Текст книги "Путин, учись у Сталина! Как спасти Россию"

Получается целый мартиролог советских республик, павших в борьбе с буржуазными правительствами и империалистическими державами.

Все это происходило на памяти тех людей, которые создавали СССР, все эти события широко освещались в советской прессе. Но РСФСР, окруженная фронтами, почти ничем не могла помочь этим советским республикам, и они гибли одна за другой. В одних случаях новые советские республики рушились из-за того, что провозглашались в составе РСФСР, тогда как население не хотело жить в России и выступало за государственную независимость. В других случаях советские республики гибли из-за того, что не имели сил сражаться с превосходящим врагом, а РСФСР не могла оказать им никакой помощи.

Опыт Гражданской войны, в том числе и печальный опыт павших советских республик, позволил отточить формулировку: государственная независимость крупных наций на основе Советской власти и государственный союз советских республик, обеспечивающий единую оборону. Потому Сталин на X съезде РКП(б) заговорил о государственном союзе, направленном на создание общего военного и хозяйственного дела, то есть для общего укрепления в условиях давления окружающего капиталистического мира. Советские республики должны иметь возможность отразить любую интервенцию и подавить любую внутреннюю контрреволюцию.

С этой точки зрения тезис о праве на отделение никакой угрозы сепаратизма не представлял. Все ведь помнили, что произошло с целым рядом советских республик буквально пару лет назад. Так что теперь уж лучше держаться вместе, развивать совместное хозяйство и оборону. Сталину оставалось лишь сослаться на эти всем известные обстоятельства.

К слову сказать, что предупреждение Сталина на предмет провозглашения независимости в условиях капиталистического окружения полностью сбылось в 1990-х годах. Как только советские республики распустили СССР и стали независимыми и самостоятельными, как в них очень быстро рухнула Советская власть, была распущена и даже кое-где запрещена Компартия, а государства стали добычей капиталистов.

Гражданская война и ее кровавый опыт привели к формулировке сталинской национальной политики. Однако при этом хозяйственные и военные вопросы вовсе не отдавались на уровень национальных автономий или даже союзных республик. Сразу же стала создаваться централизованная система военного строительства и управления хозяйством.

Чем же должны были заниматься национальные автономии? В своей резолюции «Об очередных задачах партии в национальном вопросе» X съезд РКП(б) так определял будущее направление советской национальной политики и основные задачи, которые предстояло разрешить: «а) развить и укрепить у себя советскую государственность в формах, соответствующих национально-бытовым условиям этих народов; б) развить и укрепить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт и психологию местного населения; в) развить у себя прессу, школу, театр, клубное дело и вообще культурно-просветительные учреждения на родном языке; г) поставить и развить широкую сеть курсов и школ как общеобразовательного, так и профессионально-технического характера на родном языке»[137]137
  Протоколы X съезда РКП(б). М.: Партийное издательство, 1933, с. 757.


[Закрыть].

В этих тезисах очевидно, что национальная политика ставила перед собой главным образом культурно-просветительские цели. Это было насущной задачей, поскольку уровень грамотности нерусского населения, как правило, был ниже среднего уровня (27 % грамотных в 1913 году и 32 % в 1920 году) в силу того, что система образования для них ограничивалась церковно-приходскими школами и начальными медресе. Целый ряд народов и вовсе имел долю грамотных в 1–2 % общей численности. Среднее, специальное и высшее образование было развито очень слабо. Кроме того, был низкий уровень владения русским языком представителями других национальностей, что требовало создания особых образовательных и культурно-просветительских учреждений.

Национальное образование и культура должны были стать базой для экономического развития национальных окраин, для формирования кадров промышленных рабочих, техников и инженеров, для укрепления органов Советской власти и партийных комитетов на местах. Все это требовало грамотности и элементарной просвещенности, в силу чего эти вопросы занимали в национальной политике ведущее место.

Поэтому главным делом для национальных автономий разного уровня, от союзных республик до сельсоветов, стало образование и просвещение. Наделение автономий административными функциями этому сильно способствовало, поскольку содержание школ и культурных учреждений требовало определенных расходов, набора штатов и текущего управления. Однако в силу того, что местные автономии, особенно уровня национальных сельсоветов, были, как правило, очень слабы экономически и сплошь и рядом не имели бюджетов, то им оказывалась всесторонняя помощь со стороны областей и краев, в которые входили национальные районы и сельсоветы. Например, в Уральской области, в которой проживало 8,8 % национальных меньшинств, при президиумах Уралоблисполкома, Кунгурского, Сарапульского. Тобольского, Троицкого, Тюменского, Челябинского окрисполкомов была учреждена должность уполномоченного по работе среди национальных меньшинств, также при Уралоблисполкоме функционировал Комитет содействия народностям Северных окраин, а при отделе народного образования существовал комитет по просвещению нацмен[138]138
  Латыпов Р. Т. Национальная политика на Урале в 1920-е – первой половине 1930-х годов. Екатеринбург, 2001.


[Закрыть]. Совершенно аналогичным положение было и в других местах, где значительная часть работы среди национальных меньшинств ложилась в конечном итоге на плечи и бюджет окружных, областных и краевых исполкомов. В 1929 году во всех автономных республиках РСФСР, а также при областных и краевых исполкомах было разрешено создавать постоянные комиссии по делам национальных меньшинств[139]139
  Болтенкова Л. Ф. Интернационализм в действии. М., 1988, с. 42.


[Закрыть].

Одной из первоначальных идей была идея «коренизации» административного аппарата в национальных автономиях. В нее входило: перевод делопроизводства и суда на национальный язык, подготовка административных кадров из числа представителей национальностей и обучение представителей «европейских» кадров (под этим обычно подразумевались русские и украинцы) языку и местным обычаям. Наиболее активные попытки коренизации начались с 1926 года, и предполагалось, что к 1930 году эта задача будет решена. Однако вопрос языка и делопроизводства оказался не столь прост, как считалось вначале.

К примеру, как проходила коренизация административного аппарата в Казахской АССР – достаточно большой республике в составе РСФСР, с преобладанием коренного населения. С первых же дней образования КазАССР казахский язык был признан государственным языком наравне с русским. В 1923 году вышел декрет о переводе делопроизводства на казахский язык или на использование двух языков. Однако, несмотря на декреты, в первые годы Советской власти в Казахстане документы и постановления на казахский язык не переводились и издавались на русском языке. В руководящих органах было засилье русских и украинцев. В 1922 году в центральных органах Казахстана насчитывалось 60 % русских, 16 % других европейских национальностей и 24 % казахов[140]140
  Родиевич Б. От колониального вырождения к социалистическому расцвету. М.: Власть Советов, 1931, с. 58.


[Закрыть]. Скажем, в 1922 году в партийной организации Казахстана было всего 6,3 % казахов, а на 1-ю областную партийную конференцию 11–18 июня 1921 года в Оренбурге в составе 163 делегатов приехали всего 19 делегатов-казахов. Засилье «европейских кадров» и употребление русского языка создавали сильную отчужденность между массами коренного населения (не только казахского) и Советской властью и порождало пассивность низовых органов.

В 1926 году проблемой привлечения казахов к советскому и партийному строительству озаботились всерьез. В Казахстане стартовала политика «коренизации», согласно которой определенный процент должностей должны были занять казахи или, по крайней мере, работники, владеющие казахским языком. 29 декабря 1926 года вышло постановление Совнаркома КАССР об обязательном переводе постановления на казахский язык. Одновременно открылись языковые курсы, на которых в 1926–1927 годах обучались 1505 человек[141]141
  История государства и права Советского Казахстана. Т. II (1926–1937 годы). Алма-Ата: Издательство АН КазССР, 1963, с. 57–58.


[Закрыть]. В 1928 году работало 150 школ казахского языка[142]142
  Родневич Б. От колониального вырождения к социалистическому расцвету. М.: Власть Советов, 1931, с. 76.


[Закрыть].

Однако языковая проблема наскоком не решалась, и количество работников, в одинаковой степени хорошо владеющих русским и казахским языками, была крайне незначительна. Казахи в то время весьма плохо владели русским языком, а «европейские кадры», как правило, плохо или совсем не владели казахским языком. При годовом наборе на языковые курсы в 1500–2000 человек, подготовленных кадров не хватало даже на замещение должностей республиканского и губернского уровня. В 1929 году процент коренизации довели в среднем до 34,4 %. Но проблем это не решило: «Процент коренизации номенклатурных должностей, в частности в окружном звене, был все еще низок, переход на казахское делопроизводство в этом звене осуществлен не был»[143]143
  История государства и права Советского Казахстана. Т. II (1926–1937 годы). С. 61.


[Закрыть].

И это порождало целый комплекс проблем. Между окружным и уездным уровнями[144]144
  Районы в КазАССР были созданы в 1930–1931 годах.


[Закрыть] управления в Казахстане практически во всех советских, партийных и общественных организациях возник языковой барьер. Для того чтобы спустить директиву или циркулярное письмо уже на уровень уездных комитетов, требовался перевод. Однако документы отправляли в укомы на русском языке, а укомы, которые дальше должны были передавать документы волкомам и аулкомам, в которых работники не владели русским языком, переводили их сами.

Перевод в идеале должен был быть параллельным, то есть полностью сохранять смысл исходного документа. На практике же в укомах переводили как умели. По свидетельству Г. Тогжанова, переводы документов, которые он просматривал в некоторых укомах ВКП(б), были исключительно плохого качества: «Мы здесь могли бы привести несколько «переводов», которыми мы располагаем, но при всем желании их приводить здесь нельзя, ибо, несмотря на то, что эти «переводы» делались с русского текста, мы не можем перевести их обратно на русский язык»[145]145
  Тогжанов Г. О казахском ауле. Кзыл-Орда, 1928, с. 35.


[Закрыть].

Подобные документы, в которых зачастую были чудовищные и дикие искажения текста, а иногда и даже совершенно бессмысленный текст, рассылались в волкомы и аулкомы. Даже Г. Тогжанов открыто подверг такое «руководство» резкой критике: «Но здесь констатируем тот факт, что зачастую наши укомы и уисполкомы не только не руководят волкомами и аульными организациями, но вводят их в заблуждение своими безграмотно переведенными циркулярами и инструкциями»[146]146
  Тогжанов Г. О казахском ауле. Кзыл-Орда, 1928, с. 35.


[Закрыть].

Волостной комитет, получив такое послание, по свидетельству Г. Тогжанова, не пытался разобраться и уточнить, а просто переписывал его и посылал дальше, в нижестоящие органы. При этом переписанный документ претерпевал еще одну стадию изменений: «В большинстве случаев он переписывается с невероятными искажениями и с большими пропусками, пропускаются такие места, которых волком сам не разбирает»[147]147
  Тогжанов Г. О казахском ауле. Кзыл-Орда, 1928, с. 35.


[Закрыть]. Трудно себе представить, что получалось из такого «перевода» и такой «редактуры» из циркуляров и распоряжений Казкрайкома. После такой «обработки» конечный документ совершенно не был похож ни по смыслу, ни по содержанию на исходный.

В аульных комитетах, где в основном были малограмотные работники, и не думали разбираться в содержании присылаемых им документов: «Последние тоже не разбирают. Читают и так, и эдак, но не понимают»[148]148
  Тогжанов Г. О казахском ауле. С. 37.


[Закрыть]. Хорошо еще, если читали. В то время уровень грамотности был очень низким, и даже в партийной организации в Казахстане насчитывалось 22 % неграмотных[149]149
  Кучкин А. П. Советизация казахского аула. 1926–1929 годы. М.: Издательство АН СССР, 1962, с. 109.


[Закрыть]. Потому аулкомы сразу документы подшивали в папку или, еще проще, скидывали в мешок без подшивки и регистрации. Тем более что сплошь и рядом циркуляры и распоряжения приходили с большим опозданием, часто через 2–3 месяца после крайнего срока их исполнения.

Совершенно аналогичные проблемы преследовали и другие национальные автономии. Так, Е. Д. Поливанов пишет, что многие переводы с русского языка на финно-угорские языки: мордовский или марийский были бессмысленными и нелепыми: «Сюда относятся и случаи механической пересадки русского синтаксиса (в мордовский, марийский и т. д. переводный текст): можно встретить, напр., выражения «Съезд Четырнадцатой партии» вместо «Четырнадцатый Съезд партии», – все, конечно, потому, что переводчик сохраняет русский порядок слов, не считаясь с обязательной для финских языков синтаксической нормой (где определение ставится перед своим определяемым, а согласование отсутствует). К сожалению, многие переводные с русского издания (да и не у одних только восточно-финнов) пестрят подобными искажениями (не говоря уже о случайных «шедеврах» нелепости вроде выражения «Буржуазная советская конституция» – в одной из мордовских брошюр), делая книгу часто почти непригодной для понимания рядового читателя»[150]150
  Поливанов Е. Д. За марксистское языкознание. М.: Федерация, 1931, с. 73–94.


[Закрыть].

Это была серьезнейшая политическая проблема, которая приводила к слабости низовых советских органов. Если в русских районах система управления от вышестоящих к низовым организациям еще худо-бедно работала, то в национальных автономиях Советская власть в низовых уровнях могла существовать только на бумаге, а на деле она была совершенно неуправляема из-за языкового барьера, и такие соворганы сплошь и рядом подпадали под влияние антисоветских элементов.

В Казахстане было именно так. Мало того, что против структуры управления работали огромные расстояния и дефицит транспорта, так еще и имеющаяся система фактически не работала, а производила никому не нужные бумаги, рассылаемые с огромным опозданием. Смысл распоряжений, которые отдавал Казкрайком, по дороге искажался до неузнаваемости. Обратной связи практически не было. На местах советские, партийные и общественные работники целиком и полностью зависели от аульных баев и вынуждены были прислушиваться к их словам.

С такой системой управления нельзя было начинать каких-либо преобразований, поскольку ничего из запланированного не было бы выполнено точно так, как задумано, и в установленные сроки. В материалах V Всеказахстанской конференции РКП(б), на которой и был провозглашен лозунг «советизации аула», имелся анализ сложившегося положения: «Современное реальное соотношение классовых сил в Казахстане таково: пролетариат малочисленный, распыленный и слабый, советская система осуществляет пролетарское руководство только в центре, начиная примерно с уездов, в низах – Советская власть иногда даже не существует вовсе или еще очень слаба…»[151]151
  Материалы к отчету Казахского крайкома РКП(б) к V краевой партконференции. Кзыл-Орда, 1925, с. 128.


[Закрыть]. Баи выиграли выборы в Советы зимой 1925–1926 годов, так что первый секретарь Казкрайкома ВКП(б) вынужден был признать поражение коммунистов. Доклад Ф. И. Голощекина на 2-м пленуме Казкрайкома в конце апреля 1926 года в полной мере отражает это поражение. Аульные коммунисты оказались не на высоте положения, хотя формально коммунистов в аулах было больше, чем баев, – 6374 человека[152]152
  Очередные задачи ВКП(б) в Казахстане. Доклад т. Голощекина второму пленуму Казахского краевого комитета 30 апреля 1926 года. Кзыл-Орда, 1926, с. 21.


[Закрыть]. Однако Голощекин вынужден был признать: «Я собрал огромное количество документов, и все единодушно говорят, что аульные коммунисты на всех выборах участвовали в родовой борьбе, то на стороне одного бая, то на стороне другого бая. Попытки со стороны уполномоченных – заставить подчиниться партийной дисциплине – не имели нигде почти успеха»[153]153
  Очередные задачи ВКП(б) в Казахстане. Доклад т. Голощекина второму пленуму Казахского краевого комитета 30 апреля 1926 года. Кзыл-Орда, 1926, с. 23.


[Закрыть]. Помимо этого в заключительном слове на пленуме Казкрайкома Голощекин выражался еще более определенно: «Вы хорошо знаете, что бедняки у нас подставные, не настоящие, так же как и коммунисты»[154]154
  Очередные задачи ВКП(б) в Казахстане. Доклад т. Голощекина второму пленуму Казахского краевого комитета 30 апреля 1926 года. Кзыл-Орда, 1926, с. 53.


[Закрыть]. Также он признал, что у Казкрайкома нет ни средств для работы с массами, ни агентов, то есть ячеек, в аулах. Да и сами аульные советы он признал фиктивными, поскольку они ничего не решали. Огромный вклад в такое положение вносил языковой барьер между уровнями управления и непонимание низовыми органами и их представителями присылаемых директив и указаний.

Эти факты показывают, насколько насущной была проблема образования, повышения уровня грамотности в национальных автономиях, хотя бы для улучшения управляемости низовых органов власти. Такое положение с переводами и языковым барьером вплоть до 1930-х годов совершенно отсекало широкое использование русского языка в местных советских органах и в образовании – население его почти не знало и не понимало. Требовалось сначала поднять грамотность на национальных языках, а потом уже учить русскому. Перескок через этот подготовительный этап приводил к серьезнейшим политическим проблемам.

Фактически при всех усилиях проблему «коренизации» так решить и не удалось. В РСФСР из 2930 национальных советов делопроизводство на родном языке в конце 1920-х годов вели 97 советов, из 110 волостей – лишь 8[155]155
  Аманжолова Д. А. «…Обслуживание национальных меньшинств оказалось… невероятно сложным». Советская этнополитика в поисках баланса между идеологией и реальностью. Конец 1920—1930-е годы. // Сервис в России и за рубежом. т. 32, № 5. М., 2012, с. 9.


[Закрыть]. Пожалуй, только Татарской АССР удалось добиться высокой доли национального делопроизводства, уже в 1923 году оно велось на татарском языке в половине сельсоветов. Подготовка административных кадров из числа представителей национальностей, равно как и обучение «европейских кадров» языку, также не дал ощутимых результатов, несмотря на рост процентной доли представителей национальностей в органах различного уровня; часто это достигалось путем снижения требований к профессиональному уровню.

Первоначально предполагалось, что в СССР будут процветать все языки, будет многоязычие на разных уровнях Советской власти, а русский язык станет только наиболее распространенным языком межнационального общения, языком Коммунистической партии. Исходя из этой идеи и была выстроена политика коренизации административного аппарата, с насаждением двуязычия в административных органах.

Практика быстро отвергла такой подход. Не удалось достаточно хорошо подготовить национальные кадры и обеспечить национальное делопроизводство – остро недоставало грамотных людей, у тех, кто знал грамоту, не было общеобразовательного уровня, да и сами национальные языки, за немногими исключениями, еще предстояло доводить до нужного письменного совершенства. Не удалось также обучить «европейские кадры» национальным языкам. Многоязычия не вышло, и потребовалось искать другой подход.

Собственно, решение напрашивалось само собой – надо поднять уровень образования, окончательно решить проблему неграмотности, малограмотности, решить проблему политического и культурного просвещения. На первый план выходила задача развития национального образования. Новый подход провозгласил Сталин с трибуны XVI съезда ВКП(б) во время своего политического доклада 27 июня 1930 года: «Надо дать национальным культурам развиться и развернуться, выявив все свои потенции, чтобы создать условия для слияния их в одну общую культуру с одним общим языком в период победы социализма во всем мире. Расцвет национальных по форме и социалистических по содержанию культур в условиях диктатуры пролетариата в одной стране для слияния их в одну общую социалистическую (и по форме и по содержанию) культуру с одним общим языком, когда пролетариат победит во всем мире и социализм войдет в быт, – в этом именно и состоит диалектичность ленинской постановки вопроса о национальной культуре»[156]156
  XVI съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М. – Л.: Госиздат, 1930, с. 56.


[Закрыть].

Иными словами, Сталин предложил развивать интернационалистическую по духу социалистическую культуру в два этапа. Первый этап был связан с воспитанием народов в духе социалистических идей в рамках их национальных культур и на их родном языке: «Что такое национальная культура при диктатуре пролетариата? Социалистическая по своему содержанию и национальная по форме культура, имеющая своей целью воспитать массы в духе интернационализма и укрепить диктатуру пролетариата»[157]157
  XVI съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М. – Л.: Госиздат, 1930, с. 55.


[Закрыть]. Второй этап был связан с объединением всех трудящихся в мире в рамках единой культуры и на основе общего языка. Но этот этап откладывался в весьма далекое будущее, на период после победы диктатуры пролетариата во всем мире, и потому о нем Сталин говорил в самых кратких выражениях. Ближайшие задачи были как раз в развитии национальных культур, в целях социалистического воспитания масс, социалистического хозяйственного строительства, для которого были нужны грамотные и обученные кадры.

Сталин в своем политическом докладе на XVI съезде ВКП(б) много говорил о двух опаснейших уклонах в национальной политике: великорусском шовинизме и местном уклонизме. Первый уклон подразумевал ускоренное уничтожение национальных культур, разрушение системы образования и самоуправления и введение русского языка и культуры для всех остальных народов СССР. Сталин отметил, что это, по существу, введение особых привилегий для русских, тогда как все национальные привилегии были уничтожены революцией. От этого уклона была большая опасность срыва хозяйственного строительства в национальных окраинах: «Понимают ли наши уклонисты, что уничтожить теперь нацреспублики и области – это значит лишить миллионные массы народов СССР возможности получить образование, иметь школы, суд, администрацию, общественные и иные организации и учреждения на родном языке, лишить их возможности приобщиться к социалистическому строительству?»[158]158
  XVI съезд ВКП(б). Стенографический отчет. С. 55.


[Закрыть]. Второй уклон подразумевал, по существу, отход от социалистического строительства: «Существо уклона к местному национализму состоит в стремлении обособиться и замкнуться в рамках своей национальной скорлупы, в стремлении затушевать классовые противоречия внутри своей нации, в стремлении защититься от великорусского шовинизма путем отхода от общего потока социалистического строительства, в стремлении не видеть того, что сближает и соединяет трудящиеся массы национальностей СССР, и видеть лишь то, что может их отдалить друг от друга», – подчеркивал Сталин в своем докладе[159]159
  XVI съезд ВКП(б). Стенографический отчет. С. 56.


[Закрыть]. Оба уклона, в сущности, сходились в одном – в борьбе против сталинской национальной политики, и в особенности против государственного союза советских республик, против общего хозяйства и обороны. Если бы эти уклоны в великорусский шовинизм и местный национализм укрепились бы, то СССР стал бы рыхлой страной, доступной для подрыва и разрушения извне. В случае войны и интервенции национальные окраины, пораженные местным национализмом и выталкиваемые из союза великорусским шовинизмом, стали бы плацдармами для иностранной интервенции, а СССР мог бы легко потерять главные сырьевые источники: украинский уголь и металл, азербайджанскую нефть, казахскую железную руду, уголь, цветные металлы, узбекский хлопок, то есть все основные стратегические материалы, и в войне потерпел бы неминуемое поражение. Потому Сталин выступил против обеих уклонов и боролся с ними. К слову сказать, во время Великой Отечественной войны гитлеровцы как раз сделали ставку на национальное разобщение, и эта ставка потерпела сокрушительное поражение.

В 1930 году на повестке дня было интенсивное хозяйственное строительство, требующее грамотных и образованных кадров, и потому после сталинского доклада на XVI съезде основной упор в национальной политике был сделан на массовое развитие образования.

Здесь нужно отметить, что национальное образование подразумевало подъем его для всех народов, начиная от самого многочисленного – русского и заканчивая самыми небольшими народами, для которых часто впервые создавалась письменность и национальные школы. Русские в такой же огромной степени выиграли от сталинской национальной политики, хотя бы потому, что в течение 1930-х годов русские впервые за всю свою историю стали народом, большинство которого было грамотным.

Национальные меньшинства в конце 1920-х – начале 1930-х годов получили образовательную систему, о которой до революции не могли и мечтать. К примеру, только в РСФСР и только в национальных районах ликбезом было охвачено 700 тысяч человек, а число учащихся школ 1-й ступени уже в 1929/30 учебном году составило 458 тысяч человек[160]160
  Аманжолова Д. А. «…Обслуживание национальных меньшинств оказалось… невероятно сложным». Советская этнополитика в поисках баланса между идеологией и реальностью. Конец 1920-х – 1930-е годы. // Сервис в России и за рубежом. Т. 32, № 5. М., 2012, с. 9.


[Закрыть]. Всеобуч среди национальных меньшинств в РСФСР должен был закончиться к 1935 году. В одной Уральской области в 1931/32 году в школах обучалось 80,9 тысячи представителей национальностей. Учительские кадры готовились в специальных средних учебных заведениях: Свердловский татаро-башкирский педтехникум, Троицкий татаро-башкирский педтехникум (с дошкольным отделением), Урало-марийский педтехникум, Кудымкарский и Косинский педтехникумы, а также национальные отделения при Красноуфимском сельскохозяйственном техникуме, Тобольском педтехникуме (для северных народностей), Тюменском медтехникуме и педтехникуме, Пермском педтехникуме[161]161
  Латыпов Р. Т. Национальная политика на Урале в 1920-е – первой половине 1930-х годов. Екатеринбург, 2001.


[Закрыть].

Развитие образования в 1930-х годах шло семимильными шагами, дополняя и развивая достижения 1920-х годов. В 1929/30 году численность учащихся в школах всех типов достигла 13,5 млн. человек (тогда как в 1922/23 году их было 7,3 млн. человек). В особенности резко выросло число учащихся в неполных средних школах, с 736 тысяч человек до 2 млн. 424 тысяч человек.

По второму пятилетнему плану была поставлена задача о переходе к обязательному семилетнему образованию, в первую очередь в деревне, и обязательного семилетнего образования в городах и рабочих поселках. К 1938/39 учебному году численность учащихся в неполных средних школах выросла до 11 млн. 712 тысяч человек, то есть в 5,3 раза, а численность учащихся полных средних школ – до 9 млн. человек, то есть в 8 раз. Численность учителей выросла втрое, с 384 тысяч человек до 1 млн. человек.

Обучение затрагивало не только детей, но и взрослых. В январе 1936 года было принято постановление СНК СССР «О работе по обучению неграмотных и малограмотных». В 1939 году в средних учебных заведениях обучалось 750 тысяч взрослых.

Была создана мощная образовательная система, включающая в себя 152 тысячи школ, 3,7 тысячи техникумов и 817 высших учебных заведений.

Результат этой образовательной политики был ошеломляющим. К 1940 году грамоте было обучено около 60 млн. человек, и по переписи 1939 года, 87,4 % населения умели читать и писать, причем доля грамотных среди мужчин составляла 93,5 %. Высшее образование имели 1,2 млн. человек, причем только за 1930-е годы было подготовлено более 900 тысяч специалистов, то есть 75 % специалистов были сталинской выучки, среднее и незаконченное высшее образование имели 14,7 млн. человек.

СССР в короткое время стал страной с очень высоким уровнем грамотности, и по высшему образованию вышел на первое место в мире. Но и этого было мало, поскольку промышленность и народное хозяйство испытывали сильнейший дефицит квалифицированных кадров, и даже в 1941 году 81 % руководящих работников в промышленности не имели высшего технического образования, что сказывалось на развитии и техническом перевооружении. Однако вклад массового образования в индустриальное развитие страны и в победу над Германией совершенно неоспорим.

В конце 1930-х годов политика в отношении национального образования стала меняться в сторону увеличения роли русского языка в образовании. Это было вызвано объективными причинами – слабостью издательского дела и отсутствием учебной и специальной литературы на национальных языках для полной средней, среднеспециальной школы и высших учебных заведений. Программа подготовки учебной литературы для национальных школ предусматривала в основном издание наиболее востребованных учебников для начальной школы и всеобуча. Лишь к середине 1930-х годов в национальных республиках перешли к средней школе на национальном языке, тогда как более высокие ступени образования остались русскоязычными. Например, нарком просвещения КазАССР У. К. Джандосов на XVI Всероссийском съезде советов в январе 1935 года говорил, что в КазАССР сформирована практически с нуля система образования школа – техникум – институт. Причем еще в начале 1930-х годов в распоряжении наркомата просвещения КазАССР был всего лишь казахский букварь. Первый секретарь Казкрайкома ВКП(б) Л. И. Мирзоян указывал: «Казахская молодежь в большинстве своем учится только по русским книгам, на казахском языке еще не создано той литературы, тех учебников, без которых невозможно разрешить вопрос о выращивании и создании новых казахских кадров»[162]162
  Ахметова Л. С., Григорьев В. К. Первые лица Казахстана в сталинскую эпоху. Алматы, 2010, с. 68, 72.


[Закрыть].

Аналогичное положение было и в других союзных и автономных республиках. Население получало неполное среднее и среднее образование на своем родном языке, но для продолжения образования был нужен русский язык. Потому 13 марта 1938 года вышло постановление СНК СССР «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей», которое устанавливало обязательное обучение русскому языку в начальных национальных школах со второго класса, а в средних школах с третьего класса. По этой же причине с 1936 года стал вводиться кириллический алфавит для большинства народов СССР, кроме латышского, литовского, эстонского, армянского и грузинского языков, которые уже имели свои алфавиты, хорошо приспособленные к особенностям этих языков. Реформа упрощала письмо и книгоиздание (латинские алфавиты до реформы имели 200 дополнительных значков, что сильно осложняло набор и требовало дополнительных типографских касс). Кириллическая письменность была куда экономнее, к стандартному набору требовалось до 10 дополнительных знаков.

Это было оправданное решение. Во-первых, к концу 1930-х годов проблема элементарной грамотности в СССР была решена, что открыло широкие возможности для овладения русским языком представителями нерусских народов. Грамотный человек быстрее и легче осваивает другой язык. Во-вторых, издательство учебников на национальных языках явно не успевало за развитием образовательной системы, в особенности среднеспециальной и высшей, тогда как имелись возможности обеспечить эти учебные заведения русскоязычной литературой. В-третьих, в силу экономического и социального развития русский язык с каждым годом все больше укреплялся в позиции языка межнационального общения, языка народного хозяйства, языка партии. В-четвертых, бурное развитие РККА и призыв призывников из национальных республик поставили вопрос об обучении их русскому языку, в результате чего даже вышло постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 6 июля 1940 года «Об обучении русскому языку призывников, подлежащих призыву в Красную Армию и не знающих русского языка». Разгром Франции и резкое усиление Германии поставили вопрос об увеличении РККА, которая пополнялась призывниками из национальных республик. Впрочем, эта языковая проблема была решена только в ходе войны, а с августа 1941 года в РККА создавались национальные соединения, которых за годы войны было создано 66, в том числе 26 стрелковых дивизий, 22 кавалерийские дивизии и 18 стрелковых бригад. Это было вызвано тем, что призыв 1941–1942 годов дал большое количество призывников, совершенно не владеющих русским языком.

На фоне общего положения в других странах, в которых национальные меньшинства подвергались самой жестокой дискриминации и подавлению, в СССР процветала настоящая свобода для национальностей, и у них были все возможности для развития. Представители самых разных национальностей могли выдвинуться на руководящие посты в советских органах, в народном хозяйстве, в армии, в партии. Многие народы в Европе об этом могли только мечтать.