составе НАТО; восточноевропейские страны с радостью переориентировались с Москвы на Вашингтон и Брюссель. В мае 1991 года Варшавский договор официально прекратил существование, в то время как НАТО не только продолжила существовать, но оставалась открытой для новых членов. Мировой порядок изменился.

Холодная война была закончена. На деле она была проиграна Советским Союзом, и этот проигрыш состоялся не за шахматной доской мировой геополитики, а внутри страны. Руководство СССР не справилось с нараставшим в течение нескольких десятилетий кризисом советской модели социализма. В итоге биполярный мир сменился однополярным во главе с США.

Холодная война закончилась без заключения какого-либо подобия мирного договора. Парижская хартия для новой Европы, подписанная в ноябре 1990 года, провозгласила принципы, многие из которых внешне были созвучны горбачевскому новому политическому мышлению. Тезисы этой декларации, однако, имели отдаленное отношение к реалиям порядка, устанавливаемого по результатам холодной войны. Парижская хартия стала идеологическим прикрытием нового мирового порядка, создаваемого теми, кто вышел победителем из 40-летней конфронтации, – Соединенными Штатами Америки. В Москве, однако, предпочли иллюзорный тезис о совместной победе СССР и США в холодной войне.

Горбачева принято упрекать в том, что он не добился от западных партнеров юридически зафиксированных обязательств не расширять НАТО на восток[66]66
  Высказывания и обещания западных лидеров см. в книге: Примаков Е. М. Годы в большой политике. – М: Совершенно секретно, 1999. – С. 231‒233.


[Закрыть]. Эти упреки справедливы лишь в малой части. Впервые вопрос о расширении НАТО возник в рамках переговоров об объединении Германии. Горбачев пытался найти альтернативу членству объединенной Германии в НАТО, предлагая вариант нейтральной Германии или даже ее перекрестного членства в НАТО и ОВД. Однако в конце 1989 – начале 1990 года возможностей добиться реализации своих формул у него уже не было. Как только открылись КПП на границе между ГДР и Западным Берлином, восточные немцы хлынули на Запад. На первых свободных выборах, проходивших весной 1990 года, победили партии, выступавшие за роспуск ГДР и вхождение ее земель в состав ФРГ. Летом того же года ГДР вступила в валютный союз с ФРГ на основе западногерманской марки. Государственное объединение двух германских государств, оформленное осенью 1990 года на базе Основного Закона ФРГ, завершило процесс. Коммунистические режимы Восточной Европы были сметены народными революциями осенью 1989 года, на их место пришли прозападные силы. Варшавский договор и СЭВ фактически перестали существовать. В течение 12 месяцев геополитическая, экономическая, военная ситуация в Европе коренным образом изменилась.

Руководство ФРГ активно продвигало процесс объединения Германии, но не на принципах нейтралитета. Оно боялось неизбежного в этом случае одиночества Германии и настороженного отношения соседей. За 40 лет западногерманские элиты полностью прониклись атлантизмом как основой внешней политики страны. Западноевропейская интеграция создала огромный рынок, заполнявшийся продукцией немецкой промышленности. Понятие «германский интерес» после 1945 года вышло из употребления. Для США – не только старшего союзника, но и куратора ФРГ – членство объединенной Германии в НАТО было абсолютным условием. НАТО без Германии просто рассыпалась бы, Германия вне НАТО могла бы стать неуправляемой. Ни того ни другого вашингтонские лидеры не могли допустить. С США были полностью согласны лидеры Великобритании и Франции, которые вообще не были в восторге от объединения Германии.

Горбачев не имел заранее сформулированной цели и стратегии в германском вопросе[67]67
  Михаил Горбачев и германский вопрос: Сборник документов. 1986‒1991. – М.: Весь Мир, 2006.


[Закрыть]. В 1990 году у него уже не было возможности противодействовать ни объединению Германии, ни членству уже объединенной страны в НАТО. В течение десятилетий ГДР была форпостом СССР в центре Европы. «Бархатные революции» в Польше, Чехословакии, Венгрии и других странах Восточной Европы превратили бывший советский плацдарм в остров, окруженный западными странами или государствами, стремившимися присоединиться к Западу. Горбачев сумел настоять на том, чтобы военно-политический статус-кво в результате германского объединения сохранился, но только в пределах самой Германии: силы НАТО не будут размещены на территории бывшей ГДР, там останутся только территориальные войска под национальным германским командованием.

Можно предположить, что Запад взял бы на себя юридически оформленные обязательства не расширять НАТО, если бы это произошло до 1989 года, – в обмен, скажем, на роспуск Организации Варшавского договора, – но в то время идея соглашения о нейтральном статусе стран Восточной Европы никому в Москве еще не могла прийти в голову, а если бы и пришла, ее бы сочли безумной.

Даже если бы западные партнеры Горбачева взяли на себя внятные политические обязательства – о юридически обязывающих не могло быть и речи: это потребовало бы изменения Вашингтонского договора 1949 года, учредившего НАТО, – такие обязательства, скорее всего, утратили бы силу с распадом Советского Союза.

Можно, конечно, допустить, что в ходе переговоров об объединении Германии Горбачев мог получить больше уступок от американцев по части военно-политических обязательств и от западных немцев – по части материальной компенсации. Вряд ли, однако, эти уступки могли быть значительными. СССР слабел на глазах, и это невозможно было скрыть. «По мере того как мы слабели, экономически прежде всего, – вспоминали будущие финансисты Петр Авен и Альфред Кох, – тон общения с ним (Горбачевым. – Д.Т.) все более ужесточался, появлялись все новые и новые условия»[68]68
  Кох А. Р., Авен П. О. Революция Гайдара. История реформ 90-х из первых рук. – М.: Альпина Паблишер, 2013. – С. 269.


[Закрыть]. Советская игра в Европе была проиграна вчистую в течение всего лишь нескольких месяцев 1989 года.

Время начать новую игру – инициировать установление нейтралитета Восточной Европы, запустить поэтапный контролируемый процесс германского объединения – было упущено. Но, если бы Горбачев попытался начать новую игру в 1986‒1987 годах, когда это еще было возможно, то такая инициатива с его стороны привела бы не только к обвинениям в предательстве интересов безопасности СССР и измене делу коммунизма, но, скорее всего, к партийно-военному перевороту в Москве.

На самом деле расширение НАТО не было столь большой угрозой безопасности России, как его принято изображать. Да, оно зафиксировало поражение СССР в холодной войне. Оно также лишило Москву влияния в странах, лояльность которых обеспечивалась размещенными на их территории советскими войсками. Оно предоставило возможность Соединенным Штатам размещать войска, базы и военные объекты на границах России, в непосредственной близости от центров управления, штабов и важнейших объектов. Но верно и то, что такое расширение не изменило ситуацию взаимного ядерного сдерживания.

Восточноевропейский пояс безопасности не мог защитить СССР от американского ядерного нападения, и точно так же утрата этого пояса не привела к возможности совершить такое нападение безнаказанно.

Надо отметить, что вплоть до украинского кризиса 2014 года в Восточной Европе не дислоцировались на постоянной основе войска других стран НАТО и не размещалось ядерное оружие. Даже после этого кризиса в регионе появились только символические контингенты вооруженных сил США и других стран НАТО.

Членство объединенной Германии в НАТО также не представляло для России политической проблемы, тем более не означало увеличения военной угрозы. Напротив, в 1990-е и 2000-е годы Германия была ближайшим партнером России на Западе, даже временами ее адвокатом в НАТО, а также в ЕС и в G7/8. Поддержка Москвой объединения Германии стала финальным аккордом российско-германского исторического примирения. Особенностью этого примирения – в сравнении с германо-французским или германо-британским – стало то, что достигнуто оно было вне рамок общих интеграционных проектов.

Это примирение долго оставалось важнейшим достижением российской политики в Европе после 1945 года. Партнерство России и Германии начало быстро слабеть только в 2010-х годах, вначале со стороны Берлина – как реакция на отказ Москвы от политики интеграции в западное сообщество, затем с обеих сторон в ходе украинского кризиса и, наконец, на рубеже 2020-х в контексте унификации политики стран НАТО и ЕС в отношении России.

Завершение конфронтации было бы невозможным также без изменения подхода Москвы к правам человека и основным свободам, формально упомянутым в Конституции СССР 1977 года, а также в хельсинкском Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, состоявшегося в 1975 году, но не реализуемым в условиях диктатуры КПСС. Горбачев сыграл выдающуюся роль в «раскавычивании» прав человека, ограничении их нарушения властями и начале выполнения государством требований собственного основного закона. На этом направлении лавинообразная либерализация внутренней жизни способствовала улучшению отношений с Западом, и наоборот[69]69
  Anatoly Adamishin and Richard Schifter Human Rights, Perestroika, and the End of the Cold War. Washington: United States Institute for Peace, 2009.


[Закрыть]. В течение всей холодной войны сочетание понятий «политические свободы» и «Советский Союз» являлось оксимороном, но осенью 1991 года в Москве прошло третье заключительное совещание Конференции по человеческому измерению безопасности СБСЕ. Это было не уступкой Западу, а успехом политики гласности и – если иметь в виду поражение мятежа ГКЧП в августе 1991 года – завоеванием всего общества. Общественное устройство Советского Союза на деле становилось более цивилизованным и современным, но хаотичность перемен привела к краху государства.

Таким образом, выход из холодной войны произошел за счет самоликвидации советской зоны влияния в Европе и был закреплен отказом России от коммунистической идеологии и практики и невероятным почти до самого конца существования Советского Союза самоуничтожением.

Тезис о том, что холодная война завершилась без побежденных и победителей, отдает лукавством. Да, то, что народы СССР освободились от пут коммунистической системы, было победой, точнее – освобождением. В то же время 40-летняя конфронтация – политический и идеологический аналог мировой войны – закончилась поражением СССР как государства и той системы, которую он представлял.

Именно падение Берлинской стены – символа раскола Европы – считается моментом окончания противостояния на условиях Запада. Главным же итогом холодной войны на Западе принято считать распад Советского Союза. Это показательно: не социалистической системы, не исчезновение коммунистической альтернативы капитализму, а исчезновение мощного геополитического и военного противника.

Конечно, приписывать президенту США Рональду Рейгану лавры победителя коммунизма – очевидное преувеличение. Судьба коммунистической системы была решена народами СССР и стран Восточной Европы. Эта была не столько победа – сопротивлявшихся было немного, сколько освобождение и самоосвобождение. Что касается судьбы Советского Союза, то его участь решили в основном российские элиты, тяготившиеся обязательствами перед национальными окраинами и стремившиеся к овладению (уже на условиях частной собственности) богатыми ресурсами РСФСР. Советская армия в 1991 году не только не была побеждена, но, наоборот, находилась на пике своей мощи, однако при этом была совершенно бессильна сохранить государство, которому она присягала: угроза пришла изнутри, а не извне.